Обугленная кирпичная стена пяти-этажного здания беззвучно осыпалась погребая под облаком пыли сплющенный в лепешку бронетранспортер. Из серого марева колобками выкатились три “вована” и стремительным броском переметнулись к воронке в которой вольготно устроившись за искореженными останками лимузина прятался Семен. Чихающие и матерящиеся ВэВэ-шники распластались на осыпающемся склоне и тот что постарше переведя дух спросил Семена.
-Видал? Мля.. Еще полметра и можно было заказывать батюшку. И на памятник тратиться не нужно. Кто нас от туда выковыривать сейчас бы стал?
-Повезло – равнодушно бросил Семен и отвернувшись к оптике продолжил всматриваться в дальний конец изуродованного до неузнаваемости Крещатика. Третий день на Киев валилась разная дряь. Причем валили ее на город все кому не лень. И «Бундеса» и «Пшеки», порой прилетало из за пролива. Но все по большей степени мелкое и гадостное. Однако “на верху” ожидали когда “Большой Брат” прозреет и его золотопогонные мухоморы в Пентагоне нажмут на “Красную клавишу”. “Большой Заокеанский Брат” ожидал конца своей "пятой тропической дивизии", рассеянной в руинах Киева еще на прошлой неделе, рассеянный так же жестоко и быстро как были разлохмачены до полной неузнаваемости полк Польской Гвардии, пехотный батальон бундесвера и не в меру ретивый в зачистках Подола корпус усташей.
Где-то в стороне Бесарабки звонко кашлянул гранатомет и над головой прошипела пущенная в белый свет как в копеечку граната.
"Огрызаются суки" — проворчал Семен и попытался сплюнуть, но набившаяся в рот кирпичная крошка и пыль превратили плевок в кусок жидкой грязи скатившийся с подбородка на “броник”.
-Если вы тут собрались сидеть до декабря, валяйте. А мне топать надо — в полголоса обратился Семен к "Вованам" и не оглядываясь вытолкнул тренированное тело из воронки. Двумя перебежками достиг угла здания и привалившись к стенке потыкал в клавишу радиостанции. Та уныло хрипнула «шумодавом» и вдруг радостно завопила голосом ротного.
-Всем кто меня слышит большой привет. У нас все нормально. Враг бежит, мы ползем. Ракетчики пропустили «крупняк» и к нам в гости со стороны Штатов летит ядрен батон. Прятайтесь черти и не забывайте выключить оборудование, а то я вас потом не соберу. Осталось десять секунд. Время пошло.
Семен уныло глянул в насупившееся осеннее небо, выдернул из комплекса связи разъем, сложил приклад “Вала”, закинул его за спину и рыбкой нырнул в узкую щель под бетонным перекрытием. Он не успел проползти и пяти метров по узкой как гроб дыре, как в спину сверкнуло и оглушительно гаркнуло, плотно забивая тело Семена в глубину как поршень одноразового шприца. Потом свет померк и он провалился в теплый полумрак сна.
Сон был сволочным и не давал ухватить затекшими руками грудастую девицу в белом халате порхавшую над ним по санитарному вагону. Семен в очередной раз попытался ее поймать и рывком сел на узкой больничной тележке. Сел, что бы тут же получить в лоб сокрушительный удар и проснуться.
Ударился он “сферой” прямехонько о нависшую над головой бетонную плиту которую он разглядел скорее благодаря звездам до сих пор мерцавшим в голове, чем судорожно вытянутой из разгрузки зажигалке с светодиодным фонариком. Где-то далеко глухо гремело, рядом капало, а сверху оглушительно и истошно вопили от боли.
“Крепко приложило, с сутки на верх бессмысленно высовываться” – подумалось Семену и сдвинув автомат на живот, поворочавшись с минуту, устроился на длительный отдых.
Сутки спустя он успел сжевать остатки пайка и выпить всю воду их кемел-бека. Высосав последние капли из загубника он с сожалением отстегнул плоскую канистру и зашвырнул ее в темноту. “Прощай подруга. Еще не хватало из за тебя застрять в одной из этих щелей”.
Следующие два часа Семен с сопением продирался между крючковатых пальцев разорванной на живую арматуры, искореженных канализационных труб и тускло мерцающих на срезе пучков проводов.
