Песнь «Орфея», часть I (Ferrum Autem)

Доброго времени суток, коллеги. Честно говоря, я долго сомневался — публиковать мне этот пост, или нет? Содержание как бы не совсем соответствует тематике сайта, да и не знаю я, закончу ли этот небольшой под подпроект, но коллега Андрей, которому я скинул текст на оценку, уговорил меня все же сделать это, и убедил в том, что текст получился читабельным. Собственно, разрешите представить первую часть небольшого рассказа, который я назвал "Песнь Орфея". Вступление читать обязательно!

Вступление

Скажу сразу — приведенный ниже текст по жанру принадлежит к технофэнтези, Причина этого… Ну а какая еще должна быть причина? Я давным-давно хочу создать какой-то технофэнтезийный мир и вписать в эти декорации ту эпическую сагу, которая складывается у меня в голове уже много лет. Собственно, этот текст является началом рассказа, который я решил написать для разминки ума после вспышки увлечения современным флотом СССР и России. Это повлияло и на выбор декораций — условный технический уровень цивилизаций в моем мире находится где-то в 80-х годах нашей с вами реальности, хотя имеются и серьезные отличичия. Фэнтезятине на сайте альт. истории нет места, однако в этом рассказе колдунства пока не планируется (да и во всем мире его будет не так уж и много), и остается собственно уровень 80-х годов XX века, с некоторыми апгрейдами и поблажками на фэнтезийность. Потому к некоторым техническим моментам следует отнестись с пониманием — в реальности они невозможны (по крайней мере пока), но в альт. мир они добавлены мною сознательно. Все эти моменты я постараюсь обозначить в примечаниях.

Я не знаю, когда будет продолжение этого рассказа — собственно его начало получилось уж больно неожиданным, и было написано буквально за одну ночь, и тут или ждать аналогичного "накрыло", или потихоньку продолжать ваять. Правда, я загнал 113-ю эскадру в такую Жо, что пока что даже не знаю, как оттуда ее вытянуть. Впрочем, у меня альтернативный мир — что-то придумать можно…

Как можно заметить про приведенному куску карты ниже, при создании моего альт-мира использовались и реальные страны. Тем не менее, в качестве основы они выступали далеко не всегда, и что Эбен, что Аверния, что Эвридемы не являются видоизмененными реальными государствами — эти три фракции полностью придуманы. В то же время не буду отрицать, что корабли должны быть основаны на реальных прототипах, и пока что эвридемы плавают на "американских" кораблях, а эбенцы — на "советских". Но не думайте, что я предвзят — на "американских" кораблях у меня будут плавать также другие положительные фракции, а "советские" будут использовать и отрицательные. Вообще, "национальность" отальтернативленых кораблей в случае с моим миром выступает скорее показателем того, на каких верфях строились корабли определенных классов, а так как между собой фракции Старой Империи торгуют ну очень активно, то не удивительно, что в одном соединении может оказаться солянка из кораблей, построенных на разных верфях. Сейчас корабли еще отрисовываются. Когда они будут готовы — я лично без понятия, но если "Песнь "Орфея" понравится коллегам, то эту тему я стану здесь развивать. Если же нет — то буду тихонько постить все на своей недавно заведенной странице в ЖЖ в надежде, что кому-то станет интересно.

И да, в статье также присутствует список главных действующих лиц. Это моя привычка — я всегда указываю в начале своих творений подобный список для удобства восприятия, и в случае с публикацией этой статьи я немного отредактировал список, убрав персонажей, которые не будут присутствовать в приведенном тексте.

Короче, хватит ходить вокруг до около! Готовьтесь плеваться как контр-адмирал Круз, и материться как старший лейтенант Рувен, а "Орфей" начинает свою песнь…

Главные действующие лица

Фрегат «Орфей», флот Эбена

Бореаль Бореллей – капитан III ранга, командир корабля

Филотас Грамматик – капитан-лейтенант, старший офицер

Алиас Рувен – старший лейтенант, второй помощник, старший артиллерист фрегата

Офицеры 113-й боевой эскадры, флот Эбена

Винсент Круз – контр-адмирал, командующий эскадрой

Ясон Фромм – капитан I ранга, командир авианосца «Серафим»

Марк Филопатор – капитан I ранга, командир линкора «Левиафан»

Меррик Ликанд – капитан I ранга, командир крейсера «Надежда»

Валериан Курц – капитан II ранга, командир эсминца «Гневный»

Антон Чидда – капитан II ранга, командир фрегата «Деметра»

Владислав Княжич – капитан II ранга, командир подводной лодки «Палач»

Пролог

Бореаль Бореллей открыл глаза.

Комната была такой же, как и всегда – небольшой, но чрезвычайно уютной по его меркам. По углам были разбросаны вещи, кровать неаккуратно застелена, а стол завален всякими мелочами. Он подошел к нему и с улыбкой стал разглядывать лежащие там чертежи. Его отец уже несколько месяцев обещал помочь ему построить модель катера, но при двух условиях – хорошие оценки в школе, и детальные чертежи того, что хочет Бореаль. С первым проблем не возникло – он был смышленым мальчиком и знал, когда ему следует приложить максимум усилий и получить требуемый результат, а когда ему достаточно было списать у своего друга, более сведущего в некоторых предметах.  А вот чертежи дались ему сложнее – он не совсем понимал, чего хотел, да и нужных навыков у Бореаля еще не было, но это его не остановило. Из раза в раз он чертил, вновь и вновь привлекая своих знакомых, выпытывая нужную информацию у отца и часами сидя над чистым листом бумаги – и, наконец, результат его устроил. Едва отец вернулся с работы, не успев даже стряхнуть со своего кителя ранний снег, как Бореаль тут же явился к нему, держа в руках заветный чертеж. Мгновения, когда отец рассматривал окончательный результат, казались вечностью, и мальчик не знал, что хуже – эти секунды ожидания, или негативный вердикт отца.

— Завтра мы с мамой пойдем на рынок, — сказал тогда отец Бореаля. – Я куплю все, что нужно для работы. Ты молодец, это хороший чертеж.

Никогда еще Бореаль не гордился собой. Он с нетерпением ожидал следующего дня, а когда тот настал – осадил родителей, прося взять его с собой. Отец был склонен согласиться, но мать почему-то покачала головой.

— Нет, — добавила она. – Лучше останься дома. Мы вернемся нескоро.

И Бореаль послушался. Сидя у окна, он читал книгу, помня слова матери, но все же надеясь, что те вернуться как можно скорее. До осознания того, что они не вернутся никогда, оставалось очень немного времени.

Бореаль вздрогнул. Мысль пронеслась в голове быстро, оставив после себя мутный след. Почему он говорит об этом в прошлом времени? Вот же его комната, вот чертеж, а вот и окно, из которого будет видно, как возвращаются его родители!

— Они не вернутся, Бореаль.

Голос прозвучал в его голове, но принадлежал кому-то другому, далекому и непонятному. Так было всегда, когда Бореалю снились плохие сны.

