Противолодочные ныряющие снаряды в Российском флоте
В самом начале первой мировой войны германские подводники одержали крупные победы. 22 сентября 1914 года подводная лодка U-9 в Северном море потопила английские броненосные крейсеры «Хог», «Абукир» и «Кресси», 11 октября того же года на Балтике U-26 торпедировала русский крейсер «Паллада», погибший со всем экипажем. Таким образом, уже с первых дней войны эффективность противолодочной обороны (ПЛО) стала одним из важнейших факторов, определявших исход борьбы на море.
На русских морских театрах одновременно действовали от четырех (август 1914 года) до сорока (1916-1917 годы) германских подводных лодок, которые создавали серьезную угрозу боевым кораблям и транспортным коммуникациям. Это вынудило Российский флот спешно приступить к созданию системы противолодочной обороны, в том числе к разработке корабельного противолодочного оружия и способов его боевого использования.
Отсутствие на кораблях специальных противолодочных средств привело к тому, что, обнаружив подводную лодку, корабль мог лишь пытаться ее таранить и открывал артиллерийский огонь по перископу. Стрельба же по подводной цели обычными артиллерийскими снарядами была совершенно неэффективна, так как, во-первых, при углах падения, меньших 15°, снаряды рикошетировали, во-вторых, даже при входе в воду снаряд не мог причинить лодке никакого вреда.
Действительно, наиболее уязвимая часть лодки – рубка – находилась под слоем воды 2-3 м, хорошо защищавшем ее. Дальность визуального обнаружения перископа не превышала 10 кабельтовых, что при невысоких начальных скоростях снарядов орудий миноносцев не позволяло им углубляться в воду более чем на метр. Разрыв небольшого фугасного заряда (не более 2-3 кг тола) на расстоянии 1-2 м над рубкой не мог причинить лодке серьезных повреждений.
В октябре-ноябре 1914 года флагманский артиллерийский офицер штаба начальника 2-й бригады крейсеров флота Балтийского моря старший лейтенант Г. Н. Пелль провел в Ревеле испытания снарядов особой конструкции [1] изготовленных под его руководством в судовой мастерской крейсера «Россия».
Идея Пелля заключалась, в следующем. На головную часть снаряда надевалась труба-колпачок, которая в момент соприкосновения с водой препятствовала рикошетированию. На разрушение насадки тратилась часть скорости снаряда, который круто уходил в воду. Результаты опытов с 75-мм снарядами, имеющими на колпачке вырезы различной формы, подтвердили эти предположения. Три снаряда вошли в воду без рикошета при углах падения от 1° до 5°, снаряд с небольшими круглыми вырезами рикошетировал. Испытания показали, что, уменьшив скорость снаряда и усовершенствовав форму насадки, можно добиться безрикошетного входа в воду. По аналогии с гаубичными снарядами, ныряющий снабдили дистанционной трубкой, подрывающей заряд на глубине.
Идея «ныряющего» снаряда и результаты испытаний содержались в докладной записке «Борьба с подводными лодками», представленной Г. Н. Пеллем в артиллерийский отдел Главного управления кораблестроения (ГУК) 19 февраля 1915 года. Один из главных выводов гласил:
«Снаряд можно заставить влезть в воду и при малых углах падения».
В июне 1915 года под руководством помощника начальника артиллерийского отдела ГУКа генерал-майора Е. А. Беркалова были проведены опытовые стрельбы ныряющими снарядами с эскадренного миноносца «Казанец». В его отчете сообщалось, что
«при углах падения, больших 3°, снаряды… идут без рикошета… полученные при некоторых выстрелах рикошеты объясняются недостаточной прочностью крепления наконечника на чугунном корпусе».
Итоги двух последующих испытаний (14 октября на линкоре «Император Александр II» и 13 ноября на крейсере «Громовой») Е. А. Беркалов также оценил положительно. Разные глубины взрыва снарядов он объяснял исключительно разбросом по времени срабатывания трубок и предлагал считать вопрос стрельбы ныряющими снарядами разрешенным «удовлетворительно».
Результаты испытаний действительно впечатляли. При стрельбе 14 октября из 152-мм и 120-мм орудий не было ни одного рикошета из 59 выстрелов, причем 60 % снарядов взрывались на «наивыгоднейшей» глубине (6-9 м), скорострельность составила 5-6 выстрелов в минуту. Тем не менее требовалось дальнейшее совершенствование снаряда.
