Юрий Пашолок. Кризисное бронетанковое КБ

Юрий Пашолок. Кризисное бронетанковое КБ

К 90-летию создания КБ-3 ВОАО (Всесоюзное Орудийно-Арсенальное Объединение), в котором разработали БТ, Т-26 и Т-28

В первые годы существования отечественного танкостроения вопрос создания танков решался относительно просто. Заказ на разработку выдавался на один завод, у него имелось несколько смежников, которые и решали все вопросы. Как раз подобным образом решался вопрос выпуска «Рено-русского». Обычно пишется, что машина выпускалась силами Сормовского завода, но опускается один маленький факт. Данная машина являлась продуктом кооперации: корпуса поставлял Ижорский завод, который изначально предполагался как место сборки данных танков. Поскольку фронт был близко, решили перенести производство в Нижний Новгород, но при этом корпуса остались всё равно за Ижорским заводом. Интересно, что потом этот же завод играл одну из ключевых ролей при выпуске других танков, оставаясь производителем корпусов и башен. Вторым смежником стал Обуховский завод, который выпускал вооружение — модификацию 37-мм пушки «Гочкис».

Т-18 и Т-17, решение ГКБ ОАТ по вопросам создания танка сопровождения и танкетки. И если Т-18 пошел в крупную серию, то Т-17 осталась опытной разработкой

В дальнейшем на Ижорском заводе была предпринята попытка разработать новый танк, получивший обозначение «Теплоход АН». Разработку инженеров Г.В. Кондратьева и Д.С. Сухаржевского пытались строить несколько лет, но ничего путного из этого не вышло. Да и «Рено-русский» выпускать перестали довольно быстро, поскольку командование Красной Армии он не устраивал. Дополнительный субмур в происходящее вносило то, что танки несколько раз переподчиняли. Некоторое время они входили в состав Бронесил Красной Армии, а далее, довольно долгое время, танки относились к артиллерии. Аналогичная ситуация была и в ряде других стран. Довольно быстро стало понятно, что необходимо создавать танки под четкие тактико-технические требования, исходящие от непосредственного заказчика. Вместо заводских КБ требовалось создать специальную структуру, которая разрабатывала общую концепцию боевой машины, а заводы, в тесном сотрудничестве с данной структурой, доводили проект до серийного изделия. Таковой структурой стал Технический отдел ГУВП под руководством старшего инженера С.П. Шукалова. Появился Технический отдел ГУВП еще в 1921 году, но фактически его работа началась только с 1924 года. Приоритетными задачами стали создание малого танка сопровождения пехоты, а также маневренного (среднего) танка. В планах был и большой (тяжелый танк), но в ГУВП отдавали отчет, что на текущий момент времени советская промышленность его просто не потянет.

Маневренный танк ГУВП так и остался «бумажным», как и его переработанный вариант

Отчасти возложенную на него задачу Технический отдел ГУВП выполнил. Наиболее приоритетным являлась разработка малого танка сопровождения пехоты, таковой был разработан под руководством В.И. Заславского. После разработки проекта «танка сопровождения (полкового)» работы по нему продолжились на заводе «Большевик». Первый опытный образец танка был готов в феврале 1927 года, а 6 июля того же года его приняли на вооружение Красной Армии как Т-18 (он же МС-1). Танк получился весьма удачный машиной, но имелся один существенный нюанс. Дело в том, что тактико-технические требования на машину датировались еще 1924 годом, а в каком-то товарном виде машина появилась только в 1929 году. По меркам 20-х годов, когда шло стремительное развитие бронетанковой техники, срок очень большой. Первые же маневры показали, что танк обладает недостаточной подвижностью. Сначала проблему пытались решить форсированием мотора до 40 лошадиных сил, но довольно быстро стало ясно — нужна более глубокая модернизация. Первоначально она именовалась Т-18бис, позже этой разработке присвоили индекс Т-20. Более интересно то, что завод «Большевик» начал разработку еще более глубокой модернизации танка, которая получила обозначение Т-19. Формально Технический отдел ГУВП (к тому моменту он был переименован в ГКБ ОАТ) имел к нему отношение, а на практике по сути разработка «Большевика». Одновременно ГКБ ОАТ продолжал работы по маневренному танку. С первой, и даже со второй попытки его создать не удалось. Т-12, который был также разработан ГКБ ОАТ и изготовлен на ХПЗ, являлся третьей попыткой. Также в 1928 году была разработана танкетка Т-17. Все три танка (Т-18, Т-17 и Т-12) разработки ГКБ ОАТ базировались на технических решениях Т-18, и это постепенно становилось большой проблемой.

