Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл Россия Прагматическая III, и сегодня будет рассказано о том, чем же занимался Петр I, пока его «дядька Романов» проводил первые реформы в государстве. Речь пойдет о военных походах, как потешных, так и по-настоящему военных, Великом посольстве, бритье бород, и многом другом.
Содержание
Кожуховский поход
После свержения царевны-регентши Софьи Петр занимался не только тем, что ломал через колено знать, кутил и организовывал личный гарем. В 1693-94 годах он совершенствовал свои навыки судостроителя, строя в Архангельске корабли для Беломорской флотилии. Под началом Патрика Гордона, который возглавлял полки иноземного строя, молодой царь решил завершить свое военное образование на вполне профессиональном уровне, а заодно подтянуть военные навыки своих соратников и гвардейцев – преображенцев и семеновцев. Учения потешных войск стали набирать обороты и становиться все масштабнее, к ним привлекли полки иноземного строя и стрельцов. Завершающим штрихом этого процесса стал Кожуховский поход – масштабные военные маневры, сравнимые с настоящими военными действиями, которые были проведены в 1694 году на вполне европейском уровне. Численность участвовавших в них войск достигла отметки в 14 тысяч человек [1]. Для маневров была отдельно отстроена крепость у Москвы-реки, близ деревни Кожухово. Защищать ее должны были старые полки (в основном стрельцы) под началом «генералиссимуса и польского короля» Ивана Бутурлина, захватывать – войско «генералиссимуса Фридриха», Федора Ромодановского. Сам Петр был лишь рядовым офицером в бомбардирской роте, хотя фактически отвечал за всю инженерную подготовку кампании. Царица Екатерина, следуя своей привычке еще со времен Преображенского, переоделась в форму гвардейского капитана, и наблюдала за происходившим, находясь близ «генералиссимуса» Ромодановского.
Началось все 26 сентября, со сражений на подходе к Кожуховской крепости. Войскам Ромодановского требовалось пересечь Москву-реку, используя мост, но стрельцы Бутурлина развели его, в результате чего ее пришлось форсировать с боем. Первое время стрельцы отражали натиск полков иноземного строя и гвардейцев, но вскоре по реке спустились барки с потешными войсками на борту. Бутурлин решил, что это брандеры, и подпустил их поближе к берегу – что оказалось роковой ошибкой: гвардейцы-десантники так резво выпрыгнули на берег и бросились в атаку, что за несколько минут решили исход боя на переправе. Вскоре уже все войска «генералиссимуса Фридриха» переправились через реку, и начали теснить воинство Бутурлина к крепости. При выходе к ней Ромодановский начал готовить полномасштабную осаду, но она в результате не понадобилась – стрельцы сделали вылазку из крепости, но гвардейцы и «иноземцы» так ударили по ним, что те бежали обратно, и на их плечах осаждающая армия прорвалась за стены и захватила укрепления.
Петру, да и всем прочим военачальникам показалось, что этого мало – маневры должны были свестись к осаде, а та не случилась, так как полки старого строя позволили на своих плечах войти в крепость своим «врагам». В результате этого стрельцов вернули обратно, и маневры возобновились, только теперь уже с момента непосредственного начала операций у стен. Началось рытье параллелей, минных галерей и возведение осадных батарей – все по военной науке, усвоенной десятками битв и тысячами смертей в Западной Европе. В конце концов, все свелось к решительному штурму 15 октября, который выглядел уже совершенно не как «потешный», а вполне себе как настоящий. Первый приступ завершился неудачей из-за непогоды, но второй, повторенный 17 октября, уже оказался более успешным. Поверженных стрельцов взяли в плен и держали связанными какое-то время, а после этого отправили на всеобщее празднество с алкоголем, песнями и плясками, которое развернулось в честь окончания маневров и для победителей, и для побежденных. Потери в людях за время Кожуховского похода оказались невелики – всего один убитый, хотя иноземные наблюдатели указывали, что на самом деле убитых было 24 человека, а раненых – в два раза больше.
