ПС-3 — пушка, которая могла изменить многое

Речь пойдёт о ПС-3 – первой в стране специально разработанной танковой пушке калибра 76,2 мм. Но, поскольку серийный выпуск пушки наладить не удалось, о ней просто забыли. На мой взгляд, совершенно незаслуженно. В инете есть хорошая статья об этой пушке от глубокоуважаемого Михаила Николаевича Свирина. В этой своей АИ, я сперва изложу большую часть той статьи о ПС-3 (фактологический материал с небольшими сокращениями), а потом, на основе тех фактов, собственно попытаюсь развить и небольшую альтернативку.

Итак, сугубо по Свирину (сокращённо, с небольшими моими комментариями в скобках и акцентом на некоторых очень важных на мой взгляд деталях):

«ИСТОРИЯ ПС-3 началась с принятия в 1927 г. решения о создании отечественного маневренного танка. 17 ноября было утверждено техническое задание на «12-тонный маневренный танк первого варианта», получивший индекс Т-1-12. Вооружение танка, оговоренное в ТЗ, предусматривалось в виде 45-мм «системы ОАТ полуавтоматической танковой пушки ГУВП обр. 1925 г.», или «60-мм гаубицы повышенной мощности».

Несмотря на то, что образец 45-мм пушки уже имелся «в металле» и даже совершил несколько пробных выстрелов, его пришлось практически перепроектировать заново. Впрочем, калибр 45-мм для маневренного танка уже тогда считался менее предпочтительным. Поэтому наибольшее внимание было обращено на 60-мм орудие, создать которое летом 1929 поручили П. Сячинтову. В письме-заказе говорилось, что «новая танковая пушка большой мощности» должна быть спроектирована «по типу французской пушки Гочкисса».

Петр Сячинтов был из числа грамотных инженеров, получивших хорошее образование и потому, мог заниматься не только компоновкой новых орудий, но и рассчитывал внутреннюю и внешнюю баллистику орудий, проектировал снаряды. Однако конструктор не смог сразу взяться за столь нужный армии заказ. К тому моменту на нем уже «висели» 76-мм пушка для танка ТГ (получившая индекс А-19, или АС-19 (а ещё ПС-19)) и 37-мм пушка большой мощности для танков Т-19/Т-20 и ТГ (ПС-1БМ/ПС-2).

Только весной 1930 г. конструктор предъявил комиссии Арткома проект 60-мм орудия, предложив со своей стороны изменить его калибр на 57-мм, или 76,2-мм, что на его взгляд упростило бы положение с боеприпасами и изготовлением нарезной трубы ствола, а также добавить в орудие механизм полуавтоматики. Приемная комиссия вроде как согласилась с доводами конструктора и предписала подготовить к 7 ноября (ох уж эти праздничные рапорты!) комплект чертежей на 57-мм «танковую полуавтоматическую гаубицу большой мощности», сохранив предложенную Сячинтовым конструктивную схему. (Никто не хочет развить тему такого танкового орудия для альтернатив? А что, заманчиво!)

Осенью был одобрен окончательный проект пушки и в январе 1931 г. ее чертежи были переданы на артиллерийский завод в Подлипках для изготовления опытного образца. Но, до лета работы по изготовлению орудия начаты не были, а в сентябре 1931 г. заказ по непонятной причине был отменен. (Возможно, потому, что завод №8 в Подлипках был в 31-ом перегружен по самую маковку аж четырьмя суперсложными для того времени артсистемами, купленными у немцев: противотанковой пушкой, зениткой и зенитными автоматами аж двух видов).

Но в декабре 1931 г. интерес к орудию возобновился, и теперь конструктору ставилась задача создать именно «76-мм полуавтоматическую танковую пушку», а не «гаубицу», как оно именовалось прежде. Это распоряжение было подписано М. Тухачевским в феврале 1932 г. Опытный образец орудия должен был сделать первый выстрел к 1 ноября 1932 г., а 7 ноября 1932 г. он уже должен был выехать на парад в башне нового тяжелого танка Т-35. Однако планы планами, но испытанная на полевом лафете, пушка № 1 вдруг отказалась нормально работать (случаи неполного закрывания клина затвора при интенсивной стрельбе и недостаточно энергичный выброс гильзы, что резко замедляло процесс заряжания пушки), а под занавес, будучи установленной в башне Т-35, и вовсе вышла из строя.

