И вот об этих-то ограничениях никогда не стоит забывать тому, кто берется размышлять на тему применения вертолетов в морской войне.
Содержание:
О достоинствах и недостатках «винтокрылов» на примере вертолетов ПЛО
Без сомнения, вертолет для борьбы с подводными лодками архиважен и архинужен. Его полезность и необходимость для флота едва ли нуждается в доказательствах. Но, к сожалению, в силу «врожденных» ограничений вертолет в принципе неспособен решить весь круг задач по борьбе с субмаринами противника, которые возлагаются на летательные аппараты. Причин тому множество, и первая из них – ограниченный боевой радиус.
Увы, но это ахиллесова пята любого вертолета, которую невозможно исправить, ни сегодня, ни в обозримом будущем. Возьмем, например, модернизированный Ка-27М – для него заявляется время в полете 3,5 часа при крейсерской скорости 250 км/ч, дальность полета в разных источниках 800–900 км (перегоночная – 1 000 км) и при этом указывается боевой радиус в 200 км. Что совершенно неудивительно, ведь очевидно, что на удалении 200 км от боевого корабля, с которого винтокрылая машина взлетела, этот вертолет может патрулировать менее 2 часов.
Сравним эти показатели с данными давно уже снятого с вооружения палубного противолодочного самолета E-3А «Викинг». Последний имел крейсерскую скорость порядка 650 км/час и практическую дальность 5 121 км. Тут, конечно, большие вопросы к тому, в какой загрузке эта перегоночная дальность считалась, но, по самым скромным оценкам, самолет вполне способен, удалившись от своего носителя километров на 600, патрулировать там часа четыре и более.
Ну, а для Ил-38Н боевой радиус обычно указывается и вовсе в 2 200 – 2 500 км.
Вторая проблема противолодочного вертолета – ограниченная поисковая производительность. Два часа патрулирования Ка-27М совершенно не эквивалентны двум часам патрулирования того же S-3A «Викинг». Просто потому, что за 2 часа вертолет на скорости 250 км/ч преодолеет 500 км акватории, а «Викинг», на скорости в 650 км – 1 300 км, то есть в 2,6 раза больше. На самом деле, конечно, следует измерять контролируемую акваторию в квадратных километрах. Но тут много нюансов, а нам нужны не абсолютные, а относительные цифры, позволяющие сопоставить производительность вертолета и самолета, выполняющих противолодочный поиск, для чего такой вот простенький расчет вполне допустим.
Если мы отправим на 200 км вертолет Ка-27М, то он обследует 500 км акватории, а если мы на это же расстояние отправим самолет ПЛО со скоростью в 650 км/ч и способностью находиться в воздухе 4 часа на удалении в те же 200 км (крайне умеренно на фоне старенького «Викинга»), то он обследует 2 200 км акватории, или в 4,4 раза больше.
Тот самый S-3 Викинг
И наконец, третья проблема – ограниченная боевая нагрузка. Вертолет – сравнительно легкий летательный аппарат. Масса того же Ка-27М почти вдвое уступает «Викингу». Поэтому вертолеты должны работать парами – один осуществляет поиск подводной лодки, а второй – ее поражение. В то же время стандартная нагрузка «Викинга» – 4 торпеды и 60 сбрасываемых буев – позволяет ему работать самостоятельно.
Таким образом, мы видим, что вертолет ПЛО буквально во всем уступает специализированному противолодочному самолету. Тем не менее у винтокрылой машины есть и преимущества, и вот самое важное из них: вертолет не требует специализированного носителя и может базироваться практически на любом боевом корабле. Этот плюс перевешивает все минусы вместе взятые, делая вертолет ПЛО необходимым для любого флота, в задачи которого входит борьба с подводными лодками. Потому что даже один-единственный вертолет ПЛО, хотя он во всем проигрывает самолету той же специализации, способен качественно усилить противолодочные возможности боевого корабля класса «корвет», «фрегат» или «эсминец». Ракетного крейсера, разумеется, тоже, но все-таки обычно охота за ПЛ в его задачи не входит.
Палубный вертолет ПЛО способен быстро оказаться там, куда не достанет самый лучший гидроакустический комплекс (ГАК) надводного корабля-носителя. Как ни совершенен был 800-тонный ГАК «Полином» для своего времени, но все же его дальность, на которой он мог уверенно «держать» вражеские ПЛ, измерялась десятками километров. Соответственно, даже для специализированного большого противолодочного корабля проекта 1155 с его «Полиномом» пара вертолетов на борту обеспечивала массу дополнительных возможностей.
