Песнь «Орфея», часть II (Ferrum Autem)
Почти год назад я опубликовал начало рассказа "Песнь "Орфея", но первая часть оказалась последней. Продолжение я таки написал, но успел забыть о нем, а там и от сайта отдыхал какое-то время… В общем, спустя 10 месяцев после публикации 1-й главы настало время опубликовать 2-ю. Для тех, кто не в теме, советую перечитать втсупление к 1-й главе. Итак, карнавал бреда продолжается…
Глава вторая
— Сожалею, адмирал, но береговая авиация не сможет оказать вам поддержку.
Винсент Круз уставился на лицо Адреаса Файля со смесью удивления, раздражения и страха. Снаружи, на палубе авианосца «Серафим», царил контролируемый хаос – один за другим в небо стартовали истребители, готовые прикрыть корабли 113-й эскадры с неба. Крейсера уже вели бой, стреляя по приближающимся воздушным целям, а «Левиафан» готовил к бою свои тяжелые противокорабельные ракеты, которые должны будут при малейшей необходимости взмыть в небо и ударить по вражеским кораблям, которые рискнут встать на его пути. Адмирал почти не вмешивался в эту деятельность – его целью было нечто более важное: установить связь с авернийцами и добиться от них помощи. На вызов долго не отвечали, но затем на экране появился сам фабрикатор Авернии – и это не могло не пугать.
— Почему? – только и выдавил из себя Круз.
— Вы знаете наши порядки, — ровным голосом ответил Файль, и его белоснежная маска скрылась за помехами, свойственными дальней связи на таком расстоянии. Впрочем, грубоватый механический тон его голосу придавало не только качество связи. – Я не могу напрямую приказывать тем частям, которые мне не подчиняются. А полки ракетоносцев находятся целиком под контролем Ваддона, который даже под страхом смерти не согласится помогать Эбену.
— Так попробуйте, черт бы вас побрал!
— Уже пробовал. Он отказался, пожелав «славным эбенцам хорошего пути на морское дно».
Круз выругался. Власть в Авернии принадлежала семи большим кланам, и глава клана Ваддон не скрывал своей ненависти к эбенцам, причины которой, впрочем, были неизвестны.
— Чем можете помочь вы лично? – спросил Круз, лихорадочно ища возможные пути выживания своих кораблей.
— Я уже договорился о перебазировании двух полков тактических бомбардировщиков вместе с прикрытием под Сецестион, — без промедления ответил Файль. – Как только вы войдете в зону их действия, то получите поддержку. Кроме того, я собрал все свои корабли, которые находятся на севере, в районе подходов к городу, они также окажут вам поддержку.
— Но почему только вы готовитесь дать отпор эвридемам? Они ведь напали на ваш конвой!
— Они напали на мой конвой, адмирал. Вы же знаете Авернию – вам помогал клан Файль, а не государство. Эвридемы объявили войну лично мне, и присоединяться ли к ней остальные кланы – неизвестно. Хотя я более чем уверен, что нет, и даже более того – кто-то из конкурентов специально посодействовал Людову, чтобы мои силы попали под удар. Я не знаю, кто именно, но могу его поздравить – я уже лишился половины своего флота.
В обычно ровном голосе фабрикатора Авернии послышались нотки гнева.
— Но все не так плохо, — успокаиваясь, сказал Файль. – Я передам вам всю информацию, которую успели собрать мои парни из 89-й эскадры перед уничтожением. У эвридемов было всего два авианосца, один из них подставился под удар «Стального Сердца» и вероятно погиб, а второй понес значительные потери в самолетах. У вас больше шансов прорваться на юг, чем вам кажется. Примерно на закате вы войдете в зону действия моей авиации, так что шансов у вас больше, чем кажется. Главное – пережить то, что будет до заката.
Круз кивнул.
— Хорошо, фабрикатор. Благодарю хоть за какую-то помощь. Без вас Эбен не продержался бы.
Адмирал был уверен, что если бы Файль мог улыбаться, то сейчас он поступил бы именно так.
— Пока жив хотя бы один эбенец, Эбен будет сражаться, — сказал он с ноткой веселья в голосе. – Даже без союзников. Вы слишком упрямые люди, чтобы просто так сдаваться.
Связь прервалась, оставив адмирала Винсента Круза наедине с очередной битвой.
**********
Бореллей перелистывал информацию, полученную с флагмана, и тихонько бормотал про себя что-то про упрямых авернийцев и глупых эвридемов.
— Вот, — указал Бореллей на группу из четырех отметок в 150 километрах к юго-востоку. – Спорю на месячное жалование, что там находится корабль-арсенал с эскортом из фрегатов.
Грамматик с удивлением посмотрел на командира.
— И как вы определили это? – спросил он.
— Все просто, — ответил Бореллей. – Согласно информации от погибших авернийцев и диспозиции эвридемов на момент уничтожения конвоя, это же соединение из четырех кораблей отразило две воздушные атаки, после чего разразилось залпом из 24 ракет. Это же соединение стреляло по нам в то время, когда мы отражали атаку с подводных лодок, причем стреляли они легкими ПКР.
