Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический подцикл про Северную войну, и сегодня настал черед рассказать о решающих, переломных событиях 1707-1709 годов. Речь пойдет о кампании 1708 года, Полтавской битве, разборках среди казачества, и многом другом.
Содержание
Затишье 1707 года
После сражения у Калиша и выхода из войны Саксонии накал противостояния резко снизился, и в 1707 году никаких особых сражений попросту не шло. Причин для этого хватало, в первую очередь со шведской стороны. Каролинеры Карла XII, одержавшие множество побед и покрывшие себя славой на полях Восточной и Центральной Европы, за 6 лет непрерывных военных действий успели вымотаться, пообноситься, и требовали отдыха. Точнее, отдых требовался им по вполне понятным причинам, однако шведские солдаты не роптали, и не выдвигали эти требования королю, безмерно веря в него – но Карл XII и сам понимал, что человеческим возможностям есть предел, и он почти достигнут. Кроме того, предел был у возможностей экономики Швеции поддерживать активные военные действия, и они также подходили к концу. В результате этого почти на весь 1707 год королевская армия осталась в Саксонии, где отдыхала, пополнялась и готовилась к грядущим военным действиям. Численность ее благодаря мобилизации рекрутов в самой Швеции и найму германских солдат достигла 40-45 тысяч человек, т.е. пика за всю Северную войну. Солдаты были приведены в порядок, хорошо снабжены продовольствием и оружием. Именно в Саксонии шведы окончательно отказались от пик для пехоты, вооружив ее поголовно фузеями со штыками. Все это необходимо было для решительного броска на восток, и разгрома России, после чего Швеция стала бы доминирующей силой на территории Восточной Европы, и не только сохранила бы, но и укрепила свой статус гегемона.
Впрочем, Петр I тоже не терял время зря. Весь 1707 год он провел в разъездах по стране, так как приходилось одновременно контролировать сразу несколько направлений. На Балтике продолжалось строительство флота, и в строй уже начали понемногу вступать линейные корабли. Практически сразу же пришлось переносить главную ВМБ из Кронштадта в Ревель, так как в достаточно пресной воде в устье Невы корабли гнили гораздо быстрее. Продолжалось строительство Азовского флота, где численность линейных кораблей уже достигла отметки в 10 единиц – такие значительные силы на юге страны нужны были для запугивания турок, которые подумывали о вмешательстве в Северную войну на стороне шведов. Приходилось также разбираться с государственными реформами, восстаниями на востоке страны, расширять планы по строительству Петрограда и окрестных поселений, и т.д. Но в первую очередь, конечно же, царь контролировал подготовку армии к грядущей решающей схватке со шведами. Общая численность регулярных и иррегулярных сил полевой армии России далеко превзошла отметку в 100 тысяч человек – 80 тысяч регулярного войска стояло под Киевом, 30 тысяч находилось в Петрограде и Эстляндии, несколько десятков тысяч были рассредоточены по стане или подавляли восстания. К этим войскам можно было добавить около 40 тысяч правобережных и левобережных казаков (остальные были рассредоточены по гарнизонам, в том числе в России, освобождая тем самым регулярные гарнизонные полки для действий в полевой армии), а также донцов, калмыков и прочих – общая численность русской армии в результате колебалась между 180 и 200 тысячами человек. Правда, из них лишь чуть более 100 тысяч могли встать на пути шведов, но и этого было немало, особенно с учетом того, что боеспособность русской армии стремительно росла, во многом за счет улучшения материального обеспечения и укрепления дисциплины, которая во время боев прошлых лет у почти всех новых регулярных частей оказалась недостаточной.
Также в 1707 году царский штаб начал разрабатывать план будущей кампании, основываясь на сборе всей возможной информации о противнике. Разведчики Тайной канцелярии работали достаточно эффективно, но не идеально, в результате чего в два раза завысили численность шведской армии – до 80 тысяч человек. Причем, судя по всему, это была намеренная дезинформация от Карла XII (который уже подобным образом обманул русских при Нарве), так как в руки царя и его людей попала роспись шведских полков, в котором числилось большое количество наемных немецких частей. В результате этого первоначальные планы активного наступления на шведов были отброшены, и решено было обороняться. Петр даже решил было строить сплошную засечную черту от Пскова до Таганрога, дабы блокировать любую возможность свободного вторжения шведов в Россию, однако князь Невский переубедил его – во-первых, это было чрезвычайно дорого [1], а во-вторых, стационарная оборона против мастера маневренной войны, которым был Карл XII, не сработала бы. Вместо этого был выбран альтернативный план активной обороны, причем начинать планировалось еще на границе между Саксонией и Польшей – постоянными атаками мобильных отрядов изматывать шведов, пока их численность не сократиться, и их наконец-то нельзя будет разбить в полевом сражении при двух, а то и трехкратном превосходстве в силах. Кроме того, следовало активно разорять земли перед шведами – отравлять колодцы, вывозить или уничтожать продовольствие, уводить население, разрушать мосты и устраивать завалы на дорогах. С одной стороны, такая стратегия нанесла бы колоссальный урон местной экономике, но с другой – к судьбе благосостояния Речи Посполитой царь и его окружение были поразительно равнодушны. Дабы шведы не застали русских врасплох, активно улучшалась разведка, и любое выдвижение вперед Карла и его армии должны были тут же стать известными русскому командованию. Таким образом, горький опыт предыдущих лет войны был проанализирован, и русская армия впервые за всю войну была действительно готова к сражению со Швецией.
