Предыстория «Кондора» или как создавался первый отечественный корабль-вертолётоносец

На сайте Отвага2004 нашел статью, которая, думаю, заинтересует коллег.

Появление ядерного оружия на флоте заставило многих военно-морских теоретиков изменить свои взгляды, но советский лидер Н.С.Хрущев на их фоне все-таки выделялся своей радикальностью, публично заявив в 1959 г., что американские ударные авианосцы могут быть уничтожены запускаемыми с советской территории баллистическими ракетами (БР). Впрочем, делая такое заявление, он опирался на предложения и результаты научно-исследовательских разработок авторитетных военных специалистов. «Ракетная эйфория» повлияла на расстановку акцентов в строительстве Вооруженных сил. С одной стороны, у руководства СССР была уверенность в возможности нанесения решающего «ответного удара по агрессору» силами РВСН, а с другой – недооценка вероятного противника, в том числе и возможностей его ВМС по различным способам размещения и использования ядерного оружия. Прозрение пришло очень скоро.

США, использовав хорошо отработанный у нас прием концентрации усилий – открыв практически неограниченное финансирование и установив высший приоритет для всех связанных с этим работ – осуществили свой «ракетный проект».

Начатая в ноябре 1955 г. совместная программа сухопутных войск и ВМС «Jupiter» предусматривала создание единой БР средней дальности. Планировалось изготовить как жидкостную, так и твердотопливную ракету, а затем определить вариант, позволяющий использовать ее и с борта ПЛ, и с наземных пусковых установок.

В декабре 1958 г., с опозданием менее полутора лет по сравнению с СССР, была испытана американская межконтинентальная БР. А ВМС США еще с декабря 1956 г., выйдя из программы «Jupiter», начали разрабатывать морскую стратегическую ракетно-ядерную систему «Polaris», планируя в 1960 г. принять морскую БР на вооружение и ввести в строй первую атомную ПЛ, оснащенную ракетами А-1. Для ускорения создания ракеты американцы пошли на снижение дальности ее полета с 2800 до 2200 км. Главным подрядчиком в разработке БР А-1 (UGM-27A) выступала фирма Lockheed Missile & Space Company. Она изготавливала корпус ракеты, фирма Aerojet – твердотопливные двигатели. Бортовую систему управления, разработанную фирмой МIТ, производили фирмы General Electric и Hughes.

Первые пять запусков прошли неудачно, и лишь шестой, состоявшийся 20 апреля 1959 г., увенчался успехом. В течение 1959-1960 г. продолжались интенсивные испытания, доведенные до стадии опытных пусков с термоядерной боеголовкой. Первый успешный запуск из-под воды произошел 14 апреля 1960 г., когда ракета, стартовав с расположенной на острове Сан Клементе в Калифорнии подводной пусковой установки, находившейся на глубине 60 м, пролетела расчетную дистанцию в 1200 миль.

Тем временем в состав ВМС США уже была принята первая ПЛАРБ. Это произошло в предпоследний день 1959 г. Для ускорения цикла проектирования и постройки стратегического подводного ракетоносца, который предстояло строить серийно, американцы пошли по простому и эффективному пути. Они взяли корпус уже заложенной на верфи фирмы Electric Boat в Гротоне головной многоцелевой АПЛ SSN 598 «Scorpion», разрезав его позади ограждения выдвижных устройств, и переработали проект (обозначенный SCB-180A), сделав его «изюминкой» добавленную 130-футовую цилиндрическую секцию, внутри которой разместили шестнадцать шахт для БР. Проще говоря, в корпус существовавшей АПЛ «врезали» ракетный отсек длиной 43 м и добавили или заменили необходимое оборудование и технические средства.

В январе 1958 г. началось строительство сразу трех ПЛАРБ, головной присвоили обозначение SSGN-598 и наименование «George Washington». Полгода спустя обозначение SSGN изменили на SSBN, и после спуска на воду 9 июля 1959 г. ракетоносец именовался уже SSBN-598.

ПЛАРБ SSGN-598 «George Washington» ВМС США

Уже 20 июля следующего года с борта SSBN-598 был осуществлен успешный пуск двух ракет. Осенью БР «Polaris А-1» принята на вооружение и запущена в серийное производство, а 15 ноября 1960 г. ПЛАРБ «George Washington» с шестнадцатью ракетами UGM-27A на борту вышла из залива Чарльстон на первое боевое патрулирование. Возвращение в Нью-Лондон было намечено на 30 декабря.

* * *

Появление в составе ВМС США подводных ракетоносцев, способных наносить удары ядерными ракетами по стратегическим объектам на нашей территории, заставило военно-политическое руководство страны задуматься прежде всего об организации эффективного противодействия не столько ракетному оружию подводных лодок – уничтожение уже запущенных противником ракет представляло собой очень сложную задачу – сколько самим ПЛ-носителям. Обнаружить и уничтожить вражескую ПЛ до того момента, как она осуществит запуск ракет – вот что требовалось от нашего флота. Иными словами, следовало построить эшелонированную систему противолодочной обороны (ПЛО), включающую в себя в качестве одного из элементов надводный корабль, способный обнаружить и уничтожить ПЛ как можно дальше от охраняемого побережья. В условиях, когда не признававший никаких других средств вооруженной борьбы, кроме ракетного оружия, советский лидер Н.С.Хрущев ставил существование и развитие всех остальных видов Вооруженных сил и финансирование программ создания новых образцов военной техники в прямую зависимость от того, насколько они «сильнее» вражеских ракет, предложения по строительству новых специализированных надводных противолодочных кораблей были, пожалуй, единственной инициативой командования флота, не встречавшей резкого отпора «вождя». Антипатии Н.С.Хрущева к надводному флоту, в особенности к крyпным кораблям, трудно найти рациональное объяснение. Возможно, она являлась просто следствием «развенчания культа личности Сталина» – раз Сталин «любил», значит Хрущев «не любит»… Нелюбовь высшего руководителя страны в данном случае не просто «штрих к портрету», а своего рода ключ к пониманию причин долгой и трудной эволюции «героя» нашего повествования как на нематериальном этапе – в процессе проектирования, так и на материальном – во время строительства.

