Kaiserreich: Мир победившего империализма. Часть 16. По ту сторону океана
Пока Европа истекала кровью на полях сражений Вельткрига, Америка жила мирной жизнью и наслаждалась процветанием. В то время, как британцы, французы, немцы, русские, австрийцы, турки и многие другие кормили вшей в окопах, в США жизнь била ключом. Американцы не знали особых забот, наживали своё богатство и наслаждались жизнью, совершенно не заботясь о происходящем за их берегами. Великая война была Великой только для европейцев, в то время, как американцы узнавали о ней лишь со страниц газет, совершенно не чувствуя весь этот ужас. Америка наслаждалась жизнью, и дай Бог, чтобы так продолжалось вечно! Однако даже самому благополучному обществу не уйти и не скрыться от проблем. Хотя от ужасов и кровавой мясорубки Вельткрига Провидение уберегло американцев, всё же у них под боком оказалась очень неприятная горячая точка.
Содержание:
Американская интервенция в Мексике
К 1917 г. соседняя Мексика переживала революционные потрясения на протяжении вот уже практически 7 лет. После ряда переворотов наступила острая фаза, выразившаяся в вооружённом противостоянии между президентом Венустиано Каррансой и повстанческими отрядами, во главе которых стояли такие известные и популярные крестьянские лидеры, как Панчо Вилья и Эмилиано Сапата. Эта война не могла пройти мимо США, и американцы постоянно держали руку на пульсе. С самого начала революции армия Соединенных Штатов Америки стояла вдоль мексиканской границы и при этом участвовала в нескольких стычках с мексиканскими повстанцами и мексиканскими федеральными войсками. Обстановка на американо-мексиканской границе накалялась. Создавшуюся ситуацию решил использовать в своих целях Панчо Вилья.
Панчо Вилья
К концу 1915 г. Вилья был практически разбит федеральной мексиканской армией. Вскоре он узнал, что победой каррансисты были обязаны США, разрешившим перебросить через свою территорию подкрепление для мексиканских правительственных войск, которые возглавлял Плутарко Кальес. США также предоставили каррансистам прожекторы для отражения ночной атаки вильистов. Ранее благожелательно настроенный к американцам Вилья резко поменял свою политику в отношении США. Есть версия, что он решил спровоцировать американо-мексиканскую войну, которая могла либо вынудить Каррансу заключить с ним перемирие, либо заставить патриотично настроенных генералов каррансистской армии свергнуть президента и объединиться с Вильей для отражения иностранной агрессии.
По ту сторону границы тоже были не прочь затеять маленькую победоносную войну. Во всяком случае, общественность в приграничных районах созрела для этого – в Техасе и Нью-Мексико ходили слухи о готовящемся восстании мексиканцев в этих штатах, якобы для того, чтобы вернуть сии территории Мексике. Власти Техаса тоже были подвержены этим настроениям, требуя резкого увеличения федеральных сил на границе. Под эгидой штата были даже организованы отряды рейнджеров для борьбы с «мексиканской угрозой». Обстановка на американо-мексиканской границе становилась всё более нервозной, что благоприятствовало планам Вильи втянуть Каррансу в военный конфликт с США.
9 января 1916 г. отряд вильистов под командованием Пабло Лопеса остановил около Санта-Исабель поезд с 17 американскими рабочими и инженерами горнорудной компании. Американцы были выведены из вагонов, а после расстреляны, их тела были изуродованы. Однако это происшествие не вызвало осложнений в американо-мексиканских отношениях, поскольку правительство американского президента Вудро Вильсона было занято событиями в Европе. Панчо Вилья перешёл к более решительным действиям. В ночь с 8 на 9 марта вильисты атаковали Коламбус. Однако мексиканцы не ожидали застать в городе гарнизон из 350 солдат и офицеров 13-го кавалерийского полка. Отряд Вильи убил 17 американцев, 8 из которых были военными, при этом сам потерял около ста человек. Хотя с военной точки зрения мексиканцы потерпели поражение, для Вильи это было совершенно не важно. В деле выполнения политической цели мексиканского революционера – вовлечения США в конфликт – процесс сдвинулся с мёртвой точки. Американцы наконец-то разозлились и зашевелились. Ещё бы – впервые после англо-американской войны 1812 – 1814 гг. на территорию США произошло нападение вооружённого иностранного отряда. Прощать такого американцы не собирались.
Конечно, Вильсон шёл на интервенцию с большой неохотой – на повестке дня был вопрос о вступлении в Вельткриг, и президент США не желал связывать себе руки в условиях, когда вполне вероятно участие Америки в совсем другой войне. К тому же Вильсон всё ещё испытывал определённые симпатии к мексиканской революции и её представителям. Однако после нападения на территорию США он был обязан сделать хоть что-нибудь. Американская общественность рвала и метала, требуя крови. Ярким примером того, насколько оказались разозлены американцы, была статья в газете «The Los Angeles Examiner»:
«Почему даже эта маленькая, жалкая презренная бандитская нация, каковой является Мексика, убивает наших граждан, марает в грязи наш флаг и плюёт на нашу нацию с невыносимой наглостью?».
Карранса, изначально готовый пойти с американцами на компромисс, всё же в конечном итоге ужесточил свою позицию – любое вторжение на территорию Мексики будет расценено как объявление войны. Карранса понимал, что его согласие на американское вторжение настроит народ против него, создав ему дурную славу американской марионетки в стране, где были сильны антиамериканские настроения. Обратившись к нации, Карранса призвал уважать права американцев, живущих в Мексике, но предупреждал, что не допустит никакого иностранного вторжения.
16 марта 1916 г. 8-тысячный экспедиционный корпус США, состоявший из одной пехотной и двух кавалерийских бригад, пересёк американо-мексиканскую границу. Также в своем распоряжении американцы имели 8 аэропланов Curtiss JN-3. Командовал карательной экспедицией генерал Джон Першинг. В первый день американцы преодолели 68 миль, остановившись в колонии мормонов Дублан в штате Чиуауа.
Curtiss JN-3
План Першинга исходил из двух основных предпосылок, которые не оправдались.
Во-первых, генерал рассчитывал на сотрудничество с войсками Каррансы и на использование для снабжения своей группировки мексиканских железных дорог.
Во-вторых, он думал, что мексиканское население ненавидело Вилью, и потому должно было помочь установить местонахождение неуловимого революционера.
Без поддержки местного населения разыскать Вилью на огромных пустынных просторах Чиуауа, где тот знал каждый уголок, не представлялось возможным. Со вторым пунктом дело пошло совсем не так, как надо – популярность Вильи в Чиуауа после его рейда на Колумбус взлетела до заоблачных высот. С первым пунктом тоже не выгорело.
Карранса приказал своим подчиненным не оказывать войскам США сопротивления, но и не содействовать им. Запретил он и предоставлять в распоряжение Першинга национальные железные дороги. Однако американская интервенция всколыхнула всю Мексику. Мексиканский генерал Дьегес вызвался привести в Чиуауа 14 тыс. солдат и вышвырнуть янки восвояси. Губернатор Соноры Плутарко Кальес предлагал 14 тыс. солдат и офицеров, закалённых в боях против Вильи. Кальес был даже готов вторгнуться в Аризону. Карранса же предпочитал выжидать и не провоцировать, поскольку предполагал, что экспедиция Першинга будет кратковременной, так как поймать Вилью в его родном штате никак не удавалось. Поэтому он отдал указание Дьегесу и Кальесу просто не допускать американские войска во вверенные им штаты, но самим к наступательным действиям не переходить. Дьегес, однако, продолжал настаивать на объявлении войны США, и Каррансе пришлось его успокаивать на личной встрече.
Карранса считал, что именно действия Вильи спровоцировали американскую интервенцию, и потому мексиканские правительственные войска стремились изловить крестьянского вожака с не меньшим рвением, чем сами американцы. Вилья не раз и не два находился на волоске, но в конечном итоге так и оставался неуловимым.
