Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл Russia Pragmatica III, и сегодня речь пойдет о продолжении реформ Петра Великого. Рассказано будет об экономике, промышленности, финансах, налогах, и многом другом.
Содержание
Вопросы экономики
Несмотря на то, что Россия вела долгую войну со Швецией, Петр всеми правдами и неправдами старался модернизировать экономику России. Всячески стимулировался рост внутренней торговли, внешняя фактически поделилась на две части – ряд товаров разрешалась продавать напрямую иноземцам, но некоторые, объявленные стратегически важными, вроде леса или пеньки, скупались исключительно государством, им же хранились и отправлялись на внешний рынок. За такими товарами также вводился особый контроль качества – «некондицию» государство могло скупать по назначенной им же заниженной цене, конфисковать, или вовсе отказать в закупке, что вынуждало местных купцов, торгующих халтурой, или биться за качество, или сбывать свою продукцию незаконно. Вводились специальные стандарты производства и транспортировки сырья – так, к примеру, тот же строевой и мачтовый лес, предназначенный для судостроения, теперь строго перевозился лишь на плотах и баржах, а за попытку переправить его до места продажи сплавом как правило следовали очень неприятные последствия для организаторов. Стимулировалось развитие новых культур и промыслов – к примеру, в Поднепровье стали активнее выращивать табак и развели шелкопрядов. Появились и первые собственные купцы, которые водили свои корабли за границу. Первыми из них стали Посошковы, Бровкины и Медведевы – выходцы с низов, которые так или иначе пробились «наверх» благодаря князьям Невским. Они же сделали для России неожиданное открытие – то, что в Архангельске или Петрограде покупалось за копейки, в Амстердаме или Лондоне можно было продать в 2, 3, 5 и даже 10 раз дороже, что обеспечивало торговле колоссальные выгоды. Правда, перед тем, как торговать напрямую в Европе, требовалось выучить иноземные языки и тамошние правила ведения коммерции, но преодолев эти преграды, можно было получить огромные прибыли для себя – и потому те же Посошковы, Бровкины и Медведевы быстро увеличили свое состояние в разы [1].
Внимание уделили и крестьянскому труду. Князь Невский, проведя сравнение европейских крестьян с русскими, обратил внимание на низкую производительность труда последних, и одной из главных причин этого назвал низкую культуру сельского хозяйства. В результате этого Петр в приказном порядке начал навязывать крестьянству некоторые новшества в земледелии, а также укрепил их защиту от произвола помещиков путем ужесточения законов. Самым крупным из нововведений стало введение в рацион картофеля, и начало его активного выращивания в стране. Первоначально ему никто не доверял, тем более что сырым картофелем можно было легко отравиться, но корнеплод был весьма неприхотлив при выращивании, и при правильном приготовлении оказался весьма питательным, вкусным, а главное – безвредным. Тогда князь Невский решил выращивать его в окрестностях Петрограда и на своих личных землях, где он был царь и бог, а затем кормил им рабочих на стройках Петрограда, загородных дворцов и каналов. Первоначально новый продукт вызвал серьезное неприятие у людей, несколько раз едва не случился бунт, но достаточно быстро лед был сломан. Многие рабочие, познакомившись с картофелем, увозили по окончанию вахты некоторое количество плодов с собой, чтобы вырастить их дома. Кроме того, картофель был введен в рацион петроградской знати, его весьма полюбил сам государь, и началось постепенное распространение нового продукта в России. Во 2-й половине XVIII века он уже станет «земляным хлебом», вторым по важности и массовости продуктом в крестьянском рационе.
