Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл Россия Прагматическая II, и сегодня речь пойдет про 2-ю, мирную часть правления императора Александра I. Рассказано будет про экономическое развитие страны, индустриализацию, внешнюю политику и многое другое.
Содержание:
Экономика империи
Несмотря на большие расходы, потери и разорение части территорий в 1812 году, экономика Российской империи после окончания Наполеоновских войн пребывала в достаточно неплохом виде, чем сильно отличалась от Великобритании, залезшей в долги из-за долгого противостояния, и Австрии, которая вообще дышала на ладан и испытывала нехватку средств буквально во всем [1]. Конечно, имелись и проблемы, и тот же долг (преимущественно внутренний), но даже в военные годы отечественная промышленность достаточно активно развивалась, да и сельское хозяйство с каждым годом набирало все больше обороты. После Венского конгресса, в течении всего правления императора Александра I, русская экономика бурно развивалась, постепенно сокращая отставание по качественным показателям от лидеров того времени – Великобритании и Франции. Тем не менее, в текущий период ей был свойственен ряд проблем и особенностей, которые возникли в следствии изменения структуры мирового рынка, и последствий экономических реформ предшественников. Вызовы, брошенные экономическими кризисами, были приняты правительством с полным осознанием их масштабов и умением их решать – благо, уже имелись в достаточных количествах экономисты отечественной школы, которые, сочетая элементы свободного рынка и протекционизма, смогли разрешить большую часть возникших проблем, в отличие от ряда других европейских государств, которые в это время склонились к огульному фритрейдерству, и не выдержали конкуренции с теми самыми мировыми экономическими лидерами. Впрочем, те тоже не были свободны от подобных увлечений.
Одной из главных проблем экономики после 1815 года стало уменьшение спроса на зерно на мировом рынке, из-за чего отечественные производители начали нести убытки и разоряться. К счастью, на ситуацию вовремя обратил внимание сам государь, и правительство отреагировало молниеносно. Потоки производимого зерна начали переправляться на внутренние рынки, из-за чего регионы, до того жившие впроголодь, стали насыщаться зерном, а его стоимость внутри государства стала постепенно падать. Появившееся продовольственное изобилие (по меркам предыдущих времен) привело к увеличению прироста населения, что еще больше подстегнуло расширение внутреннего рынка. Кроме того, началась методичная работа над диверсификацией сельского хозяйства в стране – производители, традиционно выращивающие зерно, в условиях его избытка стали переходить на производство других видов продовольствия, что сулило им большие выгоды. В первую очередь это коснулось животноводства – в стране стремительными темпами стало увеличиваться поголовье домашнего скота и птицы. Многие крестьянские хозяйства стали объединяться в артели с четким разделением труда по выращиванию кормов, разведению поголовья скота и «старом» взращивании хлеба. В качестве дополнения к зерну многие хозяйства стали переходить на картофель, что позволило, с одной стороны, избавиться в некоторых регионов от ввоза зерна для достаточного пропитания населения, а с другой – в короткие сроки увеличить объемы производства этого продукта, и даже задуматься над его экспортом. Наконец, большое значение приобрела относительно новая техническая культура – сахарная свекла. В эпоху Наполеоновских войн из-за того, что практически монополистом в производстве традиционного сахара из сахарного тростника была Франция, цены на этот продукт увеличились более чем в 10 раз. Именно в это время русские ученые, аграрии и промышленники смекнули, что из сахарной свеклы можно получать сахар ничуть не хуже, чем из тростника, и примерно с 1805 постепенно стала раскручиваться отечественная индустрия по производству сахара [2]. Уже к 1812 году русский сахар стал экспортироваться за границу, а более низкая стоимость обеспечила ему большой успех на европейских рынках. И хотя после установления мира на континенте цены поползли вниз, на долгое время России суждено будет остаться одним из главных производителей сахара во всем мире.
При всем этом параллельно продолжилась борьба за качество отечественного зерна, которое, как оказалось, в этом уступало западному, и потому часто проигрывало конкуренцию при продаже. Первые подвижки в направлении улучшения качества зерна были сделаны еще в правление Павла I, и в правление его сына последовали новые шаги. В портах и на зерновых рынках в стране создавались комиссии по контролю качества продукции, параллельно создавалась система классификации зерна по его качеству. Каждый поставщик зерна обязывался получить оценку собственной продукции, от которой зависела максимальная цена, которую он мог затребовать за свое зерно; в случае несоответствия реального качества и задекларированного следовали штрафы. Это, с одной стороны, привело к возмущению крупных землевладельцев – но с другой, все же позволило начать постепенно улучшать качество получаемой продукции. Была также начата работа над созданием новых сортов зерна – хотя впереди еще предстояла долгая работа. Для расширения площадей возделываемой земли в южных областях империи, особенно Причерноморье и территории Войска Донского, началось выращивание лесополос и постройка мелиоративных каналов. Кроме того, более активный внешний и внутренний рынок потребовали улучшения логистики, в связи с чем активно развивалось речное судоходство. В 1828-1835 годах был и вовсе реализован проект, идею которого вынашивали еще далекие предки, в частности, Петр Великий – был выкопан Волго-Донской канал, который соединил две крупные речные транспортные системы, и позволил вывозить продукцию с Поволжья в порты Азовского и Черного морей. В связи с этим бурно стали развиваться города Причерноморья – Ростов-на-Дону, Таганрог, Керчь.
