Этот блог написан в продолжение моего блога «Меч Арея», потому что без этой статьи, своеобразного послесловия невозможно понимание книги. Я не говорю что это истина в последней инстанции, но факты выложенные в статье достаточно серьезные.
Статья написана на украинском языке, перевод мой, так как я не смог найти русского варианта. Так что заранее прошу прощения за некоторые огрехи, украинский язык Билыка достаточно сложен и , как мне кажется, полностью понятен только носителям.
Иван Билык
Аксиомы недоведенных традиций
Издавна слово «гунны» считается ругательством. Откуда тянутся корни этого позора, который живет и доныне, хотя сами гунны сошли со страниц истории уже пятнадцать веков назад? И чем заслужили они такое пренебрежение среди народов Европы, пренебрежение, равное не менее одиозному имени вандалов?
Первые историки, чьи воспоминания о гуннах дошли до нас, выводили генеалогическое дерево этого народа то с берегов Ледовитого океана, то из таинственных недр несуществующих европейских пустынь, но у каждого из них через афишируемую объективность проступает неприкрытая ненависть к гуннам.
Римский историк конца IV века Марцеллин Аммиан доказывает, будто они пришли в Европу из страны Кинокефалов, что находится где-то в тундрах, изображает их уродливыми монголами, которые умышленно обжигают себе лицо, чтобы не росла борода. Готский же историк Иордан выводит племя гуннов от брака каких-то «ведьм», которые якобы конунг Филимер, сын Гадариха, прогнал в дикие степи, да еще таинственных «нечистых духов». В другом же месте тот же Иордан утверждает другое: гунны произощли от булгар …
Но не удивляйтесь Иордану Аммиану. Они были детьми своего времени, и над ними тяготели традиции раннесредневековой хронографистики. Мы читаем произведения этих историков с оговоркой, и никакие «ведьмы» и «нечистые духи», и сказочные страны Кинокефалов не шокируют нас.
Но как смотрят на предмет новейшие историки? Перечислять всех авторов здесь было бы не целесообразно, поэтому заглянем к энциклопедиям, впитавшим в себя квинтэссенцию знаний. В соответствующем томе БСЭ в статье «Гунны» читаем: «Кочевой народ Центральной Азии, который жил сначала на север и запад от г. Хуанхэ и создал в III-II вв. до н. н.э. на территории Монголии и Юж. Прибайкалья военно-племенной союз, известный из китайских источников под названием «хунну».
И далее говорится о том, как гунны покорили Китай, как потом, потерпев поражение, раскололись пополам, и северная часть их стала медленно кочевать на запад, пока не оказалась в Европе и в середине V века пришла в упадок, а затем растворилась среди европейцев .
То же читаем и в УСЭ. Разница только, что здесь представлены более старые сведения о «хунну»: впервые о них упоминается в китайских летописях за 2356 до н. е.
Но в тех славных китайских источниках говорится о «сюнну», и это название, согласитесь, очень мало напоминает слово «гунны». Не о разных ли народах здесь идет речь?
Если изучить труды отечественных археологов и историков В. В. Бартольда, Е. А. Иностранцева, С. С. Сорокина, С. В. Киселева, М. П. Толя, М. Я. Бичурина, В. В. Латышева, П . К. Козлова и А. М. Берштама, указанные в энциклопедиях среди ученых, исследовавших историю этого народа, — то получится, что «хунну» действительно существовали и, согласно китайским летописцами, где-то на рубеже эр начали свой медленный марш на запад. Найдено и археологическое подтверждение того, что они попутно основывали свои кочевые государства то в Северной Монголии, то и еще ближе к нам. Но, несмотря ни на какие старания ученых, западнее Казахстана никаких следов этого великого и могучего народа не найдено.
Может ли такое быть? Ведь гунны господствовали в Европе долгие века.
Известно, что дочь гуннского царя, которого Аммиан называет Гуном, была замужем за датским королем Фродо III, а он, по хронологии Торфея, сел на престол еще 222 года н. е. Получается, что гунны уже были в Европе по крайней мере с конца II века. Последние же упоминания о гуннах касаются не Аттилы, и даже не его сыновей, а далекого уже потомка Мундо, который служил при дворе императора Юстиниана.
Отсюда возникнет логичный вопрос: мог такой мощный и весьма многочисленный народ, который просуществовал в Европе минимум четыре века, которому подчинялся и платил дань целый континент, не оставить по себе следа?
Нет, это был бы абсурд.
Наши ученые, и не только наши, утверждают, что после Аттилы его империя распалась. И это действительно так, но распалась империя, т.е. откололась большинство колоний и зависимых племен и народов, а сами гунны не могли так бесследно уйти в небытие!
Действительно, история знает немало примеров, когда тот или иной народ исчезал номинально, влив свою кровь в кровь сильнее. Так случилось с галлами, с большей частью западных славян, с даками, которые в силу известных обстоятельств даже называться начали римлянами («румын» как раз и означает «римлянин») так получилось, наконец, и с многочисленными племенами наших половцев. Но галлы оставили по себе огромный арсенал материальных памятников, хотя и потеряли язык, а половцы, став компонентом генезиса украинской нации, отдали нам тысячи и тысячи своих слов, почти все реки Левобережной Украины и Причерноморья и до сих пор носят тюркские названия . А балки, а горы, а степные озера! О высоких половецких могилах с оригинальными памятниками на них уже и говорить: то реликвии, которые красноречиво свидетельствуют о том, что великий народ, в какие затруднения бы он силой обстоятельств не попал, — исчезнуть бесследно не может.
Давно среди некоторых историков установилось мнение, что ближайшими родственниками древних гуннов есть венгры. Оно действительно заманчиво: ведь в Европе Венгрию называют Унгария (Hungaria), а государство Аттилы готские историографы звали Гунигард или Гуналанд. Венгры искренне поверили в это, хотя и говорят на себя «Маджар», и начали усиленно искать подтверждение такой гипотезы. В поход отправлялось множество археологических экспедиций, брали себе целью найти хоть какие-нибудь следы легендарных гуннов, однако все напрасно.
И хотя всем известно, что венгры пришли на свою нынешнюю землю с угро-финского этнического материка в Приуралье через добрых четыре века после смерти Аттилы, но мысль о Венгрии, как стране гуннов, от многократного повторения так укоренилась, что остается до сих пор какой-то аксиомой (никем и никогда, правда, не доказанной).
Вывод пока может быть один: народов-призраков в истории не было и не могло быть, если же они есть, то это плод фантазии, традиция, которая тянется еще с седых времен Геродота. Существуют и существовали народы во плоти и крови, и каждый был носителем своей, только ему присущей духовной и материальной культуры, а все, что касается материального, — вечное и неистребимое. И когда мы не нашли следов Геродотом упомянутых амазонок, то это еще не значит, что их не было, а просто мы не там или не то искали. Но об этом позже.
На каких же широтах и меридианах искать гуннов? Или возвращаться снова назад в полупустыни и пустыни Забайкалья и Монголии, продолжать поиски в той же Венгрии, где мы безрезультатно блуждаем вот уже пятнадцать столетий? И так ли тщательно мы исследовали все сведения о гуннах?
Право, нет. Между тем многие историки и очень, и не очень давнего времени направляли поиск таинственных гуннов в совершенно другом направлении, чем мы ищем сейчас.
По свидетельству уже упоминавшегося Аммиана, готы очень давно были знакомы с гуннами, еще задолго до знаменитого Болимира (или Велимира), который в 376 году якобы появился из-за Дона со своими ордами. Напротив, гунны служили в армии готских конунгов и даже воевали против своих же соплеменников в той готский-гуннских войне.
Византийский историк III века (третього!) Марциал Гераклейский пишет, что вокруг Днепра, за аланами, живут так называемые хоаны. Итак, вокруг Днепра, а не где-то там за Доном, за Волгой, или в Средней Азии.
Мысли о том, что гунны испокон веков жили на наших землях, придерживались и ученые более поздних времен. Вслед за Птолемеем, который писал, что гунны (Хойн) обитают на левом берегу Днепра, вслед за Аммианом и Марциалом Гераклийским, такой же точки зрения придерживается и Адам Бременский, северогерманский хронист второй половины XI века: столица Гунигарду называется у него Хивен. И если это название кажется нам сомнительной, то обратимся к непосредственному преемнику и земляку Адама Бременского — Гельмольду. Этот историк, живший в средние ХII века, в своем фундаментальном труде «Хроника славян» неоднократно повторяет, что все славянские земли, лежащие на восток от Дании и славятся огромными богатствами, датчане называли когда-то Острогардом, а теперь, в его время, называют их также Гунигардом — через их население гуннов. Там вмещает он и Гунский метрополис (столица), который называется Хуэ.
По его словам, земля гуннов начинается сразу же за Эльбой. Ученый, которого никак не назовешь славянофилом, — наоборот, в немецкой экспансии на Восток он был одним из ее идеологов, — все эти земли отдает гуннам. И это в то время, когда, если верить некоторым историкам, гуннов уже давно на свете не было, а их остатки кто знает и сколько столетий назад якобы асимилировались между мадьярами.
Следовательно, надо полагать, что так называемые гунны — народ испокон веков европейский и ниоткуда, тем более из Северного Китая, не пришел. Но здесь возникает уже что-то новое. Говоря о Гунигард, Гельмольд нисколько не сомневается, что это страна сугубо славянская, и даже в свое время, в середине XII века, в эпоху наибольшего расцвета Киевской Руси,самой мощной среди всех европейских государств, называет метрополисом славянского мира Хуэ .