Мазепа и Карл XII
Параллельно с подготовкой к войне двух главных игроков, шли тайные переговоры и подковерные интриги в среде казачества. Мазепа еще с конца 1705 года пытался установить контакты с Карлом XII, а после окружения русской армии в Гродно и вовсе стал снабжать шведского короля информацией о реальном состоянии дел в России. В 1707 году эти тайные переговоры стали окончательно формироваться уже как вполне союзнические – при приближении шведской армии к Левобережью Мазепа намеревался собрать имеющиеся у него войска (в основном наемные полки и лояльных ему реестровиков), и ударить русским в тыл, прервав все пути снабжения, или же просто присоединиться к Карлу XII. Специально для шведов заготавливались склады с припасами, в первую очередь – продовольствием. Любыми силами Мазепа старался привлечь на свою сторону как можно больше казаков, даже на Правобережье, но на деле пожилой гетман уже давно утратил популярность — оттуда к нему не примкнул никто, а с Левобережья к гетману присоединилась лишь малая часть старшины и реестрового казачества. При этом постепенно начались утечки информации, и оппозиция гетману, которую возглавлял полковник Кочубей, уже точно знала, что Мазепа планирует в грядущие времена предать Петра. Само собой, что соответствующая информация дошла до князя Невского, но ему так и не удалось убедить царя в том, что его старый друг вот-вот перейдет на сторону шведов.
Из-за этого Невскому, и примкнувшему к нему Обидовскому пришлось действовать тайно, и стараться минимизировать ущерб грядущего предательства, а то и вовсе его предотвратить. Положение племянника Мазепы среди старшины Левобережья было еще более укреплено, и теперь от его воли зависело окончательное решение значительной части казачества, которая могла колебаться. Создавалась сеть сторонников и информаторов, завязанных на князя Невского. Обратив внимание царя на накопление припасов гетманом, он вынудил Мазепу «поделиться» с армией их значительной частью. В ответ Мазепа усилил свою охрану, и стал набирать новые полки сердюков. А осенью 1707 года и вовсе случилась непонятная история с покушением на гетмана. Якобы его попытались отравить, а когда это не вышло – двое запорожцев-сечевиков попытались пробраться в спальню к Мазепе и зарезать его, но были схвачены охраной. Гетман тут же пожаловался Петру, обвинив в покушении кошевого атамана Гордиенко, с которым он серьезно враждовал, но никаких доказательств этого не было, да к тому же во время пыток оба неудачливых убийцы как-то слишком быстро умерли, что быстро вызывало подозрения об инсценировке попытки убийства. Петр повелел начать расследование, но то завершилось ничем.
Между тем, в Войске Запорожском Низовом шли свои интриги. Кость (Константин) Гордиенко, ставший кошевым атаманом в 1702 году, был ярым сторонником традиционного уклада сечевиков, и потому сопротивлялся любому усилению влияния России на свои дела. Его действия доходили до крайности – так, он устраивал нападения на русские гарнизоны, которые царь пытался разместить на территории Низового войска, за что быстро заслужил бы наказание, не будь Петр так занят войной со шведами. Также Гордиенко выступал за полное показачивание Правобережья и Левобережья, а также ликвидацию всесильной старшины, которая превращалась в очередных панов, что привело его к жестокому конфликту с Мазепой, который олицетворял в глазах сечевиков все плохое, что только могло появиться в среде казачества. Правда, сами сечевики были уже не тем православным лыцарством, которое, будучи лично нищим, без тени страха и упрека защищало христианский мир от угрозы татар и турок в XVII веке. После снижения интенсивности противостояния со степью казаки стали меньше воевать, и больше заниматься хозяйством – из-за чего у них стремительными темпами прогрессировало расслоение старой запорожской общины на богатых и бедных, причем бедные, сирома, все активнее эксплуатировались богатыми. Фактически, за всей идейностью Гордиенко о социальной справедливости и свободе начала XVIII века крылись обычные амбиции и стремление стать богатым и влиятельным, а конфликт с Мазепой скорее был вызван конкуренцией за богатства Поднепровья, чем непреодолимыми идейными мотивами [2].