Часть бывших производителей продукции сельского хозяйства, начав терять прибыли, стали решать свои проблемы радикальным образом, и попросту продавали свои земли, вкладывая вырученные таким образом средства в промышленность. Это, в свою очередь, увеличило темпы индустриализации, и без того взявшей неплохие темпы. Помимо этих средств, она финансировалась также за счет внутренних банковских кредитов, вкладов государства, частных лиц и иностранцев, которые были с определенными оговорками допущены до строительства заводов в империи. Доли частных капиталов в промышленности стремительно увеличивались, а эффективность системы частного управления с каждым годом росла. Уже к концу правления Александра I стала заметна тенденция перекладки на частников обязательств по содержанию ряда государственных предприятий, а также создания органов управления казенных предприятий по образу и подобию частных. Бурный рост переживала металлургия, которая на Донбассе успешно перешла на производство и использование кокса. Все более возрастающий спрос на паровые машины и котлы привел к бурному развитию машиностроения. Численность городского населения постоянно увеличивалась, как и численность рабочих. В целом, при Александре I Россия, несмотря на замедление во время Наполеоновских войн, завершила 1-й этап промышленной революции, и приступила ко 2-му этапу, заметно отставая лишь от Великобритании, и постепенно, хоть и медленно, догоняя Францию.
Другим важным успехом правления Александра I стало развитие финансовой системы – как государственной, так и частной. В 1828 году была проведена большая финансовая реформа, в 1829 – налоговая, и обе они стали прологом к принятию в 1830 году в стране золотосеребряного (биметаллического) стандарта, чему предшествовала долгая и кропотливая подготовка [3]. Переход занял еще несколько лет, в течении которых возник ряд проблем, но с середины 1830-х годов Россия наконец получила твердый обменный курс рубля к фунту, стабилизировала уже ставшую традиционной постепенную девальвацию рубля. К принятию стандарта добавилась одна весьма благоприятная особенность, а именно развитие добычи золота и серебра в Сибири. Работы по этому направлению были начаты еще во времена Петра Великого, а Петр III значительно ускорил их, но лишь в начале XIX столетия, когда страной де-юре правил безумный Павел I, эта деятельность стала приносить реальные прибыли. К концу правления Александра I это уже был вполне уверенный поток драгоценных металлов, которые частично уходили за границу, но в значительной степени оседали в отечественной финансовой системе. Результатом подобного развития стало создание в 1835 году Восточного монетного союза, который также получил название Русского (по доминирующей стране) или Афинского (по месту подписания договора). Согласно его условиям, греческая драхма, болгарский лев, сербский динар и польский злотый приравнивались по курсу к рублю, а финансовые системы государств объединялись в одну наднациональную.
Наконец, была решена еще одна проблема, связанная с финансами, а именно проблема содержание церкви. После секуляризации 1764 года государство брало на себя обязательство содержать все церкви и монастыри в стране, что, теоретически, должно было обеспечить казне больше доходов, а РПЦ бралась под четкий государственный контроль. Тем не менее, были быстро найдены лазейки, и самые ушлые из числа высшего духовенства смогли с помощью этой системы финансирования выбивать себе достаточно большие суммы на содержание. Это, с одной стороны, вымывало средства из казны, а с другой – вызывало возмущение младшего и среднего духовенства, которые, как правило, были ближе к народу, дальше от «центров», и временами просто обворовывались центральной администрацией. В конце концов, проблема стала настолько серьезной, что на нее обратил внимание император, и правительство занялось ей вплотную. Была проведена полная ревизия церковного имущества, которая отныне становилась регулярной, а финансирование РПЦ бралось под жесткий контроль. Кроме того, часть расходов перераспределялась, и выводилась из-под юрисдикции собственно духовенства – приходы и прочие структуры низшего звена РПЦ отныне получали деньги напрямую от государства, за счет местных бюджетов. Это позволило пресечь наметившуюся было тенденцию к росту коррупции и казнокрадства в церковной среде, и вернуло высшее духовенство с небес на землю, а казна лишилась части неэффективных расходов.