Что это Киев, находим подтверждение в других, более ранних и более поздних авторов. Ф. Гаген, например, в своих примечаниях к первому немецкому изданию «Песни о Нибелунгах» говорит, что Киев, тот самый, что за Гельмольдом называется Хуэ, в сагах «Киенуборг в Канугарде» варяги называли Самбат, т.е. сборным местом для кораблей на Днепре (нем. Sammelplatz der Boote, сокращенно Sambot).
Этот Самбат не вызывает никаких сомнений. Кажется, все историки уже давно согласились, что это Киев. Странно только, почему, согласившись с одним, они мимо внимания пропускают другие утверждения того же автора: что и Киенуборг, и все к нему подобные названия, — не выдумка и не химера, а Киев.
Шведский ученый XVII века Олайа Варела в примечаниях к изданию «Герварской саги» пишет, что в скандинавском эпосе Русь часто называется Страной гуннов, а его соотечественники издревле называют Русь Гунегардом. И для подтверждения ссылается на Саксона Грамматика, который в жизнеописании Фродо III русов и гуннов так же считает одним народом.
Академик российской АН Л. Стефани, который в Лейпциге выдал книгу Гельмольда «Хроника славян», утверждает: Русь когда-то называлась Гунигардом. Но в этой книге читаем:
«Если присоединить к Славонии и угрей, чье население и модой, и обычаями не отличается от славян, то территория, которую занимают славяне, почти незмирима». Что же, Венгрия даже в XII веке, после трехсотлетнего господства пришлых мадьяр, еще оставалась собственно славянской страной. И ничего удивительного в том, что современная венгерский язык вобрал в себя массу славянских слов, особенно культурной лексики оседлых славян-земледельцев.
Мнения, что «гунны» — не самоназвание и не название какого-то таинственного народа, который неизвестно откуда взялся и не знать в какие тартарары канул, придерживались и позднейшие историки, в том числе и славянские. И даже наши — отечественные. Едва ли не первым к этому выводу пришел выдающийся историк-демократ Юрий Гуца, который исследовал историю славян и выступал под псевдонимом Венелович и Венелин. Еще в первой половине прошлого века он выразил уверенность, что царство Аттилы было русским государством. Имел он и многочисленных последователей. А вот что говорит по этому поводу известный чешский ученый, чей авторитет нет необходимости доказывать, П. И. Шафарик:
«Не только выдающиеся византийские писатели Феофан и Кедрин словом гунны называли славян; западные писатели, начиная от Беды Венерабилиса, гуннами называли тоже славян. Поэтому и понятно, почему в германских народных преданиях и других древних памятниках под словом гунны имеются в виду славяне … Так же и в северных квидах … гуннские богатыри Jarisleifr — Ярослав и Jarizscar — Ярожир и другие — также оказываются славянами ». Более того: Шафарик утверждает, что потомков славян в Швейцарии до последнего времени звали гуннами.
Так, древние, античные историки, начиная от Геродота, имели обычай называть одним, сборным именем многие племена и народы, которые им непосредственно не угрожали. Долгое время все северные народы в них были гипербореями тогда стали скифами, позже сарматами и т. д. И если мы уже говорим, что гунны — аборигены Европы и имеют собственное имя славяне, то логично возникает вопрос: а кто же тогда были скифы? На самом ли деле их ассимилировали сарматы, заполнив их земли после походов Александра Македонского, как утверждает М. Карамзин вслед за Диодором Сицилийским? И куда же делись тогда сами сарматы? Очередной народ-призрак?
Обратимся же к истории.
Говоря об отношениях греков с гуннами, Приск свидетельствует о том, что императором Феодосием II, «кроме того, было приказано передать гуннскому царю устно, что он не должен требовать, чтобы к нему отправляли послами сановников наивысшего ранга, потому что этого не бывало ни за его предков, ни других правителей Скифской земли ». И сразу же приводятся слова греческого чиновника Викиллы, который говорит: «В ромеев уже нет ни беглеца из числа скифского народа, все они выданы. Аттила, вспыхнув гневом, еще больше ругался, потому беглецов из его народа в ромеев много ».
И здесь, и там гуннов называют скифами, и род Аттилы выводят из древнейших скифских династий, даже сам Аттила говорит, что его народ — скифский. Или не ошибка это? Но листая дневник греческого дипломата, который лично знал Аттилу и его подданных. «Видя, — говорит Приск, — как Максимин пал духом, я взял с собой Рустикия, потому что он знал скифский язык, и вместе с ним пошел к Скотти».
Итак, гунны говорили не каком-то, а на скифском языке. И поближе: «Аттила при этом объявил, что если ромеи тянуть или начнут готовиться к войне, то и он перестанет удерживать скифское войско от нападения».
Таким образом, и войско в так называемых гуннов — скифское. И не только Аттила принадлежал к вековому скифской династии — весь народ, как и тысячу лет назад, является государственным: «Когда Эпиген был назначен послом, они поехали в Уннив. Добрались до Марга, Мисийского города в Иллирике. Он расположен на берегу Истра напротив крепости Константии, которую видно на той стороне. Туда же прибыли и царские скифы ».
Выходит, мало что изменилось после Геродота, и нецелесообразно лишать скифов этнической принадлежности. Это не описка историка. Приск и дальше применяет к гуннам то же определение: «Чтобы за соблюдение договора Ромеи платили царские скифы ежегодно семьсот литров золота» … «Он (Аттила) подарил им (новым послам) коней и звериных смушек, которые служат украшение царских скифов ».
И все в гуннов скифское: и одежда, и оружие, и законы, и обычаи. Описывая путешествие в Аттиловую столицу, Приск говорит:
«Преодолев определенную путь вместе с варварами, мы по приказу скифов, приставленных к нам, выехали на другой путь, а тем временем Аттила остановился в каком-то городе, чтобы вступить в брак с дочерью Эски, хотя уже и имел многих женщин: скифский закон разрешает многоженство» .
«На наши крики скифы выбежали из домов с зажженными клочьями тростника … и гостеприимно пригласили нас к себе … Обладательница поселка, одна из жен Влида, прислала для нас пищу, которую внесли очень красивые женщины. Это у скифов является проявлением уважения ».
Приск, оказавшийся в стране гуннов, все время говорит нам о скифах: «Онигис, после царя богатый и мощный из числа скифов …» И это тогда, когда после исчезновения самих скифов с политической и географической арены мира якобы прошло уже около восьми столетий, конечно, если верить Диодору Сицилийскому и Карамзину.
Там, где Приск Панийский описывает встречу Аттилы с жителями столицы, возникают совершенно отчетливые ассоциации. Невольно начинаешь думать: откуда знаком нам этот ритуал приветствия прибывшего уважаемого путешественника? Аттилу встречал хор девушек, пели ему славу, а жена первого сановника поднесла ему хлеб-соль. При этом историк отмечает: «Такой обычай считается у скифов знаком высокого уважения».
Мы более-менее представляем себе придворные и народные обычаи восточных племен, в том числе и монгольских. А этот обычай известен нам из документов Х-XI столетий, и он принадлежит нашему народу. Если вызывает сомнение тот, Приском описан хор девушек, пел своему царю скифских песен, то хлеб-соль говорит еще определеннее. Этот обычай мог родиться только в народа, который испокон веков занимается хлебопашеством, а никак не среди кочевых скотоводческих племен. Следовательно, ни гунны, ни скифы, о которых говорится в Приска, не были и не могли быть монголами или какими-то другими выходцами из Северного Китая.
Может сложиться впечатление, будто Приск и вообще не знал слова «гунны». Тогда полистайте его заметки еще. Прогуливаясь по улицам столицы Аттилы, он встретил человека, который произвел на него большое впечатление: «Меня удивило, что скиф говорит на греческом языке». Но вскоре все выяснилось: «Поскольку жена в них состоит из различных варварских народов, то и дружинники, кроме свего собственного варварского языка, перенимают друг от друга гуннский, и готский, и итальянский языки; итальянский — от частого общения с Римом .. . Тот, приветствовал меня, имел вид человека, который живет в достатке и роскоши. На нем наряды, и волосы имел подстриженные в кружочек … »
Еще один пример — говоря о скоморохе на пиру в Аттилы, Приск улыбается: «Странный в своей внешности и одежде, в голосе и движениях, он мешал вместе латинский, гуннский и готский языки, и все вплоть катались от смеха».
Итак, здесь есть и гуннский язык, но он ни разу не противопоставляется скифскму, а является ее синонимом, как в этом отрывке. Это утверждает и российский исследователь Приска Г. С. Дестунис в своем комментарии. Что же касается «подстриженных в кружочек волос», то здесь полностью согласен с Юрием Венелиным, равно как и относительно «хлеба-соли» и других атрибутов гуннского быта и нравов. А Венелин был абсолютно уверен в том, что Прискови гунны-скифы — народ славянский.
В двух последних отрывках даже нет слова «скифы», но Приск его не забыл, потому что дальше читаем, что, когда царица приказала своему дворецкому Адамису позвать послов на пышный обед, то греки пришли опять же «вместе с некоторыми знатными скифами». «Все присутствующие (на обеде), по закону скифской учтивости, поднимались из-за столов, приветствовали нас полными бокалами, занимали и целовали каждого».
В этой картине тоже нетрудно угадать щедрую к гостям славянскую душу. И в каждом абзаце Прискового дневника попеременно находим эти два слова, которые являются синонимом друг друга: «гунны» и «скифы». И напрашивается логический вывод, что это — синонимы к третьему слову — «славяне», и к четвертому — «русы».
Уже далеко за Дунаем писал в своих заметках Приск Панийский о передвижении посольства и его быт в пути: «Вместо пшеницы теперь нам давали просо, а вместо вина — мед, именно так и называли его в этих местах. А те, что нас сопровождали, получали тоже просо и напиток из ячменя, называемый по-варварски Камос ». Это чрезвычайно интересное свидетельство, потому что здесь зафиксировано, что так называемая скифский язык гуннов состоял из славянских слов.
