Пыль Халхин-Гола Часть 25 Баин-Цаган. Танки против пехоты
Содержание:
Бои на Баин-Цагане интересны не в последнюю очередь тем, что показывают реальные возможности танков без пехотной и артиллерийской поддержки. Условия были почти что лабораторные — танкодоступная местность и поспешно занятая оборона.
Источником сведений с японской точки зрения служит книга Элвина Кукса «Номонхан». Источники с советской точки зрения гораздо скуднее, так что от повествования можно ожидать перекоса в японскую сторону.
Танки дальнего действия
С советской стороны в бое участвовали 1-й и 3-й батальоны 11-й танковой бригады на танках БТ-5,
Танк БТ был надёжным и простым в эксплуатации, наши танкисты очень его любили. Популярность этой машины в 30-е сравнима только с позднейшей популярностью её потомка, Т-34. Достаточно сказать, что танк на эмблеме танковых войск того времени — это БТ.
Танк БТ-5. Даже во внешнем виде чувствуется высокая скорость
Максимальная скорость БТ-5 по шоссе достигала 52 км/ч на гусеницах. Боекомплект включал 115 или 72 (на радийных танках) снаряда к 45-мм пушке и 2709 патронов к пулемёту ДТ. Экипаж составляли три человека — мехвод, наводчик и командир, который был одновременно ещё заряжающим и радистом (последнее, разумеется, только в случае радийного танка).
Всего таких танков в бою на Баин-Цагане было 94 штуки: 44 в 1-м танковом батальоне и 50 в 3-м.
По довоенной теории БТ мыслились как танки дальнего действия (ДД).
… танки — быстроходные, с достаточно сильным вооружением и бронированием, способные глубоко проникать в оборонительное расположение противника.
Ну как не узнать тут БТшку? Конечно, к концу 30-х годов её 13-мм бронирование уже нельзя назвать неуязвимым, но оно всё ещё заставляло пехотинца досадовать на своё вооружение.
Задачей танков ДД в общевойсковом бою был прорыв вглубь обороны и разгром дивизионной и корпусной артиллерии противника. Во главу угла при этом ставилась скорость, поэтому…
… группа ДД не останавливается перед встречающимися огневыми точками противника и другими препятствиями, обстреливает их на ходу, обтекает или проникает в промежутки между ними.
Обе цитаты взяты из статьи К.Б. Калиновского «Танки в группах ДД», вышедшей в 1931 г. Не утверждаю что все советские танкисты учили её наизусть, но образ действий в бою оказался очень похож.
Пехота (с бутылками и пушками)
Японский 26-й пехотный полк был передан из элитной 7-й дивизии в 23-ю в попытке скомпенсировать слабость последней. Изначально предполагалось использовать его в сопровождении танков, так что полк моторизовали, а заодно накачали артиллерией.
На 3 июля он насчитывал около 1500 человек, 6 пехотных (батальонных), 12 полковых и 12 противотанковых орудий. Предвидя бои против советской бронетехники, командир, полковник Суми Синъитиро, предпринял специальные меры для усиления противотанковой обороны — а именно, запас около 1 200 бутылок с бензином.
Надо сказать, что бутылки не были штатным оснащением японцев. Для борьбы с танками предназначались мины анпан, которые полагалось подсовывать под гусеницы. Однако полковник имел против них предубеждение, в котором только укрепился после опроса ветеранов майских боёв. Выяснилось, что на песчаном грунте мины зачастую не взрывались, а просто вдавливались в землю весом машины.
Но вернёмся к нашим баранам. Все силы и средства были равномерно распределены по трём батальонам, только в первом было побольше солдат. Каждый батальон мог выставить 4 полковых, 4 противотанковых и 2 пехотных орудия, а в дополнение 400 бутылок с бензином. Это делало 26-й полк ощутимо сильнее обычной японской пехоты, и даже сильнее лучших мировых образцов.
Сближение
3 июля примерно к 11:00 1-й батальон 26-го пехотного полка с трудом протиснул через узкий мост на западный берег Халхин-Гола свои грузовики, и двинулся на юг. По замыслу, полк должен был помчаться на фланг группы Кобаяси, обойти советские войска, захватить мост в устье Хайластын-Гола и далее преследовать бегущего в панике противника.