Зажигалка испустила дух и приказала долго жить в обоих своих светоносных ипостасях. Автомат потяжелел раз в десять, а сфера, эта чертова сфера, она столько раз спасала его за сегодня от пролома черепа, что ее он выкинуть не мог даже при всем желании.
Наконец глаза уловили еле уловимый просвет впереди и Семен с удвоенной скоростью заработал локтями. Источником света оказалась узкая, с ладонь шириной щель, ведущая куда то на верх и сочащаяся ослепительным синеватым сиянием. Как ошалевший мотылек летящий на губительный огонек свети, Семен рывком толкнул тело навстречу к свету и тут же получил сокрушительный и болезненный удар, от которого едва не треснуло стекло “сферы”. Уже откатываясь в сторону от столбика света, он краем глаза успел увидеть как за пыльным облачком мелькнула чужая небритая рожа в каске "бундесовской" расцветки.
“Сука”- зарычал Семен пытаясь вытряхнуть из гудевшей как колокол головы очередные звезды -” Теперь понятно куда «немчура» попряталась”. Привалившись спиной к стенке и прикрываясь ей от нежданного “соседа”, он выдернул из разгрузки гранату, вдавил рычаг большим пальцем, и высунув за стенку правую руку с зажатой в кулаке консервированной смертью сбросил предохранительный колпачок. Дрожащий кулак ясно высвечивался в столбике призрачного света и являл собой явный намек ” Ребята давайте жить дружно, а то….”. Секунд через пять рядом с рукой Семена появилась еще одна рука… с гранатой, рубчатой и зловеще законченной в своем совершенстве.
“Й..оптыть. Приехали. У ганса с юмором все в порядке.” – смекнул Семен и медленно убрал дрожащую от напряжения руку. Рука ганса так же спряталась. Семен прижал к груди кулак с гранатой и несколько раз вдохнул воздух полной грудью.
-Эй ! Ганс ! Ты по русски ферштейн? – крикнул он в темноту над головой одновременно аккуратно перехватывая взведенную гранату в левую руку.
-Адольф я. А-доль-ф. И по русски разговаривать и вас понимать учили. А как тебя зовут Иван? – отражаясь от потолка донесся приглушенный голос немца.
-Я Семен. Меня так в роте зовут. А ты неплохо шпрехаеш по нашенски, как прибалт, даром что А-доольфф – ухмыльнулся Семен, свободной рукой перетащил “Вал” на грудь и пальцами на ощупь проверил положение предохранителя.- Ты бы это, Адольф колпачок от гранаты передал бы мне, а то устану я и пух…
-Это такая штуковина вроде гильзы, с палец толщиной? Нащупал ее. Лови. Или рукой перехватишь?
-Ага. Ты только его в свет высунь, что бы я видел куда мне целиться. Шучу ганс, тху ты ! Адольф. – Семен протянул правую руку в лучик света и поймал легкий цилиндрик предохранителя в ладонь. – Данке шен А-дольф!
Минуту попыхтев, Семен на ощупь водворил на место предохранитель и снял с боевого взвода гранату. Переведя дух он сглотнул набежавшую тягучую слюну и спросил через плече в темноту
-Сосед! У тебя водичка осталась ? Поделись ежели не жаден. — и стянул “сферу” с мокрой головы.
-Только шнапс. Вы Семен Шнапс без закуски употребляете? – за стенкой раздалось издевательское бульканье.
-У меня есть сильный повод выпить Адольф. Нас ведь накрыло по взрослому. Так что если выберемся наружу и не сгорим, то можно отмечать второй день рождения. Ты как, вкурил мою мысль?
-Я не курю Семен. Мама запретила.
-Иш ты… Мама ему запретила курить. А к нам в гости не запрещала ходить? Города сжигать не запрещала? В лагеря последних доходяг отправлять и там гноить десятками тысяч учила? Какого вас опять сюда принесло?! Без закуски, мля. Ладно! Давай свой шнапс, бахнем по маленькой. Толку рычать друг на друга как собакам.
За стенкой удовлетворенно хмыкнуло, булькнуло и в столбике света показалась рука с здоровенной, литра на два фляжкой. Семен перехватил фляжку, стиснул ее в руках буркнул ” За удачу” и резко выдохнув грудью сделал большой глоток. Еще минуту он беспомощно хватал воздух ртом, сипел и пытался материться в сторону радостно ржавшего Адольфа.