Кожуховский поход оказал большое влияние на будущие события. Он дал ценный практический опыт командования большими массами войск петровским генералам, его приближенным, да и самому царю тоже. Стрельцы на фоне полков иноземного строя показали себя крайне посредственно, но даже полки последние оказались менее эффективными, чем четыре гвардейских. Преображенцы, семеновцы, лефортовцы и бутырцы показали себя с самой лучшей стороны, их солдаты и офицеры вели себя дерзко, инициативно, смело и напористо. Такие полки могли упорно сражаться не только в обороне, как стрельцы, но и в наступлении, и целиком окупали высокие расходы, которые были гораздо больше, чем требовали себе стрельцы или «иноземцы». Были опробованы и закреплены на практике артиллерийские и инженерные навыки и знания царских приближенных, и теперь уже не требовалось всю подобную работу поручать европейцам. Как и следовало ожидать, в вопросах организации осадных работ и логистики двух небольших армий лучше всех оказался Роман Михайлович Романов, родственник Петра и его самый близкий друг. Теперь оставалось лишь одно – переждать зиму, и идти на настоящую войну, которая уже почти десятилетие продолжалась между Россией и Османской империей.
Азовские походы
Два Крымских похода Василия Голицына, фактически погубивших и его, и царевну Софью Алексеевну, были лишь началом очередной русско-турецкой войны, третьей со времен Ивана Грозного. Главной ее проблемой было то, что между воюющими сторонами практически не было точек соприкосновения – лишь по Дону и Днепру они могли вести более или менее успешные действия друг против друга, в то время как остальное пограничье занимала степь, в которой воевать могли лишь отряды татар и казаков. Собственно, после 1689 года именно они и принялись понемногу щипать друг друга – татарские отряды совершали мелкие набеги на русское пограничье, а казаки, в первую очередь запорожцы Мазепы, совершали ответные рейды и не давали татарам передышки. Сам Петр еще в 1692 году попытался организовать поход на Крым, но князю-кесарю удалось убедить его, что попытка сделать это сейчас приведет к повторению подвигов Василия Голицына – нужно было время на реформы, формирование новой армии, завершения обучения самого Петра, и самое главное – поиск средств. Тогда поход отложили на 1695 год. Впрочем, к тому моменту сама цель похода успела значительно измениться, и вместо Крыма конечным пунктом всей кампании была назначена крепость Азов.
На переносе цели похода настоял сам царь Петр, и это стало одним из первых его по-настоящему больших, грамотных и удачных решений, выявивших его талант в области стратегического мышления. Прямой поход на Крым сулил сокрушение Крымского ханства, что являлось одной из главных целей внешней политики России в течении многих поколений, однако он же был связан с рядом фактически неразрешимых проблем в области логистики – поставлять продовольствие по рекам там было невозможно, а на морях хозяйничали турки. Захват же Азова, во-первых, открывал России выход в море, и теперь ее войска и корабли могли угрожать непосредственно Крыму, имея чрезвычайно удобный путь для обеспечения логистики – Азовское море. Даже без высадки в Крыму татары, получив угрозу с востока в виде русских кораблей и войск, способных вторгнуться не через хорошо защищенный Перекоп, а, допустим, через Керчь, могли прекратить походы на Россию и стать тише воды и ниже травы. До Петра никто всерьез не задумывался об Азове в таком разрезе, и тот же Василий Голицын предпочитал гробить людей в степи, а не искать альтернативных способов решения одной и той же задачи [2].
Впрочем, поход 1695 оказался неудачным. Формально его возглавил «триумвират» из трех военачальников – Патрика Гордона, Автонома Головина и Франца Лефорта – что сразу же снизило эффективность действий 30-тысячной армии, так как реальным боевым опытом и военными талантами обладал лишь Гордон. Правда, фактическое командование осуществлял сам Петр, но он пока еще вел себя недостаточно смело, и с другой стороны – после Кожуховских походов уверовал в то, что добыть Азов у него получится безо всяких проблем. На деле же все вылилось в тяжелую осаду и два безуспешных штурма. Удачей оказался лишь захват двух каланчей к северо-востоку от города, которые контролировали дорогу по реке. Турки постоянно снабжали город подкреплениями и припасами с моря, что делало осаду непродуктивной. Оставив 3 тысячи стрельцов в качестве гарнизона каланчей, остальное осадное войско вынуждено было отступить.
