«Малой кровью и на чужой территории», говорите? Часть 1

Уважаемые коллеги, предлагаемая вашему вниманию статья совсем не о том, о чем, вероятно, подумало большинство из вас, глядя на название. Это не очередной «плач Ярославны» на тему «трупами закидали» и не очередные математические экзерциссы на тему «неправда, если считать по трупам, то мы выиграли войну честно». Речь пойдет не о самих потерях Красной Армии, понесенных уже в ходе Великой Отечественной войны, а о предвоенных оценках советским руководством размера этих потерь в грядущем конфликте.

Малой кровью?

Оспаривать сам факт наличия многочисленных заявлений высших руководителей страны и армии о том, что будущая война будет вестись «малой кровью и на чужой территории», глупо и бессмысленно. Впрочем, не менее глупо и наивно предполагать, что европейское государство образца середины ХХ века будет успокаивать свое население, пропагандируя лозунги о том, что «если враг нападет на нас, то мы закидаем трупами своих солдат и утопим в море крови нашего мирного населения» («а бабы еще нарожают»).

Цитаты про «малую кровь» широко известны людям мало-мальски интересующимся историей войны, их без труда можно найти в Интернете, да и, похоже, даже полные двоечники по истории и те в курсе данных лозунгов Сталина, Ворошилова и Ко. Куда меньше известны другие цитаты. Например, М.И. Казаков «Над картой былых сражений»:

«Начальник Генерального штаба К.А.Мерецков подробно доложил, чем мы занимались в течение трех недель. Доклад он делал по памяти, не придерживаясь подготовленного текста, и немало погрешил против истины в своих выводах и рекомендациях.

В дальнейшем вызвали критику и его соображения по проекту Полевого устава. Мерецков заявил:

— При разработке Устава мы исходим из того, что наша дивизия значительно сильнее дивизии немецко-фашистской армии и что во встречном бою она безусловно разобьет немецкую дивизию. В обороне же одна наша дивизия отразит удар двух-трех дивизий противника. В наступлении полторы наши дивизии преодолеют оборону дивизии противника.

…

В конце доклада Мерецкова Сталин еще раз брал слово. Решительно расходясь с докладчиком в части оценки боевых действий и возможностей нашей стрелковой дивизии, он высказался приблизительно так:

— Может быть, в Уставе с агитационной целью и следует написать, что наша дивизия во встречном бою способна разгромить дивизию немецко-фашистских войск, а в наступлении полторы наши дивизии в состоянии прорвать оборону целой их дивизии, но в кругу лиц, которые присутствуют здесь, в кругу будущих командующих фронтами и армиями, нужно говорить о реальных возможностях».

Так как же оценивали масштаб возможных потерь «в кругу будущих командующих фронтами и армиями»?

Начнем с командного состава. Для этого обратимся к «широко известной в узких кругах» «малиновке». Итак, сборник документов «1941 год», том 1, документ № 223 – Записка Начальника Генштаба Красной Армии Наркому обороны СССР С.К. Тимошенко, датирован декабрем 1940 года. В записке этой К.А. Мерецков рассматривает вопросы, связанные с обеспечением Красной Армии командным составом: сколько и по каким специальностям имеется командиров в наличии, каков текущий некомплект, какова штатная потребность новых формирований, сколько планируется выпустить из военных училищ, какова ожидается естественная убыль и т.п. Среди этого многостраничного документа есть одна табличка на интересующую нас тему – оценка потребности комсостава на восстановление боевых и санитарных потерь.

Согласно этой табличке командование РККА ожидало потерять за первый год войны следующее количество комсостава:

Из этого числа, по оценке командования, безвозвратные потери составят 40%: убитые, умершие от ран и пропавшие без вести составят 25%, а из числа раненых и больных будет освобождено по инвалидности 15%. Оставшиеся 60% могут быть по излечении возвращены в строй. Таким образом, структура потерь представлялась следующим образом:

Может быть, кому-то покажется, что почти 70 тысяч убитых командиров и почти 300 тысяч всего выбывших из строя за первый год войны – это для многомиллионной Красной Армии капля в море? На этот случай товарищ Мерецков подготовил данные и в виде доли потерь относительно штатной численности командиров в соответствующих частях:

Уважаемые коллеги, обратите внимание, что всего за первый год войны ожидалось потерять 150% штатной численности в пехотных, минометных и танковых подразделениях и частях! 100% в кавалерии, 50% в артиллерии, связи и инженерных войсках. «Малой кровью», говорите?