В апреле 1916 г. американцы получили сведения, что Вилья находится на юге близ городка Парраль. Першинг перенес свой лагерь в находившуюся южнее Намикипу. К Парралю был выслан отряд под командованием майора Томпкинса, 10 апреля 1916 г. его солдаты разбили небольшой отряд вильистов в Сан-Сарагосе. Но у самого Парраля Томпкинс встретил враждебно настроенный гарнизон правительственных войск Мексики. В завязавшейся перестрелке американцы потеряли двух человек ранеными, один был убит. Мексиканцы потеряли около 40 человек. Таким образом, южнее Парраля американская экспедиция продвинуться не смогла. Бой у Парраля поставил Мексику и США на грань войны. Першинг опасался, что Карранса может прервать его линии снабжения. На последовавших за инцидентом американо-мексиканских переговорах было достигнуто соглашение, по которому Першинг отводил войска обратно на север, в колонию Дублан, оставляя в Намикипе небольшой контингент.
Карранса был напуган инцидентом под Парралем, так как он не хотел полномасштабной войны. Но подобный инцидент мог повториться в любой момент. 12 апреля 1916 г. мексиканский министр иностранных дел Агилар направил госсекретарю США Лансингу ноту, в которой предлагал американцам вывести свои войска с территории Мексики, настаивая, что у Першинга нет прав находиться там, и что отряды Вильи рассеяны и с ними вполне справятся правительственные войска. Американцы были поставлены перед дилеммой. За вывод войск выступал начальник генерального штаба Скотт, желавший одновременно мобилизовать Национальную гвардию пограничных штатов для надёжной охраны границы с Мексикой. Однако министры внутренних дел и сельского хозяйства настаивали на продолжении экспедиции. Министр обороны Бейкер вообще рекомендовал начать широкомасштабную интервенцию, свергнуть Каррансу и навести порядок в Мексике. Вильсон после долгих раздумий решил экспедицию не отзывать. Президент готовился к переизбранию, а американское общественное мнение того времени всё ещё жаждало крови.
В мае 1916 г. карательные отряды США всё же достигли некоторых успехов: 25 мая ими был убит один из значимых командиров вильистов — Канделарио Сервантес. 16 июня генерал Тревиньо — командующий мексиканскими правительственными войсками в Чиуауа — передал Першингу, что ему приказано предотвращать любые передвижения американских отрядов, кроме направления на север. Одновременно на востоке и на западе от ставки Першинга стали скапливаться войска мексиканской федеральной армии, итого численность экспедиционного корпуса была вдвое меньшей, чем численность окруживших их мексиканцев. На востоке мексиканцы концентрировались в районе Вилья-Аумады, служившей основным пунктом снабжения войск Першинга, которое шло по железной дороге из Эль-Пасо.
Для выяснения обстановки Першинг отправил к Вилья-Аумаде разведывательный отряд капитана Бойда, которому было приказано не вступать в столкновения с мексиканцами. Тем не менее 21 июня у города Каррисаль, лежавшего на пути к Вилья-Аумаде, американцы встретили сопротивление правительственных войск Мексики. Бойд, настаивавший на том, что ему требуется пройти через город, получил отказ от мексиканской стороны. В бою, начавшемся после американской атаки, погибло 10 американцев, ещё 23 солдата США были взяты в плен. Для расследования этого происшествия была собрана двусторонняя американо-мексиканская комиссия. 24 декабря 1916 года комиссия выработала соглашение, согласно которому американцы должны были покинуть Мексику в 40 дней, если это позволит обстановка. Однако договор не был ратифицирован Каррансой, потребовавшим немедленного вывода войск без каких-либо условий. 17 января, не достигнув результата, комиссия закончила свою работу.
Хотя казалось, что, ввиду расчёта Вильсона влезть в войну в Европе, экспедиция Першинга вскоре будет свёрнута, всё было не так просто. В Мексике разрабатывали проект новой конституции, и, ради завоевания поддержки населения, Карранса был вынужден согласиться на ряд радикальных положений. 29 января 1917 г. был представлен проект статьи 27, согласно которой земля (включая водные ресурсы) и недра были объявлены достоянием всей нации. Нация могла предоставлять эти ресурсы в частную собственность, но теперь превалировали именно общественные интересы, ради которых государство могло конфисковать землю с уплатой компенсации. Однако вариант Каррансы о «предварительной компенсации» не прошёл. Практически это означало, что теперь уже не помещик, а государство будет определять справедливую величину компенсации. Для иностранных инвесторов – прежде всего для американских – положения статьи 27 казались слишком радикальными. Это было одной из причин, по которой США не особо горели желанием давать новому режиму в Мексике дипломатическое признание. Американцам нужны были гарантии прав иностранных собственников, и статья 27, подтверждённая официально принятой 31 января 1917 г. новой Конституцией, была для них разочарованием. Однако всё-таки не это было причиной того, что произошло дальше.
Войска Першинга на мексиканской земле были гарантией того, что местные власти не полезут отнимать по беспределу чужую собственность. Карранса же горел желанием как-то выдворить из своей страны непрошеных гостей, из-за которых страдала его репутация в народе. В РИ на Каррансу работали постоянно ухудшавшиеся отношения между США и Германией. Но в этой АИ из-за того, что немцы не стали возобновлять неограниченную подводную войну, всё оказалось сложнее.
Вильсон лихорадочно стремился вступить в Вельткриг на стороне Антанты, но вот беда – на момент начала 1917 г. немцы так и не дали реально весомого повода. Неограниченной подводной войны не было. Телеграммы Циммермана тоже не было. И в результате, в условиях, когда Германия, сволочь такая, реальных поводов вступить в войну не давала, успешно ведя себя как пай-мальчик, Мексика начинала становиться всё большим раздражителем. Карранса требовал немедленного и безоговорочного вывода войск США с территории Мексики. Американцы в виде компромисса предложили в обмен на вывод войск обсудить некоторые вопросы мексиканской внутренней политики. В частности, американцев волновали права собственности для иностранных инвесторов, к тому же они требовали ещё и гарантий свободы вероисповедания.
Неуступчивость Каррансы по отношению к США во многом объяснялась именно ситуацией в мире и отношениями Мексики с Германией. В октябре 1916 г. британцы получили секретные сведения о том, что Мексика готова предоставить немцам базы для подводных лодок, и это было правдой. Лондон попросил Вашингтон передать мексиканцам ультиматум с требованием воздержаться от подобных действий. В начале ноября 1916 г. американцы действительно сообщили мексиканцам о требовании британцев. Ответ мексиканской стороны был довольно уклончивым. Мексика не считала операции германских субмарин угрозой для своей безопасности. К тому же, подчёркивали мексиканцы, германские подлодки уже топили иностранные суда в американских территориальных водах, но это не привело к ухудшению англо-американских отношений. И, наконец, если британцев интересуют какие-то вопросы, то им стоит обращаться напрямую в Мехико. Американцам пришлось извиниться за своё неуклюжее посредничество. При этом Карранса, дабы досадить американцам и их потенциальным союзникам в Европе, сам в ноябре 1916 г. предложил немцам базы для их подлодок на мексиканской территории. Те вежливо отказались, так как не хотели портить отношений с США.
