Бой в Желтом море 28 июля 1904 г. Часть 13: Солнце склонилось к закату

Как мы уже говорили ранее, когда «Ретвизан» и «Пересвет» повернули в направлении Порт-Артура, командиры и младшие флагманы 1-ой Тихоокеанской эскадры оказались в весьма двусмысленном положении. Согласно букве устава, они должны были выполнять то, что приказывает командующий эскадрой адмирал, но он шел в Артур, в то время как Государь Император повелел прорываться во Владивосток. Если же руководствоваться не буквой, а духом закона, то и тогда непонятно было что делать: идти на прорыв самостоятельно, и тем ослабить эскадру, если она впоследствии совершит вторую попытку пройти во Владивосток, или же остаться с эскадрой… но кто знает, рискнет ли она повторно выйти в море?

Эскадра повернула в Артур приблизительно в 18.20. Некоторое время все ее корабли шли вместе, но через 40 минут, т.е. около 19.00 командующий отрядом крейсеров, контр-адмирал Н.К. Рейценштейн, принял окончательное решение идти во Владивосток. С этой целью «Аскольд» увеличил скорость и поднял сигнал «Быть в строе кильватера» – он должен был читаться как указание «Палладе» и «Диане» не следовать за «Аскольдом», а занять место в строю броненосцев, что те и выполнили: сам же Н.К. Рейценштейн обогнал броненосцы и, пройдя перед носом у «Ретвизана», поднял сигнал «Следовать за мной». Иными словами, нашелся уже третий офицер (помимо П.П. Ухтомского и Щенсновича), стремящийся принять командование эскадрой на себя.

И здесь опять возникает неясность – конечно, адмирал не знал, кто командует эскадрой и жив ли П.П. Ухтомский. Но что мешало ему подойти ближе к «Пересвету» и узнать состояние младшего флагмана? Н.К. Рейценштейн легко мог это сделать, и тогда никаких недомолвок уже не осталось бы: тем не менее, командующий отрядом крейсеров так не поступил. Почему?

Можно предположить, что Н.К. Рейценштейн решил идти на прорыв во что бы то ни стало. Если П.П. Ухтомский убит или ранен и не командует эскадрой, то запрашивать «Пересвет» никакого смысла нет, а Н.К. Рейценштейн, будучи контр-адмиралом, вправе делать то, что считает нужным. Если же князь остался при исполнении, то он, очевидно, не возражает против того, чтобы возвращаться в Артур – иначе «Пересвет» не шел бы в кильватер «Ретвизану». Соответственно, шансы на то, что П.П. Ухтомский разрешит Н.К. Рейценштейну прорываться самостоятельно, минимальны, скорее всего, он прикажет крейсерам возвращаться вместе с эскадрой. Но Н.К. Рейценштейн вовсе не желал получить такого приказания – а раз так, тогда зачем же ему запрашивать о состоянии П.П. Ухтомского? Сейчас Н.К. Рейценштейн имел полное право действовать самостоятельно: «Пересвет» сильно поврежден и как будто не поднимает никакого сигнала (по крайней мере, на «Аскольде» ничего не видят). Но получив приказ от младшего флагмана, Н.К. Рейценштейн, конечно, уже не сможет его нарушить…

Почему «Ретвизан» не пошел за «Аскольдом»? Ответ очень прост – когда поднялась зыбь и нос «Ретвизана» начал «проседать», заполняясь водой через поврежденную 51-мм плиту носового бронепояса, Э.Н. Щенснович решил, что его корабль не способен прорываться во Владивосток. Тогда он, не желая просто так выходить из боя, предпринял попытку тарана, но не преуспел, поскольку получил контузию в самый ответственный момент. Таран не удался, и Э.Н. Щенснович повернул в Порт-Артур. Он имел на это право – в соответствии с указанием В.К. Витгефта, «Ретвизан» был единственным кораблем, которому разрешалось вернуться в Порт-Артур, так как он получил подводную пробоину еще до начала прорыва.