— Я сплю, — прошептал он. – Это все не настоящее.

— Настоящее, — ответил голос. – Так было.

Сквозь тихий шум дневного города в квартиру Бореаля пробился новый звук. Поначалу он был тихим, но постепенно усиливался. Это было нечто незнакомое, внушающее тревогу и заставляющее сконцентрироваться на нем, словно в этом звуке крылся смысл жизни. Мальчик не мог понять, что это, хотя чувствовал в нечто угрожающее в реве, доносившемся с улицы.

Так ревели двигатели тактических ракет, летящих на малой высоте к своей цели.

Бореаль лишь мельком видел массивные контуры сигар, которые летели над городом, а затем резко нырнули вниз, к поверхности земли.  Из окна своего дома он видел, что одна из ракет попала в здание городской администрации, несколько упали в районе морского порта, а еще часть улетели в сторону аэродрома и гарнизона. Но еще очень много ракет упали просто среди города, не имея какой-то конкретной цели.

Мальчик не слышал грохот взрывов, не ощущал, как вот-вот готово разбиться стекло в окне. Он лишь смотрел вдаль, туда, где поднимался один из многих огненных грибов, поднимающихся из места взрыва. Тот, на который он смотрел, поднимался с городского рынка.

Осознав, что это взрыв и что там могли быть его родители, Бореаль кинулся прочь из квартиры. Он не боялся, что бомбежка может повториться, не боялся, что его могут убить. Его страхи основывались лишь на одном – мысли, что его родители могли погибнуть, и страх этот толкал его вперед.

*****

Бореаль открыл глаза.

Рядом лежал его велосипед, на котором он приехал к рынку, но самого рынка уже не было – на его месте были лишь пожары и руины. Горело все, что могло гореть, и немногое из того, что обычно не горело; под грудами битых кирпичей, бетонной крошки осколков стекла лежали сотни людей. Он уже видел такую картину по дороге к рынку, слишком часто и в слишком неприятных деталях, чтобы не понимать, что произошло.

Он ведь был умным мальчиком, к тому же сыном военного. Понять, что их город разбомбили, было так же легко, как и втянуть в легкие дым от горящих развалин.

Рядом бегали люди, ездили машины, кто-то что-то кричал – может, даже ему – но всего этого Бореаль не осознавал. Весь мир стал не важен, рассыпавшись прахом под чьими-то бомбами. Начнись атака вновь – он так и остался бы стоять у бордюра на одной из улиц своего родного города, не желая понимать, что все это значит.

Сквозь пелену шока к нему прорвалась одна мысль – ему никогда не построить свою модель корабля по тем чертежам, что остались в той комнате. Не в этом мире. За этим пришла еще одна мысль, оставляющая после себя почти физическую боль – его родители погибли. Несмотря на то, что до вечера еще оставались шансы, что они каким-то чудом спаслись, Бореаль был уверен в этом.

Вечер показал, что его худшие предположения оказались верны.

*****

Бореаль открыл глаза.

— Вот это уже не настоящее, — сказал он.

— Да, — согласился голос. – Это уже другой сон, всего лишь декорация, лишенная смысла.

Бореллей покачал головой.

— Если пылающий океан для тебя лишен смысла, то ты явно не из местных.

Он стоял на берегу моря, покрытом галькой, и смотрел на горизонт. Бореаль не преуменьшал – море пылало, словно вода могла гореть не хуже корабельного топлива. Языки пламени поднимались до небес, темная пелена дыма почти целиком закрыла солнце, а рев огненной стихии почти оглушал даже во сне, оставляя крайне неприятные ощущения. Картина была чудовищно прекрасной и невозможной – но Бореаль видел это собственными глазами так, как будто ничего реальнее до этого с ним не происходило.

— Да, ты прав, — согласился голос, чей хозяин так и не показался. – Я не из местных. Ты помнишь, кто ты?

— Да. Я Бореаль Бореллей, капитан третьего ранга, командир фрегата «Орфей» [1] флота Эбена.

— Забыл добавить, что самый молодой капитан третьего ранга во всей истории флота, и самый многообещающий, хотя из скромности ты стараешься не вспоминать об этом.

Бореаль усмехнулся.

— Так ты голос моего внутреннего эгоизма? Всегда хотел тебя услышать.

Голос рассмеялся, но смех этот был тяжелым, почти безрадостным. Улыбка почти сразу же пропала с уст Бореаля.

— Нет, не дождешься, — сказал незнакомый голос, резко прервав смех. – А еще я иногда вру, — добавил спустя мгновение с вновь появившейся ноткой веселья голос. —  Итак, ты лучший капитан во всем флоте Эбена, а может и вообще из ныне живущих. Не потому, что ты какой-то идеалист. Не потому, что у тебя есть за что бороться – все ценное для себя ты утратил в детстве, когда начало этой войны забрало твоих родителей, а ничего нового ты не смог для себя найти. Ты так хорош не потому, что с раннего детства любил флот, и даже не из-за желаний отомстить за смерть родителей и предотвратить подобный исход для сотен тысяч других своих юных сограждан. Ничего из этого по отдельности не делают тебя лучше – но все вместе, вкупе с острым умом и нестандартным мышлением, делает тебя таким талантливым лидером. Я ничего не забыл?

Бореаль молчал.

— Ладно, мы попусту тратим время, — прервал молчание голос. – Я должен был предупредить тебя, Бореллей, и потому вмешался в твой привычный кошмар об утерянном детстве. Ты должен был встретиться со мной, но кое-что изменилось. Перед нашей встречей ты должен выжить. Я знаю, что ты не запомнишь большую часть этого сна, но предупреждение осядет в твоем разуме. Ты должен пережить предстоящие день и ночь, Бореаль. Всего лишь 24 часа, запомни это – но в эти 24 часа тебе придется тяжело. Запомни, Бореаль….

Глава первая

Конечно, это не 113-я эскадра, но где-то рядом.

Бореаль открыл глаза.

Знакомое слабое гудение корпуса подсказывало, что он на борту «Орфея», а слабый свет, льющийся из иллюминатора, говорил о том, что близится утро.

— Много я пропустил? – задал вопрос Бореаль, пытаясь продрать глаза.

Кресло, обычно устанавливаемое на мостике специально для этих целей, на «Орфее» уже успели прозвать «троном». Как только фрегат выходил в море, его командир тут же прописывался там на постоянной основе, лишь изредка покидая мостик. Команда приняла это чудачество со стоицизмом, с каким обычно принимают военные новых малознакомых им людей в командиры, но вскоре самые худшие их опасения были развеяны – Бореллей не упивался своей властью, как многие, и не вмешивался в деятельность своих подчиненных без острой на то нужды. Однажды капитан-лейтенант Грамматик, старший офицер корабля, в порыве любопытства спросил причины подобного поведения у своего командира, на что получил слишком откровенный по меркам флота ответ:

— Я параноик и пессимист, Филотас. У нас война, и если мы выходим в море, то слишком велик риск встречи с противником – а в таком случае заминки с командованием недопустимы. Я должен контролировать ситуацию, иначе она сметет меня, вас и наш уютный дом под названием «Орфей» безо всяких сожалений. Я не могу этого допустить.