Они были «длинной рукой» БПК, которую можно было быстро «протянуть» в нужное место, скажем, в поддержку другого корабля, обнаружившего ПЛ. Скорость вертолета позволяет ему успеть туда, куда БПК опоздает. Также вертолеты могли, пусть и кратковременно, резко увеличить поисковую производительность БПК, что было полезно, скажем, при выходе БПК в район, где незадолго до этого была обнаружена неприятельская субмарина. При этом наличие дальнобойных противолодочных ракет позволяло большому противолодочному кораблю поддержать вертолеты на значительном удалении: «Раструб Б» способен был поразить цель на 90 км от БПК.
Конечно, БПК имеет радиосвязь и может вызвать самолет ПЛО. Но если корабль находится на значительном удалении от аэродромов базирования самолетов ПЛО, то вертолет, невзирая на все свои недостатки, может оказаться в нужном месте быстрее самолета, да и режим радиомолчания нарушать не требуется.
Иными словами, вертолет ПЛО крайне полезен и востребован даже на большом противолодочном корабле, специально заточенном под противостояние дизельным и атомным подводным лодкам противника. Что уж говорить о фрегатах, сторожевых кораблях, корветах, чьи гидроакустические комплексы были существенно слабее!
Есть у вертолета ПЛО и еще один плюс – он может нести опускаемую ГАС, которую по очевидным причинам самолет использовать не может. Конечно, самолет ПЛО может сбросить буй, и даже много, но оный буй – штука очень недешевая, и разбрасываться ими просто так нежелательно.
Вывод же из вышесказанного очень прост: по части боевой эффективности противолодочный вертолет однозначно проигрывает самолету и никогда не сможет его заменить. Но полезность вертолета ПЛО – безусловна и заключается в том, что он способен значительно усилить ПЛО кораблей, которые либо неспособны принимать самолеты на борт, либо действуют на значительном удалении от аэродромов базирования самолетов ПЛО.
Об ударных вертолетах
Очевидно, что ударный вертолет уступает и в скорости, и в боевом радиусе, и в полезной нагрузке тому же многофункциональному истребителю, не говоря уже о специализированных ударных самолетах наподобие Су-34. Но этим его недостатки не исчерпываются.
Существенной проблемой ударного вертолета является его неспособность вести воздушный бой против самолетов противника. Да, в свое время вертолет представлял собой непростую цель для истребителя: старые РЛС не различали совсем или же различали, но с большим трудом, низколетящие цели на фоне подстилающей поверхности, так что наведение УР «воздух-воздух» при помощи радиолокации было чрезвычайно затруднено. Да и ракеты воздушного боя тогда не предназначались для перехвата целей на «сверхнизких» высотах. Но сейчас в этом отношении достигнут известный прогресс, и вертолет уже не столь неуязвим в воздушном бою.
Кроме того, к сожалению, многие до сих пор путают неуязвимость в воздухе и способность вести воздушный бой, а делать это ни в каком случае не следует. В морской войне многофункциональный истребитель решает множество задач. Это борьба за информационное пространство, путем уничтожения вражеских самолетов ДРЛОиУ и патрульной авиации, чем достигается ослепление противника, ослабляется его способность выявлять и контролировать перемещение наших надводных, подводных и воздушных сил. Это и борьба за господство в воздухе путем уничтожения истребительной авиации противника, и прикрытие боевых кораблей от налетов вражеской ударной авиации. Это, наконец, уничтожение неприятельских кораблей в опосредованном (прикрытие собственной ударной авиации) или прямом (когда истребитель выполняет ударную функцию) виде.
Очевидно, что первые две задачи ударному вертолету не по плечу – то, что он является трудной целью в воздушном бою, никак не позволяет ему выполнять функции перехватчика. Для этого у него нет ни дальности полета, ни скорости. И то же касается прикрытия своего носителя от воздушных атак самолетов противника – воспрепятствовать их выходу на рубеж атаки вертолет не может. Конечно, рассуждая теоретически, на вертолет можно навесить УР класса «воздух-воздух» средней дальности и, подняв винтокрылую машину над ордером, попытаться их применить. По факту шансов на то, что вертолет в случае авианалета все это успеет сделать, очень немного, да и сбить его, когда он на большой высоте, будет не слишком сложно.
