Качественные изменения в боевой дисциплине и служебных обязательствах русского войска с образованием во второй половине XV века единого Русского государства сопровождались изменениями в способах ведения войны (тактике и стратегии). Далее для создания предварительной картины будет в общих чертах рассмотрен ряд боестолкновений второй половины XV — первой половины XVI вв., о которых есть достаточно подробные известия.
Первое относительно подробное описание — это битва под Старой Руссой 1456 г.: московско-татарский отряд применил тактику ложного отступления к выгодным для себя позициям («плетеню и сугробам»), расстроил новгородскую конницу лучным обстрелом по лошадям и атаковал с тыла и боку (можно говорить об аналоге Суздальского боя: также ложное отступление, усугубленное низкой дисциплиной преследования, а затем организованная засадная контратака). Следует отметить, что, согласно описанию московского летописца, лучный обстрел велся из-за указанных препятствий, не дававших противнику атаковать, т.е. как такового манѐвренного лучного боя не было.
Новгородцам самим издавна была известна тактика, когда из «полка» выделялись «сторожи», которые завязывали бой и отступали к «полку» (так, например, описан поход к Юрьеву в 1234 г.), известен был новгородцам и скрытный обходной маневр резервом (в битве под Костромой в 1375 г.). Необычность этого сражения была в том, что новгородцы попали в хорошо организованную лучную засаду на специфичной местности.
Шелонский бой 1471 г. проходил в иных условиях (поле боя у речной переправы, упадок морального состояния новгородского войска), но русское войско (с татарским контингентом в своем составе) также применило маневренную тактику: быстрые и решительные передвижения, ложное отступление на переправе, обход с ударом в тыл засадного отряда («западная рать»). Можно отметить, что, в отличие от битвы у Старой Руссы, в этом сражении лучный обстрел велся в условиях, когда противник имел возможность атаковать, но при этом лучный бой также назван основным.
Согласно Московской летописи: «поидоша напрасно противу их, яко лвы рыкающе, чрез реку ону великую… начаша прежде стреляти их, и возмутишася кони их под ними и начаша с себя бити их, и тако вскоре побегоша… полци же великого князя погнаша по них, колюще и секуще». В другом варианте: «кликнуша на Новогородцев, стреляюще их, иные же с копьи и з сулицами скочиша на них по песку, бе бо песок велик подле реку. Новогородци же мало щит подрежавше и побегоша вси». Этот способ применения лучного боя можно условно назвать «монгольской тактикой», которая предполагала активное использование лука на всех этапах сражения, вплоть до момента массированного столкновения.
Из сражений этого периода есть описание Ведрошской битвы 1500 г.: русские передовые отряды завязали сражение, спровоцировав противника перейти реку, после чего шло упорное сражение, доходящее до рукопашного боя, завершившееся ударом засадного отряда в тыл литовского войска. По источникам стороны были представлены конницей. Устюжская летопись сообщает о «пешей силе», разрушившей мосты, но она же определяет войско Даниила Щени как двор великого князя, т.е. речь идет о действии спешенной конницы. О тактической роли луков, копий и сабель ясного представления нет.
Таким образом, все три описания сражений второй половины XV в.
показывают, что русское войско использовало маневренную тактику, с завязкой боя передовыми отрядами и обходами. Сами по себе эти приемы не были новшеством, они известны по описаниям ряда сражений XII–XIV вв. Тем не менее, неизменно видна сложная картина боя, которая принесла московской рати победы, что объективно говорит о возросшем уровне дисциплины управления.
Схема атаки московской конницы в Шелонском бою (мощный лучный
обстрел с уклонением от контратак, а затем переход в атаку на
дезорганизованного противника) воспринимается как наиболее типичная. Но такое представление обусловлено тем, что в описаниях других битв такой ясной картины нет. Следует принимать во внимание, что противник московской конницы был специфичный: не умел действовать луками в конном строю, имел плохой по качеству конский состав (т.е. был менее подвижен), был представлен только конницей. А русской коннице в этот период приходилось встречаться в сражениях с казанцами, немцами, литовцами, поляками, ордынцами.
Ключевая роль лука отмечается в описаниях боев с татарами на переправах на Оке в 1472, 1480, 1527, 1541 гг. Во втором случае было также применено огнестрельное оружие, а в последнем русским самим вначале пришлось противостоять крымским пушкам и ружьям, а после прибытия своей артиллерии противник отступил. В целом здесь тактическая схема четко просматривается: к месту ожидаемого прорыва оперативно перебрасывали конные отряды (вначале передовые отряды, затем крупные группировки), которые лучным обстрелом не давали противнику переправиться. Эта тактика требовала хорошего стратегического управления, и вначале (в 1449, 1451, 1455 гг.) ордынцы переходили Оку, не встречая сопротивления, а в 1459 г. ордынцам уже не дали переправиться. Затем прорыв был в 1521 г., и он также обусловил совершенствование стратегии обороны Берега.
