Содержание:
Предисловие
События, отгремевшие в мае 1942 года под Харьковом, уже не первый год привлекают мое внимание. Началось всё, вероятно, с выхода книги Алексея Исаева «Наступление маршала Шапошникова» или его выступления в одной из радиопередач, где была высказана манящая любого альтернативщика, да и вообще переживающего за судьбу Родины, фраза «Харьковская наступательная операция была в двух шагах от успеха, когда она была обращена ударами противника в оглушительную катастрофу». Диссонанс между масштабом полученной в итоге «оглушительной катастрофы», дополненный знанием о последующем, еще более оглушительном прорыве Вермахта к Волге и Кавказу летом 1942-го, и вполне реальной возможностью успеха советского наступления, конечно, не мог не будоражить сознание.
Не могу сказать, что всё это время Харьков-42 непрерывно находился в центре моего внимания, но несколько лет назад я-таки собрался с силами, взялся за изучение литературы и за несколько месяцев написал свой «Альтернативный Харьков-42». Текст в итоге получился огромный по объему, но хорошо «сдобренный» иллюстрационным материалом. Всего задумывалось три части. Первая носила несколько отвлеченный от майского наступления Юго-Западного фронта характер – она должна была описать задуманную в АИ реорганизацию Бронетанковых войск. Вторая часть должна была описать состояние Красной Армии на момент точки ветвления предлагаемой АИ и через проблемы советских войск в ходе зимнего наступления 1941/42 года обосновать изменение в АИ взглядов Ставки в январе 1942 года на грядущую весенне-летнюю кампанию в целом и Харьковскую операцию в частности. Третья часть описывала собственно Харьковскую операцию в АИ. Все три части получились в трудно совместимом с публикацией на электронном ресурсе объеме, отчего от публикации первой части я вообще решил отказаться (благо тема реорганизации БТВ получила достойное описание во второй части), а вторая и третья части были разделены для удобства публикации и восприятия на несколько частей (Отчасти большой объем был обусловлен тем, что текст задумывался не для публикации, а «для себя». Так, например, появился раздел об экономическом значении успеха Харьковского наступления – данные о добыче угля, урожае хлеба, выплавке стали и чугуна во многом носят справочный характер).
Более того, «за время пути собачка могла подрасти»: данная АИ начинала писаться в то время, когда я располагал лишь данными о месячных объемах выпуска советских танков, что и привело к тому, что основное отличие Красной Армии от реального мая 1942 года в предлагаемой АИ ограничено лишь несколько иной организацией танковых бригад и корпусов и соответствующим изменением их общего числа. Однако уже в ходе работы над данной АИ мне удалось найти сведения и о месячных объемах выпуска стрелкового и артиллерийского вооружения в СССР в годы войны. Это позволило взяться за реорганизацию не только танковых бригад и корпусов РККА, но и всех соединений и частей Красной Армии. Так параллельно предлагаемой сегодня АИ об альтернативном Харькове в 1942 году стала зарождаться еще одна АИ, в которой видоизменяется уже вся Красная Армия. Однако, было принято справедливое решение «отделить мух от котлет» и продолжить работу над альтернативным Харьковом с минимизацией искажений относительно реальности. При этом «общекрасноармейская» АИ осталась самостоятельным направлением исследований и попыток найти оптимальный вариант распределения сил и средств.
Но и «исходный Харьков-42» не оставался в исходном варианте – продолжая скачивать материалы с сайта «Память народа», я не только дополнял уже написанный текст новыми справочными данными и картами, но и порой весьма радикально менял «ход событий» под воздействием вновь полученной информации. Кроме того, полученный в итоге текст для удобства восприятия и публикации был дополнительно раздроблен на несколько частей.
То, что получилось на сегодняшний день, предлагается вашему вниманию. Конечно, во многом это еще «сырой» материал – прежде всего, из-за порой чрезмерного цитирования А.Исаева и авторов «Фронтовой иллюстрации» при описании хода боевых действий в реальности. Но на собственное изложение тех событий в РИ я и не претендую – мой интерес в АИ. Более того, знакомство с документами о боевом и численном составе войск Юго-Западного фронта порой … хм, вызывало вопросы относительно источников соответствующих цифр в описании укомплектованности советских стрелковых дивизий и танковых бригад со стороны Алексея Валерьевича.
Со своей стороны отмечу наиболее заинтриговавшие меня странности, с которыми я столкнулся по ходу работы.
Во-первых, это подозрительная «тишина» на тему Харьковской операции в таких традиционных «источниках знаний» как сборники документов Ставки ВГК и Генштаба Красной Армии, выпущенные издательством «Русский архив». Документы Юго-Западного направления интересующего периода времени ограничены, по сути, лишь перепиской в начале весны, связанной с передачей направлению войск и управления 28-й Армии.
Во-вторых, это постоянное, но слабо уловимое и почти недоказуемое ощущение «злого гения» в Генштабе, нелюбовь которого к С.К.Тимошенко довела Красную Армию и страну в целом до катастрофы гигантского масштаба.
В-третьих, это диссонанс от соотношения успехов войск Юго-Западного фронта, достигнутых в первые дни операции, с традиционными, по крайне мере, для первых трех кварталов 1942 года сражениями титанов «за избушку лесника».
В-четвертых, это удручающая обеспеченность техникой и вооружением Сухопутных войск и ВВС Красной Армии в начале 1942 года.
В-пятых, это, конечно, горечь осознания цены понесенных впоследствии потерь в свете действительно вполне возможной победы.
Также следует указать основные источники информации, которые использовались при написании получившегося цикла статей. Прежде всего, это указанные выше книга А.В. Исаева «Краткий курс истории ВОВ. Наступление маршала Шапошникова» и журнал «Фронтовая иллюстрация» № 6 за 2000 г. «Бои за Харьков в мае 1942 года», причем фотографии из последнего активно использованы автором для иллюстрации описываемых событий. Также стоит отметить, что в «описательной части» активно использованы сведения из 5-го тома 12-томной «Истории второй мировой войны 1939 – 1945 годов». Кроме того, в ряде случаев привлекались и другие источники, например, «На Юго-Западном направлении. Воспоминания командарма» К.С. Москаленко, командовавшего под Харьковом 38-й Армией, или «Так шли к победе» И.Х. Баграмяна, являвшегося в то время начальником штаба Юго-Западного направления (обычно, как «основные», так и «дополнительные» источники я старался указывать по тексту). Однако особую роль в создании данной работы сыграли интернет-ресурсы, обеспечивающие доступ к архивным документам. Прежде всего, это сайт «Память народа» https://pamyat-naroda.ru , предоставивший уникальный доступ к документам Юго-Западного фронта, хранящимся в ЦАМО РФ (фонд 229, опись 161). Кроме того, автором активно привлекались данные из постановлений Государственного Комитета Обороны, выложенные на сайте http://sovdoc.rusarchives.ru/ . Можно совершенно без преувеличения сказать, что без этих электронных документов получившийся цикл «Альтернативный Харьков-42» был бы невозможен в принципе. Итак…
Часть 1. СТРАТЕГИЯ БОЛЬШАЯ И НЕ ОЧЕНЬ…
Капитан Очевидность? Нет, капитан Смоллетт! Персонаж Роберта Льюиса Стивенсона известен тем, что ему вообще всё не нравилось. Такая формулировка как нельзя лучше характеризует отношение автора статьи к планам советского командования на весенне-летнюю кампанию 1942 года. Не смотря на вроде бы принятую концепцию стратегической обороны, планы изобиловали «частными операциями» фронтов. Как показала практика, ввиду общей многочисленности каждая из таких операций в отдельности была недостаточно обеспечена силами и средствами, и в итоге, за редким исключением, все они закончились того или иного масштаба поражениями.
