Русско-японская война на море 1904-1905 гг. Прорыв во Владивосток. (часть 2-я и последняя)

(начало тут)

29.07.1904 19.50   

Карл Петрович Иессен изволил любоваться морским пейзажем, и надо сказать, имел на то полное эстетическое основание. Следующие в кильватер его флагманскому «Громобою» красавцы «Россия» и «Рюрик» в лучах заходящего солнца смотрелись просто изумительно.

— И не говорите, Лев Алексеевич, — обратился Иессен к командиру «Громобоя» Брусилову, хотя тот за последние четверть часа и так не произнес ни слова:

— Все же крейсера старой школы прекрасны. Знаю, знаю, Ваш «Громобой» куда более грозен в бою, дернул же меня черт разрешить Гревеницу его эксперименты.  Но Ваш крейсер не столько красив, сколько функционален, а Вы посмотрите на «Россию»! Вот где истинная морская романтика и мы с Вами еще имеем удовольствие ее созерцать.  А пройдет немного времени, дорастут сегодняшние мичманы до капитанских погон, красавцы эти уйдут на покой, и океаны будут пенить одни только  тяжелые многобашенные утюги, помяните мое слово!

— Как по мне, Карл Петрович, так красавцы наши на покой могут уйти намного быстрее. Вот встретимся завтра с главными силами Того – и покой нам гарантирован, — ответил Брусилов, причем шуточный тон его резко контрастировал с мрачностью слов.

— А что еще тут можно сделать, Лев Алексеевич? Дубасов, я так думаю, рассчитал все правильно. Он собирается быть утром 30-го числа неподалеку от островов, двух суток, чтобы от Артура до Цусимы дойти, должно хватить за глаза с любым сражением по дороге. Так что там-то мы с ним и встретимся. Шесть его кораблей, да три наших – уже сила, вместе, глядишь, и вернемся во Владивосток. Одному Федору Васильевичу пролив не пройти, объединятся Того с Камимурой  – и каюк.

— Ну да, — продолжил рассуждения своего командира Брусилов:

— Если Дубасов прорвался, встретимся с ним южнее Цусимы, да и потопаем домой, благословясь, хотя чует мое сердце, без боя не пройдем. Но это завтра, а сегодня, раз нас до самого вечера не нашли, думаю, уже и не обнаружат.  Ночь проведем на 14 узлах, к рассвету на месте будем и с Федором Васильевичем воссоединимся. Если же прорыв не удался и Дубасов вернулся в Артур,  то японские броненосцы там и останутся, наши главные силы сторожить. И тогда мы здесь страшнее Камимуры никого не встретим, а от его крейсеров, Бог даст, отобьемся. Барон, конечно, со своими новыми правилами стрельбы всех замучил и учебных снарядов извел без счета, но зато сейчас десятидюймовки «Громобоя» — это верная смерть с 30 кабельтов.

— Да и «Россия» с «Рюриком» неплохи, — продолжил Иессен:

— Нет, драки с Камимурой я не опасаюсь, их больше и будет жарко, но мы еще посмотрим кто кого.

Все это было обговорено много раз и единственное, в чем не сходились старые друзья (а несмотря на разницу в чинах, Иессен и Брусилов таковыми  и были), так это в том, что делать владивостокскому отряду, если до встречи с артурскими кораблями их перехватит Камимура.

— Идти на соединение с нашими полным ходом!, — горячился Брусилов:

— Подведем Камимуру под двенадцатидюймовки артурских броненосцев и раскатаем их в тонкий блин, а тогда уж нам и Того не так страшен, как его малюют!

— Эк у тебя как красиво получается, — смеялся Иессен:

— А если с Дубасовым не встретимся, тогда что? Отобьемся от Камимуры и? Обратно путь заказан – достанется нам знатно, мимо Того не проскочим, в обход Японии – тоже никак, у «Громобоя» угля не хватит. И что, идти в Артур что ли? Или интернироваться в Циндао? Нет, если Камимура нас поймает – пойдем на север, Федор Васильевич тогда и без нас управится как-нибудь.

— Так ведь тяжеленько ему без нас-то будет!

— И что такого, что тяжело? Камимура нас все же сильнее, если его боем свяжем, так это Дубасову и помощь.

— А если Того сперва нас атакует, чтобы по частям разбить?

— Не дадимся. Мы же медленно не пойдем, а у него после боя, да марша к Мозампо с углем будет не шибко. На перехват и на драку с артурцами хватит, а вот если еще и нас гонять в придачу  – едва ли. Так что, если Того за нами бросится – исполать ему, будем бегать от него на семнадцати узлах по морю-океану, пусть ловит. Глядишь, за то время Дубасов во Владивосток-то и пройдет.

На это возразить Брусилову было нечего, но он, тихо ворча, все равно с Карлом Петровичем не соглашался. Однако вслух сказал о другом:

— Ну, по крайней мере сейчас у нас есть такая возможность – ходить на семнадцати узлах.

— Это да. Вот уж не знаю, что за затмение нашло на наших столичных высокопревосходительств, что они вдруг настолько озаботилось состоянием судоремонта во Владивостоке. То ни шатко, ни валко, и вдруг – на тебе, и мастеровые, и материалы, и оборудование… Не Балтийский завод, конечно, но не артурские мастерские уж точно. А не успели бы перебрать машины перед войной — ходили  сейчас узлах на пятнадцати.

— Да и сколько с «Богатырем» провозились бы – страшно представить. Может, и вовсе на войну бы не успел, а так – в августе сдача!

— Все ж таки жаль, что только в августе. Он бы нам сейчас тут ох как пригодился бы!

30.07.1904 02.24

Лейтенанту Точикаве, командиру вспомогательного крейсера «Мукогава-Мару» повезло – патрулируя северный вход в Корейский пролив, он заметил 3 крупных силуэта, следовавших со скоростью  14 узлов в сторону о.Цусима. Сам же Точикава остался незамеченным. Выждав немного, дабы не вспугнуть «находку», лейтенант радировал об обнаружении владивостокских крейсеров, их курсе и скорости.

30.07.1904 03.01

Поднятый с постели адмирал Того с трудом сдерживал зевоту, но поданная ему радиограмма прогнала сонливость. Одного взгляда на карту достаточно было, чтобы понять – если на «Мукогава-Мару» не ошиблись, то к рассвету русские крейсера окажутся немного южнее Цусимского острова, примерно милях в 20.

— Что там «Касуга»? – буркнул он.

— Идет к Мозампо! – браво сообщил подавший Того радиограмму офицер. В правдивости его слов сомневаться не приходилось, «Касуга» получила приказ сообщить адмиралу, как только встанет под погрузку, а под погрузку крейсер должен был встать сразу по прибытии. Раз радиограммы нет – значит, не дошли еще.

Адмирал тяжело вздохнул. Это не та дичь, которой он ставил ловушку, но с другой стороны… было бы неплохо прибить еще и Иессена с его неуловимыми крейсерами, который своими рейдами по японским коммуникациям надоел Того хуже горькой редьки.

30.07.1904 04.15

Объединенный флот снялся с якорей и двинулся в точку перехвата русских крейсеров, рассчитывая увидеть корабли Иессена на рассвете. Пошли двумя колоннами: «Асахи», под флагом главнокомандующего, «Фудзи», «Сикисима» и «Якумо» с «Адзумой» образовали одну, а флагман Камимуры «Идзумо», «Асама», «Токива» и «Иватэ» — вторую. «Адзума» был сравнительно тихоходен, ему непросто было давать больше 16 узлов даже ненадолго, поэтому Хэйхатиро Того произвел «рокировку», отдав Камимуре более быстроходного «Асаму». Для работы в строю броненосцев скорости «Адзумы»  вполне хватит.

Неплохо было бы подкрасться к русским еще в темноте, чтобы солнце застало противников как можно ближе друг к другу. Тогда двенадцатидюймовки японских броненосцев быстро сокрушат врага и больше ничего не будет отвлекать адмирала Того от поиска идущих на прорыв артурских кораблей.

30.07.1904, 06.10

В утренней дымке впередсмотрящие «Идзумо» различили силуэты «Громобоя», «России» и «Рюрика», а спустя минуту русские крейсера увидели и на новом флагмане Того. Но орудия молчали – расстояние было слишком большим, лучше дождаться, пока оно сократится, тем более что русские пока… Заметили все-таки!

С японской эскадры было ясно видно, как развернулись русские крейсера и, добавляя скорости, рванулись на север. Ждать стало нечего и орудия носовой башни «Асахи» дали первый пристрелочный залп с дистанции примерно восемь миль.

Битва началась.

30.07.1904 06.29

— Это как прикажете понимать? – громко вопросил Дубасов.

— Мы идем на прорыв. У нас три быстроходных… хмм, погорячился… больших бронепалубных крейсера, и японцы не могут об этом не знать. А они отправляют в дозор… ЭТО?!! – и адмирал ткнул пальцем в «Акицусиму» нахально коптящего утреннее небо примерно в 60 кабельтовых от флагманской «Победы».

