20 лет социальной контузии
Распад Советского Союза означал поражение российской государственности. Отношение к развалу СССР — это граница, демаркационная линия, разделяющая две непримиримые части современного российского общества.
В этом году исполнилось 20 лет с момента распада СССР. Тема обширная, трагичная, по-настоящему совершенно не разобранная. Тема болезненная, скрываемая, оболганная. Тема фальсифицированная, забрызганная «демократической» слюной, залитая слезами патриотов и кровью жертв. Тема опасная и грозная. Пора ее поднять.
Но для этого нужны мужество, бесстрашие, трезвость, спокойствие, глубина, ответственность, сосредоточение. Двадцать лет спустя российское общество не может похвастаться ни одной из этих черт. Мы погрязли в безразличии, истерике, случайных и бессистемных припадках эмоций. Мы запутались, лжем, живем, дробя мир вокруг самих себя на рассеивающиеся эфемерные центры притяжения. Мы контужены тем, что произошло с конце 80-х, начало происходить в 90-е, продолжает происходить сейчас.
В таком состоянии говорить о настоящих и серьезных вещах невозможно; нас не поймут и не услышат. Но все равно попытаемся — совсем тезисно, ни на что не претендуя. Наброски к 20-летию распада СССР.
Конец СССР как геополитическая катастрофа
У Путина в сердцах однажды вырвалось, что «распад СССР был геополитической катастрофой». Его советники и спичрайтеры либерального толка тут же попытались это замять: мол, «он не то имел в виду»; «хотел сказать одно, а сказал другое» и т. д. Владислав Сурков, бессменный серый кардинал Кремля, формально высказал противоположную точку зрения: распад был неизбежен и это было «весело». Но при этом… поддержал Путина, а тот поддержал Суркова. Формальное противоречие замяли (вместе со смыслом).
Это не так важно: попробуем вдуматься, в чем состояла эта геополитическая катастрофа? Геополитика видит мир как великую войну континентов — Атлантики и Евразии, цивилизации Моря (либерально-капиталистический Запад) и цивилизации Суши (традиционное иерархическое авторитарное общество); «морской силы» (Sea Power) и «сердечной земли» (Heartland). В ХХ веке Море — это ангалосаксонский мир с ядром в США, а Суша — Евразия, СССР, Россия. В этом контексте и ведется любой ортодоксальный классический геополитический анализ — от Хэлфорда Макиндера до Збигнева Бжезинского.
С геополитической точки зрения конец СССР — это поражение Суши и победа Моря, сужение зоны контроля Heartland’а и расширение (за счет освободившихся территорий) зоны контроля «морской силы» (Sea Power). Поэтому распад СССР есть «геополитическая катастрофа», если смотреть на нее с Суши, и в то же время «победа демократии», «толерантности», «прав человека» и «либерализма», если смотреть на нее с Моря. Все зависит от угла зрения. Тот, кто сокрушается о распаде, тот на стороне Суши (ну, скажем, Путин). Тот, кто радуется (ну, скажем, Сурков), тот на стороне Моря. На стороне Суши стоят патриоты. На стороне Моря – либералы и демократы, отождествляющие свою судьбу и свои ценности с Западом. И это граница проходит через все российское общество и через общества стран СНГ. Те, кто сожалеют о распаде СССР, — на стороне Суши. Те, кто радуются, — на стороне Моря, Запада, и они же стремятся как можно дальше уйти от прошлого и как можно скорее интегрироваться в НАТО.
Смысл понятия «геополитическая катастрофа» выяснили. И выяснили также, почему одни признают распад СССР как катастрофу, а другие нет. Люди, которые смотрят на Россию глазами Запада, ничего против краха «тюрьмы народов» не имеют. Те, кто смотрят на Россию русским взглядом, сожалеют, расстраиваются, проклинают тех, кто это сделал, ищут виновных и стремятся «все вернуть назад».
Пусть каждый выберет себе лагерь по вкусу. А потом и тем и другим свой приговор вынесет русская история.