С тех пор почти постоянное пребывание на мостике капитана стало всеми понимаемой и в чем-то даже любимой традицией.

— Ничего интересного, — отозвался рулевой матрос. – Идем к месту встречи, скорость 18 узлов.

Бореаль напрягся, пытаясь вспомнить его имя, но как и всегда потерпел поражение. Это было его странной чертой – он мог помнить до мельчайших деталей характер, привычки и особенности каждого из своих подчиненных, но очень плохо запоминал их имена и фамилии. Эту странность его подчиненные тоже приняли достаточно быстро.

— А где вахтенный офицер? – спросил все еще сонный капитан, вставая на ноги.

— Здесь! – отозвался с открытого крыла мостика старший лейтенант Алиас Рувен, жизнерадостный и инициативный блондин, второй помощник и старший артиллерист фрегата. – Докладываю: эскадра пенит воду чуть лучше, чем после выхода с базы, но не думаю, что это ценная информация.

Про его похождения на суше ходили легенды, а конфликты с начальством уже стали причиной возникновения множества прозвищ, по большей части неприличных. Несмотря на это, всего просто продолжали называть его Рувен (или старший лейтенант Рувен, если этого требовала субординация), и он все еще оставался надежным подчиненным. От него можно было услышать ворчание, неуместную критику, с ним бывали проблемы – но он четко выполнял приказы, прекрасно знал свое дело, и этого было достаточно для Бореллея, чтобы не дергать лишний раз офицера. В ответ Рувен проявил небывалую ранее для него лояльность начальству, и знай они друг друга больше времени, то молчаливый Бореаль и эмоциональный Алиас могли бы стать друзьями настолько, насколько это вообще было возможно в их положении.

— Вы правы, — со слабой усмешкой ответил капитан. – Не совсем то, что мне нужно.

Чувство тревоги, гнездившееся в голове Бореллея, никуда не исчезало, и он подошел к ближайшему иллюминатору, желая вновь увидеть 113-ю эскадру своими глазами.

Как и всегда, картина впечатляла.

Первым кораблем, который бросался в глаза, был, конечно же, «Серафим» — гигантский авианосец, один из трех представителей своего класса, которые остались в распоряжении Эбена. На его палубе легко можно было заметить готовые к старту истребители-бомбардировщики «Москит» и самолет ДРЛО «Пророк». Несмотря на ряды самолетов, выстроенных вдоль края летной палубы, людей почти не было видно – они или попрятались от ночного холода в ближайших помещениях, или попросту находились в своих каютах глубоко внутри авианосца.

Рядом с ним, немногим уступая «Серафиму» в размерах, шел «Левиафан» — представитель одноименного типа линкоров [2], четвертый с таким названием в своем роду. Массивный и высокобортный корпус  увенчивался не менее массивной надстройкой, вдоль бортов виднелись ряды с тяжелыми противокорабельными ракетами, а в носу и корме располагалась артиллерия и зенитные комплексы. Бореаль не раз видел, как «Левиафан» вступает в бой, и он бы солгал самому себе, если бы сказал, что не хочет командовать таким кораблем. Картина того, как линкор дает полный залп тяжелыми противокорабельными ракетами, навсегда отпечаталась в памяти капитана – как и его результативность: в тот раз эвридемы потеряли три крейсера только от ракет линкора, что само по себе было неплохим результатом.

По бокам от линкора и авианосца, чуть отстав, шли два крейсера – «Свобода» и «Надежда». Эти двое были самыми старыми кораблями в соединении, и уже дослуживали свой положенный срок, хоть и находились в хорошем состоянии. Этот факт мог заставить стороннего человека задуматься об их возможностях, ибо старость обычно приводила к дряхлости, но Бореаль знал, что крейсера этого типа отличаются завидной эффективностью ПВО в моменты, когда от количества воздушных целей на радарах становится совсем тоскливо. Их надежность была вне сомнений.

Рассыпавшись веером впереди соединения, шла четверка эсминцев – «Гневный», «Громкий», «Разящий» и «Страшный». С капитаном «Гневного» он был хорошо знаком – Валериан Курц был на десять лет старше его, но это не помешало им сблизиться и стать хорошими друзьями. Целиком соответствуя названию своего корабля, Курц был человеком резким, склонным к вспышкам гнева и жесткости в командовании собственным кораблем. Получив прозвище Диктатор, он целиком вошел в эту роль и был не против такого хода событий. Его команда боялась и уважала собственного командира – за любой промах всегда следовала кара, но и успехи вознаграждались безмерно, а в случае чего Курц готов был встать стеной на защиту любого своего матроса, включая неоперившихся птенцов, не штормовавших зимой при проводке особо важных конвоев. «Гневный», как и его собраться, принадлежали к одному типу эсминцев [3] и являлись простыми и эффективными инструментами войны, способными постоять за себя в тяжелой обстановке, или даже нанести непоправимый ущерб врагу при некоторой толике удачи.

Наконец, в 113-й эскадре числились три фрегата – «Орфей», «Аполлон» и «Деметра», а также две подводные лодки – «Акула» и «Палач». Последние были козырем соединения, ибо на крейсерской скорости издавали мало шума и двигались под водой скрытно от любого врага. На вооружении у них находились противокорабельные ракеты и торпеды – оружие достаточно мощное, чтобы при внезапной атаке нанести урон по врагу. Что же касается фрегатов, то Бореллей не тешил себя иллюзиями – их брали в походы не потому что они обладали какой-то особой ценностью, а потому, что их не жаль было потерять. Пушечное мясо, разменная монета – эпитетов можно было подобрать массу, и все они были бы верны.

И все же Бореаль любил «Орфея». Корабль был небольшим, но быстрым и маневренным, неприхотливым в спокойной обстановке и зубастым в бою. Во всех флотах Старой Империи [4], к которым принадлежал и флот Эбена, существовала традиция – корабль, переживший крупное сражение, получал в качестве знака отличия красную боевую звезду. Три таких были уже серьезным достижением для фрегата, пять – большим везением, семь – фантастикой. Между тем именно семь звезд заслужил за время своей службы «Орфей», и четыре из них – с того момента, как его командиром стал Бореаль.

Молодой капитан III ранга смотрел, как солнце поднимается над 113-й эскадрой, и гордость за себя и эти корабли наполнила его сердце. Но даже в такой момент его не покидало смутное чувство тревоги – а Бореаль прожил достаточно, чтобы не игнорировать подобные ощущения.

На мостике появился новый человек – массивная фигура старпома Грамматика вдруг сделала просторное помещение тесным. Бушлат на нем был расстегнут, несмотря на утренний мороз, а глаза светились задором.

— Готов принять вахту, — с улыбкой сказал он, не глядя на лейтенанта Рувена.