Пока Мазепа оставался верен русскому царю, Гордиенко наоборот, все более негативно относился к Петру, пускай и формально поддерживал его. Когда в том же 1707 году грянуло восстание Булавина на Дону, часть сечевиков отправилась ему на помощь. Кроме того, вслед за своим врагом, кошевой атаман начал переговоры с Карлом XII, предлагая тому союз против России. При этом главными его требованиями была передача всего Правобережья и Левобережья под его начало, ликвидация старшины в ее текущем виде, и создание единого Войска Запорожского, с теми порядками, которые существовали на Сечи. Об аналогичных переговорах гетмана Мазепы с шведским королем он не знал, и Карл, судя по всему, получил немало мгновений удивления и смеха над тем, как два заклятых врага наперебой предлагали ему свою службу. В конце концов, король сделает ставку на их обоих, и лишь после своего окончательного выступления на шведской стороне Мазепа и Гордиенко узнают, что они отныне союзники. С одной стороны, грядущая измена Низового войска, из-за его малочисленности (до 12 тысяч человек боевого состава), не могла нанести серьезного ущерба России, но с другой – как раз о ней достаточно долго никто ничего не подозревал. Лишь в 1706 году Обидовский решил «прощупать» политическую ситуацию на Сечи, и оказалось, что партия сечевиков-радикалов во главе с Гордиенко готовит против России масштабное выступление. Ситуация осложнялась тем, что попытки сразу же пресечь его деятельность были чреваты мгновенным бунтом среди запорожцев, потому Обидовский, скооперировавшись с Невским, пошел по иному пути, и началось быстрое установление контактов с умеренными сечевиками, верными России. В нужный момент они должны были помешать Гордиенко привлечь все Войско Запорожское Низовое на сторону шведов, а за счет правобережных казаков Обидовский уже начал создавать отдельные отряды, которые в случае чего должны были ударить по Сечи. Политический котел в средне поднепровского казачества закипал все более бурно, и вот-вот готов был взорваться.
Кампания 1708 года
Несмотря на то, что Россия была готова к любым сюрпризам, Карлу XII все же удалось удивить своего противника. Ранней зимой, когда армии уже должны были разойтись по зимним квартирам, он неожиданно выступил в поход на восток. Попытки русской конницы задержать шведов на реке Варте оказались частично успешны – Карл действительно замедлился на переправе, но тем не менее быстро сбил конные заслоны, и двинулся дальше, активно маневрируя и заставляя не боем, но умелой переброской войск вытеснять русских из Польши. То же самое повторилось на реке Вкре, а затем и на Нареве. С одной стороны, такая легкость продвижения вперед была опасным знаком, но с другой – с каждым днем шведы передвигались со все большими затруднениями, вызванными отнюдь не зимой. Ставка на лишение шведской армии возможности снабжаться за счет местности путем ее разорения оказалась чрезвычайно удачной – так как шведы в своих быстрых маневрах всегда переходили на «подножный корм», а теперь были вынуждены искать подвоза припасов издалека. После перехода через Нарев Карлу даже пришлось отделить часть своего войска, а также запросить из Риги помощь от генерала Левенгаупта в виде не только подкреплений, но и в первую очередь большого количества припасов. Сбор всего этого требовал огромного количества времени, так как Ливония была сильно разорена в прошлые годы, и потому Карлу пришлось действовать в условиях недостатка элементарного питания войск. Впрочем, ему все равно сопутствовал успех – так, 6-7 февраля шведы силами всего 600 человек смогли разбить 3-тысячный отряд русских, совершив молниеносный и непредсказуемый бросок вперед. При этом, когда стало ясно, что главные силы шведов еще не подошли, Петр попытался бросить против Карла имеющиеся у него силы гарнизона Гродно, но комендант города отказался выполнять приказ, испуганный действиями шведского короля [3]. За это комендант пошел под суд, но время было упущено. В результате русская армия, расквартированная поблизости, была вынуждена начать отступление на восток. Шведы бросились преследовать ее, но у Минска их наступление остановилось из-за недостатка снабжения и начавшейся весенней распутицы.
К лету земля просохла, а Карл XII смог подвезти припасы из подконтрольной ему Польши, и наступление продолжилось. Вместо бодания лоб в лоб русская армия разделилась на несколько частей, и активно разоряла местность перед шведским королем. Каролинеры начали испытывать проблемы с продовольствием, появились первые признаки голода. Русские, разорив местность, расположились вдоль русла реки Березины, посчитав, что у шведов не получится переправиться через нее в таких условиях. Увы, опять это оказалось недооценкой воинского таланта Карла XII, который вновь маневром вынудил их отступать. По мере того, как шведы каждый раз показывали чудеса мобильной войны, настроение русских генералов все более ухудшалось. Петр непосредственно в войсках отсутствовал, князь Невский был болен, и не мог принять командование, Меншикова на всех сразу не хватало – в результате чего, после очередного отхода, они вдруг забоялись реакции царя, и решили отбиваться не на широкой и удобной для обороны реки, а на небольшой речушке Бабич, с заболоченными берегами и мелями. В результате этого между 40-тысячным войском Шереметева и 12-тысячным авангардом Карла 14 июля разыгралось сражение близ городка Головчин. Сам план боя с русской стороны оказался провальным – Шереметев, желая перекрыть все подходы к Головчину, размазал свои войска по длинной линии фронта, и не предусмотрел возможность подхода подкреплений одной части к другой. В результате шведы, на бумаге имея в 3,5 раза меньше войск, легко получали локальное численное преимущество, и громили русских. Потери Шереметева достигли отметки в 2,5 тысячи, шведов – не более 1,5 тысяч. Побитые русские были вынуждены вновь начать отступление, причем в качестве рубежа обороны был проигнорирован Днепр – достаточно широкий и полноводный, чтобы на нем можно было надолго удержать Карла. В результате этого к осени тот вышел к государственной границы России близ Смоленска.