Далее в начале 1941 года началась реорганизация Красной Армии, что при сохранении прежних пропорций привело к увеличению общего числа потерь. Так, в записке Наркома обороны СССР и Начальника Генштаба Красной Армии в Политбюро ЦК ВКП(б) – И.В. Сталину и СНК СССР – В.М. Молотову с изложением схемы мобилизационного развертывания Красной Армии (сборник документов «1941 год», том 1, документ № 272), представленной не позже 12 февраля 1941 года, фигурировали уже следующие данные.

Общие потребности первого года войны в комначсоставе для восполнения потерь оценивались почти в полмиллиона человек, а именно – 467 950. Из них: комсостав – 334 100 человек, техсостав – 39 300 человек, политсостав – 68 500 человек, юрсостав – 500 человек, адм.хозсостав – 11 000 человек, медсостав – 13 100 человек, ветсостав – 1450 человек.

Из общего числа потерь 428 350 человек комначсостава ожидалось потерять за 1 год войны в боевых частях и еще 39 600 человек – в тыловых. В боевых частях ожидалось потерять 319 800 человек комсостава (158 000 пехотных командиров, 17 500 минометчиков, 37 000 артиллеристов, 44 000 танкистов, 20 000 летчиков, 18 000 связистов, 12 000 саперов, 4000 кавалеристов и т.д.), 32 800 человек техсостава (в т.ч. 18 000 танкистов и 5500 автотехников, 4000 артиллеристов), 64 000 человек политсостава, 5100 человек медсостава (в т.ч. 2000 врачей) и 900 человек ветеринарного состава (в т.ч. 400 врачей), 5500 человек административно-хозяйственного состава и 250 человек юристов.

Среди комсостава в процентном соотношении к первоначальной численности боевых частей за год войны ожидалось потерять: 200% в ВВС, 150% в пехотных, минометных и автобронетанковых частях,  100% в кавалерии, 50% в артиллерии, инженерных войсках, связи и химзащите.

Также в этом документе была оценена и убыль младшего командного (в переводе на наши деньги – сержантского) и рядового состава:

«Потребность на покрытие предположительных потерь на год войны в младшем начальствующем и рядовом составе, исходя из 100% обновления состава армии, рассчитана с учетом, что из общего количества потерь 25% будет падать на убитых и пропавших без вести и 75% на больных и раненых, из которых 50% возвратится в строй».

Количественно потребности на год войны выражались следующими цифрами:

Таким образом, общие потери Красной Армии за год ведения войны оценивались в 4 250 950 человек, из которых доля убитых и пропавших без вести должна была составить 25% или около 1 062 700 человек, еще более 1 015 900 человек из числа раненых пришлось бы демобилизовать по инвалидности.

Такие вот невеселые прогнозы писало руководство РККА перед войной в тех документах, которые разрабатывались не с целью агитации, а для «будущих командующих фронтами и армиями».

Конечно, на фоне реальных потерь, понесенных Красной Армией в 1941 – 1942 годах, подобные прогнозы можно назвать даже чересчур оптимистичными, но ничего похожего на «малую кровь» в них и близко не содержится. Основная ошибка, которую допустило советское командование при оценке возможных потерь, заключалась в том, что в своих расчетах оно исходило из того, что в ходе войны удастся сохранить целостность фронта и возможные окружения будут носить лишь тактический характер. Соответственно, из более чем 4 миллионов общих потерь ожидалось после излечения вернуть в строй почти 2,2 миллиона командиров и красноармейцев. На деле же летом и осенью 1941 года Красную Армию ожидала целая цепочка «котлов» оперативного и даже оперативно-стратегического масштабов, в результате чего несостоятельной оказалась не только довоенная оценка числа убитых и пропавших без вести, но числа возвращенных в строй после излечения в госпиталях. Так, согласно капитальному труду Кривошеева «Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери вооруженных сил» общее число потерь среди военнослужащих с 22 июня 1941 года по 30 июня 1942 года составило более 7,878 млн. человек, что в 1,85 раза превышает довоенную оценку. В то же время, число безвозвратно потерянных военнослужащих за указанный период составило более 4,5 млн. человек, что в 4,5 раза превышает довоенную оценку соответствующих потерь за год войны.