— А это как вы поняли?
— По размерам засветки РЛС, но в первую очередь по тому, что «Аполлон» еще жив и хорошо держится. Если бы это были средние или тяжелые ракеты, он бы сейчас лежал на дне рядом с «Деметрой».
Грамматик задумался.
— Может, вы и правы, — кивнул он. – Но что нам это дает?
— Сорок восемь легких противокорабельных ракет – это полный залп эвридемского корабля-арсенала, — улыбнулся Бореллей. – Он сейчас идет пустым, под прикрытием фрегатов.
— Или эсминцев, — возразил Грамматик.
— Маловероятно, — покачал головой капитан. – Если верить логу авернийцев, то за каждый залп ЗУР этого соединения сбивалось до четырех их ракет. Следовательно, там соединение из корабля-арсенала и двух-трех фрегатов.
— А четвертый корабль может оказаться линкором, — заметил старпом.
— Нет, — покачал головой Бореллей. – Эвридемы слишком разбрасывались своими линкорами последние годы, по нашим разведданным их у них осталось всего три. И при разгроме авернийцев они отметились в других соединениях.
Рукой Бореллей указал на соединения, заходящие на 113-ю эскадру с севера.
— Четвертый корабль или снабженец, или фрегат, — сказал Бореллей.
Еще немного подумав, он вызвал адмирала Круза и изложил ему свои соображения.
— И что ты предлагаешь, Бореллей? – спросил Круз, глядя куда-то в сторону. Было слышно, как рядом с «Серафимом» пролетает крыло «Москитов». – Нет гарантий того, что ты прав, а свободных сил у нас сейчас не так и много, чтобы проверить это соединение. Если ты не заметил, то все, кроме вас, сейчас заняты.
— Это сложно не заметить, — кивнул Бореллей. Тактическая карта показывала, что оба отряда эсминцев и флагманское соединение сейчас отражали атаки эвридемов, в то время как про фрегаты, похоже, все забыли. – Но пробив брешь во вражеском кольце, мы сможем прорваться через нее. Остальные соединения явно включают в себя крупные корабли, и пробиться через них будет не так просто. Это могут сделать подводные лодки.
Адмирал выругался.
— Думаешь, я настолько глуп, чтобы забыть про них? – спросил Круз. – Они – носители драгоценных противокорабельных ракет, Бореллей, и мы не может разбрасываться ими просто так. Ты сам прекрасно знаешь, что две дюжины ракет – ничто при залпе на такие дистанции даже против трех фрегатов, которые уже расстреляли много ракет.
— Тогда сконцентрируем усилия всей эскадры на этом отряде, — не унимался Бореллей. – Поднимем в воздух бомбардировщики, ударим противорадарными ракетами, собьем всех вражеских «птичек» наведения в воздухе – и тогда ударим.
Бореаль умолк, ожидая возражений со стороны адмирала.
— Это может сработать, — заметил он. – Но пока что наши возможности ограничены. Мы не можем держать в воздухе больше сорока истребителей, а они сейчас в приоритете.
— Тогда разрешите действовать самостоятельно, — обратился Бореллей. – У меня есть альтернативный план.
— И какой же? – с недоверием спросил адмирал.
Бореллей объяснил. Круз покачал головой, но на устах его читалась улыбка.
— Слишком низкие шансы на успех, — заметил он. – Если ничего не выйдет, то вы все покойники.
— Мы и так покойники, адмирал, — заметил Бореллей. – Мы пока можем отражать вражеские атаки, но вы сами знаете, что боезапас не бесконечен. У нас скоро нечем будет сбивать их ракеты, и не похоже, чтобы эвридемы беспокоились о том, что они закончатся.
— Тогда действуй, — кивнул Круз. – По возможности попытаемся оказать поддержку, но я ничего не гарантирую.
Связь прервалась.
— Это очень плохой план, командир, — заметил Грамматик. – Нас пока оставили на десерт как малозначимые цели, но как только мы высунемся – на нас обрушат все, что у них будет.
— Если я прав, — заметил Бореллей, — то обрушивать у конкретно этого отряда на нас будет нечего, а остальные пока не дотягиваются до него.
— А если вы ошиблись?
Бореаль мрачно посмотрел на своего старпома.
— Если я ошибся, — ответил он, — то на осознание своей ошибки у меня останется очень мало времени.
Вздохнув, он добавил:
— Будем надеяться, что я все же прав.
**********
План Бореллея был простым и грубым. В иной ситуации он не рискнул бы так подставляться, но выхода не было – эскадра обильно расходовала свои ЗУР, отражая атаки вражеских кораблей, и шансов на выживание становилось все меньше и меньше.
