Бессознание

Кто-то живет после смерти.

Кто-то умирает при жизни.

Разные у нас судьбы, разные души…

ЧАСТЬ 1

1. ТОЧКА

Егор был известным блогером. Он писал обо всем, что происходило в стране и за ее пределами. Его колкие и меткие слова становились цитатами дня, вызывая у одних восторг и восхищение, а у других — приступы бессильной злобы и ненависти. Его, похоже, вдохновляло и то и другое: это был драйв, это его заводило и наполняло жизнь смыслом. Он испытывал потребность за что-то бороться, с кем-то воевать, отстаивать то, что считал правильным и справедливым.

Он был бессменным участником уличных митингов, акций протеста, громких дискуссий и горячих разборок. Где-то «за», где-то «против». Как совесть подсказывала.

Но сегодня уже третий день Егор не говорил о политике, не писал статей и не выходил в люди. Уже три дня он не отвечал на звонки, не смотрел футбол и не пил свой любимый черный кофе. И причина этой внезапной тишины называлась одним очень простым, коротким и страшным словом: …кома…

Последний конфликт достался ему слишком высокой ценой…

2. ЗОВ

…Просто белый свет. Везде и отовсюду. …Просто тишина. То ли полет, то ли… Ни низа, ни верха… Всё невесомое, …даже мысли… Пространства и времени нет… Но есть что-то… Что-то… И что это? …Странно…

Какой-то мягкой и легкой волной из самых глубин тишины донесся едва уловимый звук… Голос… Он очень тихо и едва слышно прошептал: «Открой глаза».

…Чистое голубое небо, облака… Легкий теплый ветер… Интересно, тут всё такое же… А вокруг? ..Как будто бы он лежал в траве, и похоже, это был цветущий луг. …Интересно: даже запахи трав такие же яркие, как… Это… Рай?

— Встань и погляди, — услышал он тот же голос. Осторожно поднявшись, он увидел стоящего невдалеке молодого мужчину очень высокого роста, с длинными белыми волосами и бородой. Одет он тоже был во все белое. Первая мысль: …ангел. Но… его крепкое телосложение и суровое, хоть и красивое лицо, почему-то заставило усомниться в этом.

— А ты… кто? — осторожно спросил незнакомца Егор.

— Я Периокл, сын Ставрата и Онеги, из витичей буду, — мягким басом ответил мужчина, внимательно глядя Егору в глаза.

От этого взгляда Егору стало как-то неловко:

— …Ты как будто ждешь, что я тебя узнать должен. …Мы… когда-то встречались, что ли? — морща лоб, он продолжал разглядывать неожиданного гостя.

— Встречаться нам не приводилось. А узнать ты разве что сердцем мог.

— В смысле? — ничего не понимал Егор.

Периокл смотрел на него суровым и одновременно добрым взглядом:

— Дальним предком тебе я прихожусь.

— И… насколько дальним? — недоверчиво покосился на собеседника Егор.

— Дни мои до темных годов происходят.

— Это, ..в смысле, когда? — осторожно попытался прояснить ситуацию Егор.

— Те времена у вас былинными назвали.

— Так это же вообще далекая древность…

— Это вам говорят. А оно куда ближе.

— Ага… И ты, значит, … богатырь, что ли?

— Зови так…

Периокл перевел взгляд на горизонт, где медленно восходило теплое утреннее Солнце.

— Вставай. Пора в путь, — тихо сказал он.

— Куда?

— Надо нам успеть на вопросы ответить.

— Какие такие вопросы?

— Те, что ты должен был задать.

3. ТУМАН

Раздвинув мягкую, высокую траву, Егор быстро поднялся и… оказался в густом тумане. Странно: только что он видел яркое Солнце и голубое небо, а теперь кругом — сплошная белая пелена. И лишь несколько метров дороги, ведущей неизвестно куда… Стоп! А откуда дорога? Здесь был цветущий луг! Ничего не понимая, Егор судорожно оглядывался по сторонам. Он прошел наугад несколько шагов, но это никак не прояснило ситуацию. Дальше тоже была дорога и такой же густой туман.

Вдруг из-за белой стены появилась фигура человека. Он медленно шел навстречу. Окликнув прохожего, Егор хотел было спросить, что это за место, но… что-то его остановило. Этот человек кого-то ему напоминал. Но кого?

Мужчина остановился, как будто бы ожидая, что с ним должны заговорить. И, увидев этот строгий, и одновременно мягкий, взгляд, Егор вдруг понял, что это и есть тот самый богатырь, что только что стоял перед ним на поляне. Но теперь он был совсем другим — намного меньше ростом, лишь на пол-головы выше его самого. Волосы и борода его были заметно короче, гораздо привычнее для нашего времени. Да и одет он был уже в самые обычные джинсы с белой футболкой.

Ничего не понимающий Егор осторожно спросил:

— Так это… ты, …Периокл?

— Узнал, наконец-то! — ответил мужчина знакомым бархатным басом.

— Но… ты же другой был совсем…

— Скажем так, я адаптировал свой образ под твое сознание.

— Да ладно! Разве такое возможно? — удивился Егор.

— Так же невозможно, как гулять по дороге, лежа в палате под капельницей.

— В палате?! — Егора словно обдало ледяной водой. Он вдруг вспомнил все, что с ним случилось. С трудом проглотив слюну, он напряженно огляделся по сторонам и тихо спросил:

— Так я… умер?

Периокл ответил не сразу. Внимательно посмотрев парню в глаза, он опустил взгляд:

— Это смотря что смертью называть. Многие из вас ходят по земле, говорят, едят, вещи носят. Но души их давно мертвы. А иные будто бы ушли из этого мира, но свет и тепло, что они оставили, еще многие годы людям жить помогают.

— Ну.. а я?

— Для покойника ты слишком любопытен, — Периокл едва заметно улыбнулся и, взглянув куда-то вдаль, добавил: — На распутье твоя душа. Не нашла еще она дорогу.

Егор только мрачно хмыкнул:

— В таком тумане попробуй что-нибудь найти…

— Тумане? — как будто бы удивился Периокл. — Я никакого тумана не вижу.

— Шутишь? — округлил глаза Егор. — Он же кругом тут!

Периокл лишь тихо вздохнул:

— Это твой туман. Он у тебя в сознании. Потому и путь свой ты лишь на пару шагов видишь. Но мы сегодня постараемся его развеять. А для начала ответь на вопрос: что для тебя главное?

— Борьба, — не задумываясь ответил Егор.

— С кем?

— Да со всеми подлецами, что при деньгах и при власти. И с теми, кто им прислуживает.

— То есть они и есть корень зла и причина всех бед?

— Конечно!

Периокл поглядел на дорогу. Слегка обернувшись, он тихо сказал:

— Пойдем, я тебя кое с кем познакомлю.

4. МО́РОК

Идти пришлось недолго. Свернув на примыкающую дорогу, они подошли к каменной стене какого-то здания. Само здание разглядеть было невозможно: вокруг по прежнему стоял густой туман. Может быть, это была старая крепость, а может быть — храм. С трудом открыв большие чугунные ворота, они вошли внутрь. Большое облако тумана влетело в открытые двери и медленно потекло по гладкому холодному полу. Двери тут же закрыли.

Да, видимо, это был храм. И, скорее всего, он был заброшен. Свет едва проникал сквозь узкие окна, похожие на бойницы. Темно, сыро и холодно. И с кем же, интересно, здесь придется знакомиться? С монахами, что ли?

Периокл встал в самом центре храма и, чуть склонив голову, что-то беззвучно прошептал. Прямо перед ним на какой-то миг пространство заколебалось, словно поверхность воды, и вдруг как будто бы из ниоткуда появилось какое-то странное существо. Оно висело в воздухе, едва заметно покачиваясь из стороны в сторону. Было оно абсолютно черным. Верхняя половина отдаленно напоминала фигуру человека: некое подобие головы без шеи, переходящее в плечи. Снизу оно было совсем бесформенным, похожим то ли на сильно изорванную ткань, то ли на застывшие клубы дыма.

Существо резко дернулось в сторону, и тогда Периокл, протянув руки, окружил его тонкой, почти прозрачной светящейся сферой. Черный гость начал метаться внутри сферы, с пронзительным визгом ударяясь о тонкие стенки. С каждым прикосновением он дымился все больше и больше, на глазах уменьшаясь в размерах. И в какой-то момент, издав истошный, душераздирающий крик, он как будто бы взорвался и тут же схлопнулся в невидимую точку.

Периокл опустил руки. Светящийся шар исчез.

— И… что это было? — осторожно спросил потрясенный увиденным Егор.

— Мы называли их тщероди. Или тщерди. …У вас нет таких слов? Ну тогда… лярвы, хавы, бесы. Что тебе более понятно?

— О бесах я слышал, конечно, но… у нас их по-другому представляют.

— Да, я это знаю.

— Откуда?

— Скоро сам поймешь.

— Ну… ладно. А… почему ты это чудище в храме вызвал?

— Грамотно построенный храм — это мощный концентратор и ретранслятор энергии. И не только энергии. В достойных руках он мог сослужить немалую службу. Но у храмов бывают и другие пользователи. Вот я при тебе и достал одного из норы. Заодно и вход перекрыл для ему подобных.

5. СЕТЬ

— И много таких вот… сущностей?

— Вашими стараниями их теперь немереное количество.

— Нашими?! А мы-то тут при чем?

— Это тоже ты скоро узнаешь.

— Хорошо. И… насколько они опасны?

— Ну, тот, кого ты видел, не из самых коварных, но очень многочисленных. А так они очень разные по силам и способностям, пристрастиям и интересам. Хотя конечный интерес у всех один.

— И что это за интерес?

— Ваша энергия жизни.

— То есть, эти твари нас вампирят?

— Да.

— И как они это делают?

— Внедряются в ваше сознание, заставляя разными способами терять энергию.

— Как у них это получается? Что-то они не выглядят особо умными.

— Да, каждый из них по отдельности крайне примитивен и мало на что способен. Но кое-кто научил их объединяться в общую сеть, составляя единый разум, рассеянный в пространстве. А их коллективное сознание оказалось очень даже мощным.

— Погоди, а кто и для чего их учил?

— Тех, кто учил, сегодня уже нет. А готовили их для того, чтобы обрести власть над разумом людей. И все шло поначалу очень даже успешно, но совокупный разум этих тварей оказался хитрее и, подчинив себе волю своих учителей, они заставили их перебить друг друга. Забрав у них энергию жизни, они страшно окрепли и по случаю похитили ценные и очень опасные знания. Это со временем позволило им установить полный контроль над большей частью человечества.

Несколько секунд Егор молчал, мрачно нахмурив брови. Потом резко обернулся, глядя в упор на собеседника:

— Ты мне только одно скажи: с ними можно воевать?

— Да, конечно.

— Но как, если они в реальной жизни невидимы? И почему мы их не видим?

— Давай-ка мы с тобой лучше выйдем на свежий воздух, и там все потихоньку обсудим.

Они подошли к небольшой железной двери, из щели которой струилась тонкая полоска света. Рядом с дверью на тумбочке лежало несколько небрежно брошенных предметов. На пыльной стопке книг, рядом с полусгоревшей свечой лежали неизвестно откуда попавшие сюда солнцезащитные очки. Егор машинально взял их в руки и, еще раз окинув взглядом храм, отворил железную дверь.

6. ОЧКИ ОТ СОЛНЦА

Яркий свет больно ударил Егору в глаза, и он тут же поспешил одеть очки. Здесь тоже все было окутано туманом, правда не таким плотным, как прежде. Скорее, это была дымка, равномерно заполняющая пространство.

В воздухе стоял приятный свежий аромат, но, похоже, это было какое-то большое помещение. Свет проникал через потолок, полностью покрытый стеклом. Странное помещение. Из-за дымки и яркого света было трудно что-либо разглядеть. Они шли куда-то вперед, видимо, к противоположной стороне этого стеклянного зала. Под ногами было что-то мягкое, по сторонам встречались какие-то столбы, некоторые из них выглядели кривыми и неровными.

Наконец, из тумана проступила дальняя стена, посреди которой располагалась другая дверь. Периокл распахнул ее настежь. Сильный поток ветра вырвался из зала, унося с собой остатки тумана. Егор снял очки. К его удивлению оказалось, что они находились в оранжерее. Кругом росли цветы, собранные в пестрые клумбы и лужайки. А то, что он принял за столбы, было стволами деревьев. За его спиной лежала длинная колея смятых и раздавленных цветов. Второй колеи не было: его спутник прошел по дорожке, не повредив ни одной травинки.

— Я тут, оказывается, кучу цветов поломал, — вздохнул Егор. — В этом чертовом тумане вообще ничего не было видно! Кроме столбов.

— И вот туман уходит, и ты вдруг узнаешь, что мир намного богаче, сложнее и тоньше. И что, идя вслепую, ты неминуемо рушишь его хрупкую и нежную природу.

— Скажи уж сразу, на что намекаешь.

— Ты ведь спросил, почему вы не видите бесплотных тварей. Наверное, сейчас самое время кое-что объяснить. …Ты ведь знаешь, что все наши чувства и органы способны к развитию. Мы можем сколько угодно тренировать разум, мышцы, зрение, слух. Но если какой-то орган долго бездействует, он неминуемо начинает деградировать. И в конечном итоге мы можем полностью потерять любую нашу способность.

7. СЛЕЗЫ МЛАДЕНЦА

Периокл подошел к яркой глиняной фигурке забавного гнома, стоящей посреди цветущей клумбы. Аккуратно стряхнув с его синей шапочки сухие листья, он неторопливо продолжил:

— Говорят, что у маленьких детей очень богатая фантазия: они вечно придумывают небылицы, верят в сказочных героев, и все невозможное у них возможно. А может быть, просто в самом раннем детстве они видят, слышат и понимают гораздо больше, чем взрослые? Что, если многие их фантазии — это спутанные в пестрый клубок остатки воспоминаний о чем-то гораздо большем, о мире, более счастливом и более совершенном? А может быть, память о том, что мы когда-то были великими и всесильными?

— Как-то и мне такие мысли приходили, — признался Егор, — давно, правда. И жутко мучил вопрос: «Почему эти взрослые забывают всё, что понимали в детстве?»

— Потому, что с первых дней ребенка начинают встраивать в пищевой конвейер системы, постепенно сужая спектр его восприятия и отсекая все, что не подходит под стандарты конвейера. «Это глупо, это не нужно, это неинтересно, неправильно, не положено, несерьезно. Думай, так, делай то, мечтай об этом. И вообще, вызубри то, что тебе задано, и перескажи как положено. Тогда будешь хорошим ребенком. Проходят годы, и взор, обращенный в вечность и бесконечность, усыхает до крошечного пятнышка на стене, где наклеена бумажка с распорядком дня.

— Боюсь, что конвейер и дальше работает, — хмыкнул Егор. — «Это не круто, это не стильно, несовременно, невыгодно, неперспективно, неполиткорректно и нетолерантно.…» И из живой личности на выходе получается гладко отшлифованный гаджет с двумя кнопками управления.

Периокл взял у Егора очки и поглядел сквозь них на облака, проплывающие над стеклянным куполом оранжереи:

— Вот тебе и очки, фильтрующие свет. Ну а туман — это весь информационный шум, что льется огромным потоком на ваши несчастные головы. Факты, заблуждения, ложь, недомолвки и целые горы просто откровенного мусора. Результат — полная каша и беспросветная пелена в вашем сознании. Вот поэтому вы и не видите ничего, кроме толстых столбов. Сослепу рвете в клочья и кровь тонкие, невидимые нити, бесконечно раня себя и других, страдая от боли и вновь обвиняя друг друга.

— Это ведь тоже их работа? — хмуро покосился на дальнюю дверь Егор.

— Чья же еще? Так они ловко прячутся от ваших глаз. Плюс лишают вас права доступа к более высоким планам бытия, обретая над ними полное господство.

8. УМЕНЬШЕННЫЕ ЧЕЛОВЕЧКИ

— Кстати, об этих бесах, — вдруг вспомнил Егор. — Ты ведь какое-то заклинание произнес, чтобы он появился. А почему без звука?

— Это ты не слышал.

— Как я мог не слышать? Я же не глухой! — удивился Егор.

— Нет, не глухой. Но фильтры те же. И тот же туман.

— Поясни…

— Речь твоих предков слагалась более, чем из тысячи звуков. А у вас стараниями «великих просветителей и реформаторов» их всего тридцать три осталось. Большую часть вы разучились произносить, а многие уже и на слух не воспринимаете. Даже в моем имени ты слышишь далеко не все звуки.

— Да…, — озадаченно протянул Егор. — Откровение не из веселых. …А я все думал, почему у тебя имя такое странное. И произносится как-то сложно. Я даже всё хотел спросить, как оно в уменьшенном виде звучит.

— У нас среди мужей это не было принято. Когда уменьшают имя, личность человека уменьшают. Ну а прозвищем называя, его и вовсе с животным равняют. Мы такое не позволяли ни себе, ни другим. Ни к чему нам было плодить мелких человечков с душами загнанных зверьков.

9. БЕГ ПО ШПАЛАМ

Они вышли на улицу и оказались на большом пустыре, поросшим редким кустарником. Время от времени с земли поднимались легкие клубы тумана, быстро рассеиваясь в воздухе. А может быть, это была простая пыль, увлекаемся порывами ветерка. Солнце уже хорошо грело, и даже начало немного припекать на открытой местности. Тропинка привела к железнодорожному полотну, и собеседники, увлеченные разговором, пошли вдоль дороги.

Их разделяли сотни лет, разный жизненный опыт и очень непохожие судьбы. И все-таки они шли рядом, обычный парень из нашего времени и былинный богатырь в не очень былинных джинсах. Егор слушал, задавал вопросы, злился и удивлялся. Он хотел узнать и понять всё. И непременно сразу. И поэтому на очередные слова Периокла «потом» и «попозже» он невольно вспылил, возмутившись, что снова и снова приходится ждать. Но тот только улыбнулся в ответ:

— Вот ты все думаешь о победе над бесами, а сам только что сделал два крупных шага к поражению.

— В смысле? — явно не понял намека Егор. — Какие два шага?

— Спешка и раздражение. Злясь и растрачивая нервы, ты теряешь много энергии жизни. Догадайся, кому она достается?

— Ну… — пробубнил Егор. Тут в пояснениях он, похоже, не нуждался. — А насчет спешки, — заносчиво отпарировал он, — тут уж, извини, ты не прав: в любом деле чем быстрее, тем лучше.

Периокл прошел молча несколько шагов, потом резко остановился и испытующе взглянул на парня:

— Ты не против, если мы сейчас с тобой один эксперимент проведем?

— Если это по делу… — немного напрягся Егор.

— Да, конечно.

Получив молчаливое согласие, Периокл попросил Егора пройти вдоль полотна железной дороги и посчитать, сколько шпал приходится на десять его спокойных шагов. Шпал оказалось в полтора раза меньше. Тогда он предложил ему пройтись по этим шпалам с привычной ему скоростью. Пришлось передвигать ногами быстрее, чем обычно, и Егор быстро выдохся.

— Ну что, устал?

— Ага, задохнулся немного…

— Ну тогда отдохни, пошагай через шпалу, так ведь ты реже будешь ногами двигать.

Егор последовал совету. Но, к своему удивлению, устал не меньше.

— Интересно получается, — усмехнулся он, — быстро — устаю, медленно — тоже устаю. А в среднем ритме — хоть бы хны. Забавно!

— Ну раз забавно, давай еще один эксперимент.

Идея второго опыта была аналогична. Замерив частоту спокойного дыхания, Периокл попросил Егора подышать три минуты в полтора раза чаще, а потом, соответственно, реже. Результат оказался на удивление схожим.

— Так как ты говоришь, «Чем быстрее, тем лучше»?

— Да… Заставил ты меня задуматься… Вот уж точно золотая середина!

— То есть, ты сделал все выводы?

— Ну да.

— А вот самого главного вывода ты так и не извлек.

— Какого вывода? — удивился Егор.