Проблемы, возникшие с внедрением в употребление картофеля, стали весьма типичными, и встречались повсеместно. Привыкшие к древнему укладу, весьма консервативные и недоверчивые ко всему новому, русские люди, от крепостных до бояр, всячески противились введению «регулярства», которое активно насаждал Петр Великий. Даже то, что приносило пользу, принималось далеко не сразу, и приходилось действовать административно-командными мерами – выдавать приказы, посылать особые комиссии, которые следили за внедрением новшеств, наказывать за саботаж или мздоимство. Часто за внедрение тех или иных нововведений отвечали сенаторы, которые отвечали за свои губернии. Даже купечество оказалось в целом консервативным и инертным – несмотря на огромные прибыли, которые получали некоторые торговцы от прямой торговли с Европой, оно вообще с большим недоверием относилось к иноземцам, и не спешило отказываться от старых правил ради новых. Всешутейший собор в этом случае уже не работал – так как его пришлось бы отсылать попросту в каждый дом в стране. Требовалось гнуть и ломать старый менталитет, чтобы воспитать в стране новый, «европейский» — или, по крайней мере, тот, который считал необходимым сам Петр. Несмотря на огромные усилия по этой части, коренной перелом будет достигнут лишь при его сыне и внуке, а на новые рельсы государство и народ в этом плане целиком перейдут лишь в начале XIX века, пережив ряд больших потрясений и окончательно осознав себя частью Европы.
Финансы и налоги
Финансовой политикой России в эпоху правления Петра I продолжала управлять странная и во многом парадоксальная группа из грамотных, но авантюрных людей, многие из которых в прошлом были мошенниками. По происхождению они были голландцами, немцами, поляками, евреями, а с 1703 года во главе всей этой группировки встал министр финансов Афанасий Прокопьев – бывший главный управляющий князя Невского, а по совместительству – старообрядец и многоженец. Впрочем, все это было не важно, так как он смог объединить всю ту пеструю братию, которая первое время комплектовала министерство финансов, и мобилизовал ее усилия для обеспечения государства средствами на ведение Северной войны. Самым верным способом, конечно же, оставалась порча монеты, т.е. снижение фактической ценности рубля – так получались временные «окна» между порчей монеты и постепенной инфляций, когда казна себе могла позволить резко увеличить доходы и расходы без увеличения цен в стране. После 1692 года к этому прибегали еще дважды – в 1704 (до 23,324 грамм чистого серебра на рубль) и 1711 (20,7 грамм на рубль) годах. Знающие люди предрекали еще как минимум две волны порчи монеты в грядущие годы из-за затягивания войны – но меры, предпринимаемые в области экономии, вкупе с талантами Прокопьева и его разношерстной команды, позволили предотвратить это.
Люди Прокопьева подкидывали и иные способы пополнить казну. Так, в 1705 году была проведена дополнительная ревизия податных душ, причем проводили ее с особой дотошностью, и достаточно неожиданно. Это позволило выявить большое количество ранее сокрытых от уплаты налогов крестьян, в результате чего доходы в казну выросли за счет роста объемов подушной подати. Другой мерой оказалась церковная секуляризация, проведенная в 1706 году. Петр первоначально опасался проводить ее, но соратники (в том числе уже ставший играть важную роль в церковной иерархии Филарет, а в миру – Никита Романов) указали на то, что именно сейчас и надо ее проводить, так как авторитет РПЦ в народе достаточно низок [2]. Это спровоцировало волну недовольства, особенно в высших кругах государства, но, тем не менее, секуляризация прошла успешно, и также внесла свой вклад в рост государственных доходов. Третьим способом получить больше денег стало внедрение иной системы налогообложения в городах. Тем, кто был четко приписан к городам, не требовалось платить подушные подати, но вместо этого они выплачивали подати косвенные, внедренные специально для них. Это позволило повысить поступления денег с городов, и при этом не вызвало серьезных затруднений, так как налоги распределялись и по рядовым обывателям, и по купцам, и по дворянам, которые не имели возможности уклониться от них. Иными методами пополнения бюджета были пошлины на внешнюю торговлю, а также внутренняя винокуренная пошлина.