А тем временем вопрос о вступлении США в Вельткриг всё время откладывался. В условиях, когда немцы не давали американцам повода для гнева, Вильсон начинал терять терпение и самообладание. Строя свой внешнеполитический образ на моральном превосходстве, он не мог заявить немцам на весь мир: «Вы виноваты тем, что хочется мне кушать!». Нужен был убедительный предлог, который мог бы выставить Германию в дурном свете, оправдать вмешательство США в Вельткриг и при этом быть одобренным американской общественностью, которая, хотя и болела за Антанту, но лезть в пекло не была намерена. Но вот беда – немцы предлога не предоставляли. Где неограниченная подводная война? Где телеграмма Циммермана? Рассказы о германских зверствах, о несчастной Бельгии, об угрозе демократии позволили создать негативное отношение американцев к Кайзеррейху, но этого было недостаточно для абсолютного одобрения войны. Как ни крути, а война в Европе была слишком далеко, и в этих обстоятельствах рядовые американцы были склонны одобрить её только в том случае, если бы немцы вновь начали топить корабли в Атлантике со своих подводных лодок – и тогда можно было бы разыграть карту памяти о «Лузитании». В принципе, хотя в начале 1917 г. РИ повод так и не подвернулся, всё же рано или поздно США вступили бы в войну под каким-нибудь формальным предлогом. Вот только тут в дело вмешался один фактор. Несмотря на негативное отношение к Германии, американцы на тот момент воспринимали Вельткриг скорее как сидящие перед телевизором болельщики воспринимали футбольный матч. И, как оказалось, для многих из них более актуальным вопросом были дела южного соседа.
Большую важность представлял вопрос о мексиканских нефтяных месторождениях. Статья 27 новой мексиканской конституции грозила ударить по американским инвесторам. Те умоляли своё правительство что-то предпринять, как-то повлиять на мексиканцев. Пока что Вильсон был глух к их просьбам, поскольку был занят поиском веского повода начать войну против Германии. Однако, несмотря на явное стремление президента вступить в Вельткриг, американские войска из Мексики пока что не выводили – они были неплохим орудием давления, способным сделать мексиканцев посговорчивее, тем более, что покамест вопрос о войне против Германии только висел в воздухе. Так что американские войска остались в Мексике ещё на месяц. А потом ещё. И ещё… И так пребывание американцев в Мексике растянулось до апреля – мая 1917 г.
А тем временем в конце 1916 г. вновь активизировался оправившийся от ранения Панчо Вилья. 22 декабря 1916 г. он захватил штурмом Торреон – ключевой железнодорожный узел, открывавший путь в центральные районы Мексики. Победа Вильи была более чем убедительной – правительственные войска при отступлении бросили артиллерию и даже собственный эшелон, а их командующий генерал Таламантес покончил с собой. Продолжая войну против правительственной армии, 1 апреля 1917 г. Вилья напал на Сьюдад-Чиуауа, однако штурм оказался неудачным. Затем крестьянский вожак напал на городок Намикипа. И там он вступил в конфронтацию с интервентами. Местные жители весьма неплохо ладили с американской армией Першинга и при её поддержке сформировали отряд местной самообороны. Американский гарнизон в городке был разгромлен, а оставшиеся бойцы отряда самообороны укрылись в близлежащих горах. Американцы срочно выслали карательный отряд. Хотя Вилья не был пойман, американцы вновь активизировали свои усилия по охоте за Вильей – за март-апрель крупные операции проводились всё чаще, патрулей отправлялось всё больше, а американцы действовали всё агрессивнее. При этом мексиканские власти тоже охотились за Вильей. И с координацией дело у них оказалось очень худо. Кроме того, вновь активизировав охоту на Вилью, американские отряды часто нарушали линию разграничения, заходя на мексиканскую территорию – и довольно далеко. При этом за последние два месяца росли споры по поводу той самой линии разграничения, которая за последние два месяца стала крайне размытой как раз в том районе, где всё и произошло.
Всё началось с небольшого инцидента. Некоторые из отрядов Вильи выдавали себя за подразделения правительственных войск, в том числе используя трофейную форму. Конечно, если приглядеться, то обман быстро раскроется, но иногда возникают такие ситуации, когда кажется, что лучше выстрелить первым. Вот и вышло так, что один из американских патрулей расстрелял отряд правительственных войск, приняв их за повстанцев Вильи. Впоследствии заявлялось, что сами мексиканцы вели себя довольно вызывающе, чем и спровоцировали американцев. Мексиканцы же настаивали на том, что американцы слишком глубоко зашли на их территорию, и тот отряд должен был развернуть их назад. Так или иначе, несколько мексиканских солдат сумели сбежать и обо всём наябедничали своему командованию.
У руководителей мексиканских войск в этом районе не выдержали нервы – это был самый острый, но далеко не единственный из конфликтов за последние два месяца, число которых за март-апрель продолжало расти. 2 мая 1917 г. мексиканский отряд подошёл к небольшому городку, занятому американцами. Американцев обвинили в том, что они нарушили линию разграничения и находятся на территории мексиканской юрисдикции. Американские войска в грубой форме отказались выйти из этого городка, настаивая, что они ничего не нарушали. Мексиканцы взяли городок в осаду, заявив, что либо американцы уйдут, либо их выкурят через перекрытие доступа к снабжению. Рассчитывая на подход подкрепления, американцы отказались выполнить требование, и началось позиционное противостояние.
У обеих сторон нервы были накалены до предела, к тому же мексиканцы горели жаждой отмщения за расстрелянный ранее по ошибке американцев отряд. В конечном итоге, после небольшой стычки между двумя патрулями, командование мексиканцев потеряло самообладание и отдало приказ идти на штурм. Городок был взят. Вскоре подошло американское подкрепление, которое тут же сообщило начальству о случившемся, а затем потребовало от мексиканцев немедленно убраться восвояси, заявив, что этот городок находится в американской зоной влияния. Мексиканцы отказались уйти, и американцы пошли на штурм, который, впрочем, оказался неудачным.
Этот инцидент вызвал большой скандал. Известия об уничтоженном гарнизоне армии США в том городке всколыхнули американскую общественность, которая была возмущена фактом убийства своих солдат. Точно также были возмущены и мексиканцы, которые считали, что американцы вконец обнаглели. И те, и другие яростно требовали крови. Вильсон и Карранса стремились избежать войны – Вильсон был одержим вступлением в Вельткриг ради противостояния «германскому империализму», а Карранса понимал, что неспособен противостоять всей мощи Соединённых Штатов. Однако они оба теряли контроль над ситуацией. Панчо Вилья, увидев свой шанс, усилил свою деятельность с тройной энергией. Прокатилась новая волна дерзких нападений на американские и правительственные войска, причём чаще всего атаки совершались на американцев, в надежде ещё больше их разозлить. Повстанцы устраивали всё новые провокации – и с каждым разом их наглость росла. С каждой новостью об атаке вильистов американская общественность теряла терпение. Да, Вилья пока не повторял тот злополучный налёт на американскую территорию. Но границы в безопасности только благодаря нахождению в Мексике войск Першинга, и стоит их вывести, как Вилья устроит очередной налёт на американскую землю – настаивали сторонники войны. Карранса откровенно покрывает повстанцев, занимается двурушничеством и заигрывает с теми силами, что хотят конфисковать иностранную собственность, и потому в Мехико нужно навести порядок и поставить у власти нормальное правительство – настаивали представители корпораций, опасавшиеся потери доступа к мексиканской нефти. Антанта справится с немцами сама, ведь, несмотря на провал наступления Нивеля, готовится вступить в бой Новая Россия, освободившаяся от царизма, и на волне революционного энтузиазма способная устроить немцам новое Вальми, а потому Америка может ограничиться только материальной помощью союзникам, сосредоточившись лишь на актуальных для себя делах – настаивали сторонники Доктрины Монро. Эти голоса оставались слишком громкими, и Вильсон уже не мог от них просто отмахнуться.
