В тени «Большого десанта»
Статья Александра Полищука и Андрея Уланова с сайта WARSPOT.
История борьбы за Крымский полуостров в конце 1943 — начале 1944 гг. обычно, так или иначе, фокусируется на истории Эльтигенского десанта. Безусловно, героическая оборона бойцов полковника Гладкова и их прорыв этого более чем достойны. Однако невольно получилось так, что в тени боёв в районе Эльтигена оказались и бои на основном плацдарме Отдельной Приморской армии в ноябре-декабре, и последующие операции, проводившиеся уже после завершения эльтигенской эпопеи. К ним, в частности, относятся наступательные операции Отдельной Приморской армии в январе 1944 года и действия танковых полков и отдельной танковой бригады в этих боях. Попробуем восполнить этот пробел.
Планируемая наступательная операция отличалась тем, что плацдарм Отдельной Приморской армии (ОПА) был очень мал. Это ограничивало выбор направления ударов и позволяло немцам иметь достаточно плотную оборону, привлекая для этого не самые большие силы. Командующий армией генерал И.Е. Петров согласовал операцию с представителями ставки К.Е. Ворошиловым и С.М. Штеменко и приступил к её реализации.
Бронекатера Черноморского флота проекта 1124 осуществляют высадку войск на крымский берег Керченского пролива на плацдарм под Еникале
Войска были нацелены на обход Керчи с севера ударом вдоль побережья через Булганак на гору Куликово. В принципе, план январской операции соответствовал ранним попыткам Петрова выйти на оперативный простор. Отличием стало введение в план операции морского десанта. Положение плацдарма ОПА, зажатого между Чёрным и Азовским морями, естественным образом диктовало целесообразность использования тактических десантов с целью охвата фланга противника.
Морской десант предполагалось высадить в 4 км северо-восточнее мыса Тархан, в 5–7 км от переднего края. Задачей десанта являлся захват господствующих высот 136.0 и 164.5 с последующим ударом в общем направлении на северную окраину Булганака, в тыл немцам. Численность десанта с самого начала была определена в 2800 человек. Численность соединений, участвующих в операции, предполагалось довести до 5500–6000 человек за счёт дивизий, находящихся на Таманском полуострове. Ставка ВГК, утверждая план, предложила ввести на плацдарм еще один корпус – это было исполнено, и Петров переправил для участия в операции 3-й горный корпус в составе 128-й гв.сд и 414-й сд, к которым позднее была переправлена 242-я горнострелковая дивизия.
Отдельной Приморской армией командовал генерал армии Иван Ефимович Петров, начальником штаба армии был генерал-майор Серафим Евгеньевич Рождественский, членом военного совета — генерал-майор Пётр Михайлович Соломко. Все эти генералы имели колоссальный опыт боев в Крыму 1941–1942 гг., который должен был положительно сказаться на действиях ОПА на Керченском плацдарме.
Однако обстановка в штабе армии была очень нервозная. Во второй половине декабря 1943 года по подозрению в работе на немцев был арестован начальник штаба армии генерал-лейтенант Иван Андреевич Ласкин, так как он скрыл факт пребывания в немецком плену в 1941 году. Всё это не могло не сказаться на настроениях, царящих в штабах частей и соединений армии. Имя генерал Петрова было связано с падением Севастополя летом 1942 года. Генерал Соломко в период разгрома Крымского фронта в мае 1942 года служил в его автобронетанковом управлении. Генерал Серафим Рождественский также имел прямое отношение к неудачным боям в Крыму зимой 1942 года, будучи начальником штаба 44-й армии, которая потерпела тяжёлое поражение в январе 1942 года в районе Феодосии. После ситуации с Ласкиным бдительность насаждалась драконовскими мерами.
Так 8 января 1944 года некая группа из 15 человек в красноармейской форме, разговаривающих по-русски, ворвалась в траншею 1-й роты 327-го отдельного батальона 255-й бригады морской пехоты. В результате боя четыре красноармейца были захвачены в плен, еще двое убиты, а один ранен. По итогам разбирательства от командования отстранили комбрига полковника П.В. Харичева, а командир 327-го обмп майор Н.И. Краснов и командир 1-й роты старший лейтенант Первых пошли под трибунал.
Стоит отметить, что указанные «немцы», скорее всего, относились к отмеченным в разведсводке «шести батальонам изменников Родины» — в частности, на фронте было зафиксировано наличие 804-го, 805-го и 806-го азербайджанских и 796-го и 592-го туркестанских батальонов.