Мед в данном случае не вызывает сомнения относительно происхождения. Зато вокруг другого напитка — «камоса» — было немало дискуссий. Этот напиток кое-кто считал не чем иным, как кумысом. Итак, вопрос национальной принадлежности гуннов как бы решался: кочевники, ибо только кочевые народы употребляли кумыс.
И кто знает, чем обходили объяснения Приска, что тот «Камос» изготавливался не из кобыльего молока, а из ячменя. А если так, то это был напиток земледельческого народа, не кочевого. Просто или Приск, уши которого буди непривычные к произношению «варварских» слов, не смог написать правильно, или переписчики спутали буквы (греческий «вето» легко мог быть заменен буквой «ми», особенно если переписывалось из старых рукописей). , В Приска и другое интересное слово — «страва». Вокруг него в мире до сих пор продолжаются баталии. Авторы различных национальностей пытаются уподобить его к какому-то мало или еще менее подобному корня, и отсюда фантастические толкования. К сожалению, украинскиго языка ни один из этих исследователей не знает, а у нас же это слово — среди важнейших сих пор. Это Присковое слово сохранил для истории Иордан, переписывая у греческого автора ритуал поминовения обедом. «После того, как был оплаканного таким воплем, оникушают на его могиле стравы (так это в них самих называется), сопровождая ее большим пиром».
Таким образом получается, что «гунны» и «скифы» — это не самоназвания, а просто два иностранных наименование наших предков. Известный историк Иосиф Флавий говорит о населении нашей страны в конце прошлой эры: «Магог правил над тем народом, который позже был так и прозван — Магог, а греки называли его скифами».
Позже автор, который был современником Аттилы, Иероним, подтверждает: «Магог — это скифы». «Но, — читаем в комментариях к новому изданию Йорданов« Готики »А. Скржинськои, — Иероним — писатель начала V в. — Несомненно, вкладывал в понятие «скифы» («Магог») иное содержание, чем Иосиф Флавий — писатель I в. Под Магогом-скифами Иероним имел в виду современных ему гуннов ». И известная исследовательница поздней антики делает этот вывод не только на собственных наблюдениях. Она тут же ссылается на непререкаемый авторитет: «В начале VI в. архиепископ Кесарийский Андрей в комментарии к Апокалипсису писал, что библейские племена Гог и Магог — те же скифские племена, «которые мы теперь называем гуннами» (MPG, 106, сd. 416) ». Такого мнения придерживались современники Аттилы, так же считали и историки последующих времен. А Лев Диакон, выдающийся византийский историк Х века, идет еще дальше, говоря о войне греков с князем Святославом: «Предоставив чин патрикия мужественному и вспыльчивому Калокиру, он (император Никифор) послал его к тавроскифам, которых иногда называют росами». И так Лев протяжении всей своей «Истории» называет росов скифами, тавроскифами даже таврами и очень редко собственным именем.
Так же, греки, которые, несомненно, хорошо знали и свою историю, и грозного царя Аттилу, который нанес им столько бед, прекрасно помнили, что народ, который жил к северу от Черного моря, назывался двумя названиями: скифы и гунны. Хотя уже в Х веке, когда скифы-гунны оказались на новом подъеме и начали вновь приобретать славу мощного народа, греки начали ближе интересоваться ими. Выдающийся историк того времени, византийский император Константин Багрянородный, говорит: «Этот народ мы называем скифами или гуннами. Правда, сами себя они называют русами ».
И, наконец, всем известные и слова нашего, киевского историка Нестора Летописца, который, перечислив все русские племена, замечает: «И есть города их и доныне, и названы они греками Великая Скифия».
По нашему мнению, свидетельств о том, что «гунны» и «скифы» — синонимы, — достаточно. Но тут возникает новая проблема: только ли скифов, то есть восточных славян, называли в начале нашей эры гуннами?
Старые песни германского эпоса, старые и, безусловно, наименее преобразованы, — исландские проповедь о грозном царе Аттиле «Атлаквида» и «Атламаль», — дают нам прямой ответ на вопрос: гуннами германцы называли и западных славян. Во всем известном драматическом сюжете нибелунги носят название бургунды. И если считать, что эти бургунды — германцы, то и германцев следует называть гуннами, ведь бургунды — родственники гуннам. Такого же мнения и Шафарик.
В другом эпосе, так называемой «Новой Эдди», слово — гуналюнды », то есть народ гунны, считается как синоним слов» энеты »и« венеты ». Это ученые заметили уже давно и выразили свое отношение к квид как сгустка древнейшей народной памяти. В скандинавском эпосе «Хельга-квид» слово «гунны» имеет ту же нагрузку, что и в исландских квид. В одной из прибауток до «Хельга-квид» сказано, что под словом гунны древние шведы понимали славян, позже стали их называть вендами и венедами. Отсюда следует сделать вывод, что «гунны» — общее название всех славянских народов: и антов и склавенов Иордана, которых позднее греческие же историки называют только скифами, и венетов или венедов. Что венеты, венеды, вен и венды — славяне, в этом никто не сомневается. В Саксона Грамматика и И. Меурсия есть общий эпизод о том, что Эрманарик жил в плену у славянского князя Исмара (вероятно, Изимира). Так и сказано: «Ismarus, Slavorum rex». В другом эпизоде Саксон говорит: «Славяне под предводительством своего князя Струнича напали па полуостров, которым уже владел Фродо III, король готов-датчан». И если во всем остальном эти древние историки идентичны, то в эпизоде о нападении славян Иоганн Меурсий утверждает совсем другое: нападающие у него названы не славянами, а вандалами.
Или не ошибка снова? Оказывается, что нет, не ошибка и не случайность. Чуть ниже И. Меурсий повествует, что сын Фродо III Фридлев (от гуннской царевны) воспитывался в … Руси!Да, на Руси: in Russia relictum. И за жену себе этот «русский воспитанник» взял Юрицю, дочь Грубо или Грубона (имя Грубо сих пор бытует среди сербов), следовательно, тоже славянскую княжну какой-то соседней страны. А что государство Фродо III граничило со славянщиной, об этом свидетельствует тот же Саксон Грамматик: владение его распространялись от Рейна до Руси (Rusciam). Кроме того, прежде чем назваться королем Дании и Вандалии, Фродо три русские реки наполнил трупами. Бургунди, ближайшие родственники вандалов, зачисленные Агафием к гуннам. Такого мнения придерживалось многие историки, в том числе и новые.
Таким образом следует еще один вывод: вандалы и бургунды — тоже славянские народы. И, когда, скажем, учесть все разнописання этого названия вандалов в разных авторов, например: вены, винулы, вендлы и вендилы, то увидим, что все они очень хорошо ложатся в одно синонимичное гнездо.
И подтверждений этому в историографии сколько угодно. Скажем, Птолемей называет Рифийские горы и Эрц Гебирге, из которой вытекает Эльба, горами вендскими, а Дион Кассий — горами варварскими. И. Меурсий, говоря о завоевании готов-датчан, называя участников этой войны, говорит, что Струнич — Вандальский король. Но его коллега Саксон Грамматик, в остальном похожий на него, здесь уточняет Меурсия: Струнич — Sclavorum rex, или rex Slaviae. И Иордан свидетельствует: готы пришли из Скандинавии и покорили вандалов.
О зафиксированном историей переселения части западных славян, т.е. вандалов, лужичей, бургундов т.д., на юго-восток, к Днепру и Дунаю, шведский историк середины XVIII века Олаф Далин говорит: «В это время скифы будто получили новые силы, когда сюда с севера пришли их древние соплеменники ». А это было, скорее, под давлением готов, а так же неурожаев, в VI веке. И если О. Далин называет вандалов родственниками скифов, то никакими родственниками германцев они одновременно быть не могут.
Но напомним себе эпизод, когда после войны готов-датчан со славянами сын готского короля Сивард, Йормунрек, известный позже под именем Эрманарика или Германариха, попал в плен к князю Изимира. Об этом властителе и Саксон Грамматик, и И. Меурсий говорят: rex Sclavorum. Но позднее французский историк Д. Рауль-Роше отрицает или уточняет: Изимир был roi des Vandales, т.е. варварским королем.
Значит, славяне западные, непосредственные соседи готов-датчан, когда действительно назывались и склавенами, и венедами, и вентами, но позже за ними прочно устанавливается название, которое отличает их от славян восточных, славян-скифов, славян-гуннов.
И есть ли пропасть между этими двумя названиями: «славяне» и «скифы»? Право, нет.
Готским языком Словяния называлась Свитиод (Svothiod или Suithiod). Это сокращенное слово, составленное из разных: Suava thiuda, т.е. Славянская государство (thiod, thiuda означает государство, царство, народ). А если suavi написать так, как писали многие авторы, то получим: svivi, scuavi, scuivi, scuifi. Итак — Скифы. А еще больше сближаются греческие «скифы» (в другом варианте «скиты») с Тацитовимы Ситон, здесь переднее латинское «s» переходит в «sc». А Ситон, судя по Тацитовои «Германии» — славяне. И хотя сам он относит и их, и вандалов к германских племен, но сюда же, по его мнению, относятся и так называемые лугии, и даже венеды. По венедов нет никакого сомнения, а Тацитовы лугии — это лужицкие славяне. Такого мнения придерживается и А. Скржинская. К сожалению, в последнем издании Тацита о венедах сказано очень невнятно, а лугии здесь — «общее название ряда германских племен, живших к северу от Карпат, между Одром и Вислой».