Историческая сущность и пространственные параметры СССР
В зависимости от того, к какому лагерю относятся те или иные люди (к патриотам евразийцам или к либералам, западникам и атлантистам), оценивается сама природа СССР. Для патриотов-евразийцев СССР есть продолжение Российской империи, и исторически и территориально, этап русской экспансии под иным идеологическим оформлением. Можно быть солидарным с советской идеологией (как коммунисты), можно быть ее противниками (как евразийцы или монархисты), факт остается фактом: СССР не просто опрокинул прежнюю Россию, но и воссоздал после периода революционной смуты гигантскую континентальную империю в тех же самых (приблизительно) границах и параметрах, что и в царскую эпоху. И точно так же, как царская Россия противостояла европейским державам, социалистический блок оппонировал блоку капиталистическому. Иными словами, СССР представлял собой новаторскую идеологическую форму, но традиционное, коренящееся в глубинах русского державостроительства содержание.
Если мы имеем дело с западниками, то они будут скорее акцентировать сугубо коммунистический характер СССР, факт объединения народов под навязанной марксистской идеологией; а если они более честны и откровенны в своем западничестве, то они должны осудить и царский период русской истории как череду «насильственных колонизаций» и покорений «свободолюбивых народов» «российским жандармом». Иными словами, критика СССР и апология его распада прямо или косвенно бьют по силовым линиям русской истории, как советской, так и досоветской, имперской и православно-монархической. Это соответствует позиции Запада и его интересам, поскольку адекватные западные стратеги прекрасно понимают историческую преемственность царской империи и СССР и в равной мере враждебно относятся и к тому и к другому.
СССР — одна из инкарнаций русской имперской государственности. Территориально — это Российская империя, сложившаяся в этих границах задолго до большевистской революции. И это факт. Если бы конец СССР сопровождался только отказом от марксистской идеологии, но сохранил бы политическую целостность державы в прежних границах или в границах незначительно измененных (например, за вычетом Прибалтики), то спор в оценках советского периода между красными патриотами и белыми патриотами имел бы смысл. Так как СССР распался, то вместе с ним распалось пространство Российской империи. А вот это ни для одного вменяемого патриота (как красного, так и белого) радостным событием быть не может.
Распад СССР означал существенное поражение российской государственности, привел к значительному сокращению наших территорий. Мы утратили контроль над землями, за которые были пролиты реки русской крови. Те, кто отчуждены от нашей истории, могут относиться к этому с безразличием или даже аплодировать. Но русские, осознающие свою историческую преемственность, могут об этом только горько сожалеть и стремиться вернуть утраченное.
Причины распада: деградация, предательство, заговор
Причины распада СССР следует искать сразу в нескольких областях: внешней (геополитическое и идеологическое давление враждебного Запада) и внутренней (ослабление политического централизма, угасание социологического самосознания, деградация общества, вырождение правящей элиты, наконец, заговор в верхах).
С внешней стороны на СССР, а до него на Российскую империю, оказывалось (преимущественно со стороны Запада) постоянное давление. Мы пережили многочисленные войны, вторжения, конфликты. Все это неизменно сопровождало нас на протяжении всей нашей истории. Но этот прессинг давал эффект только тогда, когда мы внутренне ослабевали. Например, в XVI—XVII веках поляки были не прочь завоевать Русь, сломить ее или даже присоединить к своим владениям. В этом нет ничего зазорного — мы хотели то же самое проделать с поляками (и в какой-то момент проделали). Но когда на Руси началась Смута – Годунов, Шуйский, Лжедмитрии, семибоярщина — поляки воспользовались ситуацией, оккупировали полстраны и чуть было не поставили царевича Владислава на московское царствование (при одобрении московских бояр, присягнувших оккупантам). Оказывать давление можно всегда, но успехом это увенчивается только в определенные моменты внутреннего развала. То есть одним внешним воздействием слома СССР не объяснить.