Соединение, в котором находился корабль-арсенал, было слабым звеном вражеского периметра. Несмотря на это, у них должно было остаться достаточно зенитных ракет, чтобы отразить одну, а то и две атаки со стороны эбенцев, а противорадарные ракеты требовали запуска в воздух бомбардировщиков. Потому оставался один-единственный шанс – дать залп по вражескому отряду с минимальной дистанции.
Бореллей был уверен, что вблизи они не смогут отразить атаку. Он был уверен, что эвридемам пока еще неизвестно, где находятся «Палач» и «Акула», которые все еще скрывались за шумами фрегатов. А значит все, что они сейчас видели на экранах своих радаров – это два фрегата, которые идут полным ходом на сближение с ними. Легкая добыча даже при отсутствии ПКР на борту – всегда можно было задействовать артиллерию или ЗУР.
Оставалось только надеяться, что они клюнут на приманку, и сами подлезут под залп ракет с подводных лодок.
И они клюнули.
Уже в течении часа оба отряда сближались на максимальной скорости хода. Между ними оставалось всего лишь каких-то полсотни километров, но никто не решался первым открыть огонь.
— Они хотят ввести в бой артиллерию? – задал риторический вопрос Грамматик.
— Сомневаюсь, — отозвался Рувен. – Разве что они сошли с ума. С их трехдюймовками лезть на наши «сотки» — самоубийство.
— Есть старт! – раздался голос оператора радара. – Четыре ракеты!
Рувен тут же упорхнул к своим постам, готовясь командовать зенитным огнем. В небо полетели четыре ракеты с эбенских фрегатов – «Аполлон» успел вернуть в строй свой ЗРК, и теперь мог участвовать в бою вместе со своим собратом.
На столь короткой дистанции ракеты должны были встретиться менее чем через минуту. Это добавляло риска для «Орфея» и «Аполлона», но в то же время увеличивало шансы на успех «Палача» и «Акулы», которые шли в полукилометре за кормой фрегатов.
— Почему только четыре? – спросил шепотом Бореллей.
Грамматик покачал головой.
— Не нравится мне это, — заметил он.
Почему молчал последний корабль во вражеском отряде? Корабль-арсенал вероятнее всего не стрелял из-за израсходования запаса не только противокорабельных ракет, но и зенитных, и сейчас болтался «брелком» вместе с остальными кораблями, но четвертый? Почему молчит он?
Бореллей стал изучать характеристики всех четырех кораблей вражеского отряда. Они шли достаточно близко, потому точные размеры всех кораблей было сложно определить, но один был, кажется, крупнее остальных. Или два?
Капитан «Орфея» вызвал по каналу ближней связи командира «Акулы», капитана Максима Лорна, и командира «Палача».
— Расклад изменился, — сказал он. – Стрелять будет одна только «Акула». Этого хватит?
— На всех может не хватить, — ответил Лорн. – Но кого-то мы точно достанем.
— Капитан Бореллей! – вклинился в голос адмирала Круза. – Кажется, у нас появилось окно, и мы можем выслать к вам бомбардировщики с противорадарными ракетами.
— Высылайте, — не раздумывая ответил Бореллей. – Лишними они не будут.
Оставив открытым канал связи с подводными лодками, он всмотрелся в тактический экран. Дистанция между отрядами продолжала сокращаться. Снаружи послышалась стрельба – в ход вступили зенитные автоматы, срезая подходящие к «Орфею» и «Аполлону» ракеты. К счастью, ЗУР не имели встроенных систем РЭБ и сложных программ полета, и потому сбивались относительно легко. К сожалению, эвридемы запускали все новые ракеты, и сомнений в том, что рано или поздно они достигнут фрегатов, не было.
Но почему молчит четвертый корабль?
Подобные вопросы не нравились Бореалю в те моменты, когда не было времени их решать – потому он и перестраховался, сохранив за собой резерв в виде дюжины противокорабельных ракет «Палача». Этого должно было хватить на случай…. На любой случай.
— «Акула», цель обнаружена и взята на прицел? – спросил Бореллей.
— Так точно.
— Огонь.
**********
В полукилометре позади «Орфея» и «Аполлона» море внезапно пошло пузырями и забурлило, словно к его поверхности прорывалось нечто чудовищное.
В общем-то, так оно и было. Средние противокорабельные ракеты стандартного типа «Глефа», производимые в Цитадели и приспособленные к старту с подводных лодок, выходили на поверхность в брызгах воды и шипении пара, превращая море на своем пути в кипящую стихию. В отличие от дозвуковых ракет эвридемов, «Глефам» на малых дистанциях не требовалась горка для выхода на боевой курс, а главное – развивая скорость до 3М, они способны были преодолеть расстояние до вражеских кораблей менее чем за минуту, не будучи обнаруженными при старте.
Готовые к бою с фрегатами, корабли эвридемов не были готовы к отражению такой атаки.