Рисунок 1.1 — Планы сторон на 1942 год
Первым желанием при взгляде на это обилие красных стрелочек, безусловно, является желание пойти путём «лучше меньше, да лучше». Однако при внимательном рассмотрении каждой из них, найти ненужную весьма непросто. Активные действия Волховского и Крымского фронтов были жизненно необходимы для окруженных Ленинграда и Севастополя. Ржевско-Вяземский выступ, с одной стороны, продолжал таить угрозу для Москвы, а с другой стороны, его ликвидация элементарно сокращала линию фронта и высвобождала огромную массу войск на Западном направлении. По аналогичной причине (высвобождение войск) были необходимы как можно более быстрые ликвидации котлов под Демянском и Холмом. Наступление в районе Харькова было необходимо хотя бы с точки зрения обеспечения войск в самом выступе, образовавшемся в ходе зимней Барвенковско-Лозовской операции. В перспективе близость к Днепру и железнодорожной ветке, на которой «висело» снабжение донбасской (да и крымской) группировки противника, манила не только громкими политическими успехами и освобождением крайне важного в экономическом отношении Донбасского промышленного района, но и давала ключ к решению проблемы сосредоточенной на Ростовском (а, следовательно, и Кавказском) направлении крупной танковой группировки противника.
В этих условиях единственным очевидным кандидатом на отмену видятся наступательные операции Брянского фронта на Орловском и Курском направлениях. Во-первых, бросается в глаза «лобовой» характер и соответствующая ему огромная потребность в силах и средствах (в противовес привязанным ко всевозможным выступам операциям других фронтов), которые делают такое наступление неподъемным для реальных возможностей Красной Армии и советской промышленности образца начала 1942 года. Очевидно, что в случае успехов войск Западного фронта по срезанию Ржевско-Вяземского выступа и войск Юго-Западного фронт под Харьковом, открывались возможности по нанесению ударов во фланг и тыл Орловско-Курской группировке противника (другое дело, что имела место и вероятность уплотнения построения войск противника за счет эвакуации других выступов). Во-вторых, неочевидной является и необходимость самого наступления на данном направлении уже в весенне-летнюю кампанию 1942 года. Политическая необходимость освобождения территорий Орловской и Курской областей, разумеется, понятна и объяснима. Но целесообразность ее проведения в условиях более чем ограниченных возможностей Красной Армии начала 1942 года более чем сомнительна. С оперативной точки зрения наступление на Орловском и Курском направлениях целесообразно в период наступления войск Юго-Западного фронта на Днепропетровском и Кременчугском направлениях, то есть уже после успешного завершения Харьковской операции. В период «большого наступления к Днепру» удары войск Брянского фронта позволят, как минимум, ослабить вполне ожидаемые фланговые контрудары войск противника по рвущимся к Днепру советским войскам. Задачей максимум для Брянского фронта в этих условиях будет высвобождение железнодорожной рокады Москва – Тула – Курск – Харьков в целях нормального снабжения для развития операций по линии Харьков – Днепропетровск. Но само по себе очевидно, что «большое наступление к Днепру» – это задача летне-осенней кампании 1942 года и весной 1942 года нет никакой необходимости ставить перед войсками Брянского фронта крупных наступательных задач.
Возможно, стремление советского руководства провести наступательную операцию на Курском направлении было связано имевшимися сведениями о распределении войск противника на советско-германском фронте. Так, имеющаяся карта группировки немецких войск по состоянию на 15 мая 1942 года (рисунок 1.2) свидетельствует, что именно на этом направлении плотность немецких войск была наименьшей. Проблема, по мнению автора статьи, заключалась в том, что если к концу весны Красной Армии удалось сформировать достаточное число танковых корпусов, которыми можно было бы взломать немецкую оборону и даже достичь глубокого вклинения на Курском направлении, то положение со стрелковыми дивизиями было гораздо хуже – их еще не удалось накопить в достаточном количестве и адекватно обеспечить вооружением, что, в свою очередь, не позволяло закрепить достигнутый танкистами успех – обеспечивать периметр образованного в результате танкового удара выступа Брянскому фронту (особенно Брянскому, но об этом позднее) было нечем.
Рисунок 1.2 — Советская оценка распределения войск Германии на 15 мая 1942 г.
Подробнее о возможной экономии на отказе от «красных стрелочек» Брянского фронта будет сказано в последующих частях, а здесь стоит отметить тот факт, что операция была отменена и в РИ. 5-й том 12-томной «Истории второй мировой войны 1939 – 1945» дает следующую справку: «Войскам Брянского фронта 20 апреля было приказано в первых числах мая провести операцию силами двух армий и танкового корпуса на курско-льговском направлении с целью овладеть Курском и перерезать железную дорогу Курск — Льгов» и тут же указывает: «Это наступление впоследствии было отменено Ставкой ВГК«.
Таким образом, не имея возможности существенно сократить количество наступательных операций в период весенне-летней кампании, в целях улучшения их обеспеченности предлагается отказаться от их одновременного проведения и развести их во времени. Кроме того, исходя из ограниченности ресурсов в начале 1942 года, даже проводимые в первую очередь операции в АИ предлагается разделить на две фазы. Во втором квартале 1942 года предлагается ограничиться локальными ударами с задачей улучшения текущих позиций и сосредоточиться на накоплении сил, средств и ресурсов для более масштабных наступлений, откладываемых в АИ на третий или даже четвертый кварталы 1942 года.
В частности, первоочередными задачами в АИ провозглашаются:
1) войскам Волховского фронта – встречными ударами 54-й и 2-й Ударной армий разгромить Любанско-Чудовскую группировку противника, подготовив стартовые позиции для откладываемой на вторую половину года деблокады Ленинграда;
2) войскам Северо-Западного фронта – ликвидировать Демянский котел и высвободить силы для других операций на Север-Западном направлении;
3) войскам Калининского и Западного фронтов крупных наступательных задач не ставить, ограничившись локальными ударами с целью улучшения занимаемых позиций, поставив в приоритет накопление сил и средств для проведения масштабной операции по срезанию Ржевско-Вяземского выступа противника во втором полугодии (предварительно – третий квартал 1942 года);
4) войскам Юго-Западного фронта – провести локальную операцию в районе Харькова с целью упрочить положение войск, в дальнейшем готовиться к проведению наступательной операции по выходу к Днепру и перерезанию коммуникаций Донбасской группировки противника;
5) войскам Крымского фронта – всемерно упрочить и по возможности улучшить текущие позиции, имея главной задачей накопление сил и средств для откладываемой на вторую половину года деблокады Севастополя.
Таким образом, представляется, что предлагаемая АИ должна иметь точку ветвления во второй половине января 1942 года. Предполагается, что в этот период Ставка ВГК и ГКО провели ряд совместных совещаний, целью которых было выяснить причины, из-за которых «забуксовало» советское наступление, и определиться с планом дальнейших действий на весенне-летнюю кампанию и 1942 год в целом.
В ходе данных совещаний Генеральным штабом и представителями войск был проведен общий анализ советского зимнего контрнаступления. Было отмечено, что, безусловно, в основе успеха контрударов Красной Армии в декабре 1941 года лежали правильные решения о создании и накоплении стратегических резервов в период лета и осени 1941 года. Именно эти резервы позволили не только остановить немецкие войска под Москвой, но и отбросить их на значительное расстояние от столицы. Также отмечалось, что второй причиной успеха ударов Красной Армии зимой 1941/42 года являлось то, что германские войска, понеся существенные потери в первые месяцы войны, к концу осени для достижения своих целей стянули все свои резервы под Москву «и ряд других точек советско-германского фронта» (очевидно, имелись в виду Ленинград и Ростов-на-Дону), в результате чего чрезмерно растянули и оголили фланги своих ударных группировок. Получив в свое распоряжение ранее накопленные резервы, советское командование на целом ряде направлений нанесло весьма чувствительные удары по таким ослабленным участкам построения войск противника.