Возможно, такая тактика и повысит потенциал ПВО соединения (на считанные проценты), но говорить всерьез о ПВО, выстроенной на основе ударных вертолетов, невозможно. Именно поэтому никто и никогда не возлагал задачи ПВО на вертолеты сухопутного базирования – это не свойственная вертолетам задача, и решать ее сколько-то удовлетворительно они не могут. Да, вертолеты оснащают иной раз ракетами «воздух-воздух» – для самозащиты и в каких-то ситуациях – для противодействия себе подобным. Да, при удаче вертолет способен сбить самолет. Но все это не делает и не может сделать вертолет сколько-то эффективным средством ПВО.
Рассмотрим теперь чисто ударные задачи. Для начала – удары по кораблям противника. Как показывает практика боевых действий, вертолеты весьма успешно справляются с уничтожением легких сил неприятеля. Но – при соблюдении определенных условий.
Так, например, вертолеты Израиля были весьма эффективным средством борьбы с арабскими ракетными катерами, но – когда последние не имели воздушного прикрытия. Или вот, к примеру, уничтожение ВМС Ирака, пытавшихся спастись, покинув район боевых действий в ходе известной операции «Буря в пустыне». Вертолеты, опять же, справились на отлично: однако не следует забывать о том, что работали они в условиях отсутствия всякого противодействия в воздухе и при том, что контроль движения групп иракских кораблей осуществлялся иными средствами, в том числе и патрульными самолетами «Орион».
И еще – во всех вышеперечисленных случаях противники вертолетов не имели адекватного ПВО – например, флот Ирака располагал максимум 76-мм артиллерией и ракетами ПЗРК («Стрела» и «Игла»). Таким образом, роль вертолетов, выполнявших ударную функцию, сводилась к доставке ракетного вооружения из точки «А», под которой понимается палуба родного корабля в точку «Б», т. е. на рубеж атаки. Неудивительно, что с этой задачей вполне нормально справлялись универсальные вертолеты без привлечения специализированных ударных машин.
Безусловно, вертолет способен наносить удары по кораблям неприятеля. Но – на небольшом удалении от носителя. При условии, что противник либо не имеет авиации вообще, либо господство в воздухе в районе операции установлено и удерживается иными средствами. И, конечно, в первую очередь – против малых кораблей, чья ПВО не позволяет «достать» вертолет на рубеже атаки.
А что если нам противостоит более серьезный противник? Скажем, корабельная ударная группа (КУГ) в составе двух-трех эсминцев? Если брать американские наработки, то атака палубной авиацией такой КУГ будет выглядеть так.
Сначала километрах в 200–250 от КУГ зависнет самолет ДРЛОиУ, который будет контролировать противника и координировать атаку. Когда все будет готово, КУГ атакует демонстрационная группа, вынуждая корабли противника включить РЛС управления огнем. И тут же, как только они включились, вступит в бой группа радиоэлектронной борьбы, давя эти РЛС помехами и применяя по ним противорадиолокационные ракеты. И в тот момент, когда ПВО КУГ будет нагружено помехами и ракетами, ударные группы, подкравшись и прячась за радиогоризонт, атакуют соединение с разных сторон теми же «Гарпунами». Считалось, что такая атака не обязательно приведет к гибели боевых кораблей, но сведет их ПВО практически до нуля, после чего их можно будет добить боеприпасами попроще: теми же управляемыми авиабомбами.
В СССР этот вопрос решался иначе – морская ракетоносная авиация должна была выйти на рубеж атаки и осуществить пуск такого количества ПКР, которые перегрузят ПВО вражеского соединения – часть ПКР собьют или уведут помехами, но остальные прорвутся и нанесут неприемлемый ущерб. Для этого требовалось обеспечить большое количество ракет в залпе, для чего, собственно, и создавались дивизии морской ракетоносной авиации. Кроме того, и самолеты, и ракеты делались сверхзвуковыми: это сокращало время работы вражеского ПВО до минимума.
В какую из этих концепций вписывается сравнительно тихоходный ударный вертолет с парой легких ракет под крылом? Очевидно, что ни в какую. И есть еще один немаловажный аспект. Дело в том, что ВМФ РФ вслед за ВМФ СССР делает ставку на дальнобойные противокорабельные ракеты. Дальность современных российских ПКР – секрет, но едва ли можно сомневаться в том, что имеющиеся на вооружении ракеты способны наносить удары по кораблям километров на 500 как минимум. В такой ситуации куда проще, если уж противник обнаружен, нанести по нему ракетный удар, а не пытаться организовать атаку боевыми вертолетами: разве что неприятель этот настолько мал, что не заслуживает расхода «Калибра» или «Циркона».