Все решали секунды. Ракеты, запущенные с «Акулы», вынырнули из-за радиогоризонта почти сразу же после старта – но в случае с такими дистанциями, слово «почти» играло большую роль. ЗРК фрегатов эвридемов находились на перезарядке, ведя огонь по «Орфею» и «Аполлону», и не могли сразу же открыть огонь, да и новые цели требовали времен на целеуказание. Готовыми к подобному ходу событий оказались лишь системы РЭБ, которые тут же принялись пробивать электронную защиту головок самонаведения «Глеф», пытаясь отключить их или сбить наведение. Им удалось сделать это с тремя «Глефами», еще четыре смогли сбить ЗРК, но остальные пять попали в свои цели.
**********
По мостику «Орфея» прокатилась волна одобрения, плавно перетекающая в восторг.
— За «Деметру» отомстили, — удовлетворенно сказал Грамматик.
— Отлично, господа, отлично! – хвалил своих операторов вооружения Рувен, плавно переходя на поздравления других постов.
Бореллей молчал.
Две цели, которые точно были фрегатами, получили по одной «Глефе», и скорее всего уже тонули. Корабль, в который попали две ракеты, тоже быстро уменьшался в глазах радаров, а значит – быстро шел на дно. Но вот четвертый, который до этого шел в прикрытии остальных и молчал, в который попала всего одна ракета – четвертый корабль наконец-то обретал более четкие очертания под излучением радиолокаторов по мере того, как остальные цели исчезали с экранов радаров.
Скупая сводка его характеристик говорила о том, что он был крупнее и фрегата, и корабля-арсенала. В конце концов, размером он оказался даже больше крейсера.
Шум на мостике уже прекратился, уступив место напряженному молчанию.
— Что это? – не веря своим глазам, спросил Грамматик.
— Это, дорогой мой старпом, — произнес медленно Бореллей, — линкор. Я ошибся.
— Но ведь все три эвридемских линкора на севере, — заметил Грамматик.
— Верно, — кивнул Бореаль. – А это четвертый. Людов умудрился построить еще один так, что никто об этом не узнал.
Спокойным, плавным движением Бореллей вызывал адмирала с «Серафима».
— Адмирал Круз, говорит капитан «Орфея», — сказал он. – Я ошибся. Похоже, у эвридемов имеется еще один линкор.
— Вы потопили его? – раздался вопрос встревоженного адмирала.
— Нет, — отрицательно ответил Бореллей. – Мы уничтожили его эскорт, но сам он, похоже, только поврежден.
— Уходите, «Орфей», авиация уже на подходе, — скомандовал адмирал. – Они погасят его РЛС, и вы сможете уйти.
Бореллей слабо улыбнулся.
— Нет.
Улыбка на его лице становилась все шире и шире, заставляя адмирала вздрогнуть.
— «Палач» не стрелял своими ракетами, — пояснил Бореллей. – Враг лишился ДРЛО, и не может видеть подход нашей авиации. Пускай они идут как можно ниже, адмирал, и стреляют с как можно меньшей дистанции. Мы не можем упустить этот шанс.
Круз молчал всего секунду, начиная понимать план Бореллей.
— Действуйте, капитан.
**********
Похоже, что урон линкору все же был нанесен немалый – следующие несколько минут прошли в напряженном ожидании, но ответного удара не было. Эти мгновения были самыми жестокими – они давали надежду, что линкору нанесли достаточный урон, чтобы он не смог ответить на удар эбенцев.
Надежды эти были разбиты в пух и прах, когда пассивные приемники РЛС сообщили, что их активно облучают со стороны вражеского корабля – противник искал цель для того, чтобы нанести удар.
— Вспышка!
На экранах радиолокаторов появились вспышки, центром которых был вражеский линкор. Это могло означать только одно – электромагнитные пушки чудовища с ядерным реактором открыли огонь. Бореллей слишком хорошо знал эту стрельбу по «Левиафану», чтобы сомневаться в том, что им сейчас предстоит.
Электромагнитные пушки были одним из самых современных и спорных видов вооружения Старой Империи. Они были громоздкими и требовали огромного количества энергии для стрельбы небольшими управляемыми снарядами или вообще сплошными болванками – но снаряды эти летели на гиперзвуковых скоростях, преодолевая за секунду по несколько километров. Это накладывало свои особенности на боеприпасы – мало какая электроника могла выдержать перегрузки, возникающие при практически мгновенном разгоне снаряда с нуля до 10М, и потому стрелять чаще приходилось некорректируемыми болванками. Другой же тип снарядов – управляемые, с «умной» головкой самонаведения – был недостаточно надежным, так как несмотря на столетия совершенствования их внутренние системы все еще не всегда выдерживали колоссальные перегрузки при стрельбе, и не всегда срабатывали штатно, сбрасывая скорость снаряда на финальном участке полета для осуществления корректировки. Как результат – точность этого оружия оставалась не слишком высокой, да и дальность уступала противокорабельным ракетам, колеблясь между 300 и 400 километрами. И все же все это целиком компенсировалось двумя достоинствами – таких снарядов на корабль можно было взять гораздо больше, чем стандартных противокорабельных ракет, и вовремя обнаружить летящие на гиперзвуке снаряды, окруженные плазменным облаком, было нереально. Потому электромагнитные пушки прочно утвердились на линкорах с атомными реакторами, а сами линкоры из простых платформ для тяжелых ПКР стали своеобразным «последним доводом королей» на море, когда авиация и дальнобойные ракеты заканчивались, а все цели все еще не были уничтожены.