Появлялись также новые финансовые структуры, которые ранее не встречались в России – биржа и центральный банк. За организацию первой отвечал сам государь, провозгласивший ее создание в 1703 году, но она оказалась организована далеко не самым лучшим образом, да к тому же еще и непопулярной. На это обратили внимание в министерстве финансов, а заодно и великий князь Невский, в результате чего в 1715 году Петроградская биржа была кардинально реорганизована, и разделена на две части – товарную Петроградскую биржу, и фондовую Невскую, где размещались ценные бумаги. Первая постепенно стала привлекать к себе русских купцов, и уже к концу правления Петра I стала достаточно популярной структурой для осуществления торговых сделок. Невская же биржа до 2-й половины XVIII века останется почти не замеченной среди русских, зато иноземцы обратят на нее свое самое пристальное внимание, и станут покупать там облигации государственных проектов или займов, которые сулили им вполне конкретные прибыли [3]. В этом крылся определенный риск для государства, но в успешные годы Невская биржа позволяла привлекать из-за границы в русскую экономику солидные средства. Петр очень быстро оценил выгоды от ее создания, и повелел считать, что названа она не в честь реки, на которой расположилась новая столица, а в честь великого князя Невского, который являлся ее идейным отцом.
А вот центральный банк в России был явлением достаточно новым, и более того – таковых банков в Европе на тот момент было всего два, в Швеции и Великобритании. С идеей подобной структуры впервые выступил шотландский авантюрист, Чарльз Маклин, работавший в министерстве финансов России с 1711 года. Идея банка во многом базировалась на банковской практике Англии и Голландии, и включала в себя как положительные, так и отрицательные черты – которые, впрочем, могли в результате сработать на пользу государства. Помимо прочего, новый банк должен был под государственные гарантии осуществлять операции по переводу и хранению денег иноземцами, печатать бумажные деньги (которых в России еще не было), и аккумулировать частные капиталы посредством продажи акций, а точнее – введением тонтины (смеси вклада и страхования). В результате довольными остались бы все – и частные вкладчики, и государство, которое получило бы дополнительные капиталы для своего развития. Имелась у него и еще одна приятная особенность – соблазнившись выгодными условиями, «денежные мешки», под которыми в первую очередь подразумевались зажиточные землевладельцы, намертво привязывались к банку, а значит и России, ибо теперь их собственные интересы и прибыли были связаны с успешностью развития государства [4]. Это быстро понял князь Невский, и смог объяснить выгоду Петру, который дал согласие на реализацию проекта.
Центральный Императорский банк, или просто ЦИБ, был создан в начале 1724 года. В отличие от того же Банка Англии, он был чисто государственной структурой, хоть и с частной моделью управления – лишь так можно было дать вменяемые гарантии его работы в России. По части привлечения частных капиталов его почти сразу же ожидал провал – как и все новое, дворяне и купцы враждебно отнеслись к нему, и лишь при внуке Петра I начнут активно нести деньги в него, тем самым давая государству денежные резервы для внутренней и внешней политики. Зато другая его функция – печать ассигнаций, т.е. бумажных денег – оказалась весьма полезной и востребованной. Сначала жители столицы, а затем и остальных регионов стали использовать в обиходе бумажные деньги, что позволило ЦИБ накапливать запасы серебряной и золотой монеты в своих хранилищах, а иногда и проводить не очень честные, но выгодные государству манипуляции с ассигнациями и «настоящими» серебряными рублями. При этом сразу же, с момента создания, на банк с министерства финансов переложили функцию регулирования количества ассигнаций в обороте и курса рубля, т.е. содержания в нем драгоценных металлов. Постепенно ЦИБ создал несколько региональных отделений, подмял под себя монетные дворы, и стал главным инструментом финансовой политики государства, отвечая и за бумажные деньги, и за монеты. Фактически же с его созданием Россия получила четкую, регулируемую систему серебряного стандарта, облегчив обмен иностранных валют и денежные операции. Кроме того, создание Центрального Императорского банка стала своеобразным сигналом европейским банкирам, что Россия упорядочила свою финансовую систему, и теперь ей можно безопасно давать займы, что и будет происходить в грядущие времена. При этом роль самого Петра I в ее формировании оказалась далеко не ведущей – он лишь позволил ей сформироваться, поощрил начинания своих соратников, в первую очередь – Романа Невского. Если в 1689 году в России было отсталое денежное хозяйство, то к 1725 году оно уже вполне приблизится к европейскому по уровню организации и эффективности, и окончательное уравнение их в развитии останется лишь вопросом времени.