Что касается оценки потерь материальной части, то тут интересные данные можно обнаружить в докладе начальника ГАБТУ на заседании Главного военного совета Красной Армии 11 декабря 1940 года. Генерал Я.Н. Федоренко выступал с докладом об организации ремонта боевых и вспомогательных машин в военное время. Предложенная им система организации ремонта должна была позволить осуществить непосредственно в войсках 91 тысячу капитальных ремонтов за год войны:

900 ремонтов танков КВ и Т-28,

1600 ремонтов танков Т-34,

3000 ремонтов танков БТ,

3000 ремонтов танков Т-26 и Т-50,

7200 ремонтов танков Т-40, Т-38, Т-37, бронемашин и тягачей «Комсомолец»,

25 000 ремонтов тракторов,

50 000 ремонтов колесных машин.

Итого без учета безвозвратных потерь «откапиталить» за год войны предполагалось 2500 тяжелых и средних танков, 6000 легких танков и еще 7200 единиц всякой «бронемелочи». В пересчете на наличный парк танков, имевшихся к моменту написания данного документа, речь шла более, чем о 100% всех имевшихся танков КВ и Т-28 и примерно 50% танков БТ и Т-26. Даже с учетом планового выпуска за весь 1941 год, получим, что в категорию подбитых ожидалось получить не менее 50% всей бронетехники.

По факту, в соответствии с той же работой коллектива под руководством Кривошеева только за первые полгода войны (с 22 июня по 31 декабря 1941 года) безвозвратные потери составили 23,5 тысяч бронеединиц: 3,2 тыс. тяжелых и средних танков, 17,3 тыс. легких танков, а также 3 тысячи бронемашин и тягачей. В пересчете на имевшийся ресурс (было в наличии к началу войны + поступило от промышленности за указанный период) это составило: около 70% тяжелых и средних танков (не совсем ясно, к какой категории коллектив Кривошеева отнес танки Т-28), 73,3% легких танков и 12,5% бронемашин и тягачей. Большое количество безвозвратных потерь бронетехники также связано с отсутствием «нормального фронта»: в условиях непрерывных отступлений и окружений бронетехника, имеющая даже незначительные поломки и повреждения или просто остановившаяся из-за нехватки горючего, оставлялась на территории, отдаваемой противнику, и соответственно переходила в категорию безвозвратно утерянной. Усугубляли ситуацию и другие факторы: противопульное бронирование абсолютного большинства советской бронетехники (в результате чего попадания снарядов даже 37-мм «колотушек» делали советские легкие танки неремонтопригодными), отсутствие тягачей для эвакуации тяжелых танков, а также отвратительное обеспечение запчастями, которое не покрывало потребности войск даже в мирное время.

За 1942 год Красная Армия безвозвратно потеряла: тяжелых танков – 1,2 тыс. единиц или 37,5% от имевшегося ресурса, средних танков – 6,6 тыс. единиц или 46,5% имевшегося ресурса, легких танков – 7,2 тыс. единиц или 39,6%, прочей бронетехники – около 9,0 тыс. единиц или 29% ресурса. Как видим, при ведении войны «на нормальном фронте» (хотя весной – летом 1942 года Красная Армия и пережила ряд «котлов» и довольно глубоких отсуплений), по крайней мере, относительная доля реальных потерь в какой-то степени приблизилась к довоенным оценкам.

