Об одном историческом мифе и об одном мифотворце
Данный материал из жж коллеги daniel_grishin выкладывается на сайт в продолжение темы славяно-германских отношений, поднятой в статье «Как могла появиться Вендская республика полабских славян».
В свое время в комментариях меня пытались уязвить историей о геноциде западных славян немцами: вроде бы каждому школьнику известно о том, что германские изуверы люто ненавидят всё славянское и извели наших братьев исключительно из отвращения ко всему светлому, чистому и славянскому.
Эта печальная история и поныне используется многими славянофилами не только для объяснения многовековых немецко-русских отношений, но и для обоснования стратегии выстраивания этих отношений на будущее.
Я заинтересовался этой темой и решил изучить трагедию истребления целых народов на землях, которые нынешнее население Германии считает своими.
И потерпел фиаско. Я не смог это изучить, и никогда не смогу. За полным отсутствием предмета изучения. Никакого геноцида — не было.
А что тогда было? И куда тогда они все делись? Ведь были же! Конечно, были. И конечно, эти народы — исчезли. Но никуда не исчезли люди, они живут там и поныне — а многие и расселились — просто они уверены в том, что являются исконными немцами. Примерно как потомки муромов и берендеев на Руси.
Но как же истребительные войны? О да, чего там хватало, так это войн. И довольно кровавых по нашим меркам: но не по меркам той эпохи. К тому же жестокостей хватало с обеих сторон: разорение славянами Хедебю и Гамбурга вполне соответствует по накалу страстей походам рыцарей на славянские поселения.
Но:
— ни один из таких походов не заканчивался тотальным истреблением противника. Максимум — грабежом, насилиями, убийствами пленных, но не более. Даже в рабство мало угоняли, т к некому было продать невольников: немногие угнанные как правило были и до того рабами, из присваивали так же как награбленное имущество.
— Как правило, результатом победы немцев над славянами было приведение славян к присяге, крещение местного князя в католичество и — по необходимости и при должном уровне доверия — присоединение побежденных в качестве вспомогательных войск к «немецкому» походу. А часто и вовсе в качестве гарнизона в захваченном городище.
То есть — следите за руками: гарнизоном в крепости остаются те, кто её же и защищал, и с теми же командирами. Характерно, что случаи предательства в тылу были крайне редки (впрочем, для этого необходимым считалось приближение славянских полков, а немцы этого не позволяли). Да что там, как правило и сами городища сдавались без особенного сопротивления: если осажденный славянский гарнизон убеждался в превосходстве осаждающих, то срочно выискивались местные христиане, и их отправляли послами с заверением в готовности всего племени перейти в католичество. На этом и расходились.
Не то что людей не истребляли, а даже местных князей не отрешали от престола! То есть буквально, немецкие завоеватели не захватывали земли для прямого правления, а удовлетворялись вассальными клятвами местных вождей, которым в обмен на вассалитет давалось признание дворянство и родовых прав. Так возникали немецкие династии славянского происхождения: самая долгоживущая из них, Никлотинги, правила Передней Померанией до краха Германской Империи в 1918 году. А Эрик Померанский из восточно-померанских Грифичей , потомков Ратибора, одно время правил всей Кальмарской Унией (то есть объединенной Скандинавией). Да и звали его на самом деле Богуслав.
Я не нашел ни единого конфликта между немцами и славянами. То есть: так, чтобы с одной стороны были немцы , а с другой — славяне. Ни единого. Вообще. Каждый раз оказывается, что на стороне «славян» обязательно играет хотя бы один немецкий рыцарь (часто на уровне графа) , да не один а людно, конно и оружно. И очень часто в драку на славянской стороне влезает кто-то из европейских королей. Например, в знаменитом «Славянском восстании» активно поучаствовал датский конунг Харальд I Синезубый, также известный как беспроводной коннект. Не смог мужик упустить такой повод повоевать с немецко-голштинскими князьями. А в битве на Раксе славян на борьбу с немцами поднимали … два саксонских графа Вихман Младший и Экберт Одноглазый, восставшие против своего дяди — саксонского герцога Германа.
А на стороне «немцев» славян оказывается до половины. И ладно бы руяны-руги, известные пираты и разбойники, которым все равно кого резать: но ведь копнешь какого-нибудь герцога Готтшалька или Генриха — а он на самом деле Годислав или Прибыслав, и в бойцах у него одни славяне. Но и этого мало: в «войнах против западных славян» активно участвовали правители западно-славянских государств (напр. Мешко Польский, Болеслав Чешский), так что называть это войной против западного славянства просто абсурдно. Надо сказать, у полян и богемцев были достаточные основания выступить против лютичей и бодричей: и это не только союзнические отношения с немецкими герцогами и императорами, а также желание откусить кусок от такого сладкого пирога. Дело в том, что полабские славяне в своих набегах тоже не делали разницы между немцами и славянами, так что крепко достали и поляков и чехов и, что характерно, друг друга: оттого ни один «поход немцев на восток» не обходился без славянских союзников.