Однако неудача лишь подхлестнула Петра к анализу и исправлению ошибок. Одной из главных причин поражения он определил отсутствие флота – и потому в Воронеже началось масштабное строительство речных и морских кораблей, которые должны были быть готовыми к следующему году. Если в вопросах судостроения всем руководил царь, то в вопросах организации труда были использованы главные кадровые ресурсы России – люди князя-кесаря, включая его старшего сына, Романа. Был использован весь возможный опыт по поставкам судостроительных материалов в Архангельск, только теперь их требовалось везти в Воронеж, а часть – добывать прямо на месте. Роману Михайловичу удалось организовать весьма эффективную работу – подвоз был регулярным, и в достаточных объемах, каждое срубленное в окрестностях города дерево шло в работу, рабочие четко получали питание и проживание в специальных бараках, которые строились на месте. На каждом шагу ему приходилось встречаться с равнодушием высших чинов, казнокрадством и сопротивлением консерваторов и местных властей – но он упорно добивался своего, а нерадивые дьяки, подьячие и воеводы снимались со своих постов. Ярко продемонстрировав свои таланты по этой части, Роман заслужил окончательное признание со стороны государя, и в дальнейшем постоянно привлекался в организаторской работе как ведущий специалист. После этого уже мало кто пытался противодействовать родственнику царя.
К 1696 году флот был готов. На сей раз войсками командовал один военачальник – Алексей Шеин, в то время как кораблями заведовал Франц Лефорт. Осада велась настойчиво, тщательно и по всем правилам военного дела, набеги татарской орды отражались, а корабли блокировали подвоз припасов и подкреплений в крепость. В конце концов, гарнизон Азова сдался на условиях свободного выхода к своим кораблям, которые и эвакуировали его. После ухода турецких кораблей в Азовское море были выведены русские корабли, и вскоре был заложен новый город – Таганрог, который для строительства кораблей подходит больше, чем Воронеж, так как находился на «большой воде». При этом работами вновь заведовал Роман Михайлович Романов, которому требовалось перенести верфи и производственные мощности из Воронежа в новый город, а также построить сам город, вместе с укреплениями, и наладить в него поставки продовольствия и материалов для продолжения судостроения. Благодаря его усилиям удалось с первого раза определить наиболее удачное место для постройки верфей, и Таганрог стал быстро расти и крепнуть, и уже в 1696 году на его верфях Петром I был заложен первый корабль. Впрочем, вскоре и ему, и Роману Михайловичу пришлось покинуть Приазовье, так как внешнеполитические вопросы потребовали сначала личного присутствия царя в Москве, а затем и вовсе вынудили его прибегнуть к тому, что ранее до него не делал ни один русский государь – отправиться в Европу.
Великое посольство
Пока Россия пыталась взять Азов, политической фон в Европе стал постепенно меняться. Противостояние с турками отходило на второй план, так как вот-вот должен был умереть испанский король Карлос II, и Испания вместе с колониями после этого превратилась бы в самое лакомое в мире наследство. Бороться за него предстояло Франции и Австрии – а последняя еще не завершила войны с турками. Антитурецкий союз начал распадаться, единственной страной, заинтересованной в продолжении конфликта, оказалась Россия. Петр понимал, что оставаться один на один с османами ему невыгодно, потому решил отправить в Европу трех самых надежных своих посланников – Франца Лефорта, Федора Головина и Прокофия Возницына. Ехали они с большой свитой, состоявшей из почти сотни человек, среди которых оказался и сам царь, и его ближайшие соратники – Роман Романов, Алексашка Меншиков, Алексей Бровкин, и многие другие, включая также царицу Екатерину. Помимо прочего, Петр думал лично оценить европейскую дипломатию, и найти какие-либо возможности для укрепления авторитета России. Кроме того, он намеревался осуществить полномасштабный заказ специалистов за рубежом, а также перенять все возможные технологии и культурные особенности Западной Европы.