Общество
При всех положительных сдвигах в области развития экономики и промышленности, правление Александра I имело и обратную сторону медали. Общество империи, до того вовлеченное во множество процессов, стало развиваться еще в нескольких направлениях, в результате чего получилась взрывоопасная смесь. Рост образования и торжество идей просвещенного абсолютизма привели к быстрой популяризации либерализма в стране; индустриализация стремительными темпами увеличивала численность пролетариата, который еще не имел своего статуса в рамках законодательства; экономические реформы прошлых царей привели к изменению статуса дворянства и мещан; капиталистические тенденции развития общества вступали в конфликт с рядом позднефеодальных явлений, вроде сохранения сословных привилегий дворян. Ко всему этому добавлялись различные национальные вопросы – еще находящиеся в зачаточном виде, но уже начинающие волновать центральные власти. Все это требовало не просто вмешательства, а осознанной оценки, анализа и принятия необходимых мер. Император Александр I, с одной стороны, проявлял симпатии к либерализму, разделял идеи выборности и Конституции, дружил с весьма прогрессивным Сперанским – но при всем этом он все еще оставался просвещенным абсолютистом, и не считал, что монархия должна уступать значительную часть своих прав и функций парламенту. Основывалось это не на жажде власти, а на особом, поистине царском осознании природы власти государя, его обязанностей и долга перед всеми своими поданными. В результате всего этого Российская империя после победы над Наполеоном вошла не только в период бурного экономического роста, но и внутренней политической нестабильности [4].
Работа над проектом Конституции была начата Александром сразу после прихода власти, в 1810 году. Тем не менее, утверждение ее постоянно откладывалось, а проект отправлялся на доработку – то империя воевала, то разбиралась с последствиями войн. Между тем, после 1815 года в стране стали образовываться политические кружки – как явные, так и тайные. Их ориентированность была разной – от «друзей короны империи» до радикальных республиканцев и революционеров. Их деятельность регулировалась Тайной канцелярией, но ее глав не могла не тревожить все более нарастающая численность подобных организаций. Постепенно русские либералы стали оформлять свои требования, прежде всего – Конституции, которую Александр I все никак не мог завершить разрабатывать. До открытого бунта дело не доходило, но и особых подвижек в положительную сторону не происходило вплоть до 1821 года. По Европе пронеслась череда революций, части которых Россия оказала негласную поддержку, а некоторым – даже вполне явную. Пророссийские правительства приняли Конституции (Сардиния, Сицилия и Испания), началась разработка проектов конституций Греции, Сербии и Болгарии, казалось, наступает эпоха торжества идей либерализма в Европе – но не в России! Стали раздаваться голоса возмущения. Наиболее радикальных республиканцев тут же «прикрыли» агенты Тайной канцелярии, но тут уже возмутились даже умеренные – и Александр I все же принял первую в истории империи Конституцию 1821 года. Создавалось двухпалатное Государственное Собрание, состоящее и Сената и Думы. Сенаторы отбирались лично императором и его администрацией, но строго по территориальному принципу, «для сохранения интересов всех регионов империи». В Думу избирались депутаты сроком на 5 лет, хотя избирательное право получили менее 3% населения. При всем этом император сохранял за собой практически абсолютную власть, а Собрание получало скорее совещательные, чем законодательные функции. Тем не менее, лед тронулся, и Россия обрела свою зачаточную парламентскую систему и две первые партии – консервативную и либеральную. Создание Государственного Собрания позволило несколько снизить накал страстей в политической жизни государства, но многие восприняли новую Конституцию как полумеру. Кроме того, еще оставались радикальные политические кружки, с которыми приходилось бороться любыми средствами, а либерализм завоевывал все больше и больше умов общественных деятелей, в результате чего было ясно, что рано или поздно придется предпринимать какие-то экстраординарные меры.
Но на этом проблемы только начинались. Благодаря особенностям своего исторического развития России удалось избежать появления движений луддитов, так как их основная социальная база – ремесленники-кустари – практически целиком отсутствовала в стране. Зато рабочее движение постепенно набирало обороты вместе с ростом численности пролетариата. Даже крестьяне постепенно включались в политическую жизнь страны, не говоря уже о мещанах. Причиной тому стал рост образованности населения, что подстегнуло развитие политической сознательности. Само же образование при Александре I стремительно развивалось, и уже в 1827 году был принят закон о начальных школах, т.е. всеобщем начальном обучении детей в стране. Правда, для полного охвата населения пока еще явно не хватало школ (и не будет хватать до 1860-х), но там, где школы имелись, уже очень скоро был достигнут высокий процент образованного населения. А получив хорошее начальное образование, дети становились, с одной стороны, более грамотными и ценными работниками, а с другой – проявляли большее любопытство к политической жизни империи. Масштаб рабочего движения в России еще явно не дотягивал до британских чартистов, но на фоне укрепления либерализма в общественном сознании горожан и дворян его уже было достаточно, чтобы внести свою лепту в дестабилизацию страны. Правительство было вынуждено принять меры в ответ на это, запретив крупные общественные собрания, профсоюзы и многое другое. Император поддержал эти реакционные меры, но, к его чести, отказался ограничивать доступность образования для населения, считая волнения лишь временной проблемой.