Третьей попыткой создать маневренный танк была разработка Т-12, превратившийся в Т-24. Крупносерийным, впрочем, танк не стал

Происходящее не осталось без внимания руководства нового ведомства — Управления Механизации и Моторизации Красной Армии (УММ КА). Создано оно было 3 ноября 1929 года, причем не на пустом месте. И.А. Халепский, который стал первым начальником УММ КА, до того возглавлял Военно-Техническое Управление РККА. ВТУ занималось широким спектром задач, включая и связь (а Халепский до того занимался в основном вопросами связи РККА), но имелись там и функции, напрямую связанные с танками. Появление УММ КА стало прямым результатом надвигающегося бардака и риска полного провала планов по вооружению Красной Армии танками. Когда из двух (в 1928 году добавился третий тип — танкетка) запланированных типов танков реально какой-то результат был всего по одному, да и тот постепенно устаревал, имелся повод для раздумий. Всё это происходило на фоне утвержденной 17-18 июня 1929 года системе броневооружения Красной Армии. Она предполагала 4 типа танков (танкетка, малый танк, средний танк и большой танк, последний пока ставился на паузу), 3 типа САУ, включая 2 ЗСУ, 3 типа бронемашин и ряд других образцов. Очевидным становилось то, что всё это ГКБ ОАТ попросту не потянет. Еще одним нехорошим сигналом стало то, что прибывшие летом 1929 года на ТЕКО (Технические курсы Осоавиахима) немецкие Großtraktor являлись хоть и сырыми машинами, но явно превосходили маневренный (средний) танк Т-12, который еще надо было построить. На этом фоне Халепский принял единственно верное решение — закупку образцов военной техники за рубежом, дабы использовать их как образцы для советских танков.

Постройка Medium Tank Mk.II и Vickers Mk.E для Советского Союза. Первый рассматривался как потенциальный сменщик Т-12/Т-24, а вторым собирались заменять Т-18

Данное решение было одобрено Ворошиловым 16 декабря 1929 года. При этом оговаривалось, что покупались не просто образцы, но и техническая документация. Спектр закупаемых боевых машин был широким. Наибольшим приоритетом являлось сотрудничество с Vickers-Armstrongs, на тот момент наиболее интересной, с точки зрения разработок, компании. Прорабатывался вопрос закупки военной техники во Франции, Чехословакии, Германии, имелись планы и по США. Приоритетным направлением являлись колесно-гусеничные танки, как имеющие наилучшую подвижность. Адептам одного автора, который присвоил себе фамилию известного полководца, про «танк-агрессор» лучше сразу заткнуться. В 20-е годы, за и в первой половине 30-х годов тоже, колесно-гусеничными танками «болело» большинство стран. То, что дело выгорело только у Кристи, ну так получилось. Колесно-гусеничный танк собирались покупать и у Vickers, причем она вполне серийно выпускала колесно-гусеничные танкетки Carden-Loyd. Прорабатывался и вопрос закупки тяжелого танка A1E1 Independent.