— Чем быстрее ты устанешь, тем больше потеряешь сил. А значит, опять кто-то поблизости охотно полакомится твоими потерями. Вот тебе еще один повод для размышлений.

— Да, точно! А я и не подумал. Ладно, спасибо!

10. ВЕЧНОЕ ВРЕМЯ

С разговорами они подошли к маленькому пригородному перрону. На старой, потрепанной временем платформе стояли три деревянные скамейки и такие же древние часы. Егор очень обрадовался, что можно наконец-то присесть и отдохнуть. Его спутник не испытывал усталости, но решил составить компанию.

Периокл взглянул на часы:

— Вроде, пока успеваем. Первый этап прошли вовремя.

— Первый?! И сколько же их еще будет? — слегка встревожился Егор.

— А ты опять куда-то спешишь?

Егор предпочел отмолчаться, чтобы в очередной раз не выглядеть нелепо. Он тоже решил посмотреть на часы, чтобы хотя бы примерно представить, сколько еще приключений может его сегодня ожидать. И только сейчас он заметил, что эти часы непохожи на те, что он привык видеть там, в своем мире. Циферблат был разделен на восемь частей, и секундная стрелка как будто бы шла медленней, чем обычно.

— Часы какие-то странные! — высказал вслух он свое удивление.

— Они-то, как раз, нормальные, гармоничные. Это у вас странные часы, ни к Земле, ни к звездам не привязанные.

— В смысле, как это «привязанные»?

— Вот мы недавно с тобой усвоили, как важно держать правильный ритм. Чуть больше, чуть меньше — сразу несешь потери. Правильно?

— Ну… да…

— Так ведь часы — это тоже ритм. Глядя на них, ты невольно настраиваешься в такт с этими стрелками. Настраиваешь тело, сознание, чувства. И если этот ритм созвучен Природе и Вселенной, ты укрепляешь здоровье, набираешься сил и вдохновения. Но если ритмы оторваны от гармонии, они только навредить могут. Да ты и сам только что наглядный опыт получил.

— Да… Не думал, что все так запутано… И какие же у этого времени ритмы?

— Секунда в ритмах гармонии длиннее в полтора раза. Во столько же длиннее час. А значит, в сутки выходит ровно шестнадцать часов.

11. ДЕТИ СОЛНЦА

— А что с месяцем? — поинтересовался Егор, поглядев на большой плакат с девушкой в форме проводницы, под которым висело расписание поездов.

Периокл встал и не спеша подошел к плакату:

— Ночному светилу мы не поклонялись. Мы по Солнцу жили, как и все, кто на светлой стороне. И, вторя его дыханию, в прошлую эпоху год делили на девять сроков, или сороко́в. И, кстати, если уж пошел о сроках разговор, не девять месяцев, а девять сроков вынашивала женщина ребенка. Пройдя полный солнечный цикл, он успевал напитаться всеми энергиями Земли и космоса. И рождался он ровно через год, полноценным и самодостаточным, сохранив память о прошлом и сознавая свое место в будущем.

Внимательно поглядев на портрет красивой девушки, Периокл продолжил:

— А в ваши времена, когда утеряна связь с природой и спутаны ритмы, женщины, сохранившие память о девяти циклах, стали рожать по фазам Луны. И оттого ваши дети приходят на свет недоношенными, глупыми и беспомощными. И души их редко успевают укрепить связь с телом. Да и сами женщины раскрыть свою суть не успевают, и поэтому роды часто проходят очень непросто.

— Так в этом вся причина?!

— Не только. В заданный Природой срок дитя должно впитать долю вековой мудрости и силы от сотворивших его мужчины и женщины. Только кто бы этим родителям самим все это дал! Последние поколения почти всё растеряли и растратили. Вот и приходится выводить на Свет свое недозрелое творение.

— А я все думал: что-то не так в этой природе! — горячо отозвался Егор.

— К сожалению, уже много, что не так. Спутанные ритмы многого лишили человека. У вас даже начало года не соответствует началу солнечного цикла. А это значит, что точка отсчета тоже сбита. И кто теперь из вас, нынешних, поверит, что предки, живя на единой волне с Природой и Вселенной, по тысяче лет жили, и никаких болезней не знали!

— Но это, хотя бы, как-то можно исправить?

— Если мир свой теплом согреете, все само на свои круги вернется. Ведь на ритмы не только Солнце, но и сознание наше влияет. …Кстати, а вот и наш поезд подходит. Пойдем, прокатимся.

12. ТАНЦЫ СО ЗВЕЗДАМИ

К перрону подошел паровоз, пуская клубы черного дыма. Похоже, он был ровесником здешних часов. По крайней мере, в наше время он был бы ценным музейным экспонатом. Наши попутчики вошли в средний вагон. Он оказался чем-то вроде вагона-ресторана. Егор тут же пристроился за столиком у окна, а Периокл где-то попутно раздобыл пару стаканов с чаем. Поставив стаканы на стол, он огляделся вокруг и, заметив в дальнем углу старый граммофон с большой медной трубой, подошел к инструменту и стал с любопытством перебирать пластинки, разложенные рядом на столике. Выбрав одну пластинку, он обернулся к Егору, глядевшему на проплывающие мимо сосны:

— Ты как относишься к классике?

— Чего? — не сразу понял Егор. — А, музыка? Да мне все равно. — И он снова повернулся к окну, подперев кулаком подбородок.

Периокл включил какую-то неторопливую мелодию и вернулся назад, присаживаясь за стол.

— Значит, говоришь, все равно, какая музыка? — переспросил он, отпивая глоток чая.

— Ага…

— А ведь музыка — это тоже ритмы. И их воздействие на нас иногда бывает очень даже чувствительным! Музыка может успокоить и исцелить уставшую душу. А может обрушить здоровье или вызвать агрессию.

Егор оторвался от окна, начиная проникаться темой:

— И как же поймать тот самый, живой ритм?

— Вспомни состояние, когда тебе очень хорошо, ты спокоен и испытываешь чувство тихой радости. Попробуй, закрой глаза.

Егор откинулся на спинку стула и опустил голову. Чуть подождав, Периокл продолжил:

— А теперь послушай, в каком ритме бьется сейчас твое сердце. И не открывая глаз, прислушайся, что еще бьется в этом ритме?

— …Да как будто бы всё… — не сразу ответил Егор. — Я везде этот ритм чувствую… У меня даже такое ощущение, что я всю Вселенную только что слушал… И даже как будто летал среди звезд… Странное ощущение…

Он открыл глаза и удивленно огляделся вокруг.

— Что ж, это очень даже хорошее ощущение, — ответил Периокл, также облокачиваясь на мягкую спинку стула. — Значит мне легко будет тебе все объяснить., — он на мгновение взглянул на медленно летящие облака. — Есть один ритм, который является началом начал во Вселенной. Ваши ученые называют его реликтовым излучением. Он — как эталон, матрица для всего нашего мироздания. И все, что звучит в этом ритме, входит в единый резонанс с этой вселенской матрицей. И если в этом же ритме бьется твое сердце, ты чувствуешь мощный прилив энергии жизни.

— Я понял. Значит, если музыка звучит в таком ритме, то она приносит нам пользу. А чем дальше отклонение, тем больше от нее проблем.

— В общем-то, да. Конечно, это не единственное свойство музыки, но… в рамках нашей темы этого пока достаточно.

13. БУРЯ В СТАКАНЕ

Поезд резко дернулся, быстро ускорив ход. От внезапного рывка часть воды выплеснулась из стаканов и потекла по столу. Егор поспешил отодвинуться в сторону, чтобы не намочить брюки. Периокл кивнул на растекающуюся лужу:

— Смотри, как удачно получилось!

— В смысле? — подозрительно покосился Егор, осторожно смахивая воду со своей половины.

— Пример очень наглядный. Что-то похожее происходит с твоей энергией, когда ты совершаешь резкие движения. Ты ее так же разбрызгиваешь и так же теряешь. Резкие слова: грубость, обиды, оскорбления — это тоже твои потери. Даже резкая смена настроения. А неся потери, ты всякий раз кормишь незримых паразитов. Ты слабеешь, они набирают силу. А значит, их власть над тобой становится все больше. И аппетиты их растут в той же пропорции. Надеюсь, ты помнишь об этом.

— Стараюсь не забывать, — Егор напряженно смотрел на капающую со стола воду.

— Если мы спешим, суетимся, нервничаем, злимся, обижаемся, изнываем от скуки или нетерпения, значит мы уже крепко попались.

— — Как говорит раздраженный человек? «Меня бесит!». Как называют поведение детей, которые носятся, не находя покоя? «Они бесятся». Как видишь, язык еще помнит то, о чем многие люди давно забыли.

— — Подстрекаемые бесами, вы загоняете себя в безумные ритмы. Жизнь от этого становится короткой, вас поражают болезни, и вы по уши увязаете в разных проблемах. А вам даже некогда подумать о смысле существования. Всё несетесь, сломя голову, мимо собственной жизни. Куда? Да какая разница? Просто кто-то дал команду бежать. И все побежали послушным стадом. Так и проживаете свой век по чужим правилам и ради чужих.

— Ага… Похоже, эти твари в наших мозгах как в своем кармане хозяйничают… — угрюмо прокомментировал сказанное Егор.

— Но самое нелепое — это то, что вы вечно гонитесь за счастьем, в упор не замечая, что у счастья совсем другие ритмы. И выходит так, что не вы счастье, а оно вас никак догнать не может!

Периокл посмотрел на окончательно помрачневшего собеседника и, дружески хлопнув его по плечу, озорно подмигнул:

— Да ладно, не кисни, не все так безнадежно. У нас тоже есть свои козыри. Так что давай, допивай свой чай: нам скоро выходить.

14. ДОМ С ПРИВИДЕНИЯМИ

Шумный, дымящий паровоз скрылся за поворотом. Перед ними открылось красивое редколесье, большей частью поросшее березой и осиной. Среди этой нетронутой природы стоял шикарный старинный особняк, окруженный узорной чугунной оградой. Внутри был небольшой, но очень уютный сад. Егор оценивающе оглядел дом и подозрительно спросил:

— Это что, дом с привидениями? Новых знакомых сейчас представлять будешь?

— Как насчет привидений, пока ничего не могу сказать. А вот скелеты в шкафу мы вполне можем найти. Так что, я думаю, скучно не будет. Идем!

— Погоди, — остановил его Егор. — Немного подышать хочу.

Периокл кивнул и тактично отошел в сторону, присев на большой придорожный камень.

Егор глубоко вдохнул теплый воздух, пропитанный ароматами трав и поднял глаза к небу. Ему просто захотелось увидеть облака. Он уже не помнил, когда в последний раз смотрел в небо. Где-то высоко пролетела небольшая стайка птиц. Там наверху было очень спокойно и тихо. «Почему это мы летать не умеем?» вдруг подумал Егор. …Постояв еще немного, он опустил голову и поискал взглядом своего спутника:

— Ну что, пойдем твоих привидений искать?

15. БОГАТЫРСКАЯ СОНАТА

Они зашли в дом. Миновав небольшой вестибюль, украшенный бронзовыми канделябрами, они попали в просторный кабинет. Вдоль стен располагались высокие стеллажи с книгами, в промежутках между ними висели картины. У окна стоял письменный стол с золоченым чернильным прибором. А в самом центре кабинета гордо красовался черный рояль.

Периокл подошел к инструменту и провел ладонью по гладкой лакированной поверхности. Потом сел и, мельком взглянув на Егора, открыл крышку и аккуратно положил руки на клавиши. Осторожно нажав одну ноту, он внимательно прислушался к звуку, мягко разливающемуся по комнате. Чуть посмелее нажал еще одну клавишу. На несколько мгновений полуприкрыв глаза, он как будто пытался уловить что-то тонкое, неосязаемое, растворенное в лучах света, падающего из окна на снежно-белые клавиши. И вдруг в комнате зазвучала мелодия. Очень простая… и очень красивая.

Егор, до этого перебиравший на полках старинные книги, удивленно обернулся. Странно было видеть сурового бородатого мужчину мощной атлетической комплекции играющим на рояле. Эта картина как-то совсем не увязывалась с привычными ему представлениями.

Периокл уже играл в две руки. Казалось, он полностью слился с той музыкой, что растекалась в пространстве какими-то невероятными узорами. Егор совсем не был любителем фортепьянной музыки. Как и все прирожденные бунтари, он был воспитан на жестком роке. Но то, что он слышал сейчас, вдруг неожиданно вызвало у него какие-то очень странные и незнакомые чувства. Сильное волнение и невероятный покой. Одновременно. Эта музыка как будто раздвинула какие-то невидимые рамки, и мир вдруг стал намного больше, свободней и светлее… От этого странного чувства вот-вот готовы были проступить слезы…

Но музыка окончилась. И Егор снова оказался в кабинете с книгой в руках.

— Как ты это сделал? — постепенно приходя в себя, спросил он.

— Просто услышал ритмы природы и положил их на ноты.

— Разве такое возможно?

Периокл подошел к столу и, взяв листок бумаги с карандашом, вернулся к роялю. Положив лист на нотный стан, он продолжил беседу, мимоходом что-то чертя на бумаге:

— В наше время другого искусства просто не было. Живым было всё: музыка, танцы, картины, стихи, изваяния. Они вдохновляли и исцеляли, приносили покой и радость, вселяли веру и наполняли силой. То есть, они выполняли свое настоящее предназначение.

— Да… про наше искусство я молчу… — невесело отозвался Егор, медленно закрывая книгу.

Он украдкой поглядел на Периокла, и как бы немного извиняясь, спросил:

— Но… ты же воин, богатырь… и вдруг на пианино играешь. Это ведь такие разные вещи!

— Разные. — с улыбкой ответил богатырь, на миг оторвав карандаш от бумаги. — У дерева листья и корни тоже разные. Но пока живо дерево, они неразделимы.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Егор.

— Если у того же дерева мощные корни, но чахлый ствол и оборваны листья, много ли от такого дерева толку будет? Или же толстый ствол со слабыми корнями? Тоже ничего хорошего, правильно? Так и у человека: стать полноценным и совершенным можно лишь в единстве развития тела, души и разума. Поэтому каждый богатырь умел не только булавой махать, но и знания богатые обретал. И в искусствах мастерство познавал. Оттого и не знал поражений, что были в нем едины сила, смекалка и интуиция.

Периокл встал и подошел к окну. Некоторое время он молчал, видимо погрузившись в какие-то свои размышления. Егор, пользуясь моментом, решил посмотреть, что же такое все это время он рисовал. Увиденным он был искренне поражен: на бумаге смелыми, но очень точными и красивыми штрихами был нарисован его портрет.

16. ПАНТЕОН

Следующим пунктом назначения в экскурсии по особняку оказался большой круглый зал с высокими мраморными колоннами. Их было двенадцать. Между колонн на каменных постаментах возвышались статуи в античном стиле, каждая из которых, судя по всему, олицетворяла какую-то сферу общественной жизни. В центре зала тоже стояла колонна, на вершине которой сверкало нечто наподобие шестигранного кристалла. Свет на него падал из расположенных над головами скульптур круглых окон. Картина была достаточно впечатляющая и даже немного давила своим величием.

— Ух ты! — невольно восхитился Егор. — Это прямо пантеон какой-то!

— Да, самый настоящий пантеон власти, — ответил Периокл, разглядывая фигуры.

— Почему власти? — удивился парень. — Вот это — тема культуры, тут медицина, а там — спорт. Только одна к власти относится.

— Уж тебе ли не знать, что в ваше время оружием становится всё: от вакцин и тренажеров до учебников и детских песен. Бесы ничем не гнушаются для захвата и укрепления своего господства. Все сферы жизни становятся средствами внушения и подчинения. А для этого везде и во всем путем ловких манипуляций назначаются «великие кумиры» и «незыблемые авторитеты», через которых в массы спускаются подробные инструкции, что такое «хорошо» и что такое «плохо».

— То есть, на что положено ахать, а на что фукать. На кого тявкать, и кому хвостиком подмахивать…

Периокл только улыбнулся в ответ.

16.1. УБОЙНАЯ МУЗЫКА

Первой у входа стояла Муза Искусств, держа в одной руке лиру, а в другой — связанные между собой театральные маски.

— Вот, например, обрати внимание на это оружие, — подозвал Периокл Егора. — Две лукавые маски театра, призванные на ярких контрастах трагедии и шутовства вышибать из толпы максимум эмоций. А по сути — ту же самую энергию жизни. Чей в этом интерес, надо объяснять?

— Да у нас весь шоу-бизнес на вышибание эмоций работает! Они, похоже нас тут вообще по полной имеют!

— Такова задача шоу-бизнеса — опустошать души. Кому-то очень хочется занять место, которое душа занимает. Для этого песни должны быть попроще, слова покороче. Тогда и сознание ваше тоже станет проще. А значит, манипулировать вами будет намного легче. С танцами тоже все прихвачено: загнанный ритм, резкие жесты — и вот уже тонны вашей энергии с аппетитом пожирают черные твари. Ну и конечно, кино, с теми же масками и теми же ритмами. А уж где пошлятина или агрессия — там калории просто зашкаливают! Поэтому финансирование индустрии развлечений у вас сопоставимо разве что с производством наркотиков и оружия. В умелых руках это очень мощное оружие и очень сильный наркотик.

— — Ну и вторая глобальная задача, возложенная на искусства — это внушение через образы всем арсеналом творческих средств нужных настроений, желаний и убеждений. А ты, я думаю, сам понимаешь: какой заказчик — такие образы, кумиры и ценности…

16.2. УРОК ПОСЛУШАНИЯ

Следующая статуя держала в руках книгу и глобус.

— Ну, на предмет образования я и сам много чего выдать могу, — опередил Егор своего собеседника. — У меня по этой теме много накипело!

— Очень хорошо, — улыбнулся в ответ Периокл. — Мне будет очень интересно послушать. Может, меня в чем-то просветишь.

— Сегодня все наше образование сводится к банальной зубрежке, бездумному поглощению информации, подлинность и ценность которой обсуждать никому не дозволено. Любой вопрос и любое сомнение тут же упираются в забор из «непреложных истин» и «непререкаемых авторитетов», которыми уже расписано, что положено знать и как положено понимать. И эта тупая зубрежка в конечном итоге приводит детей к полной атрофии мышления, штампуя из них армии послушных биороботов. И неудивительно, что из учебного курса удалили такой предмет как «Логика». Мыслящего очень непросто зомбировать!

Егор возбужденно прошелся по залу. Гулкое эхо шагов многократно отразилось в глянце высоких колонн и гладкой поверхности стен. Слегка переведя дыхание и снова подойдя к статуе, он чуть более спокойно продолжил:

— И что еще обидно, из всех этих знаний, взваленных на несчастные детские головы, почти ничего не находит применения в жизни, превращаясь в тяжеленную гору информационного мусора. …Это, кстати, тоже на тему тумана в сознании…

Внимательно дослушав Егора, Периокл спросил:

— А ты можешь сказать, как и чему нужно на самом деле учить детей?

— Ну… о конкретных деталях я как-то не думал. Я в общем смотрел на проблему.

— Вот так всё у вас, революционеров! — усмехнулся Периокл. — О том, что плохо и что не так, вы готовы говорить часами. А о том, как должно быть, у вас в самом лучшем случае сильно размытая абстракция, слабоприменимая к жизни. Ну что ж, тогда позволь мне пофантазировать:

— — Что самое главное в этой жизни? Наверное, мир, покой, крепкое здоровье, радость, любовь, вдохновенье, домашний уют, семейное счастье. Ориентир на эти ценности дает мощную защиту нам и нашему жизненному пространству. Поэтому в наше время познанию этой мудрости учителя уделяли самое пристальное внимание.

Егор только хмыкнул на это:

— Если я сейчас предложу что-то подобное в школе изучать, мне на это в лучшем случае пальцем у виска покрутят и пойти полечиться предложат!

— Это совсем неудивительно. Тем, кто поразил вашу цивилизацию, совсем не нужны мудрые, здоровые и счастливые люди. Поэтому «оптимизированная» ими система образования негласно наложило табу на все подобные темы, направляя ваше внимание и интересы только в те сферы, где вы эффективно растрачиваете себя и окружающий вас мир.

