Перевод АИ. О сатрапах и царях. Часть 5. Война в Греции
Приветствую всех, я продолжаю переводить (вернее редактировать браузерный перевод) альтернативу от нашего западного коллеги SlyDessertFox под названием «О сатрапах и царях» где Александр Македонский прожил на несколько лет дольше и войны диадохов пошли немного по другому сценарию
Глава IX: Война в Греции
Бюст Демосфена
Отношения Афин с Македонией не были хорошими даже в лучшие времена, а чаще всего они были откровенно враждебными. Они возникли ещё до Филиппа II, когда афинские войска свергали разных царей и поддерживали дружественных Афинам узурпаторов. Такова была ситуация, существовавшая с момента завершения Персидских войн, когда Македон играл роль пешки в большой игре за контроль над Грецией между Афинами, Спартой, Фивами и даже временами Ферами.
Ситуация перевернулась с ног на голову во время правления Филиппа II, который превратил Македонию из архаичного захолустья, находящегося на грани исчезновения, в выдающегося гегемона всей Греции. В войне с Афинами Филипп захватил важнейшие укреплённые порты Пидну и Амфиполь, а к 354 году до н.э. окончательно захватил Метону, последний город вдоль Термейского залива, находившийся под контролем Афин. Пока Афинский союз рушился в войнах с союзниками, Филипп шел от победы к победе. Объединённые Афинами фокийцы потерпели поражение в битве на Крокусовом поле во время Третьей Священной войны. Олинф, главный город антимакедонской Халкидийской лиги, был захвачен и разрушен в 346 году до н.э. В том же году Фермопилы и, следовательно, прямой путь в Южную Грецию, были захвачены Филиппом.
Последняя неудача в военной политике Афин, наконец, вынудила к общему миру. К тому времени Филипп достиг полного господства в греческих делах и, заняв Фермопилы, мог быстро продвинуться на юг, чтобы подавить любую оппозицию, если потребуется. Тем не менее, ни афиняне, ни фиванцы, всё ещё стремившиеся к господству над греческим миром, не могли мириться с пребыванием под игом государства, которое они считали едва ли греческим, всё ещё в основном сельским и в котором доминировал архаичный институт царей, а не правление граждан.
В 339 году до н.э. Афины, ведомые речами Демосфена, присоединились к Фивам в войне против Македонии якобы для защиты осаждённого Византия, захват которого обеспечил бы Филиппу контроль над поставками зерна с Чёрного моря, от которого Афины сильно зависели. Когда Демосфен впервые за свою долгую карьеру надел доспехи, он должен был встретиться с македонцами при Херонее. Греческая коалиция, насчитывающая около тридцати тысяч человек, первоначально отразила и преследовала македонский правый фланг, крича «Не останавливайтесь, пока мы не отбросим их обратно в Македонию!», Прежде чем разрыв, образовавшийся между греческим левым и правым флангами, не позволил Александру, командующему конницей атаковать, прорвать и сокрушить Священный отряд Фив.
Так рухнули все надежды на независимость Греции от македонского ига и появилась Коринфская лига, в которой доминировали македонцы, предоставив Филиппу политический контроль над всей Грецией законной властью. Так было, конечно, до тех пор, пока безвременная смерть Филиппа не привела к возобновлению надежд на крах македонской гегемонии. Фиванцы быстро подняли восстание и призвали афинян присоединиться к ним. Однако Афины, несмотря на протесты Демосфена, воздержались. Антимакедонский оратор вступил в ожесточенную риторическую борьбу со своим идеологическим противником, старшим государственным деятелем Фокионом.
— «Если люди когда-нибудь окончательно потеряют голову, Фокион, — насмехался он над ним, — они убьют тебя».
— «Да, и они убьют тебя после того, как они вернут себе здравый смысл», — парировал он.
Позже Фокион, явно расстроенный и разгневанный афинской толпой, выкрикнул строчку из «Одиссеи» Гомера, строчку, которую люди Одиссея использовали в попытке помешать своему капитану разозлить циклопа: «Опрометчивый глупец, зачем ты возбуждаешь гнев дикаря?». Слова попали в цель, ибо собрание, поняв точку зрения Фокиона, отступило от края пропасти. Затем афиняне с ужасом наблюдали, как Фивы были быстро захвачены и стёрты с лица земли.
Афины сохранили свою демократию, но утратили независимую внешнюю политику. За прошедшие 14 лет Афины пережили экономическое возрождение под постоянным руководством Ликигоса, и к 324 году были такими же богатыми и экономически здоровыми, как и когда-либо. Некоторые, возможно, увидели в этом долгожданные преимущества мира и стабильности, которые принесло Греции македонское господство. Другие, конечно, рассматривали это как признак того, что для Афин настало время ещё раз попытать счастья в восстании, теперь, когда у них были финансы для реального успеха.