Сложившуюся ситуацию наиболее точно характеризует А. Исаев в своей книге «Наступление маршала Шапошникова»: «Советское командование зимой 1942 г. имело возможность выбора точки для удара и в построении любой из немецких групп армий могло нащупать слабые точки. Благоприятствовал этому тот факт, что войска противника были построены неравномерно, с концентрацией корпусов и дивизий на определенном направлении. Достаточно ярко этот факт можно проиллюстрировать на примере построения группы армий «Юг». Перед Юго-Западным фронтом в полосе шириной 370 км оборонялись 10 дивизий. Перед Южным фронтом в полосе 320 км оборонялись 30 дивизий, в том числе все танковые и моторизованные соединения группы армий «Юг». Таким образом, оперативная плотность войск противника перед Южным фронтом была весьма высокой — около 11 км на одну дивизию. Еще более высокая плотность войск была на 170-километровом участке фронта между Артемовском и Таганрогом, где она достигала 7,5 км на одну дивизию. В то же время перед армиями Юго-Западного фронта построение немецких войск было разреженным. Оперативная плотность войск противника на этом направлении была 37 км на одну дивизию. Очевидно, что разреженное построение войск противника в полосе Юго-Западного фронта благоприятствовало прорыву обороны противника и развитию успеха в глубину». Именно такая неравномерность в построении войск противника и позволила войскам маршала Тимошенко в январе 1942 года достичь успеха в Барвенково-Лозовской операции и создать предпосылки для освобождения Харькова и решения проблемы сосредоточенной севернее Таганрога на Ростовском направлении группировки мотомеханизированных соединений противника. Не имея возможности силами Южного фронта решить эту проблему «в лоб», командующий Юго-Западным направлением собирался, развивая успех Барвенково-Лозовской операции, создать угрозу окружения Донбасской группировки противника, перерезать ее железнодорожное сообщение с «фатерляндом» и вынудить тем самым оставить крайне важный для СССР Донбасский промышленный район.
Однако в ходе проводимых в январе 1942 года в Кремле совещаний были проанализированы и причины того, что успешно начавшись, советское наступление довольно скоро остановилось, так и не перейдя в фазу всеобщего освобождения оккупированной части СССР от фашистских захватчиков. К основным причинам резкого замедления темпов советского наступления было названо следующее.
Во-первых, усталость войск. К середине января наступление велось уже более месяца, а многие соединения участвовали в непрерывных боях еще с оборонительной фазы сражения осени 1941 года. Длившееся несколько недель наступление в условиях сильных морозов и глубокого снега сильно изматывали войска, не давали возможность не только нормального отдыха, но и порой по несколько суток подряд – горячей пищи и элементарного обогрева. Помимо чисто физической усталости личного состава, отмечалась слабая укомплектованность частей и соединений, ведущих бои. Причем нехватка касалась всего – как личного состава, так и вооружения. Это в очередной раз заставило поднять вопрос о правильном распределении приоритетов между формированием новых дивизий и пополнением войск действующей армии.
Во-вторых, отмечалось, что первоначальный успех в декабре 1941 года был связан с тем, что удары наносились по вырвавшимся вперед и оторвавшимся от основной массы войск мотомеханизированным группировкам противника. К январю, вследствие общего отступления ударных групп Вермахта от Москвы и постепенного подтягивания отставших пехоты и тылов, а также прибытия резервов, плотность построения войск противника увеличилась.
В-третьих, отмечалось, что противник перешел к преднамеренной, развитой в инженерном отношении обороне, прорывать которую гораздо труднее, чем бить наступавшего «в чистом поле» противника.
В-четвертых, указывалось на техническое превосходство противника. Даже потеряв много пехоты и танков в наступательных боях, противник по-прежнему превосходил в артиллерийском отношении и насыщенности войск автоматическим оружием. Особо отмечалось, что не смотря на введение новых штатов советские стрелковые соединения испытывают острый дефицит пулеметов, а артиллерийская составляющая дивизий крайне слаба. Тяжелое положение в артиллерии связано не только с нехваткой систем всех типов (противотанковых, полевых, зенитных), но и катастрофическим малым количеством боеприпасов и нехваткой средств тяги (особо механической, а порой – и конной). Соотношение объема расхода боеприпасов в декабре 1941 г. с выпуском в январе и феврале 1942 г. приведено в таблице 1.1. Конечно, по некоторым позициям ситуацию несколько сглаживали ранее накопленные запасы, но тем не менее было очевидно, что по большинству позиций расход превышает текущее производство и долго так продолжаться не может.
В вопросе обеспечения войск боеприпасами были и другие проблемы, связанные с тем, что в современном мире называют логистикой. Определенную картину в этом отношении дает приказ НКО от 28 марта 1942 г., составленный по итогам проверки снабжения действующей армии боеприпасами, стрелковым и минометным вооружением, проведенной Наркоматом государственного контроля в феврале 1942 года. Помимо разнообразных примеров задержки, путаницы и переадресации отправленных эшелонов с боеприпасами, отмечались и такие случаи «обращения» в войсках со столь дефицитными зимой 1941/42 года артиллерийскими выстрелами: «На ПААСе [передовой армейский артиллерийский склад – прим. адм. бенбоу] № 1439 52-й армии выгружено прямо в снег в 1,5—5 м от линии железной дороги 8884 штуки 76-мм, 1880 152-мм и 999 45-мм выстрелов, 39 240 ручных гранат, 13 286 мин и т. д. Среди боеприпасов валяются 2 разбитых ящика с ручными гранатами и разбитый ящик с запалами для них… На складе 52-й армии (Волховский фронт) лежат 1800 выстрелов к 152-мм гаубицам обр. 09/30 г., тогда как этих гаубиц в армии нет. То же самое имеет место в отношении 85-мм зенитных выстрелов». Обратите внимание на то, что фронт задыхается от нехватки снарядов, в первую очередь тяжелых, войска умываются кровью в попытках штурмовать опорные пункты противника, огневые точки которых не могут подавить «трехдюймовки» Красной Армии, а в это время «специалисты» Волховского фронта примерно 1% от месячного выпуска 6-дюймовых снарядов просто выгружают в снег «за ненадобностью»…
Превосходство противника в танках в первую очередь относилось на тот счет, что большую часть танкового парка противника представляли средние и тяжелые (очевидно, Pz.IV) танки и САУ, созданные на их базе. У нас же основным (по распространенности) танком с осени 1941 года стал «мобилизационный» Т-60 (тот же А.Исаев в одной из видеолекций, посвященных Битве за Москву, отмечал, что, пока в декабре 1941 г. в танковых бригадах Западного фронта было много Т-34, наступление Красной Армии развивалось более-менее успешно, но когда в январе 1942 г. Т-34 «закончились» и основу танковых бригад стали составлять Т-60 с их слабым вооружением и плохой способностью продвигаться по глубокому снегу, а также ленд-лизовские танки с их боекомплектом из одних бронебойных снарядов, то наступление Красной Армии сразу забуксовало). Для имеющихся поставок КВ и Т-34 отмечалось практически полное отсутствие радиофикации.