Флагманский артиллерийский офицер штаба командующего флотом Балтийского моря капитан 2 ранга Н. И. Игнатьев считал, что причиной непостоянства глубины взрыва является
«разнообразие траектории»
движения снаряда в воде и необходимо изменить форму наконечника. Кроме того, он предлагал уменьшить вес заряда, так как при угле входа снаряда в воду 3° дальность стрельбы не превышала одного кабельтова, в то время, как требовалось «безрикошетно» стрелять на дистанциях в двадцать раз больше.
Н. И. Игнатьев не считал результаты этих стрельб объективными и окончательными, потому что, во-первых, Е. А. Беркалов не проверил до конца идею Г. Н. Пелля, не испытав наделки с отверстиями различной формы; во-вторых, условия, в которых производилась стрельба по торпедам, совершенно не отражали реальной боевой обстановки. Поэтому в декабре 1915 года Е. А. Беркалов провел на Черном море новую серию стрельб, испытывая снаряды с различными вырезами и формой наконечников. Испытания имели целью отработать оптимальную конструкцию снаряда. Стрельбы, проведенные из орудий миноносцев «Жуткий» (14 декабря) и «Громкий» (17 декабря) и авиатранспорта «Император Николай I» (14 декабря) показали, что минимальной дальностью стрельбы следует считать три кабельтова, иначе при меньших дистанциях как минимум 40 процентов снарядов рикошетировали.
Теория боевого применения ныряющих снарядов содержалась в двух руководящих документах по артиллерийскому делу, вступивших в силу в 1916 году: «Инструкции для использования „ныряющих снарядов”» подготовленной флагманским артиллерийским офицером штаба командующего Черноморским флотом капитаном 2 ранга Колечицким, и «Инструкции бригаде линейных кораблей Балтийского моря о ведении артиллерийского огня по подводным лодкам и аэропланам с примечаниями и дополнениями капитана 2 ранга В. А. Свиньина». Ныряющие снаряды предполагалось использовать или для стрельбы по подводной лодке, либо для постановки противоторпедной «завесы». В зависимости от обстановки командирам кораблей предоставлялось право выбора способа действий. Огонь по подводной лодке мог вестись обстрелом
«всего объема, считающегося опасным при появлении признаков, указывающих на присутствие подводной лодки».
Для поражения цели этим способом требовалось обстрелять весь опасный сектор (30-70° по курсовому углу) на дистанции 2-7 кабельтовых за 30 секунд – за это время, как тогда считали, подводная лодка могла выполнить торпедную атаку. Если принять диаметр зоны поражения от взрыва за 18 м, глубину подрыва заряда за 5 м и ширину подводной лодки за 6 м, то для выполнения такой задачи требовалось, без учета рассеивания, как минимум 1200 выстрелов (что соответствовало огню 240 орудий с одного борта корабля). В реальных условиях этот способ оказался, естественно, неприемлем. Уменьшение сектора обстрела привело к более «экономному» в смысле расхода снарядов способу –
«стрельбе по усмотренной подводной лодке или перископу».
Если направление на перископ определялось сигнальщиками с точностью до 5°, то для надежного поражения цели требовалось 40 выстрелов (огонь восьми орудий с одного борта), что было уже вполне выполнимо для большинства крупных боевых кораблей. Но этот способ имел успех лишь при наблюдении цели непосредственно управляющим огнем.
Организация стрельбы по подводной лодке определялась прежде всего строгим ограничением работного времени артиллерийских расчетов. По расчетам Г. Н. Пелля, из 30 секунд, отводимых на стрельбу, половина требовалась для принятия решения на открытие огня и передачу приказания, две секунды – на выстрел, полет и погружение снаряда.
Следовательно, на наводку и второй выстрел оставалось 13 секунд. Поэтому обязательным являлось дежурство полного числа прислуги у половины орудий, вахта в центральном посту корабля и на телефонной станции, постоянное нахождение на мостике дежурного артиллерийского офицера, тщательное «оптическое» наблюдение за поверхностью воды. В случае невозможности последнего организовывалось наблюдение в прицелы орудий. В этом случае после первой команды «Залп» стреляло только орудие, обнаружившее перископ, затем – все остальные с наведением по первому всплеску.