Карранса же оказался в ужасном положении. Конфликт с США ему был совершенно не нужен, но продолжение присутствия американцев на мексиканской земле сильно вредило ему. Многих военных крайне раздражала американская интервенция, и Карранса был вынужден с ними считаться, ибо в их руках была сила, с которой президент не факт, что мог совладать. Он лихорадочно пытался договориться с американцами, но окончательное решение зависело от них. И, в связи с тем, что вопрос о вступлении в Вельткриг затягивался, общественность была разгорячена последними событиями, а влиятельные американские круги лоббировали вторжение в Мексику всё активнее, Вильсону было всё тяжелее игнорировать проблему южного соседа. К тому же Вилья, начавший восстанавливать свою популярность благодаря борьбе против интервентов, устроил очередную серию громких провокаций, что ещё больше разозлило американскую общественность. Параллельно и мексиканские правительственные войска начинали отбиваться от рук Каррансы. Некоторые командиры, разозлённые поведением американцев на их земле, начинали проявлять самоуправство. 29 мая 1917 г. произошло ещё одно вооружённое столкновение между мексиканскими правительственными войсками и экспедиционным корпусом Першинга, и это столкновение оказалось достаточно крупным, чтобы призывы американских сторонников войны с Мексикой не оставили Вильсону иного выбора.
Американо-Мексиканская война
6 июня 1917 г. был отдан приказ о вторжении армии США на территорию Мексики. Незадолго до этого экспедиционный корпус Першинга отступил к американской границе, чтобы не оказаться в невыгодном положении перед мексиканскими войсками, превосходившими интервентов числом. Несмотря на измученность Мексики бесконечными войнами и потрясениями, утомлённый народ всё же ответил на иностранное вторжение патриотическим подъёмом. Резко возросла популярность Вильи, который выставлял себя как лидера в борьбе с американской угрозой. В свою очередь, Карранса резко перешёл к воинственной антиамериканской риторике, но всё же его положение ослабло, в то время как начало быстро расти влияние генералов. Параллельно президент Мексики попытался договориться о помощи со стороны Германии. Он отправил немцам телеграмму, в которой запрашивал у Кайзеррейха дипломатическую поддержку, материальную помощь и кредиты. Немцы не были намерены ввязываться в мексиканскую заварушку, но оказались очень заинтересованы в том, чтобы США отвлеклись от европейских дел и желательно сократили Антанте объём помощи. Однако немцы, будучи неспособными оказать мексиканцам реальную помощь и не желая провоцировать американцев, ответили Каррансе отказом. Параллельно в дипломатических каналах произошла утечка, и телеграмма Каррансы немцам стала достоянием мировой общественности. Немцы, благодаря тому, что не стали откликаться на просьбу Каррансы, сумели избежать для себя негативных последствий, и все шишки собрали мексиканцы. Телеграмма Каррансы вызвала в американском обществе большой скандал. Требования наказать строптивого мексиканского президента оказались столь громкими, что Вильсону пришлось скорректировать свои планы. Изначально планировалось оккупировать только север Мексики для оказания давления на её правительство, чтобы потом быстренько вывести войска и вновь попытаться вступить в Вельткриг. Теперь же общественность и влиятельные бизнес-круги так громко требовали крови, что пришлось выполнять программу-максимум – свержение Каррансы и установление в Мексике марионеточного правительства.
Тем временем иностранное вторжение сплотило все круги Мексики – в том числе и враждующие силы. Различные группировки повстанцев, правительственные войска – все стремились внести свой вклад в борьбе за суверенитет своей родины. Тем не менее, несмотря на патриотический подъём, всё же Мексика была слишком разорена войнами и революциями и слишком разобщена, чтобы оказать врагу достойное сопротивление. К тому же многие группировки действовали наперебой, стремясь занять ведущую роль в деле спасения Мексики, что создавало нескоординированность действий, которой американцы и пользовались. За лето и первые два месяца осени 1917 г. войска США взяли под контроль значительную часть Северной Мексики. На некоторое время они остановили своё наступление, в расчёте на мирные переговоры с Каррансой (на своих условиях, естественно). Однако президент Мексики осознавал, что переговоры с американцами о мире станут для него политической смертью. Карранса отказался от переговоров, потребовав от США вывода своих войск, и боевые действия продолжились. В конце ноября 1917 г. американцы заняли Мехико. Карранса бежал на юг страны, в Веракрус, но по пути был схвачен войсками генерала Родольфо Эрреры и расстрелян. На американских штыках на пост президента Мексики был возведён бывший соратник Каррансы Альфредо Роблес Домингес.
Казалось бы, американцы выиграли войну – цели выполнены, неугодные люди отстранены от власти, во главе страны стоит марионеточный правитель. Но ещё ничего не закончилось – всё только начиналось. На юге страны существовало крепкое повстанческое движение во главе с Эмилиано Сапатой, который стал одним из лидеров в борьбе против американского вторжения. Был намерен продолжать сопротивление один из крупных деятелей старого правительства – Альваро Обрегон, который бежал на юг страны и, вступив в союз с повстанцами Сапаты, начал организовывать движение сопротивления. Продолжало расти партизанское движение на севере Мексики – даже несмотря на заявленные цели покончить с Панчо Вильей, неугомонный крестьянский вожак продолжал свои налёты на американские войска. А власть Домингеса была крайне непрочной и держалась лишь на американских штыках – народ ненавидел его за то, что он был ставленником США. Кроме того, война против Мексики оказалась не такой лёгкой, как рассчитывали американцы. Армия США была лучше вооружена и оснащена, но неопытна, в то время, как мексиканцы имели многолетний военный опыт и при этом крайне мотивированы. Уже на этапе вторжения потери были больше, чем рассчитывали американцы. А затем после занятия Мехико и гибели Каррансы началась затяжная партизанская война, к которой американцы оказались совершенно неподготовлены. Войска США контролировали страну, но при этом постоянно подвергались налётам мексиканских повстанцев. Мексиканцы были неспособны брать штурмом крупные города и позиции, на которых окопались американцы, но тактика «булавочных уколов» делала своё дело – потери интервентов росли как на дрожжах. Мексиканская война начинала чем-то напоминать РИ войну во Вьетнаме – мексиканцы смекнули, что, несмотря на свою беспомощность в честном открытом сражении, они с помощью партизанских действий могут нанести американцам такие потери, что противник будет выведен из себя.
И действительно – вереница гробов из Мексики производила на рядовых американскую общественность удручающее впечатление, и вчерашние ястребы постепенно начинали превращаться в голубей. При этом война затягивалась – с момента установления контроля над Мехико и гибели Каррансы прошло уже свыше двух лет, но довести дело до реальной победы всё никак не получалось. На юге продолжали сопротивление Обрегон и Сапата, а продвижение американцев дальше попросту остановилось из-за того, что партизанская война на оккупированных территориях отнимала все силы. При этом всё больше возрастали затраты на эту войну, что имело своё влияние в том числе и на ход Вельткрига. Американская интервенция в Мексику оказалась весьма выгодной для немцев. Ещё в 1916 г. они рассчитывали на то, что вмешательство в дела южного соседа сразу скажется на американских военных поставках в Европу. Большинство контрактов американских фирм содержали положения об их немедленном разрыве, если бы США оказались вовлечёнными в какой-нибудь военный конфликт. Хотя американская интервенция в Мексику и не прервала военные поставки Антанте, по мере затягивания войны и роста затрат на экспедицию экономическая помощь Великобритании и Франции снижалась всё больше и больше, и внимание США от Старого Света было надёжно отвлечено. Сокращение американской помощи негативно влияло на боевой дух стран Антанты, что впоследствии проявилось во Втором сражении на Марне…
Таким образом, не столько отказ Германии от возобновления неограниченной подводной войны, сколько Мексиканская интервенция стала истинной развилкой этой АИ. Будучи вовлечёнными в Мексиканскую войну, США были вынуждены окончательно отказаться от планов вступления в Вельткриг. Хотя интервенция не отнимала столько ресурсов, как непрекращающаяся мировая бойня, американцы были целиком и полностью сконцентрированы на мексиканских делах. А по мере роста затрат на мексиканскую экспедицию о Мировой войне, какой бы она ни была судьбоносной, пришлось забыть. Как оказалось, это дорого стоило Антанте…
А тем временем американское руководство приходило к осознанию, что мексиканская экспедиция идёт совершенно не по плану. Власть марионеточного президента Домингеса держалась исключительно на американских штыках, и стоит армии США уйти – как того немедленно скинут, и к власти в Мексике придут реально американофобские силы, которые и иностранную собственность гарантированно национализируют чисто из вредности. При этом полностью зачистить своих противников интервентам никак не получалось – партизанское движение только росло, а симпатии населения были не на стороне США. Росли затраты, росли потери – и вдобавок в самой Америке росло недовольство войной. Возвращавшиеся на родину накрытые флагами гробы надёжно остужали пыл сторонников продолжения войны и давали все козыри в руки противников американского мира и его ценностей. Американские левые радикалы развернули мощную кампанию против мексиканской войны, выдвинув лозунг: «Руки прочь от Мексики!». Особо усердствовал журналист Джон Рид, который, вернувшись из своего вояжа по России (с сентября 1917 г. по март 1918 г.) и опубликовав книгу «Десять дней, которые потрясли мир», буквально рвал и метал в своих агрессивных и злых антивоенных статьях в журнале «The Masses».