В том же году Гарпал, теперь уже бывший глава царской казны Александра в Вавилоне, бежавший по возвращении своего благодетеля, чтобы избежать судебного преследования за его коррупционное поведение, прибыл в Пирей с 30 военными кораблями, огромной суммой талантов, украденных из царской казны, и 6000 наёмниками.
Для ястребов в Афинах это был уникальный шанс и повод восстать против Александра. С их финансами в лучшем состоянии и достаточным количеством денег, чтобы нанять столько наёмников, сколько было доступно. Впервые после битвы при Херонее афиняне оказались в состоянии противостоять македонцам. Тем не менее, этот вопрос по-прежнему вызывал разногласия. Цена поражения могла быть катастрофической, и судьба Фив всё ещё оставалась в памяти у афинян. Афины однажды проиграли, и им позволили сохранить свои институты. Сомнительно, что Александр будет таким же милостивым, как Филипп. Дебаты были закрыты, когда антивоенная партия добилась важного перебежчика. Демосфен, якобы неофициальный лидер «ястребов войны», призвал к осторожности и отверг просьбы Гарпала. Его коллеги-ястребы восприняли это как огромное предательство, а больше всего обиделся его друг и сильный союзник Гиперид, наблюдавший как Гарпал был отвергнут и его корабли уплыли с его сокровищами и наёмниками.
Если Демосфен разозлил своих союзников, отвернувшись от Гарпала, то то, что он сделает позже в этом году, доведёт их до апоплексического удара. Олимпийские игры обычно не использовались для громких объявлений, но игры 324 года были исключением из этого правила. Более 20 000 человек собрались на олимпийском фестивале специально, чтобы услышать новое объявление, в дополнение к тем, кто присутствовал, чтобы посмотреть игры. Эти греки приехали со всего греческого мира, чтобы услышать речь, поскольку слухи о её содержании ходили месяцами. В предвкушении 113-я Олимпиада началась с соревнования между герольдами. Соревнование между глашатаями, организационная функция которых заключалась в объявлении игр, имен и родных городов спортсменов, состояло в том, чтобы выяснить, кто из них мог кричать громче и яснее других. По завершении этого состязания Никанор передал свой указ победоносному глашатаю, чтобы тот зачитал его вслух ожидающей толпе.
«Царь Александр изгнанникам из греческих городов. Мы не были причиной вашего изгнания, но мы будем нести ответственность за ваше возвращение в ваши родные города, за исключением тех из вас, кто находится под проклятием». Остальные слова герольда были заглушены возгласами толпы. Те 20 000 мужчин, женщин и детей, которые собрались по этому важному случаю, были изгнанниками, вынужденными покинуть свои дома в результате военных и колонизационных усилий более могущественных греческих государств. Для них Александр теперь был героем.
Однако для Демосфена и афинской делегации, которую он возглавлял, Указ об изгнании, как стало известно позже, был проблематичным. Афины находились в процессе колонизации острова Самос, выселив коренных жителей Самоса несколькими десятилетиями ранее. Позволить изгнанникам вернуться на остров, ни один из которых, вероятно, не был дружелюбен к Афинам, означало бы отказаться от контроля над островом. Демосфен был там, чтобы договориться с Никанором об освобождении от указа. Переговоры были прямыми. Афины передали Гарпала, а Никанор приостановил действие указа для Афин, пока Александр не сможет заняться этим вопросом. По завершении переговоров Демосфен признал ещё один момент: Александру следовало поклоняться как богу. Демосфен защитил эту уступку саркастическим замечанием: «Пусть он тоже будет сыном Зевса, если захочет», подразумевая, что Афинам не нужно серьезно относиться к обожествлению, если их цели были достигнуты. И всё же, ещё раз, для Гиперида и его боевых ястребов Демосфен украл у них ещё одну возможность для восстания. Уладив спор изгнанников с помощью искусной дипломатии, афиняне были довольны.
