Пыль Халхин-Гола Часть 36 Об одной строке японского устава
Содержание:
В нашей стране много и часто ругают законы, уставы и правила. И глупые-де они, и неправильные-де, и бесчеловечные-де. При этом обычно подразумевают что так дело обстоит только у нас. А вот в 1939 году была в японских руководящих документах одна строчка…
Экипажу запрещалось покидать танк под огнём, даже если он был подбит. По сути, японский танкист был обязан разделить судьбу своего танка. Горит машина? И ты с ней гори. В крайнем случае, застрелись.
Вот по этому поводу пара историй с Халхин-Гола; все они произошли в один день, 2 июля 1939. Источником сведений служит книга Элвина Кукса «Номонхан. Япония против России, 1939».
Вакабаяси и лейтенант Кога
Вечером 2 июля 3-й танковый полк атаковал центр советских позиций и сквозь разрывы в линии обороны проник довольно глубоко за передний край. После нескольких часов боя многие его подразделения разбрелись в темноте.
Командир 1-й роты не мог отыскать свой 2-й взвод, подозревал неладное и отправил ему на выручку 4-й взвод лейтенанта Кога Ясуо. Задача была поставлена так: подавить ПТО противника. Пикантность ситуации заключалась в том, что 4-й взвод был вооружён танкетками; как комроты представлял себе «подавить ПТО» в их исполнении, для меня загадка.
Танкетка Тип 94 (ТК) в Китае. Проходящие мимо солдаты дают прекрасную возможность оценить размер боевой машины
На пути к цели взвод наткнулся на МЗП и разделился: лейтенант Кога сумел преодолеть заграждение, а его подчинённый Вакабаяси Ицуо пошёл в обход. На обходном пути навстречу ему попался взвод танков (вероятнее, бронемашин), сразу открывший стрельбу. Впотьмах Вакабаяси сперва решил, что это свои, и замахал японским флагом чтобы обозначить себя. Но в ответ стрельба только усилилась, и пришлось уносить ноги.
Танкетка почти добралась до укрытия, когда в неё всё же попали. И здесь японцам крупно повезло. Во-первых, снаряд не взорвался, сработал только взрыватель; во-вторых, взрыватель поджёг дымовые шашки, хранившиеся в танкетке; в-третьих, хотя от пожара начали взрываться пулемётные патроны в боеукладке, никого не убило, только ранило. Советские танкисты, увидев густой дым, валящий из танкетки, оставили её в покое.
Задыхаясь от дыма, японский экипаж не покинул машину и не прекратил движение. Водитель только открыл люк и время от времени высовывался глотнуть воздуха. Вакабаяси боролся с огнём. В конечном итоге, пожар удалось потушить, а дымовые шашки выбросить.
Позже Вакабаяси отыскал танкетку своего командира. Она застряла в очередном поясе МЗП и была уничтожена ПТО. Тела лейтенанта Кога и его водителя обгорели до угля, сабля Кога (японский же офицер!) погнулась от жара. Высказывалось мнение, что лейтенант покончил с собой. Трудно сказать точно, но не исключено что эта гибель была вызвана строкой из Устава.
Лейтенант Ири
Следующая история произошла в той же атаке.
Около 21:30 танк Тип 89 командира 2-го взвода 2-й роты старшего лейтенанта Ири Татио был подбит в глубине советских позиций. Снаряд из танковой пушки (вероятнее, автором был опять же броневик из 9-й мотоброневой бригады) попал рикошетом, но пробил нижний бронелист, тяжело ранил водителя и перебил вал, обездвижив машину.
Средний танк Тип 89
Лейтенант покинул танк с намерением пересесть на другую машину и продолжить воевать. Но никого рядом не оказалось, и Ири пешком отправился искать свой взвод. А что же его экипаж, спросите вы? А экипаж остался на своих местах согласно букве Устава. Вскоре неподвижная машина получила ещё с дюжину попаданий и сгорела. Стрелок погиб, раненый мехвод попал в плен, судьба заряжающего неизвестна.
После долгих приключений к утру следующего дня лейтенант, так и не собравший свой взвод, вернулся в район сбора полка. Вспоминая этот случай после войны, Ири называл правило, погубившее его экипаж,
расточительным.
Лейтенант Ито
2-я рота 4-го танкового полка была невезучей. 30 июня в мелкой стычке был сожжён танк её командира, капитана Китамура. В тот день это была единственная потеря полка. Китамура погиб, его заменил командир 1-го взвода старший лейтенант Ито Ëсихиса. Прошло двое суток, и вот в лихой ночной атаке 4-й полк вновь потерял ровно одну машину. Угадаете, чью?
«Ха-Го» лейтенанта Ито был подбит так, что любо-дорого. Снаряд (предположительно, 45-мм) пробил броню, взорвался в боевом отделении, ранил мехвода с наводчиком, и поджёг боеукладку. Буквально по тексту песни: «машина пламенем объята, вот-вот рванëт боекомплект». Когда пожар потушить не удалось, лейтенант приказал покинуть машину. Весь экипаж получил сильные ожоги, но остался в живых и позже был подобран другими танками.
Разбитая машина так и осталась на территории, занятой советскими войсками. Сколько ни искали еë японцы, так и не нашли. А потом эта (?) машина появилась на советской фотографии в роли трофея. Это уже был скандал.
Советские танкисты осматривают трофейный «Ха-Го». Это не та фотография, которая вызвала скандал. Но такая же
Командир полка полковник Тамада рассказывал об этом так:
Кто-то приехал из Японии и разговаривал с генералом Ясуока. Сказали, что я как командир полка должен принять ответственность за этот достойный сожаления эпизод. Но генерал выступил в мою защиту, и решили что такие случаи вполне возможны в хаотичном ближнем бою.
В итоге полковнику не стали приказывать совершить самоубийство и не наложили взыскания.
Ну, а что лейтенант? С ним неясность. Тамада вспоминал, что Ито ничего не было. Есть у нас основания не поверить целому полковнику? Но вот командир взвода из 3-й роты утверждал, что поступок лейтенанта сочли «недостойным выпускника военной академии» и взыскание таки наложили. Правда, какое это было взыскание, не уточняется.
Вместо заключения
Армия — это территория правил. Их соблюдают, нарушают, обходят — но всё и всегда крутится вокруг них, как Земля вокруг Солнца [1]. И, разумеется, с развитием военного дела и самой армии правила тоже меняются.
Есть известное утверждение, что в Устав каждая строка вписана кровью. Так оно и есть, конечно. Просто забывают уточнить, что зачастую это кровь тех, кто соблюдал предыдущую версию строки.
Следует уважать храбрость танкиста, который не покидает подбитую машину под огнём. Но разумно ли требовать от каждого такой отваги? Возможно, злополучная строка возникла в те времена, когда ПТО ещё не появились, и танкисту было безопаснее за броней; но на Халхин-Голе ситуация была уже совсем иной.
[1] На самом деле, армейская жизнь имеет не один, а два центра притяжения. Правила — лишь один из них. Какой второй, легко и безошибочно скажет всякий, кто в армии служил.