Прежде чем начать повествование о корабле, необходимо сказать несколько слов об оружии, с помощью которого в первое послевоенное десятилетие наш флот предполагал бороться с дизельными и атомными ПЛ вероятного противника.

Средства и методы борьбы с подводным противником

Средства ПЛО, созданные накануне и во время Второй мировой войны, были рассчитаны на борьбу с дизельными ПЛ, тактико-технические элементы (ТТЭ) которых не претерпели революционных изменений, но в значительной степени улучшились к концу 1940-х гг. Появление устройства для работы дизеля под водой – «шнорхеля» – повысило скрытность и дальность хода в подводном положении, совершенствование формы и конструкции корпуса, применение современных дизельных двигателей и электромоторов, аккумуляторных батарей позволило ПЛ достигать больших скоростей надводного и подводного хода, увеличить радиус действия и рабочую глубину погружения. Эволюция «обычных» ПЛ, не угрожавшая потенциальным противникам непредсказуемыми неожиданностями, тем не менее служила достаточным стимулом для развития средств обнаружения и поражения.

Для обнаружения ПЛ в подводном положении надводные корабли могли использовать гидроакустическую аппаратуру, а в надводном – РЛС. Атаковать ПЛ надводный корабль мог не только глубинными бомбами, сбрасываемыми с кормы ияи выстреливаемыми бомбометами в траверзном направлении, но и использовать самонаводящиеся противолодочные торпеды и реактивные противолодочные системы.

Для вооружения надводных кораблей ВМФ СССР в 1950-е гг. были созданы несколько типов реактивных бомбометных установок (РБУ), среди которых выделялись системы «Смерч-2» и «Смерч-3», разработанные в НИИ-1 Госкомитета по оборонной технике (ГКОТ) под руководством Главного конструктора В.А. Масталыгина.

Автоматическая двенадцатиствольная реактивная бомбометная установка РБУ-6000, входившая в состав принятой на вооружение в 1961 г. системы «Смерч-2», была способна осуществлять залповую и одиночную стрельбу реактивными глубинными бомбами РГБ-60 на дальность до 6 км. РБУ-6000 была стабилизирована и обслуживалась механизированной системой заряжания. Имевшая шестифутовую длину (1,83 м) РГБ-60 весила 119,5 кг, несла фугасную боевую часть (БЧ) массой 23,5 кг и снабжалась ударно-дистанционным взрывателем. Твердотопливный реактивный двигатель (пороховые шашки) разгонял бомбу в воздухе до скорости 400 м/с, а поражение подводной цели свободно погружающейся РГБ было возможным на глубине от 15 до 450 м. Глубина взрыва вводилась непосредственно перед стрельбой дистанционно по команде с ГКП. Управление стрельбой осуществлялась при помощи унифицированной системы управления «Буря», целеуказание выдавалось корабельной гидроакустической станцией (ГАС). Вторым назначением систем «Смерч-2» и «Смерч-3» являлось уничтожение идущих на корабль торпед, то есть противоторпедная защита (ПТЗ). При использовании РБУ в таком варианте стрельба велась «по площадям». Эффективность РГБ повышалась применением неконтактного акустического взрывателя, который позволял в случае срабатывания инициировать взрыв всех бомб в залпе. Однако к моменту принятия системы на вооружение такой взрыватель еще не был готов, а появился на РГБ-60 лишь в 1966 г.

реактивная бомбометная установка РБУ-6000

Система «Смерч-2» с РБУ-6000 считалась достаточно эффективной для борьбы с дизельными ПЛ, а также для противоторпедной самообороны корабля, но для атомных лодок она не могла представлять серьезную угрозу вследствие малой дальности, недостаточной точности стрельбы и незначительной мощности БЧ.

АПЛ, главным отличием которых от «обычных» лодок с точки зрения воздействия на них противолодочного оружия являлась повышенная скорость подводного хода и увеличенная глубина погружения, вследствие значительно большей маневренности стали существенно менее уязвимыми от принятых на вооружение противолодочных торпед, а также обычных и реактивных глубинных бомб. Длительный цикл создания новых образцов «традиционного» противолодочного оружия грозил образованием недопустимого временного «вакуума», поэтому в военно-морских кругах получила довольно широкое распространение идея применения против АПЛ ядерного оружия, как обеспечивающего большую вероятность поражения. Таким образом, постоянное совершенствование ядерного оружия, которое в СССР, США и Великобритании направлялось не только в сторону создания сверхмощного стратегического «вундерваффе», но и перемещалось в оперативно-тактическую плоскость, привело к появлению противолодочных ядерных глубинных бомб. Противоречие между большой разрушительной силой, гарантирующей уничтожение, подводного противника с высокой вероятностью, но одновременно представлявшей значительную угрозу для атакующего корабля, «теоретически» разрешалось применением средств доставки ядерной БЧ к цели и подрывом ее на безопасном для самого корабля расстоянии[1].