До того, как командиром «Орфея» стал Бореллей, эти двое серьезно враждовали, и дело почти дошло до дуэли. Бореаль, терпевший это какое-то время, в конце концов, не выдержал и вызывал обоих «на ковер». Подробностей разговора никто так и не узнал – известно лишь, что речь всех трех была настолько тихой, что желающие подслушать его были вынуждены печально покинуть свои посты прослушки под и над командирской каютой. Когда же Рувен и Грамматик покинули каюту капитана, то оба были бледные как корабельный врач Матиас Керн, любивший яркое солнце не больше, чем любой моряк массированную ракетную атаку со стороны противника. Злые языки тотчас же распространили слух, что тихий и спокойный капитан Бореллей пообещал пристрелить обоих офицеров как бунтарей в случае если их склоки помешают выполнению их служебных обязанностей, и подкрепил свою правоту соответствующими статьями устава. Правда это, или выдумка – так и не стало известно, но факт оставался фактом: Рувен и Грамматик хоть и не жаловали друг друга, но и старались не конфликтовать хотя бы при свидетелях.

— И вам доброе утро, — тихо сказал Рувен.

Грамматик окинул того оценивающим взглядом, а затем сдержанно кивнул.

— Капитан-лейтенант Грамматик, — обратился к нему Бореллей, не отворачиваясь от иллюминатора. – У меня к вам большая просьба.

— Да, командир? – с готовностью отозвался старпом.

— Проверьте все боевые и небоевые системы корабля, — четко сказал Бореаль. – Уделите внимание и резервным системам, в том числе связи с другими кораблями. В случае боевой тревоги мы должны быть готовы отреагировать мгновенно.

Грамматик и Рувен переглянулись.

— Командир, проверка проводилась согласно расписанию перед выходом в море. Все системы исправны, — сказал старпом.

Бореллей обернулся и посмотрел Грамматику прямо в глаза. Его взгляд обычно блуждал по окружающей обстановке, и потому четкая сосредоточенность, столь нетипичная для капитана корабля, почти пугала.

— Что ж, — сдался Грамматик, — проверю их еще раз.

Было видно, что у него остались вопросы.

— Я знаю, знаю, — не дожидаясь их, ответил Бореллей. – Но в случае боя я хочу, чтобы все были на своих местах, и каждая система, включая гальюны, работала как нужно.

Он отвернулся от своих офицеров и вновь посмотрел в иллюминатор.

— Что-то случилось, капитан? – спросил Рувен.

— Нет, — ответил Бореллей тихо. – Просто предчувствие.

*****

Задачей 113-й эскадры в этом походе была защита конвоя из дюжины транспортов, которые должны были перевезти в Эбен редкое оружие и боеприпасы, а на обратном пути забрать из полуосажденного города как можно больше беженцев. Формально эти корабли перевозили гуманитарные грузы из авернийского Сецестиона, а сама Аверния оставалась нейтральной в текущем конфликте. Корабли были вне опасности, но малейший досмотр их рейдерами эвридемов, с которыми воевал Эбен, был чреват неприятными последствиями, и потому «в целях обеспечения безопасности» до точки встречи конвой сопровождал авернийский эскорт, а после – 113-я эскадра Эбена. Все это сильно пахло двойной игрой, и вызывало серьезные подозрения, но без четких доказательств император Эвридемской империи Людов, играющий в благородного политика, бомбящего мирные города, мог только выказывать ноты протеста. В случае же, если бы он силой попытался разгромить подобный конвой, на него обрушился бы гнев прочих государств Старой Империи, и все они обернулись бы против Людова войной.

Впрочем, Бореаль подозревал, что на небольшую войну Эбена и Эвридемов остальным государствам было просто плевать. В конце концов, когда Людов без особых оснований начал бомбить города эбенцев, остальные лишь выразил ноту протеста, а затем все его члены продолжили свои внутренние склоки. Лишь авернийцы поддержали Эбен, и то лишь из-за поддержки фабрикатора [5] Файля, который руководствовался своими мотивами.

Гораздо больше его волновало его собственное выживание, а заодно и выживание его корабля, команды и боевых собратьев с других кораблей 113-й эскадры. И потому когда адмирал Винсент Круз созвал совещание по ближнему каналу видеосвязи [6], Бореаль Бореллей понял – что-то идет не так.

— Конвой не выходит на связь, — коротко сказал адмирал с экрана планшетного стола, бывшего фактически центром командного мостика на «Орфее».

— Вы пробовали вызывать корабли охранения? – спросил командир крейсера «Надежда» Меррик Ликанд.

— «Стальное Сердце» также не отзывается, — ответил Круз с мрачным выражением лица.

После этих слов его молчание затянулось.

— Может, поднять «Пророка» в воздух? – спросил командир авианосца Фромм. – Тогда мы быстро увидим все, что происходит вокруг.

— И сами засветимся как олени в свете фар, — пробормотал Курц. – Пассивные приемники пока молчат, а значит нас никто не обнаружил.

— Разве что с подводной лодки передали сигнал, — не унимался Фромм.

— Мы ничего не перехватывали, — возразил адмирал.

— И это значит, что его не могло быть? – удивленно спросил Фромм, полностью оправдывая свое прозвище «Параноик». – Насколько я знаю, никакой гарантии, что сообщения не было, нет.

Бореаль молчал, выслушивая перепалку офицеров. Последнее, что ему сейчас было надо – это сбить свои мысли ненужными эмоциями.

— А что скажет наш самый молодой офицер? – раздался голос капитана Филопатора, командира «Левиафана». – По традиции, говорить первым должен он, если мне не изменяет память.

Каперанг Марк Филопатор был уже почти стариком, давно начав лысеть, и это не могло не вызывать уважения – редко кому из командиров первого звена удавалось дожить до таких лет и оставаться в строю. Его разум все еще оставался острым, и потому его ценили, называя попросту Стариком и считая чем-то вроде талисмана всей эскадры.

— Капитан Бореллей, — обратился адмирал Круз, — что вы можете сказать с вашей позиции?

Круз недолюбливал командира «Орфея», считая его выскочкой, но не мог не считаться с его нестандартным мышлением и способностью видеть закономерности там, где их не было.

Бореаль помолчал несколько мгновений, а затем все же решил выложить все свои мысли без утайки.

— Конвой из Сецестиона молчит потому, что не пришел или уничтожен. Во втором случае здесь не обошлось без эвридемов, а значит нам нужно исходить из того, что они рядом, и более того – знают, откуда мы идем.

Молодой капитан криво усмехнулся.

— Если мои подозрения верны, то мы идем в ловушку, — подвел итог он. – Вопрос лишь в том, что это за ловушка, и когда мы в нее попадем.

— И что бы сделали вы? – спросил адмирал Круз, внимательно смотря на молодого капитана.