Русская промышленность
Петр еще с детства понимал, что без собственного мануфактурного и фабричного производства Россия всегда будет отставать от Европы, и появится постоянная необходимость закупать продукцию английских и голландских заводов для собственных нужд. В первую очередь это касалось обеспечения вооруженных сил оружием и боеприпасами. Еще до Петра I в России существовали оружейные мануфактуры, где работали весьма умелые мастера, но они обеспечивали лишь 30% собственных потребностей [5]. Частные лица, занимавшиеся вопросами производства, были представлены в основном боярами, или же крайне небольшим количеством семейств предпринимателей, вроде Демидовых или Строгановых. При этом последние, как правило, производили продукцию, не уступавшую по качеству европейской, а вот на мануфактурах первых часто гнали халтуру. Кому-то стороннему, даже иноземцу при деньгах, для основания собственного завода требовалось добиться множества разрешений, и побороть интриги, которые разворачивали против него потенциальные конкуренты. Руды добывались лишь из ограниченного числа месторождений, поиск новых практически не велся. С производством пороха, тканей, и многим другим дела также обстояли не самым лучшим образом. Число образованных рабочих был чрезвычайно малым, и за них шла ожесточенная борьба. Даже обычных, необразованных рабочих на заводах не хватало, так как производство, как правило, было тяжелым, гораздо тяжелее обычного занятия сельским хозяйством.
С 1690-х годов развитие мануфактурного производства стало всячески стимулироваться сначала Михаилом Романовым, а затем и самим царем. Были значительно упрощены механизмы получения разрешения на строительство завода как иностранцам, так и собственным русским дельцам. Был произведен найм большого количества зарубежных специалистов, в ученики к ним набирались местные умельцы – как с помощью вербовки, так и банальной приписки к заводу крепостных крестьян. При прямом участии царя и князя Невского в 1703 году был составлен первый в истории России трудовой кодекс, являвшийся сборником юридических норм, прав и обязанностей рабочих. Были установлены четкие правила обращения с рабочими, включая приписных, минимальный размер жалования, нормы питания, и многое другое. Образцом для всех этих организационных деталей послужили заводы Невских – одни из самых продуктивных в России. При каждой мануфактуре теперь обязательно создавалась специальная школа, в которой обучали юношей и приписных производственным деталям, так как уже было доказано, что квалифицированный персонал производит продукцию быстрее и качественнее. Крупнейшим металлургическим центром государства быстро становился Урал, развиваемый на пару Демидовыми и Строгановыми. Другой центр производства находился в Туле, там в основном выпускали мушкеты, ручные гранаты и холодное оружие. Формально хозяйством в городе заведовал Демидов, но фактически он делил власть с Романовыми-Невскими, которые перенесли туда свои старые фабрики из Подмосковья, смекнув, что от концентрации производства дело только быстрее пойдет. Началась активная разведка новых месторождений, были найдены новые источники серебра и золота, которые стали пополнять царскую казну, до того испытывавшую острый дефицит драгоценных металлов.
Из-за этой же теории концентрации производства, а также из необходимости иметь металлургический и железоделательный комплекс близ новой столицы, началось развитие промышленности в Карелии. Еще в 1699 году, после прибытия из Европы, Петр передал своему родичу, Роману Михайловичу Романову, казенные предприятия в регионе, близ Онежского озера, и поспособствовал выкупу частных предприятий. Здесь обитало много бежавших от преследований старообрядцев – но Роман Михайлович смог наладить с ними контакты, допустил к хозяйству, и по сути стал с их помощью осваивать новые места. Месторождения руд в Карелии были сильно разбросаны, потому Роман, прибыв в регион для инспекции и оценки перспектив развития промышленности близ Онежского озера, сразу же отказался от старого дробления производства. Отныне на местах добычи руды сохранялись лишь плавильни, которые изготавливали грубые слитки металла, которые свозились в центр всего зарождающегося промышленного района – Шуйский погост, который в 1701 году переименовали в Петрозаводск. В самом Петрозаводске строились сразу несколько литейных и железоделательных заводов, каждый со своими особенностями. Тут же строился большой комплекс по пережигу древесного угля, необходимого металлургии. Город стал быстро расти, а вся совокупность производственных мощностей получила название Олонецких горных заводов. Увеличивались и объемы производства, для чего пришлось постоянно расширять радиус поиска новых месторождений руд. Качество продукции первые несколько лет хромало, но после завершения формирования производственного комплекса олонецкие ружья и пушки могли составить конкуренцию тульским или английским. Также в Петрозаводске был построен пороховой завод, причем производство было поставлено настолько образцово, что он же стал прообразом будущего Охтинского завода – крупнейшего производителя огненного зелья в России.
