На Восток: история одного пирата. Часть вторая

byakin 24.10.2017 4

В избранноеВ избранномRemoved 1

Месть. Триумф. Смерть.

Аллах был милостив к Аруджу. Морской волк выжил. Но вместе с рукой он потерял много сил, и на выздоровление требовалось время. А между тем генуэзский сенат поручил 44-летнему солдату удачи Андреа Дории наказать пиратов за дерзость. И в конце 1512 года бравый моряк во главе эскадры галер с мощной артиллерией был у Голетты.

Хизр понимал, что силы слишком неравные: что могли сделать его двенадцать небольших галиотов против двенадцати же галер итальянца, под началом которого были хорошо дисциплинированные пропахшие порохом солдаты? Чтобы неприятелю не достался весь его флот, он потопил в гавани шесть своих судов и с оставшимися шестью попытался оказать сопротивление. Разгром был полным, и корсарам пришлось спасаться за стенами города. Генуэзцы не собирались захватывать территорий. У них была иная задача: продемонстрировать наглецам, что не стоит связываться с республикой. Поэтому, разрушив до основания форт порта, они уплыли восвояси, утянув за собой захваченные галиоты. Дома Дорию встречали как героя. И в следующем, 1513, году он был назначен «капитаном галер Генуи». Торжествуй, полководец, пока фортуна на твоей стороне!

Андреа Дория, Себастьяно дел Пиомбо, 1526 г.

Хизр извлек из пучины шесть своих галиотов и, опасаясь гнева правителя Туниса (из-за случившегося тот был все себя от ярости), отправился в Джербу. Через год флот был восстановлен. Оправившийся Арудж, который не держал на своего брата зла (Ты сделал все, что мог!), приехал на остров, и воссоединившаяся семья начала вынашивать планы покорения Северной Африки.

В августе 1514 года они вновь попытались осадить Беджаю. Снова неудачно. Но чтобы не засиживаться на одном месте и находиться поближе к этому городу, Барбаросса не оставлял надежды его захватить, в сентябре того же года братья обосновались в Джиджеле (на северо-востоке современного Алжира). К этому моменту они располагали двенадцатью галиотами, а их армия насчитывала 1100 турок, несколько сотен арабов, берберов и просто искателей приключений темного происхождения. С местными жителями у них установились настолько хорошие отношения, что те, впечатленные объемами добычи и проявляемой к ним щедростью, объявили Барбароссу своим султаном.

И тут удача, наконец, улыбнулась Аруджу… Но для начала немного предыстории. В 1510 году испанцы прибрали к рукам небольшой островок на североафриканском побережье. Они построили там форт, разместили за его крепкими стенами гарнизон, а затем подчинили себе близлежащий город Алжир. Но в январе 1516 года король Кастилии, Арагона, Сицилии и Неаполя Фердинанд II, который в 1492 году в союзе со своей супругой Изабеллой изгнал мусульман c Иберийского полуострова, объединив Испанию, скончался.

Фердинанд и Изабелла

Как только весть об этом событии дошла до алжирцев, они немедленно призвали местного эмира Салима ат-Туми освободить их от испанского ярма. Тот, поразмыслив, отправил гонца к Аруджу: «Помоги, брат-мусульманин, очистить нашу землю от иноверцев». Алжир! Важнейший портовый город на побережье! Об этом Барбаросса даже не мог мечтать. «Конечно, брат, я помогу!»

Корсары спешно снарядились и отправились в завоевательный поход, представляя собой довольно внушительную силу: 16 галиотов и примерно 6500 тысяч вояк (за последние два года их ряды заметно пополнились). По пути они захватили порт Шершель, обезглавив осевшего там тюркского пирата Кара Хасана. Однако подойдя к испанскому острову (те называли его Пеньон) и внимательно осмотрев крепостные сооружения, Барбаросса понял, что его легкие орудия не смогут пробить бреши в этих толстых стенах, способных выдержать длительную осаду с применением тяжелой артиллерии.