В марте 1697 года посольство отправилось в Ригу. Там его неприветливо встретил шведский губернатор Эрик Дальберг – отказал в разрешении осмотреть укрепления города, ограничил перемещение послов, и продавал все местные товары втридорога. Правда, последний пункт оправдывал тот факт, что в Ливонии был неурожай, и продукты питания стоили сверх меры для всех слоев населения. Оставив не самые приятные воспоминания о Риге, послы отправились дальше, в Митаву, столицу Курляндии. Там русского царя со свитой встретили гораздо более радушно, как и в Кенигсберге, следующем этапе их путешествия. Петр знакомился с местной фортификацией, и прошел артиллерийский экзамен по всем правилам прусской армии, получив соответствующий аттестат. Того же добился и Роман Михайлович, параллельно с этим усовершенствовав свои навыки в области точных наук и инженерного дела. После этого послы прибыли в Бранденбург, где Петр имел немало бесед с курфюрстом Фридрихом III. Между государствами был заключен торговый договор, также царь согласился поддержать курфюрста в его претензиях на создание королевства Пруссии. Тогда же прозвучали первые вопросы о возможном союзе против шведов, но пока еще они ни к чему не привели.
Пока Петр был в Бранденбурге, ему пришлось также решать вопросы с развернувшимся в Речи Посполитой междуцарствии. Там умер король Ян Собеский, и начался период внутренней нестабильности, так как шляхте предстояло выбрать нового монарха. России по большому счету было все равно, кто станет королем Речи Посполитой – лишь бы та не вышла из антитурецкого союза, но беда заключалась в том, что один из самых влиятельных претендентов на корону Польши и Литвы, принц Конти, как раз собирался замириться с турками и проводить профранцузскую политику, что, помимо прочего, могло привести к неприятным для Петра последствиям. Потому он решил оказать поддержку другому претенденту – курфюрсту Саксонии, Фридриху Августу, который стремился проводить проавстрийскую политику, и ради поддержки на выборах готов был пойти на уступки для России. В ход пошло все – подкупы, письма, угрозы. В районе Смоленска по указу Петра начала собираться русская армия. В конце концов, Фридрих Август ввел свои войска в Речь Посполитую, и тем самым обеспечил себе окончательную победу на выборах. Понимая шаткость своего положения, он решил сделать ставку на иностранную поддержку его титулов, и взял курс на активное сближение с Веной и Москвой, вполне правомерно не доверяя польской шляхте.
После этого посольство отправилось в Голландию. Там Петр с превеликим удовольствием погрузился в изучение голландского судостроения, устроившись работать на одну из верфей Ост-Индской компании. Специально для него голландцы заложили новый корабль, который от начала и до конца строился в том числе русским царем. Впрочем, не только одни верфи стали предметом интереса царя – он активно интересовался наукой, культурой и политикой голландцев. Тенью за ним следовал и Роман Михайлович, который впитывал в себя то, что было менее интересно царю, но могло пригодиться в России. Наем мастеров достиг небывалых масштабов – за 4,5 месяца пребывания в Голландии государя были наняты 700 человек, и этот процесс в дальнейшем продолжится. Впрочем, были причины и для недовольства. Так, голландцы проявили полное равнодушие к антитурецкому союзу, а многими своими технологиями и специалистами делились с большой неохотой. Роман Михайлович, разобравшись в том, как они строят корабли, сильно раскритиковал голландские верфи, за что заслужил весьма холодное отношение со стороны местных властей. В конце концов, Петр со свитой покинул страну, отправившись дальше.