В нашей стране разработка принципиально новых ракетных комплексов, впоследствии принятых на вооружение под наименованиями «Вьюга», «Шквал», «Пурга», а также противолодочных торпед типа «Енот» для надводных кораблей и авиационных ПЛАТ-1 и ПЛАТ-2, предназначенных для борьбы с атомными ПЛ, началась во второй половине 1950-х гг. в разное время – как по инициативе различных проектных организаций промышленности, так и по заданиям ВМФ. Однако официальное включение этих разработок в программу вооружений произошло позднее – работы были узаконены постановлением Совета Министров СССР №11-463 от 13 октября 1960 г. В числе других продолжились начатые несколькими годами ранее работы над противолодочным комплексом, планировавшимся для вооружения крупных надводных кораблей.

Осуществлявшаяся параллельно с проектированием РБУ и первоначально мыслившаяся авторам неким аналогом американскому реактивному бомбомету «Alfa», эта программа под влиянием «увлечения» оперативно-тактическим ракетным оружием для сухопутных войск приобрела несколько иное направление, узаконенное упомянутым постановлением. превратившись в «реактивный противолодочный комплекс «Вихрь»[2].

пусковая установка РПК-1 «Вихрь»

На основе армейской неуправляемой оперативно-тактической ракеты было решено создать противолодочную ракету дальностью действия около 25 км, оснащенную ядерной БЧ. В конкурсе участвовали несколько разработчиков, предлагавших различные схемы хранения и подачи ракет, типы пусковых установок (ПУ). Участниками конкурса стали три организации, каждая из которых подчинялась своим «начальникам»: НИИ-1 ГКОТ, СКВ-203 Свердловского совнархоза (СНХ), СКВ-709 Госкомитета по судостроению (ГКС). Тем не менее Главным конструктором РПК-1 с самого начала являлся Н.П.Мазуров, который «вел» комплекс в НИИ-1.

Несколько забегая вперед, приведем краткое описание состава и возможностей комплекса в окончательном виде.

Шестиметровая неуправляемая твердотопливная баллистическая ракета 82Р стартовой массой 1800 кг, которая должна была доставлять ядерную БЧ в район нахождения цели, запускалась со стабилизированной наводящейся (пределы углов вертикального наведения –от +16° до +54°, горизонтального – ±150°) двухбалочной ПУ МС-18 по целеуказанию корабельной ГАС (на ранних стадиях проектирования комплекса рассматривалась убирающаяся под палубу ПУ с довольно сложной кинематикой – это было обусловлено учетом требований противоатомной защиты). «Паспортная» дальность стрельбы комплекса составляла от 10 до 24 км, но максимальное расстояние, которое ракета преодолевала в полете, достигало 28 км. Стрельба могла осуществляться как одиночной ракетой, так и двухракетным залпом. Ракета снабжалась двумя пороховыми маршевыми двигателями и двигателем вращения. Подрыв БЧ ракеты, после приводнения погружавшейся со скоростью 12 м/с, был возможен на глубине до 200 м (ввод глубины взрыва осуществлялся автоматически), глубина действия превышала 500 м. Расчетный радиус поражения составлял полтора км. Данные для стрельбы (углы наведения пусковой установки) вырабатывались системой управления «Спрут», созданной в ЦКБ-209. Боезапас комплекса ограничили восемью ракетами, которые хранились под верхней палубой в горизонтально расположенных вращающихся барабанах (автомат заряжания), с помощью которых при фиксированном угле заряжания +54° осуществлялась перезарядка ПУ[3].

Итак, РПК (после принятия его на вооружение) давал надводному кораблю возможность атаковать и уничтожить АПЛ ядерной глубинной бомбой на расстоянии более 20 км от точки пуска ракеты, то есть не подвергаясь риску стать жертвой собственного оружия. Но выдача точного целеуказания на максимальную дальность стрельбы РПК становилась проблемой не только по причине малого радиуса действия корабельной ГАС, но и потому, что лодка-цель «слышала» надводный корабль на большем расстоянии, нежели корабль мог обнаружить ее.

Сравнительно малая дальность действия корабельных ГАС потребовала изыскать способ увеличения дистанции обнаружения ПЛ. С одной стороны, повышение мощности акустического излучения означало неизбежный рост энергопотребления, массы и габаритов как самой антенны ГАС, так и аппаратуры станции, что не могло не отразиться на водоизмещении корабля. С другой стороны, порог обнаружения ведущего поиск ПЛ надводного корабля отодвигался на еще более дальние дистанции, что тактически являлось более выгодным для ПЛ.

Решение напрашивалось само – достаточно было вспомнить о наиболее эффективных противниках ПЛ в годы Второй мировой войны, каковыми являлись противолодочные авианосцы. Но кроме палубного противолодочного самолета за прошедшее время прошел стадию становления и противолодочный вертолет.