Танковые части Отдельной Приморской армии по состоянию на 1 января 1944 года выглядели следующим образом:
- 63-я отдельная Таманская танковая бригада подполковника Н.В. Ежелова имела 16 Т-34, 16 КВ-1С и два Т-70 – всего 34 танка. В ремонте числились один КВ-1С, один Т-34 и три Т-70. 23 января 1944 года на пополнение бригады из состава 257-го танкового полка с Таманского полуострова было переправлено 18 «Валентайнов».
- 85-й отдельный танковый полк майора С.Н. Тарасова насчитывал 15 Т-34. В ремонте числились один Т-34 и один Т-70. В течение января полк получил пополнение за счёт ремонтного фонда с Таманского полуострова: прибыли семь Т-26 и три Т-60 – последние передали в распоряжение командующего артиллерий 11-го гв.ск.
- 244-й отдельный танковый полк подполковника А.С. Сойченкова имел 10 М3с «Ли», 19 М3л «Стюарт» и семь «Валентайнов». В ремонте числились четыре М3с «Ли» и один «Валентайн».
- 1449-й самоходно-артиллерийский полк полковника А.С. Рассказова насчитывал девять СУ-122 и один Т-34, в ремонте числились одна СУ-122 и один Т-60.
Числившийся в составе ОПА 257-й тп находился на Таманском полуострове в резерве и в январе боевых действий не вёл.
К моменту начала наступательных действий эти цифры незначительно поменялись. Всего в наступлении участвовали 17 тяжёлых, 42 средних (Т-34 и М3с «Ли») и 34 лёгких танка, а также 10 самоходных орудий – всего 103 танка и самоходных орудия.
Противником ОПА была группировка немецкого V армейского корпуса численностью около 63 000 человек. Немецкие соединения были представлены усиленной 98-я пехотной дивизией двухполкового состава, которой командовал генерал от инфантерии Мартин Гарайс (Martin Gareis). Имелась в V армейском корпусе и своя броня: 191-й дивизион штурмовых орудий гауптмана Альфреда Мюллера (Alfred Müller). На 29 декабря дивизион имел 17 исправных StuG III, ещё две машины числились в ремонте продолжительностью до 3 дней, и пять — длительностью свыше 3 дней.
Румынские солдаты проверяют пропуск у мирного жителя на дороге в Крыму
По состоянию на вечер 9 января в V армейском корпусе имелось 29 боеготовых самоходных орудия, а четыре оставались в долгосрочном ремонте. Кроме того, в румынских частях на этом направлении имелось девять танков Pz.38(t).
Советская разведка оценивала бронетехнику противника так: до 28 самоходных орудий типа «Артштурм» в 191-м и 525-м дивизионах, а также «до 30 танков Т-III и Т-IV» в 51-й и 52-й танковых ротах румын.
Кроме того, в районе боев был переброшен 173-й сапёрный батальон и 1-й батальон 186-го гренадерского полка из состава 73-й пехотной дивизии, 481-я рота истребителей танков, вооружённая ручными гранатомётами, а также 685-й гренадерский полк двухбатальонного состава из 336-й пехотной дивизии, командир полка подполковник Брахт (Bracht). Видимо, был переброшен еще и 686-й гренадерский полк, отмеченный на картах советских частей, сражавшихся в Керчи.
Румынские войска в районе Керчи были более разнообразны: здесь действовали 6-я кавалерийская дивизия полковника Корнелиу Теодорини (Corneliu Teodorini), 3-я горная дивизия бригадного генерала Леонарда Мочульски (Leonard Mociulschi), а также 10-й егерский батальон из состава 2-й румынской горной дивизии. Вражеская артиллерия в районе Керчи была многочисленной и сильной: кроме артиллерийских полков немецкой и румынских дивизий в полосе V армейского корпуса действовали многочисленные отдельные артиллерийские части, в том числе морской артиллерии.
Немецкие солдаты возле 150-мм тяжёлой гаубицы s.F.H.37(t) производства чешской фирмы «Шкода»
Местность, где проходили бои, была холмистая, без лесов и кустарников, с господствующими высотами у противника с отметками 71.8, 92.7, 125.6, 115.5, 164.5. Отсутствие естественных укрытий приводило к большим потерям при перемещениях войск на передовых позициях в пределах видимости наблюдателей противника, также страдало управление войсками – так, от прямых попаданий в блиндажи вышли из строя штабные работники 128-й гв.гсд и полностью штаб 1375-го сп из состава 414-й сд, с офицерами штаба на своём НП погиб командир 11-го гвардейского стрелкового корпуса. Отсутствие достаточного количества топлива также создавало проблемы с обогревом личного состава и снабжением его горячей пищей.