С.А. Гинзбург, которого поставили начальником нового КБ. Шукалову в нем не нашлось место

Все эти действия вряд ли нравились Шукалову, который фактически терял монополию на разработку танков. Но и это было не всё. При УММ была создана научно-техническая комиссия (НТК УММ КА), которая фактически являлась надзорным органом, принимающим окончательное решение по бронетанковой технике. В НТК работали, в частности, В.М. Бегунов (ВРИД начальника 1-й секции НТК), который сопровождал Халепского в зарубежной поездке, и начальник технического отдела Н.М. Тоскин, сыгравший большую роль в появлении танка БТ. А еще в самом начале 1930 года НТК УММ КА пополнился за счет нового сотрудника — С.А. Гинзбурга. По поводу Семёна Александровича существует масса заблуждений, например, по поводу его якобы поездки за рубеж в 1930 году и работы в ГКБ ОАТ. На самом деле за границу он в 1930 году не ездил и под началом Шукалова никогда не работал. А вот роковую роль в судьбе Шукалова он сыграл однозначно. Дело в том, что Гинзбург являлся танкостроителем второй волны. Если Шукалов и другие танкостроители первого поколения были либо артиллеристами, либо занимались тракторостроением, то Гинзбург являлся одним из первых, кто получил специальное образование. Это Военно-техническая академия им. Ф.Э. Дзержинского, где появилась и специальность «танкостроение», и те самые ТЕКО, где, совершенно внезапно, обучались далеко не одни немецкие танкисты. Плюс практика на заводе «Большевик», которую хоть как-то можно назвать связующим звеном с Шукаловым. Появление в НТК УММ человека с таким багажом знаний ничего хорошего для ГКБ ОАТ не означало. Там появился специалист, хорошо разбирающийся в танкостроении, да еще и имевший возможность познакомиться с новейшими немецкими танками.

Испытания В-26 (советское обозначение Vickers Mk.E) и интересные подробности от Халепского. Стоит ли, после такого, удивляться финалу жизненного пути Шукалова и Заславского?

Первой работой Гинзбурга на новом месте стало ведение, со стороны НТК УММ КА, танка Т-19. Его иногда называют детищем Гинзбурга, но это вообще не так. На самом деле участие Гинзбурга в данной машине заключалось в сопровождении по линии НКУ УММ КА, да и то, его фамилия в документах, связанных с Т-19, встречается крайне редко. Зато осенью 1930 года Гинзбурга назначили начальником испытательной группы. Занималась она танком В-26, под этим индексом скрывался Vickers Mk.E, которые закупили в Англии. К тому моменту над ГКБ ОАТ еще сильнее сгустились тучи. Перспективы Т-20 становились еще более призрачными, да и уже упомянутый Т-19 совсем не выглядел панацеей. Проект танкетки Т-23, который прорабатывался при участии заведующего отделом мехтяги ГКБ ОАТ О.М. Ивановым, изготовили в виде опытного образца. Но уже во второй половине 1930 года было понятно, что эту танкетку в серию не запустят. Дело в том, что уже в августе 1930 года шел разговор о запуске в серию танкетки К-6 (Carden-Loyd Mk.VI), причем уже тогда подняли тему переделки ее под мотор Ford A. Так начиналась история создания танкетки Т-27. Масла в огонь подлил тот факт, что на совещании с промышленностью выяснилось, что В-26 больше подходит для серийного производства, нежели Т-19. Яростное сопротивление Шукалова и Заславского по этому поводу им никак не помогло. Судя по всему, при сравнительных испытаниях Т-26 и Т-18, которые состоялись в конце 1930 года, дело не обошлось без саботажа. Т-26 не могли запустить 2 дня. Позже об этом прямо написал Халепский (докладная записка от 16 февраля 1934 года). Да и с Т-24, в который превратился Т-12, всё было не гладко. 5 ноября 1930 года на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было принято окончательное решение о выпуске Т-24 на ХПЗ, но решить — это не выпустить. Ни одного танка за 1930 год не сдали, а хоть что-то похожее на сдачу началось летом 1931 года. Итого — ГКБ ОАТ завалило всё, что можно.