Наконец, возникла проблема национальностей. С окончанием эпохи Наполеоновских войн в Европе стремительными темпами стали появляться национальные самосознания народов, до того дремавшие. Россия, будучи в достаточной степени образованной страной, также оказалась вовлеченной в этот процесс. Так как империя была многонациональной, то и самосознание у разных ее поданных могло развиваться по разным путям. В некоторых случаях, впрочем, этот рост был направлен в благоприятном для империи направлении. Так, к примеру, восточные славяне, составлявшие ¾ населения империи, начали постепенно осознавать себя отдельными народностями со своими отличиями, что могло нести для империи разрушающий эффект – но тут, совершенно неожиданно, начали сказываться плоды деятельности Петра III. Он еще в свое правление всячески внедрял в обществе идею о том, что Российская империя – это возрожденная домонгольская Русь, единая и сильная, пускай и со своими местными отличиями, и ее коренное население – русские, русичи – является основой всего государства, и т.д. В результате этого формирование национального самосознания восточных славян пошло по пути ирредентизма, и целостность титульной нации империи была сохранена вопреки тенденциям к усилению некоторых различий [5]. В других случаях, правда, дело обстояло куда сложнее, особенно в тех регионах, где к национальному вопросу добавлялся религиозный. Наименее проблемной была католическая Литва – после долгой полонизации она неожиданно вдохнула свободно, и стала постепенно возрождать национальные культуру и язык. Сложнее дела обстояли в мусульманских регионах, а также Прибалтике и Финляндии. Впрочем, это были лишь первые звоночки будущего процесса, который еще не набрал большие обороты – но уже становился достаточно заметной проблемой. Были уже сделаны и первые ошибки – вместо того, чтобы оседлать возникающие тенденции, возглавить их и направить в нужном направлении, царское правительство стало подавлять различные движения, применяя старые методы Тайной канцелярии, что не вязалось с декларируемым правительством либерализмом. С другой стороны, даже это подавление пока еще не оказало негативного влияния на лояльность национальных меньшинств в стране – несмотря на все языковые, культурные и религиозные отличия, все ясно видели прогресс империи, все получали с этого прямую пользу, и потому сохраняли верность правящей династии, списывая все эксцессы на «злых бояр», т.е. министров правительства.
В другом же плане Александру I удалось почти полностью завершить процесс, начатый еще Петром III. Речь шла о формировании общества нового типа – свободного от крепостного права, с условным равенством всех сословий, того общества, которое считалось практически идеальным с точки зрения просвещенного абсолютизма. Для окончания процесса формирования современного капиталистического общества оставалось лишь отменить последние серьезные сословные привилегии, и уравнять в правах и обязанностях поданных – но этого при Александре так и не было сделано. Зато общество, застыв почти в самом конце логического процесса преобразования, стало понемногу лихорадить, что, вкупе с либеральными, социальными и национальными движениями привело к большому количеству народных выступлений после 1815 года (правда, в подавляющем большинстве бескровных и мирных). Кроме того, как и в Европе, в России начал укрепляться национализм – правда, разделившийся у русских сразу на два течения. Первое течение, позднее названное русским национализмом, упирало исключительно на славянское ядро населения империи, его особенности, доминирующую роль, принижая все прочие. Другое же, названное имперским национализмом, объявляло русских и русскую культуру лишь осью для всей империи, объединяющим фактором для прочих народов, отличающихся по культуре и религии. Разделение на «своих» и «чужих» в первом случае шло сугубо по этническому принципу, а зачастую и сословному; во втором же случае «своим» становился любой, признавший русскую систему ценностей и русского царя в качестве главы государства, даже если это был немец-протестант или татарин-суннит. Александр I старался лавировать между этими двумя движениями, хоть и отдавал предпочтение второму, как большее широкому по охвату и универсальному в использовании. В рамках националистических симпатий, в частности, в империи в 1829 году были упразднены титулы графов, которые отныне приравнивались к князьям. Упразднялись и другие «западные» титулы кроме императорского; при этом серьезные перемены затронули финское (шведское) и остзейское дворянство. Разрешив им лично продолжать именоваться традиционными титулами, имперское правительство на официальном уровне также упразднило на их территориях графов, сделав их князьями, а баронов и вовсе убрав без всяких компенсаций. Таким образом, юридически дворянство империи отныне делилось на три категории – нетитулованное дворянство, титулованных князей, и великих князей, родственников Романовых по крови.