Несколько лучше обстоят дела с возможной реализацией морским вертолетом своего ударного потенциала по наземным целям. Здесь вертолет действительно многое может. В реальных боях он часто помогал выводить из строя элементы вражеского ПВО. Вертолет – страшный противник танка, это общеизвестно и, полагаю, в доказательствах не нуждается. Кроме того, вертолет представляет собой огромную угрозу и для пехоты, и для прочей наземной техники. Как средство огневой поддержки десанта ударный вертолет бесценен, но… К сожалению, каждый раз появляется это самое «но».
При всех своих несомненных плюсах, в морских операциях против берега вертолет категорически не самодостаточен. Возьмем, к примеру, десантную операцию.
Высадка войск на неприятельский берег – это чрезвычайно опасное действо. Можно использовать десантные корабли с аппарелями или десантные корабли-доки, можно высаживать танки и пехоту непосредственно на берег или практиковать загоризонтную высадку. Но в момент высадки десанта и сам десант, и корабли, его высаживающие, находятся в крайне уязвимом положении. В этот период наши силы концентрированы на борту десантных кораблей и катеров, или только-только вышли на берег и не могут еще полноценно сражаться, а сами представляют собой чрезвычайно лакомую цель. В этот момент даже одиночный самолет, прорвавшийся к десантному ордеру, даже одна вражеская артбатарея может натворить страшных дел.
И потому альфой и омегой любого десанта являются безусловное господство в воздухе и обработка зоны будущей высадки до состояния полной несовместимости с жизнью любой враждебной техники, по пулемет включительно.
Когда все это проделано, ударные вертолеты способны отработать свой хлеб на все 200 %. Они зависнут над зоной высадки, угрожая немедленной кончиной всему, что умудрилось чудом уцелеть и рискнет открыть огонь по десантирующимся войскам. Они помогут ликвидировать танки и боевые машины противника, спешно подтягивающиеся к месту высадки. Они поддержат морпехов огнем даже тогда, когда они изрядно отойдут от береговой линии, если такое предусмотрено планом десантной операции. Ведь вертолетный аэродром, хоть подскока, хоть постоянного базирования, несложно организовать едва ли не в любой местности (Гималаи в расчет не берем – там обычно морские десанты не высаживаются).
В общем, отрицать важность ударного вертолета как средства огневой поддержки десанта невозможно. Но он будет эффективно работать лишь тогда, когда кто-то другой прикроет десантную группу на переходе морем с воздуха и обеспечит господство в воздухе в районе высадки, и когда кто-то другой разнесет все вдребезги и пополам на враждебных берегах. Обе эти задачи, увы, вертолету не под силу. О ПВО уже было сказано ранее, а берег он не сможет перепахать в силу малой полезной нагрузки. Ударный вертолет отлично справляется с точечными ударами, с уничтожением компактных целей. В общем, скальпель, безусловно, очень полезен для многих нужд – но не там, где для решения вопроса нужна кувалда.
Отсюда – простые выводы. Для ПВО корабельных соединений ударный вертолет если не бесполезен полностью, то очень к тому близок. Противокорабельная ударная функция вертолета, в принципе, востребована флотом, но – против заведомо слабого противника и в условиях нашего господства в воздухе. В десантных операциях ударный вертолет архиважен и архинужен, но сами эти операции возможны лишь в зоне господства в воздухе или как минимум в пределах боевого радиуса действия достаточно крупной группировки наших самолетов.
О вертолетах ДРЛО
Какие задачи решает самолет ДРЛОиУ? Во-первых, это контроль воздушной и надводной обстановки. Во-вторых – наведение ударных самолетов и истребителей на воздушные/надводные/наземные цели и выполнение роли летающего командного пункта авиации. Для этого самолеты ДРЛОиУ, как правило, имеют в составе экипажа не только пилотов и штурманов, отвечающих за управление самолетом, но и других членов экипажа, операторов РЛС, в чьи функции как раз и входит управление воздушным боем.
Может ли вертолет выполнять функционал ДРЛОиУ? Те, кто готов ответить на этот вопрос утвердительно, обычно апеллируют к зарубежному и отечественному опыту. Британцы действительно создали и эксплуатируют вертолеты ДРЛОиУ, да и в нашей стране имеется аналог – Ка-31. Но нужно понимать, что возможности вертолета играть такую роль крайне ограничены, а многие тактические возможности – отсутствуют вообще.