— Ну и как же теперь нам быть в условиях этой невидимой оккупации?

— Самим задавать вопросы и самим находить ответы. Учиться наблюдать, познавать, сомневаться, искать, разгадывать загадки жизни, удивляться, восхищаться, радоваться и делиться открытиями. Ведь школа — это не только стены, доска и парта. Весь мир и целая жизнь должны быть твоей школой. …А что до этой дамы с книжкой, — кивнул он на статую, — тут тоже не надо всё огульно отрицать: при умном подходе и у нее тоже можно кое-чему поучиться.

16.3. КВАНТОВЫЙ ПЕРЕХВАТ

Очередное изваяние несло в руках символическую модель атома. Глядя на музу науки, Периокл спросил Егора:

— Ты, я помню, статьи писал?

— Да, но… не по этой теме.

— Я в курсе. …А ты вот скажи: допустим, тебе и каждому блогеру дали написать по одному слову для какой-то новой статьи. Ты бы смог по этому слову понять, хорошая будет статья или плохая, пользу или вред людям принесет?

— Нет, конечно. Это только по целому тексту понятно будет.

— Очень хорошо, что ты это понимаешь, — улыбнулся Периокл, переводя взгляд на статую. — А вот эта дама не понимает!

Он поднял высоко голову и взглянул в большое круглое окно, за которым медленно плыли снежно-белые облака:

— Ваша наука разделена на множество разрозненных дисциплин, большинство из которых полностью изолированы друг от друга. В результате, занимаясь в своем узком секторе знаний, никто не видит Целого, а значит, не осознает ни цели, ни смысла своей работы.

— — Еще менее двухсот лет назад каждый ученый понимал важность всестороннего развития, постоянно расширяя горизонты своих познаний. И именно это позволяло им постигать глубинную суть и конечный смысл того, что они делают. И все возможные последствия каждого своего шага они видели очень отчетливо.

— — Сегодня ваши узкоспециализированные интеллектуалы со своей плоско-линейной логикой подобны слепым в темной комнате. Их можно направить куда угодно, они возьмутся за все послушно и охотно. Даже если им дадут разработать оружие, которое уничтожит все человечество. И, в принципе, они это уже вовсю делают.

— — Почти вся ваша энергетика основана на разрушении материи. Для ваших нужд она крайне неэффективна: очень много сил тратится на добычу и обслуживание, а коэффициент потерь настолько велик, что о нем предпочитают скромно и стыдливо умалчивать. Но, тем не менее, другие, эффективные, безопасные и безотходные виды энергетики при малейшей возможности пресекаются на корню. Кому выгодны эти потери? Объяснять?

— — Идем дальше. Ваши астрономы старательно ищут другие планеты, пригодные для жизни. С чего вдруг? Если не гадить своей планете в промышленных масштабах и не грабить ее безжалостно, как вы нынче делаете, на ней еще можно многие тысячи лет жить в счастье и радости. Но кто-то, похоже, не ставит такие задачи. Разграбив и погубив Землю, бесплотные твари планируют поселиться на другую, чистую планету, забрав с собой для рассады некоторое количество живого материала. А судя по тому, как четко и системно они направляют науку, Земля — не первая их плантация, и в послужном списке уже есть полностью истребленные миры.

— — Вы гордитесь вашим техническим прогрессом? И вы совсем не видите, что бурными темпами развиваются лишь средства тотального информационного контроля и централизованного сбора энергии? Ну и конечно же, оружие массового уничтожения. А остальные сферы, как правило, занимаются лишь имитацией прогресса с целью выкачивания ресурсов из доверчивых и не очень умных потребителей.

— — Да, еще одно великое достижение цивилизации — электрические, компьютерные и телефонные сети. Очень полезная вещь — идеальные каналы оперативной связи и быстрого перемещения для известных тебе сущностей. Глобальное распространение сетевых технологий открывает перед ними перспективы безграничного контроля над человечеством. К тому же, технический прогресс с каждым годом уменьшает за ненадобностью потребность людей в собственном развитии и самопознании, делая их все слабее, глупее и беспомощнее. А это значит, что управлять и пользоваться людской биомассой кое-кому становится все проще и проще.

16.3.1. НАС ПОЧТИ НЕТ

Периокл прикоснулся к статуе:

— Интересно: в зале тепло, а она холодная. А тебе не прохладно?

— Да нет, вполне комфортно.

— Хорошо. А ты, кстати, …видишь тепло на расстоянии?

— Нет, конечно. Его только приборы специальные видят.

— Странно… А воздух ты тоже не видишь? Ведь он же везде вокруг. …Ах да, его тоже только приборы фиксируют, — вздохнув с легкой грустью, Периокл провел рукой по гладкому мрамору. — Сколько же нынче всего стало для вас невидимым и сколько ушло за пределы познания! Ваши физики даже термин специальный придумали — «темная материя». Все, что понять и изучить не могут — все «темная материя». И признаются порой, что весь доступный вам мир — лишь пять процентов ткани мироздания.

— — Правда, и это далеко не все планы бытия. Но даже если ограничиться тем, что физики уже успели признать, вся ваша наука имеет кое-какие знания лишь о пяти процентах материи, составляющей наш мир. А ведь это значит, что и самих себя вы познаете всего лишь на пять процентов. Так кто же пользуется и управляет остальными девяноста пятью процентами вашего «Я»? Как оно себя чувствует, чем живет и какие дела вершатся от его имени? Похоже, это никому не интересно? Тут на новый гаджет копить надо, некогда…

Егор исподлобья взглянул на каменную фигуру, с лица которой только что сошел солнечный блик, падавший из окна:

— То есть, ты намекаешь, что наука осознанно сужает рамки нашего познания?

— А ты сам посуди: допустим, мощь ученой мысли делает масштабный прорыв в изучении так называемой тонкой материи. Что это может вам дать? Как минимум, это позволит наконец-то познать себя, восстановить связь со своими потерянными душами, вернув себе силу, мудрость и былое величие. Вы увидите, как и куда утекает ваша энергия жизни и сделаете из этого нужные выводы. Ну и, конечно же, вы сможете с легкостью вычислить всех бесплотных паразитов, поедающих заживо вашу несчастную цивилизацию. А значит, избавиться от них вам станет не так уж и сложно. Как ты думаешь, могут сегодняшние хозяева такое допустить? Да ни за что! Они же, в отличие от вас, не самоубийцы! Вот поэтому изучать дозволено исключительно квантово-осязаемые формы материи, фиксируемые строго утвержденным инструментарием. Все остальные движения пресекаются. И иногда очень жестко.

16.4. ПОД ЗНАКОМ ЗМЕИ

Пройдя пару шагов по звонкому мраморному полу, Периокл кивнул на следующую статую:

— Эта дама со змеей в чаше не зря приставлена рядом: ей приходится во всем соглашаться со старшей подругой. Поэтому с самого раннего детства она упорно внушает, что вы — это только туловище и ничего больше, а душа — это исключительно плод фольклорной фантазии. Ну а сердце — всего лишь моторчик, качающий кровь, и только «глупые предки» называли его разумом души. Принимая все это как истину, вы сами добровольно подписываете себе приговор.

— — Души нет. А значит, те же девяносто пять процентов нашего «Я» ни изучению, ни лечению не подлежат. Что же тогда удивляться, что вы даже какую-то банальную простуду победить никак не можете.

Егор недружелюбно покосился на змею:

— А им это похоже, и не надо. Ведь нынче критерий успешности медицины — не здоровье людей, а количество прибыли. А чтобы больше заработать, надо, чтобы как можно больше людей болело. Вот и принято у нас лечить не болезни, а симптомы. Чтобы забитая проблема завтра новой болезнью выскочила.

Периокл хотел было что-то сказать, но Егор был явно настроен выговориться:

— И еще. Современная «традиционная» медицина, которой в сравнении с «нетрадиционной», народной, в рамках истории без году неделя, настырно внушает нам, что наш собственный организм ни на что не способен. Все проблемы здоровья решаются только химией, иглой и скальпелем. Чтобы тело наше крепко-накрепко забыло о врожденной способности к саморегуляции и самовосстановлению. Ну и конечно о том, что в живой природе есть вся необходимая нам аптека. Причем абсолютно бесплатная.

Периокл только пожал плечами:

— Ну, ты, я гляжу, и без меня все прекрасно понимаешь. Даже добавить нечего. …Хотя, знаешь, я бы, все-таки, замолвил слово о тех врачах, что в пределах таких чудовищных ограничений прав и возможностей порой вершат настоящие чудеса исцеления, возвращая людей к настоящей, полноценной жизни. И оттого они вдвойне достойны почтения!

Егору стало немного неловко: его спутник, без всяких сомнений, был прав.

16.5. В ЗАКОУЛКАХ СОЗНАНИЯ

Какое-то время они просто молчали. Видимо, нужно было переварить все эти мысли. Слишком много было информации для размышления. И на каждый отвеченный вопрос появлялось несколько новых вопросов. А начать захотелось с самого простого и самого каверзного вопроса:

— Вот ты говоришь, что из древности пришел. А откуда же тогда ты о нашем времени все знаешь?

— А я не знаю, — признался Периокл. — Я читаю то, что вижу в твоем сознании. А через тебя я читаю тех, с кем связан ты. Иногда эта цепочка уходит очень далеко, пока я не найду нужной информации.

— Так ты что, в моих мозгах копаешься?! — возмутился было Егор.

— Ты не переживай: ничего лишнего или тайного я не трогаю. Только то, чем ты сам был готов поделиться.

— Ну… ладно, поверю. …А это у вас что, все так умели делать?

— Почти.

— Да, круто… Так ведь ни схитрить, ни соврать никто не сможет. Нам бы такое точно не помешало. А почему мы теперь это не умеем?

— Потому что в вашей власти только пять процентов. Забыл?

— А в остальном… эти черные пиявки командуют?

— Вроде того. Подключаются к сознанию, получая беспрепятственный контроль над вашей энергией и разумом. Что-то воруют, что-то внедряют, стирают или переиначивают. Уверенные в свободе собственной воли, люди воплощают в жизнь хитро прописанные образы. Так и живут миллионы потерянных душ, с самыми благими намерениями всю свою жизнь посвящая служению бесплотным тварям.

16.6. БЕЛКА В КОЛЕСЕ

Засунув руки в карманы и невольно ссутулившись, Егор исподлобья разглядывал каменные фигуры. Периокл тихо подошел сзади и легонько хлопнул его по спине:

— Ну чего согнулся, как старый дед? Может, размяться пора? Видишь, красавица с веслом подмигивает? Не хочешь компанию составить?

Егор перевел взгляд на фигуру атлетической внешности:

— А со спортом-то что не так? Это же сила, здоровье, долголетие. Тут-то в чем подвох? Я не понимаю.

— Ты, наверное, слышал, что половина ветеранов большого спорта к сорока годам уже все больные и изношенные. И далеко не все из них доживают до старости. Видимо, это у вас называется здоровым образом жизни?

Егор очень хотел возразить, но что-то не приходили в голову веские аргументы. Периокл тем временем продолжал:

— Может быть, то, для чего они жертвуют здоровьем, пользу большую людям приносит? В чем результат их тяжелого труда, тренировок на износ, битвы за кубки и медали? В секундах, метрах, килограммах… И что дают людям эти цифры, полученные великим потом и кровью? Да ничего, это всего лишь цифры. Или шоу на потеху праздной толпе.

— — А ведь сколько в жизни ситуаций, когда сила, скорость, ловкость и выносливость крайне нужны для спасения людей, предотвращения трагедий и преодоления последствий катастроф! Да и в самой обычной жизни так много случаев, когда необходима чья-то помощь и поддержка! Но, видимо, есть дела поважнее — цифры в турнирной таблице…

— — Какая польза от тяжеловеса, выжимающего штангу? От атлета, годами бегающего по одному и тому же кругу? Сильные и взрослые люди с великим усердием совершают бессмысленные и бесполезные действия. И тысячи болельщиков выбрасывают тонны эмоций, глядя на это зрелище. И неспроста ведь их называют болельщиками. Только больное сознание способно гореть подобными страстями. Да и не случайно слово «стадион» того же корня, что и «стадо».

— Ну а скажем, просто красивые виды спорта, — все же решил возразить Егор, — гимнастика, фигурное катание. Это, все-таки, уже эстетика, искусство…

— Конечно. Только вот оценка этой красоты в цифрах и расстановка по ступенькам и пьедесталам всю вашу красоту на нет сводит, превращая искусство в торговлю живым товаром. Ты же ведь сам знаешь, сегодняшний спорт — это бизнес, приносящий его владельцам огромные прибыли. И строится он на стадном рефлексе определенной части населения, переходящем под мощным воздействием рекламы в наркотическую зависимость. И уж конечно не ради заботы о вашем здоровье некоторые олигархи скупают спортивные клубы и строят огромные стадионы.

— — А уж коли речь пошла о здоровом образе жизни… Тут ведь все очень просто: это здоровая пища, здоровые мысли, живые чувства, живые дела, за которые живые люди и живая природа тебе благодарностью ответят.

16.7. КАМЕННЫЕ КРЫЛЬЯ

На некоторое время в зале снова воцарилась тишина. Егор явно с трудом осмысливал сказанное. Тем более, что за эти несколько часов он получил столько информации для размышления, сколько, наверное, не получал за всю сознательную жизнь.

За высокими круглыми окнами медленно плыли облака, и их неторопливый полет как будто бы замедлял ход времени. А солнечные блики, разбросанные по залу, были, словно, и вовсе неподвластны времени. Все вокруг было тихим, спокойным и …вечным. И откуда-то из глубин вечности на них глядело стройное каменное изваяние с высоко поднятыми крыльями.

— Как ты думаешь, — спросил Периокл, — Что символизируют эти крылья за спиной?

— Ну… ничего, так просто ангелов изображают.

— А может быть, это — полет, вдохновение, радость, восторг, единение с силами Природы? Ведь в этом и есть проявление божественного начала.

— Любопытная мысль… А что ты еще из глубины своих веков о Боге расскажешь?

— Всякий, кто Его познал, скажет одно и то же.

— Ну, и что именно?

— Создатель силой Любви и вдохновенной идеи явил себя в нашем мире яркими красками цветов, ароматами трав, голосами птиц и шелестом листвы, полетом облаков и мерцанием звезд, свежестью ветра и солнечным теплом. И нам, людям разумным, дал Завет — любить Жизнь и беречь эту землю.

— Интересно. А нас, насколько я в курсе, другому завету учили.

— И какому же?

— Покорность, терпение, самопожертвование, чувство вины и страх небесной кары.

— То есть, установка на растрату тела и души? …Погоди, тут что-то не сходится. …Наша Вселенная соткана из Любви. Ее проявление в нас — это мир, покой, счастье, доброта. А значит, и быть не могло в планах Создателя лишений, страдания и боли. Тут явно кто-то другой постарался. И разве можно подчиняться или поклоняться Любви? Покорность и подчинение — это дань насильно плененных тиранам — захватчикам, самозванцам, поставившим себя выше Законов Вселенной.

— — Так скажи мне, кто же они, прописавшие массу обрядов и культов поклонения? Кому миллионы людей добровольно и самозабвенно приносят в жертву бесценную энергию жизни? Кому отдают они поклоны в глухих каменных стенах, куда не могут проникнуть ни свет, ни звуки, ни запахи Жизни?

Егор молчал. Ему совсем не хотелось отвечать на вопросы. Да и вряд ли его спутник ждал каких-то ответов. Наверное, он сейчас хорошо понимал тех людей, которые в какой-то момент вдруг давали обет молчания и уходили в далекую, безлюдную глушь, подальше от шума толпы. Надолго… Или навсегда…

16.8. КУЛЬТ УПРАВЛЕНИЯ

Периокл тихо стоял в стороне. Он терпеливо ждал, когда его друг сам захочет заговорить. В колонном зале было очень тихо: уличные звуки совсем не проникали внутрь. И казалось, что можно услышать, как легкое облако пыли, поднятое незваными гостями, падает на гладкий гранит. Солнце стояло высоко и, судя по бликам на каменном полу, оно подходило с зениту. Яркий луч, отраженный от чего-то блестящего, упал на лицо Егора, заставив его отвлечься от поглотивших сознание мыслей. Тяжело встряхнув головой, он медленно обвел взглядом мраморные статуи, глядевшие на него со всех сторон:

— Ну, и …что у нас дальше?

— Если не против, давай продолжим тему. И, кстати, вот наша новая знакомая, — Периокл показал рукой на статую, держащую скипетр и свиток с печатью.

— То есть, власть? Или политика… А при чем тут продолжение темы?

— Давай выясним. А для начала ответим на один вопрос: что стоит в основе модели так называемой «развитой» цивилизации? Любовь, доброта, радость, покой?

— Вряд ли… , — хмыкнул Егор.

— Да, вряд ли, — покачал головой Периокл. — Ваш мировой порядок традиционно держится на двух «священных» столпах — производстве и потреблении. И под это выстраивается вся глобальная система воспитания и образования.

— — Задача номер один — это масштабная добыча и утилизация, а по сути — разрушение и уничтожение ресурсов Земли и природы, ведущее к выбросу огромных объемов энергии. Кто в этой цепочке заказчик и получатель конечной выгоды, объяснять, наверное, уже не нужно. А для мотивации этого сумасшествия людям искусно организуют массовую эпидемию потребительства в комплекте с культом материальных благ. Неслучайно ведь религия потребителей называется «материализм».

— Интересный взгляд — удивился Егор. — Сам бы я не скоро дошел до этой мысли. А, наверное, стоило бы…

— Стоило… Только один культ потребления, на который подсажено ваше цивилизованное общество, приносит планете бед и лишений на порядки больше, чем все ваши войны, вместе взятые.

— — Вы, конечно, любите винить за всё худшее олигархов, чиновников, корпорации, тайные кланы. Только вот их — жалкая кучка, а вас миллионы. И сам подумай, могли бы они хоть что-нибудь сделать без вашей активной и дружной помощи? И кто, как не вы, с великим усердием воплощает все их бесовские планы и желания? Так кто же настоящее чудовище: тот, кто задумал, или кто совершил задуманное?

— Без комментариев, — хмыкнул Егор. — Это, называется: «добро пожаловать в мир капитала»…

Периокл испытующе — внимательно поглядел на своего собеседника:

— А до того как «пожаловали», все было по-другому?

— Конечно.

— Интересно… В вас заложено настолько крепкое убеждение, что коммунизм и капитализм — это непримиримые антагонисты, построенные на взаимно исключающих ценностях… И никому даже в голову не приходит, что в действительности оба они молятся одному и тому же идолу.

— Что?! — искренне удивился Егор? — И… какому же?

— Производство и потребление. Курс на масштабную растрату ресурсов Земли и природы, а с ними — и самих себя. Нет, лозунги, конечно, очень разные. И система бонусов достаточно сильно отличается. … Только вот заказчик всё тот же…

— — Уходят одни режимы, приходят другие. А конвейер по переработке Жизни в бытовой мусор продолжает исправно работать. И всякий раз почти вся ваша деятельность сводится к трем операциям: производство, потребление и обслуживание вещей. Вы зависите от вещей, вы живете ради вещей. Сами того не замечая, вы давно стали рабами этих вещей.

— — С раннего детства из вас выращивают квалифицированных потребителей. В природе, в принципе, уже есть квалифицированные потребители. Это блохи, вши, клопы, глисты. Теперь в этом списке почетное место занял сам человек! …Прогресс, эволюция!

16.9. ЗАМЫКАЯ КРУГ

Егор молча подошел к статуе, держащей меч со щитом.

— Вот и твоя любимая тема, — похлопал его по плечу Периокл. — Непростая тема. Мне кажется, ей стоит посвятить отдельное время и место. А что до остальных красавиц, с кем-то из них мы с тобой еще обязательно встретимся.

— То есть, … мы уходим?

— Ну, по крайней мере, с дамами, наверное, уже пора прощаться. Надо и честь знать. Кстати, не зря я предполагал, что в этом загадочном доме скелетов в шкафу будет более, чем достаточно.