«Вильсон обещал уберечь нас от войны в Европе. Что ж, своё обещание он сдержал. В Европе он воевать не будет. Вместо этого он начал войну на американском континенте, вцепившись в кровоточащую плоть и без того измученной Мексики», – писал Рид в одной из своих статей. Газета организации «Индустриальные рабочие мира» в ответ на начало Мексиканской кампании объявила: «Капиталисты Америки, мы будем бороться ПРОТИВ вас, а не ЗА вас! В мире нет власти способной заставить рабочий класс сражаться если он отказывается».
Критика мексиканской войны стала прерогативой не только радикалов – их крикам поддакивали леволиберальные издания, такие как «The Nation» и «The New Republic». Что самое худшее – антивоенная пропаганда падала на куда более благодатную почву, чем в РИ.
В РИ Первая мировая война была очень удобна для правительственной пропаганды: главный противник – Германия – воспринималась как Абсолютное Зло; а сама война выглядела судьбоносным событием, от которого зависело, будет ли мир приведён к Свету, или его поглотит Тьма. В этих условиях было очень удобно мобилизовывать население даже на войну, которая, казалось, была для народа далека и безразлична; а всех противников войны – коммунистов, анархистов и левых радикалов вообще – усиленно травить без всяких возражений со стороны общественности, ибо они благодаря удобной картине мира воспринимались как агенты германской Империи Зла. В этой АИ с Мексиканской войной было намного сложнее. В отличие от судьбоносного Вельткрига Мексиканская война была лишь локальным конфликтом. Да, набеги мексиканских партизан раздражали и злили американцев, но, даже горя желанием отомстить за погибших и ограбленных сограждан, общественность США в глубине души осознавала, что суверенитету их страны, их жизни и их ценностям какая-то кучка бандитов не несла никакой реальной угрозы. Поэтому чем дольше шла война, чем больше росли потери, тем больше общественное мнение склонялось к тому, что американские войска необходимо вывести. Если левые противники войны выступали против Мексиканской кампании как «империалистической», то правые противники настаивали, что основные задачи были выполнены и дальнейшее пребывание в Мексике – это уже просто трата сил и средств ради абсолютно ненужной перестраховки.
На деле основные задачи Мексиканской кампании выполнены до конца не были. Укрепить власть марионеточного президента Домингеса всё никак не получалось, и американское присутствие всё ещё оставалось единственным барьером, препятствующим его свержению. Партизанское движение всё ещё было очень сильным, а юг Мексики был неприступен. Спустя четыре года войны американцы поняли, что старые методы уже не работают – и было решено с языка силы перейти на язык дипломатии.
В начале ноября 1921 г. одному из ведущих руководителей мексиканского Сопротивления – Альваро Обрегону – было предложено заключить компромисс. В обмен на прекращение боевых действий Обрегон и его сторонники могли войти в коалиционное правительство. Кроме того, это коалиционное правительство носило временный характер и через некоторое время должны были пройти новые выборы, но при ряде важных условий – во-первых, срок, по истечении которого можно проводить новые выборы, был очень большим, дабы Домингес успел к ним подготовиться; а во-вторых, новые выборы могли состояться только после переработки Конституции, которая предусматривала пересмотр Статьи 27. После долгих и сложных переговоров 16 января 1922 г. Обрегон согласился на этот компромисс.
Компромисс Обрегона вызвал глубокое возмущение со стороны Вильи и Сапаты. Однако они ничего не смогли поделать – после того, как сторонники Обрегона сложили оружие, повстанческие вожаки остались в одиночестве, причём противостоять им приходилось не только американцам, но и правительственным войскам, готовым сражаться за своего популярного генерала. Почувствовав через пару месяцев, что новое коалиционное правительство быстро стабилизируется и восстанавливает контроль над ситуацией, американцы принимают решение о выводе войск. Этот приказ был отдан 20 апреля 1922 г.
1 сентября 1922 г. временное президентство Домингеса закончилось, и на выборах победу одержал Обрегон. Хотя в американских кругах опасались, что поражение их марионетки является дурным знаком, их страхи оказались напрасными. Домингес и его партия сумели сохранить представительство в парламенте, а Обрегон проводил по отношению к США политику примирения. Статья 27 мексиканской Конституции была слегка переработана и приняла компромиссный характер. Конечно, сам Обрегон не был намерен отдавать мексиканские месторождения в безвозмездное пользование иностранцам, но действовал он мягко и бесконфликтно, стараясь решить дело обычным откупом там, где это возможно. Благодаря такой политике удалось наладить взаимовыгодную торговлю мексиканской нефтью в США, которая велась на условиях, приемлемых для американцев и не вызывающих возражений у мексиканской общественности. При этом, дабы выбить почву из-под ног революционеров и радикалов, Обрегон провёл аграрные и антиклерикальные реформы, которые были положительно встречены населением и революционными кругами. Это позволило Обрегону после долгих и тяжёлых переговоров достичь компромисса с повстанческими вожаками – Вильей и Сапатой, которые приходили к осознанию, что народ устал от войны, и потому вооруженная борьба, ввиду серьёзного сокращения притока добровольцев, бесперспективна. Первым не выдержал Вилья. В декабре 1922 г. он заключил соглашение с Обрегоном и отошёл от революционной борьбы. Он поселился на асиенде «Канутильо» (купленной для него правительством), где на выделенных им участках работали ветераны его армии. С Сапатой было сложнее. В конечном итоге он тоже согласился сложить оружие, но на условиях больших уступок со стороны Обрегона. Президент согласился, благодаря чему Сапата принял активное участие в разработке проекта аграрной реформы, а также стал губернатором штата Морелос.
Президент Мексики Альваро Обрегон
В то же время в Мексике сохранялись тревожные тенденции. Обрегон проявлял авторитарные тенденции во внутренней политике, что вызывало протесты даже недавних союзников. При этом уступки революционному движению грозили вновь расколоть нацию в случае, если президент перегнёт палку – тот же Сапата, став губернатором штата Морелос, теперь обладал большими политическими возможностями, чем ранее. И вскоре прозвенел первый тревожный звонок. В 7 часов утра 20 июля 1923 г. знаменитый революционер Панчо Вилья был расстрелян в своём автомобиле в городе Идальго-дель-Парраль (штат Чиуауа). Вместе с ним погибли ещё четыре спутника: личный телохранитель Вильи генерал Мадрено, секретарь Тамайо, шофёр полковник Трильо и охранник Уэртадо. Возглавлял банду убийц депутат законодательного собрания штата Дюранго — Хесус Салас Баррас, гордившийся убийством Вильи; в ней также были помещик Мелитон Лосойя (бывший владелец асиенды Вильи), полковник Феликс Лара (командующий федеральными войсками в регионе) и другие. Никто из 12 убийц так и не понёс наказания. Хотя это и не было полностью доказано, но ходили слухи, что убийство было организовано генералом и политиком Плутарко Кальесом вместе с его соратником Хоакином Амаро с согласия президента Альваро Обрегона.