Одной лишь металлургией и металлообработкой расширение промышленности России не ограничилось. Стремительными темпами увеличивалось количество текстильных мануфактур, которые в первую очередь производили грубое сукно для армейской униформы, и парусину для флота. Для обеспечения их сырьем было значительно расширено овцеводство и площади земли, отведенные под выращивание льна. Качество продукции на выходе при этом сильно менялось – так, частные мануфактуры князя Невского и Бровкиных почти сразу же наладили выпуск качественной ткани, а мануфактура Меншикова гнала дрянное сукно, которое часто просто разлезалось на своем носителе под воздействием погоды. Первоначально Петр скупал всю продукцию текстильных мануфактур, вне зависимости от ее качества, но после окончания Северной войны курс был резко изменен – теперь государство просто могло отказать заводу в закупках, если тот пытался сбыть некачественное сукно. Таким образом император стимулировал развитие внутренней конкуренции между заводами, которые стали постепенно поднимать средний уровень качества производства в России. То же коснулось и прочих отраслей промышленности. Правда, развивая конкуренцию внутреннюю, Петр еще не стремился выйти на внешние рынки и вступить в соперничество с иноземцами, оградив свою промышленность высокими ввозными пошлинами.
Популярность промышленного бума в России при Петре была такой, что ее покровительством занялась даже сама царица Екатерина. Она, правда, выбрала себе строго одно направление – производство предметов роскоши. Цели она преследовала прагматичные, и очень даже государственные – наладить у себя производство того, что после введения новых порядков стала активно закупать за границей русская знать, чтобы уменьшить вывоз серебра. Если с кофе и хлопчатобумажными тканями дело отпадало сразу же по естественным причинам, а табаком занимался сам Петр, то производство высококачественных, «элитных» тканей из шерсти, шелка и льна было вполне в рамках возможностей русской царицы. Для этого она еще с конца 1690-х годов стала постепенно набирать по всей стране лучших швей, а также выделять средства на выращивание шелкопрядов и высококачественного льна. Оказала протекцию она и отечественному овцеводству, в результате чего в Поволжье увеличилось поголовье тонкорунных овец. Основные текстильные производства были сосредоточены в районе Киева и Москвы, швейные мануфактуры – в Москве и Петрограде. Особой отделкой вроде шнуров занималась та же французская мастерская в северной столице, которая украшала офицерскую форму царской армии. Централизовав производство костюмов, царица также открыла специальные ателье, где их подгоняли под покупателей, и вообще стала законодательницей мод в самом широком смысле, определяя не только фасон самых популярных мужских и женских одежд, но и ткани, из которых они изготавливались. Помимо одежды, в Петроград был перенесен старый стекольный завод царя Алексея Михайловича, который значительно увеличил свои возможности, и стал производить в больших количествах изделия из стекла и хрусталя. В конце концов, это приведет к тому, что к 1725 году уже больше половины потребностей русского дворянства в предметах роскоши покрывалось за счет внутренних нужд, даже с учетом того, что качество тканей все еще продолжало хромать. Сама же Екатерина Михайловна Романова, став первой императрицей, станет также законодательницей одной важной традиции – все последующие государыни России будут сочтут за свою обязанность оказывать поддержку производству предметов роскоши в стране, чем сделают большой вклад в развитие отечественного импортозамещения, и сохранят для государства многие сотни пудов серебра [6].