Когда он в конце концов сумел отдышаться и подтянуть тело к свету, то угрожающие прошептал в темноту.
-Сука, оккупант поганый, это же не шнапс, это чистый не разведенный, предупреждать надо!
-Извините Семен, воды у меня нет – донеслось из темноты. Я санитар, а не хозяин «гаштета». И опять же это было бесплатно.
-Я.. тебя закопаю. Хотя .. уф. Полегчало. Кхы-кхы. Ну ты ганс подколол меня. Один ноль в твою. – Семен привалился к стенке спиной и с минуту помолчав постучал затылком по кирпичам. – ты еще там?
-А куда я отсюда могу уйти? Сижу, слушаю как ты меня ругаешь, думаю как выбраться, о доме думаю. Тут я, тут.
-Вот скажи мне А-доольф, ты давно тут в подвале?
-Два дня. Завалило когда ваши отбомбились по Киеву.
-Не помню, что бы наши Крещатик бомбили на днях. "Градом" по вашей пехоте прошлись и то аж на Куреневке. Темните вы что то уважаемый. Может залез сюда от греха подальше и думал отсидеться?
-Бомбили, как раз 6 го ноября. И не вру я. Незачем уже. Нам отсюда один выход – на небеса.
-Кому на небеса, кому и нет. Я то за собой особых грехов не наблюдаю. А вот ты Адик… И имя у тебя странное такое – редкое очень. Что то напоминает, а вот что…
-Имя как имя. Таких много. В честь фюрера Великой Германии.
-О! Вспомнил! Так ведь вашего бесноватого звали. Адольф Шильк-гру-бер!
-Почему звали?
-Ну так его же в 45-м не стало. Толи Ваши прогнулись, толи сам испугался. Давно это было.
-Не было этого. Еще не было.
-Ну ты Адольф даешь! Как же не было ? Ты какого года рождения ?
-Двадцатого года.
-И я двадцатого. И мой прадед тоже был двадцатого, как раз твоего прадеда и гонял по Зееловским высотам. А теперь я гоняю. Вот тут. Блин горелый. Догнал уже. Мля. – и Семен погрузился в раздумья о тяжкой судьбе.
-Скажи Семен, ты уверен у тебя все с головой в порядке? – из-за стенки раздался вкрадчивый голос Адольфа.
-А.. Ну да. Главное это вовремя офаршмачить соперника и объявить, что он с дуба упал. И половина дела сделана. – обиженно пробурчал Семен. – Ты о себе грешном вот в уголок пойди помолись, а уж потом о моей голове сокрушайся.
-Я к тому, что у нас с тобой не все сходится. Вроде одного года рождения, а истории разные. Значит кто то из нас голову отморозил. Вкурил ? – и из за стены раздался сдержанный смешок.
-Понял. Не дурак. Начнем с тебя Адольф. Что ты помнишь из детства самое яркое?
-Отец с войны вернулся. Из плена. Мне тогда было пять.
-С КАКОЙ Войны? В двадцать пятом война только началась.
-С самой большой войны. С Мировой.
-Ага. Уже теплее. Значит сейчас вторая мировая?
-Может и так. Война везде идет.
-Я понял! Ты Адольф лопух, а я идиот! Мы родились в один и тот же год. Просто в разных столетиях.
-Значит ни мы вас, ни вы нас так и не победили?
-Это значит, что идиоты есть во все времена. И в этой дыре сидят два из них. Ну .. наливай. За нас. А потом начнем выбираться отсюда к едрени матери.
Через час земля на склоне одного из невысоких холмиков вздрогнула и под слитный рев двух пьяных глоток оплыла, открывая провал из которого высунулись моргающие и закопченные солдатские морды.
А еще через час, в сереющих сумерках над зеленым холмиком, зазвучал разноязычный хор, во все горло распевающий песнь всех времен и народов.
“Катюша” ширилась и взлетала над приднепровскими кручами. Кручами на которые давно не ступала нога человека, и не ступит еще множество веков. Потому что не осталось на земле людей кроме этих двух парней, пьющих за тех кто уже погиб и за здоровье кому еще предстоит погибнуть в этом безумном мире.