Экипажу корабля, который попал под обстрел линкоров, оставалось только молиться о том, чтобы сами боги отклонили летящие в них снаряды, ибо даже одна болванка, попавший в цель на гиперзвуковой скорости, легко могла погубить корабль или отправить его в ремонт на долгие месяцы.
— Пятнадцать секунд, — заметил Рувен.
— Что? – переспросил непонимающий Грамматик.
— Пятнадцать секунд, — повторил старший артиллерист. – Примерно столько времени снаряды будут лететь в нас.
Бореллей посмотрел на тактический экран. Самолеты с противорадарными ракетами были уже так близко, всего минута или две – и они запустят свои ракеты по вражескому линкору, и тогда….
Радары так ничего и не смогли засечь – стреляя на относительно небольшую дистанцию, эвридемы зарядили свои пушки сплошными снарядами, и те, окруженные плазменным облаком, были невидимы для кораблей. Вместо этого на корабли обрушился мощный звуковой удар, заставивший многих болезненно скривиться, и лишь после этого моряки обернулись назад и увидели позади себя гигантские всплески воды и струйки пара, поднимавшиеся там, где перегретые снаряды эвридемов только-только соприкоснулись с водой.
— Бьют сплошными, — констатировал Рувен.
— Тогда нам остается только ждать, — ответил Бореллей.
Секунды тянулись мучительно долго, складываясь в минуты. Спустя 20 секунд после первого залпа вражеский линкор дал второй – как и перед этим, сплошными снарядами. А затем еще и еще. Звуковой удар вновь и вновь накрывал «Орфея» и «Аполлона», заставляя людей вздрагивать и корчиться от боли каждый раз. У некоторых из ушей пошла кровь – снаряды на излете при такой дистанции стрельбы имели слишком большую скорость, чтобы звуковая волна от них не наносила никакого урона. Многих подташнивало – но не из-за эффекта от снарядов, а из-за осознания собственной беспомощности. Что они могли сделать сейчас, когда «Орфей» и «Аполлон» находятся под таким обстрелом? Ничего, только молиться. Никакое оружие не перехватит гиперзвуковой снаряд, никакой радар его не засечет. Абсолютная беспомощность, приводящая в бешенство больше, чем прямая и явная угроза. Бореллей готов был трижды оказаться под атакой вроде той, что утром погубила «Деметру», чем ждать удара, который может прийти в любую секунду, до конца оставаясь незамеченным.
Четвертый залп упал настолько близко к «Орфею», что ударной волной от пролетевшего вплотную снаряда снесло верхушку мачты и решетку обзорного радара – искореженная груда металла рухнула за борт в десятке метров от корабля. В иллюминаторах выбило стекла, а многие члены экипажа, находящиеся на мостике, упали без сознания – среди них были рулевой и старпом. Бореллей, не дожидаясь реакции других, кинулся к штурвалу, заменяя выбывшего из строя матроса.
— «Москиты» пустили ракеты, — послышался голос оператора РЛС. – Контакт через тридцать секунд.
Пятый залп вновь лег в опасной близости к «Орфею» и «Аполлону». Оба фрегата неистово петляли, меняя курс после каждого падения вражеских снарядов дабы увеличить свой шанс на выживание – раз снаряды не корректировались в полете, то и отреагировать на смену курса никак не могли. Шестой залп стал последним перед тем, как противорадарные ракеты попали во вражеский линкор и вывели его системы наведения из строя – он не успевал сбить их все, лишившись эскорта, отвлеченный на два фрегата и мешающий самому себе стрельбой из электромагнитной пушки, вызывая после каждого выстрела сплошную тучу помех.
Но противорадарные ракеты опоздали.
Один-единственный снаряд шестого залпа попал в «Аполлона». Сила удара была таковой, что судостроительная сталь толщиной в несколько сантиметров порвалась как бумажная. Крепкий корпус фрегата не мог остановить снаряд или даже значительно уменьшить его скорость, и в тот, все еще в облаке плазмы, вышел у «Аполлона» из днища, погрузившись в воду. От сотрясения корпус рвался и изгибался, корабельные механизмы, включая все четыре газовые турбины, сорвало со своих мест. Многие члены экипажа «Аполлона» погибли в это мгновение, но остальные последовали за своими товарищами секундой спустя, когда взорвались топливные цистерны, наполненные керосином для газовых турбин. Ветеран множества сражений, отслуживший половину войны с эвридемами – целых 11 лет! – отправился на дно вместе со всем своим экипажем, включая мрачного, нелюдимого и неразговорчивого капитана Феррета.