Насколько правомерным было такое решение командира «Ретвизана», сказать весьма сложно. Можно предполагать (не имея к тому никаких доказательств), что броненосец все же смог бы идти на прорыв или в нейтральный порт. Мы точно знаем, что корабль не имел проблем с затоплением носовой части, следуя в Артур, но нужно учитывать, что в это время он двигался, подставляя зыби левый борт, так что часть воды, поступившей в корпус сквозь поврежденную бронеплиту правого борта, даже вытекла обратно. Также «Ретвизану» не потребовались какие-то срочные меры по обеспечению живучести в гавани Артура. Однако все вышесказанное вовсе не означает, что «Ретвизан» способен был идти во Владивосток, подставляя волнам поврежденный правый борт. Сам Э.Н. Щенснович вряд ли мог освидетельствовать повреждения носовой части своего броненосца. Его ранение не было проникающим, и на этом основании некоторые интернет-аналитики полагают его совсем незначительным и не мешавшим Э.Н. Щенсновичу выполнять свои обязанности. Но что такое контузия брюшной полости осколком? Представим себе, что человека со всего размаха ударили в живот концом толстого металлического стержня, арматуры, если угодно. Это и будет контузия.

Таким образом, «Ретвизан» не повернул за «Аскольдом», потому что его командир считал броненосец неспособным к прорыву, а «Пересвет» – потому что П.П. Ухтомский принял решение возвращаться в Артур. «Диана» и «Паллада» занимали свое место позади броненосцев, как им и было приказано Н.К. Рейценштейном. В результате из всех кораблей эскадры за «Аскольдом» попытались следовать только «Новик» и 2-ое отделение миноносцев под командованием С.А. Максимова, а чуть позднее – «Диана».

В литературе прорыв «Аскольда» обычно излагается в самых восторженных тонах: наверное, всякий, кто хоть немного интересовался сражениями на море русско-японской войны, читал описание того, как «Аскольд» сражался сперва с отрядом японских кораблей во главе с броненосным крейсером «Асама», и тот не смог задержать русский крейсер, загорелся и отступил, а «Чин Иен» получили два попадания. Затем путь русскому крейсеру заступил «Якумо» и 3-ий боевой отряд, но «Аскольд» повредил один из крейсеров типа «Такасаго» и поджег «Якумо», так что японцы вынуждены были выйти из боя.

Зрелище пускай и большого, но всего лишь бронепалубного крейсера, заставившего отступить два куда более крупных и лучше вооруженных, чем он, броненосных корабля, безусловно, поражает воображение, но, увы – не вполне соответствует действительности.

Что же произошло на самом деле? К 19.00 положение противоборствующих эскадр было примерно следующим:

«Асама» и 5-ый боевой отряд японцев подходили к русской эскадре с северо-востока, что, вообще говоря, было изрядной наглостью с их стороны – один-единственный броненосный крейсер и антиквариат 5-го отряда выходили на дистанцию стрельбы русских броненосцев, в то время как Х.Того со своими броненосцами был слишком далеко и не мог поддержать их огнем. Зато японский командующий отделил от 1-го боевого отряда «Ниссин» и «Касугу», которые шли за русскими с юго-востока, а к юго-западу от русских находился «Якумо» и 3-ий боевой отряд.

«Аскольд» прошел вдоль строя русской эскадры и перерезал ее курс – в это время он действительно имел перестрелку с «Асамой» и кораблями 5-го отряда. Вполне вероятно, что японские корабли в это время стреляли по «Аскольду», но нужно понимать, что идти на перехват или преследовать его японцы никак не могли – за спиной флагманского крейсера Н.К. Рейценштейна шли броненосцы 1-ой Тихоокеанской эскадры, которые, конечно же, «Асаме» и 5-му отряду были не по зубам. Поэтому «Аскольд» не прорывался мимо «Асамы» и не заставил его отступить – японский корабль вынужден был отойти, чтобы не подставляться под удар русских броненосцев. Кроме того, в этой перестрелке «Асама» не получил ни единого попадания, он вообще не получил никаких повреждений в сражении, следовательно, никакого пожара на нем быть не могло. А вот в «Чин-Иен» действительно угодили два русских снаряда, но нельзя точно сказать, были ли это результатом огня «Аскольда» или же успеха добились комендоры иного русского корабля.

