Технически – армия вторжения, включая ближние тылы, вся сосредотачивается в максимальной близости к границам противника, тактические бомбардировщики ударом по аэродромам захватывают, а истребительная авиация удерживает господство в воздухе, штурмовая и фронтовая бомбардировочная авиация ломает сопротивление и срывает развертывание резервов и маневр противника, танки и пехота прорывают силы прикрытия, танки под защитой истребительной и при содействии штурмовой и бомбардировочной авиации уходят в чистый прорыв, пехота держит фланги прорыва и догоняет танки по сходящимся линиям. Уничтожаются штабы. Окружение войск противника при этом не самоцель, но следствие глубоких прорывов и обходов, требующее затем минимум двух сложносогласованных операций – создание внутреннего фронта и дробление. Подчеркну – собственно окружение производится как результат прорывов, часто – одного прорыва, и только тех войск, которые уже потеряли управление, и способность и к осознанному сопротивлению, и к передвижению (не смогли выйти). Окружение боеспособных войск как цель операции – немцами не рассматривалось никогда, слишком накладно по количеству требуемых сил.
Вероятно, так бы выглядело наступление в Румынии.
Плюсы видны, минусы тоже видны. Стратегически – прямая парализация тактического управления и связи, темповая парализация (информация поступает в вышестоящие штабы противника, уже утратив актуальность и перестает быть базой для анализа и выработки решения, и выработанное решение некому передать – нижестоящие штабы либо уничтожены, либо рассеяны, либо потеряли управление войсками) стратегического управления, оперативно – срыв развертывания резервов на нужных рубежах, уничтожение или рассеяние их до того, как они станут управляемыми.
И ещё одно важное замечание, может быть, самое важное – планируя и нанося удары, немцы оперировали не дивизиями, не корпусами, не армиями, а группами армий – и это не было осознанно нашим военным руководством до Сталинграда, поэтому контрудары наносились силами дивизий и корпусов, соответственно, они НЕ МОГЛИ быть результативными. То есть немцы попытались перенести прорывы и охваты с тактического уровня сразу на стратегический – В ЭТОМ СУТЬ БЛИЦКРИГА.
А инструмент «блицкрига» — немецкие танковые дивизии – это самодостаточные войска, танков в них – лишь небольшая часть, зато есть своя полноценная разведка, мобильные запасы ГСМ и боеприпасов, артиллерия, ПТО, ПВО, мотопехота и саперы, и приданная воздушная поддержка. Отсюда — танковые группы немцев – это полноценные мобильные войска, системно способные действовать некоторое время в отрыве от основных сил. Поэтому и получалось – прорвались наши танковые части в немецкий тыл – автоматом попали в окружение, если пехота, саперы и артиллерия, тылы за ними не успели. Прорвались немецкие танковые части – спокойно действуют самостоятельно, потому что все необходимое организационно включено в их структуру, как, например, в экспедиционном корпусе, плюс саперные и тыловые подразделения интегрированы в походный порядок, перегруппировка из походных порядков в боевые отработана, и производится сходу, практически немедленно, без остановки, без занятия промежуточных рубежей, подтягивания и т.д.
База «блицкрига» – выбор момента нанесения удара, удар наносится не внезапно, но именно на этапе развертывания сил противника (то есть развертывание сил противника должно уже происходить, такой удар – либо вынужденная превентивная мера, как оно и было в 1941, либо противник должен быть спровоцирован), превосходство в качестве истребителей и в качестве работы тактической бомбардировочной авиации; боевые качества танков, дальних бомберов, частично штурмовиков, и пехоты не важны вообще, артиллерия полкового и выше звена, в отличие от русской, имеет почти нулевое значение. Подход интересный, так как до этого всё решающее немецкое преимущество (кроме аналитики, конечно) было основано на тяжелой артиллерии и связности по операционным линиям (ж\д сеть).
При таком подходе, имеет смысл только выбор момента удара (идеально – на этапе развертывания сил противника), наращивание мощи истребительной авиации, причем комплексное, от ТТХ машин и их тактики, до развед и тылового (организационного) обеспечения и связи, особенно в части взаимодействия с наземными войсками и отдельно – организация взаимодействия авиации с танками, и качество тактической и оперативной воздушной разведки. Остальные плюсы выигрываются автоматически. Для рассмотрения вопроса совершенно неважно, с какой целью проводится развертывание сил противника – хоть для превентивного удара, хоть для организации контрударов, хоть для организации подвижной обороны, хоть для позиционной обороны. Важно внести еще больший, неконтролируемый хаос в состояние текущей нестабильности, системно присущей этапу развертывания.