Нас не должна смущать это якобы малое сходство названия Suavi с привычным нам «славы». Так писали готские и другие западные историки, а готы же ближайшими соседями имели славян западных, так же, и сведения принимали непосредственно в них. А попросим, к примеру, поляка написать по-своему это «слава», и он обязательно напишет так: slawa. Когда попросим его прочесть написанное, он прочтет: suawa, ибо то «l» — это не обычное «l», а так называемое «твердое», и произносится оно как короткое «у», или наше «в» в конце слова или слогаав: прийшоу, дау, заубачливий, поуторний т.д., хотя мы тоже пишем: прийшов, дав, завбачливий повторний (в украинской азбуке такой буквы нет, хотя звук и есть; существует эта буква только в современной белорусской азбуке).
Такое толкование представляется вполне убедительным, а следовательно, понятный и готский принцип написания слов с корнем «слав». Даже больше: из подобных случаев начинаешь четко представлять, какая постоянная вещь — язык и как медленно меняется он, — медленнее из всех общественных явлений.
Из сказанного выше, между прочим, следует и еще один вопрос. Кто были так часто упоминаемые в средневековой историографии свевы? Относятся ли они к германским племенам, или из них такие же германцы, как, скажем, из вандалов? И тут на помощь нам также придется это «л», которое через западнославянское «l» органично превратилось в «в» и «у» (u): слевы — slewy — suevi — svevi — свевы. Не беремся утверждать, так ли звучало название того племени, здесь сказалась тенденция различных иностранных авторов на свой национальный стиль транскрибировать чужие слова, но и те свевы — тоже славяне, есть немало подтверждений разных историков разного времени. Автор «Истории немецкого народа» Г. Луден свидетельствует, что всем известные свевы — то народ славянский. Шведский буржуазный исследователь Эрик Густав Гейер в начале прошлого века писал об отношениях раннесредневековых народов Швеции — свевонов и готов. Этого автора трудно обвинить в приверженности к славянам, его исследования откровенно великодержавные. Но кое-где правда историческая оказывается сильнее тенденциозности, и тогда мы читаем в его «Истории шведского народа»:
«Эти исконно враждебные отношения свевонов и готов доказывают, что единство происхождения и веры этих двух народов не уничтожило их независимости и взаимной ненависти».
Пусть нас не смущает утверждение о неком единстве: просто в этом абзаце оказалось горячее желание автора доказать, якобы шведы — «чистая» германская раса, выше других. Уже на следующей странице Е. Гейер сам себя отрицает:
«Однако эти народы, что лишь смешиваются, были долгое время разными. Но издревле единство теократического правления сблизило их ».
И немецкий исследователь Л. Еттмюллер в предисловии к изданию эпоса о Беовульфе утверждает, что в этой поэме лишь готы и даны — родственники, все же остальные — враги им, в том числе и свеоны и гунны.
Получается, потомки свеонов и шведских готов даже в девятнадцатом столетии помнили о том, что они — разные народы, и только эта Гейерова «единство теократического правления», т.е. колонизаторская, ассимиляторская политика готов уничтожила самостоятельность свевонского народа. Таким образом, можно сделать вывод, что эти племена страны Славонии, к которой, попутно скажем, принадлежали и древние новгородские или ильменские славены и об этом было известно еще нашем Нестору, не упоминая более древних авторов. А ни у кого, кажется, не вызывает сомнений всем известный факт из истории Рима, который свидетельствует о том, что император Траян изгнал готов из Дании в Скандинавию. Значит готы в Скандинавии — не аборигены: здесь они уже застали древний народ, которым, вероятно, и были свевоны. Отсюда понятными становятся и те многочисленные топонимы, что до сих пор сохранились в южной Швеции и в свое время стали поводом для различных норманистських теорий.
Какой же общий вывод можно сделать из всего, до сих пор сказанного? Вывод один. С ним можно спорить в деталях, можно не соглашаться или подвергать благородному сомнению то или это утверждение отдельных авторов, но в целом трудно не согласиться, что по крайней мере на начало новой эры основное население Севера и недр Европы до Альп и Дуная, к Черному морю и минимум Дону составляли славяне, необъятное море славянское с множеством племен и племенных названий, в силу обстоятельств дошли до нас в не всегда натуральном виде, что породило много разночтений и путаницы.
В 20-50-х годах среди украинских археологов сложилась была своеобразная «мода» — все племена и народы, которые оставили после себя памятники так называемого «сіроглинного гончарства», считать «культурой римских влияний». Эта культура простирается от Приднепровья широкой полосой через всю Европу и датируется первыми веками нашей эры. По нашему мнению, та «мода» была очень «удобной» — просто освобождала историков от тяжелых хлопот определять этническую принадлежность народов, оставили эти памятники. Зато она принесла немало вреда, ибо, не определив главного, не стоит делать какие-либо выводы.
Может, той «моды» не стоило и вспоминать, если бы она капризным бумерангом не начала понемногу возвращаться из забвения. Ничего удивительного в этом нет, что археологи находят сырые гончарные изделия на такой большой полосе: ведь эта полоса и есть ареалом обитания славян от Дона до Рейна, если не еще дальше на запад.
Ведь если академик Н. Я. Марр находил наших родственников только в Шотландии, то это не означает, что украинцы шотландского происхождения, а скорее что древние кельты пришли на острова Великобритании из недр Великой Скитии (шотландцы до сих пор называют себя «скотами» , а это что-то да должно означать; вспомним хотя бы Геродотаи его «сколотов»). Интересным представляется сравнение слов «сколоты» и «кельты» в плане так называемого полногласия (-оро-,-оло-,-ере-,-еле). Ведь вполне логично предположить, что оно уходит корнями еще в кельтские времена. А известно, что одно из скифских племен во времена Протагона называлось галатами. Примерно так именовали римляне и древнее население нынешней Франции — галлами. А нельзя ли сказать, что к этому же корню относятся и «галичане»? Ведь именно этим именем называет и наш Нестор современных ему французов: «галичанами».
Группы славянских племен были на стадии давно оседлых обществ с глубокими земледельческими традициями, со второго, если не в третьего тысячелетие до новой эры. Занимая на материке лучшие территории, пригодные для их основного занятия — земледелия, славяне восточные и западные стали — и не могли не стать — объектом экспансии для других народов, не имевших в Европе «постоянной прописки» и, следовательно, стремились к перераспределению земель континента, особенно его средних и северных широт, поскольку на юге был Рим и туда они еще не решались направлять копья.
Такими народами были в то время воинственные германцы. Война готов со славянами велась долгие века, и на протяжении всего времени фортуна улыбалась попеременно то одним, тодругим. И кто знает, как повернулись бы дела, если бы в ту пору христианство не получило такой моды. Для готов арианская ересь стала тем оружием, которое помогло им отвоевать в чужой континентальной Европе место под солнцем.
Если до сих пор, кроме всего прочего, славянам в борьбе с блуждающими готами помогала собственная религия, то есть, идеология, за догмами которой рабство прижизненное человек относит и на тот свет, следовательно, каждый славянин выше всего ценил свободу, чего бы она ни стоила, то с принятием креста сопротивление не могло не ослабнуть, особенно в первые века триумфа христианства: властителей дает бог, а рабство на земле обеспечивает страдальцам царство небесное.
Свидетелями этой беспощадной борьбы за жизненное пространство есть и остатки некогда великих народов в недрах германцев, и руины десятков и десятков цветущих городов, и те отметки, которые славяне оставили на карте Европы в виде сотен тысяч топонимов и, наконец, и тот фольклор, который позже, когда славянское население засимилировалось, стал германским. Ведь если основательно изучить и исследовать каждую деталь и сопоставить между собой все эти квиды и саги, то вдруг окажется, что они совсем ничего общего не имеют ни с бытом германцев, ни с их мифологией, а значит, и историей.
По мнению первых издателей эпоса «Вилькина сага», скажем, он состоит частично из славянских переводов. А если так, если даже частично, то здесь, конечно, не обошлось ни без свободного перепева славянских песен скальдами-профессионалами, ни без непроизвольных ошибок и сознательных подделок.
Фольклор — это большая и неисчерпаемая сокровищница знаний, и мы не имеем права пренебрегать им. Ведь именно так, взяв путеводителем песни и притчи Библии, в которых до настоящего времени видели все, что угодно, только не собрание информации, археологи нашли крупнейшие города древнего Востока. Именно уйдя следам эллинского эпоса времен Троянской войны, Шлиман открыл руины Трои.
Это касается и писаной истории. На первый взгляд незначительная, даже чужая в общем повествовании черта или упоминание может стать той ниточкой, которая распутает безнадежный клубок. В этой связи вполне понятными становятся и те непонятные слова Иордана, где он пытается прятать концы в воду:
«Кто не знает обычая народов заимствовать друг у друга имена? Римляне убирают себе македонские, греки — римские, сарматы — германские. Готы же преимущественно заимствуют свои имена в гуннов ».
Хотя это было уже через сто лет после смерти Аттилы.
Иордана опровергнуть нетрудно. Так, он прав: всем известные факты, когда люди одной нации берут имена людей нации другой. Это время делается очень массово, но никогда — без веских на то причин: либо через принадлежность к одной религии, или через национальную зависимость (при этом брались имена поработителей, а не наоборот).
Имя человека в старину было не просто формальностью, а символом и посвящением тому или иному богу. Например, все мужские славянские имена «героического» содержания были посвящением древнем богу войны и победы Юру. Это и собственно Юрий (означает «тот, кто посвящен Юрови», Юрич) и целый ряд типа Ярослав, Яромир, Яролюб, Ярожир т.д.. Зато девушек посвящали богиням весны, урожая и т. д.