Поэтому танк, отправившийся на парад, получил «технологический» макет ПС-3, отличавшийся отсутствием нарезной трубы ствола.

В конце 1932 г. ПС-3 № 2 была доработана и подвержена испытаниям стрельбой с тумбы. Согласно отчету полигона № 1Н/268 от 11 марта 1933 г., с тумбы было произведено 1079 выстрелов, в ходе которых все механизмы пушки работали нормально.

С 17 по 21 марта орудие ПС-3 № 4 было установлено в башню танка Т-35, которая была смонтирована на специально построенном бревенчатом срубе. Под основанием башни был укреплен стальной лист толщиной 8 мм, на который приклепали зубчатый венец с шарикоподшипниками для горизонтальной наводки. Сруб был дополнительно скреплен железными скобами и болтами с накладками для обеспечения необходимой жесткости. Всего из этой установки было выполнено 465 выстрелов, после чего башня была установлена на танк Т-35, потом — Т-28, где испытывалась до 1934 г.

По отчету полигона № 1Н/828с от 23.10.1934 г. танк участвовал в стрельбе с места, с хода и с коротких остановок, произведя в общей сложности 1005 выстрелов, после чего на нем была установлена башня «улучшенной цилиндрической формы». (Т. е. пушка опять показала себя с самой лучшей стороны.)

В ходе доработок артсистемы, Сячинтов предложил усовершенствовать конструкцию многих башенных механизмов. Вот краткое описание новой конструкции башни, приведенное в одном из комментариев к отчету по полигонным испытаниям:

«Усилие на рукоятке подъёмного механизма при наибольшем угле возвышения — 2,5 кг, при наибольшем угле снижения — 0,3 кг, что можно считать нормальным.

…поворотный механизм имеет удачную коробку скоростей, при помощи которой можно легко изменять скорость наведения по горизонтали… Сейчас имеются две скорости горизонтальной наводки, а также нейтральное положение. Переключение скоростей осуществляется путем перемещения рукоятки со стопором, расположенной с правой стороны коробки поворотного механизма…

Усилие на рукоять при повороте на наибольшей скорости 12-13 кг. (Если кому-то это кажется много, напомню, что на рукоятке вращения зенитной пушки 3-К нагрузка была более 15 кг, а у 85 мм 52-К до 25 кг!).

Удобство наводки можно повысить, добавив мотор поворота башни, что предлагает конструктор — тов. Сячентов (здесь именно Сячентов — через «е». М.С.)…

В башне установлен также новый прицел типа перископа, который находится с левой стороны орудия, укрепленный на потолке башни и связанный с качающейся частью с помощью шарнирных рычагов…

В процессе испытаний было установлено, что максимально возможный угол вертикального наведения в этом типе башни возможно достичь 25 гр. 13 мин, угол снижения -13 гр., но нормальная стрельба возможна только до угла снижения -3 гр. 10 мин. Далее откатные части могут ударяться при выстрелах в потолок башни…

Испытания стрельбой проводились гранатой старого образца, приведенной к массе 6,5 кг и нормальными зарядами для дивизионной пушки. Всего было сделано 250 выстрелов при углах возвышения от 0 до 25° как со средней, так и с высокой интенсивностью стрельбы.

Результаты испытаний:

1. При установке системы была обнаружена неуравновешенность орудия (перевес дульной части), вследствие чего работа механизма наведения производилась рывками при снижении пушки, а при возвышении немного затруднена.

Для устранения этого явления заводом был прикреплен груз к задней поперечной стенке гильзоулавливателя весом ок. 6 кг.

Работа механизма улучшилась, но величина груза оказалась, видимо, недостаточной. Необходимо увеличить вес этого груза до 8-8,5 кг, или переделать гильзоулавливатель с толщины стенок З мм. на 7-8 мм. В ходе испытаний подъемный механизм функционировал прекрасно. Повреждений не обнаружено, за исключением ослабления верхних болтов, прикрепляющих коробку подъемного механизма к стенке башни.