Убийство Вильи спровоцировало политический кризис – левая фракция, возглавляемая Эмилиано Сапатой, была возмущена тем, что убийцы не понесли наказания. С большим трудом Обрегону удалось преодолеть кризис, но левые затаили на него глубокую обиду, и о перспективе политического союза с ними в случае чего президенту пришлось забыть навсегда. Было ясно – Мексика ещё не до конца решила свои проблемы, и неверные действия правительства могли привести к новым потрясениям…
Пока в Мексике бушевали страсти, в США, несмотря на вовлечение в это дело, царили спокойствие и оптимизм. Даже участие в войне было совершенно незаметно для простых людей. Однако и этой идиллии рано или поздно должен прийти конец. Одним тихим летним днём рядовые американцы, купив новый выпуск своих любимых газет, увидели на передовицах фотографии германских солдат, торжественно марширующих по улицам оккупированного Парижа. Великая война закончилась, но для Америки всё только начиналось.
Рабочее движение в США
В условиях, когда недовольство Мексиканской войной росло всё больше и больше, левые радикалы начинали набирать всё больше политических очков. В отличие от РИ, было меньше поводов для их демонизации, ибо воевали США не против Абсолютного Зла в виде Германии, а против какого-то мелкого противника, пускай и жестокого, подобного вьетконговцам. И, как РИ Вьетнам, эта война показалась американцам слишком мелочной для того, чтобы оправдать понесённые потери (которые оказались довольно большими). Этим и воспользовались левые радикалы.
Рабочее движение принимало активное участие в протестах против Мексиканской кампании, которая была объявлена «империалистической войной». Проходили демонстрации, которые по мере затягивания войны становились всё более массовыми. Рабочие, входящие в леворадикальные организации и профсоюзы, устраивали забастовки с целью воспрепятствовать военным поставкам. Масла в огонь подливали американские мексиканцы. В этих условиях происходил быстрый рост популярности левых партий и организаций, таких, как «Индустриальные рабочие мира» (ИРМ). Параллельно события в мире также несли выгоду леворадикальному движению – так, революция во Франции повысила популярность левых идей, а также увеличила возможности поддержки рабочего движения из-за рубежа.
Итогом всего этого стало то, что в течение 1919 г. Соединённые Штаты сотрясает целый ряд забастовок, в том числе и несколько крупных. В январе 1919 г. бастуют докеры Нью-Йорка и рабочие лёгкой промышленности, требовавшие 44-часовой рабочей недели, и повышения заработной платы на 15%. 6 – 11 февраля 1919 г. проходит всеобщая забастовка в Сиэттле, в том числе с участием профсоюзов «Индустриальные рабочие мира» и «Американская федерация труда». Мэр Сиэттла Хансон сравнил забастовку с «революцией в Петрограде», 39 профсоюзных деятелей ИРМ были арестованы, как «анархисты». Газета «The Chicago Tribune» назвала забастовку «марксистским» «шагом из Петрограда в Сиэттл». Также в феврале проходит забастовка до 86 тыс. рабочих скотобоен, в марте бастуют работники общественного транспорта штата Нью-Джерси, в июле — работники табачных фабрик Нью-Йорка, в августе — железнодорожники штата Вашингтон и актёры Нью-Йорка, и так далее. Наиболее впечатляющим ударом по общественному порядку стала сентябрьская забастовка полицейских в городе Бостон. 15 августа полицейские образовали собственный профсоюз, присоединившийся к Американской Федерации Труда. 9 сентября 1919 г. примерно тысяча полицейских из общего числа полутора тысяч начали забастовку, требуя повышения слишком низкой заработной платы. Шеф местной полиции Эдвард Аптон Кёртис отверг право полицейских на профсоюзы, «зачинщики» подверглись административным взысканиям, однако забастовка всё же началась. Бостон охватила массовая паника. Вскоре начинаются массовые грабежи, горожане начинают вооружаться и организовывать отряды самообороны. 10 сентября губернатор штата Массачусетс вводит в город подчинявшиеся ему части национальной гвардии штата, проходят столкновения национальных гвардейцев с мародёрами, причём было двое погибших. 11 – 12 сентября порядок был восстановлен. Пресса назвала бастующих полицейских «дезертирами» и «агентами Ленина». 22 сентября начинается забастовка рабочих металлургической промышленности, работавших в корпорации US Steel, условия труда в которой были особенно тяжёлыми. В городах Хоумстед, Нью-Касл, Буффало проходят столкновения рабочих с заводской охраной. По данным профсоюза, в общей сложности забастовка охватила до 280 тыс. рабочих из 350 тыс. 29 сентября забастовка перекидывается на сталелитейную корпорацию Bethlehem Steel, в ней участвуют до 25% её рабочих. Окончательно забастовки металлургов завершаются 9 января 1920 г. 1 ноября начинается забастовка шахтёров, требовавших шестичасового рабочего дня, пятидневной недели, повышения заработной платы на 60%.
Правительство не сидело сложа руки, и, стремясь не допустить расширения леворадикального движения, вступило с ним в необъявленную войну. 19 сентября 1918 г. начинает работу Комиссия Овермана под председательством демократического сенатора от штата Северная Каролина Ли Слейтера Овермана. Комиссия получила от Сената Соединённых Штатов задание расследовать «антиамериканскую деятельность», а также возможные последствия внедрения большевизма в США. В июне 1919 г. Комиссия Овермана опубликовала свой финальный отчёт длиной 35000 слов. По выводам комиссии, в случае замены в США капитализма на коммунизм результатом должны стать нищета, голод, массовые конфискации и террор. Основным выводом Комиссии Овермана стала рекомендация депортировать из Соединённых Штатов радикально настроенных иммигрантов, ужесточить контроль над оборотом взрывчатых веществ, и за публикациями на иностранных языках.
В апреле 1919 г. была раскрыта организация серии террористических актов: видным американским политикам и государственным чиновникам были разосланы по почте бомбы. После теракта генеральный прокурор Александр Палмер провёл рейды, представлявшие собой массовые аресты и депортации иммигрантов, подозреваемых в принадлежности к левым группировками и радикализме. Были проведены аресты от 4 до 10 тыс. чел. Операцией руководил Эдгар Гувер, которому тогда было 24 года. Многим арестованным не был предоставлен доступ к адвокату во время допроса, ряд лиц были избиты при аресте и во время допросов. Газета «The Washington Post» назвала произошедшее «не стоит терять время на плач по нарушениям свободы, от которого волосы встают дыбом», а «The New York Times» назвала следы избиений «сувенирами новой политики федеральных агентов по отношению к красным».
21 декабря 1919 г. правительство США депортировало 249 человек на корабле «Буфорд», который пресса назвала «Красным ковчегом». Из этих 249 человек 199 были арестованы 7 ноября 1919 г. во время «рейдов Палмера». В общей сложности, депортировано было, на «Буфорде», и другими способами, 351 человек, все — недавние иммигранты, не имевшие гражданства. 180 человек принадлежали к анархистскому «Союзу русских рабочих», который был одной из основных целей «рейдов Палмера». Газета «The New York Times» заявила, что в этой организации имеется «500 русских красных», которые являются «агентами, распространяющими большевизм в Соединённых Штатах».
