Великая Отечественная война принесла огромные бедствия нашей Родине. До сих пор историки не могут сойтись в оценке числа людских потерь, так или иначе исчисляемых десятками миллионов погибших. Половина обитаемых земель нашей страны была безжалостно разорена. Поэтому вполне справедливым было стремление хотя бы частично компенсировать этот ущерб за счет ценностей, скопившихся на территории агрессора.
Наиболее заинтересованным немецкой ракетной, или (как ее тогда именовали) реактивной техникой, оказался Наркомат авиапромышленности. Именно это ведомство в годы войны на практике освоило жидкостные ракетные двигатели, предназначавшиеся для специально спроектированных перехватчиков, а также в качестве ускорителей для ранее созданных самолетов. Еще до окончания боевых действий, в апреле 1944 г., в Германию вылетели первые группы советских специалистов, в состав которых наряду с новичками в ракетной технике вошли также и инженеры, уже годами работавшие в этой области. По многим причинам личный состав «трофейных команд» снабдили офицерскими мундирами, выдав документы, подтверждающие воинские звания. Впрочем, в Германии этих «профсоюзных полковников» можно было сразу выявить по полному отсутствию планок боевых наград, непременно украшавших грудь офицеров-фронтовиков.
Постепенно в Германию прибыли и те советские специалисты, которым предстояло спустя пару лет возглавить ведущие отечественные организации по разработке ракет (С.П. Королев, В.П. Мишин), двигателей (В.П. Глушко, А.М. Исаев), бортовой аппаратуры (Н.А. Пилюгин, М.С. Рязанский), наземного оборудования (В.П. Бармин).
Группу гражданских специалистов возглавил вполне «настоящий» генерал-майор Андрей Иларионович Соколов. Позднее в соответствии с постановлением ГКО от 8 июля 1945 г. общее руководство перешло к генералу Льву Михайловичу Гайдукову. Во время войны он пребывал в должности члена военного совета Гвардейских минометных частей, т.е. самого главного комиссара входивших в состав артиллерии Красной Армии частей и соединений, вооруженных «катюшами» (по современной терминологии – реактивными системами залпового огня). Однако Лев Михайлович, блестяще защитивший инженерный диплом в МВТУ им. Баумана, а затем поработавший в аппарате ЦК ВКП(б), на голову превосходил всех прочих «гвардейских минометных» генералов в способности к решению не только и не столько политических, сколько технических вопросов. В результате именно на него еще в разгар войны лег груз забот, связанных с разработкой новых образцов реактивных систем залпового огня. Естественно, что состоящий в должности политработника прирожденный инженер в генеральском мундире с искренним энтузиазмом взялся за овладение столь фантастической в те времена ракетной техникой.
Довольно быстро советские специалисты убедились в том, что главный немецкий центр разработки и испытания ракет – Пенемюнде – основательно выхолощен еще самими немцами в ходе их эвакуации. С территории расположенного поблизости от г. Нордхаузена подземного завода «Миттельверке» все более или менее ценное движимое имущество уже отбыло в заокеанском направлении. Туда же устремилось и большинство немецких специалистов-ракетчиков. Конечно, можно было разобраться в оставшихся фрагментах «Фау-2» без посторонней помощи, но это потребовало бы излишних затрат сил и времени. Пришлось бы тратить годы на то, чтобы самостоятельно собрать из разрозненных фрагментов хотя бы несколько пригодных к лету ракет.
Для того чтобы как можно быстрее овладеть немецкими достижениями в области ракетной техники, советские инженеры привлекли к сбору и анализу матчасти и документации не успевших удрать на запад немецких специалистов. Эта задача облегчалась тем, что население Германии во всех оккупационных зонах в те годы жило впроголодь. Война была катастрофически проиграна, элементарное выживание стало более чем проблематичным. Поэтому в сердцах большинства немцев не возникало непреодолимых моральных барьеров на пути к добросовестному сотрудничеству с бывшим противником.