Наука и культура
Новому государству и его административному аппарату постоянно были нужны все новые и новые чиновники. Спрос на образованных людей вне государственного сектора также постоянно рос. Петр, получивший великолепное домашнее обучение, как никто другой понимал всю пользу от системного, комплексного образования, и потому значительно увеличил количество средств, выделяемых на образование, уже с конца 1690-х годов. Даже в годы Северной войны он старался сокращать расходы двора, мог выплачивать жалование чиновникам натуральными продуктами, а не звонкой монетой – но старался хотя бы не урезать расходы на существующую образовательную систему. В 1703 году был принят закон об обязательном образовании для дворян, к концу правления обязательным оно стало также и для представителей некоторых иных сословий. В 1704 году был принят закон о частных школах, который разрешал частным лицам создавать учебные центры для дворян и мещан, где за определенную плату дети проходили курс начального обучения. Создавались также и профессиональные школы, которые готовили кадры под конкретные задачи – навигаторов, ремесленников, инженеров и учителей. Последние могли работать на дому или же в частных школах, а также попытаться стать преподавателями ВУЗов. Иных возможностей для трудоустройства не было – о создании сети государственных начальных школ Петр даже не задумывался, так как на это в любом случае не хватало средств.
К 1725 году заметно выросли Славяно-Греко-Латинская академия и Московский Государственный университет в старой столице, была создана Императорская Академия Наук в Петрограде. Киево-Могилянская академия в Киеве была превращена в университет, еще один университет открыли в Риге для нужд ливонского и эстляндского дворянства, но стал пользоваться спросом также среди курляндской и литовской знати. Но самым грандиозным образовательным проектом Петра I стал Гатчинский университет, высший государственный ВУЗ для подготовки чиновников всех рангов, основанный в 1721 году. Под него фактически отдавался целый город вблизи новой столицы, в котором будущие государственные мужи проживали и обучались уму-разуму. В качестве учебного комплекса зданий решено было построить большой дворец, к которому были добавлены также дополнительные корпуса. Проект был затратным, и на деле Гатчинский университет наладил более или менее успешную работу лишь с начала 1730-х годов, но начало было положено, и к концу столетия слово «Гатчина» станет таким же популярным в образованных кругах, как «Оксфорд», «Кембридж» или «Болонья». Для упрощения обучения русскому языку Петром была проведена реформа грамматики, которая была значительно упрощена и в некоторой мере латинизирована, став больше похожей на европейские алфавиты.
Развитие науки также соседствовало со становлением современной, европейской, «регулярной» культуры. В первую очередь она в то время выражалась в архитектуре и живописи. Здесь, правда, пока еще львиную долю деятелей культуры составляли европейцы. Европейские архитекторы строили дворцы Петра и его приближенных, утвердив в России новый стиль – барокко. Иноземные живописцы рисовали «парсуны» царя, дворян, бояр и самых видных людей своей эпохи, хотя здесь с каждым годом русских художников становилось все больше. Многие из них были представителями знати, однако многие оказались выходцами с низов, которых так или иначе замечали государь или его приближенные, отправляли в Европу на обучение, тем самым позволяя становиться им уже вполне образованными и именитыми живописцами. Были созданы школы живописи и в России – одна частная, в Москве, и соответствующий факультет в Императорской Академии наук. Определенным спросом пользовалась и скульптура, причем здесь удельный вес русских мастеров был наибольшим. «Революционным» стало активное использование в скульптуре обнаженной женской натуры, ранее табуированное консервативными взглядами русского общества. Теперь же без статуй юных обнаженных дев не обходился ни один парк или дворец, и их изготовлению от иноземцев быстро научились и отечественные мастера, которым для начала требовалось побороть собственный стыд. Впрочем, все эти заимствования из Европы не отменяли традиционных русских мотивов и в архитектуре, и в скульптуре, потому как страна была велика, а заказчиков с каждым годом становилось все больше, как и разных вкусов. В результате этого русская имперская культура стала формироваться как симбиоз старых, традиционных мотивов с новыми, заимствованными из-за границы, порождая на свет нечто узнаваемое, но в то же время совершенно новое.
