Вождь, маршалы и арифметика, или Как провалы сделать «победами»

Первая пятилетка в СССР… До сих пор ей в российских учебниках по истории воспевают хвалебные оды
 

ПРОПАГАНДИСТСКИЕ ПРИЗЫВЫ ПЕРВОЙ ПЯТИЛЕТКИ И ТРУДОВЫЕ БУДНИ. ФОТО 1931 г. / ФОТО C САЙТА YAPLAKAL.COM

Первая пятилетка в СССР… До сих пор ей в российских учебниках по истории воспевают хвалебные оды. Дескать, в результате форсированных мероприятий произошло превращение Советского Союза из аграрного в индустриально-аграрное государство; появились принципиально новые отрасли промышленности — автомобильная, авиационная, тракторостроительная, химическая и т.п. Правда, не удалось справиться с сельским хозяйством, но все равно оно стало гораздо более товарным, чем раньше, а это уже был значительный успех…
На самом деле все было не так. Начиная с того, что в дореволюционной России была и авиационная, и автомобильная, и химическая промышленность. Вот тракторов действительно не было — но их в начале ХХ в. не было нигде, кроме Америки. И вообще, основание самостоятельной тракторостроительной отрасли в мире приходится на 1917 год, когда заводы Форда начали массовый выпуск серийных тракторов. Что же касается цифр «выполнения и перевыполнения пятилетнего плана», то неслучайно в начале 1933 года Сталин подписал секретную телеграмму: «Воспретить всем ведомствам, республикам и областям до опубликования официального издания Госплана СССР об итогах выполнения первой пятилетки издание каких-либо других итоговых работ, как сводных, так и отраслевых и районных с тем, что и после официального издания итогов пятилетки все работы по итогам могут издаваться лишь с разрешения Госплана СССР». И только потом объявил об успешном завершении пятилетки.