Наконец, еще одним важным достижением Александра I в плане общества, а точнее – общественного правопорядка, стало создание Императорского корпуса полиции. Причин тому хватало – и раньше за порядком в городах следили различные структуры, которые зачастую не справлялись со своими задачами, а с началом урбанизации начался резкий рост преступности, с которой необходимо было как-то бороться. Особенно это касалось крупнейших приморских городов – Петрограда и Одессы, где уже с 1820-х годов начали процветать различные преступные группировки, представлявшие порой опасность и для государственных служащих. Так, в Одессе особо отметились еврейские группировки, а в столице образовались банды, возглавляемые обедневшими дворянами, которые пустились во все тяжкие. В результате всего этого в 1827 году было решено создать собственную национальную полицию. Численность ее первое время ограничивалась 12 тысячами человек, но уже к концу правления Александра I она достигла 30 тысяч, и имела тенденции к дальнейшему увеличению. Отбор в полицейские шел по своим принципам, туда часто попадали отслужившие свое в армии солдаты из числа местных рекрутов, да и методы подготовки полицейских во многом напоминали военные, в результате чего личный состав по своей дисциплине и верности государю во многом напоминал армию. Это, в свою очередь, приводило к излишнему рвению и достаточно жестким методами решения спорных вопросов со стороны стражей правопорядка, но в то время это не считалось чем-то слишком уж проблемным, да и работа над ошибками, пускай и медленно, но все же велась. В результате этого к началу правления преемницы Александра I в больших городах империи удалось установить достаточный порядок, структура полицейской системы уже была частично отработана на практике, а с Тайной канцелярии удалось снять часть нагрузки, что благоприятным образом сказалось на ее эффективности.
Балканы и Османская империя
При всей своей погруженности во внутренние дела империи, Александр I оставлял достаточно времени для занятия своим излюбленным делом – дипломатией и внешней политикой. Он лично руководил этим процессом, был в курсе всех проектов, и координировал действия своих посланников и союзников. Придерживаясь точки зрения своего деда о том, что «младшим партнерам» во внешней политике надо оставлять достаточно свободы, Александр все же пытался задать им нужные ориентиры внешней политики, что облегчало задачу ввиду тесных родственных связей правителей всех союзных государств. Именно по инициативе русского царя в 1824 году был создан Балканский союз государств, которые фактически гарантировали друг другу сохранение территориальной целостности и нынешних границ, отказываясь от взаимных территориальных претензий. Тут, правда, не обошлось без накладки – договор был заключен между Грецией, Сербией и Болгарией, но Румыния, управляемая Карлом Тешинским, а фактически – из Вены, долго тянула с подписанием своей части договоренности, и лишь после нажима со стороны России согласилась это сделать. Впрочем, в искренность этого поступка мало кто поверил – стремясь оторвать Румынию от ее бывшего покровителя, Австрия взяла курс на конфронтацию с Россией и ее союзниками, что для румын означало обострение отношений с Болгарией и претензии на Добруджу и Бессарабию.
Из Балканского вопроса плавно вытекал турецкий вопрос. Османская империя после последней русско-турецкой войны сильно ослабла, и находилась на грани распада. Вместе с этим, потеря Балкан, значительных источников прибылей и разгон янычарского корпуса еще в конце XVIII века дали мощный толчок для внутреннего развития империи. Султан Махмуд II со своими сторонниками, ярыми западниками, пользуясь симпатиями со стороны Великобритании и ряда других государств, провел ряд реформ в области экономики и военного дела. Государственные доходы увеличились, а армия благодаря прусским советникам значительно повысила свою боеспособность. На границе с Болгарией и Грецией стала возводиться сеть крепостей, так называемый Фракийский Рубеж, целью которого было сдерживание наступления христианских войск в случае войны. Улучшались также и укрепления Босфора – правда, достаточно неудачно, так как береговые батареи располагались на малой высоте, буквально у самой воды, из-за чего значительно теряли в эффективности [6]. Отношение России к Османской империи было двояким – с одной стороны, император Александр был не против разгрома и раздела турок, а с другой он прекрасно понимал, что ответная реакция европейских держав может сильно затруднить будущее существование империи. Потому он изначально избрал путь примирения с турками, и надеялся утвердить среди них свое влияние, сделав из Османской империи очередную марионетку.