**********
Взрыв произошел достаточно близко к «Орфею», и Бореллей знал, что его корабль забросало горящими обломками. Необходимости отдавать приказы не было – его команда, воспитанная при поощрении инициативы, уже сама реагировала на повреждения. В то же время приказы были необходимы для другого.
Передав штурвал матросу, Бореллей отошел к планшетному столу.
— «Палач», это «Орфей», прием.
— Говорит «Палач», — отозвался капитан Княжич. – Жду приказов.
— «Аполлон» погиб, — коротко сказал Бореаль. – Отомсти. Полный залп.
— Так точно, — мрачно ответил командир «Палача».
На мостике люди вдруг приутихли, когда на мостик зашел корабельный врач Матиас Керн. Все, кто находился в сознании, старались избегать смотреть ему прямо в глаза, и на то были свои веские причины.
Раса древних появилась из очередного разлома в ткани реальности еще в начале Третьей эпохи, и представляла собой величественную цивилизацию колдунов, которая совмещала архаичные (по меркам людей) методы ведения войны с таким сплавом технологий и магии, которые людям неподвластны до сих пор. Они вели себя достаточно агрессивно и принялись отвоевывать для себя новые территории, сбегая из своего родного мира, опустошенного по неизвестным причинам. Однако в лице единой Империи они встретили слишком серьезного врага, а попытка стрелять из луков, пускай и чертовски хороших, по танкам, обычно заканчивалась для древних нехорошо. Они несли огромные потери, и в конце концов ушли туда же, откуда пришли. Часть из них осталась, и им пришлось отдать себя на милость победителям. Так древние стали рабами людей, но уже к концу Третьей эпохи их потомки получили свободу, хотя и должны были проявлять небывалую преданность людям для получения полных гражданских прав. Большинство древних смешались с людьми – как оказалось, скрещивание двух видов приносило свои плоды, благо они были очень похожи внешне, но некоторые представители древних фамилий остались, следя за чистотой крови. Это не вызывало никакой реакции со стороны людей – приверженцы чистоты крови просто игнорировались. Однако увидеть среди людей бледнокожего, боящегося солнечного света гуманоида с пронзительными фиолетовыми или алыми глазами, с хрупкой комплекцией тела и абсолютно белыми волосами было достаточно непривычно для многих, кто в жизни ни разу не видели чистокровных древних.
Матиас Керн был именно таким. Его род принял человеческие традиции, имена и фамилии, но строго соблюдал чистоту крови. Обосновавшись в Эбене, они быстро заслужили у местных достаточное уважение, чтобы их приняли, но необычный внешний вид все равно смущал многих – не считая того, что Матиас, один из многочисленных отпрысков своего рода, обладал настолько пронзительным взглядом, что даже хорошо знавшие его люди чувствовали себя неловко под ним. На «Орфее» лишь Рувен и Бореллей могли спокойно общаться с ним, не чувствуя никакого дискомфорта. Сам Керн, казалось, не замечал странной реакции на свое присутствие, и всегда оставался холоден и безразличен ко всему.
— Вижу, у нас потери, — заметил он мелодичным голосом. – Впрочем, жить будут.
Он склонился над рулевым матросом и принялся осматривать его.
— Но я бы рекомендовал отнести их в лазарет, — добавил Керн.
— Так забирайте, — бросил Бореллей. – Сейчас от них на мостике толку мало.
Керн внимательно посмотрел на командира своего корабля. Одним из преимуществ чистокровных древних было то, что они хорошо чувствовали эмоции своих собеседников на подсознательном уровне, и едва сдерживаемый гнев Бореллея не укрылся от него.
— Плохой день? – спросил врач.
— Хуже некуда, — ответил капитан «Орфея», глядя на тактический экран. – Впрочем, сейчас он станет немного лучше.
Отметки дюжины противокорабельных ракет «Глефа» уже подходили к вражескому линкору. Только сейчас Бореллей начал осознавать весь масштаб обмана, который начал раскрываться перед ним.
Эвридемы построили линкор втайне от разведки Эбена, а это могло значить лишь то, что у императора Людова имеются такие возможности. Что в свою очередь говорит о том, что «внезапные» появления кораблей вполне возможны прямо сейчас. И эти проклятые северяне знали, что наличие у них четвертого корабля окутано тайной – потому он и прятался за фрегатами и кораблем-арсеналом, именно потому он не ввязывался в бой до последнего. Он ведь мог потопить «Орфея» и «Аполлона» в самом начале – но до последнего скрывал свои возможности. И если бы не предусмотрительность его, капитана Бореаля Бореллея, то полный залп двух подлодок издалека нарвался бы на ПВО не трех фрегатов, а двух фрегатов и линкора – с большой вероятностью того, что цели не достигла ни одна из ракет. С другой стороны, стреляй «Палач» вместе с «Акулой», линкор отправился бы на дно вместе с остальными кораблями, и «Аполлон» сейчас не висел бы мертвым камнем вины на совести Бореллея.