ФИАСКО ПЕРВОЙ ПЯТИЛЕТКИ

Первый пятилетний план (1 октября 1928 года — 1 октября 1933 года) был утвержден, по советской привычке, post factum — на XVI конференции ВКП(б) (апрель 1929 года) и на V Всесоюзном съезде Советов (май 1929 года). Существенные коррективы в него в сторону увеличения показателей внес — по инициативе Сталина — XVI съезд ВКП(б), который проходил в середине лета 1930 года.
Наступил январь 1933 года — и объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) объявил, что пятилетка выполнена досрочно — за 4 года и 3 месяца. О сталинских «поправках» забыли, словно их и не существовало; даже больше — выполнение плана по валовому выпуску продукции на момент завершения пятилетки составляло 96,4%. Оно и не удивительно — до официального завершения пятилетки оставалось еще немало времени; но, поскольку объем продукции тяжелой промышленности достиг 108% от плана, генсек объявил пятилетку выполненной и перевыполненной.
Хотя в действительности обе цифры были дутыми: речь шла о стоимостных показателях, которые не учитывали роста оптовых цен на промышленную продукцию, а он был существенным, поскольку сталинские «поправки» к плану почти ничем не обеспечивались, кроме «нарисованных» и напечатанных денег. «Почти», потому что политбюро постановило резко увеличить (в несколько раз) производство водки. Мол, не удовлетворяются народные потребности… Вот в этом плане первая пятилетка действительно стала рекордной. А еще — в обесценении денег. Было отменено золотое наполнение бумажного «червонца», резко выросла денежная эмиссия, рост денежной массы в два с лишним раза опережал рост количества предметов потребления, что стало причиной стремительной инфляции.
Кроме того, почти повсеместно в отчетах «красных директоров» применялся метод «повторного обсчета», который с тех пор укоренился в советскую статистику. Ведь невыполнение планов угрожало суровым наказанием со стороны руководства, поэтому на всех уровнях на предприятиях, которые производили и конечный продукт, и полуфабрикаты для его создания, учитывали и то, и другое, в результате чего получались «красивые» цифры.
Скажем, чугуна в начале пятилетки, в 1928 году, в СССР выплавлялось 3,3 млн тонн; по плану, в 1932 году должно было выплавляться 10 млн. тонн; согласно утвержденным XVI съездом ВКП(б) «повышенным показателям» — 15—17 млн тонн. Реально же в 1932 году было выплавлено только 6,2 млн тонн. Похожая ситуация была и с производством тракторов: в 1928 году их выпустили 1,8 тыс., в 1932 году пятилетний план требовал выпустить 53 тыс., «поправки» к нему достигли 170 тыс., реально же было сделано 50,8 тыс., часть которых была предназначена для использования в Красной армии в качестве артиллерийских тягачей. С автомобилями получилось еще хуже: в 1928 году их было выпущено только 800, по плану в 1932 году выпуск автомобилей должен был достичь 100 тыс., согласно сталинским «поправкам» — 200 тыс., реально же вышли за ворота заводов только 23 тыс. 900 (опять-таки, значительная часть их попала в армию).
В конце 1932 года в колхозах, совхозах и МТС были всего 72 тыс. тракторов, 6 тыс. грузовых автомобилей и около 10 тыс. комбайнов. Для сравнения: в США на начало 1930 года в сельском хозяйстве насчитывалось 1,3 млн тракторов, около 800 тыс. автомашин и 45 тыс. комбайнов. Общая мощность тракторного парка СССР на момент завершения первой пятилетки составляла 1,1 млн лошадиных сил, тогда как количество лошадей в государстве сократилось с 1930 года по 1933 год на 13,6 млн.