Значит, были внутренние причины. СССР в канун распада предельно ослаб. Почему? Быть может, в действие вступил закон деградации правящих элит, описанный социологом Вильфредо Парето. Парето показывает, что за три поколения безальтернативного нахождения у власти политический класс вырождается. Первое поколение — герои, революционеры, отважные и смелые созидатели. Второе поколение — стойкие консерваторы защитники, не создающие нового, но поддерживающие то, что имеется. Третье поколение — изнеженные безответственные расточители. Прекрасная иллюстрация — семья Гайдара. Первый Гайдар — герой и певец героического начала. Второй — статный и не хватающий звезд с неба генерал. Третий — пухлый мальчиш-плохиш…
Параллельно вырождению элит вырождались сознание и самосознание общества. Идеология превращалась в рутину, воцарились апатия и раздражение. Всех тянуло к комфорту и западным стандартам. Социализм загнивал. Из героической моральной доктрины он превратился в набор обессмысленных банальностей. Общество не выдерживало мобилизации и тяготилось тоталитаризмом. Оно предпочло расслабленность. Эта расслабленность сыграла на руку тем, кто двигался к распаду сознательно.
Сложная тема — заговор. Был ли заговор? Думаю, да, был. А был ли заговор бояр против Годунова? Несомненно. Против Грозного? Скорее всего. Против Павла I? Очевидно, был, его удушили. Против Андрея Боголюбского? Естественно, его закололи. Не сомневаюсь, что были заговоры и против Сталина, и против Хрущева. На излете советского цикла вполне мог сложиться заговор против собственной страны. Другое дело, что не каждый заговор удается. Этот удался. Кто этот заговор спланировал и воплотил в жизнь?
Скорее всего, было несколько центров: реформаторы в ЦК КПСС (А.Н. Яковлев, Э.А. Шеварднадзе и т. д.) и заигравшийся в политические и шпионские игры КГБ, а средой стала городская смутно прозападная интеллигенция и различные криминальные отбросы. Они составили основу новой элиты 90-х — практически все реформаторы вышли из партии, комсомола, КГБ и криминала. Помощь заговорщикам, безусловно, оказывал Запад, снабжая программой действий. В результате СССР был развален, социализм ликвидирован, идеологическая революция осуществлена, передел собственности в пользу новой элиты состоялся, новые правила политической игры (действующие на руку заговорщикам) закреплены.
Как обычно, когда заговорщики побеждают, они становятся законной властью. Так было со всеми династическими переворотами или революциями. А массам на каждом этапе говорится что-то приблизительное и невразумительное. Согласно Парето, массы ни на что не влияют, политика и судьба общества решается в споре между собой различных элит — тех, что у власти, и тех, что только мечтают к этой власти прорваться.
Были у крушения СССР и иные причины: проблемы с экономикой и ее ресурсный характер; ослабление контроля над «национальными окраинами» и подъем сепаратизма, личный кретинизм Горбачева, стагнация мыслительного процесса и гиперконформизм в идеологическом секторе, провал военной кампании в Афганистане. Все это обеспечивало благоприятную среду для разложения. Но эти факторы поодиночке были в той или иной степени преодолимы. Решающую роль сыграла их совокупность и кризис элит.