Нечто подобное есть и в том случае, который так старательно пытается оправдать Иордан, придворный историк, по долгу службы был призван прославлять все готское и унижать чужое, не принадлежащее к готам. С какой стати он бы не стал оправдываться: вероятно, в VI веке еще всем было известно, что большинство властителей (а, наверное, простой народ и подавно) носили чужие германском духовеные имена. В самом деле: возьмем к примеру самого воинственного из числа готских конунгов, которого так прославляет Иордан: Германариха. Не правда ли — как звучит? Славный король и завоеватель у германцев — Германарих! Между тем в Йордана это имя несколько иначе: Эрманарик, в Саксона Грамматика — Ярмерик, во многих датских историков — Ярмар, а в квидах, т.е. в народных преданиях — Йормунрекс. И если пойти за Иорданом и дальше, учесть его указание, что Германарих — имя гуннское, то и получится, что это просто Яромир-рекс, король Яромир. Мы уже не говорим о таких прозрачных именач, и без особого анализа выражают свою славянскую принадлежность: Вольдемар — Владимир, Ярислайфр — Ярослав, Валамер, Филимер — Велимир и т. д.
Вывод здесь можно сделать двойной: прежде, готы долгое время были частью того или иного славянского царства и в честь своих властителей давали имена своим детям (частично подтверждается и синонимичность понятий «славяне» и «гунны»). Кроме того, отсюда следует, что так называемые «гунны» появились в Европе и были соседями готов еще задолго до того рокового 376 года. Когда посмотреть на вопрос с другого ракурса, получается, что много славян, став в позднейшие времена прозелитами готов, впоследствии полностью засимилировались, и их имена — это своеобразные топонимы, реликты славянщины в германском материке. Такие примеры мы можем найти и в родной истории, потому что после принятия христианства каждый князь, начиная с Воломира Первого, имел двойное имя: русинское и греческое (или библейское). Что, кстати, доставляет немало хлопот историкам при идентификации.
Таким образом, нас не должны отпугивать имена исторических лиц, которые звучат якобы на германский манер. Вполне возможно, что под многими из них скрываются деятели нашей родной истории.
Мы, например, до сих пор удивляемся, почему остроготы Видимира, Тодомира и Велимира так самоотверженно воевали в Каталаунской битве под флагами гуннов и ни разу не изменили им, в то время как бургунды, франки, армориканы и аланы под предводительством некоего Сангибана (не Санко ли , бан аланский?) были в упомянутой битве под надзором флангов, где расположились римляне и визиготы. Не следует ли в остроготах Видимира, Тодомира и Велимира считать бывших готских прозелитов, которые перешли на сторону своих кровных родственников — славян? И не имеют ли ничего общего с ними все эти названные западными историками (прежде Иорданом) бургунды (они же нибелунги и за гренландских сагами — родственники гуннам или просто гунны), франки, армориканы (венды Поморья?) И аланы (аланы галльские ;не лужичи ли , жители галльских Лугов, поселенные там еще Цезарем?)?
Ибо известный французский исследователь XIX века Тьерри пишет о Каталаунской битве:
«Сангибан, воевода аланский, которого подозревали в измене, был поставлен в центре, чтобы можно было следить за всеми его передвижениями и наказать, если предаст».
Можно ли после всего верить, что все эти народы, которых силой заставили воевать на стороне соединенных римо-готских войск, были готами? Или просто прозелиты готов, приняли от последних и веру христианскую, и перначи вассалов? Очевидно, что это скорее предположение, так же как и предположение о остроготах. Фома Архидиакон в своей «Хронике» говорит о тех остроготах, которых 376 года «Гунский» царь Велимир переселил в Паннонию, что этих «далматских славян» многие ошибочно считает готами, в то время как они в действительности являются славянами.
Для объяснения напомним себе слова Гельмольда, которыми он утверждает: все земли, лежащие на восток от Дании, назывались сначала Острогардом, а позже Гунигардом. Не здесь ли следует искать разгадку таинственных остроготов?
Даже Иордан, вероятно, забыв о указаниях и установках, иногда оговаривается относительно происхождения остроготов. Говоря о остроготах, которые с нетерпением ждали смерти Аттилы, он говорит: «Иначе не могло ни одно скифское племя освободиться от гуннского владычества — только с наступлением желаемой для всех вообще племен, а так же и для римлян, смерти Аттилы .. . ». А А. Скржинська, не поверив своим глазам, восклицает в комментариях: «Как это ни странно, Иордан — сам« варвар »- назвал готов« скифским племенем ». А дальше рассуждения, из лабиринта не выводят.
Но это не единственный случай в Иордана. Говоря о сарматах и гуннах, он замечает: к этому же роду принадлежали Бливила, пентаполитанський вождь, и его брат Фроила, к нему же относится и наш современник патриций Бесса ». Все трое упомянутых были остроготскими сановниками, это известно из Иордана и это же подтверждает его современник Прокопий. О. Скржинська же, не предполагая никакой родства остроготов с гуннами и сарматами, считает, что это ошибка Иордана: «Слова« до этого же рода »(« ex quo genere ») касаются не племен сарматов, кемандров и гуннов,« названных в § 264 готов ».
Не будем сейчас широко говорить о Каталаунский битве, славной и не менее таинственной, в результате которой Аттила оказался под стенами Рима и император Валентиниан должен был выслать навстречу просильщиков, чтобы как-то отвлечь «бич божий» от «столицы всех столиц». Разве мог побежденный Аттила беспрепятственно зайти аж в Италию? В то время как мифические «победители» — готские полки и римские легионы как в землю провалились.
Все сведения о Каталаунский битве почерпнуты из уст людей, которые понятия не имели в делах военных. Это утверждает и английский историк конца XVIII в. Эдуард Гиббон, и другие, более поздние и ранние исследователи. После мнимой победы, которая, вероятно, родилась на страницах Йордановой «Гетики», Рим Восточный и Рим Западный продолжали не только Аттиле, но и его сыновьям платить дань, а визиготы вынуждены были вернуться туда, откуда и вышли, — в подаренную им Аквитанию , не разжившись на войне.
Такой вывод можно сделать, даже не ходя далеко: с анализа самого Иордана, потому что гунны были и остались и дальше жить на своих землях, пусть и не в ореоле былой славы и величия.
Вот что говорит о них современник Иордан — Прокопий Кесарийский: «Если идти из города Боспора в город Херсонес, то все земли, лежащие между ними, принадлежат варварам — гуннским племенам». Но это тема шире и заслуживает отдельного разговора.
А теперь на минутку обратим внимание свое к тем, кто, собственно, стал причиной Каталаунский битвы: жителей Пиренейского полуострова, которые занимали все западные и восточные земли. О «вандалах» царя Гейзерика мы уже говорили выше. Но кроме них, на полуострове были еще два государства, которые составляли с ними федерацию: Галиция и Лузитания. По этому поводу объяснение дает Иордан. В своем труде он без колебаний говорит:
«Галиция и Лузитания исконно населяли свавы». А кто такие свавы, мы уже тоже знаем. Так не следует ли сделать и вывод, что Галицию населяли галичи, а Лузитания — лужичи? Потому что попробуем написать слово «лужичи»на латыни — и получим: luzici, а отсюда и Luzitania (кстати, это «luzici» поляк тоже прочитает как «лужичи»). Так же galisi, galici. Ведь народ, который живет по ту сторону Рейна, Нестор Летописец тоже называл не иначе, как галичане.
Остаются невыясненными аланы, но и к ним можно найти аналогов: уланы, галана и даже волыняне (у Птолемея они называются алауны и вуланы), так как Волынь, очевидно, была поселением военного сословия славян, своеобразным античным казачеством, которое охраняло границы земли, поэтому пользовалось самоуправлением и не платили ни налогов, ни дани, не подлежали ни каким-либо другим повинностям. Это свидетельствует и Аммиан: «Рабству не подлежали эти так называемые аланы, ибо все они благородной крови».
Флавий утверждает их этническую принадлежность: «Аланы принадлежат к скифским племенам и живут возле Танаиса и Меотидского озера». Полностью согласен с ним и Лукиан: «Язык и одежда — это и в аланов, и у скифов одинаково. Разные в них только волосы ». Т.е. стрижка. Скифами называет их и Птолемей. Аммиан же дает не только социальное, но и этническое описание. Он называет аланов хорошими людьми с светлыми волосами, они рослые, быстрые и стремительные, но имеют грозный вид, который пугает других, ибо взгляде в них мрачность и затаенная ярость. Аланы почти ничем не отличаются от гуннов, может, разве немного сдержаннее.
Традиция «волыни» через форму всем известных «бродников», которые существовали во времена Киевской Руси, передалась позже и славном нашем казачеству (некоторые выводят это слово из тюркских языков, где оно якобы означает «свободного человека», но правдивыми кажутся нам гипотезы происхождения названия «казак» от нашего слова: человек, посвятивший себя вооруженном служению родине и в честь этого сделала над собой торжественный обряд пострижении, оставляя на темени только одну косичку, отсюда — косарь, косак и казак). Ведь еще Лев Диакон писал в Х веке, Великий князь киевский Святослав брил бороду и голову и носил только усы и длинную косу на голове, что было признаком высокого рода.
Мы не случайно связали все эти слова в одну цепь — и казак, и косак, и гусар, и улан, и алан, и волынянин, ибо нечто подобное находим и в Западной Риме: то была древняя традиция, привнесенная в Рим и в античную Италию теми, кто ассимилировал этрусков, или впоследствии славяне переняли от римлян этот обычай. Но в римском войске тоже было конное сословие — так называемый «ordo equestur», куда тоже вступали с торжественным «обручением», как и в казаки.
