Мюнхенская перетасовка или что если подписание Мюнхенского соглашения будет отложено. Часть 2. Хрустальная ночь
Содержание:
20 сентября – 6 октября 1938 г. – Великобритания – Германия
После нескольких дней протестов со стороны врачей и долгих политических торгов в Вестминстере, к Чемберлену в больницу прибыла делегация в состав которой входили министр иностранных дел лорд Галифакс, председатель Комитета 1922 года Хью О’Нил и заместитель лидера Лейбористской партии Герберт Моррисон. Это трио было отправлено не только для того, чтобы передать послания парламента и короля с пожеланиями скорейшего выздоровления, но и для оценки того, способен ли Невилл Чемберлен выполнять функции премьер-министра Великобритании. Считалось, что представители Консервативной партии стали бы наиболее объективными в таком вопросе.
Однако здесь они оказались перед дилеммой. Поскольку страна балансировала на грани войны и находилась под реальной угрозой разрушения Лондона нацистскими бомбардировщиками, они были склонны проявить максимальную осторожность. В конце концов, никто не хотел брать на себя ответственность за будущую бойню. Ведь это могло стать фатальным для будущих электоральных перспектив.
Однако, как бы там ни было, данная делегация пришла к выводу, пусть и неохотно, что Чемберлен полностью дееспособен и не собирается отдавать бразды правления в момент, когда мир в Европе висит на волоске.
Невилл Чемберлен после катастрофы
До выздоровления Чемберлена кабинет министров возглавит канцлер казначейства сэр Джон Саймон. Что касается Судетского кризиса, то Чемберлен был непреклонен в продолжении своей политики.
Однако министр иностранных дел Великобритании Лорд Галифакс, недовольный уступками, которые Чемберлен собирался сделать Германии, попытался воспользоваться отсутствием Чемберлена, чтобы заручиться поддержкой своей линии.
На следующий день после визита делегации, из больницы, Чемберлен продиктовал серию телеграмм в Берлин, Рим и Париж. Из этой переписки стало ясно, что в отличие от более ранних решений, теперь чехам была оказана любезность приглашения обсудить судьбу их собственной территории.
Каждая телеграмма призывала к возобновлению переговоров, как только Чемберлен сможет более-менее восстановиться, и заканчивалась одними и теми же словами: «Если люди здравого характера готовы добросовестно вести переговоры, мир в Европе может быть достигнут».
Этот поворот фразы вызвал некоторое удивление в Вестминстере и, если уж на, то пошло, и в Париже.
В Риме Муссолини высоко оценил телеграмму Чемберлена, в которой он умолял его продолжать выполнять свою роль, пытаясь собрать все стороны вместе для переговоров. На практике Рим практически не имел права голоса в событиях, которые развернулись в последующие недели, окончательное решение между миром и войной должно было быть принято в Берлине.
Что касается нацистского руководства в Берлине в этот момент оно было охвачено страхом и разочарованием. Страх был среди тех, кто отчаянно пытался убедить Гитлера, что война из-за Судетской области является «преждевременной». Во главе этой «партии» стоял сам Герман Геринг. Будучи членом комитета по выполнению четырехлетнего плана, он прекрасно понимал, что Германия еще не готова к войне. Гитлеру ото всюду были отправлены многочисленные доклады и докладные записки, полностью согласовывавшиеся с конечными целями фюрера, «но…»
Некоторые старшие офицеры были настолько встревожены перспективой катастрофического объявления войны, что активно готовили свержение фюрера. Они даже пытались убедить британцев поддержать их.
Разочарование в Берлине целиком принадлежало Гитлеру. Его со всех сторон засыпали мольбами «безвольных» подчиненных, которые не понимали необходимости войны. Телеграмму Чемберлена он встретил с презрением, за исключением слов о «людях здравого характера», которые нашли отклик у Гитлера, правда не в том смысле, какой вкладывал премьер-министр Великобритании.
Адольф Гитлер, в 1938 года укрепил свой культ личности, и теперь его в основном заботила проблема, что если война начнётся так, как он планирует, то вина должна была быть твердо возложена на те иностранные державы, которые, по его мнению, делали всё возможное что бы помешать Германии занять свое законное место среди мировых держав. Всем должно быть ясно, что именно эти иностранные державы, а именно Англия и Франция, не оставили Германии иного выбора, кроме как сражаться. Человек, который жаждал закаленного огня войны, хотел, чтобы весь мир считал его миротворцем, которому помешали. Это была тщетная надежда, но никто в Берлине не собирался говорить об этом Гитлеру.
Не смотря на то что Гитлер уже внутренне был настроен объявить войну Чехословакии, он согласился на ещё один раунд переговоров при четком понимании того, что они будут последними и приведут, либо к договору, «удовлетворяющем весь немецкий народ», либо к войне.