— Передайте Рейценштейну – чтобы через двадцать минут горизонт обрел девственную чистоту! – закончил Федор Васильевич и демонстративно отвернулся.

В двадцать минут не уложились, однако закончили быстро. К рассвету крейсера держали  пары для полного хода, так то «Аскольд» рванулся как пришпоренный, хотя, конечно, «богини» отстали. С японского крейсера умудрились засадить пятитрубному красавцу 152-мм снаряд почти в самые клюзы, но «Аскольд» немедленно ответил двумя попаданиями, одно из которых, похоже, случилось ниже ватерлинии. «Акицусима» немедленно накренился и запахал носом. Японский командир попытался развернуться, но тут по нему хлестнул град снарядов со всех трех русских крейсеров, подошедших вплотную. И маленькому, маломореходному кораблику откровенно дурной постройки приветственно отсалютовал своим пышным хвостом знаменитый сибирский пушной зверь.

На самом деле «Акицусима» стал жертвой безжалостного рока – при возвращении в Корейский пролив вместе с остальными кораблями Того на крейсере поломалась машина, так что пришлось, сбросив ход, тихо ковылять в Сасебо.  И тут неверная морская фортуна скрестила курсы японского кораблика и русской эскадры. В итоге Объединенный флот вычеркнул из списков бронепалубный крейсер, зато адмирал Того узнал координаты, курс и скорость русских броненосцев.

— Радировать японцы успели? – грозно вопрошал Дубасов своих связистов

— Так точно, Ваше превосходительство!

— Глушить пробовали?

— Никак нет!

— Почему?

— Так ведь приказа не было, Ваше превосходительство!

— Приказа… Вы и в галюн, наверное, без приказа не ходите?! — проворчал адмирал, но негромко – действительно, своевременно отдать такой приказ он не подумал. И рассердился – это что ж  такое, получается, обо всем одна адмиральская голова думать должна? А остальным она только для того чтобы фуражки носить? Что ж не подсказал-то никто?!

Стружку со связистов Дубасов, конечно, снял, да только сделанного не воротишь.

30.07.1904 06.54  

Несмотря на то, что броненосцы неслись сейчас на самом полном, русские крейсера все равно разрывали дистанцию – даже снаряды головного «Асахи» ложились уже недолетами. Такая погоня ни к чему не приведет, только угль пожгли зря, а одно-единственное замеченное попадание двенадцатидюймового снаряда в русский флагман хоть и произвело большую красивую вспышку и облако дыма, но не привело к заметному результату. Правда Камимура сильно вырвался вперед, сейчас его отделяло от вражеских крейсеров не больше шести миль и борта русских и японских кораблей препоясали вспышки выстрелов… Но в это время адмиралу подали радиограмму с умирающего «Акицусимы».

Гнать и дальше русские крейсера броненосцами 1-го боевого отряда смысла не было. Нужно прекращать погоню, и идти навстречу обнаруженной артурской эскадре, вопрос лишь в том, следует ли отзывать Камимуру, или же позволить ему покончить с Иессеном. Того задумался, но ненадолго.

Забрать Камимуру с собой, означает отпустить Иессена во Владивосток, и потом долго ловить его вновь, чего адмиралу делать совсем не хотелось. Но и ввязываться в драку с тремя броненосцами и двумя броненосными крейсерами против пяти русских броненосцев особого желания не было, ибо, как показал вчерашний день, при равном соотношении сил русские на многое способны. Но с другой стороны… А почему – против пяти? «Акицусима» (да будут предки милостивы к павшим!) в радиограмме сообщал о трех броненосцах и не доверять этому рапорту оснований нет. Хейхатиро Того знал, что русская эскадра закончила бой имея пять броненосцев в колонне, но кто знает, что произошло потом? Возможно, японским минным отрядам ночью улыбнулась удача, а может быть, кто-то из русских броненосцев получил такие повреждения, что уже не имел возможности идти на прорыв и повернул в Порт-Артур или нейтральный порт – интернироваться?

И еще. Хорошо, если Того заберет Камимуру с собой, а Иессен побежит во Владивосток. Но что, если у русского командующего достанет наглости развернуться и последовать за кораблями Объединенного флота? Три больших броненосных крейсера, это серьезная сила, и если в ходе боя с артурцами вдруг в нужном месте и в нужное время появится Иессен, то…

Адмирал Камимура прочитал приказ главнокомандующего, бросил взгляд на поворачивающие назад броненосцы, а затем обратился к своим офицерам:

— Артурская эскадра обнаружена, но адмирал приказывает нам преследовать отступающего противника. Иессен постарается увести нас подальше на север и не дать принять участие в сражении главных сил. Умный ход, но за это мы заставим его заплатить настоящую цену. Мы разобьем его крейсера и после этого вернемся к главнокомандующему! Давайте же поторопимся, чтобы успеть сразиться с броненосцами артурской эскадры!

30.07.1904 07.17 

Дымы 1-го броненосного отряда истаивали за горизонтом, но японские крейсера упрямо догоняли Иессена, так что «Идзумо» был уже на траверзе следующего концевым «Рюрика» и не далее как в пяти с половиной милях от него. Карл Петрович задумчиво глядя на самый старый крейсер, которому сейчас сильно доставалось от вражеского огня произнес:

— Ну что ж, кажется мы остались с Камимурой тет-а-тет. Давайте ка, любезный Лев Алексеевич, удвоим ставки! Извольте распорядиться – четыре румба влево.

Камимура хмыкнул. До этого момента все шло неплохо – его крейсера успешно выбивали дух из идущего концевым «Рюрика», но вот теперь Иессен решил поменять правила игры. Он пытается сблизиться, и Камимура приветствовал такое начинание… до определенного момента. Японскому адмиралу вовсе не хотелось чрезмерно сокращать дистанцию, потому что накоротке башенные десятидюймовки головного русского корабля могут стать решающим аргументом – и отнюдь не в пользу Объединенного флота. Камимуру такой расклад совсем не устраивал – и потому, как только дистанция сократилась до 40 кабельтов, он довернул свой флагман на параллельный русской колонне курс.

«Идзумо» стрелял по «Громобою», следующий за ним «Асама» — по «России». «Токива» бил преимущественно по «Рюрику», но иногда все же переключался на «Россию», а вот замыкающий колонну «Иватэ» вел огонь исключительно по старому русскому крейсеру, идущему сейчас в хвосте колонны. Японцы действовали понятно – не оставляя ни одного противостоящего им корабля без обстрела, концентрировали огонь на самом слабозащищенном, рассчитывая выбить его первым и тем самым еще более улучшить и так выгодное для себя соотношение сил. Эта тактика себя вполне оправдала – в 07.53 «Рюрик», резко теряя скорость, вдруг выкатился из строя в сторону японской линии. Он как будто бы потерял управление, рыская из стороны в сторону, и орудия всей четверки японских крейсеров обратили свои жерла к подранку – уничтожить, добить как можно быстрее!

Возможно, это и стало фатальной ошибкой японского адмирала – никем не обстреливаемые «Россия» и «Громобой» сосредоточили огонь на флагманском «Идзумо» и в 07.59 произошла катастрофа. Снаряд угодил в 152-мм броню носовой башни, хотя быть может это был барбет – об этом уже никто и никогда не узнает, да это и неважно. Важно лишь то, что стремясь всемерно облегчить 203-мм башенные установки, заказанных японцами крейсеров, британские инженеры установили всего лишь один подъемник для снарядов и зарядов. А поскольку при такой конструкции скорострельность 203-мм пушек оказалась ниже низкого, то часть боеприпаса размещали прямо в башнях. 20 снарядов расставили у задней стенки башни, а еще 42 снаряда –под полом в нише и едва ли носовая башня «Идзумо» успела расстрелять хотя бы половину из них.

Взрыв был страшен: ослепительная вспышка — и гром, словно само Небо обрушилось на корабль, чью башню буквально разодрало надвое. Но даже такой удар не мог уничтожить «Идзумо», гордость британских верфей. Корабль вздрогнул, его нос, боевую рубку и мостик затянуло дымом, однако крейсер гордо шел вперед, ведя за собой эскадру, а стволы его уцелевших орудий, полыхая огнем, несли смерть русским экипажам. И все же яростное «Ура!!!» грохотало сквозь рев разрывов японских снарядов и залпы собственных орудий – души полнил восторг, что враг, причинивший такой ущерб «Рюрику», и сам не остался безнаказанным. Минуту еще продолжал кипеть бой, а затем…

Много позже многомудрые эксперты определят, что дело, вероятнее всего, было так: от сильного взрыва в башне разнесло элеватор подачи боеприпасов и огонь ушел вниз, достигнув погребов под броневой палубой. А там дремало никак не менее двухсот пороховых зарядов и полторы сотни 203-мм снарядов… От взрыва такой силы не могла бы спасти никакая сталь, сколь бы умелыми ни были создавшие ее руки.