В-пятых, к концу января стало ясно, что одна из причин неуспеха второй фазы советского зимнего наступления – явная переоценка советским военным руководством своих сил и недооценка возможностей противника. И как следствие – слишком амбициозные цели, которые ставили Ставка и Генштаб, слишком слабым группировкам войск. Тут можно отметить и Барвенковско-Лозовскую операцию на Юго-Западном направлении, которая получила свое название по фактически достигнутым успехам, а изначально имела целью выход к Днепру. Аналогичный размах в планах имели и операции на других направлениях. Например, печально известная 2-я Ударная Армия, увязшая в боях за Любань, изначально нацеливалась Ставкой на отстоящую на 100 км от Волхова Лугу (при этом первоначально в составе армии имелось всего одна стрелковая дивизия, восемь стрелковых бригад, два танковых батальона и несколько лыжных батальонов), ее сосед справа – 59-я Армия нацеливалась Ставкой на Сиверский – «всего-то» 105 км по местности, сплошь покрытой лесами и болотами.
Разумеется, были и другие причины. Например, не прекращались споры о правильности решения изъять 1-ю Ударную армию из состава Западного фронта и передать ее Северо-Западному фронту. Так и не ликвидированный в РИ котел под Демянском давал основание говорить об «упущенной победе» под Вязьмой. Но и без послезнания решение об изъятии 1-й УдА оспаривалось многими уже зимой 1942 года. Одно дело было временно просто вывести армию из боя для доукомплектования, как это предписывала директива Ставки от 18 января, и совсем другое – тут же бросать ослабленную армию в бой на другом фронте. Впрочем, говоря об «упущенных победах», стоит помнить и о противнике. Действия 1-й Ударной армии на Северо-Западном фронте обеспечивали правый фланг 3-й и 4-й Ударных армий, наступающих на Великие Луки и Витебск. Отсутствие 1-й Ударной армии ставило бы их войска под угрозу флангового удара со стороны немецкой 16-й армии. И, как знать, если бы не 1-я Ударная армия, то 3-я и 4-я Ударные армии в 1942-м могли повторить печальную участь 33-й и 39-й армий под Вязьмой и Белым. Впрочем, если бы 1-я Ударная армия принесла бы Западному фронту победу под Вязьмой, то были бы силы у противника для отсечения войск 3-й и 4-й Ударных армий с юга?
Помимо промахов или, выражаясь осторожнее, спорных решений на стратегическом уровне, Красная Армия страдала от ошибок на поле боя, вызванных слабым уровнем подготовки солдат и командиров тактического звена. «Перманентная мобилизация», увы, не могла в столь сжатые сроки дать достаточно обученный личный состав и сколоченные штабы. Характерные примеры даже у наиболее опытных командармов приводит А. Исаев: «Например, 29 декабря 41-я стрелковая бригада была введена в бой в составе 1-й ударной армии В.И.Кузнецова. Силы противника разведаны не были, связь между штабом и подразделениями отсутствовала. В результате за три дня боев бригада, не выполнив приказа, потеряла убитыми 290 человек, ранеными — 700 человек и без вести пропавшими — 400 человек. Командование 1-й ударной армии было вынуждено в ходе боевых действий снять трех командиров стрелковых бригад, а одного даже отдать под суд, заменив их более квалифицированными командирами. В 16-й армии К.К.Рокоссовского также имели место промахи в организации наступления. Командиры 36-й и 49-й стрелковых бригад не использовали противотанковые орудия при наступлении пехоты своих соединений, в результате чего 30 декабря 1941 г. противник несколькими машинами 5-й танковой дивизии окружил подразделения бригад и безнаказанно расстреливал их. Бригады потеряли до 70% личного состава. В приказе войскам Западного фронта №073/ОП от 1 января 1941 г. указывалось:
«в полосе наступления 16-й армии на участке 36, 40 сбр, 354 сд бойцы, наступающие в первом эшелоне, часами лежали перед опорными пунктами противника, несли напрасные потери, и только лишь потому, что командиры этих соединений не изучили обстановку в процессе боя, плохо руководили боем. Нужно было из наступающих организовать штурмовые и блокирующие группы, и задача была бы решена».
Так или иначе, армии понесли значительные потери: во многих стрелковых батальонах оставалось по нескольку десятков человек. В стрелковых подразделениях 9-й гвардейской стрелковой дивизии 16-й армии к 6 января 1942 г. осталось 800 человек, 354-й стрелковой дивизии — 470 человек. В 49-й стрелковой бригаде той же армии в 1-м и 2-м батальонах начитывалось 470 человек, а 3-й батальон был расформирован как полностью потерявший личный состав. В 29-й стрелковой бригаде 20-й армии имелось: в 1-м батальоне — 181 человек, во 2-м батальоне — 33, в 3-м батальоне — 60. В 55-й стрелковой бригаде той же армии: в 1-м батальоне — 88, во 2-м — 104 и в 3-м — 92 человека».
Таким образом, войскам требовалось не просто получить недостающий личный состав, вооружение, накопить боеприпасы и другие запасы, что уже само по себе требовало времени, но также было необходимо время для обучения войск.
В общем, уже к концу января 1942 года решение о приостановке советского наступления вполне назрело и активно высказывалось многими командующими. Войска остро нуждались в пополнении и отдыхе, срочно требовалось начать накапливать боеприпасы и насыщать войска техникой и оружием.
Впрочем, в январе 1942 года можно было понять и сторонников продолжения активных действий. «Головокружение от побед» на тот момент имело вполне прочное обоснование. Катастрофы в Крыму и под Харьковом, окружения под Вязьмой, Белым и Любанью были еще впереди. А позади был покатившийся назад по всему фронту Вермахт. Вермахт, который до этого долгие месяцы безостановочно наступал по всем направлениям и казалось, что нет ни сил, ни средств сдержать это наступление. Но вот теперь это наступление посыпалось как карточный домик и надо скорее пользоваться слабостью противника, нельзя ни в коем случае дать ему возможность зацепиться за удобный оборонительный рубеж…
Сторонников «гнать дальше» понять было можно, но войска уже не могли гнать. И Ставка приняла решение остановиться. С начала февраля в АИ было приказано приостановить все наступательные операции и перейти к закреплению достигнутых рубежей. Произошло это не везде и не сразу – на некоторых направлениях почти весь февраль противники продолжали попытки захвата и удержания наиболее выгодных рубежей, но в масштабах всего советско-германского фронта это были уже «бои местного значения». А с началом весенней распутицы и они сошли на нет – обе стороны стали готовится к грядущей летней кампании.
