Владислав Гончаров. А что если? Отказ Гитлера от поворота на Киев
Аннотация: Данная статья является второй частью статьи «Оттого, что в кузнице не было гвоздя…», посвященной разбору статей сборника Э Дуршмида «Победы, которых могло не быть…». В данной статье рассматривается развитие событий в августе 1941 года в случае отказа Гитлера от наступления на Киев и продолжения похода на Москву. Текст набивал вручную, поэтому заранее извиняюсь за возможные ошибки.
Теперь представим себе, что Гитлер не издал «приказ о повороте» и на совещании 4 августа было принято окончательное решение о наступлении группы армий «Центр» на Москву.
В соответствии с предполагаемой готовностью 2-й и 3-й танковых групп, наступление должно начаться 20 августа с рубежа Великие Луки, Ярцево, Ельня, Почеп. Общая длина фронта группы армий «Центр» составляла 900 километров, однако протяженность рубежа, с которого можно было начинать наступление, не превышала 400 километров — потому что южнее Почепа фронт резко загибался на запад, уходя на линию Новозыбков-Гомель-Речица-Мозырь. Далее же вообще следовал разрыв — контакта с левофланговыми частями группы армий «Юг» по прежнему не существовало! Для сравнения — в конце сентября (к началу реального наступления на Москву) группа армий «Центр» занимала линию протяженностью около 600 километров и при этом имела плотный контакт с группой армий «Север» на левом своем фланге и группой армий «Юг» на правом.
Таким образом, наступление пришлось бы вести на достаточно узком участке и с выступа, широкой дугой вдающегося в советскую оборону. С юга над коммуникациями наступающих нависла огромная Киевская группировка советских войск, пока еще прочно удерживающая свой фронт по Днепру и поэтому имеющая силы для нанесения удара на север. Левее группы «Центр» дела на первый взгляд обстояли лучше: 10 августа группа армий «Север» прорвала «Лужский рубеж» на обоих его флангах и начала стремительное наступление на Ленинград и Тихвин. 16 августа немцы заняли Кингисепп и Новгород, 20 числа войска правого фланга группы армий «Север» захватили Чудово, а части левого фланга вышли к Красногвардейскому укрепрайону — на ближние подступы к Ленинграду. Однако в ответ на немецкое наступление 12 августа части 11-й и 34-й армий Северо-Западного фронта южнее озера Ильмень нанесли контрудар в направлении на Сольцы и Дно, угрожая крупнейшему железнодорожному узлу в этом районе. Это контрнаступление продолжалось до 25 августа.
Только немцы, с их неистребимой самоуверенностью и презрением к противнику, могли бы решиться начать генеральное наступление с вершины выступа, имея на одном фланге контрудар противника, а на другом — незакрытый разрыв с соседом и нависающую мощную вражескую группировку. Тем не менее, германская армия не раз уже демонстрировала, что города берет не только храбрость, но и наглость. Не подлежит сомнению, что первоначально наступление должно было развиваться исключительно успешно — как это и служилось шесть недель спустя.
Оборона советских войск на центральном участке фронта в районе Ярцево-Ельня-Рославль прорывалась мгновенно. Уже на пятый день операции танковые клинья Гота и Гудериана смыкались гдето в районе Вязьмы. Контратакующие Ельнинский выступ советские войска не успевали развернуться в оборонительный порядок и оказывались в окружении (как это на самом деле и случилось впоследствии). Путь на Москву освобождался, однако малая ширина линии наступления на позволяла организовать второй котел в районе Брянска. Вместо этого немецкие войска должны были, сужая фронт клином, максимально быстрыми темпами прорываться к Москве.
При этом оперативная тень* немецкого наступления постоянно уменьшается, пока наконец ее граница не совмещается с линией расположения передовых частей — это означает, что возможности для дальнейшего наступления исчерпаны. Это может произойти перед самой Москвой или чуть позже — но растянутость коммуникаций и трудности со снабжением (на которые постоянно жаловался Гудериан) дают основание предположить, что группа армий «Центр» исчерпает свои наступательные возможности гораздо раньше, километров через 250**. А самое главное — при этом немецкие войска все глубже и глубже будут входить в огромную тень советской группировки, нависающей над их правым флангом.
История, повторяющаяся уже в третий раз. Отчаянное сопротивление окруженных советских войск отвлекает на себя примерно половину ударной группы. Коммуникации растягиваются, а полоса наступления становится все уже и уже. В начале июля это обернулось огромным разрывом линии фронта на правом фланге в районе Бобруйска. Тогда советскому командованию удалось ввести в этот разрыв всего три кавалерийские дивизии, и они создали серьезную угрозу немецким коммуникациям. Первая фаза Смоленского сражения лишь усугубила ситуацию, заставив Гудериана бросить свои танки на юг для ликвидации угрозы правому флангу своей группы. Соответственно общая угроза правому флангу группы армий «Центр» могла быть ликвидирована только поворотом на юг всей ударной группы — это понял Гитлер, но это не осознали его рвущиеся к Москве генералы. Или, может быть, осознали — но в своих мемуарах решили представить дело иначе? Дескать, если бы этот идиот фюрер послушался нас, мы бы сейчас не хлебали баланду в американском лагере!