Ситуация осложнялась тем, что два «младших партнера» — Болгария и Греция – были категорически против сохранения турецких владений в Европе. Особенно это касалось греков, которые хотели вернуть под свой контроль Константинополь, тем самым возродив былое величие Византийской империи. Какое-то время их еще удавалось сдерживать, но вскоре амбиции братьев-христиан стали брать верх. Кроме того, усилив армию и экономику, голову вновь подняли турки – в 1828 году был запрещен проход через проливы русских военных судов, а в 1829 году введена плата за проход проливами также торговых судов, не носящих турецкий флаг. Попытка надавить по дипломатическим каналам обернулась провалом, а угрожать непосредственно войной Александр I почему-то не решился, вместо этого дав «зеленый свет» своим союзникам. Увы, греко-болгаро-турецкая война 1830-31 годов оказалась безрезультатной – турки сумели отбить все наступления союзников, используя построенный ранее Фракийский Рубеж, и доставили ряд неприятностей грекам на море. Мирный договор, подписанный под давлением европейских держав, сохранил довоенные границы. В последние дни своей жизни, давая советы и наставления своей наследнице, цесаревне Ольге, Александр I признает свою политику по отношению к Османской империи полным провалом, и оставит своим потомкам прямой, и весьма откровенный совет – ни в коем случае не верить туркам, и никогда не упускать возможности ослабить их, усилив при этом своих союзников.
Впрочем, в 1831 году для турок все только начиналось. Сразу после подписания мирного договора с греками султану пришлось воевать с собственным вассалом – вали Египта Мухаммедом Али, человеком амбициозным и прогрессивным, который, будучи лишен всяческого образования, умудрился создать в своих владениях в достаточно высокой степени вестернизированное государство. Финансами и советниками ему помогали сразу две страны – Франция и Россия, которые неожиданно нашли общие интересы в сдерживании английского влияния на Ближнем Востоке через Египет. Война продлилась до 1834 года, и, несмотря на ряд успехов, была турками проиграна. Настоящим шоком для султана стало то, что флот, воссозданный им практически с нуля, перешел на сторону Мухаммеда Али. По мирным переговорам своевольному вассалу пришлось также отдать в прямое владение территории Леванта, из-за чего собственно турецкие владения сократились до кусочка Восточной Фракии, Анатолии и Ирака, да африканских владений в Ливии и Тунисе, которые и без того уже жили своей жизнью. Это был серьезный удар по позициям султана и англичан, причем без серьезного участия русских. На Ближнем Востоке завязывался узел противоречий, который мог распутаться лишь военным путем – интервенцией европейских государств, очередной турецко-египетской войной, или же большим коалиционным конфликтом. Александр I после 1834 года расширил поддержку Египта, как финансовую, так и дипломатическую, но получить пользу с того ему уже не довелось. Тем не менее, задел был сделан – в случае очередного конфликта со своим сюзереном и победы, Мухаммед Али мог спровоцировать распад всей Османской империи, при котором Россия без особых для себя затрат могла добиться колоссальных выгод. Развязка турецко-египетского узла противоречий, возникшего совсем недавно, должна была случиться уже очень скоро, но никто еще не знал, чем она обернется на самом деле [7].
Друзья и враги
Одними Балканами да турками внешняя политика империи не ограничивалась. Одной из главных сфер интересов России в эпоху правления Александра I постепенно становился Тихий океан. РАК, основанная Александром Романовским, в начале XIX века уже перешагнула через статус торговой кампании со сферой интереса сугубо на Аляске, и постепенно расширяла свою деятельность на все его берега. Торговля велась с Китаем, где закупался чай, странами Азии, бывшими колониями Испании, которые добились своей независимости. Особенно ценными становились торговые связи с Мексикой, где закупалось продовольствие для Аляски и Камчатки, и Южной Америкой, где закупались столь ценные для экономики империи товары как медь и селитра. Через РАК постепенно даже начались инвестиции в американские государства, пускай пока еще и небольшие, но сам этот факт вызвал определенное напряжение со стороны Великобритании и США, которые для себя уже решили, что этот регион – их сфера интересов. Впрочем, для развития Тихого океана пока еще не хватало двух важных составляющих – надежных морских путей, и развитых собственных баз. Вторая проблема при текущих границах оставалась нерешаемой – география и климат не способствовали усиленному развитию имеющихся территорий, но с первой император Александр попытался разобраться. Речь пока не шла о создании собственных промежуточных баз на пути из Европы в Китай, так как их выживаемость в случае большой войны оценивалась невысоко, но благодаря широким связям с другими государствами удалось договориться об использовании чужих портов. В первую очередь это касалось Нидерландов, где правили родственники Романовых – без особого труда удалось добиться от них свободного захода и пополнения припасов русских купеческих судов. Аналогично удалось договориться с португальцами, в особенности после того, как там закончились Мигелистские войны, а супругом королевы Марии II стал Ян Казимир Чарторыйский, родственник Александра I. По старой памяти продолжили пускать и хорошо приветствовать русских также в портах Аргентины, Чили, Перу и Мексики. Пока что этого хватало, но при увеличении торгового оборота между Европой и Тихим океаном перед Россией вставала прямая проблема использования промежуточных баз для поддержания собственной торговли.