На кораблях обоих отрядов, с упоением предававшихся взаимному истреблению все замерло, когда над морем разнесся невообразимо кошмарный звук – глухой, но в то же время непередаваемо мощный, словно чудовищный, непредставимых размеров Левиафан взрыкнул в своем вековечном сне.  Узкий язык пламени вырвался из клубов дыма, окутавших бак обреченного «Идзумо», а затем корабль, почти не снижая скорости резко сел носом. И когда первая волна, перехлестнув уходящие в воду клюзы, коснулась верхней палубы флагманского крейсера, он вдруг повалился на бок, а спустя считанные минуты только вращающиеся винты и немного днища выступали над волнами, но вскоре не стало и их.

Над адмиралом Камимурой, его штабом и 678 моряками экипажа, навечно оставшимися в стальном чреве броненосного крейсера «Идзумо», сомкнулись холодные волны. Спасти удалось лишь четверых матросов.

Маститые военно-морские историки, разбирая сражение 30-го июля 1904 года до самых мельчайших подробностей и ни в чем не согласные с другими своими коллегами проявляли удивительное единодушие в одном – причиной катастрофы стал 254-мм снаряд с «Громобоя». Ни одна другая артсистема, состоявшая на вооружении русских крейсеров, не имела возможности пробить японскую 152-мм броню с дистанции порядка 35-40 кабельтов, с которых и был нанесен роковой удар.

Но для японцев внезапное исчезновение их флагмана не возымела никакого воздействия, они продолжали сражение с неослабевающей яростью. Гибель «Идзумо» не уравняла шансов – остальные три крейсера Японии были лишь слегка поцарапаны, в то время как «Рюрик» уже с трудом можно было рассматривать как боевую единицу, и концентрированный огонь «Асамы», «Токивы» и «Иватэ» быстро превращал его в металлолом. Тогда Иессен развернулся на 180 градусов, чтобы прикрыть погибающий «Рюрик», а кроме того он рассчитывал разойтись с крейсерами японцев на контркурсах и на относительно небольшой дистанции, полагая что в этом случае, преимущество будет у его артиллеристов и уповая на десятидюймовые орудия «Громобоя».

Но командующий японскими крейсерами не принял такого боя – как только «Громобой» приблизился к траверзу идущим головным «Асаме», на фалах «Ивате», корабле младшего флагмана контр-адмирала Насибы, заполоскался сигнал – и японские крейсера, отрепетовав указание, выполнили разворот «все вдруг»

30.07.1904 08.05

С броненосцев русской эскадры замечены дымы, вскоре оказавшиеся «Касаги», «Такасаго» и «Читосе».  Против них «Аскольда» с «богинями» Дубасов отправлять не стал – над «собачками» крейсера Рейценштейна не имели подавляющего превосходства, японцы к тому же были быстроходнее, а расположение русской эскадры Того и так было известно. Да и держались японские крейсера в отдалении, на рожон не лезли.

30.07.1904 08.29

На «Рюрике» видели, как после гибели «Идзумо» японцы, не меняя курса, продолжали идти вперед, как обогнали они плетущийся на 4 узлах старый русский крейсер, как повернул обратно флагманский «Громобой» и как «Иватэ», «Токива» и «Асама» развернулись «все вдруг», ложась на параллельный курс крейсерам Иессена. Огненный шквал, хлеставший избитый корпус «Рюрика» резко потерял в силе, японцы переключили свое внимание на «Громобой» и «Россию», давая экипажу столь необходимую ему передышку.

Состояние крейсера не вызывало оптимизма – рулевое управление отсутствовало и теперь можно было управляться только машинами. Руль в последний момент попытались поставить прямо, и это как будто получилось, но потом выяснилось, что что-то все же сделали не так – при попытке идти выше 4-6 узлов крейсер начинал сильно рыскать на курсе, а теперь румпельное отделение затоплено и исправить было ничего нельзя. С проходящего мимо флагманского «Громобоя» дали сигнал: «Идти во Владивосток!» и это, как ни крути, было единственным разумным приказом, который «Рюрик» имел еще шанс выполнить. Справа по борту виднелись «Нанива» с «Такачихо», но близко к раненному крейсеру они не совались, и правильно. Пусть «Рюрик» подбит, но сохранившейся его артиллерии было более чем достаточно, чтобы раскатать обоих, осмелься они приблизиться. Главное, чтобы не вернулись броненосные крейсера японцев – против них «Рюрик» в своем нынешнем состоянии долго держаться не мог.

Но броненосные крейсера микадо шли сейчас за «Громобоем» и «Россией» — те двигались в сторону артурской эскадры, их нужно было остановить или разбить, и отвлекаться на что-либо другое контр-адмирал Насиба справедливо почитал невозможным. А с «Рюрик» можно будет добить позднее, ему не уйти. Мысль была абсолютно справедливой, но стоило японскому командующему подумать о том, как он разберется с «Рюриком», как «Рюрик» сам едва не разобрался с контр-адмиралом Насибой.

«Иватэ» уже вот-вот должен был скрыться за широченным силуэтом «Громобоя», когда артиллеристам «Рюрика» наконец-то удалось хоть частично отплатить за ад, обрушенный на него крейсерами покойного ныне Камимуры. 203-мм снаряд, пробив крышу каземата 152-мм орудия №1 ударил в стеллаж с боезапасом – сильнейший взрыв испарил расчет и вывел из строя еще две шестидюймовки, а бронеплиты каземата выпали в море.

И снова экипажи владивостокских крейсеров громким «Ура!!» приветствовали очередной успех русского оружия. Наверное, не было такого сердца, которое не зажглось в тот миг надеждой на то, что сейчас «Иватэ» повторит судьбу «Идзумо». Но минуты следовали за минутами, а японский крейсер шел вперед, совершенно не собираясь ни тонуть, ни взрываться, отчего многие на русских кораблях почувствовали разочарование.

30.07.1904 08.45

Дубасов опустил бинокль. Три броненосца и два броненосных крейсера Того справа по курсу… он до последнего надеялся, что броненосцев окажется два. Зато отряда Камимуры не было, и это, возможно, объясняло, почему артурская эскадра до сих пор не встретила владивостокский отряд крейсеров. С другой стороны, могло быть и так, что у Иессена что-то не срослось и четверка броненосных крейсеров Камимуры вот-вот вылезет из-за горизонта… Федору Васильевичу захотелось сплюнуть через плечо, или постучать по дереву.  Впрочем, если без иллюзий, то и тех японских кораблей, которые сейчас, нещадно дымя, шли ему навстречу, русской эскадре должно было хватить за глаза. Надежда на то, что японцев вчера сильно попятнали, потихоньку исчезала – как ни напрягал Дубасов зрение, никаких серьезных повреждений у броненосцев Того он рассмотреть не мог. Точнее будь сказано, он вообще не видел у японцев никаких повреждений.

Федор Васильевич бросил взгляд на свои корабли. «Победа», на которую Дубасов перешел с «Цесаревича» утром шла головным, за ней тянулись «Ретвизан» и «Полтава», а справа от «Победы» хорошо были видны «Аскольд» и другие крейсера.

— Передайте Рейценштейну – пусть оттянется на траверз «Полтавы» и не суется под огонь японских броненосцев! Его крейсера мне еще понадобятся – распорядился русский адмирал.

30.07.1904 09.19

Похоже, что в этот раз японский главнокомандующий решил сразу перейти на короткие дистанции, но все же по дороге надеялся реализовать свое преимущество в скорости. Эскадры шли в кильватерных колоннах навстречу друг другу, но японцы шли немного правее, и попытайся они разойтись с кораблями Дубасова на контркурсах, расстояние между ними вряд ли превысило бы 10-15 кбт. Но расходиться контркурсами Хейхатиро Того очевидно не желал – вместо этого, когда флагманов эскадр разделяло не более 5 миль, он резко повернул вправо. Иди русские прежним курсом – и спустя пять минут «палочка над Т» на 40 кбт была бы поставлена.

— Не хочу. Берем правее на 4 румба! — буркнул Дубасов.

Того еще раз пытался выставить русскому отряду «crossing T», однако  русский командующий вновь уклонялся, норовя пройти у японской колонны под кормой и угрожая тем самым относительно слабобронированным «Адзума» и «Якумо». Того быстро надоели эти танцы и он лег на параллельный курс, поставив свою линию против кильватерной колонны трех русских кораблей. Японцы сосредоточили огонь в высшей степени разумно: «Асахи», вставший на траверз «Победы», по ней и стрелял, следующий за ним «Сикисима» бил по «Ретвизану», ну а «Фудзи», «Адзума» и «Якумо» взялись за «Полтаву». Тем самым ни один русский корабль не остался необстрелянным, но максимум японского огня сосредоточился на самом старом русском броненосце – в том числе и потому, что в отличие от идущих впереди броненосцев «Фудзи» сохранил обе свои барбетные установки главного калибра в неприкосновенности.