Следующей страной, которую посетило Великое посольство, стала Англия. Там он также посетил верфи, причем организацию работы на них Роман Михайлович похвалил, хоть и заметил, что «можно лучше». Он же практически заставил вникнуть Петра в устройство английского парламента и всю политическую структуру Англии, к чему у царя не было особого интереса. Тем не менее, он смог понять выгоды парламентаризма, пускай и в весьма своеобразном виде, и решил когда-то внедрить нечто подобное и в России [3]. Само собой, что посещались русским царем также и мастерские, научные собрания и английские ВУЗы, а придворный художник английского короля, Готфрид Кнеллер, нарисовал портрет Петра в полный рост, который позднее станет образцом для всех «парсун» государя из далекой Восточной Европы. Пробыв некоторое время в Англии, Петр вернулся в Амстердам, дабы продолжить переговоры об антитурецком союзе, но те быстро зашли в тупик, и стало ясно, что уже вскоре тот может не только не укрепиться, но и вовсе развалиться.
После этого Петр решил, что пора возвращаться в Россию, хотя Роман Михайлович всячески старался заманить его во Францию. В конце концов, часть послов во главе с ним все же отправилась в Париж, где «била челом» королю Людовику XIV, и в течении 7 месяцев посещала французские верфи, мануфактуры, музеи и дворцы [4]. Сам же царь по пути домой должен был решить еще ряд вопросов, и отправился прямиком в Вену, дабы убедить императора воевать еще хотя бы в течении нескольких лет. Увы, Леопольд I не собирался этого делать, и посоветовал русским согласиться на мир с турками, удержав за собой уже завоеванный Азов с окрестностями. Из-за этого Петр окончательно разочаровался в своей идее пробиться к Черному и Средиземному морям, открыв «окно в Европу» на южном направлении, и покинул Вену. Из-за тревожных вестей из России настроение царя еще более ухудшилось, к тому же пришлось отменить поездку в Венецию, так как теперь требовалось как можно быстрее прибыть домой.
Впрочем, в Варшаве его настроение изменилось – там его встречал Август II, саксонский курфюрст и король Речи Посполитой. Они с Петром были сверстниками, уже имели налаженные контакты, и что самое главное – имели теперь определенные виды на Балтику. Быстро найдя общий язык, монархи уже спустя три дня стали друзьями, и быстро договорились о союзе, целью которого была Швеция, на тот момент доминировавшая на Балтике. Для России война с ней после отказа от экспансии на юге становилась просто неизбежной, так как теперь северное направление оказалось единственным «открытым» для выхода на европейские торговые рынки. Ингрия, Карелия, Эстляндия и Ливония – эти территории должны были стать тем самым мостиком, который связал бы Россию с Европой, которая так полюбилась Петру. Впрочем, сам договор им еще не был подписан, так как царь торопился домой, однако уже в 1699 году союз будет подтвержден на бумаге. Лишь договорившись о том, чтобы отложить этот вопрос на будущее, Петр смог с чистой совестью выехать домой, в Москву, где против него бунтовали стрельцы.
Стрелецкий бунт
Стрельцы как были, так и остались при Петре твердыми сторонниками «старины», считающими себя элитой русской армии. Однако если во времена Смуты это и было так, то к концу XVII века их стали затмевать полки иноземного строя, а при Петре и вовсе появилась гвардия из четырех полков, которая по всем статьям превосходила стрельцов, да к тому же была регулярным, а не милиционным воинским формированием. Сами стрельцы уже привыкли к своей «милиционности», когда служба была строго временным явлением, и за свой элитный статус получали конкретные привилегии. После начала разложения стрелецких полков в конце XVII века в том числе элитаризм привел к их активному участию в политической жизни государства. При Петре же началось закручивание гаек, и переоценка роли стрельцов в русской армии. Службы стали требовать регулярно, в течении нескольких лет – и за это время стрельцы не виделись со своими семьями, не вели хозяйство, которое приносило им прибыль в мирное время. Плюс ко всему, их стали размещать по новым крепостям в качестве гарнизонов – в Азове, Таганроге, и прочих городах. И если в Таганроге усилиями Романа Михайловича Романова снабжение было хорошим, и туда же переселили членов семей стрельцов, благодаря чему те без особого ропота приняли свое новое назначение, то стрельцы в Азове испытывали лишения, голодали, были плохо одеты, и с завистью смотрели на проходившие мимо них баржи с грузами для неофициальной столицы Приазовья.