Необходимость приведения войск в порядок подтверждалась порой просто катастрофическими докладами войск о боевом и численном составе соединений и частей, что напрямую обуславливало невыполнение директив Ставки ВГК. Рассматривая Юго-Западное направление, можно привести такую причину несоответствия замыслов командования и результатов Барвенковско-Лозовской операции. Процитирую А.Исаева: «Как и другие наступления Красной Армии в зимней кампании 1941/42 г., Барвенковско-Лозовская операция осуществлялась с амбициозными планами, но не соответствующими им инструментами. Кавалерийские дивизии, хотя и не были устаревшим средством борьбы, все же значительно уступали по своим возможностям самостоятельным механизированным соединениям. Кроме того, все имевшиеся в распоряжении фронта кавалерийские корпуса были скомплектованы из так называемых «легких» (иногда называемых рейдовыми) кавалерийских дивизий. В восьми кавалерийских дивизиях Южного фронта (30, 38, 66, 35, 56, 58, 60 и 79-я) на 15 января 1942 г. насчитывали 21 013 бойцов и командиров, 20 240 лошадей, 296 орудий и минометов, 157 станковых и зенитных пулеметов, 13 315 винтовок» (В скобках можно отметить, что в части кавалерии ситуация не сильно изменилась и к маю 1942 года. Особенно это касалось обеспеченности соединений лошадьми. Например, по состоянию на 10 мая 1942 г. в 5-й и 6-й гвардейских кавалерийских и 32-й кавалерийской дивизиях 3-го гвардейского кавалерийского корпуса 28-й Армии Юго-Западного фронта на 15244 человека личного состава приходилось всего 9702 лошади. Винтовок, ППШ и ручных пулеметов имелось только 6563 единицы). Не лучше обстояли дела и у кавалерийских соединений на других фронтах. Состояние 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, по данным А. Исаева (очевидно, допущена какая-то ошибка в численности 41-й, 57-й и 75-й кавдивизий), выглядело следующим образом: «К моменту начала операции по прорыву через Варшавское шоссе к Вязьме в составе группы П.А.Белова было: пять кавалерийских дивизий (1-я и 2-я гвардейские кавалерийские, 41, 57 и 75-я кавалерийские дивизии), две стрелковые дивизии (325-я и 239-я), 9-я танковая бригада и пять лыжных батальонов. Общая численность войск группы составляла около 28 тыс. человек. Наиболее боеспособными соединениями были 1-я и 2-я гвардейские кавалерийские дивизии Н.С.Осликовского и В.К.Баранова. Численность первой составляла на 20 января 5754 человека, а второй — 5751 человек. Три сформированные уже по штатам 1941 г. легкие рейдовые кавалерийские дивизии были намного слабее. Самая сильная из них, 75-я кавалерийская дивизия, насчитывала 1706 человек, а 41-я и 57-я — 1291 и 1706 человек соответственно. Приданные корпусу 325-я и 239-я стрелковые дивизии существенно уступали кавалерии в подвижности, не имея принципиального преимущества в вооружении. Они составляли примерно треть общей численности группы, насчитывая 7092 и 3312 человек соответственно. Лыжные батальоны в сумме насчитывали около 2 тыс. человек, вооруженных 1500 винтовками, 150 ручными пулеметами, 200 пистолетами-пулеметами и 70 минометами.
Состав артиллерийского вооружения был своеобразный. Основу его составляли 122-мм гаубицы и 76-мм пушки. Первых имелось 24 штуки, вторых — 100 штук. Противотанковая артиллерия группы насчитывала 30 пушек. … 2-я гвардейская танковая бригада (9-я танковая бригада стала гвардейской 6 января 1942 г.) к 20 января имела на ходу всего восемь танков. Ожидалось прибытие трех рот Т-34 с заводов».
11-й кавалерийский корпус Калининского фронта, прорывающийся к Вязьме с севера, правда по состоянию уже на 1 марта «имел в своем составе 4298 человек и 1536 лошадей, т.е. по существу представлял собой слабое стрелковое соединение». Наступающая в рамках той же операции (с которой надо что-то делать в АИ) к Вязьме с востока 33-я Армия Западного фронта также была сопоставима по своей численности со стрелковой дивизией: «На 11 марта в составе 33-й армии насчитывалось 12 780 человек, 9185 винтовок, 219 ППД и ППШ, 111 ручных пулеметов, 37 становых пулеметов, 112 орудий, 340 автомашин и 3579 лошадей».
Укомплектованность стрелковых соединений личным составом зимой 1941/42 года преимущественно определялась датой прибытия на фронт. В таблице 1.2, составленной по вышеуказанной книге А.В. Исаева, приведены основные численные показатели ряда армий по состоянию на 1 января 1942 года. Хорошо видно, что 2-я и 4-я Ударные, 57-я и 59-я Армии в начале января еще не успели принять участие в боевых действиях. В то время как армии-«ветераны» имели дивизии численностью по 5 – 7 тысяч человек.
При этом не следует думать, что 5 – 6-тысячные дивизии под Ленинградом или на Южном фронте являлись следствием того, что основные резервы советское командование направляло армиям, защищающим Москву. Находящиеся на направлении главного удара дивизии были в самом тяжелом положении. Вот как А. Исаев описывает общее состояние войск Красной Армии накануне общего наступления в начале января 1942 г.: «Отсутствие оперативной паузы существенно снижало возможности предназначенных для наступления дивизий и бригад. Ослабление советских войск в ходе непрерывного наступления, на которое надеялось немецкое командование, хотя и не достигло критической точки, но уже начинало сказываться на возможностях войск. Так, например, средняя укомплектованность стрелковых дивизий 29-й армии Калининского фронта составляла 5565 человек, 30-й армии — 4900 человек, а 31-й армии — 5044 человека. Несколько большую укомплектованность имели дивизии Западного фронта, но и в некоторых армиях этого фронта укомплектованность дивизий была также невысокой. 5-я армия имела среднюю укомплектованность дивизий 5189 человек, 20-я армия — 5320 человек, а 50-я армия — 4735 человек. Наиболее укомплектованы были дивизии 39-й армии Калининского фронта (9489 человек), 49-й армии (7530 человек) и 43-й армии (6923 человека) Западного фронта. В худшем положении находились танковые войска. Только четыре танковые бригады (145-я, 1-я гвардейская и 26-я танковые бригады и 112-я танковая дивизия) имели до 60—80 % штатной численности танков, в основном за счет пополнения с ремонтных баз фронта».
Однако, в наиболее тяжелом положении находились, вероятно, армии, в дальнейшем переданные под управление вновь сформированного Брянского фронта: «…на 1 января 1942 г. 3-я армия имела всего 138 орудий и минометов всех калибров, а в ее пяти стрелковых дивизиях насчитывалось 16 028 человек. Еще слабее была 13-я армия, имевшая только 82 орудия и миномета и насчитывавшая в пяти своих дивизиях в общей сложности 11 833 человека. Силы этой армии были сравнимы со штатной численностью одной стрелковой дивизии».
В условиях внезапно меняющейся обстановки на фронте (как негативных изменений, таких как «котлы» лета и осени 1941 года, так и позитивных, когда, например, в ходе советского контрнаступления под Москвой наметилась перспектива наступления в стыке между ГА «Север» и ГА «Центр» и Калининский фронт стал «черной дырой», затягивающей резервы советского командования), а также не всегда правильного распределения ресурсов между новыми формированиями и пополнением соединений Действующей армии фронты систематически недополучали запрашиваемое пополнение. Характерным примером в части, касающейся рассматриваемого в работе Юго-Западного направления, является директива Ставки ВГК от 14 апреля 1942 г, которая гласила: «Начальнику Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии к 25 апреля привести [перевезти?] остаток маршевого пополнения, запланированного для Юго-Западного и Южного фронтов, на март с. г. в количестве 37 937 человек». Причем касалось это не только «каких-то там» вспомогательных направлений. Тяжелая обстановка с пополнением войск имела место в январе 1942 года на Западном фронте. В ночь на 29 января командующий Западным фронтом докладывал Верховному Главнокомандующему:
«За декабрь и 15 дней января Западный фронт потерял убитыми 55 166 человек, ранеными и больными 221 040 человек, а всего за 45 дней напряженных боев фронт потерял 276 206 человек.
За это время пополнения получено около 100 000 человек, из них в январе на 28.1 получено только 19 180 человек из занаряженных 112 000.
Большинство дивизий и стр. бригад сейчас настолько обескровлены, что не представляют никакой ударной силы. Многие дивизии имеют по 200 – 300 штыков, а стр. бригады и стр. полки по 50 – 100 штыков.
В таком состоянии дивизии и стр. бригады Западного фронта дальше оставаться не могут и не способны решать наступательные задачи.
Прошу приказать немедленно подать Западному фронту пополнение, занаряженное по январскому плану, а в феврале прошу подать не менее 75 тысяч человек».