Приказ о создании КБ-3 ВОАО

28 января 1931 года было создано КБ-3 ВОАО (Всесоюзное орудийно-арсенальное объединение), которое возглавил Гинзбург. В его состав предавались сотрудники ГКБ ОАТ. Шукалов по этому поводу разродился гневными письмами, считая назначение Гинзбурга политическим решением. Им предлагалось сделать Гинзбурга либо заместителем Шукалова, либо заместителем Заславского. Ни то, ни другое, естественно, никто делать не стал. Задачей новой структуры, которая подчинялась напрямую УММ КА, стала работа над ошибками, которую пришлось проводить в советском танкопроме. Она была настолько запущенной, что спровоцировала, в 1929-1930 годах, волну арестов. Первым делом, которое предстояло сделать новому КБ — это организация производства В-26. Данный танк, уже под обозначением Т-26, приняли на вооружение Красной Армии 13 февраля 1931 года. В тот же день приняли на вооружение и переработанный вариант танкетки К-6, он получил обозначение Т-27. И если Т-27 освоили довольно легко (за 1931 год сдали 348 таких танкеток), то с Т-26 дело шло тяжело. Первые танки данного типа, по плану, сдавались 31 июля 1931 года. А за октябрь-декабрь 1931 года сдавалось еще 300 штук. Вот только «Большевик» был загружен по программе Т-18, это не считая работ по темам Т-19, Т-20 и другим. По итогам официально было сдано всего 17 танков. Вместе с тем, была проведена большая работа по организации производства машины, также разработана установка в одну из пулеметных башен 37-мм пушки Б-3. Да и сам Т-26 являлся не совсем чтобы Vickers Mk.E. Перед запуском в серию КБ-3 ВОАО переработало конструкцию машины, устранив ряд недостатков Vickers Mk.E. Также в конце 1931 года на «Большевике» разработали установку спаренной 37-мм пушки Б-3 с пулемётом ДТУ в двухместной башне, которая здорово напоминала Leichttraktor. К этой работе Гинзбург также имел отношение.

Первый результат работы КБ-3 ВОАО — Т-26. В данном случае вариант со смешанным вооружением. В виду проблем в орудиями Б-3, основным вариантом стала установка 37-мм пушек «Гочкис»

Еще одной важной задачей КБ-3 ВОАО стало решение проблемы с танкостроением на ХПЗ. Что Т-24 «не жилец», было понятно уже в начале 1931 года. Единственный вопрос заключался в том, кто будет его заменой. Поднимался вопрос об организации на ХПЗ выпуска Medium Tank Mk.II, но эту идею отвергли. Английский танк был чересчур сложным, да и порядком устарел. Еще одной кандидатурой был ТГ-1 конструкции Эдварда Гроте, но и с этой машиной как-то не получилось. Наконец, 23 мая 1931 года на заседании Комиссии Обороны СССР было решено организовать на ХПЗ выпуск танков Б-Т. Это стало итогом изучения образцов танка Кристи, которые были закуплены для Советского Союза. Гизбурга, вместе с 14 инженерами-конструкторами, перебросили в Харьков, где они находились в период с 25 мая по 26 июля 1931 года. Поскольку отчасти танк Кристи выглядел как набор «сделай сам», конструкцию машины пришлось дорабатывать, выкидывая откровенно спорные и дорогостоящие решения. Башню и вовсе пришлось делать с нуля. Следует отметить, что башня изначально имела спаренную установку 37-мм пушки и пулемета, а серийный БТ-2 имел установку попроще.