2. В поворотном механизме также не отмечено никаких неисправностей, а большое усилие на рукояти объясняется тем, что зубчатый круг (погон) при скреплении сруба скобами, был сильно стянут (сжат). Оттого и получилась большая трудность в работе, чего не отмечалось при установке башни на корпусе танка… Единственным замечанием к конструкции может стать задевание рукой наводчика о колено, для устранения чего необходимо сиденье наводчика отодвинуть назад.

3. При обмере канала ствола орудия после 250 выстрелов увеличения диаметра канала не отмечено. Все размерения в норме… Отмечается только некоторое выкрашивание полей нарезов в начале нарезной части.

4. В работе полуавтоматики отмечены те же недочеты, что указывались в отчете 11 марта. (Свирин, к сожалению, подробностей тех недочётов не приводит, но, судя по абзацу ниже, они не были сколь-нибудь существенными).

Скорострельность системы достигнута на уровне 15-18 выстр. и может быть улучшена при исправлении дефектов полуавтоматики.
Повреждений в системе полуавтоматики не обнаружено.

5. Работа противооткатных механизмов прекрасна. Откат в пределах 420-423 мм. Недокаты отсутствуют, накат — плавный, без стука.

Заключение:

Необходимо признать:

1) подъемный механизм — выдержал, но нужно уравновесить ствол.

2) поворотный механизм — еще раз испытать с орудием в танке. Возможно, что при кренах танка его работа будет затруднена. Проработать предложение тов. Сячинтова по установке электромотора для привода поворота».

Интересно отметить, что до завершения этих испытаний решение о приеме ПС-3 на вооружение еще висело «на волоске», ибо для вооружения Т-28 и Т-35 тогда рассматривались еще два конкурента: «танковая пушка обр. 1932 г.» Кировского завода, а также «полуавтоматическая танковая пушка большой мощности» завода «Красный Путиловец». Но конкуренты в тот момент проиграли сражение, так как пушка Кировского завода («КТ» — Кировская танковая) показала худшие результаты, a пушка завода «Красный Путиловец» не была изготовлена в срок.

Интересной особенностью пушки ПС-3 была ее способность поглощать выстрелы не только полкового орудия обр. 1927 г., но и штатные выстрелы дивизионной пушки обр. 1902 г., даже с зарядом пороха в 935 г., в то время как пушка КТ могла использовать только выстрелы «полковушки» обр. 1927 г. с зарядом пороха 475 г. Еще одним важным преимуществом ПС-3 был клиновой полуавтоматический затвор, обеспечивающий нормальное заряжание орудия с места и в движении танка одним человеком, тогда как в пушке КТ все это было очень и очень затруднительно.

Как бы то ни было, но, несмотря на отдельные недостатки в работе полуавтоматики (напомню, что когда принимали на вооружение и запускали в серию «сорокапятку» и зенитку 3-К, их автоматика вообще работать не желала!), в мае 1933 г. пушка ПС-3 была принята на вооружение под индексом «танковая пушка обр. 1933 г.» и Кировскому заводу была поставлена задача по освоению ее серийного производства (Ставка не на того производителя – стратегическая ошибка!). Пушка же КТ (выполненная на основе конструкции полковой пушки обр. 1927 г.) была допущена для вооружения танков Т-35 и Т-28 «вплоть до начала массового выпуска 76,2-мм специальной танковой пушки по типу ПС-3», поскольку маски у них были почти одинаковыми.

Еще раз хочу подчеркнуть, что ПС-3 была именно СПЕЦИАЛЬНОЙ ТАНКОВОЙ пушкой, так как имела свою оригинальную баллистику и была специально приспособлена именно и только для установки в танке.

Несмотря на то, что пушка ПС-3 уже была принята на вооружение, работы по ее доводке активно продолжались. Первоначально их вел сам конструктор, но с началом серийного производства и назначением Сячинтова начальником секции «спецмашин и самоходов» Управления Моторизации и Механизации, все работы по ПС-3 были переданы с ОКМО в КБ Кировского завода. (Что оказалось для пушки смертным приговором).

Последними изменениями конструкции ПС-3, выполненными под руководством Сячинтова, были:

1. Введено веретено тормоза отката новой конструкции с двумя штоками вместо трех (что упрощало конструкцию).