Остров Пеньон

Решив пойти на хитрость, пират отправил к испанцам посыльного, великодушно предлагая им оставить форт и беспрепятственно уехать домой. «В противном случае, вас всех ждет гибель». Но разве можно было испугать испанских солдат тех времен, этих троянцев XVI века, славившихся беспримерным мужеством и исключительной отвагой. «Побереги свои угрозы для трусов. И не забывай, что случилось с тобой в Беджае – здесь тебе придется не слаще!» Получив такой ответ, Барбаросса приступил к осаде.

После 20 дней безуспешного обстрела Арудж оставил попытки взять крепость и переключил свое внимание на Алжир. «Когда город будет в моих руках, – думал он, – падет и крепость» (крепость, следует отметить, падет только в 1529 году). Слишком поздно местные жители осознали, кто пришел помогать им «освобождать их землю от иноверцев». Очень скоро Алжир с его прекрасным портом был полностью во власти корсара. Для этого ему всего лишь пришлось публично казнить 20 человек, замысливших против него заговор, а также расправиться с эмиром. Существует две версии того, как закончилась жизнь Салима ат-Туми. Согласно первой, он попытался бежать, но был схвачен и повешен на собственном тюрбане на восточных городских воротах. Согласно второй, он нежился в хаммаме, когда к нему пожаловал Барбаросса в сопровождении преданного воина, который удавил несчастного полотенцем. После этого Арудж торжественно объявил себя султаном Джиджеля, Шершеля и Алжира.

Европа и Османская империя в 18 веке

В следующем году испанцы попытались отвоевать город, направив туда грозную армаду. И отвоевали бы. Однако неожиданный шторм (Велик Аллах!) уничтожил флот. А дальше Барбаросса принялся расширять свои владения. В июне 1517 года он захватил Тенес (приблизительно 140 километров от Алжира), а в сентябре – Тлемсен (где-то 300 километром от Тенеса). Теперь выходило, что почти вся прибрежная территория современного Алжира, за исключением Орана, принадлежала грозному корсару. Этого «иберийцы» допустить не могли и в 1518 году обрушили на Тлемсен огромные силы. Город был отвоеван, а Арудж в неравной схватке погиб. Однако испанцы совершили непростительную ошибку: вместо того чтобы продолжить триумфальное шествие и уничтожить армию пирата, они удовлетворились Тлемсеном, о чем в будущем сильно пожалеют.

Власть теперь перешла к Хизру, который оказался даже талантливее своего брата, отличаясь не только завидной храбростью и умениями стратега, но и чутьем тонкого политика. Эти качества быстро оценил султан Османской империи Селим I (время правления 1512 – 1520), назначив его бейлербеем (наместником) Алжира.

Историческая справка
В 1516–17 годах Османы разгромили мамлюков, завоевав Сирию, Палестину, западную Аравию и Египет. И теперь, благодаря успехам корсаров, им принадлежала бо́льшая часть южного побережья средиземноморья.

Владения Османской империи в 1570 году (отмечено желтым)

Кроме того, Хизр унаследовал прозвище Аруджа – Барбаросса, хотя борода его была темно-коричневого цвета. Однако так его будут называть только христиане. Мусульмане нарекут его иначе – Хайр-ад-дин (благо религии).

Тунис

Волнуется королева, утомленная длительным ожиданием, вздымается ее грудь от частого дыхания, вызванного возмущением, и вот-вот она выйдет, громко хлопнув дверью, из своих покоев, чтобы отдать приказание казнить нахального автора, столь долго испытывавшего ее терпение. Поэтому, чтобы избежать мучительной гибели, я переношу читателя в 1533 год, когда султан Сулейман Великолепный (время правления 1520 – 1566), внимательно наблюдавший за успехами своего алжирского бейлербея, призвал его в Константинию.

Сулейман Великолепный, портрет работы Тициана, 1530 г.