При проигрыше первой фазы – завоевание господства в воздухе и достижение паралича управления – всё остальное теряет стратегический смысл. При потере темпа – тоже. Армия такого типа сильна при маневренной войне, при условии, что первый удар вовремя наносит она, и далее сохраняет стратегическую инициативу (темп).
Начало системного вывода – при позиционной войне в выигрыше тот, чья позиция связна и устойчива, а то и только устойчива. При маневренной – тот, кто имеет свободу маневра, не давая её противнику. Окружения – результат, а не цель, цель – прорывы. Только имея роскошь избытка сил и средств, можно решиться на окружение боеспособной, управляемой группировки. Хотя прорывы всегда будут эффективнее. Системный вывод – господство в воздухе при правильном выборе момента удара является выходом в надсистему (но не путать с созданием новой системы, так как появляется лишь одно внутреннее преимущество, а именно выигрыш темпа). Правильный выход в надсистему автоматически решает для вышедшего внутрисистемные проблемы (соотношения сил, качество командования, готовые резервы и рубежи обороны, лишение противника управления). Общесистемный вывод – когда общее соотношение темп\простанство решений больше, чем общий темп достижения цели, одного вектора преимуществ недостаточно, когда меньше – достаточно. (СССР, Польша, Франция).
Ну и помнить надо, что «Бог на стороне больших батальонов».
А вообще – 11 -13 марта 1938 года, аншлюс, 400 км по Германии (частично в вагонах) и 280 км по Австрии, марш немецких танковых частей (2 я дивизия быстроходного Гейнца), по асфальтированному шоссе, вместо карты – туристический справочник Бедэкера, бензин «стреляли», тыла (снабжения боеприпасами, гсм, развертывания парков и т.д.) не было вообще, никакого сопротивления – и потеря ТРЕТИ танков.
Держать нам в сорок первом армии со штабами, аэродромы и склады вне радиуса действия немецких истребителей, и пусть бы сами ехали… а потом уже и вмазать.
Но тогда немцы и не напали бы. По крайней мере – в тот момент.
Плюс немцы точно*1) поймали момент нанесения удара – наша мобилизация шла, прибывающие части уже имели всё потребное вооружение, но ещё не были сведены (то есть штабы, ГСМ, боеприпасы, техника и люди – разгружались в разных местах, даже 20 км. уже было критичным в условиях прямого боевого воздействия), и управление и связь (кабеля не проложены, частоты, шифры и время радиосеансов не согласованы) ещё не были налажены, а войска по мобилизационному плану всё прибывали и прибывали.
Единственный выход, после того, как немцы нанесли упреждающий удар, был – немедленный перенос, даже экспромтом, рубежей развертывания прибывающих частей на 200-400 км восточнее в центре фронта, и немедленное нанесение мощного глубокого удара на юге, в Молдавии (благо, что готовые планы были, и войска были сосредоточены, и румыны – не вояки, и Одессу по факту до октября держали, и море наше), — бросок на Плоешти, с уничтожением нефтедобычи, и далее с поворотом на северо-запад, при этом вся наша южная активная ударная группировка в части танков была бы потеряна с вероятностью 80-90%, однако сам факт её наличия и действия потребовал бы от немецкого командования остановки наступления, переброса части сил для её ликвидации, внесло бы хаос в текущее управление, загрузку их железных дорог, маневрирование резервами, техникой, боеприпасами и ГСМ, что дало бы время на организацию взаимодействия наших разворачиваемых частей, а далее тотальное техническое и количественное преимущество в уже управляемых силах и средствах — не оставило бы немцам никаких шансов. Такой удар – обязателен, чтобы не допустить потери крупнейшего промышленного района, это альтернатива эвакуации промышленности – а главное, чтобы забрать темп (стратегическую инициативу) себе. Далее немцам пришлось бы только реагировать на наши действия, и никакой инициативы проявить они бы уже не смогли, тем более что их военная промышленность была ещё не развернута, нефти у них уже бы не было, а синтетику массово гнать они ещё не начали, а наш основной район ВПК в Донбассе не был бы нами утерян, и работал, и территории с главным мобилизационным потенциалом мы бы не потеряли. Тогда ВСЕ цели войны были бы достигнуты нами не более, чем за год, прикидочно – за 8-10 месяцев можно было бы подобрать всю Европу. Помешала только инерция мышления, и непонимание того факта, что сосредоточенная, управляемая, снабженная, прикрытая с воздуха и зрячая дивизия с легкими танками и полным обеспечением всегда сильнее пары отдельных неуправляемых бессвязных неснабжаемых разбросанных территориально слепых корпусов с Т-34 и КВ-2, и надеяться на их силу — бессмысленно.