Особо следует отметить сражения начала XVI в., в которых русской коннице противостояло войско, включающее пехоту с огнестрельным оружием. Дело в том, что объективно в этом случае лучники не могли себе позволить вести продолжительную перестрелку, так как на дальности прямого выстрела огнестрельное оружие имело подавляющее превосходство. Первыми были три сражения с ливонцами: Серица и Гельмед 1501 г., Смолино 1502 г. В первом бою немцы при поддержке артиллерии обратили русское войско в бегство; во втором бою, согласно немецким данным, русские разгромили немцев, убили большую часть кнехтов и захватили артиллерию; в третьем сражении русские, несмотря на атаки немецкой конницы, разбили пехоту, которая потеряла не менее 27% погибшими и высший командный состав.
Следует обратить внимание на описание сражения у Серицы в «Продолжении Хронографа 1512 г.»: «И немцы, собрався со многою силою, и встретиша великого князя воевод на реце на Серице безвестно; и великого князя воеводы не успели вооружатися и многие люди травилися с ними без доспехов, да и отидоша прочь». Тут примечательно не сообщение о внезапности столкновения, отраженного и в других летописях, а в том, что чуть ли не впервые употреблен термин «травля» (действия застрельщиков, вид боевых действий, обособленный от «съемного боя», «большого боя»).
То есть стрельбе пушек и ружей русские пытались противопоставить лучную стрельбу. По обозначенным выше причинам это не могло принести успех. Но уже в следующих битвах мы видим, что русская конница смогла быстро приспособиться к новой тактике (что само по себе говорит о высоком уровне дисциплины управления), найдя способ, преодолев обстрел, врубаться в пехоту. Более серьезным было испытание битвой под Оршей 1514 г. Попав в зону действия артиллерии, русская конница атаковала, выпустив стрелы, наступала как на конные фланги, так и на пехотный центр, но пехотные порядки прорвать не смогла и после упорного боя бежала.
В следующий раз русская конница встретилась с вооруженными
огнестрельным оружием отрядами во время польско-литовского похода на Псковщину в 1517 г. Тогда «передний воевода» Иван Васильевич Ляцкий смог неожиданно атаковать укрепившийся «острогом» набеговый отряд «ляхов», разгромил его, захватил «воевод», «пушки и пищали». Тогда же произошел еще ряд столкновений между польско-литовскими «заставами» и русскими «передними воеводами». Больше полевых сражений с польско-литовскими и ливонскими войсками русское войско не знало до 1550-х гг., но тогда уже в ее составе были свои «огненные стрельцы».
Но уже в то время русская конница, идущая в стремительный набег, стала усиливаться «пищальниками». Уже для участия в дальнем набеге в Литву в 1519 г. Псков выделил 100 пищальников. Сохранился наказ 1536 г. воеводе М.Ю. Оболенскому, который должен был совершить внезапный набег (путем ночного марш-броска) на укрепленный острогом посад Кричева. На усиление отряда предписывалось «пищалников им взяти с собою два жеребья». Таким образом, с конца 1510-х гг. в набеги, если предполагались нападение на укрепленные посады, брали пищальников, которые, очевидно, передвигались верхом.
Развитие служебных отношений и государственных институтов привело к
тому, что государь во второй половине XV в. мог регулярно собирать войска, прикрывающие границу, а затем и держать в пограничных городах «годовальщиков» из дальних городов. Такой «превентивной мобилизации» ранее не было.
Оборона Берега с середины XV в. характеризовалась стратегией, основанной на согласованных действиях на широком фронте. Фактически впервые появилась ставка ВГК (обычно в Коломне), где обобщались разведанные и донесения с мест, осуществлялось руководство передвижением войск. Как было отмечено выше, постепенно эта система была налажена. Описание русско-казанской войны 1467–1469 гг. ясно показывает войну нового типа на традиционном ТВД: руководство действий разных группировок Ставкой, последовательность кампаний, «стратегическая настойчивость» (новый поход после неудач). Тогда ещѐ не удавалось организовать на необходимом уровне стратегическое взаимодействие группировок. Изучение войн, происходивших при Иване III, показывает, однако, процесс совершенствования стратегического управления. Процесс совершенствования и приспособления к новым условиям активно продолжался и позднее.