Из-за него погибли люди, его люди, и его обставили как дурака. Да куда там его – и адмирала, и весь Эбен, который до сих пор считал, что у Людова осталось всего три линкора.
Впрочем, линкоров у него вот-вот действительно останется три.
Из дюжины ракет, запущенных «Палачом», цели достигли девять – остальные три удалось сбить зенитными автоматами на ручном управлении. Сам факт того, что линкор еще мог вести огонь после попадания нескольких противорадарных ракет, заслуживал уважения – их попало в корабль не менее пяти, и все были достаточно мощными, чтобы нанести серьезный урон. Но ничто уже не могло помочь кораблю эвридемов – девять «Глеф» просто разорвали его на части, и те, кто не погиб после этого почти апокалиптического удара, погибли в следующие секунды, когда взорвался ядерный реактор линкора.
Увидев на экране РЛС отметки попаданий, Бореллей вздохнул.
— Не полегчало, — честно признался он. – А знаете почему, доктор?
— Почему? – с легким интересом в голосе спросил Керн, пытаясь привести в чувство старпома Грамматика.
— Потому что если эвридемы до сих пор скрывали от нас линкор, то они могут скрывать от нас что угодно.
Но на лице капитана уже появилась нехорошая, злая улыбка – так улыбается жертва, попавшаяся ночным грабителям перед тем, как кинуться рвать их голыми руками.
— Но Эбен просто так не сдается.
**********
В огрызающемся, извергающем огонь периметре эвридемов появилась брешь, и 113-я эскадра ринулась в нее на максимальной скорости, которую могли выдать машины ее кораблей. Надежда вспыхнула еще ярче, когда отдельные отряды кораблей стали собираться в единый кулак, максимально мощный как в защите, так и в атаке. Особенно счастлива была команда «Орфея», на котором почти закончились ЗУР – к ним уже присоединились «Гневный» и «Разящий», и вот-вот должны были подойти главные силы. Надежда переполняла сердца и с каждой милей, пройденной на юг – ведь там была обещанная фабрикатором Файлем поддержка авиации, а это кое-что значило.
Именно тот факт, что жертва выдержала все дневные атаки, потеряв лишь два фрегата, и вот-вот готовится ускользнуть от превосходящих сил врага, подстегнула эвридемов. Они бросили в бой все, что у них еще было из тайного и явного оружия.
И этого всего оказалось слишком много даже для доблестных эбенцев.
В небе оставался всего один «Пророк» — остальные требовали перерыва на техническое обслуживание и дозаправку. Его прикрытие из трех истребителей и одного самолета РЭБ находилось поблизости, когда из-за радиогоризонта появились цели. Много, очень много целей. «Пророк», быстро сообразив ситуацию, тут же бросился на малые высоты, но было уже слишком поздно – от вражеских самолетов к нему протянулись отметки ракет. Их, как и отметок самолетов, было слишком много, чтобы хоть один самолет из состава дозора ДРЛО выжил.
Лишившись «птички», «Серафим» поднял в воздух новый дозор, и на сей раз тот не покидал пределов ПВО соединения. Тем не менее, это не спасло второго «Пророка» — армада самолетов сунулась в зону ПВО соединения и, теряя самолеты, сделала залп. Самолет ДРЛО вместе с прикрытием были сбиты.
Однако жертвами этого налета стали не только они.
Часть самолетов несла не такие ракеты, как остальные. Отделившись от пилонов, эти ракеты ушли вниз, к кораблям прикрытия. Часть из них целилась на сами корабли, часть – на активно работающую радиоэлектронику. ПВО соединения было готово к такому, но ракет оказалось слишком много. К цели прорвались целых шесть штук. Две из них были противорадарными, и обе попали в «Свободу» практически одновременно, разрушив надстройку и убив командира. От сильного сотрясения из строя вышли турбины, и корабль лишился хода. Остальные четыре распределились между «Серафимом» и «Надеждой». Крейсер после двух попаданий отделался легким испугом – обе ракеты хоть и поразили носовую часть, но добились всего лишь выхода из строя артиллерийской установки, да сильно изуродовали прекрасный облик ветерана. Наибольших разрушений добилась пара, попавшая в «Серафима» — на палубе авианосца в разгар работы всегда найдется что-то взрывоопасное вроде топлива или боеприпасов, а ракеты как на зло ударили в то место, где все это складировалось…. Взрыв был настолько мощным, что на идущем рядом «Левиафане» сполна ощутили его жар. Корма авианосца пылала ярким пламенем, соревнуясь в этом с заходящим солнцем. И хотя команда тут же приступила к тушению пожара, всем, кто видел повреждения авианосца, стало ясно – самолетам с него уже не взлететь.
113-я эскадра только что осталась без прикрытия с воздуха. И даже тот факт, что зенитным ракетам удалось сбить большую часть самолетов, мерк перед простым осознанием того, что теперь ни «Пророка» в небе, ни «Москитов» эбенцы больше не увидят. Оставшись без поддержки с воздуха, экипажи кораблей вмиг почувствовали себя осиротевшими.