Существенно снизились темпы развития экономики. Например, среднегодовые темпы прироста добычи угля составили в 1926—1927 годах 39,9%, а в годы первой пятилетки — около 15%, среднегодовые темпы прироста производства стали — соответственно 37,6% и 8,2%, цемента — 34,4 и 17,1%. В целом среднегодовой прирост важнейших видов промышленной продукции составил за время пятилетки 11,9% против 29,1% по плану. Производительность труда в промышленности выросла за пятилетку на 41% при плановом задании 110%. Рост промышленного производства достигался в основном за счет экстенсивных факторов, то есть резкого увеличения числа работающих.
Еще несколько важных цифр. Вместо запланированных на 1932 год 22 млрд кВт/г электроэнергии было выработано 13,5 млрд кВт/г, вместо 8 млн. тонн минеральных удобрений — 0,3 млн тонн, вместо 10,4 млн тонн стали — 5,9 млн тонн, вместо 8 млн тонн проката — 4,4 млн тонн. Только по добыче нефти удалось достичь плановых показателей. Что же касается утвержденных в 1930 году партсъездом «повышенных заданий» — 17 млн тонн чугуна, 170 тыс. тракторов и 200 тыс. автомобилей — то их в СССР удалось достичь соответственно в 1950, 1956 и 1957 гг.
А как с легкой промышленностью? Здесь не только «повышенные», а начальные плановые задания оказались невыполненными. Так в 1932 году было произведено 2694 млн м хлопковых тканей вместо 4700 млн м по плану, шерстяных тканей — 88,7 млн м вместо 270 млн м, сахарного песка — 828 тыс. тонн вместо 2600 тыс. тонн. Намеченные на 1932 год показатели по этим видам продукции были достигнуты соответственно только в 1954, 1957 и 1951 гг. К сведению, выпуск основных видов продукции легкой промышленности в 1932 году был приблизительно таким, как и в 1928 году. А вот сельское хозяйство… Здесь лучше всего подходит термин «катастрофа». Валовой сбор зерна составил в 1932 году 69,9 млн тонн против 73,3 млн тонн в 1928 году, производство мяса — 2,8 млн тонн против 4,9 млн тонн, молока — 20,6 млн тонн против 31 млн тонн, яиц — 4,4 млрд штук против 10,8 млрд, шерсти — 69 тыс. тонн против 182 тыс. тонн. Эти показатели продолжали сокращаться и в следующем году. За 1929—1933 гг. производство мяса, молока и яиц сократилось соответственно в два, полтора и три раза, производство сахара — на 39%. Вместо запланированного роста производства сельскохозяйственной продукции в 1,5 раза за 1929—1933 гг., в 1933 году ее объем составил меньше, чем 2/3 уровня 1929 и 1913 годов. Существенно упала урожайность всех видов сельскохозяйственных культур, в два-три раза — поголовье скота. Зато на селе установился «колхозный строй»…
Одним словом, первая пятилетка была бездарно провалена Сталиным и его командой; полный бардак, господствовавший в составлении «оптимальных», «повышенных» и «встречных» планов, сделал невозможным более-менее эффективное развитие советской экономики. Все достигалось за счет колоссальных расходов ресурсов, в первую очередь человеческих. Однако до сих пор многие верят в тогдашние «грандиозные успехи», а реальные цифры, которые наглядно характеризуют «перевыполнение» пятилетних заданий, трудно найти даже в Интернете — идейные наследники «вождя всех народов» продолжают обманывать людей.