Последствия распада
20 лет мы живем без СССР. Судьба разных стран СНГ сложилась неравнозначно. Практически все они, кроме Российской Федерации, встали на национальный, подчас националистический путь развития. Освободившись от СССР и столкнувшись с серьезными проблемами, они получили одну безусловную компенсацию: не имея ранее государственности, они ее обрели. Иными словами, постсоветский период и у всех стран СНГ развертывался в условиях национального строительства. Везде это протекало по-разному, где-то с эксцессами и кровью (Грузия, Армения, Азербайджан, Молдавия), где-то более спокойно. Но везде, кроме России, были созданы национальные государства с национальной идеологией. Привело ли это к более комфортным условиям жизни, более эффективной экономике или более содержательной политике, нежели в эпоху СССР? Ответ неоднозначный: кое-где да, кое-где нет. Но даже там, где перемены были исключительно негативными и страна превратилась в «провалившееся государство», failed state (например, в Грузии или Киргизии), компенсация была налицо: государственность, которой не было раньше. Отсюда конкретное содержание конца СССР как старта национальной истории — весомый аргумент. Россия является исключением, так как в ходе распада СССР она вообще ничего не приобрела, но только все потеряла. СССР (как и Российская империя) был изначально русским государством, где русскими были и язык, и историческая перспектива, и культура, и этническое ядро. Поэтому Российская Федерация представляла собой ту же самую страну, только искалеченную, от которой отрезали очень важные, стратегически ценные части. И даже психологической компенсации за распад и потери не последовало: пришедшая в 90-е элита как огня боялась подъема русского национального чувства, способного привести к суду на теми, кто разрушил СССР, а по прагматическим соображениям объявление русской идеологии в полиэтническом российском обществе могло привести только к распаду самой России. Этот распад, собственно, и начался во время первой чеченской кампании и после введения многими субъектами Российской Федерации понятия суверенитета в свои национальные конституции. В середине 90-х все было готово к тому, чтобы Россия повторила судьбу СССР.
Этого, однако, не произошло, но не благодаря, а скорее вопреки правящим элитам. И хотя либерал-реформаторы были готовы пойти на распад России, едва ли они смогли бы после этого удержать власть даже на той территории, которую контролировали после конца СССР. В целом же российское общество в 90-е явно разочаровалось в произошедших переменах, с ностальгией отнеслось к СССР и отозвало легитимность у прозападных либерально-демократических элит.
В 1999 году на этой волне разочарования в реформах пришел к власти Путин, и его оценка распада СССР как катастрофы вполне соответствовала настроению широких масс. Такие соответствия и сделали Путина и его курс на укрепление России легитимными.
Отношение к СССР и будущее России
От того, как мы отнесемся к распаду СССР, напрямую зависит будущее России. Если мы признаем, что это было поражение, катастрофа, провал и предательство, мы сделаем выбор не только в сфере прошлого, но и в сфере будущего. Это будет означать: мы должны разоблачить (а то и наказать) виновных; осудить тех, кто радовался или способствовал этому процессу; продумать и в будущем искоренить те факторы, которые сделали такой распад возможным; привести к власти интеграционную, а не дезинтеграционную элиту, состоящую из евразийцев и патриотов, а не из либералов и западников; дать России национальную идею; укрепить ее целостность и предотвратить возможность распада; и, наконец, сделать все возможное, чтобы восстановить политическое, социальное, стратегическое и геополитическое единство постсоветского пространства, в той или иной форме воссоздав СССР — Российскую Империю.
Но так мыслят и так готовы действовать патриоты, те, кто на русскую историю (включая настоящее и будущее) смотрят русскими глазами. Западникам и либералам все видится иначе. Они предпочитают оправдывать распад СССР, расценивать его как «позитивное событие», тормозить или срывать интеграционные процессы и не особенно заботиться о единстве самой Российской Федерации, противодействуя формированию национальной идеи и прямолинейно копируя стандарты, устои и ценности западного общества. Эта позиция преобладает в современных правящих элитах, которые остались в основном теми же, что пришли к власти в 90-е, на волне распада СССР.
Отношение к концу СССР — это демаркационная линия, отделяющая две непримиримые и радикально противоположные друг другу части современного российского общества. Они не равнозначны ни количественно, ни качественно. Большинство (массы) оплакивают СССР, меньшинство — радуются, что Союза больше нет, или безразличны. Но дело в том, что большинство представляет собой низы общества, мало влияющие на политику, а меньшинство — верхи, элиты, от которых, напротив, все и зависит. В эпоху Ельцина эта проблематика стояла очень остро, на грани жестокого гражданского конфликта. При Путине она была сглажена за счет определенного компромисса между элитами и массами. При Медведеве она начала становиться критической снова.
Продолжение курса Медведева в будущем обострит это противоречие, подведет общество вплотную к катастрофе. Возвращение Путина, скорее всего, напротив, его снова сгладит. Но не искоренит.