В этих условиях к командованию войсками вернулся князь Невский, еще слабый после болезни, но осознающий необходимость своего присутствия, а вскоре в Смоленск прибыл и царь. Петром было предложено приступить к выжиганию и собственных владений, дабы затормозить шведов, но великий князь Невский выразил протест, и потребовал передать ему всю армию на какое-то время. Царь согласился. Вслед за этим сразу же начались небольшие, но весьма многочисленные атаки на позиции шведов, которые стали выматывать их одна за другим. Да, каролинеры все еще успешно отбивали наскоки регулярной и иррегулярной конницы, но любые потери для них были весьма болезненны, а численное превосходство русских позволяло им чередовать рейды частей по одним и тем же соединениям шведов. Продолжилось разорение пограничья Речи Посполитой, население вывозилось под Смоленск, продовольствие также увозилось или уничтожалось. В некоторых поселениях устраивались засады на шведских фуражиров. Более того, с юга, через проходы в болотах Полесья, на шведские коммуникации вышли казаки Обидовского. Они действовали более крупными отрядами, чем русская регулярная армия, и рисковали даже захватывать контролируемые шведами поселения, заодно громя поляков Лещинского. В конце концов, под Могилевом Карл XII окончательно встал без всякого снабжения, оказавшись на грани голода в опустошенной земле, окруженный вражескими войсками. Свою задачу – остановить шведов – князь Невский целиком выполнил, и теперь Карл без подхода корпуса Левенгаупта двигаться далее на восток уже не мог.
В это же время обострилась ситуация в Финляндии. Там финский корпус, увеличенный до 12 тысяч человек, возглавил генерал Любеккер, который решил предпринять активные действия против Петрограда. Для этого требовалось в первую очередь взять Выборг, к осаде которого шведы и приступили. Дабы блокировать подвоз припасов к крепости с моря, к городу была также подведена шведская эскадра адмирала Анкершерны. Правда, ее действиями все получилось крайне неудачно – когда настало время осадить город, неожиданно со стороны Невы задули сильные ветра, и шведские корабли встали недалеко от Выборга, не в состоянии окончательно блокировать его [4]. Этим воспользовались корабли Балтийского флота, которые регулярно подвозили в Выборг припасы и подкрепления. На суше, правда, возникла заминка – генерал-адмирал Федор Апраксин, назначенный в качестве командующего защитой Петрограда, опасался оставлять город без серьезной защиты, из-за чего испытывал нехватку войск в поле, и не решался деблокировать Выборг. Однако там, где силы не хватало, работала хитрость – Корнелиус Крюйс устроил почти шпионскую историю, с подбросом шведским разведчикам письма о том, что Петр перебрасывает для защиты Петрограда из Речи Посполитой Гренадерский корпус. Для финского корпуса это русское соединение уже стало легендарным после разгрома армии генерала Крониорта, потому Любеккер, опасаясь его подхода, попытался форсировать осаду – но не имея средств, и так и не получив поддержку флота, был вынужден в конце концов отказаться от нее, и уйти в Або ни с чем.
А на западной границе России продолжала разворачиваться малая война между большими армиями Карла XII и Петра I. Дабы обеспечить хотя бы какое-то снабжение своим войскам, шведский король выделил отряды для борьбы с казаками к западу от своего лагеря, а основную массу своих войск стал постепенно продвигать на юг, используя еще сохранившиеся источники продовольствия. Все это вызвало сильное распыление его воинства, в результате чего князь Невский, следуя примеру самого же Карла, у селения Доброго 10 сентября нанес сильный удар по расположенному отдельно шведскому отряду генерала Росса. У дивизии Михаила Голицына, отправленной в бой, имелось около 10 тысяч человек, силы шведов были в два раза меньше. Несмотря на то, что пехотные полки Голицына были самыми обычными армейскими, т.е. не элитными гвардейскими или гренадерскими, фактор внезапности и боевой азарт, разожженный генералом, позволил за короткое время разбить шведов Росса и рассеять их по округе, а затем отойти в полном порядке прямо на глазах подоспевшего к сражению шведского монарха. Эта победа сильно подняла боевой дух русской армии, и ударила по нему же у воинства Карла XII. В конце концов, после долгих размышлений, король решил отказаться от похода прямо на Москву через Смоленск, и попробовать пробиться к русской столице с южного направления, через Левобережье, куда его так активно заманивал Мазепа. Правда, для начала требовалось дождаться подхода корпуса Левенгаупта с обозом, который вот-вот должен был прибыть с северо-запада. Местом встречи двух воинств был назначен город Стародуб, к которому Карл прибыл в конце сентября. А вот Левенгаупт задерживался….
Битва при Лесной (09.10.1708)
Сборы войск и припасов для помощи своему королю оказались для генерала Левенгаупта далеко не простыми. Тяжело было найти в разоренной Ливонии не просто сами припасы, но и обозные телеги для их перевозки, и лошадей. Войск у него также было мало – а теперь еще и предстояло забрать часть из них, и каким-то образом пробиваться к Карлу на юг. Впрочем, Левенгаупт был верным слугой своего монарха, и талантливым генералом, потому все же выполнил приказ, и собрал и войска, и обоз с припасами. Это потребовало немало времени, в результате чего из Риги шведы выступили с запозданием. В рядах корпуса Адама Левенгаупта насчитывалось 13 тысяч человек, в Риге и Динабурге остались лишь символические гарнизоны. О выходе в поход этого воинства Петр I узнал сразу же, ибо его ожидали, и потому, взяв Корволант и подкрепив его пехотой и иррегулярной конницей (в сумме до 18 тысяч человек), он двинулся навстречу шведам, намереваясь быстро разгромить их, заодно разжившись продовольствием, предназначенным каролинерам Карла XII. Однако на деле все вышло не так, как хотелось – сначала разведка указала, что у Левенгаупта как минимум 20 тысяч элитных солдат, а затем из-за нескольких ошибок с передачей приказов русская армия упустила крайне выгодный момент для атаки, когда шведский обоз стал переправляться через Днепр.