К этим проблемам добавились и другие, чисто политические. Как уже было сказано, стрельцы проявили себя стойкими консерваторами, а в 1682 году связали себя твердо с судьбой клана Милославских. Но в 1689 году этот клан был свергнут, его неформального главу, царевну Софью Алексеевну, насильно постригли в монахини. Та не забыла о власти, которую имела, и была не против на плечах стрельцов вновь стать царицей, на сей раз уже полноправной, свергнув своего брата. В 1697 году Преображенский приказ раскрыл заговор стрелецкого полковника Циклера, который планировал убить Петра, и вернуть к власти Софью. Надзор над последней ужесточили, а заговорщиков казнили, но этого оказалось мало, чтобы подавить брожение среди стрельцов. Не помогло и более плотное заточение Софьи в келье – она все равно смогла наладить контакты с внешним миром, и подогревала в стрельцах недовольство. Во всем происходящем винили в первую очередь иноземцев, чье «засилье» явственно наблюдалось последние годы. А тут еще и Петр, которого и без того многие звали Антихристом, уехал за границу! Прошел слух — царя в Европе подменили. В сложившихся условиях рано или поздно просто должно было где-то рвануть.
И рвануло неожиданно в Великих Луках, где находились 4 стрелецких полка, уже более 3 лет служившие в местных гарнизонах и не видевших семей. Поначалу они просто выказали недовольство невыплатой жалования, причем информация быстро дошла до князя-кесаря, и тот разобрался с ситуацией, выплатив им задолженное, и пообещав в ближайшее время заменить их другими полками. Однако стрельцов уже несло – бившие челом князю-кесарю стрельцы одновременно с этим передали письма Софье, и получили ответ. В июне 1698 года эти полки перебили своих полковников, выбрали себе новых командиров, и двинулись в поход на Москву. Реакция правительства даже в отсутствие Петра оказалась молниеносной – была собрана гвардия под началом Аникиты Репнина, Алексея Шеина и Патрика Гордона. В сражении у Новоиерусалимского монастыря стрельцов разбили, большая часть попала в плен. Князь-кесарь отписал Петру в Европу о произошедшем, и принялся готовиться к масштабным работам по дознанию – в случайный бунт никто из царского двора особо не верил.
В августе Петр вернулся в Россию, и начались допросы с пытками. Подвергли им не только стрельцов, но и ближних к ним людей, а также окружение Софьи – царь и без доказательств знал, что та причастна. Ее допросы Петр вел лично, но она ни в чем не призналась. Но если Софья молчала, то не смолчали непосредственные организаторы мятежа из числа стрельцов, которых князь-кесарь сохранил для царского суда. В деталях удалось узнать весь ход мятежа и его подготовки, и даже было найдено одно из этих писем – сверка почерка показала, что письмо действительно принадлежало царевне [5]. Окончательно стала ясна вся картина произошедшего. Первоначально Петр хотел расправиться со стрельцами и их семьями со всей жестокостью, но князю-кесарю и царице удалось уговорить государя помиловать хотя бы жен и детей, которых лишили всего имущества, сделали крепостными и отправили на поселение на юг страны [6]. Увы, никому кроме них не удалось избежать наказания. Стрельцов казнили, причем палачами выступали в том числе многие представители политической верхушки государства и управленческого аппарата – царь таким образом связывал их единой кровью, показывал, что со стариной решительно покончено. Софью под стражей приводили на городскую площадь, чтобы она наблюдала за тем, как гибнут ее сторонники. Вопрос о том, как поступить с ней самой, был очень тяжелым – ее вина была доказана, но она была родственницей самого Петра. Тот долгое время колебался, выбрать милость, или же правосудие, и в конце концов склонился к последнему. Софью приговорили к смерти, и обезглавили мечом на Красной площади в Москве 2 марта 1699 года [7]. Вместе с ней умерла последняя надежда вернуть старые порядки, и России теперь предстояло пройти через все те преобразования, которые запланировал для нее государь.