Немногочисленные немецкие ракетчики, не пожелавшие или не успевшие перейти к американцам, в июне 1945 г. были привлечены к работе в институте РАБЕ (сокращение RABE от немецкого Raketenbau Entwinklung – «Воссоздание ракетостроения»), организованном в городке Бляйхероде, расположенном неподалеку от Нордхаузена. Деятельность советских военно-промышленных «трофейных команд» осуществлялась с истинно армейской решительностью. «Подполковник» А.М. Исаев своей властью назначил «майора» Б.Е. Чертока начальником ими же учрежденного института РАБЕ. Официальное одобрение на создание института от начальника управления советской военной администрации Тюрингии И.С. Колисниченко было получено позднее. Впрочем, к августу эта организация перешла в подчинение профессиональных военных.
Намного больше элементов авантюры проявилось в попытках привлечь к работе в РАБЕ наиболее квалифицированных немецких специалистов, ранее сдавшихся американцам. В 1945 г. «холодная война» всерьез еще не началась. Хотя каждая из держав-победительниц учитывала в первую очередь свои интересы, союзнические отношения поддерживались в предельно широкой области. Пересечь разграничительную линию между оккупационными зонами было несложно. Но американцы проявили бдительность, и большинство попыток перевербовок не удалось. Тем не менее, именно с Запада перешел Гельмут Греттруп – заместитель фон Брауна по электротехнической части и радиоуправлению ракетами, который в дальнейшем и возглавил группу немецких сотрудников. Ценными специалистами были также гироскопист Курт Магнус и инженер по бортовой автоматике Ганс Хох.
К сожалению, большинство немецких сотрудников института РАБЕ и других организованных советской администрацией научно-технических учреждений, будучи весьма квалифицированными специалистами в своей узкой области техники, никогда не работало в ракетостроении и не имело соответствующего опыта.
Наиболее неожиданный случай привлечения немецкого специалиста из западных зон оккупации был связан с организованными англичанами в октябре 1945 г. показательными пусками трофейной «Фау-2» из окрестностей г. Кугсгафена в направлении прилегающего к нему Северного моря. Англичане пригласили союзников на последний из трех пусков. В составе направленной в английскую оккупационную зону советской группы вошел С.П. Королев. С американской делегацией прибыл крупнейший в США специалист по аэродинамике и ракетной технике Теодор фон Карман, в то время – полковник, разумеется, столь же «профсоюзный», как и наш Сергей Павлович.
Пуски осуществляли боевые расчеты, набранные из пленных немецких офицеров и солдат. По преданию, действенным аргументом в пользу участия в пусках оказалось обещание в случае успешного проведения ракетных стрельб впредь не рассматривать этих немцев как бывших эсэсовцев, которым было доверено фашистами ракетное оружие, а приравнять их к военнослужащим вермахта.
Королев узнал от англичан фамилию капрала Фихтеля, проводившего предстартовую подготовку ракеты. В конечном счете, удалось склонить его к переходу на восток Германии.
В феврале 1946 г. на базе института РАБЕ и других советско-немецких организаций, занимавшихся в Германии освоением трофейной ракетной техники, был создан институт «Нордхаузен». Он включил в себя также КБ по восстановлению документации и технологического оборудования A-4, расчетно-теоретическую группу в Бляйхероде, группу «Выстрел», призванную освоить практические действия по пуску ракет, производственную базу – завод «Монтанья» под Нордхаузеном, а также стенд для огневых испытаний двигателей в Леестене. Бюро Греттрупа вошло в институт самостоятельным подразделением. При этом объекты института располагались не дальше нескольких десятков километров от Нордхаузена.
Руководителем института был назначен генерал Л.М. Гайдуков, а его первым заместителем и главным инженером – С.П. Королев. Это стало важнейшим событием в жизни Сергея Павловича. Впервые после незаслуженных унижений конца 1930-х гг. он стал фактически первым лицом проектно-конструкторской организации, определяющим ее техническую политику. Разработчики отдельных систем, в том числе извечный соперник С.П. Королева – двигателист Валентин Петрович Глушко, оказались под его руководством.
Число советских специалистов, изучавших ракеты в Германии, неуклонно росло и весной 1946 г. приблизилось к тысяче. Кроме того, руководство содействовало приезду в Германию членов семей многих советских ракетчиков.