После налета на какое-то время воцарилась тишина, но все понимали, что вскоре она закончится, и вновь начнется буйство огня и стали, и эбенцы станут погибать вновь.
**********
— До точки встречи с авернийской авиацией осталось два часа, — сказал адмирал Круз по общему каналу видеосвязи.
На видео было видно, как мостик залил красный свет пожара на «Серафиме». Судя по всему, адмирал весьма сдержанно отнесся к повреждениям, хотя причины волноваться, несомненно, были – они остались без авиации, а это было чревато серьезными последствиями.
— Пока они нам дали передышку, но я не знаю, как долго это будет продолжаться, — добавил адмирал.
— Не думаю, что долго, — заметил капитан Ликанд. – По крайней мере их визит будет раньше, чем авернийцев.
— Что будем делать со «Свободой»? – спросил Бореллей.
— «Левиафан» снимает с крейсера экипаж, — ответил Круз. – «Свобода» не сможет двигаться полным ходом и лишена радиолокаторов, так что ее боевая ценность, к сожалению, уже стремится к нулю. После этого мы двинемся на соединение с отрядом капитана Курца.
— Я сбавлю ход до вашего прибытия, — ответил Курц.
— Ни в коем случае, — жестко ответил Круз.
Курц уставился на своего адмирала с удивленным выражением лица, и незаданный вопрос повис в воздухе.
— Пока что наш отряд прикрывает ваш с севера, капитан, — пояснил Круз. – Если эвридемы повторят налет, или если вражеские линкоры откроют огонь, мы останемся и свяжем их боем, пока вы будете уходить на полной скорости. Так есть шанс уцелеть хотя бы у части кораблей.
— Кстати, а кто-то обратил внимание на самолеты, которые участвовали в последнем налете? – спросил Бореллей, переводя разговор на новую тему.
— Нет. А что с ними? – поинтересовался Ликанд.
— Их характеристики, — пояснил капитан «Орфея». – Судя по статистической сводке, это были самолеты едва ли не прошлого поколения. «Москиты» на порядок лучше их.
— И как нам это поможет? – спросил Круз.
— Не знаю, — пожал плечами Бореллей. – Но, похоже, эвридемы сделали ставку на простые, но массовые самолеты. Летать на таких самоубийство, но когда их много – они начинают представлять серьезную угрозу.
— Откуда они столько людей возьмут? – фыркнул Круз. – Эвридемия хоть и богатая страна, но не самоубийцами.
— Я не знаю, — повторил Бореллей. – Но точно так же я не знаю, откуда у них взялись дополнительные корабли, которые не учла разведка. У нас ведь не только внезапный линкор появился, а еще как минимум два неожиданных авианосца.
Этот факт адмирал Круз уже не подвергал сомнениям.
— В любом случае, продолжаем двигаться в Сецестион на максимально возможной скорости, — отдал приказ адмирал. – Подводным лодкам обеспечить защиту легких сил. Будем молиться, чтобы авернийцы все же пришли к нам на помощь. Конец связи.
Бореллей упал в свое кресло и закрыл глаза. Он морально устал за этот день, и был готов отключиться в любой момент, но что-то заставляло его держать глаза открытыми и сопротивляться сну, хотя конкретно в текущий момент необходимости в нем не было. Пока что «Орфей» избежал серьезных повреждений, но битва еще не окончилась, и эвридемы вот-вот начнут новую атаку, которую они могут и не отразить.
Ты должен пережить предстоящие день и ночь, Бореаль. Всего лишь 24 часа, запомни это – но в эти 24 часа тебе придется тяжело.
Слова всплыли в его памяти неожиданно, как и детали сновидения, забытого сразу же после пробуждения. Его подсознание помнило эти слова, помнило предупреждение, произнесенное неизвестным голосом тогда, но детали…. Детали забылись – и вот сейчас он их вспомнил!
Сон капитана как рукой сняло. Он не отрицал того, что это могла быть всего лишь игра воображения, и сон ему на самом деле придумался, но подсознание упорно настаивало на том, что этими словами не стоит пренебрегать.
Ему нужно продержаться 24 часа, ровно сутки с момента пробуждения. Между тем близился закат, и впереди еще была ночь до обозначенной отметки. Это могло значить лишь одно – сражение далеко от своего окончания, и даже прилет авернийцев мало что сможет изменить, если они вообще прилетят.
— Капитан? – раздался голос со стороны входа на мостик.
Бореллей обернулся. Бледный и изможденный Грамматик вернулся к исполнению служебных обязанностей, хотя явно пребывал не в лучшей форме.
— Рад вас видеть, старпом, — ответил Бореаль. – Вы вовремя.
И словно в подтверждение его слов на тактическом экране, который собирал информацию со всех кораблей соединения, появились новые отметки, идущие с севера.
Новый виток борьбы за выживание 113-й эскадры начался.