2. Добавлен модератор наката по типу применяемых в пушках ПС-1, ПС-1БМ и ПС-2.

3. Удлинены цилиндры накатников для размещения более длинных пружин.

4. Изменена система полуавтоматики с добавочной закрывающей пружиной для надежного функционирования полуавтоматики на выстрелах с малым зарядом (от полковой пушки – хотя, не совсем понятно на кой хрен вообще было нужно затачивать автоматику орудия под тот дохлый патрон. И очень обидно, если сбои автоматики именно на этом слабом патроне помешали развернуть массовый выпуск орудия).

А потом начались будни серийного производства. Пушки выпускались, испытывались на различных образцах танков и САУ и возвращались на завод, так как несмотря на нормальную работу прототипов и эталонных образцов, серийные ПС-3, выпущенные из ворот завода, нормально работать отказывались.

Завод выпускал и переделывал партию за партией с изменениями, направленными на ликвидацию очередных выявленных недостатков, но процесс шел по кругу. (Мне лично это напоминает ямочный ремонт наших многострадальных автодорог, с которого год за годом жирно кормятся дорожностроительные фирмы, крышуемые чинушами из департаментов городского хозяйства).

Уже 26 ноября 1933 г. пушка ПС-3 была установлена в башне танка Т-26-4, имеющей рамку от Т-28, путем наделок. Испытания велись главным образом на прочность и выявили небольшой погиб броневых листов крыши при ведении огня. Но после усиления конструкции башни испытания завершились успешно. Всего в башнях танка Т-26-4 было установлено 2 пушки ПС-3, но ввиду прекращения выпуска танков Т-26-4, дальнейшие опыты были направлены на установку ПС-3 в безбашенные САУ.

В 1935 г. на испытания вышла САУ АТ-1, вооруженная пушкой ПС-3 № 11.

На испытаниях были достигнуты хорошие результаты. Например, наибольшая дальность стрельбы практически составила 10580 м, тогда как по заданию должен был составлять 7500-8000 м. САУ была рекомендована для принятия на вооружение, но к маю 1936 г. ни одна из 5 заказанных для войсковых испытаний машин и пушек для них, сданы заказчику не были.

В серийном производстве пушки, завод постоянно натыкался на «узкие места», связанные с недостатком оборудования и подготовленных кадров (что более чем странно, учитывая, что это за завод!). Не касаясь механизмов полуавтоматики, особенно трудно давалась прогрессивная нарезка и шток тормоза отката переменного профиля (может я чего не понимаю, но для изготовления штока тормоза отката, требуются лишь токарный станок и токарь с квалификацией четвёртого разряда). Не мудрено, что завод всеми правдами и неправдами старался упростить конструкцию пушки. Например, согласно отчета № 1Н/853 от 2.12.35 г, для упрощения конструкции ПС-3, в них была изменена нарезка канала ствола. Например, пушка № 59, поданная на указанные испытания, имела уже постоянную крутизну нарезки и чуть более длинный ствол, который был почему-то все-таки тонкостенным, как и первые (неудачные, выпущенные заводом) образцы. Причем поскольку завод не отгрузил заказчику ни одной кондиционной пушки, заказчик отказался предоставить для испытаний пушки № 59 танк Т-28. Поэтому испытания пушки стрельбой велись не из башенной установки, а с колесного лафета-фермы (так в документе).

Испытания закончились неудачно и вскоре на завод была направлена комиссия НКВД, призванная разобраться с положением вещей, но заводское КБ всячески тормозило работу комиссии, активно предлагая взамен ПС-3 свое изделие — «универсальную пушку типа Л-10», которая в конце 1936 г. была-таки принята на вооружение КА.

В 1935 г. на Кировский завод приказом ГВМУАУ (что это за орган, ктонить знает?) за № 044/093 от 10.10.35 г. была назначена специальная группа по доработке заводских чертежей ПС-3, содержавшим большое количество отклонений от чертежей эталонного орудия…

По указанным доработанным чертежам завод изготовил лишь 6 пушек №№ 1, 5, 23, 43, 4 и 59 (странные какие-то номера у них, не находите?); из них №№ 4 и 59 имели старые стволы с тонкими трубами; ствол 4 имел прогрессивную нарезку, а 59 — постоянную в 20 клб. Обе системы имели переделанные противооткатники с модераторами наката и новую полуавтоматику.