Общественная жизнь
Общественная жизнь в стране стремительно менялась, хотя в разных ее частях скорость этих перемен могла различаться. Быстрее всего все случалось в Петрограде – вчерашние родовитые, чванливые бояре уже сегодня отплясывали с иноземными дамами в чулках и немецком костюме, курили табак и пили кофей. В Москве перемены шли несколько более медленно, а в деревенской глубинке их и вовсе могли не заметить. А между тем, они шли стремительно – те же ассамблеи после 1710 года стали вполне обычным явлением. В Петрограде, помимо балов и собраний, устраиваемых царем, стали работать также частные ассамблеи и салоны, где сливки общества могли знакомиться, общаться и отдыхать. Петр открыл социальные лифты – если ранее русское общество было строго сословным, то теперь предприимчивые и успешные люди могли переходить из одного в другое, повышая свой социальный статус. Была создана Табель о рангах – четкая модель иерархического общества, где чины государственного управления и вооруженных сил четко делились на определенные ранги, которым соответствовали те или иные привилегии, обращения и иные особенности. Правда, количество привилегий по Табели Петр решил ограничить, дабы не абсолютизировать свое творение в общественной жизни, в результате чего та станет хоть и важным, но не определяющим элементом социальных лифтов, титулования и деления чинов согласно иерархии.
При всех свободах и распутстве высшего общества при Петре, совершались подвижки и над улучшением его моральных и физических качеств. Помимо бритья бород и выхода дам в высший свет в достаточно открытых платьях, при царском дворе началась борьба за общую гигиену [7]. Сделано это было, вероятно, под влиянием прусского королевского двора, чистоту которого заприметила царица Екатерина, и с которым Романовы вскоре начали активно родниться. Чистота, помимо прочего, предотвращала болезни, и могла продлить жизнь, что через свою супругу быстро воспринял Петр, и стал активно бороться над развитием личной гигиены во всем обществе, или хотя бы его верхушке. Немалые усилия прилагала и царица, которая вообще была очень чистоплотной. Она же заботилась и о моральном воспитании общества хотя бы по некоторым вопросам, благодаря чему в России стали гораздо лучше относиться к внебрачным детям, да и детям вообще. Достаточно большие средства Екатерина тратила на развитие системы приютов для подкидышей и сирот, не делая разницы между простолюдинами и дворянами. В этих приютах и те, и другие воспитывались в условиях равенства, получали начальное образование, а затем нередко становились чиновниками, офицерами в войсках, художниками, писателями и прочими не последними в обществе людьми. Не раз царица также раздавала милостыню, или жертвовала средства на помощь пострадавшим от войн, эпидемий или стихий.
Повсеместное внедрение петровского «регулярства» распространилось и на городскую жизнь. Четкая система канализации, разработанная для Петрограда, посредством царевича Алексея вскоре стала внедряться и в Москве, которая постоянно страдала от вспышек различных болезней, вызванных общим загрязнением воды. При этом к канализации как системе прилагалась еще и централизованная структура, контролировавшая ее строительство, содержание и работу. Золотари нанимались и работали на постоянной основе, имелся регулярный штат строителей, которые следили за тем, чтобы выгребные резервуары не протекали. Канцелярия выгребных ям и отходов и в Петрограде, и в Москве организовывалась по одному и тому же принципу, и заслужили в народе достаточно насмешливое отношение. Как и многое другое, эти канцелярии не сразу стали эффективными инструментами городской власти, но после активных визитов государевых ревизоров начинали работать уже более или менее сносно. Эффект для обывателей оказался заметен – уже к середине XVIII века смертность в Москве снизилась вдвое относительно привычной [8], а в Петрограде оставалась низкой с момента основания города. Вспышки серьезных болезней, вроде тифа или дизентерии, стали редким явлением. В результате этого к концу XVIII столетия такие же системы канализации стали приобретать и другие крупные города империи, которые в значительной мере поспособствовали оздоровлению городских сообществ.