— Это уж точно! Экскурсия не из самых приятных.

— Согласен. Пантеон — не лучшее творение. Но все-таки, в каждом его портале можно встретить немало прекрасных людей, творящих достойные и светлые дела. Правда, им всякий раз приходится действовать вопреки задачам и интересам пантеона. И это порой бывает очень и очень непросто.

17. ВЫСШИЙ САН

Егор окинул взглядом зал в поисках выхода. И только сейчас ему на глаза попалась высокая центральная колонна, которая все это время оставалась у него за спиной. Сверкающий шестигранный кристалл на вершине колонны тонко намекнул, что покидать зал еще рановато:

— Этот кристалл… Он и есть та самая пирамида власти?

— Я бы сказал, он — прообраз того символа. Но с властью связан однозначно, причем больше, чем ты это можешь представить.

— Пояснишь?

— Попробую…

Периокл прошел несколько шагов вдоль колонны, внимательно поглядел на кристалл и, чуть помедлив, не спеша вернулся обратно:

— Пожалуй, вот с чего я начну… Многие века миром правила Любовь. Она была мерилом всего и служила гарантом мира, покоя и равновесия.

— — До нашествия тварей на Земле никто не знал, что такое ложь, жестокость и коварство. И впервые столкнувшись с этой угрозой, люди просто не могли понять, что происходит. Даже великие волхвы при всей своей мудрости и могуществе не сразу сумели постигнуть хитрую науку подлости и корысти. Все никак не могли поверить, что кто-то с легкостью готов отдать вольную и вечную душу за жалкий момент выгоды и удовольствия в ничтожно малом пространстве бесконечной Вселенной.

— — Это их и погубило. Ушлые бесы воспользовались кратким замешательством верховных старейшин. Разум семи могучих волхвов был захвачен армией тени. Великие и могучие зрецы (зрящие, ясновидящие) в один момент превратились в жрецов — послушную прислугу прожорливых тварей. Тела их сегодня спят, а вся необъятная мощь сознания направлена на материализацию желаний и интересов незримых господ.

— Это, в смысле, как?

— Сила разума этих старцев настолько велика, что любая их мысль способна обрести реальность. … Не ясно? …Ну представь, допустим… пульт дистанционного управления: В одном углу ты нажимаешь кнопки, а в другом что-то включается, мигает, двигается. И выглядит так, будто все само собой происходит. В нашем случае, все, конечно, намного сложней, но принцип в чем-то похож.

— То есть, так они дистанционно управляют всем человечеством?

— Да. задают основной вектор: как жить, чего хотеть, что копить и с кем воевать.

— А кто же тогда эта, …так называемая, мировая элита?

— Исполнители, получившие по долгу службы доступ к некоторым тайным кодам. Прислугу первого уровня не знает никто. А те, кого считают верхушкой власти в публичном пространстве, это даже не вторая ступень. И их свобода в принятии решений, соответственно, крайне ограничена. Поэтому ждать чудес от королей — это, увы, не самая умная затея.

— Зачем же тогда их изображают такими великими и могучими?

— Как зачем? Чтобы в нужный момент было на кого свалить все беды и проблемы. Это же так удобно!

— Резонно… — хмыкнул Егор. — А эти… старцы, так и живут все время во сне?

— Один спит всегда. Точнее, это не совсем сон, а что-то среднее между комой и глубоким гипнозом. В таком состоянии сознание активно, но легко управляемо извне. Это у них называется «высший сан». Шесть остальных стражники будят по очереди, совсем на чуть-чуть, чтобы дух не успел воссоединиться с телом. Совершив все необходимые процедуры, они обрабатывают вечно спящего и снова отходят ко сну.

— А для чего нужен вечно спящий?

— Он — стержень, каркас кристалла. Шесть его помощников — грани излучения и отражения. Эта фигура из семи вершин, или кого́н семи, как еще ее называют, является мощным ретранслятором, на одном конце которого все человечество, а на другом — легион черного дыма.

— И что они, так вечно теперь будут жить?

— То, что они большую часть времени проводят во сне, позволяет им жить намного дольше, чем каждому из нас. Но все же и они не вечны. И как раз недавно один из шести умер. А это значит, что пирамида влияния начинает давать крен. И то, что они все примерно одного возраста, наводит на вполне определенные мысли…

— Ну так это же прекрасно!

— Да не совсем. Ты же понимаешь, что для бесов это опасный сигнал. Ведь новых жрецов им готовить уже не из кого. Усердно оболванивая людей, они не учли одну простую вещь: властная элита не в состоянии изолировать себя от общего энерго-информационного поля человечества. А это значит, что они тупеют так же стремительно, как и простой народ. Разве что стартовые точки отличаются. Вот и приходится тварям в панике форсировать события:

— заставляя людей более активно грабить и разорять планету и ее природу;

— впрок пожирая все больше человеческой энергии, сильней и активней провоцируя людей на растраты и потери в мелочной суете, бестолковых делах, взрывах эмоций, стрессах, конфликтах и войнах;

— торопя ученых с поисками других миров, переходов в параллельные пространства, технологий создания клонов, гибридов и биороботов.

Так что и вам, друзья мои, придется переходить к штурму, … если у вас, конечно, еще есть планы остаться в живых…

18. АЛТЫН НА АЛТАРЕ

В тяжелом раздумье Егор провел рукой по гладкому мрамору колонны. В одном месте он случайно нащупал что-то похожее на щель или трещину. Он присмотрелся. Да, это была какая-то щель, причем явно геометрической формы. Это был треугольник, обращенный вершиной вниз, чем-то похожий на стрелку в лифте. Егор машинально нажал на треугольник, … но ничего не произошло.

— Что, не сработало? — с улыбкой спросил Периокл.

— Нет… — обернулся Егор.

— Погляди, нет ли с другой стороны второй кнопки?

Егор обошел колонну и внимательно осмотрел пеструю гладь гранита. И действительно, так оказался точно такой же треугольник.

— Что теперь с ними делать?

— Давай попробуем вместе нажать. Посмотрим, что из этого выйдет.

Они встали по обе стороны колонны и на счет «три» нажали на кнопки. Что-то внизу загрохотало. Егор встрепенулся и стал нервно осматриваться. И вдруг пол под ним начал стремительно опускаться. Он испуганно схватился за колонну, но она была слишком гладкой. Да тут всё, за что ни возьмись, было гладким. К счастью, падение закончилось так же резко, как и началось. Чуть успокоившись, Егор осторожно осмотрелся. Оказалось, что он уже стоял на винтовой лестнице, ведущей куда-то вниз. Какой-то неведомый механизм опустил каменные плиты вокруг колонны, превратив их в ступени.

— Что это? — спросил в недоумении Егор.

— Похоже, мы только что открыли тайный ход. Пойдем, поглядим, что там внизу?

Они спустились по лестнице и попали в короткий и невысокий коридор. Лишь только они ступили под его своды, с обеих сторон зажглись светло-желтые огоньки. Это были какие-то свечи, только горели они не огнем, а как-то по-другому. Егор хотел было спросить, что это за свет, но тут же его внимание переметнулось на странную тумбу, чем-то похожую на церковную кафедру. Разве что в церкви на ней обычно лежит молитвенник, а здесь располагалась самая обыкновенная клавиатура. На гладких металлических кнопках были выбиты латинские буквы. А на широкой клавише пробела стояли три заглавные литеры «SAT». И еще зачем-то в углу была приклеена золотая монета.

— Очередная загадка? — обернулся парень к своему спутнику. — Тут, судя по всему, надо какой-то шифр вводить. Боюсь, без подсказок мы тут вечно будем экспериментировать!

— Но к нашему счастью, подсказка у нас есть.

— Где? — удивился Егор.

— На самой широкой клавише. Видишь три буквы?

— И… что?

— С этим словом есть крылатое выражение. Не припомнишь?

Егор поморщился. Еще старшеклассником он увлекался книгами о римских полководцах. И как раз он любил собирать разные крылатые фразы в подлиннике и переводе. Немного напрягшись и хорошенько сосредоточившись, он все-таки вспомнил, к чему относилось выбитое на клавише слово:

— Так значит, наш шифр — «Sapienti sat»?

— Похоже. А какой у него перевод, не подскажешь?

— Если правильно помню, …«Разумный поймет».

— Память у тебя хорошая. Вот только жаль, что книжки ваши часто грешат заблуждениями.

— Какими, например?

— Ну, например… Есть у вас такой язык коварный, …альтынь называется…

— Латынь, — поправил Егор.

— Ах да, вы так его зовете. Так вот, хитрость его в том, что для патрициев и черни он часто по разному расшифровывается. Да вот, хоть, возьмем для примера «Sapienti sat». Вам переводят: «Разумный поймет». А для них — «Еда в изобилии». Значение второго слова шире, но в данном контексте можно перевести так.
— Постой, а при чем тут еда? — удивился Егор. — И что же тогда значит «Homo sapiens»? Ведь там такой же корень. Нас учили, что это — «Человек разумный». Выходит, это не так?

— Здесь, у подножия — так. А не верхушке пирамиды его исконное значение — «Пищевой субстрат». Кстати, первое слово раньше писалось «Humo»… Гуманизм и гумус в одном флаконе…

— Погоди — погоди! Нас что, просто едой называют? Вот так нагло и откровенно?

— Для тех, кто ныне правит пирамидой вы и есть еда. Только еда, и ничего больше. Разве это для тебя открытие?

— По крайней мере, я никак не предполагал, что мы сами себя с гордостью едой называем!

19. МЕРТВЫМ ВСЕ РАВНО

Егор напряженно провел пальцем по железной клавиатуре:

— Но ведь это, наверное, частные случаи? …Я про двойные смыслы. В целом же для пользы латынь придумана…

— Например?

— Ну, …чтобы ученые из разных стран понимали друг друга…

— Но ведь вся остальная речь, кроме отдельных терминов, у них звучит на родном языке. А значит, в любом случае, почти все переводить нужно. И стоит ради нескольких слов такой огород городить? Нет, мой друг, нужен был лишь красивый повод заставить людей принять мертвый язык. Кстати, забавно, что его даже официальная наука так называет.

— Но он же только сейчас мертвый. А когда-то на нем говорили, …вроде…

— Да, говорят, что говорили. А потом что-то вдруг перестали. Правда, как и всегда, подтверждений тому никаких нет. И, как это у них по традиции заведено, все доказательства сгорели в пожаре и утонули в болоте.

Егор молча усмехнулся. Периокл подошел к свече, и глядя на ее мягкий и теплый свет, неторопливо продолжил:

— В живом языке каждое слово — это воплощенный образ. И смысл у него всегда один. В мертвый язык можно вложить все, что угодно и сколько угодно переиначить. Мертвым все равно…

Он обернулся к Егору и, внимательно поглядев на него, спросил:

— Как ты думаешь, каково душам тех людей, что говорят и мыслят на мертвом языке?

— Так ведь… у нас же никто не говорит на латыни…

— А как насчет тех языков, что построены на основе латыни?

— …Ты меня начинаешь пугать… Я уже представляю масштабы…

— А если я скажу, что это не единственный мертвый язык?

— В смысле? — чуть не подпрыгнул Егор. — А еще какой?

— Попробуй сам поискать на досуге, …по аналогии…

— …Ага… Сдается мне, тут вообще безнадегой попахивает…

— Если свой язык живой не возродим, от грязи не очистим и чужого не отделим. Но все же в ваших руках. Так что вот о чем лучше подумай.

20. ГЛАВНОЕ — БЫСТРО

Периокл снова напомнил Егору о том, с чего был начат их разговор. Перед ним все еще была тумба с клавиатурой, и он должен был ввести код. Но клавиши, почему-то не хотели нажиматься: похоже они были заблокированы. Егор вопросительно поглядел на своего напарника. Тот лишь загадочно улыбнулся и сказал:

— Может быть, сначала надо заплатить?

— В смысле? …Чем?

Парень растерянно огляделся вокруг и снова перевел взгляд на тумбу в надежде на какую-нибудь подсказку. И только сейчас ему на глаза попалась та самая золотая монета в левом-верхнем углу стола. Видимо, это была кнопка. И, нажав на нее, он действительно разблокировал клавиатуру.

— Ну а теперь все просто, — добавил Периокл. — Вводишь слово, и когда все закончится, …подтвердишь, что этого достаточно.

Егор аккуратно набирал буквы первого слова — Sapienti. Непривычно было то, что они просто погружались вглубь. Букву «i» пришлось нажимать дважды, и при повторном нажатии она снова вернулась в исходное положение. Через пару секунд с легким щелчком поднялась буква «s». Егор немного удивился этому, но тут же перешел к последней, большой клавише пробела с названием «SAT». Нажимая пробел, он заметил, что буква «a» тоже вернулась в начальную позицию. А еще он заметил, что его друг неожиданно бросился навстречу, пытаясь ухватить его за руку…

Он даже не успел ничего понять, когда Периокл вдруг резким движением оттолкнул его к стене и тут же крепко прижал своей мощной рукой. Сам он также встал вплотную к стене.

— Эй, какого черта… ? — вспылил было Егор, но секунду спустя резко открылась дверь, и откуда-то из глубины соседней комнаты вылетел десяток железных стрел.

— …Что это было? — не сразу опомнился парень.

— А это кто-то считать не умеет… — немного съязвил Периокл.

— …Не понял… — все еще в состоянии шока пробубнил Егор.

— Сколько букв ты ввел? И сколько успели обратно подняться? Или терпения не хватило дождаться, когда код сработает?

— Так это… я, что ли, накосячил? — растерянно заморгал виновник происшествия.

— Кто же еще? Собственноручно активировал ловушку. Молодец!

— Я же не знал…

Периокл только усмехнулся:

— Типичный портрет вашего поколения… Несетесь вечно куда-то, как ошпаренные.. А головой думать времени нет. И главное — никто ни за что не отвечает. …Некогда…

21. АНГЕЛЫ ТОЖЕ В БОЮ

Опасаясь, что стрелы могли быть не единственным сюрпризом, оставленным хозяевами подземелья, богатырь наказал своему другу оставаться на месте, а сам осторожно заглянул внутрь темного помещения, готовясь к любым неожиданностям. В качестве первой неожиданности в комнате внезапно загорелся свет. Он сделал шаг вперед, и тут же откуда-то сбоку, громко лязгая цепями, вылетело огромное бревно. Периокл ловко увернулся, и бревно, качнувшись несколько раз, плавно остановилось.

Невольный искатель приключений внимательно огляделся вокруг. Вдоль стен по обе стороны располагалось несколько колонн. Эту композицию соединяли ажурные композиции из кованого железа. Пол, выложенный мраморными плитами, был похож на большую шахматную доску. В дальнем конце комнаты располагалась еще одна дверь. И, судя по всему, именно за ней находилось то, ради чего невидимые хранители расставили все эти капканы и головоломки. А это означало, что до искомой двери будет не очень просто дойти.

Периокл громко выдохнул и рывком бросился к двери. Плиты оказались нажимными пластинами, и каждая из них запускала какой-то механизм. И почти разом все вдруг заскрежетало и загремело. Ажурные рамы захлопывались подобно гигантским мышеловкам, из-под сводов потолка полетели ножи и секиры. Только что спокойная комната стала самой настоящей мясорубкой. Но только не для нашего богатыря. Мастерски уклоняясь от железных решеток, он успел подхватить две секиры и с удивительной ловкостью отбивал ими падающие ножи.

Не выдержав сотрясений, в разных концах комнаты закачались и стали заваливаться набок две колонны. Одна упала, преградив путь к двери, другая склонилась к самому центру комнаты. Периокл подхватил ее на лету и аккуратно опустил на пол.

…Похоже, все боезаряды были выпущены. Наступила полная тишина. И только серое облако пыли продолжало медленно оседать на пол и упавшие колонны. Отряхнувшись, Периокл окликнул Егора. Тот нерешительно вошел, настороженно осматривая последствия погрома:

— Да… От меня бы тут и фарша не осталось! …Как ты вообще смог тут…? Здесь же скорость нужна нереальная!

— В такой ситуации душа на помощь приходит. Ум, даже самый острый, жестко ограничен физиологией тела. А у души нет границ, и возможности ее развития также безграничны. Вот она и помогла мне в нужный момент предвидеть угрозу и успеть принять верное решение. А дальше уж дело техники, …ну или боевой подготовки. Ладно, пора дальше двигаться, — Периокл подошел к колонне, упавшей перед дверью и, аккуратно поддев снизу, переложил ее в сторону.

— Да она же целых пол-тонны весит! — воскликнул Егор. — А ты так легко ее раз — и…

— Вы, материалисты, полагаетесь только на силу физического тела. А другие тела, данные от рождения, у вас заброшены и обессилены. Мы же всегда заботились обо всех телах. И в каждом из них развивали все возможные способности, включая и силу, конечно. И вот совокупную силу всех тел я здесь применил.

— Честно говоря, это пока сложно переварить… — признался Егор.

— Что ж, всему свое время, не переживай. А пока наша задача — узнать, что скрыто за этой дверью. Вперед?

22. ОСОБО СЕКРЕТНАЯ ПЫЛЬ

После недавнего погрома дверь оказалась сильно поврежденной и при первой же попытке ее открыть, она просто отвалилась и рухнула рядом с колонной. Почти сразу же в комнате зажегся свет. Егор осторожно заглянул внутрь и тут же отшатнулся. Прямо за дверью, по обе стороны. стояли два скелета.

— Что это? — в недоумении спросил он своего напарника.

— Хранители тени.

— А что это такое?

— Когда надо скрыть что-нибудь от светлых сил, все пути и подступы наполняют символикой смерти. Это могут быть разные изображения, но эффективнее всего — вот такая, если можно так высказаться, «живая» защита.

— Так они что, настоящие? — почувствовал неприятный холодок Егор.

— Да. И я подозреваю, что эта компания еще пополнится.

У нашего героя уже пропало всякое желание идти дальше. Но его напарник уверенно направился внутрь, и ему пришлось молча следовать за ним. Это был большой зал, разделенный высокими стеллажами из старого дерева на множество длинных отсеков. Все стеллажи были плотно заставлены книгами, свитками и туго набитыми папками. По всем углам в позе бравых солдат стояли покрытые пылью скелеты. Самые нижние и верхние полки стеллажей были заполнены ровными рядами черепов. Зрелище было отвратительное. Но, видимо, здесь должен был пройти еще один урок, а значит, нужно было как-то это вытерпеть. Вместе с крепким запахом гнили, сырости и бумажной пыли.

— Что это за свитки? — решил все-таки спросить Егор.

— А ты сам посмотри, — посоветовал ему Периокл.

Парень неохотно подошел к ближайшей полке и брезгливо взялся за край какого-то пергамента. Бумага тут же рассыпалась, превратившись в кучку серо-желтой пыли. Поначалу опешив, он потянулся к другому свитку, лежавшему стеллажом выше. Но и его постигла та же участь. Тогда он попытался взять книгу. Аккуратно достал ее с полки и осторожно открыл. Страницы растрескались прямо у него на глазах и мелкими клочкам скаталась вниз, рассеяв на своем пути облачко пыли.

— Ну как, что успел изучить? — полюбопытствовал Периокл.

— Так они все сгнили!

— Да, к несчастью, так оно и есть! Клан избранных тенью в дни великой скорби был послан на поиски всех уцелевших источников знаний. Бесам нужна была власть. И, сконцентрировав все знания в руках одного клана, они эту власть получали. В таких вот подвалах тайные слуги ночи прятали мудрость всего человечества. Только вот сохранить эту мудрость ума у них не нашлось. Хватились, правда, в последний момент, и кое-что, все-таки, успели спасти. Это была жалкая часть того, что они мечтали поиметь, но даже этого хватило, чтобы подмять под себя большую часть человечества. Власть они получили очень большую. Но не очень надежную. И далеко не вечную.

— То есть, они не своим умом эту власть поимели?