— Перестроился в боевое построение и поднял бы «Пророков» в небо, — четко ответил Бореллей под одобрительными взглядами прочих капитанов. – Эсминцы и фрегаты выделить в дозоры ПВО, а самолеты ДРЛО дадут четкую картинку происходящего, и мы наконец поймем, во что мы вляпались. Без информации мы слепцы, которых вот-вот могут избить и ограбить.

Контр-адмирал Винсент Круз долго смотрел с планшетного стола на одного из своих подчиненных. В командование эскадрой он вступил недавно, заменив предыдущего адмирала, ушедшего на другую должность. До этого он служил в основном на береговых структурах, и хоть и показал себя там неплохим теоретиком, в открытом море оказался сомнительным практиком. Он боялся действовать, чрезмерно осторожничая и не доверяя собственным командирам – и те отвечали ему тем же. И хотя несколько небольших стычек с эвридемами закончились победой под его началом, он так и не стал признанным лидером эскадры, оставаясь лишь ее формальным командующим.

— Значит так, — решил адмирал Круз. – Эсминцы делятся на две группы и отправляются в дозоры ПВО на флангах относительно «Серафима» и «Левиафана». Фрегаты под командованием капитана Чидда с «Деметры» пойдут прямо по курсу встречи с конвоем из Сецестиона. За ними пойдут «Палач» и «Акула». Ваша задача – разведать обстановку.

— А что на счет «Пророков»? – поинтересовался капитан Чидда, хитрый и худощавый потомок переселенцев с южных материков.

— В воздух не поднимутся, пока не станет ясна обстановка, — ответил Круз. – Даже в пассивном режиме они выдадут наше место расположения в считанные минуты, если тут где-то шляется эскадра эвридемов с загоризонтными радиолокаторами.

После уточнения мелких деталей совещание закончилось, и связь прервалась.

— Хороший план у адмирала, — пробормотал Грамматик, стоявший рядом. – Отправить нас в неизвестность как пушечное мясо.

— Мы и есть пушечное мясо, — заметил Бореллей, садясь в свое кресло и откидываясь на его спинку. – Если нас атакуют вражеские корабли,  то они выдадут себя, а если у нас на хвосте будут висеть «Акула» и «Палач», то они смогут дать ракетный залп по засветке, и нанести противнику урон.

— Это сработает не очень хорошо, если по нам ударит авиация, — заметил Рувен. – У эвридемов она не очень хороша, как и все остальное, но их обычно столько, что боекомплекта хватает буквально впритык, а я очень не люблю, когда в погребах остается мало ракет и снарядов.

— Вот потому я рад, что старпом сегодня еще раз перепроверил работу всех систем, — улыбнулся Бореллей.

Командир «Орфея» закрыл глаза.

— Соблюдать радиомолчание. Следовать за «Деметрой», — коротко отдал он приказы. — И будьте так добры, пробейте боевую тревогу – если мы плывем прямиком в капкан, то я хочу знать, что мы сможем дать сдачи.

Нехорошие предчувствия, с которыми он проснулся этим утром, окончательно оформились в уверенность в том, что этот день завершится плохо.

*****

Карта пути 113-й эскадры. Да, вы можете заметить на двух материках сверху названия реальных городов Византии и Испании, но так и задумано — это города человеческих фракций, которые разбросаны по куче таких материков. Если что, из 35 фракций меньше половины взяты из реальности.

— Есть что-то новое? – с легким интересом в голосе спросил Бореллей.

— Нет, капитан, — отозвался оператор радара, сидящий за своим пультом. – Все еще ничего.

Грамматик, как будто не доверяя словам матроса, подошел к его посту и сам уставился на дисплей.

— Мерзкое, отвратительное ничего,  — пробормотал он с таким видом, как будто враг только что его обманул.

По уставу старший офицер корабля при объявлении боевой тревоги должен был находиться в резервном пункте управления кораблем, однако «Орфей» был не настолько большим, чтобы иметь такой. Вместо этого на фрегатах командир и старпом обычно занимали свои места в противоположных концах мостика, чтобы минимизировать риск, однако и это правило обычно игнорировалось – в случае попадания в мостик все равно погибли бы все сразу, независимо от места расположения.

Уже прошло несколько часов после того, как фрегаты под началом «Деметры» на полной скорости выдвинулись в авангард. Подводные лодки, идущие вместе с ними, шли рядом, скрывая рев своих двигателей за шумами надводных кораблей. Капитан Чидда держал канал связи с «Палачом» и «Акулой» открытым, и остальные капитаны могли слышать переговоры между "Деметрой" и подлодками. К счастью, в случае атаки подводные лодки могли обеспечить небольшой отряд внушительным залпом из двух дюжин тяжелых противокорабельных ракет. К сожалению, подводная связь хоть и была безопасной, но работала лишь на очень небольших дистанциях, что делало невозможным отправку в разведку подводных лодок на тихом ходу.

— Мы уже давным-давно должны были встретить конвой, — заметил Грамматик.

— Если он здесь вообще был, — пробормотал со своего поста Рувен, не отрывая взгляда от тактического монитора.

Выжимка всей нужной информации со всех постов выводилась на планшетный стол, дабы капитан корабля и старпом могли оперировать информацией не отвлекаясь на беготню и вопросы. В качестве резерва имелись также и вспомогательные планшеты – легкие и ударостойкие, подключенные к общекорабельной сети и способные работать при различных температурах и даже под водой. Бореаль вновь и вновь окидывал взглядом все сводки по отдельным постам на планшетном столе, ожидая увидеть что-то новое.

— Ненавижу ожидание, — добавил Рувен.

— Это тебе не девицу на свидание ждать, — сделал замечание Грамматик.

Капитан удовлетворенно кивнул. Если дело дошло до шуток, то конфликт между его старшими офицерами уже затихает, что не могло не радовать.

— Контакт! Надводная цель, прямо по курсу!

Напряженное ожидание разрядилось настолько резко, что Бореллей не сразу понял, что видит перед собой на планшете. Отметка цели четко засветилась на пределе дальности, и оставалась стабильной. Рядом выводилась информация о ее курсе и скорости движения.

— Этот корабль дрейфует, — озвучил Грамматик ту же мысль, которая только что пришла в голову Бореалю. – И он не один.

— Подводным лодкам перейти на тихий ход, — раздался по каналу ближней связи голос капитана Чидда. – «Аполлону» поднять вертолет для установления визуального контакта с целью. Всем радиолокаторам перейти на пассивный режим. Соблюдать радиомолчание.

Бореаль кивнул. Действия командира их небольшого отряда были достаточно здравыми – не было нужды лишний раз светиться, вертолет мог установить визуальный контакт с кораблями с небольшой высоты, оставаясь максимально незаметным для вражеских радаров (если такие, конечно, здесь имелись), а доклад командиру эскадры мог подождать. Подлодкам же требовалось соблюдать дистанцию от надводных кораблей для эффективного использования своих ракет в случае опасности.

От «Аполлона» отделилась отметка вертолета, и быстро выдвинулась к контактам у радиогоризонта. До подлета оставалось примерно двадцать минут.