Хайруддин прибыл в столицу во всем блеске. Когда его эскадра обогнула дворцовый мыс и вошла в живописный залив, об этом знал весь город: так громко играла музыка на корсарских судах. Барбароссу встречали, как настоящего монарха. Лучшие люди государства пришли посмотреть на морского волка, одно имя которого внушало христианам ужас. Но и он не остался в долгу: от набережной к Йени Сараю шел целый караван верблюдов, груженных золотом, драгоценными камнями, шелками и бархатом, далее следовали около двухсот прекрасных христианских девушек, каждая из которых держала в руках золотое или серебряное украшение, а за ними несли клетки с африканскими животными, грозно рычавшими на выстроившихся вдоль дороги ровными шеренгами янычар в красочных одеждах.

Вход в залив Золотой Рог, 1838 г.

Во дворце хозяин суши и владыка моря долго смотрели друг другу в глаза. В тот момент в душе Сулеймана, возможно, зашевелились сомнения: «Можно ли довериться этому человеку, привыкшему самому отдавать приказания?» Кроме того, некоторые члены дивана выражали явное недовольство тем, что «сыну гончара» оказываются такие почести. Но хорошо разбиравшийся в людях Великий визирь Ибрагим был уверен в выборе: «Мы нашли настоящего моряка, мой повелитель. Ты можешь без колебаний назначить его капудан-пашой (командующим флота)». Однако прежде требовалось восстановить обветшавший флот. Этим и предстояло заняться Хайруддину.

Великий визирь Ибрагим

Я не буду описывать ход работ – королева мне этого не простит. Скажу лишь только, что капудан-паша справился со своей задачей блестяще. Послушаем очевидца – секретаря французского посла в Османской империи Жана Шесно:

«До того как он взял дела в свои руки, турки, за исключением немногих корсаров, были совершеннейшими невеждами в морском деле. На флот они набирали греческих пастухов, которые не умели ровным счетом ничего… Отсюда – постоянные неудачи. Но Барбаросса в одночасье изменил всё… После той зимы (1534 года), которую он провел на верфях Константинополя, турки получили превосходство на море».

Француз не преувеличивал. К весне 1534 года на столичных верфях было построено 84 корабля. А в июле того же года капудан-паша во главе нового флота вышел из Золотого рога и направился к Италии, чтобы в действии продемонстрировать султану плоды своих трудов. Жители прибрежных районов Апеннинского полуострова давно привыкли к набегам пиратов и всегда были начеку. Но их обычно ждали с юга – со стороны Алжира. Каково же было удивление караульных на сторожевых башнях, когда они увидели приближающуюся армаду с востока. А когда кто-то заметил на флагмане коренастого человека с густой бородой и косматыми бровями, началась паника: Барбаросса! Барбаросса!

Хайруддин Барбаросса

Остановить такую лавину было решительно невозможно. Поэтому турки беспрепятственно разграбили несколько городов, уведя в плен не одну сотню человек (мужчин – гребцами на галеры, женщин – в гаремы). Особенно Хайруддина привлекал Фонди, где жила прекрасная Джулия Гонцага, служившая вдохновением лучшим поэтам своей эпохи. О, как хотелось ему преподнести Сулейману этот бриллиант! Но девушке повезло. Говорят, ее разбудили среди ночи, и она, вскочив нагишом на неоседланного коня, умчалась прочь, оставив разбойникам пустые покои. Это обстоятельство немного расстроило адмирала, но в остальном первая проверка огнем прошла вполне успешно. Далее, командующий османского флота распорядился отправить несколько кораблей, с добычей и рабами, обратно в Константинию, а сам двинулся на юг.

Джулиа Гонцага

В последние десять лет Барбаросса не захватывал новых территорий, заботясь преимущественно об обустройстве и укреплении Алжира. Однако он неоднократно поглядывал в сторону выгодно расположенного Туниса, служившего ему когда-то пристанищем. И сейчас, наконец, настало время присоединить этот участок побережья к его владениям… Город сдался после нескольких выстрелов, а его правитель Хасан, в котором гармонично сочетались трусость и жестокость, за что жители его искренне ненавидели, малодушно сбежал.