Системы №№ 1, 23 и 43 имели новые стволы с толстой трубой и равным положением уступа на величину выхода трубы из кожуха. Нарезка — нормальная у №№ 1 и 23 (20 клб), а № 43 — 30 (!) клб… Противооткатники отличались сокращенной длиной отката 390-420 мм. Полуавтоматика — новая.

Система № 5 имела удлинённый ствол на 210 мм — моноблок с навинтным казёнником и укороченную бронировку люльки.

Ствол № 23 устанавливался на АТ-1 прошёл с ним весь цикл полигонных испытаний…

Орудия №№ 4 и 59 неоднократно испытывались на НИАПе и дали удовлетворительные результаты, но все-таки полностью бесперебойной работы автоматики достичь не удалось. До устранения этого систему на войсковые испытания допустить не представлялось возможным…

(Я, читая этот феерический маразм, постепенно начинал понимать, за что расстреляли Маханова. Если эталонные пушки работают нормально, а изготовленные заводом под плотным патронажем собственного мощного арт КБ «серийные», имея большое количество отклонений от эталона, работать нормально естественно не хотят, вполне логично доработать чертежи, приведя их, в конце-то концов в полное соответствие с нормально работающим эталоном, после чего начинать валовое производство. Вместо этого, завод снова выдаёт несколько пушек совершенно различных по тем или иным параметрам (вплоть до другой нарезки, другой длины ствола и даже другой автоматики!!!). Ни о каком соответствии эталонному образцу опять и речи нет. Мне всё больше начинает казаться, что под видом доработки ПС-3 (серийный выпуск которой просто саботируется), арт КБ Кировского завода занималось банальными НИОКРами в рамках разработки собственной пушки Л-10).

По результатам испытаний орудия на АТ-1 отмечена удовлетворительная работа пушки, но по ряду параметров (например расположение боекомплекта, не удобное положение поворотного механизма и т.д.) АТ-1 на войсковые испытания не допустили…

По чертежам орудия № 23, как полностью удовлетворившего по надежности работы, Кировский завод должен был выпустить 90 шт. улучшенных пушек ПС-3, но не выпустил ни одной и поднял вопрос о переходе на орудие Л-10 собственной разработки. (Апофеоз саботажа по-советски! Кстати, исходя из приведённого выше описания этого самого орудия № 23, можно сделать вывод, что эта пушка была столь же далека от эталона, как и все предыдущие, выпущенные Кировским заводом под неустанным присмотром родного КБ Маханова).

(Предсерийный средний колёсно-гусеничный танк Т-29 с ПС-3)

И под занавес еще пара интересных выдержек из разных документов, относящихся к рассматриваемой теме и тому времени:

«СПРАВКА ПО СИСТЕМЕ ПС-3»

Основание: Приказ Нач. вооружений РККА от 16.10.36 г. об организации комиссии по танковым пушкам РККА.

ПС-3 — специальная танковая пушка калибра 76-мм, в 1,75 раза превосходящая по мощности 76-мм полковую пушку обр. 1927 г. и танковую обр. 1927/32 гг. В ней можно применять все типы боеприпасов трехдюймовых пушек (кроме обр. 31 г.), тогда как системы обр. 1927/32 и Л-10 требуют только выстрелов полковой пушки обр. 1927 г. (Это странно. В других источниках я встречал утверждение, что Л-10 могла стрелять патронами от короткостволой 30-калиберной дивизионки обр. 1902 г. хоть и с риском выхода некоторых частей пушки из строя).

Предпочтительнее для вооружения средних и тяжелых танков система со стволом длиной 20 калибров с толстыми стенками и прогрессивной нарезкой, но они труднее в изготовлении, чем вариант с постоянной нарезкой и тонкостенным стволом с кожухом…

Работа комиссии убедительно показывает, что система ПС-3 является вполне современной и спроектирована добросовестно. Все недочеты пушек связаны с тем, что рассмотренные образцы имели большие отклонения от утвержденных чертежей…» (Комментарии излишни).