Состояние войск Юго-Западного направления в начале марта 1942 года в книге «Так мы шли к победе» И.Х. Баграмян, на тот момент являвшийся начальником оперативной группы Юго-Западного направления, описывал следующим образом: «В стрелковых дивизиях некомплект в личном составе доходил до половины от положенного по штатам. Только три дивизии были укомплектованы на три четверти штатного состава. Войска всех наших трех фронтов [Брянского, Юго-Западного и Южного – прим. адм.бенбоу] имели большой некомплект также в вооружении в материальной части… для доукомплектования войск личным составом до 80 процентов и вооружением — до 100 процентов испрашивалось и людского пополнения свыше 200 тысяч человек».
Предваряя разговор о Харьковской операции мая 1942 года, вопрос оснащенности стрелковых соединений в начале 1942 года рассмотрим на примере дивизий Юго-Западного фронта. В таблице 1.3 представлены данные по укомплектованности дивизий фронта по состоянию на 20 января 1942 года.
Как видим, картина была удручающей практически по всем показателям: людей в дивизиях было едва половина от штата, а в некоторых – так и треть, винтовки имелись если не «одна на троих», так «одна на двоих» точно, станковых пулеметов было по одной – две штуки на стрелковый батальон, ручных пулеметов и пистолетов-пулеметов, вместе взятых, буквально от трех до шести штук на стрелковую роту. Обеспеченность стрелковых дивизий артиллерией, особенно противотанковой, а также минометами была крайне слабой.
Забегая вперед, нельзя не отметить, что за время весенней оперативной паузы войска удалось привести в относительный порядок, хотя, конечно, даже через несколько месяцев далеко не все показатели дотягивали до и без того не очень богатых штатов (таблица 1.4).
Как видно, к началу Харьковской операции в стрелковых дивизиях Юго-Западного фронта удалось существенно увеличить численность личного состава (о чем будет отдельно сказано ниже), а также несколько нарастить количество артиллерийского и стрелкового вооружения. Однако в целом, обеспеченность вооружением продолжала оставаться на крайне слабом уровне.
К сожалению, во всех отчетах о боевом и численном составе войск Юго-Западного фронта за первые 5,5 месяцев 1942 года станковые и зенитные пулеметы, а также ручные пулеметы и пистолеты-пулеметы сведены попарно в общие графы, что не позволяет вычленить точное количество соответствующие виды вооружений. Однако такие сведения стали подаваться уже во время операции (таблица 1.5).
Отчасти слабое восстановление весной 1942 года дивизий, участвовавших в зимних боях, объяснялось тем, что значительные ресурсы направлялись для новых формирований. Так, например, Юго-Западное направление в апреле было усилено 28-й Армией, дивизии которой формировались зимой 1941/42 года. К началу Харьковской операции часть новых дивизий была использована для усиления других армий Юго-Западного фронта, а в состав 28-й Армии было передано несколько дивизий-«ветеранов». Укомплектованность новых дивизий ЮЗФ представлена в таблице 1.6.
Уточненное количество автоматического стрелкового оружия в новых дивизиях ЮЗФ приведено в таблице 1.7.
Из приведенных таблиц видно, что несмотря на то, что за время оперативной паузы весной 1942 года, дивизии-«ветераны» зимней кампании удалось весьма существенно пополнить личным составом, а все вновь сформированные дивизии имели близкую к 100-процентной укомплектованность людьми, положение с обеспечением вооружением было тяжелым как у находящихся на фронте дивизий, так и у прибывающих из резерва.
В частности, в плане оснащения автоматическим оружием дивизии-«ветераны» зимней кампании находились в тяжелейшем положении – на стрелковую роту приходилось в среднем по 2 – 3 ручных пулемета и не намного больше ППШ, станковых пулеметов было в среднем где-то пара на батальон. На фоне дивизий, имеющих буквально по полторы сотни ручных пулеметов и пистолетов-пулеметов вместе взятых, решение командования в конце 1941 года о вводе в штат каждого стрелкового полка по роте автоматчиков в очередной раз показывает, что с поддержанием штатной численности дивизий, действующих на фронте, в Красной Армии дела обстояли откровенно плохо.
В то же время дивизии, сформированные зимой 1941/42 года, имели ручных пулеметов и ППШ почти 100% от штата. Но они совершенно не имели станковых пулеметов. Вероятно, здесь сказывалась эвакуация тульского пулеметного завода, в результате которой выпуск станковых пулеметов зимой 1941/42 года в СССР был прекращен (в этих условиях принятие в марте 1942 года нового штата стрелковой дивизии, предполагавшего увеличение числа станковых пулеметов в стрелковой дивизии, смотрится, конечно, весьма своеобразно). Характерно, что когда выпуск пулеметов был восстановлен и к маю месяцу достиг 5 тысяч пулеметов (против 4 тысяч за март и апрель, вместе взятых), то Ставка своими директивами №№ 994003 – 994006 от 17 мая распорядилась усилить стрелковые дивизии ряда фронтов, отправив им в общей сложности 2439 станковых пулеметов, доведя таким образом число «Максимов» в каждой дивизии до 54-х (т.е. по 6 на каждый стрелковый батальон). Интересно, что в разгар сражения под Харьковом Ставка посчитала нужным усилить в первую очередь войска Калининского (1214 «Максимов» для 3-й и 4-й ударных, 30-й, 31-й и 39-й армий и группы Тарасова) и Брянского (785 «Максимов» для 3-й, 13-й, 40-й, 48-й и 61-й армий) фронтов, а также 10-ю и 16-ю армии Западного фронта (всего 222 «Максима»). Юго-Западному фронту выделялось всего 254 «Максима» и только для дивизий «наполовину» участвующей в Харьковской операции 21-й армии… Хотя, может быть, просто составители сборника документов Ставки не стали публиковать другие директивы аналогичного содержания.
В плане оснащения артиллерией, в первую очередь, бросается в глаза сильный некомплект 45-мм противотанковых пушек. Штат стрелковых дивизий того времени предусматривал наличие 18-ти противотанковых пушек в трех стрелковых полках (по 6 на каждый полк) и еще 12-ти – в составе отдельного противотанкового дивизиона. В дивизиях-«ветеранах» количество орудий ПТО 45-мм противотанковых пушек в дивизиях было откровенно мизерным. Прибывшие в апреле 1942 г. в состав ЮЗН дивизии формирования зимы 1941/42 года также имели только 60% от штатной потребности 45-мм пушек. В этом смысле вряд ли стоит удивляться тому, что Красная Армия во время весенне-летней кампании 1942 года раз за разом не выдерживала натиска немецких танковых дивизий.
По количеству орудий калибром 76 – 122 мм хорошо видно, что прибывшие в апреле 1942 года на Юго-Западный фронт новые дивизии формировались по декабрьскому 1941 года штату и имели 12 76-мм полковых пушек, 16 76-мм дивизионных пушек и 8 122-мм гаубиц. Количество 76-мм полковых и дивизионных пушек, а также 122-мм гаубиц в дивизиях-«ветеранах» в общем случае далеко даже от штата декабря 1941 года. Так, дивизии-«ветераны» 28-й Армии к концу мая имели, как правило, 12 (13-я гв сд) – 18 (169-я и 300-я сд) 76-мм пушек и 4 – 5 122-мм гаубиц (в определенном смысле выделялась 226-я сд, имевшая 7 76-мм пушек и аж 14 122-мм гаубиц).