— Нет, естественно. Сам подумай: скрывать что-то, врать, возвышать себя над другими — это ведь всё не от большого ума. Такова тактика тех, кто страдает тяжелым комплексом собственного ничтожества. К чему людям полноценным вся эта крысиная возня? Вот и вышло так, что по глупости природной и жадности неуёмной, отняв у людей знания, они и сами почти ничем воспользоваться не сумели. И если бы даже не сгнили свитки, они бы в них все равно мало что поняли. Ведь предки твои мысли на языке Вечного Духа излагали, наполняя словом бесконечную даль Вселенной. И лишь сердцем богатый способен постигнуть такое послание.

Немного помолчав, Периокл огляделся вокруг, неторопливо отряхнул руки от пыли и подытожил:

— Что ж, здесь, я думаю, нам уже больше делать нечего. Пойдем-ка дальше. Видишь, в том углу шкаф немного необычный?

— Чем он необычный?

— В боковой стенке — выемка. А внизу пол протертый. О чем это говорит?

— …И о чем?

— О том, что это — дверь! Тупица беспросветный… Ладно, не обижайся… Шутка.

Слегка отодвинув тугой стеллаж, Периокл еще раз обернулся:

— Кстати, так называемая «академия» в свое время зародилась в тайных подземельях ордена тамплиеров. Но это так, к слову… Идем, пора выбираться из этого подвала.

ЧАСТЬ 2

23. ДО СМЕРТИ ЗАБАВНАЯ ИГРА

Миновав узкую деревянную лестницу и еще один потайной шкаф, друзья попали в помещение, которое явно было предназначено для отдыха. На круглом резном столике, инкрустированном янтарем и перламутром, рядом с роскошным бронзовым подсвечником, были небрежно разбросаны карты. Стол по соседству хранил на себе следы былой вечеринки: бокалы, пустая бутылка, остатки десерта и косточки от фруктов. По полу были разбросаны кегли и биты. В углу стоял камин, в котором тоже лежали кегли, правда уже наполовину сгоревшие.

Периокл поднял со стола карту:

— Вот тебе еще один набор символов власти…

— Так это же… просто игра… — удивился Егор.

— А ты присмотрись внимательно: крест, пика, бубенцы, чрево… Четыре масти — четыре мощных орудия воздействия на толпу. Этими инструментами посвященные мастера четырех мистерий многие годы эффективно управляли сознанием масс, разделив меж собой монополию на тело и душу, и расколов каждое из них на горькое и сладкое. Ну а карты служили им тайным языком обмена информации и координации действий. Правда, потом появились более совершенные средства коммуникации, и карты были отданы на потеху праздной толпе. А мастера с легкой подачи жрецов и их незримых покровителей освоили более крупные игры, запросто ставя на кон судьбы и жизни всего человечества.

24. НИКТО, ПОСЯГНУВШИЙ НА ВСЁ

— Кто такие эти мастера?

— Сломанные, разоренные, растоптанные души, в удобный момент подобранные бесами. Твари выбирают в адепты маргиналов, крепко обиженных судьбой, умом или здоровьем. Такие души очень легко доступны и крайне легко управляемы.

— Так вот почему все эти глобалисты — полные ничтожества!

Периокл только улыбнулся в ответ и после небольшой паузы продолжил:

— Как ты знаешь, бесы не имеют ни рук, ни ног. А значит, сами они не способны принудить человека к подчинению. Поэтому им очень нужны посредники, готовые выполнять всю необходимую им грязную работу. Твари вышибают остатки Света из нищей души, а потом в эти пустые упаковки вкладывают нужные мысли, слова и поступки. Так из них готовят армию вторжения во все остальное человечество.

— Погоди, а… как они всё это внедряют?

— По разному. Кого-то «вдруг» осеняют «гениальные мысли». Кто-то находит «неожиданные подсказки» во сне. А «самым из самых» в нужный момент могут «снизойти» «великие послания» и «пророчества». То есть, директивный план на отдаленную перспективу.

— А откуда они берут всю эту информацию?

— Воруют, проникая в единое информационное поле человечества. И украв, пытаются стереть исходник. А по случаю — и самого носителя, если тот «слишком много понимает».

24.1. ПРИВОРОТНЫЕ ЛАКЕИ

Разворошив колоду карт, Егор поднял со стола пару тузов:

— Вот они, вроде бы, всех и всё поимели, всех обманули… А не похожи они как-то на победителей. Не видел я ни одного миллиардера, в чьих глазах светилось бы счастье. Пустота какая-то в них ледяная и тоска смертельная. И чем больше богатства и власти, тем страшнее тоска. Почему так?

— Да все очень просто. Это для вас они — хозяева жизни и вершители судеб. А им-то самим хорошо известно, где их место и сколько им цена.

— Поясни…

— Так называемые мастера мистерий, повелители ваших элит, вступая в сделку с бесами, получают от них некоторое количество тайных знаний, дающих ценный набор ключей управления миром. Каждый мастер имеет по ключику. Делиться ими нельзя: за это они платят головой. Поэтому всякий раз им приходится как-то договариваться между собой…

— Хитро придумано… Ведь в таком раскладе никто из них в одиночку не имеет власти. А это значит, что все рычаги управления остаются у бесов!

— Ты все правильно понял. При всем их великом могуществе, они всего лишь лакеи, ключники, послушно исполняющие приказы. И конечно же, они это прекрасно понимают. Ну а ваши элиты… жестокие диктаторы, ненасытные олигархи и двуличные политтехнологи — это всего лишь перчаточные куклы, слуги лакеев. Души их давно разворованы, а опустевшее место присвоили бесформенные черные пиявки, вечно голодные и люто ненавидящие все живое.

24.2. ДЕЛО — ТРУБА

Егор бросил карты на стол и обвел взглядом комнату отдыха, богато обставленную изысканной мебелью:

— Вот ты говоришь: «Лакеи, куклы»… А при этом они почему-то имеют все, что только хотят!

— Не совсем… Любой из них в один миг лишится всего, если раздумает служить тем, кто водрузил на них корону. Может даже и жизни лишиться. Зависимые от власти и денег, они сами заперли себя в золотой клетке. И, согласно договору, выбросили от нее ключ. Это и есть «получить всё»?

Периокл поставил лежавший на боку хрустальный бокал. Капля красного вина медленно стекла на дно.

— И неужели ты думаешь, что те, кто привел их ко власти, так щедро с ними поделятся? Да, через них проходят несметные богатства. Но… Один только пример:

— — В вашем мире нефть — это власть и огромные деньги. Как ты думаешь, сколько нефти проходит через трубу транзитной магистрали? Наверное, многие миллионы тонн. Но ты же не будешь утверждать, что железная труба — хозяйка нефти? Да, черное золото бесконечным потоком омывает стенки трубы. Но она лишь труба, а нефть пролетает насквозь, уходя к своему адресату.

— — Ваши магнаты и вся их прислуга — те же транзитные трубы, качающие кровь Земли, природы и человечества в ненасытные глотки бесформенных тварей. …Наверное, это очень почетно быть трубой и скармливать себе подобных пришлым паразитам.

Егор мрачно посмотрел на разбросанные по столу карты:

— Ты мне только одно скажи: есть на них управа?

— Конечно. Если сознание включите и цели поставите реальные.

— В смысле?

Периокл провел ладонью по пыльному столу:

— … Как ты думаешь, в этой пыли много заразы?

— … Наверное… А при чем тут это?

— Да так, к слову… Те, кого в медицине принято называть паразитами, по сути своей те же самые транзитные трубы. И имеют они не так уж и много от того, что у вас отнимают. Они — такие же безвольные инструменты, пусть даже порой очень опасные. Но ваши медики, политики и идеологи по прежнему слепы. И потому вся ваша борьба с болезнями человека, семьи, общества и цивилизации дает такие ничтожные и нелепые результаты. Ведь вы все это время воюете с инструментами, а не с теми, кто их держит и направляет.

24.3. СТАКАН НА ЗАКУСКУ

Егор подошел к столику, хранившему память о недавнем фуршете:

— … Я не знаю, как ты это делаешь, но все, что встречается на нашем пути, как-то вплетается в тему разговора. Вот этот недоеденный десерт, он тоже — иллюстрация к какой-то теме?

Периокл сделал удивленное лицо:

— Ну, во-первых, за пределами внимания остается очень много вещей. Ты просто их не замечаешь. А во-вторых, … давай посмотрим, что у нас тут может быть интересного…

Бокалы и пустая емкость из-под вина были сразу отставлены в сторону. Перед ними остались пара шоколадных бутылочек с ромовой начинкой и надкусанный вафельный стаканчик, в котором когда-то побывало мороженое.

— А теперь скажи, — обернулся к Егору Периокл. — что между ними общего?

— То, что это десерт…

— А еще?

— Ну… оба сладкие…

— И всё?

— … Наверное…

— Да, небогато у тебя с аналитикой, — покачал головой Периокл. — Тогда, позволь, я продолжу. В шоколадных бутылочках — ром. Выпив содержимое, ты съедаешь упаковку. Так же и мороженое в вафельном стаканчике: все уходит в пищу, включая посуду.

— Точно, а я не догадался! … А к нашей теме это какое отношение имеет?

— Самое прямое. Ведь так называемые «хозяева жизни» и есть те самые столовые приборы из съедобного материала. Ими нас режут, фасуют, сервируют и подают к столу прожорливым тварям. Эта посуда свысока и с презрением смотрит на тех, кого уготовили в пищу. А то, что, мы, тем не менее, все из одного теста, подумать, видимо, нечем. И то, что твари эти вечно голодны, а значит, в неурочный час и посудой не побрезгуют. …Так что служите, лакеи, старайтесь, выращивайте ваших монстров. А завтра они с чувством великой благодарности сожрут вас со всеми вашими особыми достоинствами. Ну а там, за гранью бытия, каждому придется по всем долгам с лихвой рассчитываться. Так что все нормально: перспективы у вас блестящие!

Егор молча направился к окну. Нечаянно пнув лежавшую под ногами кеглю, он на миг остановился и, чуть подумав, поставил ее перед камином. Потом прошелся по всей комнате и собрал остальные. Поставив кегли клином, он достал из камина полусгоревшую биту и, отойдя в дальний угол, запустил ей по фигуре. Кегли вместе с битой улетели в камин.

— Вот так, — покачал головой Периокл. — И те, кем бьют, и те, кого бьют, в конечном итоге оказываются в топке. … Ну а карты… Кем бы тузы себя ни мнили, они лежат в одной колоде с шестерками. И в печку по мере износа их выбросят всей колодой. Кому нужны отдельные карты, пусть даже самые что ни на есть важные?!

24.4. ОДНОРАЗОВАЯ ТАРА

Егор посмотрел на облачко серого пепла, медленно оседавшее в камине:

— Говорят, что мы, умирая, снова рождаемся. Как там это называют… Реинкарнация…

А эти, … лакеи… Наворуют, нагадят, а потом опять как ни в чем ни бывало чистенькими родятся? Или что их там ждет в новой жизни?

— А ничего.

— Что, совсем ничего?

— Преклонившись перед бесами, они отдают им все права на владение теми 95% своего Я, которые обычно у вас душой называют. То есть, иными словами, продают душу. Поэтому снова рождаться уже нечему. Да и эту жизнь они проживают ущербно и примитивно. …Вот представь: у него был вечный билет на все мыслимые виды транспорта. И он с великой гордостью обменял его на право владения VIP-креслом в зале ожидания. … На целые сутки!

— Забавный пример, — усмехнулся Егор. — И до смешного простой.

— Да здесь всё предельно просто. … Люди чести смотрят в вечность и поэтому ищут во всем добро, правду и справедливость. А всякие бродяги, воры и проститутки — буквальные и фигуральные — живут одним днем и спешат урвать лишь выгоду и корысть. Живущие вечными ценностями сами становятся вечными. А торгаши и потребители — они все одноразовые, смертные. Смерды, как их звали на Руси. И жалели, как слабоумных или калек.

Егор подошел к камину. Какое-то время он стоял, молча глядя на обгоревшие кегли, присыпанные светло-серой золой. Потом, резким движением зашвырнув вглубь деревянную биту, он обернулся к Периоклу:

— Ты говоришь, они одноразовые… Значит, и тут они легко отделаются: не придется им в новой жизни по́том и кровью грехи искупать?

Периокл только грустно улыбнулся:

— Да, они не родятся снова. Душа их рассыпется в прах и развеется пылью. Сначала всё, что чужого присвоено и лишнего прихвачено, будет изъято. А прирастает-то оно ой как крепко! И рвать-то ой как больно! Но чужое не унесешь, и ничего тут не поделаешь! Вселенские законы Причины и Следствия никто отменять не научился. Разве что сроки оттягивать наловчились. Только вот часики тикают, а проценты за неуплату неумолимо капают…
— — Так что заберут чужое с долгами в придачу, а потом и самих отправят на разделку. Если же боль или вред кому нанесли, и этим, уходя, расплатятся.

— — Вот только душа-то — она живая, даже если совсем мелкая и ничтожная. И разрывать ее на части тоже живую будут! Не потому, что кому-то нужны их жалкие страдания: просто нельзя никак по другому. … Я бы такой участи не позавидовал… И никому бы такого не пожелал.

— … И все равно, — продолжал упрямиться Егор. — Всю жизнь проживут паразиты всласть на чужом горбу, а потом раз — один момент помучился — и всё?!

— Это только здесь время по часам измеряется, а там каждый миг мучений им целой вечностью станет!

24.5. ЯД В ШОКОЛАДЕ

Постояв некоторое время в раздумье, Егор взглянул на свои руки, перепачканные сажей и поискал взглядом, чем бы их вытереть. Все, что он нашел подходящего — это потерянная кем-то перчатка. Тщательно отерев пальцы, он бросил ее в топку камина.

— Я вот только одно не пойму: судьбы у них ущербны, перспективы более чем незавидны… Как же твари ухитряются затащить их в этот капкан?

— Видимо кое-кого есть за что цеплять. Если ты совершенный и полноценный, то ты ни в чем не нуждаешься. А жалким, поломанным душам нужно очень много всего, чтобы чувствовать себя уверенно и комфортно. И за эти ниточки очень удобно дергать. Ловкими средствами внушения разный никчемный хлам наделяют статусом роскоши и престижа, а потом обеспечивают доступ к этому барахлу особо преданным и «особо избранным». Ну а массовое поклонение материальным ценностям позволяет без особых усилий выстраивать на этом пирамиды власти и авторитета. А это — почти все, что нужно.

— Почти? Что же еще?

— Имея жирный кусок сегодня, они ведь хотят и на завтра иметь привлекательные перспективы. Значит им что-то надо пообещать. Тварям очень нужны беззаветно преданные рабы, и поэтому сулить золотые дворцы в облаках они будут очень щедро, вплоть до последнего чиха. Пока не высосут Землю и все живое на ней до конца, не оставив ничего, корме пыли и пепла. … А дальше — новые миры и новые жертвы…

— … Похоже, те, кто им служит, уверены, что их заберут с собой.

— Да, конечно. Но давай с тобой помыслим логически. Новый мир — это всегда непочатый край работы. И чтобы построить очередную техно-промышленную цивилизацию, нужно будет день и ночь в поте лица и кровавых мозолях пахать землю и копать недра. Как ты думаешь, привыкшие жить за счет других и ходить по чужим горбам годятся на что-то подобное? Думаю, такой груз им будет совсем ни к чему. И будет куда полезнее просто подкрепиться ими напоследок. Хоть паршивая, но все же еда…

Егор только молча усмехнулся.

— Ну а если что-то пойдет не так, и паразитам придется экстренно эвакуироваться, своих придворных холуев они грохнут в первую очередь.

— Интересно, почему?

— Когда оккупанты, проигравшие войну, уходят с захваченных земель, первым делом они избавляются от местных предателей, угодливо служивших пришлым господам. Слишком хорошо они знают, что, когда ветер переменится, те не задумываясь им в спину выстрелят. Предатель — он ведь всегда и во всем предатель. И если уж они с такой легкостью продали свой собственный род ради безликих, бесформенных тварей, то их уж и подавно не пощадят при случае.

Егор медленно покачал головой, и подойдя к столу с остатками десерта, взял в руку шоколадную бутылочку с ромовой начинкой.

— Только есть не вздумай, — предостерег его Периокл. — Конфеты могут быть пропитаны ядом. Это у них в порядке вещей. …Кстати, засиделись мы что-то. Пойдем-ка лучше на свежий воздух.

Егору это заведение было явно не по вкусу, и он с радостью согласился. Подойдя к выходу, он на миг остановился и, чуть подумав, вернулся к игровому столу.

— Что ты там забыл? — удивился Периокл.

— Да вот подумал: нехорошо как-то весь этот бардак оставлять, — ответил Егор, собирая разбросанные по столу карты, Он аккуратно сложил колоду в коробку и, слегка подбросив ее на ладони, зашвырнул в самую глубину камина.

— Вот теперь порядок, — улыбнулся он и, отряхивая руки, вышел вслед за другом на улицу.

24.6. ДОБРЫЕ ЗЛОДЕИ

Свежий теплый ветерок приятно дул в лицо. Солнце еще было высоко, но уже успело немного склониться к западу. Где-то в траве стрекотали кузнечики и по всему лесу разносились голоса птиц. У Егора было такое ощущения, что он только что вышел на волю после долгого заключения. Он с удовольствием потянулся и с любопытством огляделся по сторонам:

— Ну что, куда мы теперь?

— За этой рощей — небольшой городок. Там мы обязательно найдем что-нибудь интересное.

— Ладно, хорошо. …Слушай, я все хочу спросить: мы уже столько времени ходим, но так и не встретили ни одного человека. Тут что, вообще никого нет, кроме нас?

— Помнишь, я как-то сказал тебе, что адаптирую образы под твое сознание?

— Это… когда мы в тумане с тобой встретились?

— У тебя хорошая память. … Так вот, я скрыл для тебя всех персонажей, чтобы не отвлекать от главной темы. У нас и без того непростые вопросы, а время очень ограничено.

— Понятно… — неопределенно ответил Егор и, неуверенно спустившись с порога, обвел взглядом чугунную ограду в поисках калитки. Найдя желанную дверь, он поспешил к выходу:

— И все-таки одно радует, что нормальных людей на порядки больше.

— Можно тогда вопрос? — полюбопытствовал Периокл. — Почему же тогда вас, таких многочисленных, правильных и умных эта жалкая кучка блох с такой легкостью к ногтю прижала?

— Да мы…, — немного замялся Егор. — Ну… Да ты же сам всё объяснял!

— А может, не всё? Тебе самому, разве, нечего добавить?

— Ну… Так, чтобы сразу, … не знаю даже…

— Так, чтобы сразу?! — усмехнулся Периокл. — Вы годами кричите с трибун о неравенстве и несправедливости, а простой вопрос: «Как эта проблема в принципе могла возникнуть?» всякий раз застает вас врасплох!

— Ладно уж стыдить, — хмыкнул Егор, — Объясняй давай.

Периокл остановился у ворот, отделяющих темную магию особняка от залитых светом просторов березовой рощи:

— А не в том ли вся причина, что вы и сами страшно обмельчали? И так же вольны всего лишь над пятью процентами себя. Над туловищем. А что до высших тел…

— — Либо вы, как убежденные атеисты, однажды произнеся приговор «Души нет», одним ударом ампутируете свое большое Я, бросая его на съедение … сам знаешь, кого…

— — Либо, считая себя верующими, радостно отдаете душу служителям профильного культа. По сути, так же отрекаетесь, разве что в последнем случае хотя бы посредников знаете, уводящих ее в неизвестном направлении.

— — Вот и приходится как-то ютиться в маленьком, беспомощном тельце, зависимом от всех и от всего. И насыщать свою ущербную плоть, обирая и убивая других живых существ, попутно разоряя землю. Причем, далеко не всегда от нужды или голода. Так намного ли вы лучше тех, кого ты так горячо не любите? Нет, мой друг, в прошлом великие и славные Дети Богов, вы стали такими же примитивными и бездушными транзитными паразитами.