Артурская эскадра, наоборот, рассредоточила огонь, Дубасов видел, что попытка концентрации на головном «Микаса» (и затем – «Асахи») 28 июля дала немногое – снаряды по большей части бороздили море. Поэтому за сутки, что оставались у него до боя, адмирал издал и довел до всех приказ – стрелять по тому японцу, по которому попадать удобнее, если только он, Дубасов, самолично не укажет иное. Соответственно, его флагман «Победа» бил сейчас по «Асахи», «Ретвизан» — по «Сикисиме», а «Полтава», сперва постреляв немного в «Сикисиму» быстро переключилась на «Фудзи». Надо сказать, что наблюдения за огнем японских кораблей чуть-чуть улучшили настроение русского адмирала. У «Асахи» не стреляла кормовая башня 305-мм, у «Сикисимы» же носовая башня стреляла очень редко, и похоже было что одно орудие в ней не действует, а тут еще артиллеристы «Полтавы» сделали шикарный презент «Ретвизану» — незадолго до переноса огня на «Фудзи» залепили-таки двенадцатидюймовым в поврежденную ранее башню «Сикисимы» и та замолкла, судя по всему – навсегда.

Это немного уравнивало шансы – особенно в свете того, что на «Полтаве» к сегодняшнему утру таки смогли расклепать заклинившую носовую башню главного калибра.

— Я худо разбираю, а тут уж разберу, коль до петли доходит!- продекларировал в ответ на это радостное сообщение командир «Победы» Василий Максимович Зацаренный, и адмирал улыбнулся в усы.

Теперь русские имели 6*305-мм (носовая башня «Ретвизана» так и осталась заклиненной) и 4-254-мм против 8*305-мм и 8-203-мм, что не было паритетом, но все же и не являло собой вопиющего неравенства. Хуже было то, что по количеству 152-мм скорострелок в бортовом залпе русская тройка уступала японцам как бы ни вдвое. Теоретически это можно было бы исправить, поставив в линию бронепалубные крейсера, но Дубасов решил приберечь их в качестве резерва.

30.07.1904 11.14

— Что за чертовщина такая! – не выдержал Брусилов:

— После взрыва на «Иватэ», прошло уже больше двух часов, мы всадили в него никак не меньше двух десятков снарядов, и даже больше, а ему плевать! У него папа – японский шаман, что ли?! И ведь интенсивность огня почти не падает, бьет и бьет, подлец, как заведенный!

— Ничего, думаю, ему неплохо перепало – ответил Иессен, хотя выражение его лица сильно контрастировало с его же словами:

— Сам же видишь – идет с дифферентом  на корму, метр минимум, а то и больше.

— Перепало… Это нам – перепало! Перепало так перепало! «Громобой» избит в хлам, счастье еще, что японцы стреляют фугасами, которые не берут нашу броню, но посмотрите на «Россию»!

Карл Петрович сморщился, как от зубной боли, потому что «Россия» представляла собой чрезвычайно печальное зрелище. Казалось, что на крейсере не осталось живого места, во многих местах бушевали пожары, и едва ли только четверть артиллерии продолжала вести бой. А японские крейсера шли как шли примерно в 35 кабельтовых, русские попадания не сказались на них совершенно.

— Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, впереди дымы!

30.07.1904 11.15

Драка артурской эскадры с 1-ым японским отрядом все больше напоминала избиение, причем в роли мальчиков для битья выступали отнюдь не японцы. Бою накоротке Дубасов отнюдь не препятствовал – на дистанции в 25-30 кбт преимущество японцев в дальномерах (которых на броненосцах 1-ой Тихоокеанской не осталось совсем) и оптических прицелах (которых у русских и не было) все же до известной степени нивелировалось, и комендорам удавалось выдавать какой-то процент попаданий. Проблема была в том, что попадания эти не имели ни малейшего эффекта, и выбитая почти два часа назад башня «Сикисимы» до сих пор оставалась единственным успехом русской эскадры.

А вот корабли Дубасова потихоньку превращались в металлолом. В силу какого-то труднообъяснимого магнетизма, большую часть попаданий в «Победу», как и в «Пересвет», пришлись в носовую часть, однако делу сильно помог продолжавшийся до форштевня 102 мм бронепояс.  Сильного затопления удавалось избежать, хотя поверх брони все же захлестывало, так что корабль потерял в скорости и идти на нем более 12-13 узлов против волны становилось опасно. Три шестидюймовки левого, обращённого к противнику борта уже не действовали, да еще было повреждено одно 254-мм орудие в кормовой башне – все это было неприятно, но еще терпимо и воевать пока еще было можно. «Ретвизан» на вид сильно пострадал, но держался, а вот с «Полтавой» дело было совсем нехорошо.

Броненосец сильно осел, с трудом держал 10 узлов, и если он и не имел дифферента, то только потому, что и нос и корма были изрядно разбиты и подтоплены равномерно. Кормовая двенадцатидюймовая башня больше не стреляла, похоже было на то, что и 152-мм башни не действовали, так что бой продолжали только носовые 305-мм пушки да пара казематных шестидюймовок. Сейчас японцы легко могли бы обогнать русскую эскадру, имей они такое желание, но, похоже, сложившееся положение Того полностью устраивало. Подставляя под огонь русских броненосцы, он давал возможность замыкающим его колонну броненосным крейсерам расстреливать «Полтаву» почти беспрепятственно.

— Это кто же там, такой красивый? – задумчиво протянул Дубасов, глядя на густой дым, слева-спереди испятнавший горизонт. Постоял, покачал головой в раздумьях.

— Сходить что ли, посмотреть? – и это не было риторическим вопросом.

Зацаренный возразил:

— А если там – Камимура?

— Может и Камимура, конечно – с готовностью согласился Федор Васильевич:

— Даже наверняка он. Но вот в чем вопрос – если он там один, то мы, выходит, за своей смертью пойдем. А с другой стороны, если не пойдем – он сам к нам через полчаса явится, тут мы ничего не выигрываем и не теряем, куда ни кинь – всюду клин. Но вот если он там не один, а вместе с Иессеном?

— А если туда Рейценштейна отправить – чтобы посмотрел?

— И то верно.

30.07.1904 11.26

— Так что, Ваше превосходительство, японский крейсер нам наперерез! – не совсем по форме доложил Иессену раненый, но вернувшийся после перевязки на боевой пост сигнальщик. Но Карл Петрович, широко улыбаясь, покачал головой

— Где ж ты, братец, пятитрубного японца видел? Это же «Аскольд»!

Боевая рубка разразилась радостными криками.

— Ну что ж, господа, пойдемте к нашим.

Оба русских командующих предпочли вести бой, объединив усилия, и потому постарались развернуть свои отряды навстречу друг к другу. У Дубасова это получилось без каких-либо проблем – Того решил не препятствовать, лишь слегка увеличив скорость, дабы «Асахи» не отстал от «Победы», но вот контр-адмиралу Насибе такая идея вовсе не улыбалась – позволив «Громобою» и «России» изменить курс, он запросто мог оказаться между молотом русских броненосцев и наковальней броненосных крейсеров. А ведь впереди крутились русские бронепалубные… В общем, лезть в осиное гнездо японский командующий не хотел и потому, когда «Громобой» довернул в сторону русской эскадры, Насиба не изменил курса. До этого он отворачивал от всякой попытки сближения, чтобы не подставляться под бронебойные десятидюймовые снаряды, но теперь сокращение дистанции с русскими крейсерами виделось ему меньшим из зол.

Последние часы японские крейсера с 35 кабельтов вели интенсивный и точный огонь по обоим крейсерам Иессена, и это было тяжело, но сейчас, когда расстояние между противниками быстро сокращалось, стало намного уже. «Громобой» еще держался – его бронепояс, башни и казематы оставались неуязвимыми для японских снарядов, хотя все остальное ломалось и горело, но «Россия»…. Корабль, казалось, по самый клотик купался в пламени, и совершенно неясно было, как на нещадно избиваемом крейсере кто-то еще мог сражаться. Все же несколько орудий «России» продолжали стрелять по японцам.

30.07.1904 11.38

Насиба пытался разойтись с русскими броненосцами на дистанции не ближе 6 миль, но похоже, боги сегодня остались глухи к его надеждам – артурская колонна, развернувшись, шла прямо на его броненосные крейсера. Идти прежним курсом означало уткнуться в маячившие впереди «Аскольд», «Диану» и «Палладу», оказавшись при этом между броненосцами и крейсерами русских. Единственным разумным выходом стал бы отворот вправо  — и выход из западни, и способ разорвать дистанцию со слишком уж близко подошедшими крейсерами Иессена. Да, он отвернет от русских крейсеров, поставив к ним отряд кормой, но зато на развороте он выставит «crossing T» головному русскому броненосцу. Нужно только немного выждать, и…

30.07.1904 11.39

Дубасов пристально разглядывал колонну японских броненосных крейсеров. Прорыв во Владивосток ему, как видно, не удался — по всей видимости, соваться головой в пасть японского дракона (в роли которой отлично выступил Цусимский пролив) все-таки было ошибкой. С другой стороны, Федор Васильевич не видел никакого другого выхода. Пройти вокруг Японии с теми запасами угля, что у него оставались, не имелось ни малейшей возможности, а интернироваться, не исчерпав всех возможностей нанести ущерб неприятелю, было совершенно не в духе адмирала. План Дубасова был прост до чрезвычайности: прорываться, по возможности уклоняясь от боя. Если (точнее – когда!) выяснится, что это невозможно – постараться артиллерийским огнем броненосцев вывести из строя какой-нибудь броненосный корабль противника.  И утопить его атакой приберегаемых до срока крейсеров Рейценштейна, которому Федор Васильевич передал также и оба уцелевших миноносца. Те вчера смогли-таки перезарядить минные аппараты и, под прикрытием крейсеров, быть может, что-то смогли бы сделать.