Определенный интерес представляет вопрос количества 45-мм противотанковых пушек в новых дивизиях ЮЗФ. Так, директивы Ставки ВГК об отправке с 1 марта 1942 г. 38-й, 41-й, 103-й, 162-й, 175-й, 244-й, 248-й, 266-й, 277-й, 301-й стрелковых дивизий в резерв Юго-Западного направления были отправлены 22 февраля, и все они содержали фразу «Недостающее дивизиям вооружение и боевое имущество будут выданы в пунктах нового назначения«. В тот же день начальнику Главного артиллерийского управления КА и начальникам центральных управлений НКО было дано указание «вооружить и дообеспечить передислоцируемые дивизии, подав оружие и имущество в новые пункты дислокации не позднее 10 марта 1942 г.«. А 14 апреля вышла директива Ставки следующего содержания: «Начальнику Главного артиллерийского управления Красной Армии доставить в распоряжение главкома Юго-Западного направления:
а) к 20 апреля с. г. 60 полковых 76-мм пушек;
б) к 1 мая с. г.: ППШ — 20 000; ПТР — 1500; минометов 82-мм — 1000; минометов 120-мм — 100; 45-мм пушек — 180 (в том числе и для десяти вновь прибывших сд)«. Как видно из представленных таблиц 1.2 и 1.3, благие пожелания дообеспечить передислоцируемые дивизии до 10 марта даже по состоянию на 14 апреля оставались благими пожеланиями – 180 45-мм противотанковых пушек, поделенных между 10 новыми дивизиями, дают как раз ту укомплектованность, которую имели дивизии к 10 мая. То есть, вероятно, новые дивизии противотанковых пушек при формировании не имели вовсе, а впервые получили их, лишь уже прибыв на Юго-Западный фронт. В итоге к началу Харьковской операции выделенные Юго-Западному фронту все 180 45-мм противотанковых пушек были благополучно разделены между вновь прибывшими дивизиями, и дивизии-«ветераны» зимней кампании пополнить свои подразделения ПТО уже не смогли.
Впрочем, может быть, это поспешные выводы. По крайней мере, уже в ходе Харьковского сражения некоторые новые дивизии получили дополнительные 45-мм пушки (таблица 1.8).
Таким образом, вероятно, имело место традиционное запаздывание подачи вооружения и боеприпасов к планируемому сроку. Например, по состоянию на 10 мая 1942 года в стрелковых и кавалерийских дивизиях, а также танковых и мотострелковых бригадах, артиллерийских полках, отдельных зенитных дивизионах, отдельных батальонах ПТР и истребительных отрядах Юго-Западного фронта (за исключением 21-го и 23-го танковых корпусов) всего имелось 18 072 ППШ и ручных пулеметов. Т.е. требование Ставки от 14 апреля о подаче Юго-Западному направлению дополнительных 20 000 ППШ «к 1 мая» осталось не выполненным и к 10 мая. Однако, как видно из таблиц 1.3-бис и 1.4-бис, во второй половине мая 1942 года, несмотря на идущие тяжелые бои и сопутствующие им потери, число ППШ в войсках фронта заметно возросло. То же наблюдалось и в отношении ПТР в «старых» дивизиях: 76-я сд на 10 мая имела 40 ПТР, а на 25 мая – уже 95, 81-я сд на 10 мая имела 81 ПТР, а на 25 мая – уже 129, 124-я сд на 10 мая имела 41 ПТР, а на 25 мая – 96, 169-я сд начала бои с 47 ПТР, к 25 мая их число уменьшилось до 41, но на 29 мая их было уже 59, 199-я сд на 10 мая имела 104 ПТР, а на 25 – на 20 ПТР больше, 300-я сд на 10 мая имела 79 ПТР, а на 25 мая – 110 и т.д.
В общем, можно сделать вывод о том, что к концу зимней кампании 1941/42 года дивизии Красной Армии из состава Действующей армии находились в сильно истощенном состоянии, испытывая острый дефицит как личного состава, так и вооружения. Причем касалось это не только соединений, воевавших еще с 1941 года, но и даже введенных в бой только в январе 1942 года. Вновь процитирую А. Исаева: «За восемь дней боев с 22 по 30 января войска А.И.Еременко прошли 100–115 км и вышли в район Велижа. Однако оба фланга 4-й ударной армии оказались открыты. Правый сосед отставал на 100 км, левый — на 110 км. Одновременно начала сказываться усталость войск, почти месяц наступавших по глубокому снегу в лесах, захватывая узлы коммуникаций. В 249-й стрелковой дивизии осталось не более 1400 штыков, в 48-й стрелковой бригаде — 1500 штыков». Ряд энергичных мер советского руководства позволил за время оперативной паузы, вызванной весенней распутицей, пополнить войска личным составом, однако обеспеченность артиллерией и автоматическим оружием оставалась к концу весны 1942 года крайне низкой.
Несколько в ином положении находились соединения, формирующиеся с конца 1941 – начала 1942 года. Они, как правило, были на 100% укомплектованы не только личным составом, но и практически всеми видами вооружения, включая автоматическое стрелковое оружие и даже зенитные пушки. Единственно исключение в их оснащении составляли станковые пулеметы. Большинство дивизий, особенно переброшенных на фронт весной, их не имели вовсе. Для сравнения в таблице 1.9 приведены данные по дивизиям, переданным в состав ЮЗФ из резерва Ставки уже в ходе Харьковского сражения, т.е. дивизии еще более позднего срока завершения формирования. 242-я и 278-я стрелковые дивизии еще в середине мая были переданы в состав 38-й Армии Юго-Западного фронта (в таблице приведены данные по состоянию на 25 мая), 140-я и 255-я стрелковые дивизии были переданы в состав 9-й Армии Южного фронта в июне (в таблице указаны данные по состоянию на 20 июня). При этом по состоянию на 1 мая 1942 г. 140-я СД находилась в Московском военном округе, а 255-я СД – в непосредственном подчинении командования Южным фронтом, по состоянию на 1 июня – обе дивизии были в непосредственном подчинении командования Южным фронтом. Как видно, эти дивизии формировались уже по мартовскому штату 1942 года.
Таким образом, можно утверждать, что предлагаемая в АИ преднамеренная остановка наступательных операций в феврале 1942 года была объективно обусловлена крайне сильным истощением войск Действующей Армией и выявленной необходимостью усиления соединений автоматическим оружием и артиллерией, а также накопления боеприпасов.
Пополнение личным составом. Как хорошо заметно из приведенных выше сведений о численности стрелковых дивизий зимой и весной 1942 года, советскому руководству за время весенней оперативной паузы удалось существенно восполнить некомплект личного состава.
Для этих целей советской стороной весной 1942 года был проведен целый комплекс лихорадочных мероприятий по «накачке» Действующей армии более-менее подходящим личным составом преимущественно за счет замены красноармейцев ряда должностей женщинами, а также за счет замены в тыловых частях и внутренних округах годных к строевой на ограниченно годных или старших возрастов.
Первым в списке данных мероприятий стало постановление ГКО № 1488 от 25 марта 1942 г. и развивающий его приказ НКО от 26 марта того же года о призыве в войска ПВО 100 тысяч девушек-комсомолок. Девушки должны были заменить мужчин на таких должностях как телефонисты, радисты, прибористы, дальномерщики, наблюдатели за воздухом, санитары и санинструкторы, писари, повары, кладовщики. Высвобождаемых красноармейцев, после замены их девушками-комсомолками, предписывалось «использовать на укомплектование выводимых с фронта стрелковых дивизий и стрелковых бригад».
Далее последовали постановление ГКО № 1562 от 3 апреля 1942 г. и приказ НКО от 5 апреля 1942 г. о выделении из тыловых частей и учреждений Красной Армии военнослужащих, годных к строевой службе. Всего планировалось высвободить 80,8 тысяч человек из автотранспортных, гужтранспортных, дорожно-эксплуатационных, санитарных, ветеринарных, продовольственных, снабжения горючим и других частей и учреждений, которых «передать военным советам соответствующих военных округов на укомплектование формируемых артиллерийских, танковых, авиационных и минометных частей, а также на доукомплектование выводимых с фронта стрелковых дивизий».