Эпоха перемен
А преобразования тем временем уже шли. Не успел Петр смыть с себя дорожную пыль, не началось еще дознание стрельцов, а он уже вовсю плодил нововведения в стране. В приказном порядке боярам и дворянам велено было носить немецкую одежду, курить табак и пить по утрам кофе, а также брить бороды. В последнем случае, правда, разрешалось откупиться от обязательного бритья, но откуп стоил немало денег. Особой пикантности этому добавлял тот факт, что брить бороды Петр приказал лишь «лицу» государства – знати, купцам и прочим активным членам общества, в то время как духовенству и крестьянам было разрешено свободно носить бороды. Любые попытки сопротивляться реформам вызывали новые визиты Всешутейшего собора, который, правда, теперь обходился практически без царя, который принялся устраивать один за другим пышные балы и ассамблеи. Пост князя-кесаря Петр повелел называть по-европейски, канцлером, а Преображенский приказ в 1700 году сменил название на Тайную канцелярию. Была реформирована почтовая служба, чей штат значительно расширили, и теперь она могла доставлять послания с гораздо большей скоростью, и в больших количествах, чем раньше.
На этом все только началось. Русско-византийский календарь был заменен европейским, григорианским, и ночь с 31 декабря 1699 года на 1 января 1700 была объявлена праздничной. Юлианский календарь сохранился лишь для отсчета церковных праздников. Новогодние гуляния в Москве были такими, что в городе начался пожар, из-за которого большинство городских построек сгорели. Значительно расширилось книгопечатание, а в Москве в 1700 году была издана первая русская газета – «Ведомости», которая позднее переедет в новую столицу. Был введен закон об обязательном дворянском образовании, а церковь обязали постепенно расширять сеть церковно-приходских школ, и обучать в них простое население, включая крестьянских детей. Молодые люди знатного происхождения, а также способные незнатного, отправлялись теперь за государственный счет в Европу, чтобы получить там соответствующие навыки, и затем перенести их в Россию. Существующие ВУЗы в Москве и Киеве были расширены, так как потребность в чиновниках постоянно росла, и Петр уже сам видел, что в будущем их понадобиться еще больше. Вводилась система экзаменов для подтверждения собственной квалификации, без сдачи которых доступ на большинство значимых государственных постов был закрыт. Ввел государь и новые правила этикета и обращения к вышестоящим чинам, включая самого себя, сделав их гораздо менее уничижительными и раболепственными.
Началось создание рекрутской системы, пока еще в черновом виде, а пока что были созданы временные вербовочные комиссии в Новгороде, Преображенском, Казани и Киеве, где набирали людей различного происхождения в новую армию. Та была формально создана в 1699 году, и по плану в ближайшие несколько лет требовалось из полков иноземного строя и лучших стрелецких, а также за счет завербованных рекрутов сформировать 28 пехотных и 4 драгунских полков, вооружить их, обучить и подготовить к грядущим войнам. Менее надежным стрелецким и старым солдатским полкам теперь оставалось быть лишь гарнизонными подразделениями, служащими на территории собственно России. Роман Михайлович Романов взял на себя обязанность наладить поставки лошадей для новой армии, для чего основал сеть конезаводов по всей стране. Начали расширяться мощности железоделательных заводов, которым необходимо было обеспечить новую царскую армию ружьями, штыками, саблями и пушками.
Продолжились преобразования в области экономики. Демидовы, Строгановы и прочие получили дополнительную государственную поддержку, и всячески стимулировались для развития собственных дел. Хозяйство младшей ветви Романовых, и без того огромное, еще более увеличилось, в первую очередь за счет карельских владений, которые Петр передал Роману Михайловичу – и тот отправился на север, поднимать местную промышленность, которая должна была пригодиться Петру в грядущей войне со Швецией. Был пущен призыв по всей стране к купцам, промышленникам и прочим состоятельным людям вкладываться в развитие государства, и посредством этого призыва до них доносились несколько лет назад принятые новые условия ведения дел в стране, значительно более упрощенные, чем ранее. Особенно стимулировалась торговля — как с Европой, так и внутренняя. Были приняты меры для создания новых внутренних рынков, в первую очередь продовольственных. Торговля с европейцами была взята под контроль государственных структур и обложена пошлинами. Продажа товаров шла преимущественно за серебро, которого ранее остро не хватало в стране, что позволяло пополнять запасы этого драгоценного металла, и увеличивать размеры казны. Был также установлен особый контроль над производством стратегической продукции, увеличено производство льна и пеньки, а лесное хозяйство было поднято на государственный уровень. Ранее лесничества младшей ветви Романовых уже показали высокую продуктивность – давая постоянный поток древесины, они при этом не вырубали под корень леса, в результате чего лесные хозяйства превращались в практически неисчерпаемый источник материала. Теперь таковые хозяйства брались под контроль государства, и их число значительно увеличивалось. Сами леса объявлялись достоянием всего государства, бесконтрольная вырубка оных отныне считалась серьезным преступлением, и наказывалась со всей строгостью закона.