Одним из главных его достоинств по сравнению с противолодочным самолетом являлась возможность выполнять поиск ПЛ в режиме висения с помощью опускаемой гидроакустической станции (ОГАС), обладающей рядом тактических преимуществ перед другими типами акустической аппаратуры. Отсутствие в нашем флоте авианосцев со сплошной полетной палубой и просторным подпалубным ангаром делало практически невозможным базировать на переоборудованных отечественных кораблях тяжелые противолодочные вертолеты, но с созданием сравнительно легкой и компактной машины перспектива появления вертолетоносца специальной постройки становилась более ясной.

Итак, решение было найдено в использовании вертолета корабельного базирования, способного осуществлять поиск подводного противника при помощи опускаемой ОГАС и радиогидроакустических буев (РГАБ). Снабжение же вертолета бортовым противолодочным оружием позволяло ему, кроме того, самостоятельно атаковать ПЛ. Проектирование именно такого, то есть специализированного противолодочного вертолета, предназначенного как для берегового, так и для одиночного корабельного базирования, началось по заказу ВВС флота осенью 1958 г. в ОКБ-938 Госкомитета по авиационной технике (ГКАТ).

Таким образом, корабль ПЛО, которому ставилась задача поиска, обнаружения и уничтожения АПЛ в дальней зоне, должен был получить на вооружение реактивные противолодочные комплексы различной дальности действия и палубные противолодочные вертолеты. Конечно, не стоило забывать и «традиционные» виды оружия, к которым можно было отнести перспективные 533-мм противолодочные самонаводящиеся торпеды «Енот-2», выстреливаемые из бортовых торпедных аппаратов.

Очевидным являлось то, что «корабль дальней зоны ПЛО» должен нести несколько вертолетов. А вот определить их необходимое количество было значительно труднее. Дело в том, что уже начавшемуся созданию противолодочного вертолета не предшествовала систематическая разработка тактики его группового использования в случае базирования на корабле (тактико-техническое задание на проектирование машины, подготовленное специалистами противолодочной авиации ВМФ на основе явно недостаточного опыта эксплуатации Ка-15, предусматривало лишь возможность одиночного базирования вертолета на корабле «в случае необходимости»). А разработке самой модели использования препятствовало отсутствие надежно гарантированных летно-тактических характеристик вертолета[4].

Картина использования противолодочных сил в тот период представлялась следующей.

Дальняя зона ПЛО (давшая название объекту нашего повествования) начиналась на расстоянии 150 миль от нашего побережья. Границы зоны определялись как радиусом действия существовавших противолодочных кораблей, так и тактическим радиусом противолодочной и истребительной авиации берегового базирования. Корабли дальней зоны ПЛО предполагалось использовать для поиска и уничтожения прорвавшихся через дальние противолодочные рубежи подводных ракетоносцев. Оборона дальних противолодочных рубежей возлагалась на ПЛ и береговую авиацию ПЛО дальнего действия. В пределах 150-мильной зоны задачу поиска и уничтожения ПЛ (здесь речь идет уже не о стратегических подводных ракетоносцах, а о многоцелевых лодках) должны были решать существующие противолодочные корабли, а также сторожевые корабли ПЛО-ПВО пр.61 (работы по которому началась ранее).

Так как акватории, в которых предстояло действовать кораблям дальней зоны ПЛО, находились вне контролируемых нашей береговой авиацией районов, подразумевалась обязательная их поддержка специальными кораблями ПВО пр.1126, которые планировалось вооружить (кроме средств самообороны) перспективными зенитными ракетными комплексами (ЗРК) дальнего действия, способными обеспечить эшелонированную оборону поисково-ударного противолодочного соединения от современных средств воздушного нападения (СВН) противника. Как выявилось в период проектного обоснования корабля дальней зоны ПЛО, СКР ПВО-ПЛО пр.61, вооруженные ЗРК М-1 «Волна», с решением этой задачи не справлялись.

Объективное рассмотрение этой проблемы привело к однозначному выводу: с учетом быстрого развития СВН вероятного противника ни уже разработанные, ни перспективные корабельные ЗРК не в состоянии с требуемой вероятностью гарантировать неуязвимость соединения, а тем более одиночного корабля. Только барражирующая палубная истребительная авиация могла обеспечить дальнюю ПВО, позволяя создать минимальный резерв времени для успешного использования ЗРК. Но такое заключение (сделанное, кстати, в 1958 г. в одном из разделов выполненной ЦНИИ ВК научно-исследовательской работы под шифром «ИТ-21», представлявшей собой военно-техническое обоснование облика авианосца) оказалось «неудобным» для официальной точки зрения и поэтому впоследствии было просто проигнорировано – работы по кораблям ПВО пр.1126, которые, повторяю, рассматривались в качестве совершенно обязательного элемента ордера поисково-ударной группы, прекратили «волевым решением» сверху.

Корабль дальней зоны ПЛО

Сочетание всех упомянутых выше видов противолодочного и оборонительного вооружения рассматривалось при формировании концепции корабля дальней зоны ПЛО, работа над которым началась осенью 1958 г.