Стрельба велась залпами и беглым огнем, причем в последнем случае предпочтительными считались недолеты (всплески от них мешали подводникам наблюдать в перископ). Если во время стрельбы лодка погружалась и перископ скрывался, то орудия наводились в основание среднего всплеска последнего залпа вплоть до назначения нового курсового угла.
Для отражения торпедной атаки требовался одновременный взрыв не менее шести «ныряющих» снарядов, поскольку радиус поражения ими торпеды составлял до 15 м. На скорости 12 уз торпеда проходила зону взрыва за 1,4 с. Очевидно, что давать залпы с таким интервалом не мог ни один корабль. Флагманский артиллерийский офицер штаба командующего флотом Балтийского моря капитан 2 ранга В. А. Свиньин определил вероятность отражения торпедного залпа в пределах 15-20 %.
13 ноября 1915 года на балтийском крейсере «Громобой» и 16 декабря того же года на линкоре «Три Святителя» на Черном море проводились опытовые стрельбы для выяснения эффективности противоторпедной «завесы». Во время второй стрельбы обе дошедшие до «завесы» торпеды были поражены, но всем стало ясно, что в боевых условиях противник может стрелять в любой момент со всех направлений и заранее поставить преграду из ныряющих снарядов невозможно. Многие участники стрельб сошлись во мнении, что подобные эксперименты вообще вредны, так как задерживают совершенствование стрельбы по лодкам, которые следует считать основной целью для ныряющих снарядов. Такая точка зрения основывалась, видимо, на результатах стрельбы «Громобоя», после которой выяснилось, что на расстоянии 20-30 м торпеду не отбросило взрывной волной и она осталась совершенно невредимой.
Несмотря на очевидные недостатки и чрезвычайную сложность, «завеса» являлась в то время единственным средством противоторпедной защиты корабля на стоянке, идущего малым ходом или не успевшего выполнить маневр уклонения.
При разработке организации поставки «завесы» исходили из следующего:
• чрезвычайно трудно точно определить момент торпедного залпа, что приводит к неточному определению курсового угла, делая «завесу» бесполезной;
• существует вероятность попадания торпеды в корабль в пределах курсовых углов 30-120°, в то время как «завеса» из 6 орудий на дистанции 3 кабельтова (минимальная дистанция, обеспечивающая безопасность стреляющего корабля от осколков) защищает лишь сектор 4-5°;
• корабль имеет необходимые для стрельбы 30 секунд лишь при расстоянии до лодки 8 кабельтовых и скорости взаимного сближения корабля и торпеды 30 узлов, при скорости сближения 40 узлов оставалось лишь 14 секунд;
• след торпеды может идти позади нее на расстоянии до 0,5 кабельтова;
• в случае уклонения маневрированием при изменении курсового угла на 20-30° стрельба становится бесполезной и должна быть прекращена.
Стрельба по торпедам выполнялась противоминной артиллерией беглым огнем с минимально допустимым для данных снарядов прицелом. Для определения продолжительности стрельбы составили таблицу зависимости времени хода торпеды от скорости взаимного сближения корабля и торпеды и дальности ее обнаружения. Огонь открывался по команде «Завеса», при этом продолжительность стрельбы не должна была быть меньше времени хода торпеды по таблице.
Для повышения готовности к открытию огня по торпедам на переходе в опасном районе орудия заряжались ныряющими снарядами, устанавливались регламентированные «Инструкцией» данные для стрельбы. Непременным условием успешной стрельбы ныряющими снарядами являлось создание искусственной точки наводки, так как обычно перископ показывался на короткое время и его не могли увидеть наводчики всех орудий. Дело осложнялось тем, что согласно «Инструкции» корабль с обнаружением лодки выполнял маневр уклонения, что еще более осложняло наводку орудий.
Поэтому в сентябре 1915 года артиллерийский отдел ГУКа отдал распоряжение о срочной разработке 47-и 75-мм снарядов для обозначения в течение минуты на воде дымом места появления перископа. Эта же задача на дальностях до 8 кабельтовых могла решаться огнем пулеметов.
Острая нужда в ныряющих снарядах заставила начальника штаба командующего флотом Балтийского моря вице-адмирала Л. Б. Кербера и флагманского артиллерийского офицера капитана 2 ранга В. А. Свиньина просить артотдел ГУКа обеспечить ими корабли к 30 июня 1915 года, то есть задолго до окончания испытаний. 7 октября того же года эти лица запросили «хотя бы тысячу» 75-мм снарядов для эсминцев 7-го, 8-го и 9-го дивизионов, обеспечивавших ПЛО. Если в августе 1915 года предполагалось иметь на орудие по 10 снарядов, то уже в октябре их число довели до 30-40, а еще через месяц морской министр утвердил боекомплект 50 снарядов на каждое 152-, 130-, 120- и 75-мм орудие и 100 – на каждую 102-мм пушку.