— Нам нужен «Пророк» в небе, — пробормотал Грамматик, стоя рядом с Бореллеем.

Капитан молчал, ибо возразить ему было нечего. Он прекрасно понимал мотивацию Круза, когда тот решил не поднимать заметный для любых РЛК самолет ДРЛО, но в текущей обстановке любая информация была важнее скрытности. В конце концов, появление на экранах вражеских радаров «Пророка» могло значить лишь то, что эбенцы привели сюда авианосец, если тот начинал работу в стороне от места нахождения авианосца. И все же адмирал чего-то боялся – слухов о секретном оружии, разработанных в лабораториях императора Людова [7], скрытного наблюдения со стороны флота эвридемов, или чего-то еще. Страх мешал ему мыслить логически, и это ставило под удар все соединение.

Экипажу «Орфея» оставалось надеяться, что страхи адмирала не станут причиной их гибели.

*****

До подлета вертушки с «Аполлона» к обнаруженным дрейфующим кораблям оставалось две минуты, когда события начали разворачиваться с огромной скоростью.

— Слышу шумы! – раздался голос капитана «Палача» на канале ближней связи. — Две цели! Дистанция сорок восемь километров!

На тактическом дисплее «Орфея» мгновенно появились две новые отметки с пока еще неустановленными характеристиками.

— Вот мы и попались, — пробормотал Бореаль, мгновенно осознавая ситуацию, в которую они попали. – Экипажу готовиться к отражению атаки! Акустику на полную мощность.

Переключившись на связь с «Деметрой», Бореаль спокойным голосом передал:

— Капитан Чидда, говорит «Орфей». Мы угодили прямиком в ловушку. Сейчас нас будут атаковать подводные лодки.

В ответ раздался нервный смех.

— Капитан Бореллей, — хриплым голосом ответил командир «Деметры». – Ненавижу такие моменты, когда вы правы.

Через мгновение раздался более четкий приказ:

— Подводным лодкам атаковать цели. Отряду приготовиться отражать атаку.

Бореаль не очень любил командира «Деметры» за высокомерие, с которым тот командовал своим кораблем, но не мог отрицать того, что голова на плечах у него была. Его небольшой отряд попал в засаду, и требовалось основательно приготовиться к атаке, но причин прерывать радиомолчание пока еще было недостаточно. Кроме того, он не стал отзывать вертолет «Аполлона» — все еще предстояло установить, что за корабли они засекли перед этим.

Оператор гидроакустической станции закончил переводить свою станцию на полную мощность – судя по всему, их уже обнаружили, и скрываться не было причин, пускай гидролокаторы фрегатов и не шли ни в какое сравнение с теми, что устанавливались на подводных лодках. Буквально сразу же после этого на тактическом экране от отметок «Палача» и «Акулы» отделились мелкие отметки, с большой скоростью направившись к расположению враждебных контактов – обе подлодки выпустили по целям ракето-торпеды, которые через несколько минут должны были поразить свои цели.

К сожалению, «Палач и «Акула» все равно опаздывали.

Два враждебных контакта рассыпались горстью целей, которые начали набирать высоту.

— Двенадцать ракет, — пробормотал Грамматик. – И времени в обрез.

Ответом ему послужила почти не сдерживаемая ругань со стороны операторов вооружения. Громче всех ругался Рувен, отдавая приказы, но его подчиненные не слишком отставали в этом деле от своего прямого начальника. Это было не совсем корректно, но Бореаль считал подобное мелочью. Даже если бы операторы вооружения ходили под себя или заливали свои пульты слезами вперемешку с соплями, он остался бы равнодушным – важной была лишь эффективность их работы, а в этом плане Рувену и его людям не было равных.

В носовой части фрегата, между надстройкой и 100-мм спаренной артиллерийской установкой раздалось шипение – в небо стартовали две зенитные ракеты, и пусковая установка тут же ушла на перезарядку, готовя еще две.

— Расчетное время подлета ракет – сто пятьдесят секунд.

Оператор  было замолчал, но тут же взволнованно добавил:

— Новые цели отделились от вражеских подлодок!

— Еще ракеты, — пробормотал Бореаль. – Ожидаемо.

С одной стороны, при пуске противокорабельных ракет всегда стоило использовать их как можно больше в одной волне. В то же время пуск в две волны, при наличии достаточного количества ракет, обеспечивал относительно свободный подход для ракет второй волны, ибо все средства РЭБ и ПВО работали по более близким для них ракетам первой волны, и для поражения находящихся на подходе крылатых реактивных боеголовок оставалось очень мало времени.

Всего по трем их фрегатам выпустили двадцать четыре ракеты.

Почти сразу же после засвета при старте ракеты пропали с экраном радиолокаторов, уйдя на малые высоты [8]. Для ракет, уже ушедших к горизонту, это было не важно – лишившись подсветки с фрегата, они целиком ушли на «свободную охоту», и все еще могли сбить свои цели, но для запуска новых зенитных ракет требовалось точно видеть цель.

Время тянулось слишком медленно, чтобы Бореллей мог спокойно ждать. Грамматик, стоящий рядом с ним, так сильно сжал край планшетного стола, что на палубу потекла кровь. Его можно было понять – фрегат еще не подвергался таким массированным атакам, не будучи прикрытым более крупными кораблями или авиацией. Подобное испытание «Орфей» мог и не пережить. И все же его экипаж работал четко, без малейшей запинки (не считая ругани Рувена), и пусковая установка ЗРК была перезаряжена четко спустя 12 секунд после выстрела, и теперь ожидала новой команды. Люди по всему кораблю напряженно застыли в ожидании.

Когда ракеты начали выныривать из-за радиогоризонта, мостик вновь оживился. Ругань операторов вооружения достигла нового пика, и почти синхронно с трех эсминцев взлетели новые зенитные ракеты, направившись к целям. До поражения оставалось семьдесят пять секунд. Всего в пределах видимости радара показались двадцать две ракеты.

— Косорезы, — выругался Грамматик. – На шесть ракет – два сбития [9]. Мы так на корм рыбам отправимся.

— Не бздеть, — раздался сосредоточенный голос Рувена. – Пока мои ребята на своих постах, «Орфею» ничего не грозит.

Новая порция зенитных ракет ушла в сторону целей. Пара с «Орфея» устремилась к небу на секунду раньше, чем с других кораблей.

— Знаете, лейтенант, — честно сказал Грамматик, — очень надеюсь, что вы правы.

Ответом ему послужила кривая ухмылка.

Бореаль молча окинул взглядом мостик. Многих лихорадило, рулевой сжимал штурвал «Орфея» с такой силой, что побелели костяшки пальцев.  Рувен танцевал рядом со своими постами, а Грамматик переминался с ноги на ногу, не в силах скрыть волнение – но все они держали себя в руках и выполняли свои функции несмотря на опасность, которую они прекрасно осознавали, будучи свидетелями попаданий в дружественные корабли множество раз. В этом была их личная заслуга – какой бы сложной ни была ситуация, но эти люди взяли верх над собой, и в том числе благодарить за это стоило и их командира, который сумел воспитать в них подобные качества.