Казалось, отказ от сосредоточения огня по одной цели противоречил такому плану, но Дубасов был уверен, что поступает правильно. Шесть броненосцев в бою 28 июля, концентрируя свой огонь на «Микасе», сильно мешали друг другу целиться, но все же добились немалого числа попаданий, а толку? Никакого. Нелепо было бы надеяться, что огонь трех потрепанных кораблей сделает больше. Дубасов понимал, что единственный его шанс – это «золотой снаряд», а для этого нужно было как можно чаще попадать в неприятеля, чему рассредоточение огня помогало. И если бы на одном из японцев что-то такое произошло – тогда, и только тогда Дубасов приказал бы своим броненосцам бить по пострадавшему.

Но время шло, никаких «золотых попаданий» не происходило, а огонь неприятеля был по-прежнему точен. Русские корабли постепенно утрачивали боеспособность, «Полтаве» и вовсе осталось немного, он погибал, так что вскоре Дубасов останется с двумя полуразбитыми броненосцами против почти не пострадавшей вражеской пятерки. Не получилось прорыва, и почти не осталось надежды прихватить с собой хотя бы одного японца.  А поскольку о сдаче не могло быть и речи, оставалось только героически и совершенно бессмысленно умирать, отчего сердце ныло в глухой тоске…

Но если глаза не обманывали русского командующего, того что не удалось комендорам Федора Васильевича, сделали артиллеристы Карла Петровича Иессена.

Дубасов еще раз внимательно всмотрелся в корабли, сражавшиеся сейчас с владивостокскими крейсерами. «Токива» и «Асама» не имели видимых повреждений и потому адмирала не заинтересовали, но шедший впереди «Иватэ» заметно потрепало, к тому же он имел не слишком сильный, но все же заметный дифферент на корму. Так может, это и есть тот самый шанс, о котором мечтает вице-адмирал?

— Если они не отвернут, мы возьмем их в клещи и раскатаем головного, — промолвил командир «Победы»

— Вот только они отвернут. Посудите сами, Василий Максимович, зачем им лезть в западню? Не знаю, кто командует японцами, но готов спорить на что угодно – еще три-четыре минуты, и он повернет вправо, подрезая нам курс. Уйдет от Иессена, избежит Рейценштейна и сделает нам «палочку над Т», которую японцы так любят. – ответил Федор Васильевич

— Так они ими рис едят вместо вилок, вот и нас пытаются расковырять… — не слишком смешно пошутил кто-то из офицеров, но Дубасов все же одобрительно улыбнулся: кто шутит, тот не растерян, а дух в бою – не последнее дело.

-Сигнал Рейценштейну, пусть атакует «Иватэ». Второе сражение уже прохлаждается, пора и честь знать!

30.07.1904 11.43

С рассвета в Цусимском проливе кипел ожесточенный бой, залившмй кровью палубы русских и японских кораблей, но сейчас отряды Того, Насибы, Дубасова и Иессена сошлись едва ли не к борту борт и многие события происходили почти одновременно. В то время как артурские и японские броненосцы, как ни в чем не бывало, продолжали осыпать друг друга снарядами, и шли навстречу броненосным крейсерам,  остальные корабли пришли в самое разностороннее движение. Разворачивались строем фронта и набирали ход «Аскольд», «Диана» и «Паллада», «Грозовой» и «Бойкий» держались пока за ними — Рейценштейн повел свой отряд на «Иватэ».  В это время флагман контр-адмирала Насибы, как и ожидал Дубасов, довернул вправо и, идя наперерез курсу русских броненосцев обстрелял вырвавшийся вперед «Аскольд». Шедший за «Иватэ» «Токива» уже почти достиг точки поворота, и тут, собственно говоря, все и случилось.

Японские броненосные крейсера обладали вполне приличной для своего класса защитой, но их оконечности были бронированы не слишком-то хорошо, а «Громобой» и «Россию» контр-адмирал Насиба подпустил чрезмерно близко. Это оказалось ошибкой — бронебойный снаряд, ударив приблизительно с 17 кабельтов, перебил рулевое управление «Иватэ», так что тот, заложив пенный вираж, покатился влево, прямо навстречу русским бронепалубным крейсерам. Рейценштейн рванулся вперед, такой шанс упускать было ни в каком случае нельзя.

Но «Токива» и «Асама» ложась на новый курс, прикрыли подбитого флагмана огнем: вместо того, чтобы бить по головной «Победе» Дубасова, они обрушились на крейсера и миноносцы Рейценштейна.  Русские корабли шли вперед, они на полном ходу сближались с «Иватэ», атакуя его торпедами. Но выдержать кинжальный огонь трех броненосных крейсеров, они, конечно, не могли, и, яростно отстреливаясь, отступали под градом японских снарядов.

Атака Рейценштейна оказалась напрасной — ни одна русская торпеда не поразила «Иватэ», зато русским крейсерам сильно досталось.  Только одной «Диане» повезло — «богиня» отделалась многими попаданиями, ни одно из которых не причинило крейсеру существенного вреда. «Аскольд», схлопотав несколько снарядов по корпусу, приобрел мерзопакостную течь и вряд ли теперь мог бы развить больше 18 узлов, одна из его труб была сбита. Но хуже всех пришлось «Палладе», ей влетело аккурат под ватерлинию, два фугасных 203-мм снаряда ударили в правую скулу не далее, чем в паре метров друг от друга. Их одновременный разрыв проделал в борту крейсера огромные ворота, в которые немедленно хлынула вода и «Паллада» не могла уже отступить. Быстро теряя скорость, крейсер садился носом с креном на правый борт, а японские броненосные крейсера расстреливали его в упор.

У сжимавшего кулаки в бессильной ярости Дубасова, вырвалось тяжкое ругательство.

— Мы все равно его достанем! Два румба вправо! Разойдемся с ним на десяти кабельтовых и испепелим! Весь огонь – на «Иватэ»!

Хейхатиро Того видел все. Он понимал стремление русского адмирала соединиться со своими крейсерами, хотя и не видел в этом смысла – оба русских отряда нуждались в помощи и ни один из них не мог оказать ее другому. Курсы русских кораблей складывались в ловушку для Насибы, однако Того не волновался, поскольку был вполне уверен в способностях этого контр-адмирала. Вот Дубасов не стал дожидаться, пока Насиба выставит ему «палочку над Т» и бросил вперед свои легкие силы – за «Победой» и «Ретвизаном» подозрительно задымило и стали мелькать силуэты русских крейсеров… Вот Насиба, не дожидаясь пока его атакуют, поворачивает вправо, это правильно (Того одобрительно кивнул). Сейчас контр-адмирал встретит бортовыми залпами последний не использованный еще русский резерв, большие шеститысячные бронепалубные крейсера и наверняка отправленные с ними оставшиеся после вчерашней самоубийственной атаки миноносцы. Встретит и  уничтожит их кинжальным огнем, а если не уничтожит, то разобьет настолько, что ни до какого Владивостока они не дойдут.

И вдруг «Иватэ» выкатился из строя!  Корабль Насибы явно потерял управление, а на него со всех сторон наседали враги!

У Того перехватило дух, когда подбитый «Иватэ» атаковали русские крейсера, каждую секунду адмирал ожидал увидеть роковые водяные столбы минных попаданий но… удача, похоже, вновь повернулась к контр-адмиралу Насибе лицом.  Его флагман так и не был подорван, а трехтрубный русский крейсер, похоже, вот-вот пойдет ко дну!

Но Того не успел почувствовать облегчения. Как только стало ясно, что атака русских не удалась,  «Победа» вдруг довернул на два румба в сторону «Иватэ». Японский адмирал с все возрастающим изумлением видел, как башни главного калибра русских броненосцев вдруг смолкли и медленно развернулись прочь от его кораблей. А затем изрыгнули десяти- и двенадцатидюймовые снаряды, поднявшие высокие столбы вокруг подбитого японского крейсера

— Что они делают?! – удивленно воскликнул командир «Асахи»

— Четыре румба влево, ход — пятнадцать узлов!, — скомандовал Того, и лишь затем ответил:

— Они рискуют, чтобы добить «Иватэ», Номото. Тяжелые бронебойные снаряды русских опасны. Их главный калибр не давал нам подойти на ближнюю дистанцию и там сокрушить русские корабли, расстреляв их в упор. Но этот бой русским не выиграть, они это знают, и теперь просто стараются прихватить с собой побольше врагов, то есть нас…

1-ый броненосный отряд пошел на сближение и количество попаданий в русские корабли резко возросло. Шестидюймовки левого борта русских продолжали отстреливаться, но, конечно, остановить атаку японцев они не могли. «Победа» и «Ретвизан» окрасились огнем и дымом попаданий, но держали строй, а вот «Полтава»… для «Полтавы» это оказалось уже слишком. Старый броненосец скрылся среди частоколов водных столбов от падений японских снарядов и только дым пожарищ, да неверные вспышки терзавших корабль попаданий еще как-то указывали на его местонахождение. А потом, внезапно прорезав водную взвесь, броненосец в последний раз явил себя миру – уйдя в воду по самые клюзы и кренясь на левый борт, он медленно брел куда-то не следуя больше строю. Казематная шестидюймовка все еще огрызалась частым огнем, но 305-мм башни замолчали навсегда.  Старый корабль, столь долго и доблестно сражавшийся, медленно оседал, уходя в пучину.