В эти же дни (постановления ГКО №№ 1475 и 1476 от 21 марта и 1526 от 3 апреля, а также приказ НКО от 5 апреля 1942 г.) были запрещены «какое бы то ни было формирование и передача рабочих колонн гражданским наркоматам». Из формируемых и ранее сформированных рабочих колонн приказывалось изъять годных к строевой службе в возрасте до 45 лет включительно и передать их в запасные части, ограниченно годных – направить в тыловые части и учреждения для замены годных к строю, а совершенно непригодных для службы в армии – демобилизовать.
Всего постановление ГКО № 1526сс предполагало передачу НКО 500 тысяч человек, годных к строевой службе. Из этого числа 246 тысяч человек предполагалось получить за счет сокращения тыловых частей и учреждений армии и за счет замены в частях обслуживания ВВС и инженерных частях военнослужащих молодых возрастов на старшие. Еще 70 тысяч человек планировалось получить из числа военнослужащих, вернувшихся из окружения и проверенных в спецлагерях НКВД, и 10 тысяч человек призывного возраста из числа освобождаемых из лагерей НКВД. Оставшиеся 174 тысячи человек, годных к строевой, планировалось изъять из рабочих колонн. Распределение по наркоматам при этом было следующее:
Наркомат путей сообщения – 48 тысяч человек,
Наркомстрой – 30 тысяч человек,
Наркомбоеприпасов и Главвоенстрой – по 15 тысяч каждый,
Наркомавиапром, Наркомуголь и НКВД – по 10 тысяч человек каждый,
Наркомвооружения, Наркомнефть и Наркомчермет (строительство) – по 5 тысяч человек каждый,
Наркомтанкопром – 4 тысячи человек,
Наркомхимпром, Наркомцветмет и Наркомэлектростанций – по 3 тысячи человек каждый,
Наркомстройматериалов, Наркомсудпром, Наркомсредмаш и Наркомтяжмаш – по 2 тысячи человек каждый.
Трудно сказать, какие именно функции выполняли рабочие колонны в структуре таких важных для обороны наркоматов, как путей сообщения, вооружения, боеприпасов, авиапрома, танкопрома, среднего и тяжелого машиностроения, но вряд ли речь шла о рабочих высокой квалификации. Однако очевидно, что данное решение было вынужденным.
Далее вышли постановление ГКО № 1595 от 13 апреля и приказ НКО от 14 апреля 1942 г., которые предписывали призвать в армию еще 30 тысяч женщин для замены красноармейцев в войсках связи. Планировалось «освобождающихся красноармейцев-связистов фронтовых и армейских частей связи, после замены их женщинами — использовать в первую очередь на укомплектование и пополнение потерь связистов стрелковых дивизий и стрелковых бригад, артиллерийских, танковых и минометных частей, находящихся на фронте. Оставшихся же в излишке специалистов-связистов обратить на укомплектование частей связи, выводимых с фронта стрелковых дивизий и стрелковых бригад».
Менее чем через неделю (постановление ГКО № 1618 от 18 апреля и приказ НКО от 19 апреля 1942 г.) принимается решение по уже отработанной схеме мобилизовать еще 40 тысяч женщин – на этот раз в ВВС – для замены красноармейцев для чистки оружия и набивки пулеметных лент, телефонистов, радистов, телеграфистов, кладовщиков, писарей, делопроизводителей, поваров, библиотекарей, бухгалтеров, счетоводов и т.п.
Затем 25 апреля 1942 г. вышел приказ НКО о сокращении штатов главных и центральных управлений НКО, управлений военных округов, а также о замене командного и начальствующего состава, годного к строевой службе, ограниченно годными и негодными к строю, старшими возрастами и женщинами.
5 мая 1942 г. вышло постановление ГКО о мобилизации 25 тысяч девушек-комсомолок и некомсомолок-добровольцев в Военно-Морской флот.
В общем, если бы не знания о последующих годах войны, то рассмотрение данного комплекса мер невольно подводит к мысли, что СССР исчерпал мобилизационные ресурсы уже в 1942 году и «воевать больше некем – мужики-то уже закончились».
Применительно к рассматриваемому далее Юго-Западному фронту результаты подобных мер советского руководства приведен в таблице 1.10, где приведена укомплектованность личным составом стрелковых дивизий накануне наступления на Харьков и за 3 месяца до этого.
Как видно из приведенной таблицы, за время весенней оперативной паузы численность личного состава дивизий-«ветеранов» возросла в 1,5 раза и в среднем достигла почти 9 тысяч человек. В общем, мужики еще не закончились.
Что же предлагается в АИ?
В соответствии с датой «точки ветвления» предлагаемой АИ время проведения планируемых в первой половине 1942 года наступательных операций назначалось следующим.
Первой, как это ни странно, планировалось провести операцию по разгрому Демянской группировки противника. Такое решение диктовалось желанием поскорее высвободить войска для развития операций на Ленинградском направлении. Одновременно с ликвидацией Демянского котла войска 54-й и 2-й Ударной армий Волховского фронта должны были нанести встречные удары с целью овладения станцией Любань. Ликвидация Чудовской группировки противника ставилась в зависимость от поступления высвободившихся войск Северо-Западного фронта. В дальнейшем войска Северо-Западного направления должны были укреплять достигнутые рубежи и готовиться к деблокаде Ленинграда. Активные действия на Северо-Западном направлении должны были быть завершены по плану не позже конца марта, так как с окончанием зимних морозов лесисто-болотистая местность ставила под угрозу не только проведение наступательных операций, так и нормальное снабжение войск.
Следующими к активной фазе переходили войска Юго-Западного направления. Ожидалось, что проведение операции в районе Харькова станет возможным по окончании весенней распутицы, то есть не раньше мая. Первоначально планирующееся также на май или даже на апрель (ожидалось, что дороги в Крыму просохнут раньше) наступление в Крыму было предложено перенести на более поздний период и согласовать с «большим» наступлением войск Юго-Западного направления к Днепру. Дело в том, что железнодорожное сообщение Крымской группировки противника шло через ту же узловую станцию, что и Донбасской группировки – через станцию Синельниково. Удар на Синельниково мог быть реализован только после успешного завершения Харьковской операции и потому откладывался, минимум, на июнь. Нарушение железнодорожного снабжения 11-й германской армии в Крыму должно было стать существенным подспорьем для действий относительно слабых войск советского Крымского фронта.
Накопленные к лету резервы должны были позволить провести в третьем квартале две крупные наступательные операции: на Западном направлении срезать Ржевско-Вяземский выступ противника, на Юго-Западном направлении – выйти к Днепру и освободить Донбасс. В зависимости от развития этих двух наступлений операция по деблокаде Ленинграда должна была проводиться или до начала осенней распутицы в августе-сентябре или после промерзания грунта в ноябре-декабре 1942 года. К концу года на Северо-Западном и Западном направлениях планировалось выйти на рубеж границы РСФСР, а на Юго-Западном – выйдя к осени к Днепру на участке от Черкасс до Запорожья и захватив плацдармы на западном берегу, нанести удар с фронта Черкассы, Кременчуг на юг через Кировоград к Николаеву и нанести решительное поражение ГА «Юг».
Таким образом, майское наступление на Харьков в АИ рассматривалось не только командованием Юго-Западного направления, но и военно-политическим руководством СССР в качестве первой локальной операции в цепи грандиозного сражения, должного кардинальным образом изменить обстановку на всем советско-германском фронте. В то же время, имея в виду подготовку к переломному сражению войны, советское руководство в АИ чрезвычайно тщательно подходило к планированию и всестороннему обеспечению весенних наступлений, ограничивая их количество и ставя перед собой и войсками задачу непременно достичь успеха в каждой оставшейся к проведению операции.
Конец 1-й части