Новая порция зенитных ракет долетела до своих целей, и на сей раз с экранов РЛС пропали еще четыре цели.

— Спорю, что две из них сбили мы, — сказал Бореллей, пытаясь казаться спокойнее, чем он был на самом деле.

Это была «чистая» борьба, к которой он привык. Железо на железо, интеллект против интеллекта, и малая толика удачи – если не считать внезапного нападения, то все честно, никакого жульничества, и результат такого боя действительно показывал, кто из двух сторон лучше.

Следующий залп ЗРК сбил еще три ракеты. Люди на мостике начали заметно нервничать.

— На «Аполлоне» вышел из строя ЗРК, — заметил кто-то.

Послышалась новая волна ругани, к которой присоединился и сам Бореллей. Подобная неисправность во время боя была непростительной, и теперь шансы отразить атаку с воздуха стали на треть меньше.

Тем не менее, зенитчики «Деметры» и «Орфея» знали свое дело. С похвальной методичностью они вновь и вновь разряжали свои спаренные пусковые установки в сторону летящих в них ракет, сбивая все новые и новые цели, идущие на дозвуковых скоростях. До ближней зоны ПВО фрегатов, в которых должны были действовать шестиствольные зенитные автоматы, не дошла ни одна вражеская ракета.

Когда обломки последней ракеты упали в море, по мостику прошла волна облегчения.

— Не расслабляться! – повысил голос Бореллей. – Это еще не все.

— Подводные лодки уничтожены, капитан, — возразил Грамматик. – Эта атака отбита.

Командир «Орфея» покачал головой. Глупая и самоубийственная атака была не в традициях эвридемов. Зачем подводным лодкам атаковать столь малозначимые цели? Разве они не понимали, что их шансы на успех ничтожны, а гибель почти гарантирована? Нет, подобная атака имела смысл лишь в том случае, если она приносила результат, а результатом могло стать только уничтожение фрегатов. Или же их отвлечение от….

— Новые цели! Двадцать пять километров, воздух!

Спустя мгновение Рувен уже перенаправлял своих людей на отражение атаки по новым координатам, а Грамматик напряженно вглядывался в тактический монитор. Бореаль же просто закрыл глаза и расслабился. Головоломка наконец-то сложилась, и тревога незнания ушла, уступив твердой уверенности.

— А вот это уже ловушка, — сказал Бореллей, и его слова прозвучали как приговор. – Теперь посмотрим, насколько прав был Рувен по поводу своих людей.

*****

Ракет вновь было двадцать четыре – достаточно, чтобы перегрузить систему ПВО трех фрегатов. Шли они на все той же дозвуковой скорости, но фактор внезапности сделал свое дело – на перенаправление потребовалось время, которого у соединения уже не было. У них оставалось всего семьдесят секунд на поражение целей, и всего четыре ракеты в залпе. Это означало, что вражеские ПКР войдут в ближнюю зону ПВО, и там все более зависело от удачи, чем от технических параметров оружия.

«Орфей» отреагировал на изменение ситуации почти мгновенно, что делало его команде честь, а вот «Деметра» ответила с запозданием, из-за чего ей удалось сделать меньше залпов, чем хотелось, и в ближнюю зону ПВО соединения прорвались целых девять ракет.

Четыре из них попали под огонь шестиствольных автоматических пушек, предназначенных именно для таких целей, и под градом снарядов взорвались, так и не достигнув своей цели. Тем не менее, на этом этапе пострадал «Аполлон» — последнюю ракету удалось срезать очень близко к борту, и сотни осколков различной величины усеяли борт фрегата вмятинами и выщерблинами, оставив ему памятный знак.

Еще две ракеты удалось отклонить системами РЭБ, и, лишившись управления, они ушли в море далеко за своими целями, пролетев всего в паре метров над палубами «Орфея» и «Деметры».

Остальные три ракеты нашли свои цели.

Первая ракета попала прямиком в корму «Аполлона» напротив ангара. Кумулятивная боеголовка сработала штатно, прожигая свой путь внутрь корабля, после чего последовал взрыв фугасной части. Ангар мгновенно превратился в груду металла, а пламя, распространившись, добралось до расположенного рядом погреба с боеприпасами для вертолета. Новая серия взрывов основательно разворотила корпус в корме фрегата и окончательно уничтожила ангар и площадку для вертолета, но разрушения этим и ограничились – корпус у ватерлинии и ниже остался цел, поступления воды не было. Аварийная партия сразу же принялась тушить пожар и искать тела погибших, которых оказалось меньше, чем могло бы быть, но больше, чем хотелось.

Вторая ракета попала прямо под мостик «Деметры», и ее боевая часть тоже сработала полностью штатно, превратив надстройку в пылающие руины. Все находившиеся там люди, включая капитана Чидда и персонал мостика, погибли. Корабль лишился управления, но восстановить его уже никто не успевал.

Третья ракета попала в корпус «Деметры», в носовую часть прямо напротив башни. Проникнув глубоко внутрь, ракета взорвалась прямо в снарядном погребе корабельной «сотки», вызвав новый взрыв, еще более мощный и опустошающий, когда пламя начало пожирать порох в гильзах. Сила детонации была столь сильной, что башню взлетела вверх и, описав совершенно не изящную дугу, рухнула в море в сотне метров от фрегата. Корпус не выдержал подобного надругательства, и со стоном рвущегося металла носовая часть «Деметры» отломилась, открывая путь морским волнам во внутренние помещения.

С шипением воды, испаряющейся при контакте с пожарами, и криками выживших из числа собственной команды, «Деметра» начала стремительно погружаться в воду, закончив свой боевой путь.

*****

— Полный отчет! – кричал Грамматик, требуя отчетов у командиров всех постов.

Бореллей понимал старпома – требовалось срочно навести порядок на мостике и приготовиться к новым сюрпризам, которые могут подготовить им эвридемы. Команда была дисциплинированна и не поддалась панике, когда ракеты обрушились на соседние корабли, но взрыв «Деметры» не мог не вызвать у некоторых бурную реакцию. Сам командир «Орфея» видел всю нужную информацию перед собой, прямиком на тактическом дисплее, и информация эта гласила о том, что их фрегат остался неповрежденным. Тревожил лишь запас ракет – при отражении атак за последние десять минут они израсходовали 18 [10] из 40 своих зенитных ракет, а это было непозволительно много в текущей ситуации.

Но важнее было то, что из трех кораблей их небольшого отряда один сейчас стремительно тонул, а второй боролся с впечатляющим пожаром, который охватил его корму.

Грамматик наконец привел мостик в порядок и посмотрел на Бореллея, ожидая приказов. Капитан кивнул.