Но не только на него смотрели сейчас во все глаза и японские и русские моряки. Русские броненосцы прошли мимо «Иватэ» и на концевых японских кораблях увидели избитый крейсер – с сильным креном, осевший кормой, он, тем не менее, все еще крепко держался за жизнь и идти ко дну не собирался.

— Поворот все вдруг, «России» вступить в кильватер «Ретвизану»! – распорядился Иессен.

30.07.1904 14.28.

— Ничего не понимаю – промолвил Дубасов, в недоумении глядя на строй японских броненосцев и броненосных крейсеров:

— Почему они до сих пор не разорвали нас в клочья?!

После гибели «Полтавы» уцелевшие русские и японские корабли выстроились кильватерными колоннами – три броненосца и четыре броненосных крейсера адмирала Того против «Победы», «Ретвизана», «России» и шедшего замыкающим «Громобоя». Четверо против семи, а затем стало еще хуже – «Фудзи», прекратив осыпать снарядами «Ретвизан», переключился на «Россию», добившись нескольких попаданий двенадцатидюймовыми. На это русский крейсер, чьим уделом должно было стать рейдерство в далеких океанах, совершенно не был рассчитан, и час тому назад наступила развязка – «Россия» с сильнейшим креном покинул строй. Сейчас крейсер превратился в неверный дым у горизонта, и никто не сомневался в том, что больше никогда не увидит этот некогда прекрасный, а теперь изувеченный, выгоревший едва ли не дотла корабль.

Остатки русской эскадры с трудом тащились на 11 узлах, но удивительное дело! Стрельба японских кораблей потихоньку стихала: смолк главный калибр «Асахи», за ним «Сикисима», а «Фудзи» еще бил из одной-единственной башни, но очень редко. 203-мм орудия «Якумо» и «Адзума» также давно молчали, только «Асама» и «Токива» еще вели редкий огонь. Шестидюймовки всех японских кораблей продолжали бой, но и их темп стрельбы весьма снизился.

Старший артиллерийский офицер «Победы» что-то прикидывал на листке бумаги.

— Да ведь у них погреба пустые! – вдруг удивленно воскликнул он.

И это было правдой. Японские броненосцы имели огнеприпаса по 90 выстрелов на ствол или по 360 на броненосец, но в бою 28 июля 1904 года «Асахи», «Сикисима» и «Фудзи» израсходовали соответственно 157, 124 и 157 305-мм снарядов. В выведенных из строя барбетах (носового «Сикисимы» и кормового «Асахи») осталось порядка 220 выстрелов и воспользоваться ими было нельзя. Оставшиеся 430 305-мм снарядов японские канониры расстреляли 30 июля, добившись следующих результатов:

В «Полтаву» угодило не менее 10-11 двенадцатидюймовых снарядов, а всего (с учетом 28 июля) корабль получил 21-22 таких попадания, что и повлекло за собой его гибель. «Победа» 30 июля получила 12 попаданий, с учетом предыдущего боя — 15, что нанесло броненосному крейсеру чрезвычайно тяжелые повреждения. «Победа» имел большие пробоины небронированного корпуса, которые захлестывало водой, так что экипаж с огромным трудом справлялся с затоплениями, и только наличие бронированного пояса по всей ватерлинии все-таки уберегло корабль от гибели.   «Ретвизан» получил 13 попаданий (с учетом 28 июля – 17),  его главный и верхний бронепояса отлично справились с защитой корабля, то 51 мм оконечности не оправдали надежд – броненосец под конец боя сильно сел носом и не мог идти быстрее 10 узлов, хотя в остальном кораблю ничего не угрожало. «Россия» получила 4-5 попаданий, ставших, увы, той самой соломинкой, что ломает спину верблюду, а «Громобой» — всего одно, не причинившее броненосному крейсеру ни малейшего вреда.

Точность стрельбы японцев ничуть не снизилась по сравнению с боем 28 июля и процент попаданий двенадцатидюймовыми снарядами по всей видимости превысил 9,5%, но для того, чтобы уничтожить русские корабли им банально не хватило боекомплекта.

Внезапно вице-адмирал Дубасов ухмыльнулся, а в глазах его заплясали нахальные чертики. Все, кто знал Федора Васильевича и понимал, что означает такое выражение его лица, предпочли бы сейчас срочно разбежаться куда-нибудь, но офицеры «Победы» покамест мало знали своего командующего.  Да и бежать им, собственно говоря, было некуда.

— А ну, господа, давайте-ка пощекочем нервы адмиралу Того! Два румба влево!

Того тяжело вздохнул, наблюдая за проявлением дерзости русского командующего – с тремя исхлестанными огнем кораблями, он пытался сблизиться с семью малоповрежденными японскими. Однако вздыхай не вздыхай, а только громить русские броненосцы почти что и нечем: погреба двенадцатидюймовых опустели, шестидюймовки же русских явно не остановят. В этот момент 254-мм снаряд с «Победы» попал в «Асахи» — за весь сегодняшний бой это было всего лишь четвертый снаряд такого калибра, угодивший в японский флагман, причем три предыдущих не причинили существенного вреда. Последнее попадание, в общем, тоже оказалось неопасным, но все же 178-мм бронеплита, куда угодил русский снаряд, оказалась пробита. И это напомнило Того о том, что не стоит испытывать терпение богов понапрасну.

— Два румба влево!

30.07.1904 15.21.

— Они уходят!

За последний час русский командующий дважды доворачивал на строй японцев, те уклонялись, не позволяя сближаться более чем на 25-30 кабельтов. А теперь «Асахи» отвернул еще сильнее влево и вышел из боя — японская линия ложилась на обратный курс.

Хейхатиро Того с грустью смотрел на тройку избитых русских – но видит око, да зуб неймет. Уничтожить оставшиеся корабли 1-ой Тихоокеанской эскадры не имелось ни малейшей возможности. Броненосцы и броненосные крейсера сделали все, что смогли, миноносцы же, потратившие уголь 29 июля в поисках артурских броненосцев, вынуждены были сегодня с утра вставать на бункеровку. Конечно, Того все равно отправит их по следам остатков русской эскадры, но шансов на успех у его миноносников почти не осталось.

— Посмотрите на них! – сказал тогда японский командующий своим офицерам и протянул руку в сторону  русской колонны:

— Русские были слабее нас и потеряли много кораблей, но воля их оставалась несломленной. Они сражались, не ведая страха, и нанесли нам чувствительные потери. И я говорю Вам: когда наступит Ваш черед сражаться в неравной битве, почти без надежды на успех, вспомните этот день!

ПОСТСКРИПТУМ

Прорыв 1-ой Тихоокеанской эскадры во Владивосток дорого обошелся русскому флоту. Из Артура вышло 5 броненосцев, один броненосный, четыре бронепалубных крейсера и восемь миноносцев. Им навстречу вышел Владивостокский отряд в составе трех броненосных крейсеров. Но 1 августа во Владивосток пришли всего лишь один броненосец («Ретвзан», два броненосных крейсера «Победа» и «Громобой») два бронепалубных крейсера («Аскольд» и «Диана») и два миноносца («Грозовой» и «Бойкий»). Была еще надежда на возвращение «Рюрика», но крейсер так и не пришел – его героическая история стала известна только после войны.

«Рюрик» пытался идти во Владивосток, но не мог развить более пяти узлов, попытки дать ход свыше этого приводили к тому, что корабль начинал сильно рыскать на курсе. Крейсера Уриу держались в отдалении, не стремясь завязать боя, но не выпуская старый русский корабль из виду. Когда Того прекратил преследование Дубасова, он отправил в помощь Уриу свои броненосные крейсера… «Рюрик» сражался до последнего и погиб с честью.

Во Владивостоке до последней возможности надеялись, что «Рюрик» каким-то образом сможет вернуться и горевали, когда стало ясно, что этого не произойдет. Но ночью на 10 августа, когда всякая надежда на возвращение «Рюрика» уже исчезла, на кораблях приняли совершенно умопотрясающую радиограмму. И вскоре после этого в гавань Владивостока вошли… «Севастополь» и «Новик»!

В историю их похода решительно невозможно было поверить… Хотя от капитана 1-го ранга Эссена, командовавшего сначала «Новиком», а потом переведенного на «Севастополь» чего-то такого и можно было бы ожидать.