Атаковать шведов удалось лишь немного погодя, 9 октября, близ деревни Лесная, когда Левенгаупт начал переправлять обоз через реку Леснянка. Как и в былых сражениях, шведский генерал доказал, что он умеет не только эффективно командовать своими войсками, но и воодушевить их – несмотря на внезапность атаки, шведы не дрогнули, и сражение вышло весьма ожесточенным. Впрочем, и русские солдаты Корволанта бились крайне упорно, атакуя шведов вновь и вновь. В конце концов, Левенгаупт отдал приказ уничтожить обоз и отступать, надеясь оторваться от русских – но те продолжали наседать. Царевич Александр Имеретинский, постоянный командир Легкого корпуса, лично водил в атаки драгун, в одной из которых и сложил свою голову. Несмотря на это, давление продолжалось, и лишь ближе к ночи шведы все же смогли оторваться от русских, которые их просто потеряли. Однако цена спасения была чрезмерно велика – был уничтожен ценнейший обоз, но самое главное – из 13 тысяч корпуса Левенгаупта к королю Карлу прибыли лишь 5 тысяч, остальные были или убиты, или попали в плен. Сам генерал был ранен, и из боя до Стародуба его несли на носилках. Это был настоящий разгром, за который Петру I пришлось заплатить примерно 4 тысячами убитых и раненных, и потерей соратника и талантливого командира конницы.
Последствия поражения у деревни Лесной шведские каролинеры ощутили сразу же. В королевской армии добавилось ртов, но продовольствия больше не стало, из-за чего войско вновь оказалось на грани голода. Кроме того, остатки корпуса Левенгаупта были деморализованы, да и представлены явно третьесортными войсками, из-за чего общий уровень боеспособности шведской армии заметно упал. Сам Карл XII увяз в своей Русской кампании – поначалу весьма успешный поход превратился в тягучее болото, которое засасывало его все глубже, истощая физические и моральные силы. Выхода из ситуации было два – сдаться и отступить, или найти источник продовольствия, единственным из которых стали склады Левобережья, коими гетман Мазепа уже не один месяц заманивал к себе Карла XII. От короля к гетману был послан тайный эмиссар, который потребовал уточнить условия договоренностей о союзе и поддержке, и возможности снабжения шведов. Мазепа собственной рукой написал ответ Карлу, где заверял его в своей верности и симпатиях, подтверждал готовность оказать ему поддержку, и отвергал Петра I в качестве своего сюзерена.
Запорожцы против России
К великой неудаче Мазепы, письмо это оказалось перехвачено русскими патрулями, и попало в руки сначала Меншикову, затем великому князю Невскому, а в конце концов – и Петру I. Тот знал почерк гетмана, и потому уже не было никакого сомнения, что тот является предателем. С одной стороны, царь был шокирован, а с другой – испытал такую вспышку гнева, что даже князь Невский побоялся в этот момент приближаться к своему государю. Вслед за этим посыпались приказы арестовать Мазепу, призвать к подтверждению верности старшину, покарать изменников, и все в таком духе – но ситуация уже понемногу выходила из-под контроля царя. Мазепа, узнав о перехвате письма, покинул Батурин 5 ноября с 5 тысячами наемных войск, оставив еще 6 тысяч для защиты своей столицы и необходимых шведскому королю складов. Помимо наемников, в его распоряжении были также 3 тысячи рееестровиков, но те, мягко говоря, не испытывали симпатий к Мазепе и шведам, и потому всех их пришлось также оставить в Батурине. Гетман также разослал письма с призывами к Войску Запорожскому поддержать его выступление против царя, попирающего казацкие вольности. На следующий день был заключен предварительный договор о союзе с Карлом XII. А уже 11 ноября на гетманскую столицу обрушился Александр Меншиков. Командир гарнизона, атаман Чечель, отказался сдаться, и надеялся на скорый подход шведов, но его ждало жестокое разочарование – армия Меншикова пошла на штурм, и за несколько часов взяла город, причем на стенах бились одни лишь сердюки — реестровики попросту отказались сражаться. Сам Чечель был колесован, командиров сердюков казнили, а горожан, которым удалось пережить штурм, в добровольно-принудительном порядке вывезли подальше вместе с припасами со складов. Использовав кнут, не забыли и про пряник – для Войска Запорожского отменялись многие налоги и повинности, которые якобы (в значительной мере — и в действительности) были введены Мазепой для личного обогащения, а многие гетманские земли возвращались в пользование простых казаков и крестьян.