После того как Н.К. Рейценштейн прошел под носом «Ретвизана», он повернул на юго-запад и перестрелка затихла. За «Аскольдом» устремился «Новик», который шел слева от русских броненосцев, и миноносцы 2-го отделения: «Бесшумный», «Бесстрашный», «Беспощадный» и «Бурный». 1-ое отделение под командованием капитана 2-го ранга Е.П. Елисеева за «Аскольдом» не пошли – они предпочли выполнить указание покойного В.К. Витгефта, распорядившегося с наступлением ночи держаться около броненосцев. Несколько позднее Е.П. Елисеев распределил свои миноносцы по броненосцам и попытался на своем «Выносливом» подойти к головному «Ретвизану», но последний, приняв «Выносливого» за японский миноносец, открыл по нему огонь, так что Е.П. Елисеев вынужден был идти в Артур самостоятельно. Что же до «Дианы», то крейсер приблизительно в 19.15-19.20 пытался было последовать за «Аскольдом», но быстро обнаружил, что не может его догнать, отчего повернул обратно и встал в кильватер следующему в Артур «Палладе».

Таким образом, из всей русской эскадры на прорыв пошли только два бронепалубных крейсера и четыре миноносца, при том что миноносцы сразу же отстали – идти против волны (зыбь в правую скулу) со скоростью бронепалубного крейсера они не могли. «Аскольду» и «Новику» предстояло жаркое дело: перед ними находился броненосный «Якумо» и 3-ий боевой отряд в составе трех лучших бронепалубных крейсеров японцев – «Читосе», «Касаги» и «Такасаго». Кроме того, в непосредственной близости располагался 6-ой боевой отряд – еще три малых бронепалубных крейсера. Всего этого было более чем достаточно, чтобы остановить и разгромить русские корабли. Тем не менее японцам не удалось этого сделать, и совершенно неясны причины, как такое могло произойти.

Хэйхатиро Того имел все основания пропустить русскую эскадру обратно в Артур, потому что тот становился ловушкой для 1-ой Тихоокеанской эскадры. Кроме того, в подступающей ночи японские миноносцы вполне могли добиться успеха, потопив один или даже несколько русских броненосцев. Х. Того наверняка уже знал, что его корабли не слишком пострадали и готовы в любой момент возобновить сражение, а вот русская эскадра до следующего выхода могла понести потери от мин, торпед, сухопутной артиллерии… и все это играло на руку командующего Объединенным флотом.

А вот прорыв во Владивосток двух быстроходных крейсеров совершенно не вписывался в японские планы – они и так вынуждены были держать крупные силы против Владивостокского отряда крейсеров. Поэтому «Аскольд» и «Новик» следовало остановить, и японцы как будто располагали всем необходимым.

Можно предположить, что произошло следующее. Известно, что «Якумо» имел большие проблемы со скоростью, и по некоторым свидетельствам в бою 28 июля с трудом держал 16 узлов. Он, конечно, попробовал перехватить «Аскольд», но не смог преградить ему путь, а огонь артиллеристов «Якумо» не был метким настолько, чтобы нанести русскому крейсеру тяжелые повреждения. Таким образом, «Якумо» сделал все что мог, но ни догнать, ни повредить «Аскольд» не сумел. В то же время вице-адмирал С. Дева проявил чрезвычайную осмотри­тель­ность, если не сказать – малодушие и не рискнул драться своими тремя быстроходными крейсерами против «Аскольда» с «Новиком». И это непонятно. Да, «Аскольд» один на один превосходил «Касаги» или «Такасаго», но последние индивидуально были явно сильнее «Новика», так что превосходство в силах оставалось за японцами, которые к тому же могли рассчитывать на поддержку крейсеров 6-го отряда, а если удастся сбить скорость «Аскольду» – то и «Якумо». И даже если бы дело вдруг сложилось совсем плохо для какого-то японского крейсера, ему легко было выйти из боя – русские шли на прорыв и не имели времени добивать врага.

Удивительно также и то, что японцы не фиксируют попаданий в свои корабли в этом эпизоде сражения. Достоверно известно о всего лишь одном попадании в «Якумо» – когда «Полтава» в промежутке между 1-ой и 2-ой фазой залепил в этот крейсер двенадцатидюймовый снаряд. В результате поведение японцев во время прорыва «Аскольда» и «Новика» несколько шокирует: ни один японский корабль не получил повреждений, комендоры русских крейсеров не добились ни единого попадания, но С. Дева, располагая превосходящими силами, не рискует преследовать Н.К. Рейценштейна! Чем это объяснить – нерешительностью С. Дева или же сокрытием боевых повреждений, автор настоящей статьи не знает, хотя и склоняется к первому.