Поэтому в Германии удвоились усилия по подготовке Вермахта к «быстрому, решительному удару по захвату Судетской области и уничтожению противоестественного образования, которым является Чехословакия, раз и навсегда».
20 октября – 4 ноября 1938 г. – Германия
Конец октября ознаменовал завершение вех заговоров по свержению Гитлера. Отсрочка военных действий против Чехословакии лишила их так сказать, пассионарного импульса, и, имея время обдумать потенциальные последствия неудачи, многие заговорщики делали все возможное, чтобы скрыть своё участие в любых заговорах.
Последней каплей для краха потенциального переворота стало замечание Гитлера, переданное одному из главных инициаторов заговора, генералу Гальдеру:
«Я знаю дух Цоссена, и я сокрушу его раз и навсегда».
Гитлер имел в виду то, что он считал пораженческим подходом Oberkommando des Heeres (OKH) – верховного командования армии. Для Гальдера было очевидно, что Гитлер что-то знает, и он запаниковал. Гальдер, примерно 25 октября, уничтожил все документы, которые хоть как-то касались заговора. Даже если бы Гальдер не запаниковал в этот момент, сомнительно, что военные офицеры, присягнувшие на верность фюреру, действительно имели решимость его свергнуть.
Те, кто не входил в круг заговорщиков, но предупреждал о преждевременной войне, почувствовали облегчение после того, как военные действия были отложены по просьбе Чемберлена, а новые переговоры должны были состояться не раньше середины ноября. В это время, погода будет неподходящей для ведения боевых действий, так как не сможет раскрыть весь потенциал Люфтваффе. Таким образом становилось очевидным что военные действия против чехов, скорее всего, придется отложить до весны.
Кроме этого, появившееся время Германия планировала использовать для того, чтобы убедить поляков поддержать нападение ради удовлетворения своих собственных территориальных претензий и использовать этнические разногласия внутри Чехословакии.
При этом Гитлер оставался непоколебимо воинственным. Он заявил, что не потерпит никаких задержек, кроме тех, которые необходимы для финального раунда переговоров, если Чехословакия и другие страны не выполнят все его требования.
Параллельно с этим в Германии прокатилась очередная волна иудофобии. В прессе появились статьи в которых утверждалось, что именно евреи подстрекали британцев и французов к более воинственной позиции, чтобы спровоцировать войну. Так же утверждалось что таинственные диверсанты, которые были частью еврейской клики, намеревались убить Чемберлена, обвинить в этом Германию и ускорить войну, когда приготовления Рейха были еще не завершены.
Всё это привело к тому, что 1 ноября 1938 года Гитлер произнес речь, которая разожгла ужасы Хрустальной ночи. С 1 по 3 ноября сотни евреев были убиты, а их предприятия разрушены. Впоследствии Геринг выразил свое отвращение к этому событию, но не из-за количества погибших, а из-за затрат на возмещение ущерба имуществу, которое нацисты планировали конфисковать.
Последствия Хрустальной ночи
Британское посольство в Берлине было завалено сообщениями об убийствах, нападениях, поджогах и изнасилованиях со всех уголков Германии. Эти сообщения легко подтвердились, поскольку нацисты упивались своим варварством и хотели, чтобы все увидели, как поступают с «коварными евреями». Отчеты были отправлены в Лондон дипломатической почтой и вскоре оказались в руках кабинета министров. К этому моменту Чемберлена перевели в дом для выздоравливающих в сельской местности Кента.Он постепенно выздоравливал и, казалось, хорошо приспосабливался, хотя и не без периодов уныния, что вряд ли было неожиданным в данных обстоятельствах, и было решено, что лучшим лечением от этого будет постепенное возвращение к своим обязанностям премьер-министра. Это приняло форму визитов его сотрудников и членов кабинета министров, чтобы проинформировать его и передать свои пожелания в Лондон. Количество меморандумов и заметок, исходящих из Кента, фактически стало источником раздражения в Уайтхолле, хотя и помогло подавить любые продолжающиеся спекуляции о его способности занимать свой пост.
Вечером 3-го числа на встречу с Чемберленом была отправлена наспех созванная группа, стремившаяся добраться до него до того, как он узнает о событиях в Германии из сообщений прессы. В эту группу входили несколько сотрудников дипломатических и разведывательных служб, но не Галифакс, которого, судя по всему, в данном случае обошли. Реакция Чемберлена на ужасные рассказы о произошедшем, казалось, была скорее печалью, чем гневом, как если бы он был в трауре. В тот вечер он не дал ни малейшего намека на то, как он намеревался реагировать на то, что казалось недвусмысленным доказательством того, что Адольф Гитлер был «человеком с нездоровым характером» и что немецкий народ, похоже, с энтузиазмом воспринимает его призывы к насилию и войне.