— — Кто-то из вас лично грабит и губит планету, кто-то прямо или косвенно обслуживает их преступления, а кто-то обеспечивает информационно-идеологическое оправдание этого беспредела. Ну а вся прогрессивная общественность, одержимая жаждой потребления, организованно и дисциплинированно оплачивает процесс уничтожения собственного мира. И в итоге выходит, что к преступлениям против Природы сегодня причастен каждый из вас, каким бы святым и правильным он себя ни почитал.

Периокл вышел за ворота, и пропустив вперед Егора, закрыл за собой тяжелые чугунные створки:

— Если бы вы были из другого теста, они бы ничем не могли вас зацепить. Простой закон соответствия. Но вы, к сожалению, не лучше. И даже мельче, чем те, кто сидит на вашем горбу. Ведь на этом тесном пятачке Вселенной, именуемом материальным миром, в их руках все средства и ресурсы, а вы имеете только лишь то, что блохи вам любезно позволили иметь. К тому же вы видите, сознаёте и желаете только то, что вам положено и только так, как вам разрешено.

25. ПРОСТО ПЕПЕЛ

Особняк уже был далеко позади. Они молча шли по широкой тропинке среди молодых осин и берёзок. Под деревьями мягко шелестела высокая трава, и из нее то тут, то там пестрыми островками скромно выглядывали лесные цветы. Беззаботно порхали бабочки, никуда не спеша и ни о чем не тревожась…

Егор ничего этого не замечал. Он угрюмо смотрел под ноги, перемалывая тонны переполняющих сознание мыслей. Он был зол на себя, свою жизнь и вопиющее несовершенство этого мира. Машинально подобрав большую палку, лежавшую на дороге, он мимоходом ударил ей наотмашь по растущему на обочине грибу с большой красной шляпкой. Хрупкий гриб рассыпался на множество мелких кусочков, беспомощно разлетевшихся по дороге. Периокл, до этого шедший чуть позади, поравнялся с Егором:

— Пожалуй, это очень обидно сознавать, что кто-то, имеющий власть, играет тобой как игрушкой. Правда?

— Ну… — неопределенно подтвердил Егор, подозрительно покосившись на собеседника, ожидая нового подвоха.

— Наверное, потому что вы для них ничто… И вам даже нечем на это ответить…

— Ну… А ты к чему это?

— …Да так… Странно, что многие осуждают других за то, что с легкостью делают сами. И даже не замечают этого.

— Ты о чем вообще? — покосился исподлобья парень.

Его собеседник только молча кивнул на мелкие белые кусочки, разбросанные по дороге.

— Ты чего, об этом, что ли? — искренне удивился Егор. — Так это же… просто гриб!

— Он… живой…. Только что был… живым… — Периокл аккуратно перекинул в траву самые крупные обломки шляпки. — … А ведь для ваших элит вы тоже… «просто» народ, «просто» толпа, … «просто» пыль, …пепел… Знаешь, в ряде языков Запада слово «народ» звучит как «пёпл», «пипл», «по́поло». Не кажется, что на «пепел» очень похоже?

Поднявшись и медленно отряхнув руки, он испытующе взглянул на Егора:

— Этот гриб ни в чем не был виноват и плохого тебе ничего не сделал. Он всего лишь рос на обочине, в мире и гармонии с лесом, просто греясь в лучах летнего Солнца. Но кто-то проходил мимо не в том настроении, и… Как бы это сказать… Не в силах вылить злобу на сильных, решил выместить ее на слабых. … Да, это просто гриб. Но, совершив что-то в малом, завтра ты не заметишь, как замахнешься на большее. А значит, гриб — это совсем не мелочь.

— — Вы злитесь, негодуете, что мир несправедлив и несовершенен. А сами на каждом шагу бездумно и жестоко своими собственными поступками, словами и мыслями рушите и рвете его хрупкое равновесие. И даже не видите, что каждый свой день понемногу и незаметно вы убиваете Жизнь. А с ней и самих себя…

26. НЕСНОСНЫЙ ДОМ

Остаток пути они шли по лесной тропинке молча. Каждый думал о чем-то своем. Лес тоже молчал. Как и все живое, он, видимо, также переживал какие-то чувства и мысли, понятные только ему одному. А может быть, кто-то просто его не слышал…

Но вот лес закончился, и друзья вышли на открытое пространство. Впереди на некотором удалении виднелся небольшой городок, застроенный добротными старинными домами. К этому городку примыкал уютный, ухоженный парк, украшенный по центру красивым фонтаном. Парк был обнесен кованой оградой. Ворота были заперты на замок.

Егор, до этого уже привычно погруженный в мрачные раздумья, с размаху отбросил в сторону палку и резко обернулся к своему спутнику:

— Ты мне лучше вот что скажи: как эту гнилую систему уничтожить?

Периокл прищурился, как будто пытаясь сформулировать мысль. Но из внезапно нависшей тучи вдруг закапали крупные капли. Он посмотрел вверх:

— Дождь начинается. Надо бы успеть спрятаться.

Они огляделись вокруг в поисках убежища. Рядом с воротами парка стояла старая облезлая будка, в которой при большом желании можно было уместиться вдвоем. К счастью, дверь была не заперта, и друзья успели заскочить под крышу до того, как начался настоящий, хороший ливень. Изо всех щелей поддувало прохладой и свежим ароматом летней грозы. В маленькое окошко, покрытое неровным слоем копоти, в будку проникало немного света, но за плотной пеленой дождя абсолютно ничего не было видно.

Потолок в двух местах начал течь, и Егору пришлось слегка прижаться к стене. Правда, и это его тоже не очень устроило: все стены были в пыли и плесени. Вдобавок ко всему, прямо под ним на полу было какое-то липкое пятно.

— Вот зараза! — выругался. Егор. — не удивлюсь, если тут еще тараканов куча!

— Плохая будка? — почти безразлично спросил Периокл.

— Да уж надо полагать… — усмехнулся парень.

Периокл внимательно оглядел стены и … вдруг начал отчаянно ломать будку, вышибая хлипкую крышу и выбивая доски в стенах. Несколько мгновений — и каркас будки разваливается подобно карточному домику. Егор, до этого в шоке глядевший на действия друга, в ужасе закричал:

— Ты чего натворил?!

Периокл спокойно обернулся, отряхивая руки:

— Сам же сказал, что будка дурацкая.

— А ты вообще подумал, что мы тут промокнем насквозь?! — истошно пытался перекричать Егор шум дождя, ежась в потоках холодной воды.

— Я всего лишь сломал будку, и ты всего лишь попал под ливень. А сколько ужаса я вижу на твоем лице. И передо мной человек, который рвется сломать систему, в которой живет его страна и всё человечество!

Периокл отошел в сторону, перешагивая через сломанные доски. Ливень закончился так же быстро, как и начался. Егор остолбенело стоял, растерянно глядя на друга. С его головы и одежды ручьями стекала вода. А Периокл каким-то чудесным образом остался совершенно сухим.

Небо быстро очистилось, и над лесом раскинулась яркая радуга. Где-то недалеко запели птицы.

26.1. РАЗОРВАННЫЙ ЦВЕТОК

Егор вытер свисающую с носа каплю воды и угрюмо пробормотал:

— Так это что, новый урок был? Можно было, вообще-то, просто словами объяснить…

— Если бы вы понимали слова, — вздохнул Периокл, — то не было бы нужды что-либо ломать или спасать.

Он прошел еще пару

шагов и снова продолжил:

— Вот вы всё боретесь против. А много вы готовы дать взамен тому, что спешите уничтожить? Да, сегодняшний мир несправедлив и далек до совершенства. Но сейчас это ваш дом, каким бы он ни был. И все ваши призывы к сносу прогнившей системы — это то же самое, что выгнать людей на улицу под дождь, мороз и палящую жару.

— — Вам хочется всё быстро и сразу. В одном месте сверлит, а голова за ногами не успевает. И нечем подумать, что спешка еще никогда и никого к добру не приводила.

Периокл присел и осторожно дотронулся до невысокого растения, росшего у ограды:

— Вот посмотри на этот бутон. Наверное, красивый цветок будет, когда распустится. Представь, что мне не терпится поскорее его увидеть. Я возьму и расковыряю его ногтями, чтобы «наконец-то освободить из неволи» скрытые от Солнца лепестки. Попробуй догадаться, какая судьба уготована такому цветку?

— Так это же… просто цветок… — не очень уверенно отпарировал Егор.

Периокл внимательно поглядел на Егора, словно пытаясь заглянуть вглубь его упрямых серых глаз:

— Просто цветок… Просто гриб… Кого волнуют чьи-то там жизни, когда на кону «великие идеи»? Правда?

Не дождавшись ответа Егора, он продолжал:

— Разные горячие головы рвутся изменить мир. Вполне возможно, что у многих из них самые лучшие намерения. Но ведь общество — это тоже живой организм, очень сложный и очень ранимый. И всякое резкое движение, будь то революция или другой экстремальный проект, может крепко его покалечить, а порой и вовсе убить. Всё, конечно, начинается очень красиво и заманчиво: громкие лозунги, великие задачи, щедрые обещания. А на выходе — кровь, разруха, голод, нищета и бандитский беспредел на многие годы. Зато быстро…

26.2. КУДА ДЕВАТЬ МЯСО?

Егор молчал. Но ему очень хотелось чем-то возразить. Наверное, было слишком обидно признаваться в том, что путь, по которому идут многие, считающие себя настоящими патриотами, ведет прямиком в пропасть. Видимо, поэтому он попытался хоть как-то оправдаться:

— Но есть и серьезные люди, трезво и спокойно готовящие перемены в обществе и власти…

— А не кажется ли тебе, что реформировать мир, полностью построенный на мертвых ценностях, так же умно, как лечить покойника? Да и хочет ли вообще эта «цивилизованная» биомасса что-то менять?

— Значит, будем будить людей! — не сдавался Егор.

— Хороший план. Только вот души людей реформами, субсидиями или переворотами не разбудишь. Каждый раз красивое начало, а в финале — тупик, кризис или полная катастрофа. Но снова и снова с тупым упрямством вы бьетесь лбом о те же ворота.

— Вообще-то, есть разные проекты… — расплывчато возразил парень.

— Хорошо. Тогда просвети, к примеру, куда ваши «серьезные» люди планируют девать миллионы дебилов и отморозков? Куда собираются запихать миллиарды пустых и никаких, которых мы в свое время называли «мясом»? Тех, для кого весь смысл жизни — жратва и тупые развлечения. Стены от них будете строить или оптом под расстрел без суда и следствия, как в вашу «великую революцию»? (Помнится, бесы тогда ой как сытно нажрались и окрепли безмерно!) … Или, может быть, у этих «гениев» есть ответ, как всё это мясо в людей превратить?

— — Вот ты лично знаешь, как избавить общество от злости, зависти, ненависти, страха, агрессии? У тебя есть рецепт, как спасти половину человечества от наркозависимости к потребительству? Ты уже знаешь, как вытащить из сети сотни миллионов придурков?

— В смысле, какой сети?

— Цифровой, виртуальной. И объяснить им наконец, что их имеют во многие разы больше, чем имеют они сами. Если ты рвешься в бой, значит ты всё уже продумал до мелочей и готов к любым поворотам событий? …Нет? Что же тогда мир ломать торопишься? … Ну, чего молчишь? Где ваше любимое «шапками всех закидаем и газетками отметелим!»?

26.3. МИР В СЕБЕ

Егор насупленно стоял, вытирая кулаком стекающую с носа воду:

— А ты чего предлагаешь?

— Для начала вспомнить один очень простой закон Мироздания: «Природа не терпит пустоты». А это значит, что даже порочный и уродливый мир нельзя разрушать, не построив ему замену.

— То есть…?

— …Наверное, было бы разумнее сначала новый дом воздвигнуть? Надежный, просторный, уютный. Тогда и из старого никого выгонять не придется: все сами с радостью прибегут и в очередь построятся.

— Ну и …как ты собираешься его строить? Где и из чего?

— Для начала в себе. В своем сознании и в собственной душе. Задать себе вопрос: что ты ждешь от нового мира? Каким он должен быть? Чего ожидаешь от людей в этом лучшем будущем? А потом ответь себе честно и откровенно: соответствуешь ли ты сам всем этим идеалам? Нет? Тогда будь добр, начни с себя. А как выстроишь в себе дом, добротный, светлый и красивый, так и все вокруг твоим примером загорятся, без всяких лозунгов и агитаций.

— …Где-то я уже слышал похожее, — не сразу ответил Егор. — Что-то вроде: «Спасешь себя сам, и вокруг тебя спасутся тысячи…» И… еще о том, что храм в своей душе построить… Ты это оттуда прочитал, что ли?

— Учение, о котором ты говоришь, появилось гораздо позже. А истина эта так же стара, как и весь наш мир.

27. ПОБЛИЖЕ К ОГНЮ

Подул легкий ветерок, и Егор, все это время стоявший в мокрой одежде, уже совсем продрог. Периокл предложил оставить на время разговоры и пойти поискать, где можно согреться и обсохнуть. Они обогнули парк и подошли к большому, красивому дому, чем-то напоминавшему средневековый замок в миниатюре, служивший одновременно дворцом и крепостью. Высокая дверь, изящно отделанная кованым железом, была слегка приоткрыта. И друзья зашли внутрь.

Просторное помещение, в которое они попали, наверное, можно было назвать залом боевой славы. По углам стояли шикарные рыцарские доспехи, а на стоящих рядом манекенах были надеты расшитые золотом камзолы с лентами и орденами. Повсюду на стенах висели сабли, кинжалы, шпаги и мушкеты. Более десятка картин изобиловали сценами сражений. По обе стороны большого мраморного камина располагались бронзовые бюсты каких-то военачальников.

Все это очень впечатляло. Но Егора сейчас в первую очередь интересовал камин, в котором, тихо потрескивая, горел яркий огонь. Парень быстро снял мокрую одежду и, подвинув к огню бархатное кресло, разложил ее на спинке и подлокотниках. Чуть подумав, он снял с манекена камзол и накинул себе на плечи. Вот теперь уже можно было расслабиться и спокойно собраться с мыслями.

Периокл уже где-то успел раздобыть горячий кофе с сахаром и бутербродами. Подставив поближе к камину роскошный журнальный столик, он расположил на нем угощения и пристроился рядом в соседнем кресле. После такого ливня и прогулки на сыром ветру это скромное застолье было для Егора поистине царским подарком. Он жадно набросился на еду, наслаждаясь теплом и кофейным ароматом.

27.1. КТО СЪЕЛ СЛОНА?

Окончательно согревшись и утолив голод, Егор решил более внимательно осмотреться вокруг. И только сейчас он заметил, что в самой середине зала на поле в черно-белую клетку стоят большие шахматные фигуры размером почти в половину его роста. Даже странно, что он не увидел их сразу.

— Может быть, хочешь сыграть? — поймал его взгляд Периокл.

Егор считал себя достаточно хорошим игроком, и поэтому он охотно согласился. Встав и сладко потянувшись, он поправил на плечах генеральский китель и направился к полю боя.

…Первые ходы Периокл делал как-то не очень уверенно и порой даже нелепо. И всякий раз он внимательно смотрел на Егора, как будто пытался уловить ход его мысли. Но, чем дольше они играли, тем быстрее менялся расклад сил. Было ощущение, что он прямо на ходу схватывал логику игры. И в результате, в самый неожиданный момент был объявлен мат.

— Что ж, поздравляю, ты меня победил. — обреченно произнес Егор.

— Я победил? — искренне удивился Периокл. — Ты же пять моих фигур побил!

— Так а ты моих двенадцать. И мат поставил.

— Я понес потери — пять убитых солдат, и ты считаешь это моей победой?

— Так ведь на войне такие правила.

— Кем эти правила написаны? Не теми ли стервятниками, что, ликуя, пожирают погибших по обе стороны фронта?

— В смысле… Ты это к чему?

— К тому, что при таком раскладе в настоящей войне мы оба с тобой проиграли. А тот, кто, нашептывая из-за спины, подстрекал нас на драку, и есть реальный и единственный победитель. Ну а кто там кого добил в финале… тому любезно и торжественно будет вручён большой красный флажок почетного лузера.

Периокл прошел несколько шагов по зеркальной глади черно-белого пола. Остановившись возле двух пешек, столкнувшихся в лобовой атаке, он, чуть подумав, продолжил:

— Вы играете по разные стороны поля, и фигуры у вас разного цвета. Но подчиняетесь вы одним и тем же правилам игры. А значит, у всего этого спектакля один режиссер и один заказчик. Странно, что этого никто не осознаёт. А ведь все эти шахматы выточил один мастер из одного и того же материала. И вся разница между ними — ничтожно тонкий слой краски, делающий одних белыми, а других — черными…

27.2. КОЛЛИЗИУМ

Егор молчал. Периокл, не желая его торопить, решил пока расставить шахматы на исходные позиции. Заканчивали они уже вместе. Нечаянно уронив с плеч генеральский мундир, Егор вспомнил о своей одежде, что он оставил сушиться у камина. Всё уже успело высохнуть, и парень охотно переоделся в более привычный для себя наряд. Китель с орденами вернулся на манекен.

Периокл стоял у стены, разглядывая какую-то картину. Она висела в глубине комнаты, и издалека было почти не видно, что на ней изображено. Вдоль стен стояло несколько напольных подсвечников, и Егор, приметив на камине коробок спичек, решил любопытства ради зажечь свечи. Задув догорающую спичку, он машинально положил коробок в карман.

Мерцающие огоньки ярко осветили золоченые рамы картины. На полотне была изображена сцена боя гладиаторов на арене Колизея. Не отрываясь от картины, Периокл как бы поделился вслух своими мыслями:

— Вот побили четлане пацаков — и радуются безмерно своей победе. А патриции на трибунах только ухмыляются, смакуя ароматные вина в тени акаций. И как же не ухмыляться: человек бьет человека в угоду тварям-паразитам, и дико ликует, что забил себе подобного!

— — Весь мир сегодня стал одним большим Колизеем. Страны, народы, конфессии, партии, общины — все разбросаны по разным углам, разобщены и натравлены друг против друга. И, подобно рабам-гладиаторам, незримые твари бросают их по очереди на арену, дабы утолить свою неуёмную жажду.

— — Разносят вас как чурки в игре на красных и белых, левых и правых, крестиков и ноликов. Или как-нибудь там еще — неважно. Главное, чтобы было кого презирать и кого ненавидеть. И по первому щелчку левого мизинца было на кого бросаться с воплями и кулаками. А мотивы и причины… Да какая разница? Их можно за пять минут придумать. Ну и еще несколько дней, чтобы раздуть образ целевой жертвы до статуса великого злодея. Делов-то, раз плюнуть! Тем более, что пипл на ура хавает, да еще и добавки просит!

— — А чтобы собраться всем вместе, перешагнув через глупые амбиции и навязанные принципы, вспомнив, что все мы в первую очередь люди… А потом единым фронтом стряхнуть паразита с лица Земли… Для этого же надо разум иметь! Откуда же вашему поколению взять такую роскошь?

27.3. ПРОСТОЕ ОРУЖИЕ

Егор в напряженном раздумье отвел глаза от картины:

— Так как же мы стряхнем этих паразитов, если они невидимые и бесплотные? Тут какой-то безнадёгой попахивает!

Периокл только улыбнулся в ответ:

— Да, убить их вы не в состоянии. И стеной отгородиться вы тоже не сумеете. Но есть одно простое оружие, которого они до смерти боятся.

— Ну и …что это за оружие? — осторожно поинтересовался Егор.

— Внутренний Свет и Спокойствие.

— Что?! — подскочил на месте парень. — Что за бред?!

— Отчего же так категорично?

— Да потому что спокойствие — это болото! Победа только в борьбе может достаться! Это уж любой знает!

— Забавно… — произнес Периокл. — Тот, кого вы зовете Христом, призывал людей к смирению. А Иуда подбивал на бунт и революцию.

— Смирению? То есть, покорно сложить руки и сдаться?!

— Да… как всегда, у вас полная каша в голове…

— То есть?

— …Что такое «покорность»? Это полное отречение от себя и всего, что тебе близко и дорого. Фактически, трусливое бегство и позорное предательство рода и человечества.