Таким БТ предполагался в серии. Финальный вариант имел менее продвинутую конструкцию орудийной установки. На БТ-5 башня уже была «Ленинградской»

Между тем, КБ-3 ВОАО работало над еще одной машиной. Постановка в серию Б-Т (позже БТ-2) не означала, что от средних танков отказались. Дело в том, что от Vickers просочилась кое-какая информация по среднему танку A6. Так сложилось, что данная машина имела ту же самую массу, как и советские маневренные танки — 16 тонн. Также заинтересовало 3-башенное расположение вооружения. В результате, по указанию Халепского, была начата работа по похожему танку, получившему обозначение Т-28. В этой истории есть некоторые заблуждения. Во-первых, ни на каком «Виккерсе» Гинзбург не был. Во-вторых, от A6 была взята только общая концепция. А вот немецких наработок в танке имелось гораздо больше. Это ходовая часть Großtraktor Krupp, спаренная установка вооружения, да и мотор М-17 также был немецким (BMW VI). Ведущим инженером проекта являлся О.И. Иванов, главным конструктором Гинзбург, имел к данной конструкции отношение и Заславский. Также на КБ-3 ВОАО свалилось задание на разработку разведывательного танка-амфибии по аналогии с английским танком A4E1. Так появился проект Т-33 (ведущий инженер М.П. Зигель). Машину сделали, что называется, по фотографиям, поскольку документации не имелось, зато имелся похожий по конструкции тягач Vickers.

Еще одно детище КБ-3 ВОАО — средний танк Т-28. Впервые о нем Халепский доложил в августе 1931 года, а год спустя построили опытный образец

9 декабря 1931 года случилось событие, которое стало началом конца КБ-3 ВОАО в его текущем виде. Дело в том, что 3 декабря был рассмотрен проект 30-тонного танка ТГ-3 конструкции Эдварда Гроте. Проект забраковали, но еще 9 ноября возникла идея создания похожей машины. Она первоначально носила обозначение ТГ, но 9 декабря 1931 года прозвучал и другой индекс — Т-35. Под задачу разработки данной машины к декабрю 1931 года на заводе «Большевик» был создан опытный отдел, он же ОКМО (опытно-конструкторский машиностроительный отдел). Официально его организовали 16 февраля 1932 года, но на самом деле всё решили еще раньше. Начальником ОКМО стал Н.В. Барыков, до того курировавший работы по ТГ-1. А заместителем Барыкова назначили Гинзбурга. Таким образом, теперь начальник КБ-3 ВОАО оказался между Ленинградом и Москвой. Приказом НКТП №35 от 15 февраля 1932 года танковое производство «Большевика» выделили в новое предприятие — завод №174 им. Ворошилова. Что же касается КБ-3 ВОАО, то оно просуществовало до осени 1932 года. Впрочем, постепенно шла переброска сотрудников в Ленинград. Никакого глубинного смысла нахождения данного КБ в отрыве от производства не имелось. Гинзбург стал главным конструктором ОКМО, а Иванов его заместителем.

Два главных достижения ГКБ ОАТ — Т-26 и БТ-2

За примерно полтора года существования КБ-3 ВОАО добилось впечатляющих результатов. Было организовано производство двух самых массовых советских танков довоенного периода — Т-26 и БТ. Также был разработан совершенно новый танк — Т-28. В отличие от Т-24, эта машина пошла в крупную серию, но уже на другом предприятии — ленинградском «Красном Путиловце» (с 1934 года Кировский Завод). Разработанный КБ-3 ВОАО плавающий танк Т-33 имел влияние на разработку других плавающих машин, включая и Т-37, первый советский разведывательный танк-амфибию, пошедший в крупную серию. Занималось КБ и Т-35, впрочем, это уже был «ленинградский» проект. Так или иначе, но решение Халепского реорганизовать ГКБ ОАТ оказалось абсолютно верным. К середине 30-х годов ситуация с отечественным танкостроением выглядела на порядок лучше, чем к моменту образования КБ-3 ВОАО.

Список источников:

1. РГВА
2. РГАЭ
3. РГАКФД
4. Память Народа

источник: https://zen.yandex.ru/media/yuripasholok/krizisnoe-bronetankovoe-kb-600d8f6741733326ebe673cf