Жаркое лето 53-го.

 -Заваливай! Заваливай направо! Мать Вашу через коромысло, бога трижды деникинской гварди..- вопли ефрейтора Чижикова на секунду прервались, раздался сиплый глубокий вздох и обладатель истошного фальцета обрушил очередную серию матерщины на согнутые спины измотанных каторжной работой солдатиков.

  Шел второй час работ по оборудованию огневой позиции батареи  АРБ-13, типичного вооружения полковой артиллерии образца 50 года. Позиция располагалась всего в 2000 шагов от передовой линии окопов, в настоящий момент спешно отрываемых личным составом 20-й мотострелковой дивизии Второго Украинского Фронта.

Линия фронта проходила по предместьям старинного баварского городка с пивным именем, которое забылось как и сам факт существования городка сметенного ковровой бомбардировкой ”суперкрепостей” еще в 46 году. Теперь вместо городка там и сям возвышались поросшие мелким кустарником холмы и кое-где коптили обугленные корпуса “Шерманов” из состава мобильной разведки противника, напоровшейся по рассеянности на засаду дальневосточных самоходчиков.
Сегодня самоходки откатились зализывать дырки в лобовых бронелистах, а “махра” срочно переброшенная из под Белграда, обживала места предстоящего прорыва. Прорыва грозившего правому флангу танкового кулака “бывших союзников” нацелившегося на Берлин.

Атомная противотанковая батарея Имени Корчагина, получила приказ обеспечить максимальный урон противнику стрельбой в упор по бронетанковой колонне шестой панамериканской дивизии и остаткам дивизии “Мертвая Голова” двигавшихся в этом направлении и не собиравшихся сворачивать. Остатки городка как нельзя лучше были приспособлены для взлома советской обороны, а учитывая невозможность подвода основных резервов и перманентный цейтнот с обоих сторон, этот участок фронта мог стать той соломинкой что сломает горб верблюду.
Наконец, артиллеристы сумели угодить зловредному Чижикову и натянув масксеть ан утыканные вокруг колышки, попадали в повалку на покатые стенки укрытия. Еще через час, гремя термосами в капонир ввалилась парочка кашеваров и народ потянулся к звукам и запахам предвещавшим ужин.

Над бруствером показалась обтянутая противогазом глова рядового Жаблина, посверкала стеклянными круглыми “глазами” и повернувшись куда-то вниз что то пробулькало. В ответ раздался короткий матерок с вологодским оканьем и Жаблин с хлюпаньем стянув маску сообщил своим распаренным лицом миру следующее.
-Я это.. думаю эти Гады попрутся на нас пешком. Им не впервой. Они в прошлый раз под Парижем после трех килотонной боеголовки прямо через эпицентр ломанулись на нас. Еле успели по ним вторым снарядом шарахнуть. Вообще ниче не боятся.

-А чего им было бояться тебя? ПААдумаеш сам Дири-Жаблин с одной пушкой на бугре сидит и капитализму грозит. Тебя туда когда пригнали? Через три часа после того как наши бомберы прямо на Эфейлеву башню 50 килотонн вывалили. Ты то застал остатки гриба, а “Гады” весь процесс ощутили своей задницей и все это время бежали из Парижа, ну и на тебя нарвались, на свое горе. И вообще, к политруку сходи, поспрашивай новости. Пока ты дрых после караула, нам довели кто на нас прет.

Спустя три часа, над головами спящих артиллеристов просвистел десяток косокрылых Лайтингов и над позициями пехоты расцвели сотни шаров шрапнельных подрывов. За ближайшей рощицей взревели многостволки зенитчиков, а через секунду в той же стороне оранжево сверкнуло и по ушам ударил истошный многоголосый вой, слышимый даже на таком расстоянии.

 -Все. Амба нашим ПэВэОшникам. Накрыли ”Ягой” — пробормотал собеседник Жаблина, продубленный ветрами войны старый солдат Рыбанко и прихватив лопатку отправился отрывать себе индивидуальную щель. Мимо Жаблина промчался связист с ленточкой донесения в вытянутой правой руке и поднырнув под плащ-палатку исчез в командирском блиндаже. Еще через минуту из блиндажа вышел комбат, рослый вологодский детина с фамилией Гранчевич-Спасский и поглядев на зарево на месте батареи ПВО вздохнул как вздыхают мужики перед трудной, но необходимой работой. Махнул старшине и над огневой пронесся фальцет Чижикова
 — Батарея ! Строится!

Когда топот и суета сменились тишиной, комбат прошелся перед строем усталых , воевавших десяток лет солдат и повидавших таких как он командиров не один десяток, набрал в грудь воздуха и резко выдохнув в полголоса сказал , обращаясь ко всем сразу:

-Солдаты.. Про Родину , Сталина, Лавренития и Маленкова вы все слышали не раз и сами понимаете , что ложим мы свои жизни не за них. А за тех кто уже погиб и кто может погибнуть в этой бесконечной войне. Может кому то сегодня повезет и перед следующим боем, вот так же уже другой комбат ему скажет о нас. О том что ни одна потерянная жизнь не должна остаться не отмщенной.