Импульсом к включению проектирования будущего противолодочного вертолетоносца в «святая святых советской жизни» – утверждаемый высшей партийно-государственной властью план работ соответствующих военных и гражданских организаций – послужило техническое предложение ЦКБ-17 ГКС о создании авианесущих кораблей двух типов, направленное в ГКС и Военно-морской флот в конце лета 1958 года. Испытывая естественную озабоченность за судьбу семи крейсеров пр.68бис-ЗиФ, строительство которых на четырех заводах фактически было прекращено, ЦКБ-17 предложило использовать законсервированные корпуса этих кораблей для реализации замысла большого противолодочного вертолетоносца с групповым базированием машин путем переоборудования[5]. Для того, чтобы не остаться без работы в случае отказа от этого варианта и продемонстрировать понимание «политики партии и правительства», несколько ранее ЦКБ-17 отправило в ГКС свои предварительные соображения по «малому кораблю ПЛО-вертолетоносцу» специального проекта.

Идею создания противолодочного корабля дальней зоны (без конкретизации варианта из числа предложенных ГКС) поддержал Министр обороны СССР маршал Р.Я.Малиновский. В результате 3 декабря 1958 г. появилось постановление ЦК КПСС и Совета министров №1324-639, в котором, в частности, говорилось о необходимости проектирования и постройки такого корабля. 31 декабря вышло постановление СМ СССР № 1429-636, утвердившее «План основных опытно-конструкторских работ по созданию новых образцов вооружения, оборудования и приборов для обеспечения программы судостроения на 1960-1965 гг.». В этом постановлении правительства фигурировали и ОКР по проекту, получившему номер 1123.

Период выработки концепции

Когда вышедшее 3 декабря 1958 года постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР констатировало необходимость создания к 1964 году[6] «корабля дальней зоны ПЛО», несколько позже включенного в план военного кораблестроения на пятилетку, ВМФ уже провел необходимую предварительную работу. Но до того момента, когда технический облик принципиально нового авианесущего корабля (АНК) советского ВМФ окончательно определился, прошло еще почти четыре года. За это время произошло несколько событий, в той или иной степени оказавших влияние на процесс проектирования корабля.

Предварительные основные элементы корабля, основным назначением которого Главный штаб ВМФ определил «поиск и уничтожение быстроходных ПЛ-ракетоносцев в дальних зонах ПЛО в составе группы кораблей и во взаимодействии с авиацией ПЛО», были выданы для проработки ОТЗ Главному управлению кораблестроения (ГУК) ВМФ 3 октября 1958 г.

Документ конкретизировал состав вооружения: противолодочная система «Вихрь» с комплектом специальных (то есть ядерных) бомб, дальноходные противолодочные торпеды, по две установки РБУ-6000 и РБУ-1000, 12-16 зенитных управляемых ракет (ЗУР) дальностью действия 8-10 км (количество ПУ не указывалось), две-три счетверенные скорострельные артустановки (АУ) калибра 57 мм. Количество противолодочных вертолетов указывалось менее конкретно: четыре-шесть единиц. С учетом размещения систем обеспечения, авиатоплива и боезапаса для вертолетов пятидесятипроцентная разница в составе авиагруппы могла означать значительный диапазон в водоизмещении корабля.

реактивная бомбометная установка РБУ-1000

Состав и тактико-технические характеристики средств обнаружения ПЛ, как и средств обнаружения воздушных и надводных целей, предварительным заданием ГШ ВМФ не оговаривались. Подразумевалось, что на корабле должны быть размещены уже разработанные или перспективные системы радиоэлектронного вооружения (РЭВ), обеспечивающие эффективное применение всех видов оружия.

Кораблестроительные элементы запрашивались довольно спорные: при дальности плавания 18-узловым оперативно-экономическим ходом всего три тысячи миль и автономности по запасам провизии 15 суток необходимо было, по мнению ГШ ВМФ, обеспечить скорость полного хода 38-40 узлов. Зачем кораблю – вертолетоносцу, имеющему значительно более скоростные, чем он сам, вертолеты, столь высокая скорость? Вопрос «повис в воздухе». Более логичным для специализированного корабля ПЛО дальней зоны было потребовать увеличенной дальности плавания и автономности.

Столь странное сочетание требований «операторов» свидетельствовало об отсутствии четких представлений о модели использования корабля. То, что облик и тактика противника также находились в стадии становления, оправдывало Главный штаб, ссылавшийся на инертность и медлительность Военно-морской академии (ВМА) в теоретических разработках, лишь частично.

В течение 1958 г. ЦНИИ ВК в рамках темы под шифром «ИТ-22» выполнял разработку и обоснование концепции корабля дальней зоны ПЛО. Получив указание ГУК выполнить проработку ОТЗ, институт оказался перед весьма сложной задачей: предстояло не только определить техническую возможность реализации требований ГШ, но и уточнить ТТЭ корабля, обеспечивающие выполнение его основных задач.

Исследовательское проектирование привело к выводу, что корабль с шестью вертолетами, полетной палубой длиной около 50 м, необходимой для размещения трех взлетно-посадочных площадок (ВПП), расположенным на одном уровне с полетной палубой ангаром минимального объема, при заданном вооружении будет иметь стандартное водоизмещение не менее четырех тысяч т. При этом заданная скорость хода, требовавшая от ГЭУ мощность свыше 100 тысяч л.с., могла быть достигнута только при использовании энергетики с низким удельным весом на одну л.с. – газотурбинной или комбинированной дизель-газотурбинной.

корабль ПЛО дальней зоны. Концепция ЦНИИ ВК

Основные кораблестроительные элементы, полученные в предэскизном пр.1123, разработанном в проектном бюро ЦНИИ ВК, в сравнении с элементами сторожевого корабля ПВО-ПЛО пр.61 и ракетного эсминца (впоследствии – ракетного крейсера) пр. 58 приведены в таблице в конце статьи.