Самолет ДРЛОиУ ценен дальностью полета. Он может висеть в воздухе часами за многие сотни километров от прикрываемого им ордера и, даже когда он демаскирует себя, включая свою мощную РЛС, он не демаскирует соединение. Вертолет ДРЛОиУ не обладает нужной дальностью и, чтобы обеспечить хоть сколько-то приемлемое время патрулирования, должен находиться в непосредственной близости от защищаемого им соединения. Но в этом случае включение РЛС вертолета ДРЛОиУ неизбежно подскажет радиотехнической разведке врага местоположение прикрываемой им корабельной группы. Это первый, но очень большой минус вертолета ДРЛО.
Второй минус – ограниченные возможности РЛС. Интересно, что отечественным вертолетам ДРЛО задача управления воздушным боем не ставилась в принципе. Если, к примеру, посмотреть на рекламный плакат Ка-31
То ни о каком контроле воздушного пространства и наведении тех же истребителей там и речи не идет. В сущности, история Ка-31 развивалась так. В далеком-далеком прошлом в СССР придумали противокорабельные ракеты с дальностью полета до 250 км. Очевидно, что дать целеуказание с корабля на такое расстояние в те годы было решительно невозможно. Авианосцев не было, рассчитывать на передачу данных от самолетов разведки сухопутного базирования можно было только по большим праздникам, и идея вертолета, способного базироваться на ракетном крейсере и оснащенного достаточно мощной РЛС, способной подсветить неприятеля километров на 200–250, лежала, что называется, на поверхности.
Именно так, собственно говоря, и появился Ка-25Ц – превосходная машина для своего времени. Он мог, взлетев над палубой того же ракетного крейсера «Грозный», включить радар, находясь под защитой средств ПВО корабля, обнаружить надводную цель, автоматически передать ее координаты и параметры запущенной с борта крейсера ПКР. Сам вертолет корректировать полет ПКР не мог, но это способен был делать корабль, который на основании автоматически получаемых от вертолета данных высчитывал необходимые поправки.
Удачный вертолет попытались воспроизвести на новом техническом уровне, попытавшись заодно расширить его функционал. Увы, но возможностей его РЛС хватило лишь на выявление низколетящих целей. Ка-31, прикрывая корабельный ордер, мог дать информацию о подлетающих над водой крылатых ракетах или ударных самолетах. По оценке создателей, эта информация могла повысить эффективность корабельных ЗРК на 20–30 %. Неплохо, конечно, но не более того.
А воздушные бои? У принятого на вооружение в 1995 году Ка-31 дальность обнаружения истребителей не превышала 100–150 км. О противостоянии авиагруппе с полноценным самолетом ДРЛОиУ, наподобие «Хокая», тут и мечтать не приходится – потенциал последнего в разы выше, соответственно, противник имеет возможность выстроить бой по своим правилам.
Но как же тогда опыт англичан, которые не только оснастили свои «Инвинсиблы» вертолетами ДРЛОиУ по три штуки на каждый, но и взялись за создание современной модели такого вертолета для новейших авианосцев типа «Куин Элизабет»? Да, англичане пошли по этому пути, но это вовсе не значит, что британские рецепты подойдут отечественному ВМФ. Все дело в том, что британцы использовали вертолеты ДРЛОиУ только и исключительно в составе авиагруппы авианесущего корабля, имеющего на вооружении многофункциональные истребители.
С чем столкнулись британцы, используя свои авианосцы в Фолклендском конфликте? С полной неспособностью контролировать воздушное пространство. «Си Харриеры» не могли находиться в воздухе длительное время, а качество РЛС на них было таким, что пилоты в основном рассчитывали на собственное зрение, а не на радар. В результате англичане пропустили множество атак на свои корабли – их самолеты просто находились не там, где надо, и не успевали перехватить неприятеля.
Посадить самолеты ДРЛОиУ на авианосцы «Инвинсибл» и «Гермес» было физически невозможно, и баз, с которых они могли бы прикрыть флот, поблизости от зоны конфликта не было. В таких условиях шестерка вертолетов ДРЛОиУ (по три на авианосец) оказалась бы для британцев бесценной. С таким количеством вертолетов было вполне реально обеспечить круглосуточное дежурство в воздухе, что позволило бы британскому командующему использовать свои авианосцы много решительнее и результативнее, чем в реальности. Попросту говоря, имея вертолеты ДРЛОиУ, британцы получали достаточно информации для успешного противостояния спорадическим налетам аргентинской авиации и имели отличные шансы обнаружить аргентинские боевые корабли до выхода их на рубеж ракетной атаки.