— — А что значит «Смирение»? Ощутить свое единство С Миром, неразрывную связь с Природой и Вселенной, единство себя и Создателя. Познать и принять благодарно Его мудрость и силу.

— — Ну как, есть небольшая разница? Видишь, как ловко лукавые смешали вместе два абсолютно противоположных понятия. А ведь на подобных манипуляциях и держится их система и вся их великая власть.

— — А теперь подумай, что обретает человек, достигнув состояния С-Мирения?

27.4. БРОСИТЬ СВОЙ КАМЕНЬ

Не спеша прогуливаясь по залу по ходу беседы, они оказались перед картиной, хорошо знакомой Егору с детства. На ней были изображены три богатыря, восседающие на конях посреди поля. Периокл, взглянув на картину, предложил жестом остановиться и продолжил свой монолог:

— Кстати, о богатырях. Есть одна древняя притча о великом воине… Поспорили как-то люди, кто из трех прославленных воинов самый великий. И решили они устроить для них испытание. Вышел первый на площадь. Люди стали бросать в него камни. И он мастерски отбил каждый из них. Потом вышел второй воин. В него тоже бросали камни, и он уклонился от каждого, не позволив ни одному к себе прикоснуться. Наконец, вышел третий воин… И никто не смог бросить в него камень…

— — Это к слову о том, какова она — сила Смирения. И в чем власть Спокойствия и Света. И, если уж пошел разговор о древней мудрости, напомню-ка я тебе еще одну: «Воюющий в теле — в духе уже побежден».

— Не понял… А это как?

— Вступая в битву, мы уже признаем свое поражение. Нет, не от тех, против кого направляем свои мечи, кулаки или ракеты. От бесов. Ведь это они, ловко манипулируя нашим сознанием, толкают нас на бойню. И именно они получают главную добычу, вдоволь напитываясь кровью и болью обеих сторон. И неважно, какая это битва: семейная ссора, дворовая драка или мировая война. В каждом конфликте заказчик всегда один.

— — А из сказанного вытекает еще одна древняя заповедь: «Лучше плохой мир, чем хорошая война». Протестами и погромами пока еще никто лучшую жизнь не построил: только хаос и беспредел множили. Твари же тем временем жрали, крепчали и плодились безмерно. И власть свою множили. А ведь каждый из вас всегда был способен полностью лишить их силы и власти. Для этого нужно было всего лишь перестать их кормить. И вопреки всему сохранить в себе Свет и Спокойствие, став примером для тех, кто тебя окружает.

— — Самый страшный кошмар для бесов — это мир, покой, тихая радость и нежное тепло любви. А если этот «кошмар» продлится достаточно долго, это для них уже угроза голодной смерти. И понятно, что они пойдут на все, чтобы не допустить подобного.

— — Вот потому и говорили предки: «Если миром войну одолеть сумеешь, значит воистину велика твоя сила». Великий воин тем и велик, что побеждает без боя. Это у ничтожеств вся надежда только на кулаки и языки ядовитые. Ведь для них единственная возможность возвыситься — унизить и уничтожить тех, до кого им вовек не допрыгнуть и не дотянуться.

— — Орать и махать кулаками любая макака умеет. А вот делом правду свою доказать и добром зло остановить — это по зубам далеко не каждому. Ведь для этого надо самому хоть чего-то стоить.

— — Вот и приходится нам порой ради сохранения мира идти на сложные компромиссы, в чем-то терять и уступать, чтобы в конечном итоге выиграть в главном — оставить ни с чем прожорливых тварей.

— Это всё понятно, — как бы рассуждал вслух Егор, нервно отковыривая потёки воска с бронзового подсвечника. — Но как-то напрягают все эти уступки и компромиссы… Не получится ли опять, как в этой заповеди: «Ударили по щеке — подставь другую»?

— «…Но впредь не позволь ударить.» Изначально это так звучало. То есть, сделай выводы из проблемы, и не дай ей повториться. И обидчику будет намек, чтобы руки больше не распускал. …Ну что, и теперь напрягает?

— Ну… так-то другое дело… — немного оживился Егор.

— Кое-кто очень ловко сделал обрезание смысла, развернув суть в обратном направлении. У вас такое на каждом шагу: искажают, обрезают. а то и вовсе подменяют слова, факты, события, чтобы заморочить, одурачить, захомутать и надежно загнать в стойло вконец заплутавшее стадо.

27.5. РЕЖИМ НЕВИДИМКИ

— Ну ладно, хватит разговоров! — сменил тон Периокл. — Давай-ка, лучше, сделаем хорошую разминочку! Заодно поглядим, какой из тебя боец!

Егор немного напрягся. Тягаться с этим богатырем его как-то не особо вдохновляло. Тот даже в шахматы его в два счета обставил. А уж бойцом рядом с ним он как-то совсем не смотрелся… Но… с другой стороны, какой-никакой, но будет, наверное, шанс чему-то поучиться. И он согласился. Периокл подвел его к стойке с оружием. Здесь стояли в ряд сабли, шпаги, мечи, багры и копья. Парень уже положил было глаз на одну изящную шпагу. Но к его удивлению и крайнему разочарованию его друг протянул ему стоявшую поблизости палку, обычную деревянную палку, повязанную с одного конца черной лентой.

— Это что за…? — возмутился Егор.

— Я безоружен и только защищаюсь, — поспешил объясниться Периокл. — У тебя палка и десять ударов. Одно маленькое «но»: я завяжу тебе глаза. Постарайся использовать в бою все остальные органы чувств. Если сумеешь — то я кое-чем с тобой поделюсь.

— А вдруг я тебя нечаянно пораню? — неуверенно спросил Егор.

— Ты такого высокого о себе мнения? — пошутил Периокл.

— Ладно уж, не язви… Кстати, а как же насчет Великого воина? — вспомнил парень недавнюю притчу.

— Считай, что я даю тебе фору. Ну что, поехали?

Периокл крепко завязал черную повязку на глаза Егору и, хорошенько раскрутив, оставил его посреди зала. Вся надежда была только на хороший слух. Он прислушивался к каждому шороху и каждому едва уловимому скрипу. Несколько раз он уверенно замахивался палкой, но она снова и снова, разрезая воздух, звонку ударялась об пол. Да, с этим другом тяжело было тягаться. …Одного слуха мало. Что же еще? …Что же? …И тут Егор начал время от времени ощущать легкое движение ветерка. Это уже была вторая подсказка. Еще несколько бросков. Но… Не так-то это просто… А у него осталось всего два удара. Очень была нужна еще какая-нибудь подсказка. …Он остановился и замер. И попытался успокоить мысли.

Удивительно, в этом состоянии покоя все привычные чувства и ощущения стали как будто намного ярче, объемней, глубже… Богаче… Наверное, это и есть то самое, что называется шестым чувством… Егор стоял неподвижно, слегка опустив голову… Вот там он почувствовал стену, там шло тепло от камина, здесь… какой-то близкий объект! — и палка уже сама рассекает воздух… Обидно: остался последний удар… Спокойствие… Только спокойствие… Покой и внимание… И вот уже совсем явно он ощутил: здесь, прямо сейчас! Удар — и палка попадает во что-то мягкое где-то на уровне плеч. Егор не на шутку перепугался за друга и нервным движением поспешил сорвать с лица повязку… Перед ним, покачиваясь, стоял… манекен, невозмутимо сверкая орденами и атласными лентами. А Периокл терпеливо ждал его за спиной. Когда он успел подставить манекен, только что стоявший в углу? Егору осталось лишь тихо выругаться и бросить на пол эту злосчастную палку.

— Ты зря расстраиваешься, — дружески улыбнулся Периокл. — От первого опыта никто не ждет блестящих результатов. Будет желание, упорство — станешь настоящим мастером. А пока и этот опыт немалого стоит. Ты сумел услышать голос Спокойствия. А это уже шаг к победе.

— — И в качестве награды я открою тебе один важный секрет. …То, что бесы для вас невидимы и неосязаемы, ты уже в курсе. Но и ты тоже можешь стать для них невидимкой.

— И как же? — искренне удивился Егор.

— Когда ты спокоен, умиротворён, мысли и движения плавны и размерены, твари теряют тебя из виду. Для них ты просто исчезаешь.

— Ух ты… — все, что мог сказать благодарный ученик.

— Многие рептилии и насекомые обладают подобным зрением. Все, что скачет и летает для них либо жертва, либо угроза. Остальное как бы не существует. Так и у этих: резкие движения, мысли, эмоции — и ты становишься мишенью. Всё просто. Ты сам только что мог почувствовать, каково это. Я двигался плавно и спокойно. Мысли и чувства пребывали в том же ритме. И поэтому ты так и не смог меня обнаружить.

— Но… жизнь иногда требует быстрых действий и решений. Где уж тут о плавности думать?

— А почему ты считаешь, что плавное должно обязательно быть медленным? Линия может состоять из острых углов, а может иметь форму волны. И волны могут быть очень разными…

27.6. КЛЮЧЕВОЙ МОМЕНТ

В зале боевой славы окна находились достаточно высоко, и увидеть, что находится за стенами, было невозможно. Массивная железная дверь в дальнем конце зала определенно должна была выходить на улицу. Периокл подошел к двери и попытался ее открыть. Но она оказалась запертой.

— Хорошо бы на Солнышке погреться, пока светло. Вот только дверь на замке. Давай-ка посмотрим, может быть ключ где-нибудь найдем?

С каждой стороны располагались по две деревянные двери, отделанные изящным декором. Там могли быть кабинет, спальная, кладовка или что-то еще в этом роде. Друзья решили разделиться в поисках ключа.

Егор открыл первую дверь. Внутри было темно и абсолютно ничего не видно. Он вышел и поискал глазами, чем бы осветить помещение. Приметив несколько висящих на стене факелов, он подпалил от свечи один из них и зашел в комнату. Как только факел осветил участок пола, целая стая каких-то серых теней спешно разбежалась по углам. То ли крысы, то ли… Егора невольно передернуло. Захотелось как можно скорей осмотреться и покинуть эту конуру. Он посветил выше. Кругом были стеллажи, заполненные всякой всячиной. Бутыли, коробки, книги, рулоны ткани, всякое другое барахло. Вряд ли кто-нибудь стал бы хранить тут ключи.

С явным облегчением он покинул эту комнату и осторожно заглянул в соседнюю. Похоже, это был кабинет. Шкаф, этажерка, письменный стол. Здесь, наверное, стоило поискать. Слава Богу, что по полу тут никто не бегал. Он осмотрел шкаф. Только книги и бумаги. На этажерке — сувениры, канцелярия, пара гравюр на военную тематику. На столе — исписанные листы, перо, чернильница и очки. Ладно, а что в ящиках? Он выдвинул самый ближний из них. Какие-то мелкие твари бросились врассыпную прочь от яркого света. Егор с омерзением отдернул руку. Быстро оглядев ящик, он поспешил задвинуть его обратно. В следующем поиск тоже был безуспешным. Но на третьем ящике ему все же повезло. Там лежал большой массивный ключ. Однозначно, он предназначался для той самой кованой двери.

Он радостно вернулся в зал и, повесив на стену факел, поспешил оповестить Периокла о своей находке. Тот посмотрел на Егора и с какой-то ноткой торжественности произнес:

— Вот ты и нашел главный ключ!

— Главный? — удивился Егор. — А что, он, разве, не единственный?

— Нет, я не об этой железяке. Ты нашел ключ к разгадке секрета Великого воина.

— Да? — даже опешил парень. — И… что это за ключ?

27.6.1. СВЕТОВОЙ БАРЬЕР

— Напомни-ка: что у тебя там вызвало такие бурные эмоции?

— Твари эти мерзкие в столе и на полу!

— И что ты с ними сделал?

— Да ничего. Я направил на них свет, и они разбежались.

— То есть, ты их не бил, не жег, а просто свет направил?

— Ну да.

— И целое полчище тварей разбежалось в панике?

— Ага.

— Они так и остались за пределами света?

— Да, по крайней мере, я их больше не видел.

— Похоже, свет факела очертил какую-то четко ограниченную зону. Тебе так не кажется?

— Ну, …похоже….

— Так что же это за граница, что за стена такая? Неосязаемая и неприступная…

Егор внимательно посмотрел на друга:

— Ты ведь к теме бесов подводишь? И что-то там про ключ к победе?

— Сам сможешь продолжить? — вместо ответа спросил Периокл.

— Их тоже какой-то свет пугает? …Ну уж не факел, однозначно… Наверное, какие-то другие энергии, …которые у нас изучать не принято…

— В последнем ты угадал. А какие-нибудь версии есть?

— Откуда, если мы это не учили?

Периокл лишь в очередной раз тяжело вздохнул:

— …Тебе знакомы такие понятия, как светлые мысли, светлые чувства, поступки?

— Уж конечно. Но это же не энергии.

— Это вас так учат. А в жизни любое наше проявление — это источник излучения. Злость, ненависть, жадность, страх, жестокость, подлость, ложь — это, говоря вашим языком, низкочастотные генераторы. А радость, покой, благородство, честь, вдохновение, добро, любовь излучают энергии высоких частот.

— Выражения такие есть: «низменные душонки», «высокие идеалы», — как бы вслух размышлял Егор. — Так вот, значит, от чего они… А к свету все это какое отношение имеет? И к теме, вообще?

— Низкие и высокие энергии можно также назвать темными и светлыми. Первые большей частью воплощают процессы разрушения, вторые — созидания.

— То есть, некоторые люди как бы сами излучают свет? Но ведь это не физически? Мы же его не видим.

— Вы, нынешние, ко многому уже ослепли. А предки ваши зрячими были. Потому и писали ореолы над ликами светлых старцев. Жаль, что память об этом только в синодальных канонах осталась. Да и те, кто пишут образы, сами не видят, а лишь старательно по книжкам копируют, что переписаны не раз. От истины уже далековато, но хоть это есть.

— А этих, …светлых старцев много было?

— Много. Жаль, что сегодня почти ни о ком не знают ничего.

— Но у нас же столько имен известно…

— Известно. Только не все при жизни свет излучали. Кого-то в интересах политики в святые записывали, а вслед легенды писали красивые. А что до покорных угодников… Униженный и покоренный светить неспособен. Ну а те, что в нищете и страдании жили — им и вовсе делиться нечем.

— Да… Занятно… Слушай, а эти, …гады всякие… тоже этот свет видят?

— И видят и ощущают прекрасно. Ведь энергия для них — это вопрос жизни и смерти. Поэтому наше спокойствие — их голод. Свет любви — яд и отрава. Оттого и стараются твари всеми силами опустить вас до низких энергий и вытравить светлые чувства из вашего сознания.

27.6.2. ХОЛОДНЫЙ ОГОНЬ

Догорающий факел, оставленный в стене у двери, задымил, замерцал и, вспыхнув напоследок, погас. Глядя на медленно плывущие клубы дыма, Егор в раздумье поделился своими сомнениями:

— Вот ты говоришь: «светлые чувства»… Только я что-то не особо замечал, чтобы добро и любовь так сильно людей от всякой дряни спасали!

— А может, вы «добро» уже с чем-то перепутали, как и «смирение» с «покорностью»? Как оно там называется? …Ах да, «толерантность»! …Да вы и любовью давно уже зовете что-то совсем другое…

— В смысле? А что ей еще называть можно?

— Мало ли всяких хотелок сверлит воспаленное сознание… Люди нынче всё больше иметь хотят от предмета своей страсти. А ведь Любовь — это воля богатой души, сильной, спокойной, самодостаточной, готовой щедро делиться радостью и счастьем. И иметь чего-то от кого-то ей совсем не нужно!

— Ну… ладно, допустим… Переварить надо…

— Конечно.

Егор походил по залу, рассеянно разглядывая коллекцию реликвий. Проходя мимо напольного подсвечника, он замедлил шаг, вглядываясь в мерцающие огни догорающих свеч:

— Как научиться светить?

— Чтобы светить, надо сначала наполнить себя Светом. Ведь нельзя поделиться тем, чего сам не имеешь. Ты не научишь другого тому, что не знаешь сам. И если в тебе не живет любовь, ты не сможешь никому ее подарить. Так что везде и во всем приходится начинать с себя. …А чтобы Светом наполниться, …для начала учись не растрачиваться на суету и пустоту, на страсти и эмоции, фетишизм и чревоугодие. Тогда ты сумеешь сберечь в себе Свет и Тепло. И если будешь всегда, несмотря ни на что, хранить огонь в своем сердце, темным станет очень скверно в зоне твоего присутствия. Выброшенные за пределы твоего пространства, они будут отчаянно биться о невидимую стену, визжа, обжигаясь и корчась от боли. И только страшная нужда сможет заставить их с великим риском для жизни пересечь запретную черту.

27.7. В ОДНОМ АКВАРИУМЕ

Егор стоял неподвижно, глядя на огонь свечи. Периокл осторожно подошел сзади и легонько похлопал его по плечу:

— Так что, вот в двух словах про Свет и Спокойствие. …Наверное, пока не будем ставить точку, …но, мне кажется, пора уже и свежим воздухом подышать.

Он взял ключ и, отперев тяжелую железную дверь, вышел под яркие лучи Солнца. Большой внутренний двор с двух сторон был обрамлен аркадой колонн, облицованных светло-серым мрамором. Между колонн стояли статуи воинов разных стран и эпох. Коллекция была очень внушительная и, наверное, достойная лучших музеев мира. Правда, все это богатство местами обросло плющом и диким виноградом. Смотрелось слегка заброшенно, но весьма внушительно и впечатляюще.

Вдоль одной из свободных сторон был разбит небольшой сад. В тени фруктовых деревьев стояло несколько скамеек. В центре композицию украшал фонтан. Обратная сторона двора была оборудована под стрельбище. На каменной стене ровным рядом висели изрядно обстрелянные мишени. Между ними стояли деревянные болванки, сильно побитые лезвием клинков. По краям располагались стойки с оружием.

Периокл предложил свернуть в сад. И они присели отдохнуть рядом с фонтаном. Посреди круглого бассейна на высокой чаше из черного мрамора стояла бронзовая фигура быка в воинственной позе. Сам фонтан не работал, но бассейн был полон воды. В воде плавали стайки маленьких рыбок: серебристые с ярко-синими спинками и огненно-красные с пышным хвостовым оперением. Первые явно предпочитали более прохладную воду и старались все время находиться в тени. Благо, Солнце уже было невысоко, и его косые лучи освещали только половину бассейна. Красные же рыбки весело резвились в более теплой воде. Егор заметил, что они время от времени задирались на серебристых, гоняя их по углам. И он невольно возмутился:

— Вот заразы! Места им, что ли, мало? Вот подсыпать бы что-нибудь с этой стороны, чтобы не наглели!

Периокл неодобрительно покачал головой:

— Они же в одном аквариуме: отравишь в одном углу, а яд разольется на весь водоем.

— Да, не повезло рыбкам! — посмеялся Егор. — Хорошо, что мы не в аквариуме…

— Уверен?

— …То есть?

— Вы, конечно, не живете в воде. Но законы у всех одни и те же. И подбрасывая яд в чужой огород, завтра ты найдешь его в своем урожае. Всё в этом мире связано, мой друг. Одна Вселенная, одна материя, время и пространство. И мы все, нравится нам это или нет, являемся частью единого Мироздания. Поэтому, ударяя другого, мы сами того не сознавая, наносим раны и себе. Не в прямом смысле, конечно. Это могут быть раны души, раны судьбы. Тело, впрочем, тоже не застраховано. У вас это, кажется, кармой называется…

Периокл поглядел на фигуру быка, венчающую композицию фонтана:

— Да вот, хотя бы, пример… У соседа корова сдохла. Радости-то сколько! … А вот если взять и выйти немного за рамки плоского сознания? Сегодня где-то не у нас и совсем не с нами что-то случится. на чем хорошо поживятся бесы. А завтра, окрепнув и набравшись сил, они в самый нежданный момент нанесут удар по тебе или тем, кто тебе дорог… Вот и думай, кто в конечном итоге умный, эгоист или альтруист?