Но сегодня у нас есть шанс уменьшить количество врагов и дать нам и нашим товарищам возможность этот бой пережить. Там – он повернулся на восток и махнул рукой – нас не перестают ждать наши матери, сестры и дети. И они знают что мы не сможем предать их. У нас просто больше ничего не осталось ценного кроме них.

Теперь о деле. Место где мы окопались единственное, через которое можно попасть в тылы нашей седьмой армии.
На нас идет колонна брони. Половина из недобитых немцев, половина – сборная солянка из англичан, французов и американцев. Они будут делать все что бы проломить линию фронта, потому что у них нет иного выхода. Если им не удастся войти к нам в тылы сегодня, северная группа войск Монгомери попадет в клещи на побережье Балтики и все силы врага будут прикованы на деблокировку окружения, где их и перемолотят танкисты Рокосовского и флот. У нас же за спиной формируется тяжелая танковая ударная группа Пятого Украинского. И если мы сможем удержать оборону, завтра наши пройдут через эту долину в пустые тылы врага и вывернуть их наизнанку. Но это будет завтра. А сегодня ..
Сегодня нам надо просто выжить и отправить на то свет побольше врагов.

Через пять часов от личного состава батареи осталось всего пять человек раненных, один боеспособный и одно орудие с двумя спецзарядами. Над бывшим городом ввинчивались в небесную синеву восемь тонконогих грибов. Часть техники противника, невзирая на подрывы спецзарядов прямо в линиях атакующих танков, сумела прорваться к замершим в ожидании скорой смерти пехотным цепям и там остановила свой звенящий бег, оставляя чадящие костры и десятки тел порубанных пулеметными очередями гранатометчиков. Почти прорвали…
Откатились “союзнички” назад после огневого налета собранного с бору по сосенке в тылу и обрушенному на головы нашей пехоты по ее же просьбе. Однако, встретить следующую волну “брони” противника, накапливавшейся за холмами было нечем.
То что осталось на позициях можно было смело собирать в отделение и отправлять своим ходом на кладбище.

Жаблин, сидя на пустом снарядном ящике покачивал головой , пытаясь вытрясти из нее звенящую пустоту оставшуюся от подрыва крупнокалиберного снаряда в расположении соседнего орудия. Противогаз он давно снял, прекрасно понимая , что шанс дожить до ликемии у него мизерный. Почти такой же как и у Чижикова, стонавшего у искореженной станины орудия и зажимавшего правой ладонью наспех перебинтованную дыру в районе его печени.
 Где-то за холмами взвизгнули чужие “Катюши” и по остаткам “махры” хлестнули струи огня, полосуя еще не остывшие тела и обугливая мертвые руки обхватившие оружие.
-Ишь какие жлобы, на меня пожалели залпа. Думают тут всем хана пришла после бомберов ихних.
За холмами взрыкнуло и на поле выползла черно-желтая лента мелких с такого расстояния танков.
-Много их. Не хватит сил и снарядов что-бы перемолоть эту орду. -Жаблин устало привалился к прицелу, продул его от земляной крошки, подкрутил верньер и прижав клавишу спуска пробормотал ” С Богом”
 Пушка рявкнула и слизнула последний, уложенный в подающий рукав снаряд. Секунду спустя в растекающейся колонне образовался сверкающий разрыв и во все стороны полетели кувыркающиеся танки.
 -Много их. Много. – подумал Жаблин и понимая что сделать что-то больше он не в силах толкнул клавишу в последний раз.
 Сквозь защитный фильтр прицела он проследил за трассером удаляющегося спецзаряда и увидел как вспышка от подрыва вспухла на склоне холма, не причинив вреда основной группе танков. Жаблин уже отводил разочарованный взгляд от панорамы, когда весь мир превратился в свое негативное отражение. Его спасло то что он все же смотрел в прицел одним глазом, а второй прикрыл. Остатки масксети болтавшейся на уцелевших ветках над его головой вспыхнули и  опали пепельной паутиной. А еще через секунду прилетел УДАР.

Жаблина смахнуло от пушки в воронку и почти засыпало сметенной с бруствера землей. Минутой позже он очнулся. Отплевываясь и шатаясь привстал и повернулся в сторону противника.
 В четырех километрах от него клокотал вулкан. Тысячи смерчей дрожа от напряжения толкали в верх быстро остывающее солнце. Холма за которым прятался противник не существовало. Вместо него в небеса тянулся огромный столб черно-бурого, переплетенного магмой цвета.
Когда гриб от взрыва закрыл пол неба, Жаблин почувствовал как земля начинает шататься под ним. Он приподнял голову и увидел как мимо развороченной позиции, покачивая огромными хоботами 150 миллиметровых орудий проносятся чудовищного размера танки с красными звездами на башнях.

 Он вспомнил слова комбата о тех кто бесконечно ждет ушедших на войну солдат и ему стало горько. Он не мог вспомнить кто его может там ждать. Слишком давно он воевал и забыл зачем он пошел на эту войну.