И ещё цитатка: «… В конструкции механизмов полуавтоматики и прицеливания новой танковой пушки завода № 92 (Ф-32) имеются заимствования узлов танковой пушки обр. 1933 г.

19.12.1939. В. Грабин».

По статье Михаила Свирина.

Выводы из этой статьи можно сделать вполне очевидные – специализированную, полуавтоматическую танковую пушку ПС-3 погубили два фактора: сперва недостатки в технологической базе и культуре производства, а затем очевидная подковёрная борьба против неё, конкурента в лице арт КБ Кировского завода во главе с его начальником Махановым.

Понятно что идеально работающую ПС-3 действительно было довольно сложно освоить в серийном производстве в первой половине 30-х – и эпопея с доводкой автоматики «сорокапятки» на заводе № 8 им. Калинина тому самое веское подтверждение (там её тоже очень долго мурыжили, поставляя армии сплошной брак с неработоспособной или ограниченно работоспособной автоматикой и положение удалось исправить только когда НКВД загнало всех «ответственных товарищей» в шарагу со сроком «пока не сделаете всё как надо». И ведь сделали, доведя орудие до совершенства!). Но, как видно из текста статьи Свирина, в 35-ом, кировчане, вместо того чтоб подтянуть свою технологическую базу до возможности серийно выпускать отработанный эталонный образец (проблематичность чего выглядит довольно странно, ведь ничего этакого в автоматике ПС-3 не было, она была близка сорокапятке, да и завод уже имел опыт нормально работающей Л-7 с клиновым затвором и полуавтоматикой. Прогрессивную же нарезку в стволах успешно делали в России ещё до революции), сперва всячески уродовали этот самый образец под свои технологические возможности, а потом, уже сами сделали аж несколько вариантов пушки ПС-3, опять-таки учитывающих в первую очередь не интересы армии, и перспективы развития производства, а сугубо имеющиеся на сей момент технологические возможности завода и даже (что вообще-то удивительно при таком подходе!) получили, наконец конструкцию (№ 23), удовлетворяющую и армию и завод, но, явные интриги Маханова совершенно не заинтересованного в постановке на конвейер не «родной» артсистемы, а фактически конкурента его Л-10, окончательно поставили на пушке крест. Кстати, есть свидетельства, что к аресту и расстрелу Сячинтова, Маханов руку приложил самым непосредственным образом.

Теперь, представим себе, что изменилось бы в армии, если бы пушку ПС-3 (хоть «кнутом» как с 20К, хоть «пряником» как с 3К, не в том суть) довели-таки до настоящего серийного выпуска в 34-ом году.

Этой пушкой, вооружались бы не только эксклюзивные Т-35 и малосерийные Т-28, но и массовые БТ-7. Напомню, — БТ-7 изначально задумывался как танк с трёхдюймовкой.

Разумеется, такая «трёхдюймовизация» танкового парка (по сути, ПС-3 стала бы основным танковым орудием РККА наравне с 20К), повлекла бы за собой существенную перестройку и тактики, и системы снабжения – в частности, настоятельно потребовалось бы кардинально увеличить объёмы выпуска трёхдюймовых боеприпасов в т. ч. достаточно сложных технологически бронебойных снарядов. К каким бы это привело последствиям к началу войны представить себе не сложно – большинство наших танков не только уверенно поражали бы любые немецкие танки, но также имела бы средства для эффективной работы по пехоте, орудийным и пулемётным расчётам, полевым укреплениям. И у нас было бы много трёхдюймовых выстрелов для танковых пушек, в т. ч. бронебойных.

А вот «универсальная» Л-10, занявшая по сути нишу специальной танковой ПС-3, армии уже не была нужна вообще! Для башен лёгких танков она была слишком тяжела и массивна, а для средних и тяжёлых недостаточно мощна, т. к. «затачивалась» под выстрелы полковушки, максимум дивизионки обр. 1902 г.