Гиперид увидел свой шанс нанести ответный удар достаточно скоро. Гарпал, по-видимому, не находившийся под пристальным наблюдением, смог бежать на Крит, прежде чем афиняне смогли его выдать. Вместе с ним исчезли 350 из его заявленных 700 талантов, что вызвало в Афинах панику, поскольку это были деньги для возврата Александру. Началась охота на ведьм, и Гиперид обратил всё внимание на Демосфена, возглавлявшего совет, ответственный за охрану сокровища. Демосфен и несколько менее значительных фигур были обвинены в вымогательстве денег и получении взяток от Гарпала. Против Демосфена был возбуждён судебный процесс, во время которого Гиперид использовал свой пламенный язык и блестящее красноречие, чтобы добиться осуждения. Он начал с того, что изобразил всю карьеру Демосфена как одну длинную серию взяток, утверждая,
“Ты рассказываешь нам удивительные истории, мало думая о том, что твоё поведение не является секретом; ты заявил, что поддерживаешь интересы народа, но явно говорил от имени Александра. Лично я считаю, что даже в прошлом все знали, что ты действовал таким образом над фиванцами [1] и над всеми остальными, и что ты присвоил деньги, которые были отправлены из Азии для покупки помощи, для своего личного использования, потратив большую их часть…Ты создал эту ситуацию своим указом, потому что ты арестовал Гарпала. Ты побудил всю Грецию , чтобы отправить послов к Александру, поскольку у них нет другого выхода, и не позволил всем сатрапам, которые сами по себе охотно объединили бы свои силы с нами, каждый с деньгами и всеми войсками в его распоряжении … восстать против него ”
Гиперид только начинал. По мере продолжения его речи плачущий Гиперид играл роль обиженного друга и лично напал на Демосфена:
“Осмелишься ли ты тогда сейчас говорить со мной о дружбе … ты сам разрушил эту дружбу, когда принял взятки против своей страны и изменил фронт. Ты сделал себя посмешищем и навлёк позор на тех, кто когда-либо разделял твою политику в прежние годы. Когда мы могли бы добиться высочайшего положения в общественной жизни и до конца наших дней пользоваться наилучшей репутацией, ты разрушил все эти надежды, и тебе не стыдно, даже в твоём возрасте, быть судимым молодёжью за взяточничество ”.
Против этого нападения у Демосфена почти не было шансов. Он был осуждён и вынужден заплатить штраф. Поскольку он не мог заплатить этот штраф, не доказав, что он украл средства, он был вынужден отправиться в изгнание. Величайший оратор своего времени был отброшен в сторону, и следующие несколько лет ему предстояло наблюдать за Афинами издалека, с острова, расположенного так близко к Афинам, что он мог видеть берег вдоль горизонта.
К счастью для его карьеры, следующие несколько лет в Афинах прошли без происшествий. Хотя с Александром разгорелся дипломатический спор — Александр отказался освободить афинян от указа об изгнании, в то время как афиняне ответили тем, что постоянно обращались к нему с петициями, отказываясь уступить 350 талантов, — это было в основном незначительным побочным эффектом, и, несмотря на все их усилия, Гиперид и его боевые ястребы не смогли подтолкнуть афинян к войне.
Затем в конце 317 г. до н.э. появились новости о том, что Александр Македонский наконец умер. Это был не первый случай, когда сообщалось о смерти царя. Наиболее примечательно, что фиванское восстание началось с ложного сообщения о том, что Александр был убит, сражаясь с племенами на севере. Фокион подчёркивал это, но, хотя в прошлом ему удавалось предотвращать войны, афиняне вряд ли хотели слушать его сейчас, особенно со словами Леосфена, подтверждающими, что на этот раз Александр действительно мёртв. Демосфен, не в силах стоять в стороне и наблюдать за событиями издалека, яростно начал писать письма Гипериду и самим Афинам, едва не умоляя его вернуться. Он подчеркивал свою дружбу с Гиперидом и использовал соблазн возобновления антимакедонского союза между ними. Гиперид был побеждён, и афинское собрание, доведенное до антимакедонского безумия, встретило его как героя, когда он вступил в Пирей. Пламенный оратор вернулся, готовый привести Афины, наконец, к свержению их македонских правителей.
Они не теряли времени, переходя на военное положение. Экономическое возрождение Афин в годы, последовавшие за их катастрофой при Херонее, позволило накопить большие суммы денег, которые были немедленно использованы для найма как можно большего числа наёмников. Леосфен им помог, ведь у которого были прочные связи с наёмниками, которые все собрались в Тенароне вне досягаемости Александра. Было нанято 5000 наёмников для поддержки афинских сил. Демосфен лично возглавил делегацию в Этолийскую лигу, тоже сталвшую жертвой указа об изгнанниках, поскольку им пришлось отказаться от контроля над Энидами. Таким таким образом, этолийцы выступили против македонского правления, убедив их присоединиться к зарождающейся антимакедонской коалиции. Союз привёл с собой 12 000 этолийских гоплитов, чтобы поддержать афинское войско численностью 10 000 человек, и объединился с наёмниками, увеличив ряды коалиции до 27 000 человек. В море был собран флот из 200 военных кораблей под командованием Эвтиона.