— — …Так что, как это ни парадоксально, иногда ради собственной защиты приходится идти на уступки даже тем, кто считает тебя заклятым врагом. А порой и руку подашь, выдергивая из очередного капкана. И раны забинтовать поможешь. Чтобы не дать бесам повода для очередной пирушки. А еще потому, что врагами нас друг другу назначают все те же бесплотные твари.

— — …Ты, наверное, спросишь, всегда ли стоит так поступать? Нет, не всегда … И как же понять, когда? Тут только сердце может дать подсказку. А для этого душой расти и крепнуть нужно.

27.8. ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ ПАЛКА!

Егор поднял с земли палку и начал в раздумье выводить ей на земле какие-то фигуры. Слишком многое упрямо не хотело укладываться в его сознании, крепко надрессированном цивилизацией. Конечно, нужно было время, чтобы хотя бы пока умерить бурный поток мыслей. Парень уже успел расковырять всю землю вокруг скамейки и машинально поискал глазами, куда бы еще приткнуть свою палку. Он только сейчас заметил, что бронзовые подлокотники у скамеек выполнены в виде волчьих голов с разинутой пастью.

— Чего оскалилась, псина? — нервно рявкнул Егор, ткнув своим штыком в волчьи зубы.

Как бы рассуждая вслух, Периокл тихо произнес:

— А вот интересно: когда собаку бьют палкой, она бросается на палку, а не на человека, как будто она и есть ее обидчик. … Странно, правда?

— Ну так… что с них взять? Тупые создания… — ответил Егор, еще раз напоследок ткнув волка в морду.

— Да, грустно… Видимо, и с людей тоже нечего взять…

— Ты о чем? — подозрительно покосился парень.

— Да так… Тот, кто тебя разозлил или обидел, был всего лишь подсобным инструментом в ловких невидимых руках. Хитрые бесы подстрекают вас выплескивать на него всю вашу злобу и ненависть, а сами всякий раз остаются в полной тени, полной безопасности и полной безнаказанности. Вы снова и снова кидаетесь с остервенением на палку, которая вас побила, а твари спокойненько себе пожинают… то есть, нет: пожирают… плоды своей победы. То есть вас обоих…

27.9. САНИТАРНЫЙ СПЕЦНАЗ

— А если тебя уже бьют этой палкой? — глянул исподлобья Егор. — А до обидчика тебе не дотянуться. Что теперь, без драки сдаваться?

— Если тебя уже бьют, и оборона на всех мирных рубежах безнадежно провалена, ты, конечно, обязан одержать в этом бою победу с честью и достоинством. Если драки уже не избежать, или беда неотвратимая на подходе.

— Так значит, мы, все-таки, должны уметь драться?

— Конечно, должны. И лучше всех должны уметь драться. Быть всегда и во всем самыми сильными, самыми ловкими, самыми быстрыми, искусными и сообразительными воинами. Везде и всегда неумолимо и бескомпромиссно пресекать любую агрессию, подлость и ложь. Чтобы никто и думать не посмел поднять руку на нас и на всё, что нам дорого.

— — Но всякий раз надо помнить, что не те враги, кто поднимает на нас меч: это всего лишь захваченные в плен души, через страх или обман принужденные к насилию. А настоящие враги незримо прячутся за их спинами, подталкивая их сзади с ехидной и свирепой ухмылкой. Помня об этом, ты добьешься победы самой малой кровью. И всякий раз задавай себе вопрос: «Могу ли я одолеть настоящего врага, не причинив большого вреда его заложнику?» Неважно, один ли человек перед тобой, команда, народ или целая страна.

Периокл поглядел подозрительно на руку Егора:

— Вот смотри: тебе в палец попала заноза…

— Где? — отдернув руку от скамейки, оглядел пальцы парень.

— Расслабься: это я просто для примера привел. …Что с ней можно сделать? Ну, например, быстро, и особо и не церемонясь, выдрать ее с мясом. Или взять сразу весь палец оттяпать, чтобы долго не возиться. Ведь он же боль доставляет! …А можно осторожно и аккуратно извлечь занозу, избавив от лишних страданий пациента. А пациент твой, глядишь, и тебе когда-нибудь службу сослужит.

— — Справедливое возмездие — непростая задача. Наказание меньше меры чревато неполным искуплением. А значит, есть вероятность,что зло воспрянет снова. Но наказание поверх меры само по себе злом становится. И насколько ты ошибешься со своим приговором, настолько ты умножишь зла в этом мире. И сам станешь этим злом.

— — Чтобы битва с тьмой не стала новым источником тьмы, ты должен учиться искоренять зло спокойно, беспристрастно, тонко и аккуратно, без гнева, ненависти и осуждения. Как врач, удаляющий опухоль, как спасатель, ликвидирующий пожар. И всякий раз помнить, что мы призваны в бой не против тьмы, а во имя Света. Хотя бы потому, что другого пути к победе над злом просто нет и быть не может.

— — Нельзя огнем тушить пожар. Нельзя враждой и злобой восстановить правду и справедливость. В таком состоянии сознание ослеплено собственной кровью. И в этом тумане ты не сумеешь увидеть ту самую тонкую черту, за которую нельзя заступать. А значит, вероятность того, что ты нанесешь вред и учинишь несправедливость, более, чем реальна. Зло всегда порождает зло, жестокость порождает жестокость. Вы сражаетесь против войны, а войн только все больше. И выходит в конечном итоге, что вы сами отчаянно воюете на стороне тьмы. Так чего же добиваются ваши «борцы против всего плохого»? Или им кажется, что в этом мире слишком мало горя и страданий?

27.10. ОГОНЬ И ВОДА

Над бассейном медленно проплыла какая-то тень, покрывшая почти половину водоема. Егор поднял глаза. Прямо над ними кружила большая черная птица.

— Чем это мы ее так привлекли? — удивился парень.

— Сомневаюсь, что именно мы ей интересны, — поглядев на птицу, ответил Периокл. — Она к нашим рыбкам присматривается. Эти бедняги никак между собой воду не разделят, а для птицы все они вместе — одна большая тарелка с едой. Когда каждый только сам за себя и друг против друга, так легко сожрать всех по одиночке!

— Похоже, у нас проблемы мало чем отличаются… — усмехнулся Егор.

— А вот тут я бы с тобой немного поспорил, — возразил Периокл. — У нас, все-таки, есть воля и есть сознание. И жертвами люди стали не по слабости: бесам с нами не тягаться силой. Вас покорили обманом, и только на этом держится вся их власть. А значит, наша с тобой задача — распутать хитрый клубок лжи.

— Мы уже целых полдня с тобой этим занимаемся, — ответил Егор, сосредоточенно глядя на водные блики. — Надеюсь, хотя бы половину клубка распутали?

— А это уже только от тебя зависит. Если, слушая, ты услышал и, узнав, осознал.

Птица сделала еще несколько кругов над бассейном и, крикнув что-то на своем птичьем языке, устремилась прочь. Видимо, ее смутило присутствие людей, и она решила повторить свой визит позже. Егор в раздумье проводил взглядом пернатого хищника и снова повернулся к другу:

— И где же, все-таки, эта грань между войной и миром? Как ее увидеть и не ошибиться?

— Для начала вспомнить главный принцип Великого воина.

— И… что это за принцип?

— Холодный разум и горячее сердце. Познав его, ты сам найдешь ответ на все вопросы. Но пока у вас, к сожалению, всё с точностью наоборот и вверх ногами. Поэтому и живете по уши в проблемах, обвиняя во всем друг друга.

27.11. ДЕМОНЫ ВОЙНЫ

Периокл прошелся молча вдоль каменной стены, ограждающей закрытый двор. Деревья, переплетенные своими густыми кронами, прикрывали большую ее часть. И поэтому не сразу попались на глаза охотничьи трофеи, развешенные на деревянных щитах. Это были черепа разных животных, сильно выбеленные временем и ветром.

— Как ты думаешь, — окликнул он Егора, — для чего всё это здесь?

— Ну… мода такая… Считается, что это круто.

— Но мода ведь никогда не приходит сама по себе. Она всегда обслуживает чей-то интерес. …Вот смотри: на фонтане — бык в боевой стойке, на лавках — оскаленные морды волков, на стенах — черепа. Какие чувства всё это должно вызывать?

— Наверное, у кого-то агрессию, а у кого-то страх…

— Вот ты и назвал двух самых главных демонов войны!

— То есть?

— На страх и агрессию, словно мухи на варенье, с неистовой силой слетаются целые толпы нечисти. А что за этим следует — сам догадайся… Вот и думай, кому так нужна эта «мода» на символы войны, мрака и смерти. Футболки, например, с черепами. Чернуха в кино. Игры про зомби, или, …как их там, …стрелялки и слэшеры. И кому же в итоге служат те, кто по недоумию своему западает на всю эту моду, усердно множа энергии мрака?

У Егора была страсть к некоторым играм, и поэтому он предпочел отвести глаза, делая вид, что старательно вырисовывает на земле какие-то линии. Но, не желая надолго затягивать неловкую паузу, он решил уточнить:

— Так значит, если нет агрессии и страха, ты, как бы… им не интересен?

— Я бы сказал, это еще один рецепт, как стать невидимкой. Даже от людей с недобрыми намерениями.

— Ага… Ну, …ладно, я понимаю насчет страха. Но без агрессии мы же лишаем себя защиты…

— Во-первых, у агрессии и страха — одна и та же природа. Не зря слова «бой» и «бояться» имеют один корень. Агрессия всегда порождается внутренними страхами, осознанными или подсознательными. И чем сильнее глубинные страхи и комплекс собственной неполноценности, тем яростнее злость и агрессия. А тем, кто самодостаточен, знает себе цену и умеет любить жизнь — все эти слабости просто непонятны и незнакомы. … Кстати, можешь считать это дополнением к притче о Великом воине.

— — Ну и к слову еще кое-что в твою копилку. Есть одна древняя мудрость, которую нынче приписывают бойцу и актеру Брюсу Ли: «Будь мягок, но не покорен. Будь тверд, но не жесто́к». Может быть, в этом ты найдешь какие-нибудь ответы.

27.12. ТРАФАРЕТ В ОДИН ЦВЕТ

Периокл пристально поглядел в дальний конец двора, где на стене висели белые круги мишеней с черной радиальной разметкой:

— Наверное, ваша проблема в том, что во всем вы видите только одни крайности. Только белое и черное, и никаких полутонов — досадное следствие деградации чувств. Ты или тупой качок, лихо играющий мускулами, или беспомощный, дистрофичный романтик. Всего два варианта — злобная воинственность и меланхольный пацифизм. Каждый из вариантов по своему глуп и опасен. Как всепрощение и жажда мести — две коварные ловушки от лукавого. И в том, и в другом случае ты активно помогаешь плодить зло и наполнять его силой. В первом ты покорно открываешь перед ним все двери, вдохновляя на новые злодеяния. Во втором сам становишься злом.

— — Вот, хотя бы, типовой пример вашей мести… Обидел тебя какой-нибудь придурок из деревни Гороховой. И вот уже по всей округе звучат призывные вопли: «Бей гороховцев, бей без разбора!» …Или, допустим, нахамил премьер-министр Патисонии в адрес моей страны: и мы тут же радостно лепим клеймо, все патисоны — гады и уроды! Разве не так у вас проблемы решать принято? А ведь наказать или осудить невиновного — это самый приятный и сладкий подарок бесам! Равно как и помиловать или оправдать негодяя.

27.13. МЯСО С САМОДОСТАВКОЙ

Хмуро глядя на исполосованную землю под своими ногами, Егор мучительно потер кулаком лоб:

— Вот ты говоришь: «Холодный разум и горячее сердце»… А разве одно не исключает другое? Или я не понимаю чего-то?

— …Вот ты боец спецназа, — чуть подумав, начал Периокл. — Перед тобой автобус с детьми, захваченный террористами. Подкрепления нет, запас патронов ограничен, счет времени — на минуты. Твоя ошибка будет стоить десятков жизней, возможно, включая твою. Скажи, в такой ситуации ты будешь бросаться с воплями на штурм автобуса?

— Уж нет, конечно! Это же полный провал и чистое самоубийство!

— А ведь душа за детей болит! И ненависть кипит на злодеев. Так ведь?

— Конечно!

— А тебе ради спасения других приходится остужать свой разум, чтобы максимально спокойно и хладнокровно принять единственно правильное решение…

— Спасибо… — тихо сказал Егор. — Теперь я всё понял.

— Я очень надеюсь на это, — искренне признался Периокл. — Ведь в ваших сегодняшних реалиях понимание этого уже становится вопросом жизни и смерти. Для каждого из вас, для целой страны и для всей планеты.

— — Каких бы масштабов ни была проблема, у нас нет лишних сил, лишних средств и лишних жизней. И поэтому, кем бы мы ни были, побеждать мы обязаны всегда самой малой ценой. А это значит, что надо очень тонко и точно сознавать, когда идти в атаку, когда отступать, а когда залечь в ожидании нужного часа. Потому что любые наши ошибки, потери и растраты тут же становятся чьей-то добычей.

— — Так для чего же вас, патриотов и борцов за справедливость, так называемые «идейные лидеры» регулярно бросают в бой, на баррикады? Во-первых, много жертв — много еды. А кто-то, как ты знаешь, вечно голоден. Во-вторых, чем больше «правильных» и «непримиримых» будет задавлено или убито, тем спокойнее паразитам у власти.

— — Поэтому любые разумные и эффективные тактики борьбы — то есть, где и когда стоит отступить, затаиться, совершить обманчивый ход, или другой маневр — верные лакеи бесов всеми возможными средствами стараются высмеять или устыдить, клеймя тебя трусом или обвиняя в сговоре с врагом. Чтобы и впредь гарантированно гнать на баррикады пушечное мясо…

— — Ну а в качестве верной приманки, конечно, им нужен герой. Точнее, сакральная жертва. Кто-то должен быть убит, бессмысленно, тупо, бездарно, но обязательно «ярко» и «картинно». Или уж на худой конец шуту напялят венец «узника кровавого режима». Горе — героя тут же возвысят до лика святых мучеников и кумиров толпы, чтобы на их примере вырастить новое стадо для жертвенного котла. Мясорубка не должна простаивать…

27.14. СГОРЕТЬ ИЛИ СОГРЕТЬ

Егор долго сидел, глядя неподвижно куда-то вдаль. Небо закрыло большое облако, погрузив в тень каменный квадрат двора. Подул прохладный ветер, шевеля ветви деревьев. По зеркальной глади бассейна пробежала мелкая рябь, и рыбки дружно затихли на дне водоема. А Егор все сидел так же неподвижно, словно он находился где-то далеко за пределами времени.

Периокл тихо подсел на скамейку напротив, и, чуть помедлив, осторожно спросил:

— Ну что, пойдем?

— …Погоди… — не сразу ответил Егор. — …Еще там ты сказал: «победить без войны»… Как это сделать?

— Для начала ответить на два вопроса: 1. В чем проблема того, кто назвал тебя врагом? 2. Что не так в тебе, раз ты нажил врагов? Честный ответ на эти вопросы уже может стать рецептом победы. Как минимум, ты устранишь повод для агрессии. Возможно, ты обратишь врага в союзника. А можешь даже стать из предмета ненависти кумиром и примером для подражания.

— Малореально… — хмыкнул Егор.

— Трудно, значит? А вечно воевать — это легче? Убивать, умирать, бояться, ненавидеть, мстить и ожидать мести — это лучшее решение проблемы? Пусть ты был крут и победил врага, сделав его слабым и беспомощным. Но пройдет время, он снова наберется сил, и в самый неподходящий момент нанесет тебе удар в спину. Или, допустим, ты даже убил ненавистника. Но всегда найдется тот, кто решит отомстить за убитого. А это значит, что всякая твоя победа — не более, чем временная передышка перед новой войной. И так вы увязаете в этой войне все больше и больше. …Ты говорил, что спокойствие — это болото? Вот вы-то, как раз, и застряли в болоте по самые уши! …Да, конечно, дать обидчику в морду гораздо проще и быстрей. Недаром, все идиоты так поступают. Но ведь даже поверженный, он останется твоим врагом. Более того, после поражения он станет врагом вдвойне. А значит, огонь войны разгорится еще жарче.

— — А если ты сумел склонить врага на свою сторону… Не за выгоду и не за страх, а смог убедить его встать на путь правды, чести и добра, став для него примером. Вот тогда ты одержал абсолютную и окончательную победу. Нет, не над ним: он был всего лишь жертвой прожорливых тварей. И ты освободил его. А это очень многого стоит!

Егор нервно прочертил палкой глубокую борозду и вскинул упрямую голову:

— Так значит, мне будут гадить, а я должен вежливо улыбаться в ответ?

— Я не предлагаю улыбаться. Но сам подумай: вот ты сбросил на неприятеля весь свой гнев. Ты настроил его против себя и стал его врагом. А значит, он теперь ни за что не будет внимать твоим словам, и, скорее всего, станет вредить еще больше. То есть, твоими усилиями проблема, против которой ты воюешь, еще больше усугубится. Умно? По-моему, глупее не придумаешь. А ты попробуй подойти так, чтобы не вызвать его отторжения и даже пробудить его собственное желание выслушать тебя. Вот тогда у тебя действительно появится шанс одержать настоящую победу.

— Не так-то просто вражду остановить, — снова постарался возразить Егор.

— Конечно, учитывая то, что вражду разжигают дураки и негодяи. Но на каждого из них есть свой доктор и учитель, лечащий разум.

— И где же он?

— В тебе. …Разбудить его только нужно. А для этого лучик света надо в окошко направить. И вдохнуть в его дом свежего ветра с запахом травы и звуками леса.

Парень обвел взглядом сад. Ветви деревьев покачивались плавно и неторопливо, чуть слышно шелестя листвой. Казалось, они что-то ему шепчут и дружно кивают в ответ.

— Ну… допустим, он проснется, — неуверенно сказал он, — …и что, ему всё по силам? Даже самые великие негодяи?

— Если негодяй велик, значит и тебе придется великого учителя будить. Иначе-то никак!

Егор с силой воткнул в землю палку и отвел в сторону взгляд.

— Да, это непросто, — ответил Периокл на тяжелый вздох своего друга,- И даже очень непросто. Ведь это битва не только за смертное тело. Это за вечную душу битва. А ради этого, я думаю, стоит иногда постараться.

— … Получится ли? — неуверенно хмыкнул Егор,.

— Куда же мы денемся? — подмигнул ему Периокл. — Мы же с тобой богатыри!

27.15. БОГАТЫРЬ-ТО НЕ НАСТОЯЩИЙ!

Покидая каменный двор, друзья шли мимо галереи скульптур, поросших мхом и плющом. Миновав римского воина, викинга и самурая, Периокл остановился перед статуей, изображавшей русского богатыря. Он покачал головой и с легким оттенком грусти произнес:

— Я гляжу, у вас богатырей былинных все больше какими-то качками — переростками изображают, которые только и умеют булавой махать да крушить всё, что ни по́падя. То ли, правда, о прошлом ничего не знают, то ли осознанно извращают. Или, может быть, кто-то с ними сильно путают… А ведь богатыри потому и назывались так, что богаты были и телом, и душой, и разумом. В полной гармонии и равновесии. И именно в этом равновесии была наша великая нерушимая сила.

— — Нынче принято у вас только мясо накачивать. А во всем остальном — полная дистрофия. Этакий вот карлик с огромными кулаками. Как и ваши интеллектуалы — те же карлики, только с непомерно раздутой головой.

Периокл прошел не спеша несколько шагов, рассматривая ровные ряды скульптур:

— Завидная коллекция образов! Яркие, мощные, … грозные… Жаль, правда, что от истины далеки. А некоторые — так и вовсе придуманы. …Знаешь что, давай-ка не будем задерживаться: у нас впереди еще много чего интересного.

Он поискал взглядом дверь, едва различимую в зарослях плюща и направился к выходу. Потом, замедлив шаг, обернулся к Егору:

— Кстати, твоей любимой теме мы посвятили больше всего времени. Надеюсь, ты это оценишь, — Периокл улыбнулся и приоткрыл тяжелую железную дверь.

(Продолжение следует)

Павел Ломовцев (Волхов) © 2020

http://volhov-p.livejournal.com/