В разгар этих реформ, 12 марта 1699 года, умер Франц Лефорт, один из ближних людей царя Петра, который частично заменил ему отца. Эта смерть ошеломила государя, но 21 мая того же года умер боярин Михаил Никитич Романов – и вот это уже повергло его в глубокий шок, так как умер человек, который действительно стал ему отцом. Представителей старшего поколения, на которых можно было положиться, которые разделяли идеи Петра и сами выступали двигателями прогресса, более не осталось [8]. Петр остался один, во главе огромного консервативного государства, где львиная доля населения уже считала его Антихристом. Юношеские годы закончились, наступала взрослая жизнь, где за все необходимо было отвечать самому. Назначив новым канцлером Якова Долгорукова, Петр, тем не менее, не был до конца уверен, что без фигуры своего «дядьки Романова» справится с запущенными реформами сам. Впрочем, он был не один – у него была великолепная супруга, и ряд верных соратников, способных не только четко и решительно выполнять приказы, но и самим подавать идеи для будущих реформ. Если без них Петр еще мог не справиться, то с ними Россия была в надежных руках. Даже с учетом того, что ей предстояло пережить в грядущие годы….
Примечания
- Часто приводятся и большие цифры, но эта, вероятно, наиболее приближена к реалу.
- Обычно мир между турками с татарами и русскими означал, что татары в мирное время продолжат набеги на Россию – но после занятия Азова и Константинопольского мира крымчаки не совершали набегов на Русь, и виной тому именно Азов, который оказался сродни пистолета, приставленного к виску Крыма. Причем нельзя сказать, что татары соблюдали мир по доброте душевной – от набегов сильно зависело их благосостояние, с 1700 по 1711 годы их сильно лихорадило, постоянно сменялись ханы, но набеги все равно не совершались, ибо из Азова тут же могло последовать возмездие – прямой удар по Крыму, со снабжением по морю, что делало его не только крайне опасным для татар, но и непредотвратимым.
- Это, конечно, будет не парламент в чистом виде, но все же определенный шаг в сторону парламентаризма, при сохранении в общем и целом абсолютистского строя.
- Во Франции в первую очередь интересны некоторые технологии, в том числе судостроительные – теоретические чертежи, организация процесса постройки, и т.д. В реальности именно французская школа судостроения могла бы дать России наиболее удобную и эффективную организацию труда, но у Петра с французами не срослось. В АИшке же есть Роман Михайлович, который как раз интересуется подобными вопросами, и таки попадает во Францию.
- Ну или очень грамотная подделка. Князь-кесарь, Михаил Никитич Романов, в таких вещах знает толк….
- В реале их изгнали из Москвы, и запретили давать им работу и милостыню, что обрекло их на голодную смерть.
- Сурово, но необходимо. В конце концов, Петр и сына своего в реале не пожалел, а у Софьи куда более богатая история «залетов» перед царем.
- Само собой, что у Петра еще оставались надежные люди старшего поколения – хотя бы тот же Яков Долгоруков – но это были скорее исполнители, а не авторы. Здесь же речь именно об авторах, которые сами делали то, о чем Петр мог еще даже не задумываться. Правда, к Лефорту это относится мало, а вот боярин Михаил Никитич – вполне себе двигатель прогресса.