Впрочем, торговля стала испытывать определенные затруднения не только в далеких водах, но и в Европе. Отношения с традиционным торговым партнером, Великобританией, оставались пока еще достаточно теплыми, но уже стал развиваться конфликт из-за грузоперевозок. В былые времена товарный оборот между Россией и Европой почти полностью контролировался англо-голландским торговым флотом, но с началом правления Петра III русский торговый флот стал набирать все большие обороты, и завоевывал все новые позиции в мировых грузоперевозках. После Наполеоновских войн голландский флот фактически выбыл из списка значимых игроков в мировой торговле, в то время как русский флот продолжал развиваться, а к нему добавились еще и шведско-норвежские торговые суда – в результате чего Балтийская торговля и вообще вся торговля с Россией постепенно ушла из рук английских купцов, тем самым лишив их значительных прибылей [8]. Это вызывало ответную реакцию британского правительства, которое попыталось расширить навигационный акт на торговлю с русскими – но это тут же вызвало дипломатические осложнения с Петроградом, который резко критиковал такой подход. Русские посланники в Лондоне, активно используя местных газетчиков, тут же уличили правительство в политике двойных стандартов – отстаивая идеи свободной торговли, члены парламента на деле попытались ее ограничить! В результате этого в стране, и без того испытывающей политический кризис из-за выступлений чартистов, эмансипации католиков и напрашивающейся парламентской реформы, наметились еще и антиправительственные тенденции, и премьер Ливерпуль предпочел не разжигать лишний раз конфликт, отказавшись от расширения Навигационного акта на торговлю с Россией. Вместо этого началась вялотекущая таможенная война, выгоды от которой получили…. Французы, постепенно перенаправлявшие потоки товаров из России в свою сторону. Русско-французская торговля, и без того сильно окрепшая в эпоху Наполеоновских войн, получила новый мощный толчок для развития, что в будущем должно было неизбежно привести к сближению двух государств.
А сближение с другим западноевропейским государством, Испанией, в это время шло быстрыми темпами [9]. После Наполеоновских войн и экспедиции великого князя Александра Литовского в испанском правительстве окончательно утвердились русские интересы. Торговый оборот между двумя государствами постоянно увеличивался, в первую очередь за счет продовольствия – Испания была сильно зависима от его поставок, а Россия благодаря открытым для торговли проливам могла поставлять и зерно, и прочие виды продуктов питания в далекую Испанию без особых проблем. Когда возникла необходимость, испанцы также заказали к постройке в России ряд кораблей, и получили их, выполненные на достаточно высоком качестве. Многие испанские корабельные инженеры, видя упадок собственной промышленности, отправились работать на верфи Черного моря и Греции, где добились определенных успехов. Высоко оценив важность развития отношений с Мадридом, Александр I уже в 1817 году утвердил постоянным послом в стране своего близкого родственника – циничного и хитрого Ивана Задунайского, который еще до этого принял католичество и отметился на дипломатической службе в Западной Европе. Он, помимо прочего, был еще и дальним родственником испанского монарха, через свою бабку, Марию Кунигунду Саксонскую, в результате чего быстро стал «дорогим другом» короля Фернандо VII, и одним из самых влиятельных придворных, входивших даже в камарилью.
Выбор посланника оказался чрезвычайно удачным – дон Хуан де Трансданубио был для испанцев хоть и чужаком, но единоверцем и родственником, а главное – человеком дипломатичным, прагматичным и деятельным. Уже с 1818 года он, обзаведясь любовницами, шпионами и друзьями, стал сглаживать абсолютистский террор Фернандо VII, при этом установив контакты с либеральными кругами, а в 1820 году, когда началась революция, он смог добиться плохонького, но все же взаимодействия между монархом и революционерами, которые весьма высоко оценили «дорогого друга» короля. Александр I целиком поддерживал эти действия, и сам оказывал испанцам поддержку – так, благодаря его вмешательству удалось остановить французскую интервенцию в 1824 году, что вкупе с деятельностью русской агентуры в самой Испании позволило укрепить либеральную власть и начать ряд важных для нее реформ. При всем этом в Мадриде приходилось конкурировать и с французами, и англичанами, но первые потеряли львиную долю своего влияния после Венского конгресса и передачи Руссильона испанцам, а вторые действовали не так решительно, да и не имели широкой поддержки из-за традиционной для испанцев англофобии. Из-за деятельности Хуана де Трансданубио Испания, потеряв колонии, все же получила более или менее вменяемые перспективы развития, и смогла в кратчайшие сроки закончить начавшуюся было в 1833 году гражданскую войну против реакционеров, и «дорогим другом» стали называть уже не только одного лишь русского посланника, а и государство, которое он представлял.