РАЗВЕДЧИКИ В ФОРМЕННЫХ ПАЛЬТО

Первая, вторая и третья пятилетки имели своей главной целью создание мощного военно-промышленного комплекса, который бы обеспечил оснащение и эффективные боевые действия мощнейшей на Земле армии. Но движение к этой цели было таким же неэффективным, как и почти все в сталинский период.
Чтобы читатель немного отдохнул от шквала цифр, без которых невозможно вести речь ни о «выполнении и перевыполнении» первой пятилетки, ни о «мудрых» мобилизационных планах и соответствующих постановлениях, несколько историй о советских разведчиках и контрразведчиках (Сталин и его команда, как нам рассказывают, очень ценили разведку и контрразведку и умело ими руководили).
В 1936 году танкового командира Семена Кремера, который свободно владел немецким языком, зато по-английски мог сказать разве что: «Хау ду ю ду», — вызвали в разведуправление Генштаба, и шеф военной разведки Семен Урицкий сказал ему: «Поедешь в Англию, помощником военного атташе». Практически одновременно другого новоиспеченного разведчика, Семена Старостина, который владел английским, но не знал немецкого, отправили в Швецию. Там он должен был работать с агентурой в Германии и анализировать добытые документы немецкого генштаба…
Еще одного разведчика, по фамилии Аптекарь и с псевдо «Сергей», тот же Семен Урицкий тоже отправил в Британию после трехмесячных курсов английского языка. Кое-как добрался разведчик до Лондона, где его должны были встретить, но вот неприятность — перрон опустел, встречающего не было. А адрес советского постпредства (так тогда назывались посольства СССР) разведчик не знал — очевидно, это была военная тайна. Но — ура! — вскоре «Сергей» увидел человека, одетого в такое же коричневое пальто, как и у него самого. «Сергею» это пальто выдали перед загранкомандировкой в разведуправлении, как и другим его коллегам, которые должны были отныне одеваться в гражданское. Поэтому советский разведчик в осенне-зимний период мог легко узнать издалека своего коллегу в Лондоне, Берлине или Нью-Йорке.
В 1944 году в Канаду была отправлена группа советских разведчиков, которая должна была работать под видом дипломатов. В ее составе был и шифровальщик Игорь Гузенко. Перед отъездом он приобрел в московском спецмагазине для работников ГРУ костюм песчаного цвета, который, впрочем, был на него великоват — но другого не нашлось. В 1940 году этот костюм (как и другая одежда спецмагазина) был конфискован в одном из универмагов оккупированной Литвы. В нищей военной Москве Гузенко, который надел этот костюм, был быстро задержан «людьми в гражданском», не помогло даже удостоверение офицера Генштаба (одним из управлений которого было ГРУ), и только после выяснения ситуации «на верхах» его неохотно отпустили. В Канаде же, понятное дело, никто Гузенко не трогал, хотя на улице на него смотрели с удивлением — и не удивительно: ведь довоенная литовская мода не совпадала с канадской модой военных времен, чего московские «мудрецы» из ГРУ, похоже, были не в силах понять. Купить же нормальный костюм со своей мизерной долларовой зарплаты советские разведчики, работавшие под крышей посольства, не могли. И если бы только канадская контрразведка, в те времена настроенная советскофильски (ведь союзники, ведь любимец Запада мудрый дядюшка Джо!), хотя бы немного пошевелилась… она бы накрыла мокрой тряпкой всю советскую сеть. Это же касается и США, и Британии.
Один московский инженер-конструктор в 1945 году, уже по завершении войны, выяснил через знакомых, что в СССР начали заниматься ядерным оружием и даже место, где в столице расположен соответствующий институт — «где-то за станцией метро «Сокол». У этого конструктора (в то время он работал на авиазаводе) были определенные идеи относительно создания ядерной бомбы, следовательно, он решил приобщиться к этому сверхсекретному проекту. Каким образом? Очень просто. Выйдя на станции «Сокол», он сел в трамвай, чтобы поездить и попробовать определить, где расположен этот суперсекретный объект. Искать долго не пришлось. В вагон зашли молочницы с пустыми бидонами, и он у них спросил, где расположен «научный институт». — «А, это вы спрашиваете об институте, где атомную бомбу делают? — защебетали молочницы. — А вот тут он, в Покровском-Стрешневе». Конструктор поблагодарил, сошел на нужной остановке, подошел к проходной, где охранник дал ему телефон Курчатова (так же десять раз засекреченного, как и его центр), тот немедленно назначил встречу, пригласил в кабинет, поговорил… и спустя какое-то время инженер-конструктор стал одним из активных участников атомного проекта. Правда, ему «компетентные органы» так и не предоставили допуск ко многим тайным материалам, в том числе данным разведки (потому что имел «неправильную» фамилию Турбинер). Но обо всем, что ему нужно, он узнавал через коллег.
В Ленинграде после войны проектировали новые мосты через Неву. Для того, чтобы под мостами могли проходить боевые корабли легких классов (ведь они должны были перебрасываться в случае необходимости в Ладожское и Онежское озеро и через Беломорканал — в северные моря), проектировщики запросили у военных моряков данные о высоте таких кораблей. Моряки даже не ответили — так как данные эти секретные. Но удалось узнать о существовании зарубежного справочника, который содержал все эти данные. Этот справочник проектировщики выписали, но пристальные «органы» открыли почтовую пересылку и тщательно вычеркнули — так, что никак нельзя было разобрать — все «секретные» цифры.