Во всяком случае, достоверно лишь следующее – примерно в 19.40 «Аскольд» и «Новик» вступили в бой с 3-им боевым отрядом и «Якумо». Пройдя мимо них, русские крейсера обстреляли «Сума», отставший от 6-го отряда и быстро убравшийся с дороги русских крейсеров. В 20.00 стемнело, и в 20.20 «Аскольд» прекратил огонь, так как больше не видел противника. В дальнейшем честь преследовать «Аскольд» и «Новик» выпала «Акаси», «Идзуми» и «Акицусиме» – стойкое ощущение, что в погоню японцы отрядили именно те корабли, которые заведомо не были способны догнать русских.

Результатом огня русских крейсеров за все время прорыва стало одно вероятное попадание в «Идзуми» (о повреждении которого в ночь на 29 июля упоминал Пэкинхэм), следовавший вместе с 6-ым отрядом, хотя достоверно утверждать этого нельзя.

Однако, вне зависимости от количества достигнутых попаданий, мужество контр-адмирала К.Н. Рейценштейна не подлежит никакому сомнению. Он никак не мог знать о проблемах с котлами и (или) машинами «Якумо» и должен был считать, что идет в бой против быстроходного броненосного крейсера, значительно превосходящего по огневой мощи и защите «Аскольд» и «Новик» вместе взятые. Но и не считая «Якумо», японцы имели большое преимущество в силах перед Н.К. Рейценштейном, так что бой обещал быть очень тяжелым, а русские корабли – едва ли не обреченными на поражение. Контр-адмирал, конечно же, не мог предположить, что неприятель окажется столь таким робким и ненавязчивым – и все же пошел на прорыв. И потому, несмотря на то, что «Аскольд» и не нанес тех повреждений японским кораблям, каковые ему приписывают, но его доблестный (пускай и не слишком умелый) экипаж и сам адмирал в полной мере заслужили уважение и восхищение современников и потомков. Безусловно, решение Н.К. Рейценштейна оставить эскадру, бросившись на прорыв самостоятельно, в тот момент было спорным, но дальнейшие события подтвердили его правоту. На повторный прорыв 1-ая Тихоокеанская эскадра не вышла и была заживо похоронена в гаванях Порт-Артура, в то время как действия контр-адмирала спасли «Аскольд» для России.

Но еще до того, как «Аскольд» прекратил огонь, два крупных корабля отделились от эскадры и пошли во Владивосток – в 20.00-20.05 «Цесаревич» и «Диана» решили не возвращаться в Артур, причем за «Дианой» последовал миноносец «Грозовой».

Всего из Артура на прорыв вышло 6 броненосцев, 4 бронепалубных крейсера и 8 миноносцев, из которых 1 броненосец, 3 крейсера и 5 миноносцев не стали возвращаться назад. В силу различных причин ни один из этих кораблей не достиг Владивостока, «Новик» и "Бурный" погибли, а остальные корабли были интернированы в различных нейтральных портах. Все это случилось уже после боя 28 июля 1904 г и, таким образом, выходит за рамки настоящего исследования. Но все же следует предостеречь тех, кто готов огульно обвинять командиров не вернувшихся в Артур кораблей лишь потому, что последние отказались от прорыва во Владивосток и пошли в нейтральные порты. «Цесаревич» не имел угля для перехода во Владивосток. «Аскольд» на утро 29 июля не мог дать более 15 узлов хода – так сказались на нем повреждения, полученные крейсером в ходе прорыва. «Диана» и вовсе представляла собой печальное зрелище – попадание японского 10-дюймового снаряда в подводную часть привело к тому, что три кормовых шестидюймовки не могли больше вести огонь, так что крейсер остался всего лишь с тремя действующими 6-дм орудиями (он вышел на прорыв всего с 6 такими пушками, т.к. остальные две остались на батареях Порт-Артура). При этом максимальная скорость «Дианы» до вражеского попадания составляла 17 узлов – именно с такой скоростью крейсер пытался идти за Н.К. Рейценштейном, и очевидно, что, получив тяжелый снаряд с «Касуги» под ватерлинию, крейсер еще потерял в скорости. Фактически, единственным крупным кораблем, способным идти на прорыв без устранения хотя бы части повреждений, оставался «Новик» – но он-то как раз и предпринял такую попытку.