Несмотря на то, что в проработках учитывались весьма «оптимистические» веса и габариты систем вооружения и технических средств, которые неизбежно должны были вырасти к моменту появления их в металле, стандартное водоизмещение наиболее реалистичного варианта корабля превысило пять тысяч тонн.

Столкнувшись с очевидным противоречием между жестким ограничением водоизмещения проектировавшегося корабля, обусловленным «политическими» причинами, отсутствием четко обоснованной тактической модели его применения и явной недостаточностью количества противолодочных вертолетов для решения даже простейшей задачи (разового поиска ПЛ в заданной акватории), командование флота вынуждено было изменить подход к выдаче задания на проектирование. 31 января 1959 г. ГК ВМФ утвердил новое ОТЗ, в котором уже не указывался состав вооружения, а определялась тактическая задача для каждого его вида. В задании появилось требование обеспечить круглосуточный поиск ПЛ не менее чем двумя вертолетами в течение всего срока автономности корабля. С учетом летно-тактических характеристик машины это означало, что авиагруппу необходимо увеличивать почти вдвое.

Таким образом, после года работы концепция корабля дальней зоны ПЛО ясней не стала.

На следующем этапе проектирования, когда параллельно разрабатывались варианты предэскизного проекта силами проектно-конструкторских организаций Судпрома и ЦНИИВК, между ними выявились серьезные разногласия. Причины споров коренились в различном подходе к проектированию, который, в свою очередь, базировался, с одной стороны, на естественной ориентации КБ промышленности на проверенные технические решения, а с другой – на перспективные, хотя и не реализованные пока «в металле» образцы техники и вооружения.

Предэскизный проект ЦНИИВК обосновывал корабль с восемью вертолетами. Корабль проектировался гладкопалубным, с расположенной в кормовой части полетной палубой протяженностью около 60 м, на которой находились три ВПП. Надстройка, по ширине занимавшая все пространство от борта до борта, содержала ангар на четыре вертолета. Остальные четыре машины должны были храниться в двух ангарах под полетной палубой, связанных с последней двумя подъемниками. Все вооружение, кроме размещенных побортно на кормовом рецессе двух трехтрубных 533-мм ТА, было сконцентрировано в носовой части корпуса и на первом ярусе сплошной надстройки. Силуэт корабля формировали две дымовых трубы и такое же количество решетчатых мачт. На грот-марсе поместили антенный пост РЛС «Ангара-А», а на нижних площадках – посты систем радиоэлектронного противодействия «Гурзуф» и «Разрыв». В средней части корпуса корабля находились два МО и энергоотсек, ближе к носовой оконечности – отсек ГАС с подъемно-опускным устройством (ПОУ).

Отказавшись от РБУ, которые считались малоперспективным оружием, специалисты 1-го института МО предлагали вместо ЗРК типа М-1 и РПК «Вихрь» установить на корабле перспективный универсальный комплекс «БД-25», способный осуществлять стрельбу как ЗУР, так и управляемыми противолодочными ракетами (проектирование такого комплекса находилось тогда еще в стадии технического предложения и, естественно, рассчитывать на его появление ранее чем через пять-семь лег было бы опрометчиво). В случае размещения двух ПУ комплекса «БД-25» решалась проблема одновременной стрельбы по воздушной и подводной целям, требовавшая при наличии только одной ПУ распределения целей между кораблями соединения. Стремление отказаться от комплекса «Вихрь» объяснялось тем, что возможность применения ядерной БЧ зависела от международных соглашений. Перспектива использования неуправляемой противолодочной ракеты в обычном снаряжении не давала почти никаких оснований для оптимизма: «попасть» такой ракетой в ПЛ, стреляя на волнении свыше 5-6 баллов – очень трудная задача даже при наличии точного целеуказания. Оставался единственный путь – снабдить ракету в качестве БЧ самонаводящейся противолодочной торпедой…

В предэскизном проекте ЦНИИВК корабль имел трехвальную дизель-газотурбинную ЭУ суммарной мощностью 80 тысяч л.с., что при нормальном водоизмещении около пяти тысяч т позволило бы развить скорость 35 узлов. Расчетная дальность плавания 18-узловым ходом составляла четыре тысячи миль.

Инициативное техническое предложение ЦКБ-53 ГКС, разработанное под руководством А.Л.Фишера, предусматривало создание многоцелевого корабля. способного действовать как в ближней, так и в дальней зоне ПЛО. Он должен был нести четыре вертолета.

ЦКБ-17 в своих предложениях опиралось на «крейсерский» опыт и исходило из постулата, гласившего, что корабль, спроектированный по принципу «лучше меньше, да лучше», все же будет хуже. Поэтому выполненные в ЦКБ-17 предварительные проработки привели к водоизмещению около восьми тысяч т, позволявшему, по мнению проектантов, разместить на корабле перспективные системы противолодочного оружия и группу вертолетов ПЛО.