В результате со всеобщим казацким восстанием против русского царя ничего не вышло – некоторые представители старшины перешли на сторону Мазепы, но большая часть во главе с Кочубеем осталась верна присяге. С рядовым казачеством получилось еще хуже, так как ему были чужды идеалы своего гетмана, в результате чего у гетмана-предателя в распоряжении оказались лишь 5 тысяч наемников, да еще около тысячи левобережных казаков из тех, кто перед этим сражался с поляками близ Минска и Бреста, и вскоре присоединился к шведской армии. Тем не менее, внести брожение в умы он внести смог, и левобережное казачество оказалось парализовано, не зная, что делать – все же примыкать к Мазепе, или ожидать неизвестности от Петра. Из событий у Батурина Мазепа сумел раздуть историю о большой резне, во время которой русские войска перебили и жителей города, включая женщин и детей [5]. Впрочем, Петр, который уже научился разбираться в политической обстановке днепровского казачества, предпринял наиболее верный в сложившихся условиях шаг – сразу после разорения Батурина он объявил о том, что раз Войско сохранило ему верность, то он не выдвинет ему никаких претензий, но требует, чтобы казаки поскорее избрали вместо предателя себе нового гетмана, четко намекая на одну-единственную кандидатуру. Вести о резне в Батурине были опровергнуты, а население города с особыми «компенсационными» привилегиями переселили в район Петрограда — так как Батурин находился в распоряжении шведов, и восстановить город в ближайшее время не представлялось возможным. В качестве своего нового предводителя казаки выбрали Ивана Обидовского – человека, который сумел объединить в себе и галантного дворянина, и благородного шляхтича (если такие вообще сохранились к началу XVIII века), и стойкого казака, защитника православия и традиций реестровых запорожцев. Он смог быстро навести порядок в рядах левобережного казачества, в результате чего уже к началу 1709 года казаки вновь вступили в войну, став еще пуще прежнего сражаться со скандинавами. Царь и тут умело использовал ситуацию, увеличив реестр и наладив снабжение казаков оружием, благодаря чему те смогли выставлять больше войск, и лучше их вооружить, что снизило нагрузку на регулярные русские полки.
Тогда же решилась и еще одна проблема, связанная с казаками, а именно Войском Запорожским Низовым. Кошевой атаман Гордиенко также был готов выступить в поддержку Карла XII, но для соблюдения казацких условностей и традиций подобное решение должна была вынести казацкая Рада. Однако на деле оказалось, что запорожцы отнюдь не спешат переходить на сторону шведов, и лишь самые фанатичные и радикальные сторонники вольницы и традиций готовы выступить против русских угнетателей. Сказывалась и деятельность людей Обидовского и Невского — умеренная партия за прошедшее время значительно укрепила свои позиции, и привлекла на свою сторону львиную долю сиромы. В результате радикалов набралось не более 4 тысяч из 12, и низовики должны были остаться нейтральными. Тогда Гордиенко попросту дождался удобного момента, и со своими сторонниками захватил Сечь, с ними же провел «правильную» Раду, и уже официально присоединился к шведам. Вместе с 3 тысячами казаков он направился на север, где позднее присоединился к Карлу, в то время как 1 тысяча во главе с Якимом Богушом осталась защищать саму Сечь.
Это совершенно не понравилось большинству запорожцев, которые, собрав отдельную Раду, избрали нового кошевого атамана, которым стал Павел Головатый по прозвищу Гамаюн, бывший, вероятно, последним классическим представителем сечевого казачества, воплощая в себе все лучшие и худшие его черты. Собрав все силы лоялистов и получив поддержку от гетмана Обидовского, Головатый осадил Сечь, и после короткой осады взял ее штурмом. Большая часть защитников погибла, Богуш вместе с прочими пленными были отправлены к русскому царю, и позднее были казнены или сосланы в Сибирь. Сама Сечь настолько пострадала от короткой осады и штурма, что восстанавливать ее пришлось бы довольно долго, а вскоре еще и пришло письмо от Петра I. Он согласился простить запорожцев, вернуть им все привилегии и даже добавить новые, а также оказать материальную поддержку, но лишь при одном условии – если бы они сами покинули Сечь, и присоединились в полном составе к действующей армии, отложив восстановление своей «столицы» до конца войны. Тем самым царь надеялся ослабить низовых казаков, и предотвратить возможные их метания в будущем, спустив на тормозах возрождение сечи. Кошевой атаман Головатый, несмотря на ропот среди сиромы, выполнил этот приказ, и явился в расположение царской армии со всеми своими казаками, выказывая полную покорность. Несмотря на все противоречия и интриги казацкой старшины, вопреки расслоению среди казаков и банальной человеческой жадности, подавляющее большинство всего поднепровского казачества сохранило верность Петру I [6].