Лишив армию ПС-3, махановцы по сути содействовали тому, что БТ-7 безальтернативно пошёл в серию с башней от БТ-5 и его же вооружением, менять которое на Л-10 во второй половине 30-х никто уже не помышлял. Под эту пушку нужны были и новая башня и новый танк (т. к. резерва по массе у БТ-7 к концу 30-х уже почти не было). Так что стать основным орудием бронетанковых войск Л-10 банально опоздала. Для Т-28 и Т-35, в 38-ом году (вскоре после принятия Л-10 на вооружение) армия заказала более мощное трёхдюймовое орудие, под выстрелы 40-калиберной дивизионной пушки обр. 1902/30 г. которыми стали Л-11 и её новый конкурент Ф-32. Но и этими пушками аппетиты наших военных не были удовлетворены. Они потребовали ещё более мощных танковых орудий – уже с баллистикой той самой 40-калиберной дивизионной трёхдюймовки. И такие танковые орудия Л-15 и Ф-34 появились чрезвычайно оперативно (правда махановская конструкция исчерпала себя ещё в Л-11 и Л-15 проиграла конкурс, принятой в итоге на вооружение Ф-34). Казалось бы вот он, вполне логичный предел довоенного совершенства. Но, совершенству нет предела и в результате, весьма мощная Ф-34 прописалась на знаменитом среднем Т-34, а для КВ на её же базе была разработана специальная модификация (по сути ещё одна модель) ЗиС-5.

А вот лёгкие танки, все поголовно остались при своих убогих сорокапятках, и кто знает, возможно, это было одной из причин, по которой их гигантское поголовье так стремительно сошло на нет. В самом деле, летом 41-го наши лёгкие танки, были практически бессильны против насыщенных средствами ПТО пехотных дивизий вермахта, подавить которые им было просто нечем (действие ОФСа сорокапятки общепризнано ничтожным).

Вернёмся к альтернативе.

Итак, в 1934-ом, ПС-3 запущена в производство, а товарищу Маханову сурово указано заниматься более нужными артсистемами (его расстрел конечно штука и печальная, и с точки зрения современного правосудия совершенно беззаконная, но если посмотреть, сколько крайне нужных армии, флоту и ПВО страны пушек, КБ Маханова запороло, не сумев довести, и сопоставить все систематические неудачи его КБ с по истине гигантскими ресурсами, которые были затрачены, от банальных денег до человеко-часов самых ценных мозгов страны, которых так катастрофически не хватало, обвинение во вредительстве и саботаже вырисовывается в полной очевидности для любого тогдашнего следователя НКВД со всеми в сторону расстрельного подвала вытекающими последствиями).

Пушкой ПС-3 вооружаются БТ-7 и либо Т-26-4 (башни унифицированы), либо АТ-1 (что, на мой взгляд, даже более предпочтительно).

Поскольку вооружать одной и той же пушкой лёгкие и многобашенные танки не комильфо, на Т-28 и Т-35, опять-таки в унифицированной башне, ставим махановскую  Л-7 – по сути, самую мощную в мире танковую пушку Сячинтова, упомянутую в статье Свирина как АС-19 (или ПС-19) сделанную из качалки зенитки Лендера-Тарнавского обр. 15 г. для танка Гротте, и которую Маханов доработал уже для Т-28 и Т-35 под индексом Л-7. У пушки Сячинтова ПС-19 имелись и клиновый полуавтоматический затвор и дульный тормоз, благодаря чему пушка была и скорострельна и не слишком сильно воздействовала на танк отдачей. Пушка на испытаниях зарекомендовала себя хорошо, но ТГ на вооружение принят не был.

В РИ, успешно прошедшую испытания пушку Л-7 (правда уже без дульного тормоза, против которого в бронетанковых частях РККА имелось стойкое предубеждение) на вооружение не приняли, поскольку в штатную башню Т-28 и Т-35 эта массивная, с солидным откатом артсистема устанавливалась так плотно, что башня из трёхместной превращалась в двухместную, что категорически не устраивало военных.

В АИ с вооружёнными трёхдюймовыми ПС-3 БТ-7 и Т-26-4/АТ-1, вопрос о значительно более мощной (как и положено средним и тяжёлым танкам) Л-7 для Т-28 и Т-35 ставим на повестку дня жёстко и решаем эту проблему кардинально – за счёт разработки новой трёхместной башни.