И воевала бы уже с нашей стороны кадровая армия, а не резервисты, а кадровая армия наша и потерь бы таких не несла, а у немцев – наоборот, кадры были бы выбиты сразу. А обучены наши кадровые войска были не намного хуже немецких, например, 22 июня 1941 года, Западный ВО, архивные немецкие данные по потерям в авиации – на земле уничтожено 588 советских самолетов, в воздушных боях сбито 204, а немецкие потери там же в этот же день в воздушных боях – 163 самолета.
Но тогда и мир сейчас был бы другим – ведь при условии быстрой победы СССР над Германией, ограниченная ядерная война между СССР и США стала бы неизбежной, если бы кто-нибудь успел, просто ядерные боеприпасы пускались бы в ход по мере их изготовления (как было в случае с Японией – сделали штатники две бомбы, и сбросили две бомбы).
Война носила бы крайне ресурсоемкий с точки зрения экономики, но не крови характер, ведь основные действия развивались бы на море, в борьбе за господство – для действий авианосцев и высадки стратегических десантов. Наши шансы на победу после включения Европы в состав СССР были бы значительно выше американских – даже без учета фактора войны США с Японией – мощности кораблестроительных заводов СССР, Германии, Франции, Италии, Испании, Голландии, Швеции, Дании, Турции и Англии – в разы выше таких же в США, мощности авиазаводов – так же в разы выше, танки приличные вообще только в СССР были, и частично в Германии, ракетная техника – была более развита в Германии и СССР, реально работающая компьютерная техника вообще была только в Германии (серия Z Конрада Цузе), ресурсы – доступнее и в большем количестве, мобилизационный потенциал – выше, научный и инженерный потенциал объединенной Евразии – неизмеримо выше америкосовского, и главное – начальная внутренняя открытость молодого общества, когда уверенная и агрессивная (в значении готовая настойчиво, жестко и упорно реализовывать свои устремления) молодежь всей Евразии, как это было в революцию в России, получала возможность к действию – и ей было, за что драться. То, как вел себя после войны надорвавшийся и уставший СССР – не показатель, ведь такого фактора не было бы.
Экономическая мощь США никак не смогла бы возрасти в этих условиях – просто в Первую и Вторую мировую, европейские воюющие стороны ВЫНУЖДЕНЫ были немедленно производить вооружение и боеприпасы – так как они расходовались на фронтах и их недостаток СРАЗУ привел бы к необратимым последствиям. А не участвующая в прямых боевых действиях Америка имела бесплатную для себя и оплаченную Европой роскошь — сначала увеличить мощности промышленности, и уже потом начать крупносерийное производство военной продукции и её накопление. В условиях непосредственного участия в войне — её промышленность была бы связана немедленными потребностями армии и флота, и не смогла бы реально увеличить производственную мощь. Тем более, что и по факту, вклад США в производство и поставку собственно военных ресурсов для Европейского театра составлял — до весны 1944 года, по отношению к военному производству Британии – около 20%, к Советскому – около 2%. И лишь к 1944 году, отсидевшись за океаном, американцам удалось организовать действительно сверхмассовый выпуск военной продукции.
Два – три года войны на море, и год континентальной, десять – двадцать лет завершения классовой борьбы – и СССР мирового масштаба. – И больше никаких войн, никогда, никаких убийств из-за денег. Войны за сбыт и ресурсы – теряют смысл при плановой экономике в едином государстве. Войны по религиозным мотивам – прекратятся при запрещении человеконенавистнических, рабских религий и при прекращении пропагандистской власти жрецов-суггесторов. Объединение этих войн, когда война ведется, как объявленная по религиозно-идейным мотивам, а фактически – по мотивам власти, прибыли и эксплуатации, как это делается сейчас, и делалось всегда – так же прекратятся. Гражданские войны в вертикально открытом бесклассовом обществе – не имеют смысла. И устаканился бы мировой СССР, как это было в СССР Российском, только в отсутствии окружения нелюдей. Но увы, не срослось, мир снова под властью нелюдей и голема.