Решающий 1709 год
Карл, подошедший в середине ноября к Батурину, обнаружил лишь руины и пустые амбары. Из-за этого шведам пришлось вставать на зимние квартиры в районе Прилук и Гадяча, и рассредоточиться по большой площади, дабы обеспечить себе надежное существование. Даже с учетом того, что эти территории не были разорены, скандинавам пришлось зимой непросто, особенно с учетом того, что зима 1708-09 годов выдалась крайне суровой. Расположенная близ Глухова русская армия пребывала в схожих условиях, однако снабжалась значительно лучше благодаря четко организованной князем Невским системе поставок. При этом даже в самые лютые морозы, в самых высоких сугробах военные действия все же не спешили прекращаться – правда, активнее всего вели их не шведы и русские, а казаки, которые теперь бились с обеих сторон. Люди Обидовского и Головатого стремились доказать Петру свою верность, и отомстить изменникам, а люди Маземы и Гордиенко наносили ответные карательные удары, выжигая и разоряя деревни. Поднепровье вновь, как и несколько десятилетий назад, погрузилось в жестокое пламя гражданской войны. По иронии судьбы, люди Мазепы уничтожали все то, что их вождь с таким трудом возводил в былые годы. Страдали церкви и монастыри, убивались люди, экономика стремительно разрушалась. В грядущие годы события этого периода получат название Второй Руины. Сам Мазепа может и остановил бы своих людей, и не допустил бы разорения «своих» владений, но после предательства племянника и околонулевой поддержки его выступления со стороны реестровиков старик ожесточился, и прочно связал свое будущее со шведами, любой ценой выбивая из крестьян поставки продовольствия для них.
Шведы тоже были вынуждены активизироваться. Так, 7-18 января 1709 года произошла короткая осада небольшой крепости Веприк, в которой русский гарнизон защищался под атаками шведов. Большой стратегической ценности Веприк не имел – его значение сводилось лишь к тому, что он был ближайшим укрепленным пунктом русских к шведским лагерям. Однако взятие его оказалось делом не простым, в основном за счет слабости шведской артиллерии, из-за чего гарнизон сдался на милость Карла XII лишь после исчерпания всех своих запасов пороха. Затем к активным действиям подключились и русские, в результате чего война в снегах продолжилась. В конце концов, Карл попытался перейти в наступление в феврале, но затем резко ударила оттепель, и обе воюющие стороны увязли в грязи, из-за чего активные действия прекратились. К середине марта 1709 года у шведов осталось всего 27 тысяч человек войска и 50 орудий, а также около 6 тысяч казаков Мазепы и Гордиенко (остальные 3 тысячи погибли или разбежались). Этого для добивания России (которая и побитой из кампании 1708 года не вышла) было явно недостаточно, и шведский король начал лихорадочно искать помощи. Были отправлены посланники в Крым и Стамбул, а из Речи Посполитой вызван корпус генерала Крассау вместе с поляками Лещинского. Однако и здесь шведов ждала неудача – 24 мая у Лидуховой казаки Обидовского наголову разбили польско-шведское воинство, причем в сражении особо отличились низовики атамана Головатого, который стремился саблей доказать свою верность и ценность русскому царю.
Тогда Карл XII, дождавшись, когда подсохнет земля, решил хотя бы захватить какую-то оперативную базу, которая смогла бы облегчить дальнейшие действия у русских границ. Выбор его пал на город Полтаву, осада которой началась 14 апреля. Вопреки ожиданиям шведов, гарнизон крепости во главе с полковником Келеном упорно отбивал атаки, да и плотная осада у шведов не получилась, из-за чего в город постоянно подходили подкрепления и обозы с припасами. Кроме того, вся артиллерия шведов была легкой, из-за чего не могла устроить серьезную бомбардировку города. Тем не менее, гарнизону все равно пришлось несладко. Дабы облегчить его положение, царское войско постоянно тревожило позиции шведов, из-за чего бои на подходах к Полтаве кипели постоянно. В большинстве стычек побеждали шведы, но при этом они несли потери, и их без того малые силы быстро таяли. Кроме того, к началу лета они уже фактически находились в стратегическом окружении, так как со всех сторон их обложили русские регулярные и иррегулярные войска, отрезавшие каролинеров от внешнего мира. В ходе продолжающихся стычек 27 июня шведский король был ранен, и на время выбыл из строя. Узнав об этом, Петр вспомнил Гродно, и понял, что шведская армия парализована, или по крайней мере уже не настолько боеспособна, как обычно. Русское войско быстро переправилось через реку Ворсклу навстречу Полтаве и шведам. Это означало одно – русский государь пошел ва-банк, и бросил вызов врагу, начав приготовления к генеральному сражению, которое решит исход всей войны.
Полтавская битва (08.07.1709)
Полтавская битва произошла 7 июля 1709 года. С русской стороны в ней участвовало до 40 тысяч человек, включая иррегулярную конницу, со стороны шведов – около 18 тысяч человек, хотя силы обеих сторон были гораздо больше. К тому моменту Карл XII пришел в себя и попытался командовать своими войсками, но фактически смог лишь составить общий план сражения. Он был достаточно простым, и сулил шведам победу даже в тех сложных условиях, в которых они оказались, но требовал четкого выполнения и взаимодействия трех атакующих групп войск, а самое главное — четкого понимания плана боя у генералов и старших офицеров. Увы, без фигуры короля над собой, шведские генералы переругались, во многом из-за высокомерного и грубого Реншельда. Он же счел, что доносить план всем участникам атаки не обязательно, из-за чего обрек их на неведение на поле боя, и тем самым практически поставил крест на возможной победе шведов в полевом сражении.