один из вариантов предэскизного проекта корабля ПЛО дальней зоны. ЦКБ-17

Поскольку наиболее эффективным средством поиска быстроходных атомных ПЛ-ракетоносцев признавался вертолет корабельного базирования, обладающий высокой поисковой производительностью, то есть способностью за короткое время обследовать с помощью ОГАС и РГАБ большие акватории, главным в новом корабле должно было стать обеспечение возможности базирования и использования корабельных вертолетов, основной функцией которых изначально считалось целеуказание, то есть обнаружение ПЛ. Объяснялось это, в первую очередь, тем, что корабельные гидроакустические комплексы (ГАК) имели сравнительно малую дальность устойчивого гидроакустического контакта с подводной целью. Уничтожение ПЛ также возлагалось на палубную авиацию – корабельный вертолет мог самостоятельно атаковать обнаруженную ПЛ бортовым оружием: самонаводящимися противолодочными авиационными торпедами и противолодочными авиабомбами (ПЛАБ). Однако создававшаяся в то время и предполагавшаяся к вооружению корабельных вертолетов авиационная противолодочная торпеда ПЛАТ-1 обладала малой проектной скоростью хода – 23 узла. что было явно недостаточным для эффективной борьбы с быстроходными АПЛ[7].

Тем не менее, противолодочный вертолет Ка-25 оставался наиболее эффективным средством для решения задач ПЛО во взаимодействии с кораблем – носителем (напомню, что первоначально, когда начались работы по проектированию специализированного противолодочного вертолета, речь шла о противолодочных кораблях с одиночным базированием вертолетов, причем корабль не считалось обязательным снабжать полным комплексом авиационно-технических средств, так как наличие вертолета на борту предполагалось только в период боевой службы).

Особое внимание было уделено определению необходимого количественного состава авиагруппы.

Поэтому в предэскизных проработках ЦКБ-17 предлагалась и обосновывалась оптимальная тактика противолодочной борьбы. Интересно отметить, что в данном случае получился прецедент, который впоследствии не раз позволил Судпрому, обвиняя ВМФ в отсутствии концепции боевого применения принципиально новых боевых кораблей, фактически навязывать ему свою «идеологию» при формировании технического облика этих самых кораблей. Однако по существу дела ВМФ тогда нечего было противопоставить или возразить – Главный штаб и ВМА не имели четкой концепции использования корабля дальней зоны ПЛО.

В «Объяснительной записке к предварительной проработке корабля ПЛО дальней зоны пр.1123», подписанной Главным конструктором проекта А.С.Савичевым в сентябре 1959 г., излагалась тактика действий противолодочной поисково-ударной группы (ПУГ) и приводился расчет потребного количества корабельных вертолетов.

Для расчета приняли следующие исходные данные. Радиус обнаружения ПЛАРБ, движущейся на боевом патрулировании в подводном положении на глубине до 200 м со скоростью 5,5 узла, с помощью вертолетной ОГАС – 5,5 км. Дальность радиосвязи с РГАБ (один вертолет способен поддерживать связь с 18-ю буями) – 60 км. Поисковая скорость вертолета – 24 узла (с учетом времени, необходимого для операций с ОГАС). В случае поиска ПЛ в заданном районе один вертолет в течение полутора часов обследует полосу шириной 7,4 км.

Сценарий действий корабля предлагался такой: вертолетоносец подходит к месту предполагаемого поиска на расстояние около 50 км, то есть находится вне зоны обнаружения его с ПЛ; затем два вертолета, действуя один раз в сутки, устанавливают по контуру обследуемой акватории РГАБ 24-часового действия; после их возвращения на корабль для обеспечения связи с наиболее удаленными буями вылетает один вертолет, затем в зону направляется пара поисковых вертолетов, в задачу которых входит уничтожение обнаруженной цели. При такой тактической модели минимально необходимое количество машин составляло пять единиц, оптимальное при круглосуточном поиске – четырнадцать.

Таким образом, разработанная модель операции по поиску и уничтожению ПЛ силами соединения противолодочных кораблей позволила рассчитать количественный состав авиагруппы. С учетом конкретных возможностей вертолета Ка-25, которые мог гарантировать его разработчик, для выполнения круглосуточного поиска ПЛ противника или для обследования заданной акватории, по мнению ЦКБ-17, оказалось необходимым иметь на борту одного корабля ПЛО дальней зоны не менее 14 противолодочных вертолетов. Все дальнейшие умозаключения и выводы отталкивались от этого факта.

18 августа 1959 г. состоялось совместное обсуждение проекта ТТЗ представителями командования ВМФ и руководства ГКС. В результате было принято и юридически оформлено совместное решение, признавшее необходимость базирования на корабле 10-14 вертолетов (с поиском ПЛ одновременно тремя вертолетами), а также вооружения его двумя ЗРК ближнего действия.

Главным на этом этапе явилась победа специалистов, «отстоявших», не взирая на давление «политических соображений», необходимость увеличения количественного состава авиагруппы и, соответственно, водоизмещения корабля.

Согласно правительственному решению, дальнейшие изыскания продолжились по пр.1123, получившему шифр «Кондор».