И хотя в Аммиана аланами называются все племена и народы, живущие к востоку от Днестра, однако аланами называл Аммиан и невров, и будинов, и гелонов, и козар, а это что-то да значит. Поэтому ничего удивительного в этом нет, что в IV веке аланов находим в Западной Европе. Фрагментарность этого исследования не позволяет уделить полного внимания таким землям, как Галлия или Испания. А тут же множество топонимов, свидетельствующих о долгом пребывании в этих краях славян и, по нашему мнению, историкам следует обратиться на крайний запад континента.
Тацит, описывая земли по эту сторону Эльбы, говорит, что ситоны — такие же, как и лужичи (лугии), только управляют ими женщины. Эта давняя история, которая началась еще с Геродота, идет от ошибки Геродотовых переписчиков и продолжателей или даже самого оригинала, где амазоны и их близкие соседи алазоны трактуются совсем по-другому. Амазонов Птолемей на своей карте сажает уже совсем не там, где мы их видим у Геродота, т.е. не возле Днепра, а у Волги. На месте же Геродотовых амазонок видим амадоков и амаксовиев. Это очень интересно, хотя некоторые из числа историков, в том числе и М. С. Грушевский, не соглашались с Птолемеем и его картой. Интересно по двум соображениям.
Во-первых: Амадокия расположена именно там, где стоит Киев. Ближайшие соседи Амадок — амаксовии. Когда же заглянуть к древнегреческому словарю, то перевод: амакса, амаксея — воз, фура, а производное от них амаксеис (амаксей) — перевозочный, кучер. Итак, Птолемея амаксовии — перевозчики. Поэтому стоит напомнить себе и слова Нестора Летописца, который переводит легенду, якобы основатель Киева также был перевозчиком. И хотя Нестору казалось, что это унижает достоинство монарха, однако факт сам очень красноречив. Тем более, что в некоторых диалектах украинского языка до сих пор сохранились глагола «кийлюваты», «кийляты» и «кияты», которые означают переправляться через реку, отталкиваясь кием на плоту или пароме. Пожалуй, старейшая память об этом древнем понятия сохранилась в топонимах менее двух сел на Днепре недалеко от Киева и в городе, которое кгда-то называлось Киевец на Дунае, а теперь зовется Килия. И не здесь ли следует искать разгадкуназвания украинской столицы? Вспомним и вариант названия жителей этого города («київляни»), это тоже может быть реликтом.
Но это не отрицает существования и собственного имени с таким же корнем, потому имя или прозвище в старину давали и за профессию человека. Слово же «Амадок» на древнегреческом языке означает бревна, соединенные вместе, то есть плот. Следовательно, логично думать, что амадоками назывались людей, которые плавали по Днепру на плотах, а это то же, что и паромщики-перевозчики, ближайшие родственники амаксовиям-кучерам — чумакам.
С другой стороны, карта Птолемея интересна еще и тем, что уже тогда вместе с упоминавшимися амадоками и амаксовиямы-перевозчиками здесь жили и гунны, роксаны и другие интересные нам племена.
Позже это разночтения на картах Геродота и Птолемея было еще очень углубленно Иорданом и последующими историками, которые пользовались готским языком. Слова kwanen, konae, chonae, что означают киевляне, путались с близкими по звучанию слово kuna, quena, kwana и chona, означающие женщина. Просто Иордан и его апологеты пытались оправдать утверждение Геродота, что на Днепре был народ, которым управляли женщины, и таким образом ошибка понемногу канонизувалася, перейдя в норму. Киевляне град, город киевлян-перевозчиков, стало Куенугардом, Киенуборгом — городом женщин, или же просто Гунагардом, что уж вовсе не означает город гуннов.
Или вспомним по этому поводу слова Марциала гераклийского о том, что по обе стороны Днепра, сразу же за аланами, живут так называемые хоаны. Все согласны с тем, что хоаны — это гунны, так же, как и в отношении Птолемеевых хоинов. Но если учесть то, что «х» и «к» и в латинском, и, особенно, в древнегреческом языке часто писались одно вместо другогог, то коины и коаны это не что иное как киевляне, есть перевозчики.
Итак, если киевляне так давно известны историкам, то и их столица, Метрополис Птолемея и басилея времен Геродота, это тоже не что иное, как «мать городов русских» — Киев.
Но присмотримся внимательнее к «отцу истории». Действительно, все, что говорится у него о той Басилее, не может не касаться Киева. На перекрестке таких важных дорог с юга на север и с запада на восток должен возникнуть некий центр хотя бы в качестве международной торговой перевалки, в роли склада богатых товаров. И стратегическое расположение Киева — лучше во всех отношениях: такого мнения придерживались все историки военного дела.
А теперь сравним все эти сведения первых веков новой эры и более позднего времени с теми, которые оставил нам Геродот. Прежде всего следует выяснить, кого имеет в виду историк под словами «царские скифы», «скифы-пахари» и «скифы-земледельцы». Может показаться, что господствующий народ Великой Скифии жил в кочевьях над Черным морем, эти же «пахари» и «земледельцы» были подвластными колониями «царских скифов». И все было бы понятно и ясно, и можно бы легко согласиться, что миролюбивые, тяжелые на подъем оседлые земледельческие племена попали в зависимость от воинственных кочевников, случалось на протяжении истории не раз. Земледельцы пашут землю и обеспечивают зерном своих захватчиков, а захватчики собирают с них дань и царствуют в кибитках. Но вот умирает очередной скифский царь, и такая стройная на первый взгляд теория начинает шататься и падать.
Геродот в своей «Истории» говорит: «Некрополи царей скифских находятся в Геррах …».
Следовательно, не в причерноморской Гилеи, а совсем в другом месте, куда «40 дней плавания». Где должны искать эти Герры? Историк отвечает: «в том же месте, к которому Борисфен известный».
Но читаем дальше: «Когда у них умирает царь, то … очистив тело от внутренностей и помазав его душистыми маслами .., его возами везут в Герры ».
Где должны искать эту землю? Геродот говорит об этом чуть раньше; оказывается, в стране, которая носит название одноименной реки или наоборот.
«Река Герр вытекает из Борисфена там, где он становится широким; эта река получила название от страны, названной Герры». Далее читаем, вероятно, переписчиками испорченные строки: Герр вытекает из Днепра и впадает … в Гипакирис (Северский Донец). Абсурд, потому что Днепровско-Донецкий водораздел, как свидетельствуют топографы, не позволил бы никакому рукаву, который бы вытекал из Днепра «на сорок дней плавания от устья», впадать в реку совершенно иной системы. Итак, Герр не вытекал, а впадал в Днепр в области Герры, а за 40 дней от моря Днепром можно доехать именно к Десне (вспомним, сколько на Подесеньи скифских могил!).
И Геродот дает точные сведения о расположении царской вотчины: «За рекой Герр содержится та самая Басилея и живут храбрые и многочисленные очень скифы, которые считают всех остальных скифов своими подданными».
Таким образом центр Геродотовой Скифии перемещается из Причерноморских степей в землю «пахарей» и «земледельцев», а это уже совсем другое.
А теперь пройдемте путь от устья днепровского той Басилеи, где скифы хоронили своих царей. Все нормально: когда отправимся на лодке на веслах или под парусами с Лимана, то за сорок дней окажемся, что бы там ни было, под Киевом, преодолевая в день по 20-30 километров. Итак, вполне вероятно, что когда во времена Геродота уже был центр «всех скифов» Басилея, то это все равно, что Птолемеева «мать городов» — Метрополис, есть Киев. Тем более вероятно, если учесть, что так называемые амаксовии — известные нам из киевских летописей перевозчики-киевляне.
Говоря о землях, подвластных скифам, Геродот говорит: главных племен здесь четыре — скифы царские, скифы-пахари, скифы-земледельцы и скифы-скотоводы. Возможно, каждое племя по-разному себя и называло. Но как? Сколотами? Нет, это слово греческое и означает «частокол». Следовательно, и сколоты — не самоназвание, скорее всего — тоже перевод. А что же скрывается за самим словом «скифы»? Заглянем в словарь уже упоминавшегося киевского эллиниста Поспишила. Там все слова, имеющие в себе корень «скиф», означают очень близкие понятия: «скифропос» — мрачный, сердитый, «скифрадзо» — быть мрачным, сердитым, грустным, «скифропадзо» — смотреть сердито, пасмурно или грустно. Но когда перевести эти слова на греческом языке взворот, получим совершенно непонятное. «Русско-греческий словарь» Э. Черного (М., 1885) дает одиннадцать переводов слова «мрачный»: стигнос, халепос, склерос и т. д., и лишь на одиннадцатом месте этот синоним «скифропос», а слово «мрачный» (с оттенком «страшный») вообще «скилерос».
И когда вчитаешся во все эти переводы и контрпереводы, вдруг приходит в голову: а разве слово «строгий» не ложится в одно синонимично гнездо со словами «мрачный», «сердитый», «страшный» и «грустный»? Ложится, еще и очень хорошо! Оно словно некое среднее арифметическое всех этих понятий. А раз так, то с ним ассоциируется название северных украинских племен, которые жили в строгом лесной и болотистой земли и сами были, по свидетельству Нестора Летописца, людьми сурового нрава.
На латинском языке «строгие» означает «severi», корень из этих трех звуков «с-в-р» как обозначение того же качества встречается во многих индоевропейских языках, а почти у всех славян «север» стал признаком севера — традиция, тянется еще с докиевский Руси.
Итак, северы, сиверяне. И это — единственно возможное самоназвание скифов, и Геродот, верный традициям своих предшественников (Платон свидетельствует, что греки еще до Солона имели привычку переводить собственные имена), аутентичное, наиболее точный перевод названия этого народа: скифы.