Такой поворот событий совершенно не устраивал короля Испании и императора Священной Римской империи Карла V. С тех пор как Барбаросса утвердился в Алжире, европейские прибрежные города, не говоря уже о торговых судах, и так находились под постоянной угрозой. Но если в его руках оказывался Тунис, то жизнь в регионе становилась совершенно невыносимой и в первую очередь для Сицилии (одной из «вотчин» Карла), которую от Туниса отделяло всего 150 километров водной глади. Сарацины безусловно будут совершать на остров регулярные набеги, успевая всякий раз вернуться домой, прежде чем известие о нападении достигнет Палермо. Это переходило все дозволенные границы и требовало принятия немедленных мер. Кроме того, испанским монархом двигала и другая идея, касавшаяся его лично. Дело в том, что в 1270 году христово воинство, возглавляемое Людовиком IX, в рамках восьмого крестового похода уже пыталось взять Тунис. Осада оказалась неудачной: в лагере нападавших разразилась эпидемия дизентерии, которая разлучила душу короля с его бренным телом. И если бы сейчас Карлу удалось исправить ошибку француза и отбить у сарацин город, то он бы прослыл на весь христианский мир истинным защитником веры и над его головой воссиял бы золотистый нимб. Недолго думая, император начал готовиться к походу.

Император Карл V

Вряд ли кому-нибудь в Средиземном море выдавалось когда-либо видеть столь грандиозную армаду, какая подошла к форту Голетта в конце июня 1535 года. Флот насчитывал 400 (по некоторым оценкам 600) кораблей, на которых разместилось несколько десятков тысяч солдат (испанцы, итальянцы, немцы), в том числе отряд рыцарей ордена Св. Иоанна, прибывших к месту событий на огромной каракке Santa Anna, без сомнения крупнейшем военном корабле тех времен. Они пылали жгучей ненавистью к османам, изгнавших их в 1522 году с Родоса, и теперь жаждали расквитаться за потерю острова.

Каракка госпитальеров Santa Anna

Осада длилась около месяца. Говорят, что после очередного залпа со "Святой Анны" в толстой стене крепости зазияла, наконец, брешь, и первыми в нее ринулись грозные Иоанниты, обратив в бегство янычар. Через неделю Тунис пал. Не последнюю роль в этом сыграли рабы-христиане (около 20 тысяч человек), которые, воспользовавшись суматохой, вырвались на свободу, завладели оружием и присоединились к своим единоверцам.

В ту суровую эпоху, если город капитулировал до того, как противник преодолевал оборонительные сооружения и оказывался внутри, между полководцем и правителем (либо виднейшими жителями) начинались переговоры, на которых обсуждались условия сдачи. В этом случае всё обходилось без кровопролития и разрушений. Но если город брали боем, то солдатам давалось три дня на разграбление, что часто было платой за их услуги.

Заткни немедленно уши, мой читатель, чтобы не слышать воплей насилуемых женщин, криков разрубаемых на куски мужчин, безудержного плача истязаемых детей и гогота опьяненных кровью доблестных воинов великого императора…

Поучительное
В это время армия Сулеймана находилась в только что завоеванных у Сефевидского Ирана Багдаде и Тебризе, где не пострадал ни один мирный житель и не было разрушено ни одного дома…

Масштабы бойни оценить невозможно. Но речь идет о десятках тысяч безвинно убиенных, не считая десяти тысяч проданных в рабство – гребцами на галеры христиан.

Рассуждение
Здесь следует обратить внимание на один примечательный момент. С точки зрения военной логики, Барбаросса должен был оставить город без сопротивления: войска неприятеля превосходили его силы по всем параметрам. Но капудан-паша принял бой. Почему? Несмотря на отсутствие документальных свидетельств, некоторые историки полагают, что Сулейман, возможно, поручил Хайруддину продержать армию Карла в Тунисе как можно дольше, чтобы тот не воспользовался войной турок с Ираном и не нанес удар по балканским владениям Османской империи. Если это так, то речь идет не о поражении, а о циничном маневре. Впрочем, это только догадка.