Общая потребность флота в ныряющих снарядах отражена в таблице 1.
Для скорейшего удовлетворения потребностей флота приняли решение переделать 4,5 тысячи 152-мм снарядов из числа заготовленных для морских гаубиц и две тысячи 75-мм японских шрапнелей системы Арисака.
Кроме того, на 1916 год заказы на изготовление ныряющих снарядов получили: Севастопольский порт – 1000 152-мм (переделка из гаубичных), Петроградские заводы – то же количество аналогичного калибра, Ижорский завод – 2000 102-мм, Обуховский завод – по 2000 120-мм и 130-мм калибра.
Опыт боевых действий показал, что ныряющие снаряды явились основным средством борьбы с подводными лодками, находящимися в подводном положении. Утвержденная 24 сентября 1916 года командующим флотом Балтийского моря вице-адмиралом А. И. Непениным «Инструкция по поиску и уничтожению подводных лодок» предписывала открывать огонь ныряющими снарядами сразу после обнаружения перископа и поворота на него атакующего корабля. После исчезновения перископа паре кораблей надлежало последовательно ложиться на циркуляцию, не прекращая обстрела. Этот маневр завершался после того, как лодка, по расчетам, выходила из поражаемой зоны.
Практически каждая атака подводной лодки кораблем охранения или патрульным кораблем (в том числе атаки с применением глубинных бомб или путем тарана) начиналась с поворота на замеченный перископ и стрельбы ныряющими снарядами. Примером тому может служить атака подводной лодки U-33 эсминцем «Строгий» под командованием капитана 2 ранга Г. Г. Чухнина 4 апреля 1916 года на Черном море.
Ныряющие снаряды зарекомендовали себя как эффективное средство самообороны кораблей при решении различных задач. Например, при нанесении удара по Варне 7-9 октября 1915 года подводные лодки UB-7 и UB-8 обстрелял ныряющими снарядами концевой линейный корабль русского соединения «Пантелеймон», в результате чего последняя так и не смогла выйти в атаку, а торпеда, выпущенная UB-7, не достигла цели. 15 марта 1916 года при перевозке войск из Новороссийска в Ризе в 5-6 кабельтовых от авиатранспорта «Император Николай I» был обнаружен и обстрелян перископ (в этом районе мог находиться подводный заградитель UC-15, поставивший 18 марта мины у Севастополя, или UB-7).
Если сначала выполнялся маневр уклонения от подводной лодки, то огонь ныряющими снарядами открывался после его окончания. Примером тому могут служить действия линкора «Императрица Екатерина Великая» по уклонению от атаки U-38 11 июня 1916 года.
Что касается использования в период первой мировой войны противоторпедной «завесы», то недостаточная ее эффективность и сложность «постановки» привели к тому, что в ходе боевых действий корабли при обнаружении торпед выполняли маневр уклонения, при этом, как правило, не перенося огонь с подводной лодки на выпущенную ею торпеду.
Ныряющие снаряды получили широкое распространение в Российском флоте, они являлись самым простым видом противолодочного оружия, и оснащение ими кораблей не требовало выполнения специальных работ. Кроме того, унификация ныряющих снарядов с обычными значительно упростила серийное производство.
Эффективность этого оружия была слишком мала, чтобы говорить о вероятности уничтожения подводных лодок, но возможность открывать огонь сразу после обнаружения перископа позволяла срывать атаки из-под воды. Немаловажную роль при этом играло психологическое воздействие возможности применения снарядов на экипажи подводных лодок.
По материалам ЦГАВМФ: ф. 418, oп. 1, д. 526, 1431. 1904
[1] В феврале 1915 года Г. Н. Пелль предложил испытать снаряды с хвостовыми оконечностями различной формы, которые обеспечили бы «подводную траекторию, близкую к горизонтальной прямой на некотором протяжении». Для увеличения дальности подводного «полета» снаряда Пелль собирался использовать ракетный двигатель.
источник: Д. Ю. Козлов «Противолодочные ныряющие снаряды в Российском флоте» сборник «Гангут» вып.5, стр.50-57