Походы по присоединению Новгорода, Твери, Перми и Вятки в 1456–1489
гг. происходили в рамках традиционной стратегии (новой была политическая составляющая, обеспечивающая закрепление результата). После войн с Большой Ордой и Казанью государь смог развернуть внешнюю политику и на других направлениях. Наступление в Ливонию 1481 г. велось объединѐнным московским, новгородским и псковским войском на широком фронте тремя группировками; главная группировка была оснащена артиллерией и захватывала внешние укрепления городов. Масштабные набеги в южную Финляндию в 1496 г. и Ливонию в 1501 г. представляли собой продолжительный (порядка месяца) поход с набеговыми действиями широким фронтом, обходом крепостей и уклонением от боя с крупными силами противника. Можно сказать, что это были набеговые походы нового уровня.
Литовская кампания 1493 г. была двумя одновременными походами по захвату городов (остальные военные действия на границе с ВКЛ в 1470–1490-е гг. сводились к локальным набегам и походам, не имеющим стратегической координации). Литовская кампания 1500 г. была уже согласованным выступлением трѐх группировок (фактически по всей границе), а затем выдвижением резервной группировки. Литовская кампания 1508 г., проходящая в специфической политической обстановке (поддержка мятежа Глинского), показывает согласованные манѐвры группировок на обширной территории; обе стороны уклонялись от столкновений крупными силами. То есть произошел переход от стратегии крупных сражений к стратегии манѐвров.
Во время Смоленских осад 1502, 1512–1514 гг., осады Полоцка 1518 г. к городу предварительно высылали набеговый отряд, который начинал готовить блокаду, а во время осады на большом расстоянии от города действовали набеговые группировки, уклонявшиеся от прямых столкновений с крупными силами противника (но своей активностью мешавшие оказывать помощь осаждѐнным). Достижение нового уровня набеговой стратегии показали походы в Литву в 1519 и 1535 гг., когда наступление было осуществлено на столь же широком фронте, как и в 1500 г., но представляло собой набег на очень большую глубину с соединением группировок далеко от границы.
В рассматриваемый период Русское государство чаще вело войны не на
своей территории. Если на вражеской территории уклоняться от активного столкновения с противником, затягивать военные действия имело смысл, то на своей целью уже было скорейшее уничтожение набеговых отрядов противника, стремление отбить полон и добычу. Иноземные набеги и пограничные столкновения были нередким явлением, но крупных вторжений было мало. В основном это были отмеченные выше вторжения татарской армии, прорывающейся через Оку. Принципы действия за Окой можно увидеть в летописном рассказе об отражении ханского похода в 1541 г.: «Воеводы же начаша советовати: всеми ли людми за реку полести, за царем поити? Ино обычай в ратех держать что всеми людми в погоню не ходят; и отпустиша за царем въевод… а с ними многих людей выбрав изо всех полков».
В целом из-за огромной протяженности территорий сложно было встретить войска вторжения на границе достаточными силами. Только ливонские вторжения на Псковщину в 1480, 1501, 1502 гг. и польско-литовские походы на Псковщину в 1517 и Северщину 1535 гг. были вторжениями с полноценными осадами городов. И всѐ это были вторжения на обособленные окраины. Из-за активности на Берегу для отражения вторжений 1480 и 1535 гг. силы посланы не были. В 1501 и 1502 гг. произошли названные выше полевые сражения. В 1517 г. пока выдвигались основные силы, как упомянуто выше, активно действовали «передние воеводы». В целом в случае вторжений старались не ограничиваться обороной городов, а активно действовать маневренными отрядами.
Подводя итоги, можно сказать, что в середине XV в. стали явно проявляться глубокие социально-политические изменения, которые стали сразу сказываться на способах ведения войны и военного строительства. Идеологическое и правовое оформление самодержавной власти, приравниваемой по статусу к власти татарского хана, прежнего «царя» над Русью, сопровождалось принципиальными изменениями в служебных отношениях в юридической и ментальной плоскостях. В результате появились принципиально новые возможности по развитию боевой и походной дисциплины (в том числе система наказаний), мобилизационным мероприятиям (начинать сбор и сосредоточение войск заранее, долго держать служилых людей в полках и гарнизонах). Соответственно, появилась возможность вести войны последовательно и напряженно. Это в условиях развития государственных институтов привело к появлению нового уровня стратегического управления и планирования.
Литература:
Комаров О.В. От «вольных слуг» к «государевым холопам». Военное дело периода формирования Русского государства в свете развития социально-политических институтов [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. 2016. Т. VIII