А где же Барбаросса? Оценив положение и представив себе возможные сценарии развития событий, хотя сценарий мог быть только один – поражение, он обеспечил себе путь к отступлению: у мыса Ат-Тиб его ждали пятнадцать галиотов, готовые в любой момент сняться с якоря. И когда европейцы взяли форт, а в самом Тунисе началась резня, капудан-паша и его турецкие солдаты, оставив местных жителей на растерзание врагу, отчалили от берега. Однако вопреки ожиданиям принимавшего участие в экспедиции Андреа Дории, который бросился прочесывать побережье, надеясь добить турецкий флот, Хайруддин отправился не в Алжир, зализывать раны, а в тыл врага.

Никто на Болеарских островах не почувствовал подвоха, когда на горизонте показалась небольшая эскадра с развевающимися испанскими флагами, напротив – жители ликовали: «Наш король возвращается из завоевательного похода!» Но когда суда подошли достаточно близко, караульные разглядели на палубе людей в восточных одеждах. Но было уже поздно. Флотилия обогнула Менорку и ударила по городу Маон. Защитить островитян было некому, и озлобленные поражением в Тунисе корсары утолили свою жажду мести сполна. Покончив с грабежом и бесчинствами и погрузив на галиоты добычу, в том числе пушки и шесть тысяч пленных, флотилия взяла курс на Алжир, утянув за собой оказавшееся по несчастливой случайности у острова португальское торговое судно.

Хайруддин Барбаросса проживет еще одиннадцать лет, за которые успеет одержать немало побед. Но это будет потом, а сейчас я призываю читателя посильнее налечь на весла, чтобы как можно скорее возвратиться на Альбион – заждалась королева.

Уайтхолл

«Теперь, милый, я твоя», – сказала (допустим такую вольность) Мария своему суженому, стоя перед дверью в приватные покои. Но близости между ними не случилось, потому что когда супруги вошли в помещение, они застыли с раскрытыми от изумления ртами: со стен на них сурово смотрели воинственные бородатые люди в тюрбанах..! Не страшись, взволнованный читатель, сядь обратно на стул. Ничего не угрожает ссутулившейся от неожиданного удивления государыне. Сейчас всё прояснится.

Королева Мария и Филипп испанский

Отправляясь в Тунис, Карл был настолько уверен в своей победе, что взял с собой в поход испанского поэта Гарсиласо де ла Вегу и голландского художника Яна Вермеена чтобы те, один – пером, другой – кистью, увековечили его триумф. Впоследствии картины живописца были доставлены в Брюссель известному ткачу Виллему де Паннемакеру, взявшемуся изготовить на их основе гобелены. Мастер, которому ассистировали сорок два человека, завершил работу к лету 1554 года. После чего эти шитые золотой, серебряной и шелковой нитью произведения искусства (4,5 метра в высоту) отправили в качестве свадебного подарка императора в Англию, где они впервые увидели свет.

Однако не следует полагать, что Карл, делая это роскошное подношение, хотел просто продемонстрировать свою щедрость, хотя гобелены обошлись ему в астрономическую сумму. Ни в коем случае. Это было вполне недвусмысленное предостережение, смысл которого сводился к следующему: «Вы уже оступились однажды, уклонившись в лютеранскую ересь. Но не дай Бог вам оступиться во второй раз, потому что я, король Испании и император Священной Римской империи, буду защищать истинную веру с оружием в руках. И горе тому, кто окажется моим врагом!»

Ироничное
Предостережение не возымело должного эффекта. Через четыре года англичане вернутся к протестантизму – уже навсегда.

А теперь, друзья мои, придвиньтесь поближе к вашим мониторам, или наоборот – отодвиньтесь подальше, чтобы лучше рассмотреть то, что летом 1554 года в Уайтхолльском дворце увидели прекрасный принц и некрасивая королева. А я с вами прощаюсь. Удачи!