А еще Петр I всегда оставался сторонником порядка, что на фоне обычно творящегося на Руси хаоса было и понятно, и чудно. Потому в Петрограде в 1705 году была создана централизованная городская полиция, которая должна была следить за порядком сначала среди строителей, а затем и среди всех жителей города. Главой этой структуры был городской полицмейстер, который подчинялся градоначальнику. Рядовыми чинами являлись полицейские, хотя обычно их называли городовыми. Организованы они были как военная структура, и при необходимости полиция становилась ядром городской милиции – хотя при Петре этой возможностью никто и никогда не пользовался. В качестве основных цветов формы использовались темно-синий и белый – цвета, редко встречаемые в царской армии и на флоте. Как инструмент сохранения правопорядка в городе полиция оказалась достаточно эффективной, чтобы ее в 1723 году создали и в Москве. Там ей пришлось работать в более сложных условиях – большое население города, достаточно высокий уровень беспорядков и преступности, традиционная со времен стрелецких бунтов буйность москвичей приводила к порой к настоящим боестолкновениям, в которых были и убитые, и раненые. Впрочем, снизить уровень преступности в старой столице России это помогло, а со временем полицейские канцелярии, подчиненные градоначальникам, стали появляться во всех крупных городах страны.
Примечания
- Здесь начинаются интересные торгово-логистические кульбиты. Самое простое – это продавать иноземцам в своих же портах товары, но для русских оно же и самое неприбыльное, ибо вся разница между ценой здесь, и ценой в конечном пункте торгового пути достанется перекупщикам. Можно увеличить выгоду для себя, арендуя иноземные торговые корабли для того, чтобы перевозить свои грузы и сбывать их за границей самостоятельно. Однако, во-первых, придется тратиться на аренду, а во-вторых – иноземным капитанам совсем не улыбается быть простыми перевозчиками, когда можно стать купцами и присваивать разницу в ценах себе. В XVIII веке, насколько я могу судить, такой вариант встречался редко, да и в XIX столетии был еще не самым распространенным. Третий вариант самый выгодный – строить свои корабли, и на своих кораблях везти свои товары за границу. Но он же требует развития отечественного судостроения, и формирования немалого торгового флота – а на это нужны деньги, время и люди.
- Опять же – именно при Петре секуляризацию можно провести с минимальным сопротивлением в народе, главные проблемы возникнут с клиром и дворянами. В конце концов, секуляризация при Екатерине, предпринятая на полвека позднее, тоже не встретила серьезного сопротивления, а уж до того – и подавно не будет никаких масштабных восстаний «в защиту православия». Тут старообрядческий мятеж куда вероятнее, чем это….
- Чисто гипотетически это – отличный способ привлечь в страну деньги. Облигации гарантируют прибыль их покупателям, а государство получает дополнительные свободные средств. Главное, чтобы средства эти шли в рост экономики или хотя бы на государственные нужды, а не разворовывались на месте.
- На подобных принципах в то время работали все самые успешные центральные банки, хоть частные, хоть государственные. Банк Англии, один из главных механизмов экономического успеха Британии, работал именно так. В России, правда, такому банку на раскрутку понадобится больше времени.
- Суровый реал. У Махова видел еще более конкретные цифры, но сейчас навскидку не могу найти.
- С точки зрения послезнания – очень полезное начинание. В реале русские дворяне завозили из-за границы огромное количество всего, вымывая золото и серебро из собственной экономики. При этом собственное производство в России как бы имелось, но оно и близко не удовлетворяло все потребности. Тот же царский фарфор начали выпускать достаточно рано, и по качеству он был весьма хорош, но даже в начале XIX века в продаже был в основном мейсенский, импортный. Б – Бесхозяйственность!
- В России, конечно, личная гигиена была на достаточно высоком уровне по меркам своего времени, но этого все равно было недостаточно. А уж про коллективную, т.е. санитарию, и речи не шло – регулярные вспышки тифа и прочих болезней в городах, вызванные антисанитарией, тому явное доказательство.
- Вполне обычное явление после улучшения санитарной обстановки в городах.