Однако все работы в Германии могли рассматриваться только как сугубо промежуточный этап освоения ракетного оружия. Согласно распространенной версии, Л.М. Гайдуков с конца 1945 г. начал продумывать проект правительственного постановления об организации ракетостроения в СССР. Создание нового особого ведомства, аналогичного Первому главному управлению при Совнаркоме СССР, учрежденному 30 августа 1945 г. для реализации атомного проекта, было нецелесообразно и явно несвоевременно в разоренной войной стране. К тому же ракетное оружие еще не заявило о своей приоритетности столь же убедительно, как атомное. Нужно было использовать уже имеющиеся предприятия и ведомственные структуры, перепрофилировав НИИ, КБ и заводы и «сосватав» ракетостроение одному из действующих министров.
Подбор «женихов» начался еще до того, как первые «трофейные команды» углубились в туннели завода «Миттельверке».
Технология ракетостроения была ближе всего к авиапромышленности: те же крупногабаритные силовые каркасы из стрингеров и шпангоутов, прикрытые тонкостенными оболочками; сварка и клепка как основные техпроцессы формирования конструкции. Но наркому авиапромышленности Алексею Ивановичу Шахурину с окончанием войны стало совсем не до ракет. Его всецело поглотило срочное развертывание работ по реактивной авиации, которой его ведомство не смогло уделить должного внимания в лихорадочные военные годы. Озабоченность Шахурина была вполне оправдана. В начале 1946 г. разгневанный вождь сменил его на М.В. Хруничева.
Предводителем советских ракетчиков вполне естественно должен был стать Борис Львович Ванников, руководивший Наркоматом боеприпасов (НКБ), выпускавшим реактивные снаряды для «катюш». Добившись 19 марта 1945 г. принятия постановления Государственного комитета обороны (ГКО) о создании в НКБ новой проектной организации по неуправляемым пороховым реактивным снарядам ГЦКБ-1, призванной подстраховать отрасль в случае неудач ответственного за эту тематику, но «чужого», подчиненного авиапрому филиала №1 НИИ-1, Ванников стремился также и расширить свое участие в перспективном «большом» ракетостроении, а для начала – получить образцы немецких ракет и трофейное оборудование.
В середине мая 1945 г. решением ГКО Наркомату боеприпасов передали оборудование завода «Ворксверке» по производству узлов к «Фау-2», а в последний день месяца ГКО обязал направлять в распоряжение НКБ все найденные на территории Германии образцы реактивного вооружения.
Наркомат боеприпасов был определен ответственным по тематике «Фау-2» Постановлением ГКО «О мероприятиях по изучению и освоению немецкой реактивной техники» от 16 июня 1945 г.
Тем не менее в июле 1945 г. Особый комитет при ГКО поручил не Ванникову, а Шахурину возглавить специальную комиссию по выработке предложений для организации дальнейших работ по реактивной технике. Наркомат боеприпасов 23 июля направил в эту комиссию свою редакцию проекта правительственного постановления, предусматривающую создание в дополнение к ГЦКБ-1, занятому проектированием пороховых реактивных снарядов с дальностью до 20–30 км, еще двух новых проектно-конструкторских организаций: ЦКБ-2 при заводе №67 «Мастяжарт», предназначенного для разработки пороховых и жидкостных снарядов дальнего действия с досягаемостью до 100 км, и ГЦКБ-3 при заводе №70, которому поручалась разработка жидкостных снарядов сверхдальнего действия «по типу «Фау-2».
Завод №70, в революционные годы именовавшийся «Механическим и чугунолитейным заводом Л.А. Михельсона», вошел в историю кровопролитной пальбой по В.И. Ленину 30 августа 1918 г. Оборонно-промышленная история этого предприятия, основанного в 1847 г. как «Завод В.Я. Гоппера», началась в годы Первой мировой войны, когда его подключили к производству боеприпасов. Чуть ли не первым приняв в 1922 г. высокоидейное название «Завод им. Владимира Ильича», это предприятие в годы Великой Отечественной войны стало одним из основных производителей реактивных снарядов для «катюш».