В бою 28 июля 1904 г, броненосец «Севастополь» не получил особых повреждений, но уже в сумерках японский снаряд перебил пароотводные трубы в правой кормовой кочегарке, отчего максимальная скорость корабля упала до 8 узлов. Отремонтировать это повреждение долго не получалось и корабль отстал от эскадры, а затем выяснилось, что угля у броненосца осталось совсем немного и до Владивостока не хватит ни при каких условиях.

Поэтому Эссен принял решение идти в Циндао, но не интернироваться, а поднабрать угля –правилами не запрещалось чиниться и бункероваться, главное было уложиться в сутки. И каково же было его удивление, когда, прибыв в означенный порт, он обнаружил там «Новик»!

«Новику» так же не повезло – в темноте он дважды был атакован вражескими миноносцами, но огня не открывал и спасался резкими переменами курса, в результате чего потерял эскадру. На обоих кораблях знали, что Дубасов пошел на прорыв, следовательно японцев можно было особо не опасаться и корабли загрузились углем настолько, насколько позволяли сроки. Тем не менее на «Севастополе» не хватало до полного запаса, а без этого в море было идти опасно, но тут у Николая Оттовича возникла идея…

Когда экипажи «Севастополя» и «Новика» вовсю грузились углем, на рейде Циндао объявился «Цесаревич». По причине тяжелых повреждений он не мог идти на прорыв, но на борту оставалось еще некоторое количество угля. Так что, когда отведенные правилами нейтралитета сутки завершились, Эссен вышел в море вместе с Цесаревичем и там перегрузил остатки его угольных запасов.

После этого Эссен повел свои корабли во Владивосток, но – вокруг Японии. Рассуждал Николай Оттович так, что с его невеликой скоростью пройти сквозь Цусимский пролив будет невозможно, потому что его обязательно обнаружат и уничтожат. С другой стороны, пройти вокруг Японии незамеченным шансов почти не имелось, но к этому вопросу бравый каперанг подошел с воистину иезуитской хитростью…

Эссен отправил вперед «Новик», сам же на броненосце шел примерно в 25 милях от него. «Новик», достаточно быстро оказался обнаружен – сперва его заметил японский пароход, потом – английский торговец, которого русский крейсер остановил, но увы, не нашел оснований утопить. Таким образом в Японии узнали о небольшом крейсере – но вот о том, что за ним следует огромный броненосец не знал никто! Вскоре «Новик» подошел к узкому, шириной около 10 миль, проливу Измены между островами Хоккайдо и Кунашир. Его нужно было проходить на виду маяка, связанного телеграфом с остальной Японией, но «Новик», перед тем как пройти, разрушил маяк вместе с находящейся на нем радиостанцией. В результате в Японии получили радиограмму о русском крейсере, а вот о прошедшем спустя три часа «Севастополе» доложить было уже нечем.

Русские корабли еле ползли, старательно сберегая уголь, но все же его запасы неумолимо таяли, однако Эссен предусмотрел и это – он предполагал подзаправиться углем на Сахалине и 7 августа русские корабли бросили якорь на рейде Корсаковского поста.

Японские адмиралы предугадали такое развитие событий, но, считая, что во Владивосток идет один малый русский крейсер, ограничились посылкой бронепалубных «Читозе» и новейшего «Цусимы». И именно «Цусиме» суждено было отправиться на разведку к Корсаковскому посту – из-за сходства силуэта крейсера с «Богатырем» японцы надеялись, что «Цусиме» удастся подойти к «Новику» поближе неузнанным.

«Цусима» обнаружил идущий ему навстречу «Новик» и радировал об этом на «Читозе»: «Вижу противника и атакую его». Но это была последняя радиограмма японского крейсера – когда японцы обнаружили, ЧТО идет в кильватере «Новика» артиллеристы «Севастополя» уже накрыли крейсер огнем и буквально третьим залпом добились попадания, совершенно уничтожив радиосвязь.

«Читозе» некоторое время продолжал патрулирование, потом попытался связаться с «Цусимой» по радио, а не добившись этого пошел посмотреть, что же такого произошло на рейде Корсаковского поста. Однако наступила ночь и поиск при помощи прожекторов ничего не дал, и только в рассветных сумерках командир «Читозе» наконец-то увидел… едва выступающие над водой останки «Цусимы»!

Всего в боях 28-30 июля 1904 года Российский императорский флот потерял 2 броненосца («Пересвет» и «Полтава»)  два броненосных крейсера («Россия» и «Рюрик») бронепалубный крейсер («Паллада») и три миноносца, а еще один («Бурный») отстал от эскадры и разбился на скалах у мыса Шантунг, хотя экипажу удалось спастись. Погиб контр-адмирал Витгефт (сражавшийся 30 июля на «Полтаве»).

Японцы заплатили за это двумя броненосными крейсерами («Идзумо» и «Ниссин»), и бронепалубным крейсером («Акицусима», но это не считая «Цусимы»). Погибли адмиралы Катаока и Камимура, но адмирал Насиба и его многострадальный флагман «Иватэ» уцелели… хотя все позднейшие японские историки сошлись во мнении, что во имя блага Империи лучше бы «непотопляемому» крейсеру погибнуть в сражении 30 июля.

Поразительная живучесть японского корабля, которого почти три часа обстреливали русские броненосные крейсера, которому досталось от трех бронепалубных крейсеров и которого на закуску долбили главным калибром русские броненосцы не было ни одного рационального объяснения, и это, наконец-то заронило зерно сомнения относительно качества русских снарядов. В итоге едва ли не на следующий день по прибытии во Владивосток Дубасов распорядился о проведении опытных стрельб – хотелось посмотреть, что там, черт побери, не так с русской артиллерией.

Когда выяснилось, насколько хорошо НЕ работают русские снаряды, это произвело эффект детонации порохового погреба. А уж о том, что сказал багровый от ярости Федор Васильевич, слышавшие его люди вспоминали до глубокой старости, но с неизменным ужасом. Немедленно ринулись искать замену трубкам Бринка, попробовали Барановского и выяснили, что они дают гарантированный разрыв в 0,5-1 метрах после соприкосновения с препятствием.

А в Санкт-Петербург ушел рапорт с результатами испытаний, подписанный Дубасовым и Иессеном, и там он также произвел эффект разорвавшейся бомбы. Быть может, кое-кому весьма хотелось бы замолчать эту чудовищную историю, но вице-адмирал Рожественский, которому в самом ближайшем будущем предстояло вести 2-ю Тихоокеанскую эскадру в бой, приложил все усилия чтобы дать делу ход. На него набросились было Авелан с генерал-адмиралом, но дело дошло до Государя и Самодержец всея Руси пожелал лично присутствовать на «снарядном» испытании – дело обещало быть забавным (не все же ворон стрелять, в конце-то концов). А вот результаты такого опыта забавными не оказались, причем настолько, что следующим утром Великий наш князь Алексей Александрович вынужден был подать в отставку.

Однако же что-либо исправить было чрезвычайно тяжело – разрабатывать новый снаряд уже некогда, а если бы даже он и был, то переналаживать для него производство ни за что бы не успели. Да и иная баллистика обесценила бы сразу все таблицы стрельб, так что…

Но все же выход был найден – за основу был взят 331,7 кг фугасный снаряд, снаряжаемый 6 килограммами пироксилина – для создания новых снарядов использовали более прочную сталь,  но содержание пироксилина довели до 10 килограмм (впоследствии этот снаряд стал основой для фугаса образца 1907 года, содержавшего аж 28 кг ВВ), в то же время новая трубка на основе модели Барановского гарантировала разрыв в нескольких метрах после встречи с препятствием, причем неважно было, броня это или обычный стальной борт.  Часть таких снарядов удалось заказать в Германии, часть – сделать у себя, но в целом, конечно, снарядный вопрос решен не был. Впрочем, хотя бы к большей части имевшихся 331,7 кг снарядов удалось прикрутить новые трубки. Аналогичную работу провели и со 152-мм снарядами.

Тем не менее 2-я Тихоокеанская эскадра Рожественского ушла из Либавы со старьем в погребах – новые снаряды на 2ТОЭ не поспели. К этому стоит сказать, что и Дубасов и Рожественский требовали себе не только новых боевых, но и учебных снарядов, которых также не хватало. Из-за последней партии адмиралы едва не передрались, но снаряды все же достались Дубасову – их отправили поездом во Владивосток, а не на «Иртыше» к Мадагаскару.

Рожественский вел свою эскадру вперед, задержавшись только у Мадагаскара в Носси-бэ гоняя свои экипажи учебными стрельбами да маневрами. Но 1-го февраля, когда подошел отряд Добротворского, Рожественский повел свои корабли дальше и к 1 марта был уже в Камрани. Задержавшись там на несколько дней, адмирал опять проводил учебные стрельбы и маневрирование, затем дал небольшой отдых экипажам и 7 марта повел 2-ю Тихоокеанскую эскадру на прорыв.