Но вышло иначе. Из-за низкого темпа пропуска машин по мосту, 2-й и 3-й батальоны было решено переправлять без автомобилей, так что они неизбежно должны были отстать. Задача всего полка теперь ложилась на один батальон, но не получилось и это.
Должен сказать, что ясная картина боя у меня не вырисовывается. Поэтому далее изложенное — это скорее реконструкция, лишь одна из возможных версий.
Два батальона советской танковой бригады в 11:00 занимали исходные позиции для атаки на Баин-Цаган. Уже в километре от переправы 1-й батальон 26-го полка столкнулся с танками, предположительно с 8 машинами 1-го танкового батальона. Но главные советские силы в тот момент ещё не начали действовать.
Фото из японского архива подписано «ожесточённый бой с танками 3 июля 1939». Ничего не разобрать, но пыль поднята у подножия горы. Возможно, это и есть первая стычка 1-го батальона. На фоне пыльного облака хорошо видны грузовики
Открытая местность позволила полковнику Суми не только заранее увидеть советские танки с вершины Баин-Цагана, но и оценить их число. По его мнению, в атаку собирались около 150 машин, и вне поля зрения предполагалась ещё одна волна. Как видим, полковник всего в полтора раза завысил реальные 94 танка, но ожидал ещё больше. Суми приказал срочно переправлять пушки, а затем и оба оставшихся батальона. Ну, а 1-й батальон поспешно развернулся и приготовился к бою. Примерно треть его оказалась ближе к реке и оторвана от основных сил; также оторваны были полковые и противотанковые орудия.
Все это заняло с полчаса; около 11:30 советские танкисты открыли интенсивный огонь из пушек, а затем двинулись вперёд. Японцы ответили подошедшей полковой артиллерией, однако танки летели на скорости 45-50 км/ч, и пушки успели сделать всего по два-три выстрела прежде чем БТшки ворвались на позиции пехоты.
Жаркий полдень
Это был форменный хаос. Танки потеряли строй; японские полковые пушки, не имея бронебойных снарядов, стреляли фугасными, пытаясь не задеть своих; пулемётчики целились по смотровым щелям; в горячке боя бутылки с бензином часто бросались с незажжëнным фитилëм. Японцы приписывают «бутылочникам» убийственную эффективность. Говорят, броня была так накалена солнцем и моторами, что бензин из разбившейся бутылки вспыхивал и без фитиля, сам.
В наших источниках это названо «уничтожая противника огнём и гусеницами». Японцы отмечают, что танки мало применяли пулемёты, предпочитая стрелять из орудия по вражеским пушкам. В принципе, это было разумно; к сожалению, нет данных по потерям японской артиллерии, так что мы не можем в полной мере оценить эффективность действий наших танков.
3-й батальон 11-й тбр провёл на Баин-Цагане не больше часа, и ушёл на юг, ударить в тыл группе Кобаяси. С 26-м же полком остался воевать 1-й батальон, уже прореженный потерями. По японским источникам, в первый час боя из 20 атаковавших БТ 10 были уничтожены. За этот час на Баин-Цаган начал подниматься 2-й батальон японцев, а 3-й закончил переправу.
Частичная прорисовка советской тактической схемы действий 11-й тбр 3 июля. Место переправы на ней сильно смещено к востоку и подписано «Бр.К» — видимо, в тот момент считалось что японцы переправились через брод Конный. Видно, что атака проходила через командный пункт 26-го полка, что подтверждается японцами
Советские танкисты атаковали подходящие батальоны 26-го полка; бой вспыхнул с новой силой. После первых атак накоротке танки отошли на некоторое расстояние и продолжили обстрел уже вне досягаемости «бутылочников». Возможно, и в последующем предпринимались атаки «огнём и гусеницами»; во всяком случае, японцы успели израсходовать почти все бутылки с бензином.
В перерывах между танковыми атаками 1-й батальон 26-го полка продолжал помалу продвигаться вверх по склону, пока к 15:00 не был окончательно остановлен примерно в 3 км от переправы. Остановили его не столько танки, сколько атаки спешенной монгольской кавалерии в сопровождении броневиков, а затем и 24-го стрелкового полка.
Два других батальона японцев тоже постепенно поднимались вверх, но заметно восточнее; между ними и 1-м батальоном образовался разрыв более километра. Японцы жалуются на артиллерийский огонь, который мешал их продвижению; не исключено, что большая часть его исходила от наших танков.