Бои на Керченском полуострове характеризовались и еще одним интересным фактом – отсутствием достаточного количества дорог. Так, в полосе наступления 2-й гв.сд была пригодной всего лишь одна дорога, проходившая в районе высоты 106.6, которая, к тому же, была под постоянным обстрелом. Это привело к тому, что большое количество личного состава дивизии было задействовано на банальном переносе предметов снабжения и боеприпасов вручную, особенно это было тяжело в условия тёплой крымской зимы. Острота проблемы была настолько велика, что 10 января командующий ОПА отдал приказ: во всех частях и учреждениях армии выявить всех лиц сержантского и рядового состава, «по гражданской специальности грузчики».
В качестве примера можно также добавить, что 11 января из состава 414-й сд в распоряжение дорожного отдела ОПА ушло 10 офицеров и 350 рядовых. Еще 17 января для ремонта дороги в тыловом районе использовался целый 1375-й стрелковый полк 414-й сд. Еще 300 человек из состава 128-й гв.гсд занимались разгрузкой судов в местах Глейка и Опасная, вместо них с 12 января это делал 897-й гсп из состава 242-й гсд. 15 января 1-й батальон 390-го сп и 3-й батальон 400-го сп из состава 89-й сд были отправлены на ремонт дороги Еникале — Капканы. Все это отвлекало большое количество бойцов от ведения боёв и снижало силу удара дивизии, а также плотность огня стрелкового оружия.
Румынские горные стрелки сдаются в плен советским войскам на дороге в Крыму
Согласно наблюдениям советских разведчиков, оборона немцев в Крыму сильно отличалась от того, как это было весной 1942 года. Тогда немцы строили свою оборону на основе опорных пунктов. Сейчас же они перешли к сплошным линиям траншей на глубину до 300–400 метров, соединяя их ходами сообщений. При этом немецкая оборона насыщалась большим количеством инженерных сооружений (ДОТы и ДЗОТы, а также открытые площадки для тяжёлого пехотного оружия) и заграждений (проволочный забор в один кол и спираль «бруно»).
Особое внимание уделялось обороне командных высот, по восточным скатам которых противник оборудовал пулемётные огневые точки, а за высотами стояли позиции противотанковой артиллерии. На вершинах высот находились опорные наблюдательные пункты, корректировавшие огонь артиллерии из глубины. Расчёт командования противника строился на том, что наступающие будут задержаны инженерными заграждениями, и пулемётным огнём на подходах к траншеям или высотам будут вынуждены залечь. В то же время наблюдатели и корректировщики вызывали огонь артиллерии из глубины по пристрелянным квадратам, которые перемалывали лежащую советскую пехоту или вынуждали её отступить.
Дополнительной особенностью этих боев было то, что немцы особо не минировали противопехотными минами передний край обороны перед своими траншеями, но засыпали противотанковыми минами свой ближний тыл, даже пространство между траншеями и местность в глубине своих боевых порядков. Это, во-первых, негативно сказывалась на советских танковых атаках, а во-вторых, абсолютно не мешало самим немцам, так как они все перемещения производили по траншеям и ходам сообщений, соединявшим всё и вся. Например, части 3-го гск сняли 488 противотанковых мин и лишь 65 противопехотных. Обратная сторона этого повального минирования началась, когда советские части отбили часть высот, и немцам пришлось их штурмовать, чтобы вернуть над ними контроль. Здесь и немецкая пехота пошла по своим минным полям с соответствующим результатом, и штурмовые орудия StuG III начали в атаках выходить из строя с многозначительной формулировкой «повреждения ходовой части».
Колонна советской пехоты движется по дороге рядом с подбитым самоходным орудием StuG 40 Ausf.G
Также одной из причин «неминирования» переднего края было то, что в момент советской артподготовки противник сам выдвигался из траншей перед своими позициями, тем самым сближаясь с советским частями, готовыми к атаке, но уходя из-под артогня. Учитывая давно подмеченную нелюбовь личного состава советских частей вести стрельбу в атаке из личного стрелкового оружия, негативные последствия от обстрела своих выдвинувшихся вперёд пехотинцев были оценены немецким командованием ниже, чем ущерб от артобстрела, тем более, что чаще всего немцы успевали вернуться и занять позиции в траншеях до того, как в них врывались советские пехотинцы.
Как бы то ни было, немецкая оборона оставалась очень эффективной. Она позволяла малыми силами на передовой держать запертыми на Керченском плацдарме крупные массы советских войск. Впрочем, если учесть, что до начала январских боев немцы имели в составе V армейского корпуса около 60000 человек, назвать немецкую группировку в районе Керчи малочисленной значит сильно покривить душой против фактов.