Кстати, в некоторых походах отметились и «князья русские», но кто — до сих пор неизвестно. Например, в год «Крестового похода против венедов» — 1147 — в восточной Европе шла активная грызня за Киев, и не очень понятно кто вдруг решил снять силы с этого участка фронта и отправить далеко на запад, через польские земли, ради непонятно чего. Но предполагают, что это были смоляне, а может и еще кто-то (например, волыняне)
Как видим, сами походы редко увенчивались грандиозными битвами: как правило, племена переходили на сторону сильнейшего, а если для этого нужно было сменить веру, так что за беда? видимо, к религии славяне относились не слишком серьезно, а собственное жречество изрядно утомило своей алчностью и тщеславием. Население присягало императору, сохраняя своего князя и свои порядки, и понемногу онемечивалось. Формально все свободные христиане Империи имели равные права, дискриминация новокрещенных не предусматривалась. Языческие подданные а также союзники тоже пользовались оговоренными правами и уважением.
Конечно, соблюдалось это не всегда: недальновидность, тщеславие и непомерная жадность некоторых германских правителей и наместников сильно этому мешала. В частности, Титмар, епископ Мерзебургский, виновным в восстании лютичей 983 года открыто называет … графа Дитриха фон Хальденслебена, правителя Северной Марки, а вовсе не славян. Высокомерие, твердолобость и чрезмерное усердие в подчинении и онемечивании местного населения привели к закономерной, но не предусмотренной графом реакции.
Несмотря на военный успех в усмирении славянских повстанцев, фон Хальденслебен был признан негодным к службе на посту, требующем не только грубой силы. Марка была отдана другому управляющему. (Есть, впрочем, основания полагать, что прими он другую сторону в возникшей в следующем году сваре за германский престол, то мог бы и сохранить свой лен) Однако даже он не был замечен в выраженной славянофобии. Во всяком случае свою дочь он выдал за Мешко I, князя польского.
По преданию, центр нынешней немецкой государственности пришел в Германию мирным путем: последний князь племени стодорян (известных также как «гавеляне» — жителей страны Hevellia, т е долины реки Хафель), Прибыслав, последний потомок легендарного Тугимира, умирал бездетным. Ашерслебенский («Асканийский») граф Альбрехт Медведь, правитель Северной Марки (той самой, которой за век до него так бездарно управлял отважный но недалекий граф фон Хальденслебен) вероятно приходился ему не просто соседом и партнером: Прибыслав, сам в крещении Генрих, был крестным отцом его сына и наследника Оттона.
По преданию, Прибыслав-Генрих завещал свою землю, свое племя и свой город Бранибор Альбрехту. Эта версия еще в те времена вызывала сомнения: но так или иначе, после смерти Прибыслава Альбрехт появился в городище и без какой-либо борьбы получил власть над племенем. Правда, язычников все же выгнал, так чт осчастливы были не все: но христиан держал наравне с немцами, и гарнизон крепости оказался смешанным, преимущественно славянским.
Приезжающих дальних родственников покойного, предъявивших свои права на престол, пришлось отгонять уже мечом, и не всегда это получалось легко.
Бранибор был переименован в Бранденбург (немцы уже и ранее часто называли его этим именем), Hevellun в Бранденбургскую Марку. Которая впоследствии стала маркграфством. потом курфюршеством, потом королевством Прусским и затем уже Германской Империей.
Однако единственным немцем по происхождению в новой марке оказался сам Альбрехт (и, конечно, те немногие, что пришли с ним). Остальное население этой земли — да и всей восточной Германии — онемечивалось постепенно, сохраняя фено- и генотип. Думаю, не будет преувеличением сказать, что население восточной Германии представляет собой преимущественно онемеченных славян. Начиная с самого Берлина, построенного на бывшей границе земель гавелян и спреян (т е жителей берегов реки Шпрее).
В некотором смысле это даже возвращение исконно немецких земель: ведь именно из этих мест когда-то ушло в поход на Рим древнегерманское племя свеев, осевших в стране, которую мы сейчас называем Швабией. Славяне пришли на обезлюдевшие территории уже после ухода свеев-швабов (при них это было бы сложно: больно воинственными были предки нынешних мирных баденцев и вюртембержцев).
Но если исчезновение славянских народов не было связано с исчезновением самих славян — то почему мы все уверены в том, что славян просто перебили?
Ну как же, как же! Вед об этом писали такие видные умы как Кароль Шайноха, Ян Кохановский, Вацлав Собеский, Казимир Тыменецкий, Юзеф Фельдман (Соколовский)…
Разве вы не слышали о них? Хм, вот и я не особенно слышал. Хотя стоило бы: некоторые из них здорово отличились своими националистическими изречениями.