Разумеется, если бы у аргентинцев имелось авиакрыло, подготовленное по стандартам американской морской авиации в составе истребителей-бомбардировщиков, самолетов РЭБ и «Хокаев», то никакие вертолеты ДРЛОиУ англичанам не помогли бы. Но против слабейшего противника они оказались бы вполне уместны и могли серьезно изменить баланс потерь в пользу британского флота. А Ройал Нэви именно такие военные операции и предстоят – с чем-то серьезным будут разбираться «большие хорошие парни» в лице американских авианосцев, ну а против вооруженных сил третьих стран – вполне сойдет.
А вот для чего нам вертолеты ДРЛОиУ? Ну да, на палубе ТАВКР «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов» несколько таких машин, возможно, выглядели бы уместно, хотя это достаточно спорный вопрос. А вне этой палубы? Управление действиями истребителей? Но если соединение флота действует там, где оно может быть прикрыто истребителями сухопутного базирования, то контроль воздуха над ним следует поручить самолету ДРЛОиУ того же самого сухопутного базирования. А если флот действует в районе, куда истребители с суши дотянуться не могут, то вертолету ДРЛОиУ там будет некем управлять.
Контроль воздушного пространства, включая низколетящие цели, в непосредственной близости от ордера? Звучит хорошо, вот только боевые корабли классов «фрегат», «эсминец» и даже «ракетный крейсер» неспособны обеспечивать полеты вертолетов круглосуточно – как правило, такие корабли располагают топливом лишь на несколько полных заправок винтокрылой машины. А специализированный вертолетоносец к каждому фрегату не поставишь. Тем не менее, и это бесспорно, вертолет с мощной РЛС в ряде боевых ситуаций может оказаться чрезвычайно полезным.
Вот только зачем для этой цели использовать именно специализированный вертолет ДРЛОиУ? В настоящее время мощная РЛС – неотъемлемый атрибут современного противолодочного вертолета, отчего на модернизируемые Ка-27М ставят БРЛС с АФАР. Такой радар должен уметь зафиксировать поднятый перископ, обнаружить попавшего в беду человека в море, а значит – вполне пригоден и для контроля низколетящих целей. Кстати, для поиска и целеуказания по надводным целям Ка-27М также может использоваться – его РЛС видит на 250 км с разрешением в 10 метров.
Понятно, что специализированный вертолет решит указанные задачи эффективнее, но для противолодочной борьбы он почти бесполезен
Выводы
Они довольно просты. По моему личному мнению, которое я никому не навязываю, флоту сегодня нужны в первую, вторую и третью очередь современные вертолеты ПЛО. Это – важнейшая функция вертолета в море. При этом винтокрылые машины ПЛО вполне реально сделать универсальными, способными применять легкие противокорабельные ракеты, а также вести разведку, в том числе и для выдачи целеуказания ПРК. Небольшая модификация, подобная тому, как это было проделано с Ка-27, обеспечит наш флот поисково-спасательными вертолетами.
Вертолеты ДРЛОиУ нашему флоту не нужны совершенно. А вот морской пехоте очень даже не помешал бы собственный ударный вертолет, способный работать в том числе и с десантных кораблей. На мой взгляд, нам стоит рассмотреть возможность введения соединений ударных вертолетов в состав морской пехоты РФ. Конечно же, речь может идти лишь об адаптации сухопутных моделей ударных вертолетов, а не о создании принципиально новой машины: следует стремиться к минимуму отличий. Хотя вертолеты морской пехоты и будут транспортироваться морем, а значит – должны уметь садиться и взлетать с палубы, они предназначены для действия над сушей, а не для морских сражений.
Ну и, конечно, никто не отменял необходимости иметь в составе флота сравнительно тяжелые транспортные вертолеты. Они нужны и флоту, и морской пехоте – на базе грузового вертолета, кстати, возможно создать и специализированный вертолет-тральщик, если в нем есть нужда и если такая машина сегодня будет эффективным средством в борьбе с минной угрозой.
Таким образом, по моему мнению, все многообразие задач ВМФ РФ может быть решено наличием трех базовых версий вертолетов (ПЛО, ударный, транспортный), из которых один только вертолет ПЛО является специализированной разработкой, а остальные два – адаптацией существующих машин ВВС РФ.
Ну а теперь, определившись с вертолетами, самое время поразмыслить о необходимости ВМФ РФ иметь в своем составе специализированные вертолетоносцы. Но об этом – уже в следующей статье.