Вернувшись в Македонию, Кратер начал собирать силы, чтобы противостоять им. Многие из ветеранов, с которыми он вернулся в Македонию, ушли обратно в войсках Александра в поисках новых приключений или отправились на восток, чтобы помочь в подавлении мелких восстаний в Азии. Сражаться было тем, в чем они были хороши и чем наслаждались, и мало кому нравились праздность и отсутствие военных возможностей дома. В результате Кратер остался без значительной части опытных сил, чтобы ответить на атаки. Афиняне, понимая это, не собирались позволять Кратеру использовать зимние месяцы для вызова подкреплений с востока. Они немедленно двинулись на север, в Беотию и Фессалию, чтобы оспорить македонское господство. Лучшее, что смог сделать Кратер, это собрать 13 000 пехотинцев и несколько тысяч фессалийской конницы, чтобы противостоять им, прежде чем отправиться на юг.
К тому времени войско коалиции во главе с Леосфеном уже заняло Фермопилы. Чувствуя себя ободрённым из-за численного превосходства, Леосфен продвинулся дальше на север и в начале января вступил в бой с Кратером на равнинах у Трахиса, к югу от фессалийского города Ламия. Исход битвы был решён еще до ее начала. Фессалийцы, видя размеры противостоящих им сил, быстро перешли на другую сторону перед битвой, дав Леосфену непреодолимое преимущество. Даже несмотря на это, масштабы катастрофы нельзя было предвидеть. К концу битвы сам Кратер лежал мёртвым на поле боя, а его войско, теперь возглавляемое Полиперхоном, бежало в Феры, где он надеялся выдержать осаду, пока не прибудет помощь из-за Эгейского моря.
Леосфен оценил стены Фер и сразу же выбрал другую стратегию. Осада была бы долгой. Хотя Эвтион блокировал Геллеспонт флотом коалиции, флот всё-же не смог бы вечно сдерживать подкрепления, и существовала вполне реальная вероятность того, что подкрепление может прибыть до завершения любой осады, что может обернуться катастрофой для его войска. Кроме того, адекватное снабжение стационарной армии, ведущей осаду в разгар зимы, было бы кошмаром с точки зрения логистики. Поэтому вместо того, чтобы готовиться к осаде, Леосфен двинулся на север, чтобы захватить Лариссу и таким образом отрезать Полиперхона от его линий снабжения и связи. Это был блестящий ход. Он правильно рассудил, что его противник не захочет предпринимать никаких рискованных шагов, чтобы угрожать его собственным линиям снабжения и заставить его вернуться на юг, а захват и размещение гарнизона в Лариссе, кроме того, создадут препятствие для любых сил, желающих спуститься на юг, чтобы освободить осажденного Полиперхона. Город пал сразу после прибытия Леосфена, и к концу февраля он смог вернуться на юг, чтобы, наконец, начать осаду.
На море зимой всё оставалось спокойно, поскольку македонские военные корабли не желали оспаривать проливы Геллеспонта в зимнюю погоду. В это время Антикл, заняв свой пост в Геллеспонтской Фригии, уже взял на себя ответственность подготовиться к ответу на призыв Кратера (а затем Полиперхона) о помощи, увидев созревшую возможность расширить свою власть. Он надеялся по прибытии в Македонию жениться на овдовевшей Катре, дочери Филиппа II и Олимпиады и сестре Александра Македонского. С этим он мог заявить о своих правах на трон Македонии и получить легитимность в войске, чтобы сохранить своё положение.
Наконец, с наступлением весны, когда положение Полиперхона становилось всё более тяжелым, Антикл попытался форсировать Геллеспонт. В морском сражении у побережья Сигейона его более крупный флот завел Эвтиона в тупик, но одержал стратегическую победу, выиграв достаточно времени, чтобы позволить его войску переправиться дальше на север, в Каллиполис. Потерпев неудачу в своей попытке предотвратить переправу, Эвтион отступил на юг и неожиданным морским нападением захватил Пидну и Метону, пытаясь замедлить продвижение Антикла. Однако этот шаг оказался серьезной тактической ошибкой, поскольку его отступление на юг освободило македонский флот, чтобы вырваться из Геллеспонта и пересечь Эгейское море. Их целью были Пагасы, порт Фер, где они надеялись спасти Полиперхона. Отправив гонца через линию осады, Полиперхонт был проинформирован об их прибытии и планировал выскользнуть из города до наступления темноты в безопасность флота. Тем не менее, его посланник был пойман, и план был раскрыт. Леосфен, полностью осведомленный о намерениях Полиперхона, подготовил засаду. Результатом стала ещё одна катастрофа для македонцев, и Полиперхонту едва удалось бежать с несколькими тысячами человек к ожидавшему флоту. Вместе они бежали на север, чтобы соединиться с Антиклом. Вся Фессалия теперь фактически находилась в руках греческой коалиции.
[1] — Гиперид обвинил Демосфена в том, что он утаил средства, предназначенные для Фив во время их восстания против правления Александра, и присвоил их себе, что позволило ему разграбить город.
Источник
https://www.alternatehistory.com/forum/threads/of-satraps-and-kings.375683/page-5