Остальные 5 броненосцев, бронепалубный крейсер «Паллада» и 3 миноносца пошли в Порт-Артур. В ночь с 28 на 29 июля командующий Объединенным флотом бросил против разрозненных кораблей 1-ой Тихоокеанской эскадры 18 истребителей и 31 миноносец. Атакуя русские корабли, последние выпустили 74 торпеды, добившись одного попадания в корму эскадренного броненосца «Полтава», но, по счастью, торпеда, попавшая под острым углом к корпусу, не взорвалась. Единственным ущербом стал вывод из строя 254-мм орудия «Победы» прямым попаданием 57-мм снаряда.

Подведем итог долгим 12 статьям настоящего цикла. Сражение 28 июля 1904 г обычно считается ничейным, поскольку не привело к решительному результату и в нем не погиб ни один корабль противоборствующих сторон. Тем не менее можно утверждать, что русские потерпели в нем поражение, поскольку их задача – проложить себе дорогу во Владивосток – выполнена не была. Объединенный флот должен был воспрепятствовать прорыву русских во Владивосток, и так оно и случилось в действительности: несмотря на то, что часть кораблей 1-ой Тихоокеанской эскадры ускользнули от японцев, почти все они вынуждены были интернироваться в нейтральных портах и не участвовали в дальнейших сражениях.

Однако тот факт, что японский флот достиг поставленной цели, вовсе не означает, что он действовал образцово. Командующий Объединенным флотом допустил множество ошибок в управлении вверенными ему силами, и можно сказать, что победа достигнута не благодаря, а скорее вопреки флотоводческому искусству Хэйхатиро Того. Фактически, единственной причиной японской победы стало подавляющее превосходство подготовки артиллеристов японской эскадры над русской. Сражение 28 июля 1904 г, называемое также сражением в Желтом море или боем при Шантунге, выиграл японский артиллерист.

Обычно в низком уровне подготовки русских комендоров упрекают довоенную систему подготовки морских артиллеристов, но это неверно. Конечно, претензий к обучению комендоров было много – количество тренировок было недостаточным, как и расход снарядов на одно орудие, стреляли обычно по неподвижным, либо буксируемым с малой скоростью щитам, а расстояния стрельбы были крайне невелики и не соответствовали увеличившимся дистанциям морского боя. Но при всем этом, и при условии, что программы артиллерийских тренировок не нарушались, подготовку русских и японских комендоров следует считать сопоставимой.

Как мы уже писали ранее, в бою 27 января 1904 г, корабли 1-ой Тихоокеанской эскадры добились сопоставимого количества попаданий с японскими. Процент попаданий крупнокалиберных снарядов у русских кораблей оказался в 1,1 раз ниже, чем у японских, по среднему калибру японцы оказались точнее в 1,5 раз. И это невзирая на то, что:

1) Русские корабли до боя 2,5 месяца простояли в вооруженном резерве и, в отличие от японских, не имели в это время никаких тренировок.

2) Незадолго до выхода в резерв множество старослужащих комендоров покинули эскадру (демобилизация 1903 г), их место заняли «молодые бойцы», времени на обучение которых практически не осталось.

3) Японские артиллеристы обладали значительно лучшими техническими средствами – дальномеров было больше, а кроме того, японские орудия комплектовались оптическими прицелами, в то время как русские – нет.

4) Японцы имели укомплектованный штат офицеров, в то время как на русских кораблях такого не было, в результате чего в ряде случаев огнем плутонгов и башен командовали кондукторы.

Мы также приводили в пример ситуацию, в которой уже в послевоенное время оказались корабли черноморского флота и в том числе бронепалубный крейсер «Память Меркурия» – простояв всего лишь три недели в вооруженном резерве, он ухудшил точность стрельбы почти в 1,6 раз – и ладно бы он один, но резкое падение точности «почти вдвое» оказалось свойственно всем «зарезервированным» кораблям. Так ведь это было всего лишь 3 недели, а не 2,5 месяца и между стрельбами не случилось никакого дембеля. Вышесказанное позволяет сделать вывод о необходимости регулярных тренировок и быстрого понижения качества стрельбы в отсутствие таковых.