И тогда каждое упоминание Геродотова становится понятным, и народ-призрак обретает реальные черты и национальной конкретики. Царство скифов было царством сиверов, которых мы по правилам современного фонетики и литературного языка теперь называем северянами. Северяне держали свое войско на южных границах страны — на восток от Днепра, ибо вся Левобережная Украина была искони Северской землей, даже до татарского нашествия. Это войско называется у Геродота царскими скифами. Когда царь умирал, его везли на вотчину, на Подесенье, в так называемый Геррос. Что это вотчина — об этом свидетельствует сам Геродот, а наш известный филолог Иларион Огоновский подтверждает его показания в своем словаре: во времена Троянской войны «герас» означало «королевство» («Словарь к Одиссее и Илииде», Львов, 1900).
Таким образом получается, что и гунны, и скифы — это лишь разные названия на разных этапах одного и того же народа. Почему же археологи до сих пор не подтвердили этой гипотезы? Нам кажется, потому, что они не искали подтверждений. Гунны, если верить раскопкам, просто «испарились», «пропаша, аки обры». И это только потому, что установилось устаревшее мнение, будто гунны — северокитайские племена. Археологи и ищут на гуннских путях монголов или хотя тюрков, а если и находят там, где должны быть тюрки, славянские захоронения и вещи славянского оружия и быта, это совсем не ассоциируется у них с понятием азиатов не отвечает заранее заданнуму объекту.
Со скифами получилось наоборот. Презрев выводы современников-очевидцев, археологи ищут в Причерноморье следы тюркских кочевников и находят их, даже очень часто. Раскопано уже множество скифских могил с богатым содержанием реликвий кочевых племен. В них мы видим подтверждение тоже заранее запрограммированной гипотезы, забывая при этом слова Геродота, что «скифы хоронили своих царей в Басилее», а не в Причерноморье.
Итак, все эти «царские могилы» — не скифские, а если и скифские — не царские. Мы знаем о пребывании в наших южных степях многочисленных тюркских племен, и это факт, который не вызывает сомнений. И ничего удивительного в этом нет, когда мы в «скифских» могилах находим захоронения их князей и вождей. Да и только ихних?
Скажем, антропологический анализ изображения на Куль-Обской вазе скифов может привести к утверждению, что это люди не славянской внешности: характерный профиль, разрез глаз, одежда и т.д. вызывают ассоциации и аваров-обров, и черкесов, и черных клобуков, и представителей которого угодно тюркского племени, даже греков. Зато конопасы из Никопольского сокровища, особенно тот, что укрощает жеребца, несет в себе характерные черты типичного славянина. И делать скидку на какую-то традицию или школу в искусстве древних чеканщиков не приходится, поскольку изображения на Никопольский вазе свидетельствуют о портретном правдоподобии изображенных на ней фигур, чего не скажешь о вазе Куль-Обской: там все на одно лицо.
Пригодятся нам и последующие находки археологов. Вспомним, например, замечательный клад, найденный на раскопках «скифского некрополя» вблизи с. Балки Запорожской, области, находку, которую добыла экспедиция Института археологии АН УССР под руководством В. И. Бидзиля. Многие ученые, в том числе и академик Б.А. Рыбаков, сказали, что эту находку трудно переоценить. Но вглядимся пристально в четкие черты изображенных на вазе скифов. Все пришли к выводу, что мастер IV века до н. е. высек на металле портреты конкретных лиц, а эти лица совсем не похожи ни на иранцев, ни на тюрков, а на наших мужиков, которых сотнями найдешь в каждом украинском селе.
Если учесть и это, и факт, что в генезе нашего народа приняли участие многочисленные тюркские племена, то невольно возникает уже в определенном смысле риторический вопрос: так кто же были скифы? И хотя покойный В. П. Петров не дал утвердительного ответа, но он решительно возразил: скифы не были иранцами. Это был индоевропейский народ, родственный балто-славянам.
И еще один не в меньшей степени риторическое вопрос: и кто были гунны, которых древние и позднейшие историки почти единодушно называли тоже скифами?
В память невольно приходит, что современные монголы не отказываются ни от Чингисхана, ни от Батыя, ни от того, что когда-то привело к распаду могущественной Киевской державы. Монголы были, и слов из песни не выкинешь. Никто никаких политических конструкций не строит на событиях давно прошедших времен. Монголы не претендуют на земли, которые на некоторое время попали в зависимость от их предков, так же, как греки не собираются требовать назад Константинополя, пять столетий назад ставший турецким городом Стамбулом. И каждый народ частности, и все народы вместе свято берегут память о своем прошлом, каким бы оно ни казалось с позиций сегодняшнего дня и сегодняшней морали. Ибо история, как сказал один известный ученый, похожа на многоэтажное сооружение, в котором мы занимаем высокий этаж. Каждое поколение строит свое жилье все выше и выше, и сооружение тем прочнее, чем крепче его устои. Мы должны знать каждый камень своего фундамента и каждый кирпичик этажей, оставшихся под нами чтобы при возведении верхнего, нашего яруса учесть все до мелочей: и прочную гранитную кладку, и истлевшие опоры, не стесняясь говорить себе правду и правильно оценивать.
А стесняться гуннов и скифов нам нечего. Наоборот. Когда чутким скальпелем соскрести с полотна давних событий не всегда умелые и не каждый раз честные рисунеи поздних эпох и историков, то перед глазами нам вдруг появится яркая панорама героических битв и горьких поражений, гениальных полководцев и мыслителей и не менее гениальных мошенников, панорама величественных эпох взлета и периодов непостижимого спада. Я все то наше, и все это — мы, потому что мы наследуэм кровь наших далеких и древних предков, а вместе с кровью и память тех времен, и эта истина уже не требует никаких доказательств.
Слова «гунны» и «вандализм» мы восприняли понаслышке, как аксиому, в которой как бы не следуети сомневаться. Теперь это звучит как осуждение, как пример разрушения и слепой ярости варваров, разрушивших Рим и столько сала залили за шкуру готам. Рим был центром мировой культуры и мировой философской мысли, это так, это истина, но истина и то, что Рим был также и жандармом античного и раннесредневекового мира, крепостью, за чьими гранитными стенами собрались торговцы, надзиратели и владельцы рабов и железными легионами пытались определить рабство и всем тем народам мира, которые еще не получили их оков и ошейников. Рим был непреодолимой цитаделью, которая, однако, уже давно загнила тотальной коррупцией и давно уже перестала создавать материальные и духовные ценности, пережевывая старое давно отжившее и вредное.
И надо было силы не менее мощной и жестокой, которая завалила ту нерушымую тысячелетнюю крепость, и такой силой стали славяне на востоке и славяне и германцы на западных краях континента. Что же, нечего и говорить, битва была жестокая — на жизнь а на смерть. Но вспомним варварские расправы и со стороны римлян, когда они порой брали верх над «варварами»: реки крови и багатомильние «аллеи» распятых, поголовный грабеж и уничтожение огнем и мечом всего того, что смело подняться против Священной империи и ее новым богом помазанных властителей. Вспомним все это — и жестокая ярость «варваров» ни какое сравнение не станет с изящным, образованным варварством и вандализмом римских легионов.
Между тем «вандалами» и «гуннами» остались в истории те, кто еще не умел в пышных трактатах и хрониках описать настоящий ход событий и истинную цену вождей и народов. Поэтому с тройной бдительностью мы должны относиться к каждому слову, сказанного о нас, и поэтому тройной цены приобретает каждое объективное предложение, написанное историками в порыве великодушия или по каким-то другим, неизвестным нам соображениям, ибо, кто держал в руках перо или резец, не всегда, далеко не всегда были великодушны и прямые в своих суждениях, заполненному шовинизмом или опутанные паутиной многоярусной зависимости от эпох, классов и властителей; ведь во все времена идеология была и оставалась классовой, а историография, может, как ни одна из наук, является мощным и наименее объективным рычагом в системе идеологий.
Да, Аттила был «варвар», которого историки враждебного лагеря пытались изобразить черными красками, особенно, когда брались за видимый портрет. Но он, скажем, крупного деятеля древнерусской истории изображаемых красавцем? Из-под стила римских и греческих историков все они выходили кривыми, мрачными и звероподобных. Но когда отсеять зерна половы, то может вырисоваться совсем другой портрет.
Ведь сам Приск пересказывает нам слова Аттилових врагов о царе гуннов. Римский сановник Ромул у него говорит: «Никто из числа царей, господствовали в Скифии или в любой другой стране, в такое короткое время не совершил столько великих дел, как Аттила». В германском эпосе «Битерольф и Дитлиб» Аттила мудростью своей сравнивается с Соломоном. Но Соломон, как гласит предание, при всем его величии не имел рядом с собой столько витязей, скольких видел Битерольф при дворе могущественного Аттилы.
И Иордан говорит: «Аттила, властитель всех гуннов и можновладец — невиданный в мире — племен целой Скифии, достойный удивления в его невиданной славе среди всех варваров … Любитель войны, сам он был человеком умеренным и выдержанным, отмечался светлым умом, был доступен для тех, кто нуждался в помощи, и привержен к каждому, в кого раз поверил ».
Человеком исключительной справедливости изображает его и Приск, и простой люд тянулся к Аттиле. Грек Адам, живший в столице гуннов, сказал Приску — и истинный историк не утаил его высказывание: «я люблю скифские нравы … Мы часто воюем, зато в мирный период тешимся совершенным покоем и не боимся потерять своего кровного имущества. На моей бывшей родине, в Римской империи, властвуют тираны, а малодушные рабы не решаются защитить себя … Там нет правосудия, ни равенства в государственных налогах, а сильные угнетают слабых ».