Петр I также разработал свой план боя, хотя и не в одиночестве, а с помощью штаба и своих приближенных. В какой-то мере он оказался результатом стратегии кампании 1708 года, которая себя окупила – возвести полевую фортификацию, измотать шведов в обороне, а затем нанести контрудар элитными частями Гвардейского корпуса и Корволанта. Учитывая численное превосходство русских, такой план вполне мог сработать. Впрочем, настоящих оптимистов в русском лагере было не так уж и много, и на деле многие опасались генерального сражения, памятуя события девятилетней давности. Тогда 10 тысяч шведов легко справились с 40-тысячной русской армией, а теперь соотношение сил было иным, в худшую для русских сторону! Опыт битвы при Гродно многими попросту игнорировался, победу над шведами считали случайной. Впрочем, как раз генералы, участвовавшие в той баталии, были уверены в том, что победить Карла XII можно, хоть это и не будет просто. Помимо элитных частей и полевой фортификации, также была сделана ставка на артиллерию – все обставлялось так, чтобы поставить шведов под как можно более плотный огонь.
Битва началась утром, и сразу же пошла не по тому плану, который составил Карл XII для боя, за что следовало благодарить генерала Реншельда. Согласно расчету короля, шведские атакующие колонны должны были проскочить между выдвинутыми вперед русскими редутами, чтобы затем обрушиться на основную русскую армию и разгромить ее прямо в лагере, до того, как та построится для боя. На деле же колонны приступили к штурму редутов, и на 2 часа увязли в бою, понеся первые тяжелые потери и расстроив свои ряды. Тем не менее, им все же сопутствовал успех, и они преодолели линии русских укреплений, вырвавшись в чистое поле…. Чтобы встретить там русскую армию, уже готовую встретить их огнем и штыком. В последующей схватке особенно отличились гренадеры Невского и кавалерия Меншикова. Первые ударами в лоб и фланг шведской линии, в ожесточенном штыковом бою, сломили сопротивление вражеской армии, и та стала распадаться прямо на поле боя, а конница Меншикова довершила разгром и преследовала бегущих с поля боя скандинавов. Карл XII со свитой также был вынужден бежать, и у Переволочны он смог собрать менее тысячи шведских войск, оказавшись целиком во власти казаков. Мазепа собирался в обмен на его жизнь вымолить прощение у Петра, но Гордиенко смог переправить короля и его свиту через Днепр, и тот бежал в Османскую империю вместе [7]. Казаки низложенного гетмана были вынуждены также искать спасения у турок, так как в милосердие не только Петра, но и бывших товарищей из Войска Запорожского уже мало кто надеялся.
Полтавская битва закончилась не просто поражением каролинеров. Главная полевая армия шведов, ее гордость, самые опытные и элитные части – все это попросту перестало существовать. Никаких средств выиграть войну, или хотя бы серьезно воспрепятствовать действиям России, у шведов попросту не осталось. Более того, Карл XII теперь был вынужден задержаться в Османской империи, и будет пребывать там в течении долгого времени, из-за чего Швеция фактически останется без своего короля. Россия, с другой стороны, резко подняла свою репутацию, и приобрела большую популярность в Европе. После Полтавы на нее стали смотреть гораздо серьезнее, чем ранее, и на горизонте уже замаячило возрождение антишведской коалиции. Открывались многие новые возможности, которых раньше не было. Впрочем, сама война от этого еще не прекращалась – упрямый Карл XII не желал слушать о мире, и шведы были целиком солидарны со своим монархом. Убеждать их в том, что они проиграли, предстояло еще долгие годы, однако самый тяжелый период Великой Северной войны уже благополучно завершился победой русского оружия. Дальше оставалось лишь выяснить, насколько богатыми будут плоды этой победы, и когда они окончательно попадут в руки русского государя.
Примечания
- Кажущиеся на первый взгляд небольшие рацухи, вроде отсутствия необходимости с нуля воссоздавать материальное обеспечение армии после Гродно, или отсутствие строительства сплошных засечных черт на западной границе, на самом деле экономят огромное количество средств и ресурсов. Именно благодаря этому в моей АИшке со строительством флота не наступает большая пауза, и на Балтике линейные эскадры начинают формироваться раньше, а на Азовском море к 1711 году линейный флот уже достигнет достаточно внушительной величины, достаточной для борьбы с турками.
- По крайней мере, по совокупности всей информации о положении на Сечи у меня сложилось именно такое мнение. При этом такие реалии сложились именно незадолго до начала XVIII века, потому их не стоит натягивать на все время существования низового казачества – еще в средине XVII столетия сечевики были явлением, достойным восхищения. Но все рано или поздно склоняется к упадку….
- Суровый реал.
- Насколько я понял, это суровый реал – действия шведов на море действительно в это время были затруднены из-за противных ветров, дующих с востока.
- Что несложно сделать в тех условиях, о чем я уже говорил в отдельной статье. Но вот эффект может быть разным.
- Даже в реальности на деле численность казаков, которая перешла на сторону Мазепы и шведов, оказалась относительно небольшой. В АИшке, где с казачеством работают более умело, численность таковых может быть еще меньше, и таки есть, причем в первую очередь за счет низовиков, у которых появляется альтернативный кошевой атаман, лояльный России.
- Таким образом, капитуляции у Переволочны не случается – просто потому, что шведская армия почти полностью гибнет и попадает в плен уже у самой Полтавы, т.е. разгром еще более разгромен.