Как и в случае с 1-ой Тихоокеанской эскадрой Дубасов и Рожественский согласовали время и место прорыва – как и в битве 28-30 июля пробиваться решили через Цусимский пролив, и 21 марта 1905 года состоялось «Второе цусимское сражение».

Адмирал Того вывел свои корабли – 4 броненосца и 6 броненосных крейсеров, разделенных на 2 отряда (1-ый отряд под командованием Того составили броненосцы и «Касуга», 2-ой – остальные броненосные крейсера под флагом Насибы)  на перехват Рожественского, поскольку обнаружил его первым. Русский вице-адмирал имел только восемь кораблей, против японских девяти, но неудачный японский маневр («Петля Того») в завязке сражения дал русским определенное преимущество и те не замедлили им воспользоваться – град снарядов обрушился на японского флагмана. Надо сказать, что корабли Добротворского доставили на эскадру небольшое количество новейших 305-мм снарядов, их и было то меньше пятидесяти, но Рожественский распорядился грузить по дюжине таких снарядов в каждую носовую башню броненосцев типа «Бородино». И это оказалось весьма прозорливым решением – в первые же четверть часа «Микаса» получил девятнадцать попаданий. Наистрашнейшие повреждения нанес 305-мм снаряд, угодивший в каземат 152-мм орудия – дело в том, что относительно слабосильные японцы не могли быстро ворочать тяжелые шестидюймовые снаряды и потому в нарушении всех уставов хранили изрядный боеприпас непосредственно у орудий.

Страшный взрыв потряс флагманский корабль Японии пламя рванулось едва ли не на высоту мачт – корабль все еще вел Объединенный флот, но его батарейная палуба полыхала огнем, являя собой филиал христианского ада. Другой 305-мм снаряд натворил еще худших дел – попав в мостик, он тяжело ранил Хейхатиро Того – тот остался жив, но впал в беспамятство и не мог больше руководить боем.

Однако японцы обрушились на корабли Рожественского с опытом и яростью, и к концу первого часа сражения фортуна улыбалась сынам Ямато: флагман Фелькерзама «Ослябя» был потоплен, а «Суворов», получив тяжелые повреждения выкатился из строя и не мог возвратиться в линию.

Тогда командир следовавшего за «Суворовым» «Императора Александра III» повел русские корабли в атаку на японскую линию, и японцы вынуждены были отступить – эскадры потеряли друг друга из вида. Но если 2-я тихоокеанская эскадра тем самым получила необходимое время, чтобы собраться с силами, то корабли Японии попали из огня да в полымя, потому что на сцену вышла эскадра вице-адмирала Федора Васильевича Дубасова…

Все время до прихода Рожественского Дубасов беспощадно гонял свои корабли, уча их стрелять и маневрировать и добившись впечатляющих результатов, а заодно освоив доставленные из России новинки – дальномеры Барра и Струда взамен разбитых и новомодные оптические прицелы. А кроме того – Дубасов получил и новейшие снаряды в изрядном количестве, да и сохранившиеся старые успел переоснастить новыми трубками в куда больших масштабах, чем получили артиллеристы Рожественского. И теперь Дубасов брал реванш за все. Он, не мудрствуя лукаво, поставил свои четыре перворанговых броненосных корабля – флагманский «Ретвизан», «Севастополь», «Победу» и замыкающий «Громобой» под флагом Иессена в кильватер против 1-го боевого отряда японцев и обрушил на них всю обретенную мощь своих натренированных до автоматизма артиллеристов.

Не меньше шестидесяти попаданий получили японские броненосные корабли за час схватки с броненосцами Рожественского, но за три четверти часа огневого контакта Дубасов едва ли не удвоил это количество. Но еще в самом начале схватки Федор Васильевич получил-таки свое «золотое попадание», о котором так мечтал в бою 30 июля 1904 года – при такой плотности огня странно было бы ожидать иного.

245-мм снаряд пробил 152-мм бронещит кормового барбета «Фудзи» и трагедия «Идзумо» повторилась вновь – огонь ушел в погреба, вызвав детонацию огнеприпаса. А вскоре и «Микаса» уже не мог держаться в строю, настолько тяжелы оказались причиненные ему повреждения. Но все же японцам удалось сильно потрепать головные Дубасова («Ретвизан и «Севастополь») и у них оставались еще 2 броненосца и 5 броненосных крейсеров («Асаму» вышиб из линии Бухвостов во время своей атаки) Кто знает, чем бы закончилось дело, но в этот момент показались корабли 2-ой Тихоокеанской эскадры… и Фортуна, поколебавшись, склонила чашу весов в пользу русского оружия.

Когда стало ясно, что «Суворов» больше не боец, адмирал Рожественский перебрался со штабом на «Изумруд», а оттуда – на «Бородино». «Александр III» был изрядно поврежден, но занял место позади «Орла», а вот «Бородино» и «Орел», как и остальные корабли линии почти не пострадали – и теперь оставшиеся в строю шесть броненосных кораблей 2ТОЭ навалились на японцев, поставив их в два огня. Контр-адмирал Насиба, пользуясь преимуществом в скорости, попытался атаковать «хвост» русской колонны, но это стало ошибкой.

Эскадренный броненосец «Наварин», уходя в поход, так и не получил современной артиллерии, но в этом были свои плюсы – его 305-мм снаряды имели вес в 455 килограмм.  «Адзума» подставился под удар, оказавшись менее чем в 30 кбт от русского броненосца и два снаряда разворотили его корму, сбив крейсеру ход, а затем прогремел сильнейший взрыв в каземате. Видя печальное состояние «Адзумы»  на него перенесли огонь «Сисой» и «Адмирал Нахимов» и… «непотопляемого «Иватэ»» из «Адзума» не вышло.

Адмиралу Мису, принявшему командование после ранения Того, ничего не оставалось, как только выводить из-под огня уцелевшие корабли, но «Микаса» не мог последовать их примеру – очередное попадание выбило целую плиту у ватерлинии и корабль заливали потоки воды, а погода, хоть и ничем не напоминала шторм, была весьма свежей и подвести пластырь никак не удавалось.

Мису все же попробовал переломить ход сражения и выручить «Микасу» — выйдя из-под перекрестного огня русских, он развернулся и сражался, и даже сумел причинить тяжелые повреждения «Наварину», но это был последний артиллерийский успех японцев в той битве. Соединенные силы двух тихоокеанских эскадр громили его броненосцы и становилось ясно, что ни о победе, ни о спасении флагмана Объединенного флота мечтать уже не приходится. Мису вынужден был отступить – впрочем, он ушел с поля боя лишь тогда, когда стало ясно, что «Микаса» уже не спасти – гордость японского флота имел такой крен и дифферент на нос, что даже если бы милосердная Аматерасу вдруг испарила бы русские эскадры, дотащить броненосец до Мозампо было уже невозможно.

Впрочем, за «Микасу» японцы сквитались – оставленный эскадрой «Суворов» был окружен сворой японских миноносцев. Воодушевленные успехами русских в бою 28 июля, они атаковали с полным презрением к смерти и ценой одного погибшего «Сирануи» подорвали флагманский броненосец Рожественского. «Суворов» погиб, но миноносцы не остались безнаказанными. Дубасов, не желая больше использовать свои бронепалубные крейсера в битве линейных сил, отправил их на соединение с крейсерами Рожественского, прикрывавшими транспорты – по дороге те услышали звуки яростного боя и… Появись они чуть раньше, «Суворов» остался бы жить – а так «Богатырь», «Аскольд», «Диана» и «Новик» учинили форменную резню, потопив три японских миноносца и сильно повредив как минимум то же количество. А затем, приняв меры к спасению экипажа погибающего броненосца, крейсера соединились с «Донским», «Мономахом», «Авророй» и «Олегом» отражавшим атаки бронепалубной мелочи Уриу. Тут удача явно отвернулась от японцев, и после не слишком продолжительного, но ожесточенного сражения корабли Сотокичи Уриу вынуждены были осуществить ретираду со всей доступной им скоростью. «Такачихо» и «Мацусима» отступить не успели, навеки упокоившись на дне Цусимского пролива.

На этом «Второе цусимское» закончилось – 2-я Тихоокеанская эскадра прошла во Владивосток. А спустя какие-то две недели состоялось последнее крупное сражение этой войны.

Дубасов вывел в море наименее пострадавшие корабли – «Бородино», «Орел», «Победу», «Громобой» и «Сисоя» с «Нахимовым», прихватив с собой все восемь крейсеров первой и второй тихоокеанских эскадр.  Войдя в Японское море они устроили настоящий террор на коммуникациях Японии. В ответ из Мозампо смогли выйти только 2 броненосца и 3 броненосных крейсера Японии – «Асама» и «Иватэ» были слишком повреждены. В сражении главных сил эскадр не погиб ни один корабль, но Дубасов принудил Мису отступить, в то время как русские крейсера продолжали пиратство… И это означало, что контроль за морскими коммуникациями японцами утрачен, а без этого нельзя было продолжать войну.

18 апреля 1905 года Императорская Япония обратилась к Российской Империи с просьбой о мире.

Конецъ