Для испытаний как твердотопливных, так и жидкостных ракет с дальностью более 50 км Наркомат боеприпасов предлагал оборудовать полигон площадью 50–60 км² южнее Махачкалы, севернее нынешнего г. Каспийска. Морские просторы, а за ними – пустыни Казахстана и Туркмении обеспечивали безопасность проведения испытаний по трассам, вполне достаточным для пусков не только «Фау-2», но и ракет, создававшихся ей на смену. В самом Каспийске располагался якобы моторный завод «Дагдизель», построенный в 1930-е гг. для производства торпед. Мог он выпускать и ракеты, что и было осуществлено в 1950–1960-е гг. Так что полигон обеспечивался предельно близкой и вполне достаточной производственной базой. Бытовые и жилищные условия, продуктовое снабжение в этих благословенных краях можно было наладить быстро и дешево. Выбор окрестностей Махачкалы основывался на результатах рекогносцировки, проведенный в середине июня комиссией во главе с заместителем Ванникова – Петром Николаевичем Горемыкиным в девяти районах на побережье Каспийского моря.
В комиссию Шахурина были представлены и предложения Наркомата боеприпасов по ведомственному распределению направлений работ по реактивной техники. Авиапромышленности предлагалось заняться пилотируемой реактивной авиацией и самолетами-снарядами типа «Фау-1», боеприпасникам – всеми типами ракет, а Наркомату вооружения – пусковыми установками, которые рассматривались как своего рода пушки для реактивных снарядов.
Согласно воспоминаниям Бориса Евсеевича Чертока, участника событий, а в дальнейшем – заместителя С.П. Королева, 25 июля на первом заседании комиссии по реактивной технике Шахурина присутствовали: представитель ЦК ВКП(б) – генерал Л.М. Гайдуков, Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов, начальник Главного артиллерийского управления маршал артиллерии Николай Дмитриевич Яковлев, наркомы вооружения, минометного вооружения, химической, судостроительной, электротехнической промышленности, заместитель наркома авиапромышленности. Представлявший Наркомат боеприпасов П.Н. Горемыкин в своем выступлении определил основной задачей своего ведомства освоение «Фау-2» и проявил готовность сосредоточить у себя также и производство большинства комплектующих для ракеты, в том числе двигатели, за одним исключением – аппаратуры системы управления. Никто из присутствующих не оспаривал эти предложения и, в частности, не брался за воспроизводство «Фау-2».
Подготовленный в соответствии с этими предложениями проект правительственного постановления был представлен 22 ноября на имя заместителя Председателя Совнаркома Л.П. Берии за подписями Н.Д. Яковлева, Л.М. Гайдукова, Б.Л. Ванникова, П.В. Дементьева и наркома минометного вооружения Петра Ивановича Паршина.
Как и в июльском документе, предусматривалось создание при заводе №70 организации по разработке ракет сверхдальнего действия с ЖРД, на этот раз под наименованием Государственный союзный научно-исследовательский институт №70 (ГС НИИ-70). В качестве главного конструктора предлагался В.П. Глушко.
При этом предписывалось перевести в Наркомат боеприпасов «группу инженера С.П. Королева, созданную в ОКБ-СД из рабочих завода №22 (11 человек)». Напомним, что эвакуированный в Казань самолетостроительный завод №22 в войну выпускал пикирующий бомбардировщик Пе-2, на который планировалось поставить в качестве ускорителя разрабатывавшийся Глушко и Королевым жидкостный ракетный двигатель. Предлагалось передать на завод №70 из авиапромышленности и филиал №2 НИИ-1 (в пригороде Москвы – Владыкино), что в какой-то мере компенсировало отказ от создания проектной организации на заводе №67. На подмосковном Софринском полигоне предусматривалось организовать Центральный научно-исследовательский полигон НКБ, а к югу от Махачкалы – Государственный центральный полигон НКБ для испытания ракет с дальностью более 50 км и «типа Фау-2».
На завод №70 в Москву стали прибывать из Германии эшелоны с матчастью от «Фау-2», зенитного «Рейнтохтера», авиационных крылатых ракет Хеншель Hs 293A и Hs 294, управляемых бомб «Фриц-Х», противотанковых гранатометов «Панцерштрек». Конструкторское бюро, первоначально насчитывавшее 10 человек, наращивало свои кадры, но В.П. Глушко, предложенный проектом постановления на должность главного конструктора, все еще оставался в Германии.
Тем временем на заводе №70 бурно демонстрировал свою активность еще относительно молодой человек, уже обладавший богатым, но очень специфическим жизненным опытом…
источник: Станислав Воскресенский «РУССКАЯ «НЕМКА» ПОВОЛЖЬЯ. История баллистической ракеты Р-1» // Техника и вооружение, март 2009 г.