Не так сложно понять, что Смоленское сражение окончилось поворотом на юг вовсе не по прихоти Гитлера, а потому что иначе оно оставалось незавершенным. Для наступления на Москву требовался безопасный плацдарм. В ходе его создания была разгромлена Киевская группировка и численность советских войск уменьшилась по крайней мере на 500000 человек — примерно столько же составляли резервы, переброшенные на прикрытие Москвы в сентябре. Разрыв линии фронта на Припяти в случае начала августовского наступления не только сохранялся — он становился гораздо шире. В то же время фронт дивизий, прикрывавших правый фланг группы армий «Центр» уже к концу первой недели наступления растягивался как минимум в полтора раза — с 350 километров до 500-600 километров. Усилить его было просто нечем — для этого пришлось бы снимать войска с направления главного удара, что вело к срыву операции.
Последующие действия советского командования предельно ясны. Пользуясь тем, что проходящий по Днепру южный фланг стабилизировался и особая опасность отсюда не будет грозить по крайней мере недели два, Ставка Верховного Главнокомандования отдает приказ на переброску части сил в район Чернигова и Конотопа — благо для этого имеются две большие рокадные железные дороги (от Киева и Черкасс), несколько более мелких однопутных, а также шоссе Киев-Чернигов.
Сосредоточившись в районе Чернигова и Лоева, группировка советских войск уже в конце августа-начале сентября может начинать наступление на Бобруйск и Могилев по обоим берегам Днепра. Противодействовать ему нечем — у немцев в этом районе просто нет достаточных сил. Конфигурация линии фронта и удобные коммуникации на севере Украины позволяют советскому командованию без труда обеспечить по крайней мере двух-трехкратное превосходство над противником. Вдобавок большинство рек в этом районе текут с севера на юг и наступать вдоль них проще, чем поперек. Таким образом, создаются идеальные, почти лабораторные условия для проведения советскими войсками глубокой операции — на три месяца раньше, чем это случилось на самом деле.
Конечно, глупо было бы предполагать, что немецкие войска так просто позволят русским разгромить себя. Германская армия всегда отличалась прекрасной организованностью и умением почти автоматически реагировать на опасную ситуацию. Несомненно, наступление на Москву было бы тотчас прекращено. Снятые с фронта ударные танковые части по двум линиям снабжения, ставшим рокадами (Минскому и Брестскому шоссе), мгновенно перебрасываются к месту прорыва, а навстречу им с запада выдвигаются резервы. Это займет не более двух недель, после чего советское наступление блокируется — в лучшем (для немцев) случае в районе Кричева и Могилева, в худшем — под Минском и Витебском. Может быть, русских даже удастся отбросить назад. При любом исходе сражения стратегический выигрыш остается за русскими — к концу сентября линия фронта окончательно стабилизируется. При этом немцы могут устроить одно-другое наступление на отдельных участках фронта, могут даже добиться пары тактических побед. Однако блицкриг уже безнадежно провален. Отныне с каждой минутой войны русские будут становиться все сильнее, а Германия — все слабее. Гитлер может мылить веревку, а начальник оперативного отдела ОКХ полковник Хойзингер — высчитывать, в каком году можно ожидать русских в Берлине: в сорок третьем или сорок четвертом?
Так лукавил ли Гудериан, возлагая ответственность за поражение под Москвой на фюрера — и старательно снимая ее с себя? Вполне возможно, что и нет. Германские генералы всегда отличались великолепными организационными способностями, были непревзойденными тактиками и зачастую могли неплохо организовать действия на оперативном уровне. Но похоже, что стратегического мышления они были абсолютно лишены. Гитлер ошибался — немецкие генералы плохо разбирались не только в военной экономике, но и в искусстве ведения войн. Лишь этим можно объяснить тот удивительный факт, что одержав множество блестящих побед, они умудрились с треском проиграть обе начатые ими мировые войны…
Не подлежит сомнению, что Гитлер обладал великолепной интуицией. Похоже, что наряду с этим сам он является прекрасным стратегом. Однако стратегическое мышление его генералов оставляет желать лучшего.
* — «оперативной тенью» или тенью операции называется район, которому угрожают возможные действия проводящих эту операцию войск. Естественно, начать одновременное наступление сразу во всех этих районах никто не сможет, но противник обязан будет учитывать возможность такого наступления в любом из сектором тени.
** — скорее всего в районе Клина и Наро-Фоминска — как это и произошло в конце октября.
текст взят из приложения к сборнику Э. Дуршмида «Победы, которых могло не быть…»