БЕЗЗУБЫЙ «БОГ ВОЙНЫ»

Как видим, и перед войной, и после войны сталинская разведка и контрразведка действовали вовсе не так эффективно, как это сегодня многие преподносят. И если бы западные интеллектуалы не страдали «детской болезнью левизны», если бы они не были в своем большинстве «очарованы Востоком», если бы не множество тех «полезных идиотов», которые, в полном соответствии с ленинским тезисом, добровольно подрывали безопасность и демократию в своих странах, никаких успехов советская разведка никогда бы не имела, следовательно, атомную бомбу СССР сделал бы где-то в 1960-х.
Но речь в настоящий момент не об этом, а о подготовке «сталинского бардака» к войне с Германией, о завершающих шагах в этой подготовке.
«Артиллерия — бог современной войны». Так заявил Сталин на приеме в Кремле в честь выпускников военных академий 5 мая 1941 года. Как же мудрая партия обеспечивала интересы этого ненасытного бога? 14 февраля 1941 года было принятое постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) №305145 «О плане военных заказов на 1941 г. по боеприпасам». В целом речь шла о 17,3 млн артиллерийских снарядов среднего и крупного калибров (76-мм и выше). Не забыли и о «сорокапятках»: 10,47 млн выстрелов, из них 2,3 млн бронебойных). Грандиозные цифры. Но, если разделить количество боезарядов на число пушечных стволов, то получается, что запланировано было от 12 до 46 (в зависимости от калибра) выстрелов на пушку в месяц. Конечно, были еще и миллионы выстрелов, произведенных за прошлые годы, но какой же «бог войны», какая современная война возможна с таким мизерным огневым обеспечением артиллерии? Или, может, Сталин был миролюбивым и к войне не готовился? Тогда зачем боезапасы в сотнях вагонов вывозились к границе и выгружались прямо на землю?
Начиная с конца 1930-х, в СССР были разработаны и пошли в производство новые мощные 76-мм артсистемы, предназначенные и для поддержки пехоты, и для борьбы с танками. А в придачу новые длинноствольные 76-мм пушки ставили на только что пущенные в серию Т-34 и КВ-1, перевооружали ими Т-28. Но… Забыли о бронебойных снарядах к ним. В итоге по состоянию на 1 мая 1941 года было накоплено только 132 тыс. бронебойных выстрелов для 76-мм пушек, в целом около 10 на один ствол. Только 14 мая 1941 года до Сталина, наконец, дошло: новые танки и дивизионные пушки должны чем-то стрелять; было принято грозное постановление СНК и ЦК ВКП(б). Но… 18 июня заместитель наркома обороны маршал Кулик докладывал Сталину:
«…Истекший месяц работы наркоматов и заводов со всей очевидностью показал, что, несмотря на особую важность этого заказа и особенно резкую постановку вопроса об его обеспечении, ни наркомат боеприпасов, ни директора заводов, ни обкомы партии не обеспечивают указанного постановления, и дело явно клонится к срыву заказа… Завод № 73 НКБ имел на май задание на 21 000 бронебойно-трассирующих 76-мм снарядов и на июнь — 47000. Завод не сдал ни одного снаряда в мае и срывает также задание на июнь. В то же время этот завод обеспечен и металлом, и оборудованием, имеет опыт по производству 76-мм бронебойных снарядов с 1939 г. и находится в самых благоприятных условиях в производственном отношении по сравнению с другими заводами…»
Сталин ответил тем, что снял маршала Кулика с должности руководителя Главного артиллерийского управления. За что? За то, что не справился с обеспечением выпуска этих боеприпасов? Но Кулик в то время занимался совсем другим — организацией разработки и выпуска 107-мм пушки. Не по собственной инициативе, а по прямому сталинскому заданию — мол, во время обороны Царицына в 1919 году была 107-мм пушка, бойцы ее любили, поэтому не начать ли выпуск такой пушки в настоящий момент и не поставить ли ее на танки? Такая пушка была быстро создана; она называлась М-60, и ее начали выпускать, для этого сняв с производства только что внедренные новые 76-мм артсистемы. Даже больше: другую 107-мм пушку, названную ЗИС-6, было решено ставить на тяжелый танк КВ-3, который существовал только в проектах. Все работы по усовершенствованию еще «сырых» КВ-1 были свернуты, зато запланировали выпустить до конца 1941 года 500 КВ-3. Но этот танк так и не был доведен до производства, поэтому все ЗИС-6 пришлось пустить в переплавку; М-60 тоже не показали себя должным образом, их выпустили только полторы сотни — и вернулись к 76-мм пушкам.
Цена всего этого бардака ярко была засвидетельствована 22 июня 1941 года.
Хотя даже того количества бронебойных выстрелов, которые были в наличии, полностью хватило бы, чтобы уничтожить до последнего за несколько недель все немецкие танки (и не будем забывать о миллионах 45-мм снарядов, которые пробивали любой тогдашний нацистский «панцирь»). И фугасных выстрелов хватало для боя с немецкой пехотой. Однако сталинский беспорядок еще ярче проявился после начала советско-германской войны. Но это уже другая тема.

Ведущий страницы «История и «Я» — Игорь СЮНДЮКОВ. Телефон: 303-96-13.

дрес электронной почты (e-mail): [email protected]
Сергей ГРАБОВСКИЙ
Рубрика

http://www.day.kiev.ua/ru/article/istoriya-i-ya/vozhd-marshaly-i-arifmetika-ili-kak-provaly-sdelat-pobedami

Сталинская индустриализация вызвала нешуточные споры среди коллег. В продолжение темы статью о первой сталинской пятилетке.