Сравнение кораблестроительных элементов кораблей проектов 1123, 61, 58

1. в послевоенное время в США принимается на вооружение реактивный бомбомет «Alfa», способный осуществлять стрельбу противолодочной ракетой с ядерной глубинной бомбой с тротиловым эквивалентом около полутора килотонн в качестве БЧ. Работы по созданию нового противолодочного бомбомета, предназначенного для борьбы с быстроходными советскими ПЛ нового поколения, начались еще в 1945 г. Основу системы составляли автоматическая наводящаяся ПУ со скорострельностью 12 выстрелов в минуту и боезапасом 22 РГБ в погребе. Твердотопливная РГБ калибра 324 мм, получившая полуофициальное название «Weapon Able», весила 227 кг и несла 90-кг БЧ. Дальность стрельбы – до двух км. Под обозначением Mk.108 систему приняли на вооружение в 1949 г. Интересные практические испытания бомбомет прошел осенью 1951 г.: 8 октября эсминец DD-827 «Robert A. Owens» произвел три выстрела «Weapon Able» по бывшей немецкой ПЛ U-2513, поставленной на якорь на перископной глубине в двадцати милях от Dry Tortugas на побережье Флориды. Первая же РГБ, взорвавшись на глубине около 15 м, проделала в корпусе ПЛ изрядную дыру, что и привело к потоплению лодки. Небольшая дальность стрельбы, соизмеримая с безопасным радиусом ядерного взрыва для корабля-носителя, сделала «ядерный» вариант применения «Alfa» скорее декларативно-устрашающим, чем практически осуществимым. Тем не менее, американские «истребители ПЛ» (Hunter-Killer Ship) типа «Mitcher», вооруженные системой Mk.108, принимали в качестве штатного боезапаса по четыре ядерных глубинных бомбы на одну установку
2. в качестве наиболее реалистичной модели боевого применения реактивного противолодочного комплекса специалистами рассматривалась следующая исходная ситуация и развитие событий. Корабль – носитель комплекса с помощью своей РЛС обнаруживает пуск первой ракеты с ПЛАРБ противника. Имея в готовности двухбалочную ПУ с поданными на направляющие двумя противолодочными ракетами, корабль в течение промежутка времени, необходимого лодке для запуска второй ракеты осуществляет выдачу целеуказания, выработку углов наведения и стреляет по ПЛАРБ двумя ракетами с минимальным интервалом. Возможные погрешности определения места цели и ошибки наведения ПУ компенсируются последовательным подрывом двух СБЧ мощностью по 10 кг. Иными словами, единственной задачей, ставившейся перед противолодочным комплексом, являлась задача уничтожения ПЛАРБ до пуска ею второй ракеты. В такой модели, как видим, намеренно упрощалась весьма сложная часть сценария – обнаружение ПЛАРБ
3. боевые возможности противолодочного комплекса «Вихрь» при использовании ракеты 82Р с ядерной БЧ были, конечно, выше, чем у американского ASROC, в котором в качестве БЧ применялась малогабаритная противолодочная торпеда. Но это, повторимся, лишь в случае применения «специальной» БЧ… Для «повышения акций» комплекса «Вихрь» ему «доверили» в случае неотложной необходимости и стрельбу по надводной цели
4. в этот период были выполнены первые натурные экспериментальные исследования возможности взлета и посадки корабельного вертолета на качающуюся палубу. Летом 1958 г. на борту оборудованного кормовой ВПП эсминца пр.56 «Светлый» производились морские испытания Ка-15. Было установлено, что нормальная посадка возможна при максимальном угле бортовой качки 7°, аварийная – 10°
5. ЦКБ-17 в тот период выполняло работы по проектированию атомного ракетного крейсера (проект «Р» или пр.63) и переоборудованию артиллерийских крейсеров пр.68бис-ЗиФ в носители ударных КР и ЗРК (пр.64). Понятным желанием судостроительной промышленности была достройка и сдача этих кораблей ВМФ, хотя бы по измененному проекту. Поэтому ЦКБ-17 в инициативном порядке выполнило в конце 1958 – начале 1959 г. предэскизные проработки возможного использования корпусов (с установленными главными механизмами) крейсеров. Среди восьми вариантов только два предусматривали создание боевых кораблей, остальные шесть представляли собой совершенно «экзотические» проекты – от пассажирского лайнера до плавучей базы ПЛ. Но первым по порядку вариантом являлся проект корабля ПВО-ПЛО, направленный в ГКС при письме от б октября 1958 г. Предлагалось оборудовать крейсер полетной палубой и ангаром для противолодочных вертолетов. Если бы этому замыслу, возникшему «не от хорошей жизни», суждено было осуществиться, ВМФ СССР подучил бы некий аналог английского крейсера-вертолетоносца «Tiger»
6. заслуживает внимания вопрос, насколько правильно те, кому положено было этим заниматься, прогнозировали сроки принятия на вооружение морского ракетного комплекса «Polaris» и дату выхода на первое боевое патрулирование головного подводного ракетоносца. От этого зависело планирование ответных мер, не последней из которых было создание корабля дальней зоны ПЛО
7. эта 450-мм электрическая торпеда, принятая на вооружение в 1962 г., создавалась под руководством Главного конструктора А.Г.Белякова на основе технических решений 400-мм торпеды СЭТ-40. Скорость хода торпеды, после принятия на вооружение получившей обозначение AT-1, удалось повысить до 27 узлов. Обеспечение дальности хода 5 км, потребовавшее солидный вес аккумуляторных батарей, при наличии достаточно массивной аппаратуры двухплоскостной акустической активно-пассивной системы самонаведения при массе ВВ всего 70 кг привели к увеличению массы торпеды до 560 кг, что полностью «съедало» боевую нагрузку вертолета

источник: http://otvaga2004.ru/atrina/atrina-histor/predystoriya-kondora/