Отправка из США «советского ковчега» сопровождалась массовой истерией в прессе. Газета «The New York Sun» объявила его пассажиров «заговорщиками всех мастей», «The Boston Transcript» назвал эту депортацию столь же знаменательной, как и путешествие Колумба. «The New York Times» заявила, что депортируемые «злоупотребили гостеприимством» Соединённых Штатов, и «вместо того, чтобы отблагодарить Соединенные Штаты, предоставившие им возможности, равенство и свободу, они пытались уничтожить возможности других, равенство и свободу. Теперь американцы узнали иностранцев-революционеров». По заявлению «The Los Angeles Times»:
«В настоящее время в Америке 14 миллионов европейцев, не получивших гражданства; по меньшей мере 7 миллионов не владеют английским (не могут ни говорить, ни читать). Избежав дурного влияния наставников, они могут стать хорошими американцами. Но пока позволено иностранным агитаторам распространять лживую пропаганду, эти иностранцы останутся угрозой для государства и жизни американцев».
Сам капитан «Буфорда» не знал места назначения, и вскрыл запечатанные приказы с его указанием только через 24 часа после отплытия. Пассажиры корабля фактически находились на положении заключённых; для их охраны был размещён отряд из 58 морских пехотинцев с 4 офицерами, а экипажу выданы пистолеты. «Буфорд» остановился в Бордо, где депортированные анархисты были с триумфом встречены французскими революционерами. Так «пассажиры» «Красного ковчега» стали гражданами Французской Коммуны.
Однако, ввиду того, что США не участвовали в Вельткриге, не было соответствующего удара по мозгам населения, и это стало важным фактором того, что репрессии по отношению к левым радикалам были встречены более неоднозначно, чем в РИ. Хотя куда большие, чем в РИ, успехи революционного движения, способствовали большему масштабу и протяжённости «Красной истерии», одновременно и скептицизм по отношению к ней был сильнее, что способствовало поляризации нации и намечало потенциально опасный раскол. Рейды Палмера встретили оппозицию в лице 12 высокопоставленных юристов, в том числе 4 судей Верховного Суда, составивших доклад «о незаконных действиях департамента юстиции Соединённых Штатов», в котором было указано на нарушения 4-й, 5-й, 6-й и 8-й поправок к Конституции. Росту скептицизма способствовал «Конфуз холостого выстрела» – Палмер сообщил о планируемой левыми радикалами на 1 мая 1920 г. революции с целью свержения правительства США, однако эта дата прошла без каких-либо происшествий, что было высмеяно его противниками. Однако впоследствии консерваторы сумели вернуть себе козырь в аргументах за продолжение репрессий – 16 сентября 1920 г. серия взрывов потрясла Уолл-стрит, погибло 33 человека и около 400 человек ранено. Виновные в этом преступлении найдены не были, хотя его и пытались связать с анархистами.
Таким образом, ввиду большего, чем в РИ, распространения леворадикальных идей, выразившемся в успехе революции во Франции, «Красная истерия» в США проходила острее и длилась дольше. Коммунистическая партия США, «Индустриальные рабочие мира», анархисты и другие леворадикальные силы понесли огромный урон – так, произошло уменьшение числа членов Коммунистической партии США и аналогичных партий на 80%. Тем не менее, несмотря на большую, чем в РИ, продолжительность «Красной истерии» и огромный понесённый урон, американское леворадикальное движение выдержало удар куда лучше, чем в РИ.
Мексиканская война к 1918 – 1919 гг. потеряла свою популярность, и в США начали расти антивоенные настроения, на чём левым радикалом удалось выехать и заполучить чуть большую поддержку, чем в РИ, и, соответственно, больший запас прочности. В благодаря этому запасу прочности в тяжёлое время «Красной истерии» левые радикалы получили чуть больше сочувствия со стороны общественности, чем в РИ, хотя негатив к ним всё равно был крайне силён.
Кроме того, понесённый урон подтолкнул различные группировки левых радикалов к объединению в единую структуру, способную противостоять всесокрушающей мощи центральной власти. Конечно, такого не произошло в РИ, но в данном случае в дело вступили два фактора. Важнейшую роль сыграла революция во Франции, что существенно увеличило возможности по поддержке и развитию международного рабочего движения. Усилиями России и Франции можно было сделать куда больше, чем усилиями одной только России. Однако сложилась такая ситуация, что в деле контроля над американским рабочим движением французские агенты начали быстро оттеснять российских эмиссаров, благодаря чему «Индустриальные рабочие мира» не только избежали РИ раскола 1924 г., но и стали главенствующим леворадикальным движением в США, подмяв под себя в том числе и коммунистов. Российские большевики, чувствуя, что французы могут шантажировать их через инструмент столь жизненно важной экономической помощи, решили не брыкаться и скрипя зубами согласиться с тем, что Североамериканский регион возьмут на себя французы. Благодаря этому в ноябре 1924 г. пробольшевистские коммунисты с одобрения (и под давлением) своих покровителей вступили в состав новой объединительной структуры. Но для того, чтобы проект объединения взлетел, нужна была не только весомая поддержка от иностранных товарищей. Нужны были люди, способные увлечь в этот проект других. И такой человек нашёлся.
Судьба Джона Рида в этой АИ сложилась по-другому. Осенью 1919 г. вместо того, чтобы повторно уехать в Россию (навстречу тифу), Рид отправился во Францию. Там он активно работал в правительственных учреждениях Коммуны, помогал французом в налаживании работы их дипломатического корпуса, способствовал установлению контактов французских эмиссаров с деятелями американского левого движения, переводил на английский язык пропагандистские материалы Коммуны. Также он обсуждал с французскими дипломатами и правительственными деятелями перспективы левого движения в США. В конечном итоге, вернувшись в Америку в декабре 1920 г., Джон Рид со всей энергией приступил к объединению разрозненных движений, партий и организаций. Пробой пера стало активное участие в кампании по сбору помощи для борьбы с голодом в Советской России 1920 – 1922 гг. Буквально на ходу начав работу в структурах «Общества друзей Советской России» и Межрабпома, Рид сосредоточился не столько на сборе помощи голодающим, сколько на налаживании политического взаимодействия между различными левыми партиями. Эта работа позволила упростить дальнейший процесс. Это был тяжёлый путь, ведь помимо разногласий между синдикалистами, коммунистами, социалистами, анархистами и другими, продолжались репрессии со стороны правительства. Но всё-таки этот путь был пройден – благодаря усилиям Джона Рида.
22 апреля 1924 г. было объявлено о создании Объединённых Синдикатов Америки (ОСА), которые были сформированы вокруг «Индустриальных рабочих мира», ставших базой для нового объединения. В состав ОСА впоследствии вошли коммунисты, более радикальная часть социалистов, а также остатки анархистов. Первым председателем новой организации стал Джон Рид. Конечно, не стоит перехваливать Рида. Немало помогали процессу французская и советская «неофициальная дипломатия», которые уговаривали своих протеже забыть о разногласиях и вступить в ОСА. Различные «торговые представители» и «частные лица», такие, как фактический представитель Советской России Людвиг Мартенс, проводили активную работу как в установлении неофициальных торговых контактов с американскими бизнесменами, организации частной гуманитарной помощи голодающим и технической помощи России и Франции, так и в работе по вовлечению отдельных леворадикальных движений в единую организационную структуру. Хотя американские власти старались избавляться от таких «официальных представителей» (тот же Мартенс был депортирован), но вместо одного всегда приходил другой, к тому же с легендой получше. Но и этот фактор был не так значителен по сравнению с другим, которым также воспользовались левые радикалы.
Американское Процветание в этой АИ оказалось далеко не таким бурным, как в РИ. Да, США были самой мощной экономикой мира, и Вельткриг, который нанёс урон всем, кроме американцев, только закрепил эту тенденцию. Казалось бы, США подавляют всех, даже Германию, которая, несмотря на победу в войне, некоторое время находилась на грани краха. Это значило, что даже несмотря на неучастие в Вельткриге, у Америки были огромные шансы установить самый настоящий однополярный мир, благодаря своей экономической мощи задавив своих противников на самой заре потенциальной Холодной войны. И тогда бы мечта Вильсона сбылась! Но американцы сами не воспользовались этой возможностью, вновь уйдя в уютную для себя изоляцию. А затем в дело вмешались другие факторы.