Как антинемецкими:
«Если гитлеризму удалось так легко навязать Германии антидемократическую форму власти — разнузданный национализм и расизм, то произошло это потому, что все перечисленные элементы испокон веков таились в германском характере… Мы не верим в существование тех других, добрых немцев, которых подавил Гитлер… Эту добрую Германию надо ещё создать, и главным условием для этого является преобразование психики немецкого народа»
(Ю. Фельдман)
так и анти-, например, русскими и даже скорее украинскими
«Пусть даже не будет признано этнографическое родство малороссов с поляками. Достаточно, если утвердится мысль, что Россия не является национальным государством для Малороссии. Свои права на последнюю польская националистическая идея сможет обосновать в таком случае исторически, приобщением к польской культуре её, так сказать, «второразрядного» народа, некультурных дикарей, миссией Польши призванных к европейской культуре.»
(К. Шайноха)
Зато отчетливо видно, что все они являются уроженцами одной и той же страны и одной и той же культуры (включая Юзефа Фельдмана, несмотря на еврейское имя — такого ревностного католика, какими бывают только выкресты, и такого патриота, которыми бывают только негодные к строевой службе).
В середине 19го века в Польше наблюдается очередной всплеск национального самосознания. Помимо привычных читателю антироссийских настроений, постоянно переходящих в антирусские, распространены были также и антинемецкие. Совершенно забыв о том, что Мешко Первый и Болеслав Храбрый отличились в завоевании соседей ничуть не меньше своих германских партнеров (а датским и чешским и вовсе утёрли нос как малым детям), польские публицисты завалили культурное пространство на ходу выдумываемыми легендами о злобных тевтонских чудищах, терзавших славян испокон веку (и, надо полагать, стоявших на пути сердечного желания лютичей и бодричей влиться в польскую державу; а Польшу подло сместивших с предназначенного ей места правительницы Центральной Европы).
Мы привыкли считать Польшу последних веков очагом русофобии: это довольно несправедливо, приписывать нашим соседям подобную предвзятость. На самом деле польская интеллигенция достаточно беспристрастна чтобы ненавидеть всех своих более успешных соседей в равной мере, никого не выделяя особенно.
Началось все с Кароля Шайнохи, как часто бывает у истых диванных патриотов — поляка лишь по матери. Но ребенок очень патриотично настроенной польской матери и совершенно равнодушного к национальному вопросу чешского отца имеет слишком мало шансов вырасти чехом.
Молодой человек с юности отличался сильным характером, определенными писательскими способностями, жадностью до чтения и довольно дурным образованием: его обучение на философском факультете было прервано из-за ареста австрийскими властями, и он навсегда остался на уровне недоучки-гуманитария. Жажда знаний сыграла с ним дурную шутку: бессистемное образование позволило ему набить голову тем, что он сам считал достойным изучения, но недостаток образованности в начале этого пути не позволял ему выбирать действительно достойное.
В наше время Кароль стал бы известным блогером: имел бы определенный круг сторонников, как многие недоучки мнящие себя властителями дум, и, скорее всего, был бы совершенно незаметен среди тысяч ему подобных. Но для польской народно-политической мысли того времени он был одним из первых. Мысли его были одновременно и талантливо изложены, и столь же примитивны как чаяния целевой аудитории. Так что стоило ему дорваться до их распространения, как он сразу выбился в основоположники. Именно он старательно собирал (а при надобности и дополнял) материалы о преступлениях немцев против славян в средние века. Материалы о сотрудничестве славян и немцев, а равно материалы о преступлениях славян против славян (будь то сами западнославянские племена или польское и чешское государства) в выборку не попадали.
С 1861 года Шайноха активно публикуется и читается. Под влиянием его трудов Генрик Сенкевич пишет «Крестоносцев» (исторический период другой, а германофобия та же: он умудряется захватническую политику польских королей в Прибалтике изобразить как священную борьбу славян с тевтонами). Шайноха оказывает явное влияние на польскую историографию , и неявное — на русскую. С польской всё понятно, а вот русские , испытывая потребности в антинемецкой мифологии в Первой Мировой войне, не погнушались черпать её даже из такого скверного и открыто антирусского источника.
Учитывая, что вскоре Drang nach Osten стал использоваться нацистской пропагандой как историческая миссия Германии, миф оказался чрезвычайно востребован. Характерно, что с германской стороны миф о геноциде славян никак не опровергался, даже напротив: представлялся как единственно возможный и исторически оправданный метод колонизации Востока. А ассимиляция славян замалчивалась: в расовую теорию никак бы не уложилось то что две трети «истинных арийцев» имеют славянские корни, а не менее четверти из них никакими измерениями черепа от славян не отличить т к фенотипу меняться было не с чего.
После войны немцам было не до полабских славян, и всерьез никто развенчиванием мифологии не занимался. К тому же на этот раз все отлично ложилось в схему «Прости нас, человечество!». Парадоксальным образом никакие данные нигде не скрываются и все лежит открыто: но низкий уровень общей образованности и отсутствие реального интереса к истории у немцев позволяют информации лежать на видном месте и оставаться при этом незамеченной.
Вот так польский сознательно созданный миф (не мистификация, т к Шайноха, видимо, искренне верил в то что делал) был подхвачен одновременно в Германии и России-СССР, и оказался чрезвычайно живуч в этих трех культурах.
источник: https://daniel-grishin.livejournal.com/227584.html