— Начать спасение выживших с «Деметры», — спокойным голосом сказал Бореаль. – Вызовите вертолет с «Аполлона» и прикажите ему возвращаться на «Орфей». Обеспечьте стабильный канал связи с «Палачом» и «Акулой», а также вызовите адмирала Круза на «Серафиме». Нет смысла и дальше соблюдать радиомолчание. Передайте на "Аполлон", что я принимаю командование.

— Боюсь, вызывать вертолет с «Аполлона» уже не имеет смысла, — отозвался оператор радиостанции. – Мы потеряли связь с ним более минуты назад.

Бореаль кивнул. Похоже, что вертолет тоже угодил в свою ловушку.

К большому удовлетворению капитана, его приказы были выполнены мгновенно, и он установил канал ближней связи с подводными лодками.

— «Палач», «Акула», это «Орфей», прием.

— Это «Палач», что у вас происходит?

Голос командира этой подлодки, Владислава Княжича, был тревожным. В подобных случаях экипажам подводных лодок можно было только посочувствовать – они знали, что происходит что-то плохое, но не имели понятия, что именно, находясь под водой.

— «Деметра» тонет, — ответил Бореллей, сглатывая комок в горле. – «Аполлон» поврежден, но пока держится. Капитан, у вас есть версии, почему мы не обнаружили вражеские подлодки?

— Объяснение одно, — с готовностью сказал Княжич. – Они знали, что мы придем, и знали откуда, потому затаились на глубине, лишив себя хода и сведя шумы к минимуму. Мы не могли обнаружить их в пассивном режиме, а активный был выключен ради скрытности.

— Тогда включайте гидролокатор, и обшарьте округу, — сказал Бореллей. – Боюсь, незаметность нам уже не поможет, и я хочу знать, есть ли у нас в округе кто-то.

— Слушаюсь, — ответил Княжич ничуть не смущаясь того, что ему отдал приказ младший по званию офицер.

Подобная просьба была более чем логичной – фрегаты были небольшими универсальными кораблями, и их гидролокаторы обладали ограниченной мощностью, в то время как подлодки обычно оснащались самыми лучшими и мощнейшими образцами.

Следующим пунктом в действиях была связь с адмиралом Крузом.

— «Серафим», это «Орфей», прием.

Мгновения ожидания и повторных попыток сменились уставшим голосом адмирала.

— Это «Серафим». Что происходит? Где капитан Чидда?

— Капитан Чидда и «Деметра» погибли, «Аполлон» поврежден. Мы обнаружили дрейфующие корабли и отправили в разведку вертолет, но до установления визуального контакта подверглись нападению с двух сторон, массированные ракетные залпы. Потоплены две вражеские подводные лодки. Силы противника неизвестны.

Вздохнув, Бореаль добавил:

— Боюсь, теперь нам действительно придется задействовать «Пророков».

Молчание затянулось на долгие несколько секунд, во время которых капитан «Орфея» молил всех известных ему богов о том, чтобы адмирал Круз согласился с ним.

— Что ж, — решил адмирал, — теперь у нас нет выхода.

*****

Взмах флажка – и паровые катапульты запустили самолеты в небо.

Всего «Серафим» выпустил в небо три своих «Пророка», снабдив их стандартным эскортом для защиты от возможных нападений. Время поджимало, и срочно требовался максимальный обзор – эскадра понесла первые потери, и до сих пор не знала, от кого же. Самолеты ДРЛО вместе с эскортом, сформировав строй, тут же разлетелись на три стороны, постепенно набирая высоту и удаляясь от авианосца – если противник обнаружит «Пророков» после включения их радаров, то это не должно выдать место расположения «Серафима». Как только они начнут свою работу, то окружающая обстановка станет видна сразу всем кораблям соединения – и флагманскому авианосцу, и кораблям дозора ПВО, и даже фрегатам, которые находились на большом отрыве от ядра эскадры.

Когда «Пророки» наконец-то включили свои мощные радиолокаторы, появившаяся картина шокировала и деморализовала всех без исключения.

Засветки были практически везде. Их окружили как минимум восемь корабельных соединений, наименьшее из которых начитывало три корабля. В воздухе также находилось множество целей, каждая из которой могла оказаться вражеским самолетом ДРЛО. Кольцо из надводных кораблей и авиации постепенно сжималось вокруг 113-й эскадры, и любому было ясно, что где-то  в этом же районе затаились подводные лодки.

Адмирал Круз, видя эту картину, грязно выругался и кулаком разбил планшетный стол на мостике «Серафима».

— Нас порвут как котят, — проговорил он, забывая, что канал связи с кораблями эскадры оставался открытым.

Спорить с ним никто не отважился – ситуация была хуже некуда.

— И что мы будем делать? – задал вопрос капитан Ликанд. – Нам нужен план действий.

— План действий? – переспросил адмирал. – План действий….

Окинув взглядом мостик «Серафима», Круз успокоился.

— У нас лишь один шанс, — сказал он тоном человека, осознавшего, что жить ему осталось недолго. – Прорываемся в Сецестион.

Примечания

1) Сейчас он еще отрисовывается, но примерно он будет выглядеть как еще более разжиревший альт-1135.

2) Линкоры в этом мире — тяжелые ракетные крейсера с высоким оборонительным и наступательным потенциалом.

3) Собственно в этом мире среди множества человеческих фракций распространены несколько "стандартных" типов кораблей каждого класса.

4) Фактически конфедеративное объединение человеческих государств, что-то вроде Священной Римской империи, или Северогерманского союза. Предыстория того, как человеки до жизни такой докатились, достойна отдельного рассказа, и тут не будет указываться.

5) Хозяина всех (точнее, большинства) крупных заводов Авернии. Учитывая, что на момент рассказа Аверния — олигархическая республика, половина "политиков" которой также являются главами преступных кланов, подобное явление, как частная поддержка другого государства вполне возможно.

6) Один из технофэнтезийных элементов — наличие приборов ближней связи, благодаря которым корабли могут общаться между собой без опасности быть обнаруженными радиопеленгаторами противника. Дальность действия — небольшая, до 10 километров. Существует также подобная связь с подводными лодками, но радиус ее действия еще меньше.

7) Если вкратце — ученый, который умело воспользовался ситуацией и стал императором (но лишь на своих землях), причем и в той и в другой роли оказался гениальным человеком. И все бы ничего, но беспринципность, жажда власти и жестокость Людова в конце концов приведет его к Чингизиде. Или не все так просто….

8) Особенность ракет подводного старта используемых конкретно эвридемами — перед снижением на малую высоту они "подскакивают" на высоту нескольких сот метров, засвечиваясь перед радарами.

9) Активные ГСН ракет того поколения, которые используются на кораблях на момент событий рассказа, отличаются не самой высокой надежностью, а тяжелые ПКР имеют свои встроенные средства РЭБ, из-за чего эффективность огня ЗРК может быть довольно низкой.

10) Честно говоря, затрудняюсь дать точную оценку расходу ЗУР на "Орфее" за указанный промежуток времени. Очень может быть, что в тех условиях он израсходовал бы больше ракет.