Содержание:
Так уж вышло, что крупные боевые действия на Халхин-Голе завершились в конце августа 1939. И так уж совпало, что одновременно с ними заканчивался Интербеллум – период между двумя Мировыми войнами. Но 31 августа 1939 никто на Халхин-Голе об этом, естественно, не знал. Стороны считали потери, строили планы на будущее и зорко смотрели на противника: не выкинет ли чего.
Обстановка глазами японцев
Главным и неоспоримым результатом большого советского наступления стал разгром японских войск и изгнание их с оспариваемой территории. 23-я пехотная дивизия была разорвана в клочья, два полка 7-й пехотной – тоже, тяжёлая артиллерия сократилась вдвое. На 20 августа в распоряжении 6-й японской армии имелось, грубо говоря, полторы-две дивизии на неплохо подготовленной оборонительной линии против советских четырёх (считая за дивизию все мотомехчасти вместе). В конце месяца против тех же советских сил имелась в лучшем случае одна, и на значительно менее выгодной позиции.
В моменте ситуация для 6-й армии выглядела очень мрачно. Командование сильно опасалось продолжения советского наступления, которому, по большому счëту, нечего было противопоставить. Утешало, что на помощь уже спешили свежие силы, но их ещё надо было дождаться. Почуяв неладное после неудачи контрудара 24 августа, Квантунская армия сняла с советско-маньчжурской границы 2-ю и 4-ю пехотные дивизии и начала их переброску на Халхин-Гол.
2-я дивизия получила приказ на выдвижение из района Муданьцзяна на востоке Маньчжурии ещё 25 августа, однако только 31 числа передовой 16-й полк достиг станции Аршан, от которой ещё предстояло топать к месту событий около 100 километров. Части 4-й дивизии прибывали ещё позже.
И, как вы думаете, что планировалось японским командованием? Ну, конечно же, новое наступление! Разумеется, не прямо завтра, а только после подхода подкреплений; и пока не пришло время, Императорская армия просто закапывалась в землю.
Обстановка глазами РККА
Советские войска тоже особенно не рвались в драку, но по соображениям чисто политическим. Разгромив японские силы, можно было уже и подемонстрировать свою приверженность миру во всём мире. Ещё 29 августа, предвосхищая блистательные идеи, вызревавшие у подчинённых, командование отдало строгое приказание:
«Командующий войсками 1-й Армгруппы категорически воспретил нашим войскам переходить линию государственной границы.»
Миролюбие и оборонительность были даже слегка избыточны. 30 августа из Москвы пришло указание не пересекать границу МНР даже для воздушной разведки. И командовавший на земле Жуков, и командовавший в воздухе Смушкевич – оба немедля написали по вежливой просьбе не перегибать с пацифизмом. Но центр был непреклонен; нарком обороны Ворошилов закрыл вопрос специальной директивой.
Передышка. Капитан РККА за приёмом пищи. Эта фотография – одна из моих любимых; кажется, этот человек как никто другой иллюстрирует и рабоче-крестьянский дух армии, и понятие «ратный труд»
Вместе с тем, насчёт противника никто особенных иллюзий не питал. Например, 31 августа командующий Читинской Фронтовой группой командарм Штерн в приказе 1-й Армейской группе писал:
«Есть данные, что японцы… намереваются подтянуть новые войска и нанести контрудар частям 1-й Армгруппы, вышедшим на линию госграницы МНР…
ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Немедленно приступить к рекогносцировке участков обороны и работам по приведению их в оборонительное состояние.»
Любопытно читается и приказ по Армгруппе от того же дня. В нём, например, сказано:
«Мы должны… организовать себя так, чтобы быть в постоянной готовности дать сокрушительный отпор врагу… Наша Армгруппа имеет достаточные силы и хорошую технику. Надо их, не теряя ни минуты, привести в отличное состояние, разумно расположить, подготовить к бою для решения любых задач и обязательно малой кровью.»
Последние слова абзаца «кровавым мясником» Жуковым подчёркнуты. Не иначе – чтобы поглумиться над сегодняшними ниспровергателями. А вот кого Георгий Константинович действительно не жалел, так это непосредственных подчинённых, то есть старших командиров. Собственно, упомянутый приказ-то касался в первую очередь чрезмерно расслабившихся:
«Недопустимым примером… преступной беспечности служит поведение командира 9-й мббр полковника Олейникова, который в ночь на 30.8.39 был внезапно атакован группой японцев, вырвавшейся из окружения.
Это явилось следствием отсутствия в бригаде постоянной боеготовности и халатного отношения ее командира и штаба к проверке охранения и общей бдительности в частях бригады. В результате бригада понесла совершенно излишние жертвы: в бригаде убито 6 чел., ранено 5, уничтожено 26 транспортных машин.»
Трудно сказать насколько полковник Олейников заслужил наказание, но этим приказом он был снят с командования.
Словом, к будущим боям готовились вполне серьёзно, ответственно. Можно отметить, что на линию границы были поставлены сравнительно небольшие силы, главная же оборонительная позиция была в глубине, километрах в пяти-семи от Халхин-Гола. Она была много короче границы, и потому позволяла достичь достаточную плотность войск; в случае наступления японцев ожидали бы бои в духе мясорубки 23-25 июля, а то и похуже.
Обстановка в воздухе
Если на земле всё затихло, то воздух по-прежнему разрывали пулемётные очереди. Летать на ту сторону нашим лётчикам стало нельзя, но японцев-то никто не ограничивал. Однако и в воздухе преимущество было на нашей стороне.
Японская авиация сточилась и численно, и качественно, и, что не менее важно, морально. В воспоминаниях Сакаи Ивори, командира 2-го чутая (эскадрильи) 64-го сентая (авиаполка) конец августа описан так:
«Это были самые тяжёлые дни моей жизни. Ежедневно я совершал по 4-6 боевых вылетов и под вечер уставал так, что заходя на посадку, почти ничего не видел. Вражеские самолёты налетали на нас, подобно огромной чёрной туче, и наши потери были очень, очень тяжёлы.»
Наверное, это и вправду было страшно: работать на износ, и всё равно проигрывать. Но уж в чëм в чëм, а в упорстве японцам нельзя отказать: они продолжали летать и сражаться. Возможно, завышенные боевые счета не позволяли лётчикам увидеть реальную картину и тем хоть как-то поддерживали в них боевой дух. Так, 31 августа японцы потеряли в воздушных боях 3 самолёта, заявив 20 побед. Реальные же советские потери составили один И-16. Завышение числа воздушных побед, конечно, явление объективное, но в случае двадцатикратного преувеличения уже следует искать субъективные причины.
Чтобы сделать жизнь японской авиации ещё сложнее, 31 августа по приказу Жукова на восточном берегу Халхин-Гола началось оборудование двух передовых аэродромов на 60-70 истребителей. Возможно, этой мерой комкор пытался смягчить негативное влияние директивы Ворошилова. Максимально приблизив аэродромы к войскам, можно было надеяться надёжнее прикрыть их от вражеских бомбардировщиков.
Вместо заключения
Когда одни не могут, а другие не хотят – это необязательно рецепт для революции; с тем же успехом это может быть и оперативная пауза. Маленькая война на Халхин-Голе ещё не угасла, и даже имела некоторые шансы вспыхнуть с новой силой. Но уже на другой день начнётся другая, большая война, которая затмит собой всё, что происходило раньше. Она станет одной из причин, по которым оперативная пауза на Халхин-Голе не закончится, а превратится в перемирие.
источник: https://dzen.ru/a/YqZlC5yUtUMXIaLd?&