Вот какие слова о великом полководце и государственного деятеля находим в Приска и Иордана: «Великий царь … великого народа, хозяин еще неслыханной мощи, царств Скифии и Германии самодержец … поражая ужасом Западный и Восточный Рим …, бесчисленные покоренные города не подвергал разграблению, а милостиво облагал их ежегодной данью ».
За портретом этого «варвара», «бича божьего», вырисовывается осанка действительно мудрого и гуманного и действительно прекрасного душой русина. Где-то недаром даже Карамзин, который в целом повторяет выдумки необъективных врагов Аттилы, говорит после цитирования Приска: «Мы привыкли изображать гуннов чудищами; следует думать, что Аттила был не очень уродливый, потому что Гонория, сестра императора Валентинова, предлагала ему руку ». Но разве не точно таким самым азиатом рисовал и Святослава Лев Диакон — маленькие глазки, приплюснутый нос и т.д.?
В статье, благословленной к печати академиком Б. А. Рыбаковым, которая была напечатана в № 1 журнала «Народное творчество и этнография» за 1962 год, говорится: «На протяжении долгой героической истории Русь переживала периоды расцвета, когда греки и римляне заимствовали у нее мифологию , которая была важным элементом античной культуры, металлы, земледелие. Мощное Киевское государство IX-XIII вв. было только одним из позднейших фактов истории Руси, древняя же история и культура ее еще ждует широких исследований ».
И одним из таких периодов, по нашему глубокому убеждению, был период Велимира — Аттилы, и пора вернуться к ним лицом, сбросив с них позорный ярлык, пришитый готами. Что же, готов можно понять. Славяне были тем валом на их пути к поглощения Европы, они должны были грызть зубами, и каждая горсть земли того вала давалась им с кровью. В их представлении гунны — полузвери, потому что яростно защищали свою прадедами завещанную землю. Но вспомним времена готской экспансии на европейском материке — и все представления поменяются местами, и кровь застынет в жилах. Конунг Винитара, победиа 376 г. одного из славянских обладателей — Божа, распял и его, и его сыновей, и семьдесят крупнейших бояр на крестах. Конунг Фродо III, победив в битве западных славян (вандалов), под видом, будто собирается вести войну с каким-то там общим врагом, созвал всех славянских князей-вассалов вместе с отборными войсками и по предательски перерезал, передавил и перевешал всех , таким образом лишив славян возможности сопротивления и назвавшись после этого конунгом датским и вандальским.
Так надо ли так слепо воспринимать и готское утверждение о «вандализме» славян? Право, нет, хотя мрачная эпоха гото-славянской борьбы была действительно жестокой и в ней царил основной закон «зуб за зуб и око за око». Тем более, что славяне обороняли свою землю и имели все права на жестокость против захватчиков-ассимиляторов.
Так, русины первых веков новой эры были крупным и высококультурным народом, и умаление этого — то отрыжка еще не умершей норманистической теории. Ведь такая могущественная империя, как Киевская Русь, полтысячелетия поддерживала статус-кво в Европе, да и во всем мире, не могла возникнуть из недр полудиких племен, которые якобы находились чуть ли не в стадии племенно-общинного строя с примитивными ремеслами, не говоря уже о неразвитости классового общества. Нет, Европа развивалась равномерно во всех своих звеньях. На одной стороне был Рим с его рабовладельческой системой, на другой стороне — так называемые варвары, которые противопоставили Риму новые, прогрессивные формы производительных сил и производственных отношений: все варвары, в том числе германцы и славяне. И когда в борьбе против общего врага они вообще сохранили между собой состояние равновесия, то это означает, что они находились на общем одинаковом уровне развития. Разница разве что в том, что готы приняли христианство значимо раньше, но это произошло только потому, что они жили ближе к еще могущественному в то время Риму, и были зависимы от него в полном смысле этого слова: подчиненными. А Русь, мощная и самостоятельная, еще целых семь столетий сохраняла свою идеологическую независимость от Рима Восточного и Западного и приняла христианство только тогда, когда оно стало общей «модой» и мерилом престижа. И восприняла не под давлением меча, как другие народы Европы, а добровольно и безболезненно, не потеряв при этом своего морального суверенитета, не говоря уже о территориальном.
Культура Руси античной была высокая, о чем свидетельствуют и исторические, и фольклорные, и археологические сведения. Непрерывность традиций земледельческих народов, населявших наши земли по крайней мере еще за три тысячи лет до новой эры, давно стала аксиомой и не требует доказательства. Находки же последних археологических раскопок в Украине не только подтверждают это, но и безоговорочно доказывают высокий уровень тогдашней культуры и общественного развития.
Нам до сих пор было известно, что в Украине уже пять тысяч лет назад, например, производили замечательную керамическую посуду, простота и изящество форм которой ставили это гончарное искусство на уровень с шедеврами древнего мира. Не знали мы только — где и кто его производил. Закрадывались даже сомнения относительно его происхождения с нашей земли, потому норманисты населяли ее полудикими примитивными людьми.
Но недавно археологическая экспедиция Государственного исторического музея Украины во главе с Т. Г. Мовшей нашла в бассейне Среднего Днестра уникальные гончарные печи, где изготовляли именно эту посуду. Целый квартал гончарных мастерских! Эти печи относятся к тому типу, которыми пользуются и современные гончары. «Наши исследования, — утверждает Т. Г. Мовша, — меняют представление об экономике древнехлеборобских наших племен и о роли гончарства в ней». Гончарные печи, найденные у села Жванец, относятся к той категории, которую могут обслуживать только мужчины, а гончарство уже тогда стало не домашним занятием для собственного потребления, а ремеслом. И размещение нескольких таких двухъярусных печей рядом свидетельствует о том, что посуда производилась массово, следовательно, для рынка. Если учесть высокое качество керамики и ее великолепное оформление, то станет понятно, почему следует считать культуру античной Руси очень высокой.
Вчитайтесь пристальнее в строки Геродотовых «Муз», и мы там увидим, что да, все совпадает, все соответствует четким законам соотносительности производительных сил и производственных отношений: и та прекрасная гончарная промышленность, и высокоразвито земледелие скифов-пахарей, так как сам Геродот говорит — и никто не тянул его за язык говорить именно так: «Над алазонами (т.е. на Среднем и Верхнем Днестре) живут так называемые скифы-пахари, которые сеют хлеб не для собственного потребления, а на продажу». А это может означать лишь одно: что земледельческое общество здесь было высоко развито, с товарным производством и ремеслами, а следовательно же, очевидно, и классовое.
И это в то время, когда Эллады еще и на свете не было, а древние египтяне называли греков не эллинами, а «дикими данайцами», которые только и умели — что служить во вспомогательном войске наемных пращников древнейших династий фараонов.
Уровень культуры и социального развития античной Руси подтверждают и археологические раскопки в самом Киеве. Сотни и сотни денежных находок и десятки денежных сокровищ II-III веков новой эры могут свидетельствовать только одно: рядом с высокоразвитой промышленностью ремесленников существовала и широко разветвленная система торговли. Если в земле найдены десятки больших денежных сокровищ, то в сто и тысячу раз больше было их в обороте, так сокровища зарывали в землю не для археологов, а для того, чтобы спрятать на время, а потом выкопать и пустить их снова в оборот. Десять богатых сокровищ так и остались по неизвестным причинам в земле, и они лишний раз, и на этот раз беспрекословно, подтверждают наличие высокоразвитого товарного производства тогдашнего общества.
Отсюда, очевидно, следует сделать и единственно возможный логический вывод: наличие многочисленного класса купцов предполагает существование не каких-то городищ или поселков общинно-родовой формации, а городов, полностью соответствующим требованиям уже феодального общества.
Таким городом был по крайней мере в I-III веках Киев, то есть Гунугард и Гуниборг времен Аттилы, т.е. Метрополис Птолемея, а может, и Басилея Геродота. И если французы недавно отпраздновали 2000-летие своей столицы только на том основании, что Юлий Цезарь упоминал среди побежденных им какое-то племя паризие, а сам Париж основан 500 лет спустя, — то мы должны принять за год рождения нашего Киева крайней мере тот год V века до новой еи, когда Геродот посетил Украину, хотя «столица скифов Басилея» уже давно существовала во времена Геродота.
Киев стоял над Днепром, и стоял с незапамятных веков. И не обязательно искать следы его именно там, где он был во времена Владимира и Ярослава, ибо каждая эпоха имела свои требования и к людям, и к городам. Древний Галич, например, находился от Галича современного в 6 километрах, но не говорим же мы, что это разные населенные пункты. По этому поводу чрезвычайно ценной представляется нам находка Г. М. и И. Г. Шовкопляс в киевском районе Оболонь: они открыли поселения II ст. до н.э. — II в. н. е., что изрядно помогло историкам, удлиняя биографию Киева в глубь античных времен.
История наша полная белых пятен, историография изобилует пятнами темными и еще больше — затемненными. И этот справедливый упрек, — как говорил А. Вельтман, русский писатель прошлого столетия, может, недостаточно вооружен археологическими материалами, зато щедро одарен талантом ретроспективного аналитика, — ложится на совесть не так древнейших историков, как на историков времен истинно варварских, когда усердие , добродетель и стремление объективности, существовавшие ранее, начали в массовом порядке, при переписывании античных свидетельств и хроник, заменяться невежественными искажениями, описками и сознательным подтасовкой для заранее планируемого внедрения в историографию несуществующих фактов и действий, пришлых династий и пришлых народов-завоевателей .
И наш святая обязанность выискивать зерна правды — как бы это не трудно и на первый взгляд безнадежно не казалось.
Оригинал статьи можно скачать здесь
ukrlib.in.ua/ukrayinska_literatura/bilyk_ivan_ivanovych/aksiomy_nedovedenyh_tradytsiy-403