Чего ради, и в чём фишка? Особенно учитывая, что и ПС-3 и Л-7 к концу 30-х, несмотря на свою вполне удовлетворительную мощь, устаревают. А в том, что отстранив Маханова от гонки танковых пушек, и дав ему возможность более плотно работать над другими артсистемами (над той же флотской 100 мм универсалкой, которую Маханов не сумел довести, как и большинство других своих пушек, до самого расстрела), Грабин получает возможность работать более спокойно над решением двух конкретных задач:

1. Сделать новую 76,2 мм танковую пушку для замены устаревающей ПС-3 с лучшей баллистикой, бронепробиваемостью и более совершенной и надёжной автоматикой (при всём моём пиитете к ПС-3, я не уверен на 100 % в идеальности её автоматики, разработанной ещё в 31 г.).

2. Сделать 85 мм танковую пушку для Т-28 и Т-35 (либо перспективных среднего и тяжёлого танков). Прелесть в том, что в башню, заточенную под Л-7, та же грабинская 85 мм Ф-30 встанет как миленькая и со всем возможным комфортом, не потребовав практически никаких переделок! (Её ставили и в штатную РИ башню Т-28). За спокойные 4-5 лет, которые бронетанковые войска будут вооружаться ПС-3 и Л-7, Грабин не только успеет всё сделать в наилучшем виде, но и промышленность будет обладать достаточным временем для освоения новых пушек в производстве (и боеприпасов к ним, разумеется, тоже). В конце-концов, в РИ, Грабин приступил к разработке Ф-32 и Ф-30 в 1938-ом и уже год спустя обе пушки были изготовлены в металле и испытаны. В сущности, ничто не мешает ему заняться ими же на год раньше на благо нашим бронетанковым войскам и промышленности, которая имея фору в год, успеет освоить в серии не только Ф-32, но и Ф-30.

В итоге, в войну мы вступаем, имея на вооружении не считая всякого старья: БТ-7 и АТ-1 с ПС-3, новые Т-34 с Ф-34, Т-28 и Т-35А с Л-7 (которые можно будет заменить на Ф-30, а все 76,2 мм пушки при этом могут стрелять одним типом снарядов от дивизионной пушки обр. 2/30 г.), Т-28АЭ и КВ изначально с 85 мм Ф-30.

Как следствие довоенных запросов армии, очень развитое производство трёхдюймовых танковых выстрелов, включая бронебойные, на технологической базе которого не составит труда развернуть и выпуск 85 мм снарядов, и естественно, значительно большую огневую мощь, которую можем обрушить на немцев и их холуёв.

И это ещё не всё! При таком развитии событий, уже не экзотикой, а вполне реальной штукой вырисовывается проект замены слабых во всех отношениях дивизионных 76,2 мм пушек с допотопным боеприпасом обр. 1902/30 г. на новую, 85 мм дивизионную пушку, созданную очень быстро с использованием качалки от новой же 85 мм зенитной пушки 52-К и лафета от чрезвычайно удачной и освоенной промышленностью 122 мм гаубицы М-30 обр. 38 г.

Мы получаем современный и мощный дивизионный дуплекс с прекрасной гаубицей и чертовски дальнобойной и бронепробивающей пушкой на едином лафете, под один тип буксировщика. Конечно, 95 мм пушка была бы ещё круче, но предпосылок к тому, в отличие от 85 мм нет никаких, да и чтоб развернуть массовый выпуск танковой и дивизионной 85 мм пушек тоже потребуется модернизация производства, но, на мой взгляд, оно того стоит и ничуть не выпадает из прочих усилий государства по подготовке к войне.

Короткая справка: Павел Николаевич Сячинтов, русский, родился в 1891 году в деревне Вартемяги Шлиссельбургского уезда Санкт-Петербургской губернии. Проживал в Санкт-Петербурге, Петрограде, Ленинграде. Работал ведущим инженером, начальником Особого КБ по машинам специального назначения и самоходным орудиям. Награждён орденом Ленина.

Арестован 31 декабря 1936 г. и осужден Выездной сессией Военной коллегии Верховного Суда СССР по статьям 58-6, 58-7, 58-8, 58-11 УК РСФСР. Приговорён к расстрелу. Приговор приведён в исполнение 6 мая 1937 года. Захоронен в Ленинграде.

В литературе по танковедению встречается также как Пётр Сячинтов, П. Сячентов, Пётр Сячентов, Пётр Николаевич Сячентов.