Неизбежность войны СССР и США при таком раскладе – доказательств не требует. В качестве примера, можете подумать, почему союз между Германией и Россией всегда вызывал войну Германии с Францией (и Англией), а союз России с Францией (и Англией) всегда вызывал войну Германии и с Россией, и с Францией. Отсутствие союзов – обеспечивали мир на какое-то время. Условия победы одной из сторон – проанализируйте сами, не забывая про «неиграющего вначале тренера-провокатора с большой дубиной».
*1) точность эта была фактором случайным, когда внешне правильное решение Сталина – устроить Югославскую провокацию с союзническим договором, чтобы оттянуть силы немцев на Балканы, и они там увязли – и не смогли начать действия против СССР в мае, тем самым вынуждены были отложить кампанию против СССР до 1942 года – это решение не учитывало двух фактов – факта мощности немецкой и европейской транспортной сети – ж\д, авто, аэродромной, то есть скорости переброски войск, и понимания того факта, что Гитлер просто обязан был отреагировать ударом на нашу мобилизацию – иначе у него вообще шансов не было никаких государство своё сохранить. А ругаемая ныне доктрина «воевать малой кровью, на территории врага» — вполне могла состояться, начни мы войну сами – до 22 июня. Вообще, ситуация в максимальном упрощении напоминала такую – сходятся два чела с мощными стволами, но без бронежилетов, в темном переулке – кто первый выстрелит и попадет, имеет больше шансов выжить. Чем ближе, тем больше шанс попасть, но и самому нарваться тоже шанс больше… Наступательная мощь механизированных армий 1941 года была в разы выше оборонительной (за счет возможности быстрой концентрации высоко подвижных ударных сил, когда, например, за одну ночь на фронте 2-4 км можно было развернуть для удара целую моторизованную дивизию – и обнаружение этого противником на следующий день уже ничего для него не меняло, ведь за этот день глубина прорыва могла достигнуть 20-40 км, а то и – 80 км), за счет того, что опережение в развертывании и продвижении давало на порядок большее преимущество, чем в I мировую. А отсюда, одна неверная концепция в военной доктрине СССР все же была – организация неподвижных тактических рубежей обороны, что на фоне факта превышения наступательной мощи над оборонительной – было бессмысленно и вело к диким потерям. На Курской Дуге имел место неподвижный рубеж обороны – однако его неподвижность компенсировалась массированным сквозным применение танков, массированием и маневром огня тяжелой артиллерии РГК, массовым применением самоходной артиллерии, центральным расположением маневренных масс резервов, роскошной для нас конфигурацией транспортной сети, то есть тактически, на локальных уровнях – рубеж не был неподвижным, и сам рубеж в целом был стратегическим по сути, а не тактическим. Подвижная оборона в таких условиях, при надлежащей связности позиций – от выбора ключевых до самой организации всех видов связи – собственно информационной (получение данных – обработка – приказы), огневой, маневренной, резервами – на порядок эффективнее неподвижных рубежей обороны. То есть – наша военная школа четко поняла значение глубокой операции, маневра, темпа в наступлении, но – не понимала их в обороне, вплоть до 1943 года.
Имея количественное преимущество в силах – вообще бессмысленно обороняться. Имеешь преимущество – атакуй, наступай – иначе его потеряешь.
И единственный удачный глубокий прорыв первой мировой – Брусиловский прорыв – объясняется просто – русская пехота и полевая артиллерия — шагать не разучилась, не забыла, что такое глубокие пешие марши, кстати, и Восточную Пруссию в 1914 она пешком прошла. А немецкая, французская и английская – уже не была способна на глубокий марш с боя, и с немедленным же вводом в бой с марша, потому и закрепить успех прорыва самой линии обороны, развить прорыв в глубину – не могла. Смешно сказать, французы из под Парижа в битву на Марне – войска на такси транспортировали, по несколько рейсов. А сколько от Парижа до Марны? Вот – вот, действительно смешно. И штабы их – уже в планах своих были связаны наличием ж\д магистралей.