По итогам Вельткрига США оказались крупнейшим в мире кредитором. Но в условиях, когда победила Германия, сила обернулась слабостью. Главные должники Америки – Великобритания и Франция – оказались в лагере проигравших. Но это ещё не беда. Беда была совсем в другом. Вскоре после окончания войны Франция погрузилось в пучину революции и гражданской войны, что породило сложную ситуацию – Коммуна демонстративно отказалась выплачивать долги империалистам, в то время как осевшие в Африке лоялисты умоляли американцев простить долги или хотя бы сократить выплаты. Переговоры были долгими и сложными и в конечном итоге американцы согласились пойти на компромисс, простив французским лоялистам значительную часть долга ради того, чтобы стрясти с них хоть что-то. Но в 1922 г. был нанесён новый удар – революция поразила Великобританию. И вновь тот же сценарий – революционеры отказались платить по счетам самым вызывающим образом, а правительство в изгнании умоляет кредиторов пойти на компромисс. При этом существовали дополнительные сложности – правительство в изгнании всё ещё решало вопрос об управлении Канадой, где местные власть не желали делиться полномочиями. Да и был вопрос – с кого вообще стрясать долги – с правительства в изгнании (у которого самого по себе не было гроша за душой) или с Канады, у которой были свои обязательства? Стрясать деньги с одной структуры или со всех доминионов? Этот вопрос оказался ещё сложнее, чем проблема французских долгов, и переговоры по британским кредитам оказались ещё более продолжительными и сложными, растянувшись на несколько лет – слишком много было нюансов, касающихся созданной британцами системы доминионов и стремления правительства в изгнании превратить один из этих доминионов во «временную Британию».
Итогом всего этого стал небольшой экономический кризис. В РИ США тоже переживали кризис, связанный с перестройкой экономики сначала с мирных рельс на военные, а потом обратно. В этой АИ американцам не пришлось заниматься такими вещами – локальный конфликт в Мексике не требовал такого напряжения ресурсов, как Мировая война. Однако этот кризис вызвал вопрос о французских и британских долгах – из-за революций в этих странах значительная часть вложенных средств, инвестиций и поставок попросту сгорела. Это весьма неблагоприятным образом сказалось на американской экономике. Хотя кризис в этой АИ по своим масштабам не превышал РИ послевоенный кризис, длился он куда дольше – ведущую роль в его продолжительности сыграла Британская революция, вызвавшая немалую панику на бирже из-за сгоревших инвестиций. Окончательно последствия кризиса удалось преодолеть к 1924 г. И с этого момента начало казаться, что всё худшее уже позади – началась Эпоха Просперити, время процветания.
И действительно, американская экономика начала развиваться бурными темпами. Кривая хозяйственной конъюнктуры постоянно поднималась вверх; правительство гордилось ростом числа автомобилей и протяженности автомобильных дорог. Период Просперити характеризовался беспрецедентным ростом жизненного уровня широких слоев населения. Новые потребительские товары, такие, как радиоприемники, телефоны, холодильники и, прежде всего, автомобили, стали общепринятыми атрибутами повседневной жизни. Благодаря широкому внедрению системы потребительского кредита покупать эти товары для многих американцев не составляло особой трудности. Все более широкое распространение получали газеты, журналы, кинотеатры, джаз-оркестры и т. д., внося в жизнь людей разнообразие. Своеобразным барометром процветания и символом американской экономики стал автомобиль. Развитие автомобильной промышленности шло одновременно со строительством разветвлённой сети автомобильных дорог, что, в свою очередь, способствовало развитию внутреннего рынка.
Воспользовавшись разрушением Европы во время Вельткрига, США по уровню экономики вышли на первое место в мире, опередив Германию, которой, как ни крути, приходилось восстанавливать своё хозяйство, в то время, как американцев разрушения Великой войны миновали. Американцы чувствовали своё процветание и гордились этим. В одном из январских номеров 1928 г. ведущая нью-йоркская газета «The New York Times», приводя цифры роста национального богатства США, изобразила мифологических героев-богачей Креза и Мидаса преклоняющимися перед Дядей Сэмом.
Тем не менее, у процветания была и обратная сторона. Экономический рост в США восстановился позже, чем в РИ, и, соответственно, сами масштабы Просперити были куда меньше, чем в РИ. Свою роль играли проблемы во внешней торговле. Германия, чувствуя возможность (и, главное, намерение) американцев задавить их экономически, постепенно переходила на строительство собственной (причём крайне обширной) зоны своего влияния, куда конкурентов из-за океана пускали дозированно. В ответ на германский протекционизм американцы сами устанавливали тарифы и пошлины на немецкие товары и инвестиции. Эта торговая война вредила всей мировой экономике, затрагивая и американцев, и немцев, но экономические позиции США в мире оказались не сильно выгоднее, чем у Кайзеррейха. Германия, пользуясь своими колониальными захватами и влиянием в Центральной и Юго-Восточной Европе, сумела выстроить систему, способную выдержать американский удар.
У США же было меньше пространства для торгово-экономического манёвра, чем в РИ. Потенциально неплохим вариантом было бы попытаться закрепиться на «расчищенном» рынке России, Франции и Британии, но тут было немало препятствий. Во-первых, это глубокое неприятие левого радикализма в американских элитах. Во-вторых, это строптивость самих революционных государств, которые, ввиду куда больших успехов в деле Мировой Революции, приходили к убеждению, что они меньше нуждаются в помощи «проклятых капиталистов». Конечно, они не отказывались от иностранных концессий, но уже не старались привлекать их с такой страстью.
Так, в Советской России было открыто куда меньше концессий, чем в РИ – вместо них старались наладить сотрудничество с «идеологически верными» государствами. В конечном итоге сформировалась следующая схема – из Советской России вывозились ресурсы и сырьё, в обмен на которые Французская Коммуна и Британский Союз поставляли большевикам технику и специалистов. Конечно, тут было немало сложностей: Советская Россия понесла куда больший урон, чем в РИ, и её инфраструктура находилась в крайне скверном состоянии; у Франции и Британии дела обстояли лучше, но тоже далеко не хорошо. Тем не менее, благодаря формированию Революционного Интернационала, сотрудничество с капиталистами было для них уже не столь важным.
В-третьих, хотя США официально могли торговать с революционными государствами, но и со стороны Америки не было серьёзных шагов – правительство настаивало, что бизнесмены могли работать во Франции, России и Британии лишь на свой страх и риск, что отпугивало многих потенциальных инвесторов, опасавшихся, что революционеры их кинут, как во время национализации в России. Кроме того, инвестиции в Британию могли испортить отношения с британским правительством в изгнании и доминионами – которых американцы, как ни крути, рассматривали как союзников. Наконец, для американцев отсутствие торговли с Французской Коммуной и Британским Союзом было делом чести – там, как и в России, национализировали всю иностранную собственность и присвоили себе все инвестиции. Правительство США понимало, что игнорировать национализацию – значит вредить самим себе.
В итоге гарантированный для американцев рынок был хотя и обширным, но не настолько, как в РИ – прежде всего это осколки Британской империи в виде её доминионов и союзников, а также Азия, где особую роль в американской торговле играл Китай. Конечно, это позволило обеспечить то самое Просперити… вот только в куда меньших масштабах, и оно было гораздо короче. В результате накопившаяся толщина американского жирка оказалась тоньше, чем в РИ – и это таило в себе опасности. Впрочем, рядовые американцы не задумывались над этим, предпочитая беззаботно наслаждаться столь долгожданными «Нормальными временами».