Ожидаемые потери материальной части артиллерии можно оценить через размеры мобзапаса, который рассчитывался на первые 2 месяца войны. По данным, приведенным в таблице 15 книги «Артиллерийское снабжение в Великой Отечественной войне 1941-45 гг.» по состоянию на 1 января 1941 г. в пересчете на год войны получим:

винтовок – 6,6 млн. или 100% от потребности на мобразвертывание по состоянию на 1 января 1941 г.;

револьверов и пистолетов – 246 тыс. или 15% от потребности на 1.01.41;

пистолетов-пулеметов – 360 тыс. или 100%;

ручных пулеметов – 150 тыс. или 83%;

станковых пулеметов – 48 тыс. или 54%;

50-мм минометов – 27 468 штук или 100%;

82-мм минометов – 15 144 штуки или 100%;

107-мм минометов – 756 штуки или 100%

120-мм минометов – 3642 штуки или 100%;

37-мм зенитных пушек – 1962 штуки или 80%;

45-мм противотанковые пушки – 10 500 шт. или 75%;

76-мм полковые пушки – 2064 шт. или 45%;

76-мм дивизионные пушки – 2160 или 45%;

76-мм горные пушки – 330 или 45%;

76-мм зенитные пушки – 4560 или 80%;

85-мм зенитные пушки – 192 или 80%;

122-мм гаубицы – 4950 или 60%;

122-мм пушки – 1128 или 60%;

152-мм гаубицы – 2742 или 60%;

152-мм гаубицы-пушки – 1920 или 60%;

203-мм гаубицы – 618 или 50%;

280-мм мортиры – 36 или 60%.

Можно, конечно, предположить, что такая оценка потерь за год войны является завышенной, так как мобзапас на первые два месяца войны (на основании величины которого и получена данная оценка), по идее, предназначен не только для восполнения потерь материальной части действующей армии, но и для вооружения новых формирований. Однако величина мобзапаса на первые 2 месяца войны, приведенная в таблице 15 указанного источника, не соответствует известным планам новых формирований. Так, к 1 января 1941 года должна оставаться в силе докладная Наркома обороны и Начальника Генштаба, написанная 14 октября 1940 г. на имя И.В. Сталина и В.М. Молотова. В этом документе указывается, что в течение первого месяца войны будет сформировано 42 новые стрелковые дивизии. Однако по ряду позиций (37-мм зенитные пушки, 45-мм противотанковые пушки, 76-мм полковые пушки, 122-мм и 152-мм гаубицы) число орудий в мобзапасе не покрывает потребности формирования 42 дивизий по действующим в октябре 1940 г. и январе 1941 г. штатам, а накопленных в предвоенные годы излишков этих орудий нет – на 1.01.1941 г. обеспеченность потребности этими орудиями составляет менее 100%. Т.е. мобзапас даже меньше плановой потребности новых формирований за один месяц, а ведь должен быть остаток и на новые формирования во втором месяце, и на восполнение потерь за оба месяца. Соответственно, можно считать, что указанная в таблице 15 величина мобзапаса не связана с новыми формированиями, а предназначена исключительно для восполнения потерь. Что, впрочем, хорошо видно по соотношению величины мобзапаса и потребности на мобразвертывание – как правило, мобзапас представляет собой некоторую «круглую» долю от штатной потребности. Например, для гаубиц – это 10%.

Сопоставление ожидаемых потерь (полученных пересчетом 2-месячного мобзапаса на полугодовой период) с фактическими покажет следующую картину (в тыс. шт.).

Как видно, несмотря на то, что довоенная оценка оказалась в 2 – 3 раза ниже фактически понесенных потерь, сам порядок величины потерь был оценен верно.

Сравнение же в условиях «нормального фронта» будет гораздо ближе к истине.

Таким образом, несмотря на то, что суровая реальность намного превзошла довоенные оценки, можно сделать вывод о том, что советское военное руководство перед войной рассматривало предстоящий конфликт как крайне тяжелый и напряженный, людские потери в ходе которого будут исчисляться шести- и семизначными цифрами (в частности, за первый год войны ожидалось потерять 100% первоначальной численности действующей армии), а тезис о победе над врагом «малой кровью» носил исключительно агитационный характер для воодушевления масс.