В какой-то момент полковник Суми, пытаясь добиться от артиллерийской группы поддержки огнём, отправил на восточный берег посыльных на своей машине, но на обратном пути машину расстреляли танки, а артиллерия так и не сделала ни выстрела.
Бой 1-го танкового батальона продолжался несколько часов, но в конце концов, закончился. Вероятнее всего, наши танкисты просто исчерпали боеприпасы и топливо. На исходные они вернулись к 16:00, оставив японцев на попечение 24-го стрелкового полка.
Итоги дня
По мнению японцев, в первый час боя они уничтожили не менее 10 танков, а всего за день засчитывают себе аж 83. Реальные советские потери в танках составили 20 машин сожжëнными в 1-м танковом батальоне (и, возможно, несколько повреждённых). Может быть, следует записать на счёт 26-го полка до десяти машин 3-го батальона.
К 16:00, когда танковая атака уже закончилась, во 2-м и 3-м батальонах вместе взятых оставалась одна пехотная пушка и один ящик снарядов. В 1-м батальоне орудия оставались, но снаряды кончились вовсе. О результатах многочисленной противотанковой артиллерии полка источники молчат, хотя упоминают, что её снаряды тоже иссякли.
Потери японцев за день составили не менее 199 человек, 63 убитых и 136 раненых. Это почти 15% численности, то есть тяжёлые потери. К вечеру в 26-м полку оставалось 36 (sic!) бутылок с бензином.
Ещё одной танковой атаки полк уже не выдержал бы.
Результативность средств ПТО
Японцы считали результаты «бутылочников» чрезвычайно хорошими, но давайте присмотримся поближе. За день было израсходовано около 1200 бутылок. Даже если принять потери советских танков за 30 машин и сделать вид что артиллерии на поле боя вовсе не было, эффективность окажется 40 бутылок на один танк.
Учитывая, что одна бутылка — это один солдат, лезущий чуть не под гусеницы, правила размена оказываются откровенно жуткими. Японская армия с её специфическим взглядом на ценность солдата, может быть, и могла себе это позволить, но не от хорошей жизни. Можно себе представить, какой отчаянной была ситуация в тот год, когда РККА была принуждена использовать такое оружие.
К этому надо добавить, что после окончания конфликта советские танкисты подсчитали, что потери от собственно бутылок составили не более 5-10%. Бои на Баин-Цагане были для наших танкистов первыми, и в дальнейшем они действовали много осторожнее; можно допустить, что процент 3 июля был повыше. Но в большинстве случаев бутылками поджигался уже подбитый танк. Это и была настоящая опасность «бутылочников» — они превращали возвратную потерю в невозвратную, а также принуждали экипаж покинуть относительную безопасность за броней.
Японские полковые пушки сделали за день в сумме до 250 выстрелов и претендовали на 5 подбитых танков. Даже если принять её за правду, эффективность окажется очень невелика.
Судя по всему, хотя источники об этом и молчат, главную скрипку в бою против советских танков все же сыграли 37-мм противотанковые пушки.
37-мм противотанковое орудие Тип 94. По непонятным причинам его роль в боях практически не освещается
Выводы
Итак, на что же оказались способны танки против пехоты? Как ни парадоксально, они оказались хорошим средством активной обороны.
Японская пехота, вооружённая до зубов, не побежала под ударом наших танков, а вступила в бой и оказалась крепким орешком. Сыграли свою роль и принадлежность к элитной 7-й дивизии, и уверенность в своих противотанковых средствах. Однако следует заметить что практически не было связи, в итоге каждый батальон действовал сам по себе.
Советские танкисты также показали свои лучшие стороны — несмотря на ужасающие потери, они продолжали многочасовой бой, выигрывая время для подхода подкреплений. И всё же усиленный японский полк был для нашего танкового батальона слишком большим куском.
С тактической точки зрения танкисты воспользовались возможностью атаковать противника по частям — по мере подхода его батальонов. К исходу дня японцы понесли тяжёлые потери, а их противотанковые возможности были практически исчерпаны.
И это определённо была наша победа. Под ударом танковых батальонов 26-й японский полк не просто был вынужден отказаться от своей исходной задачи. Он даже не смог перейти к правильной обороне — 1-й батальон оказался оторван от главных сил, и не смог восстановить с ними связь до самого момента отступления за реку.