Иными словами, если бы в силу каких-то причин война началась бы не в ночь на 27 января 1904 г., а поздним летом 1903 г., еще до демобилизации, то можно предположить, что русские вполне могли продемонстрировать даже более точную стрельбу, нежели японцы.

Таким образом, превосходству японцев в точности стрельбы в бою 28 июля 1904 г способствовали отнюдь не пробелы в довоенной подготовке артиллеристов, а небрежение боевой подготовкой в ходе самой войны. Начиная с выхода в вооруженный резерв с 1 ноября 1903 г и до самого сражения 28 июля 1904 г прошло почти 9 месяцев, из которых эскадра вела полноценные тренировки в течение всего лишь 40 дней, в период командования С.О. Макарова. Подобное отношение к учениям, конечно, крайне негативно сказалось на умении комендоров поражать цель. После такого перерыва надо удивляться не тому, что броненосцы 1-ой Тихоокеанской эскадры отстрелялись четырехкратно хуже, чем японцы, а тому, что русские комендоры вообще хоть в кого-то попали.

Пробелы в боевой подготовке стали следствием общей пассивности эскадры (опять же – исключая недолгий период командования С.О. Макарова). Можно понять В.К. Витгефта, опасавшегося выводить эскадру на внешний рейд – там все было завалено минами так, что всякий выход в море был сопряжен со смертельным риском. Достаточно вспомнить, что 10 июня броненосцы, выйдя на внешний рейд, невзирая на предварительное траление, встали ровно на минную банку (между кораблями выловили 10-11 мин) и только чудом ни один корабль не подорвался. Но лимит чудес на тот день, очевидно, исчерпался, так что по возвращении «Севастополь» подорвался-таки на мине.

Действительно, выводить эскадру в подобных условиях было чревато, но кто виноват в том, что японцы совершенно вольготно хозяйничали на внешнем рейде Артура? Русская эскадра обладала недоступной японцам позицией (внутренний рейд), достаточно мощными береговыми батареями, а любой поврежденный корабль легко мог быть доставлен на ремонт. В противовес этому японцы имели только летучую базу и место высадки в Бицзыво, которые должны были охранять. У них было больше кораблей, но возможности для ремонта и береговой обороны – значительно меньше, и потому при правильной подготовке это НАШИ миноносцы должны были набрасывать ночью мин и угрожать торпедными атаками японским кораблям, отступая и оставаясь недосягаемыми днем под прикрытием быстроходных крейсеров. Увы, за исключением Степана Осиповича Макарова, который один только и помнил, что лучшая защита – это нападение, наши адмиралы не думали об атаке. Они не помышляли о том, чтобы своими активными действиями навязать свою волю противнику и вынудить его к обороне. Наоборот – было провозглашено совершенно немыслимое и ничем не оправданное на войне кредо «Беречь и не рисковать», и именно ему мы обязаны тем, что 1-ая Тихоокеанская эскадра не могла контролировать не то, чтобы Желтое море, но хотя бы внешний рейд собственной гавани.

Истинная причина поражения русской эскадры заключена вовсе не в том, что в сражении 28 июля она сделала что-то не так. Наоборот, Вильгельм Карлович Витгефт командовал на удивление здраво, он сполна воспользовался бесконечными ошибками Хейхатиро Того, неоднократно ставя последнего в весьма незавидное тактическое положение. Но все это не могло компенсировать зияющего и почти девятимесячного провала в боевой подготовке, а потому можно лишь с грустью констатировать, что сражение в Желтом море было проиграно русскими еще до его начала.

На этом мы заканчиваем описание сражения 28 июля 1904 г или сражения в Желтом море (при Шантунге), и последнее, что еще осталось – разобрать возможности, которыми не воспользовался В.К. Витгефт непосредственно перед и во время сражения. Этому и будет посвящена последняя статья настоящего цикла.

Продолжение следует…

Автор: Андрей из Челябинска