В этих, а также многих других заботах проходил последний период жизни Александра I. Он до последнего оставался упорным, трудолюбивым, и сам решал важнейшие дела, уделяя при этом много внимания воспитанию детей и внуков. То, что стареющий организм уже не выдерживал былые нагрузки, императора не волновало. И потому простуда, которую он подхватил в феврале 1836 года, в короткие сроки превратилась в опасное воспаление легких. Император слег, метался в бреду, а в моменты прояснения, понимая, что его земной путь подходит к концу, давал наставления своей дочери, Ольге, и стал готовиться к отходу в мир иной. В ночь со 2 на 3 марта 1836 года Александра I, победителя Наполеона, человека, который вывел Российскую империю в пятерку мировых лидеров не только по факту, но и в глазах прочих держав, не стало. Несмотря на всю политическую напряженность времен его правления, горевала вся страна, ощущая себя сиротой. Сожаление высказали монархи Пруссии, Австрии, союзных государств, Великобритании и даже Франции. Ушел хоть и не великий, но оставивший после себя большой след монарх. Тем не менее, эпоха просвещенного абсолютизма, чисто символически ограниченного Государственным Собраниям, еще продолжалась, и ей предстояло представить своего последнего выдающегося представителя перед тем, как окончательно уступить место новым временам – временам неизменного прогресса, либерализма и развитой конституционной монархии.
Примечания
- Причина довольно проста – Россия не воевала с Францией, как Великобритания, на всем земном шаре в течении почти двух десятилетий с малыми перерывами, и не пребывала в той глубокой стагнации, в которой оказалась Австрия. Наконец, война практически не затронула территории собственно России, а основные индустриальные и сельскохозяйственные регионы не затронула вообще. Казна, конечно, сильно истратилась, но вернуть долги в АИ для России не представляется проблемой, с учетом того, что основная масса долга внутренняя.
- Это, по сути, реал, хотя реальное производство сахара из свеклы раскручивалось долго, около половины века. Экспорт сахара и в реале к концу XIX столетия был одной из главных статей прибыли государственного бюджета, но в начале столетия, во время Наполеоники и после нее, раскрутка этого вида сельского хозяйства и промышленности сулит поистине сверхприбыли.
- Принятие «чистого» золотого стандарта для России в указанное время – пожалуй, преждевременное решение.
- Увы, для перехода от позднефеодального (пускай и на свой, русский лад) общества к современному капиталистическому неизбежно должен привести к периоду нестабильности и внутренних потрясений. Но одно дело, когда этот период придется на такой же период в других странах, на относительно мирное время, и другое – если подобный переход осуществляется слишком поздно, растягивается по времени, и, в конце концов, не успевает до конца завершиться к началу мировой войны, которая подобное нестабильное общество неизбежно просто похоронит.
- Увы, по моему стойкому убеждению, которое не понравится многим коллегам, разделение восточных славян на отдельные народности попросту неизбежно. В реале в этой ситуации пытались завинчивать гайки и упирать на единонеделимость, что, ИМХО, и дало в результате обратный эффект, усилив и радикализовав эти движения, к чему добавилось негативное влияние множества других факторов. В АИшке же никто пытаться свести к единому знаменателю русские народы и народности не будет, и наоборот – будет вестись системная работа не по ассимиляции, а по «объединению разностей», тем более что разности эти на тот момент еще не так велики. В результате получится нечто вроде германцев, которые вообще-то саксонцы, баварцы, пруссаки и прочие, но при этом стойко считают себя единой сильной нацией. Это – залог успеха и выживания единой империи, хотя определенные реверансы в пользу регионов все равно придется сделать. Кроме того, ирредентизм – это мировой тренд, пускай и немного более поздних времен, и выраженный таким образом в России благодаря грамотной политике и росту образованности, он лишь укрепит основу империи, а не расшатает ее.
- Это, кстати, реал.
- Намек на будущую Крымскую войну, которая в условиях АИ станет исключительно Восточной по одной простой причине – сражения до самого Крыма так уже и не докатятся.
- Вопреки утверждениям некоторых коллег, Навигационный акт не распространялся на торговлю с Россией, и русские товары спокойно могли везти русские же купцы.
- Здесь про Испанию я расскажу буквально в двух словах, так как ей хочу посвятить отдельный подцикл статей.
