Уважаемые коллеги, это моя первая статья. Проба пера. Надеюсь на вашу благосклонность.
Поводом для этой статьи послужила очередная дискуссия на избитую тему — когда Римская Империя стала Византийской. Мы знаем точную дату гибели Империи, но до сих пор, часто повинуясь азарту, ломаем копья над вопросом, где же момент её начала. Прекрасно осознавая, что события такого масштаба происходят на отрезках времени, сравнимых по продолжительности с жизнями подчас не одного поколения, и что в лучшем случае корректным будет указывать лишь точки невозврата для процессов, формирующих эти события, плесну и я воды на эту мельницу.
Сам термин “Византия” был введён в оборот только в XVI веке, когда самой Империи уже сто лет как не было. А потому придерживаться данного термина я буду сугубо для того, чтобы не вносить путаницу.
Вид на Константинополь с высоты птичьего полёта. Реконструкция.
Обычно, говоря о начале Византии как империи, отличной от Рима, оперируют следующими датами:
- 11 мая 330 года — дата основания Константинополя;
- 17 января 395 года — дата смерти Феодосия I, последнего императора, правившего Востоком и Западом одновременно;
- 4 сентября 476 года — низложение Ромула Августула, номинально последнего императора Запада, хотя в живых ещё оставался изгнанный, но не сломленный Юлий Непот, убитый в мае-июне 480 года.
Однако, есть и те, кто отсчитывает начало Византии от правления Юстиниана (527 — 565 гг.) или даже Ираклия (610 — 641 гг.), дескать, с приходом арабов Рим точно стал не тот. Иные даже указывают на времена иконоборчества или отвоевания Константинополя от латинян в 1261 году. Привёл для курьёза, хотя люди высказываются аргументированно и абсолютно искренне. Прийти к единому мнению в условиях такой разбежки дат нереально, потому что у каждого свои критерии, чем именно Византия отличается от Рима.
Рим в начале IV века. Реконструкция.
На всё это в гордом молчании взирают сторонники идеи что Рим был Римом на всём протяжении с 753 г. до н.э и по 1453 г. н.э. Чисто технически они, возможно, даже более правы, нежели остальные, но вопроса это не снимает. Даже наоборот. Дело в том, что усреднённый климатический цикл оптимум-пессимум — это примерно 1350 лет между одинаковыми фазами. Ни одна из имперских структур не выдержала такой срок непрерывно — за исключением одной. Да, это Рим. Все остальные, даже государства Китая рушились и воссоздавались, зачастую не прожив и половины этого срока. Получается, что Рим — исключение? Однако, любое исключение лишь подтверждает наличие правила. Будем разбираться.
Главной идеей Рима от его основания было гражданство — набор прав и обязанностей по участию в общественной жизни полиса / цивиса и его обороне. Уточню. Я не утверждаю что идея первична. Я вообще далёк от спора о первичности идеи или материи, потому что есть информация и есть энергия, и они со временем подвергаются воздействию энтропии, имеющей свойство нарастать в замкнутых системах. Согласно теории самоорганизации, всё со временем становится хаосом, но из него же всё и возникает в процессе упорядочивания хаотических элементов. Поведение каждого человека рассчитать математически невозможно, оно хаотично, а вот поведение социальных структур, состоящих из отдельных людей, поддаётся расчётам, и чем крупнее структура, тем выше точность расчётов. Так вот, идея — это уникальная информация, которая упорядочивает энергию отдельных людей, входящих в социальную структуру. Говоря обычным языком, люди, являющиеся носителями идей, непременно пытаются их реализовать просто потому, что они таким образом поступают правильно в собственных глазах.
Эллины к идее гражданства подошли, не усложняя — земля внутри полиса даёт весь пакет гражданских прав. Иметь землю может только гражданин. Стать гражданином может только землевладелец. Замкнутый круг. Выселился из полиса — потерял гражданство. Завоевал чужой полис — получил головную боль. Так и промучались до Филиппа Одноглазого. Ну и Зевс с ними, не о них речь.
Римляне поступили иначе — не владение землёй давало гражданство, а гражданство давало право на участие во владении общественной землёй. Это сформировало замкнутый круг, породивший положительную обратную связь. Граждан, желающих получить землю, всегда было больше, чем доступной для раздела ager publicus — общественной земли, да ещё отцы сенаторы брали в аренду землю бесплатно и бессрочно. А где тогда ещё взять? Разумеется, у поверженных противников изымать вместе с прочими ценностями, лишней общественной земли не бывает.
Несомненной инновацией в подходе римлян к институту гражданства было то, что права, входящие в понятие гражданства, были разделены между собой и не давались пакетом, как это было в греческих полисах. Плебеи не были равны по объёму прав патрициям, но при этом все они были римскими гражданами, и их объём прав был иным, чем права латинов, италиков и членов остальных союзных или покорённых общин. Пока предоставляемые разным лицам и общинам права различались между собой по объёму, Рим всегда мог рассчитывать на лояльность одних при необходимости потушить недовольство других.
Идеальное “divide et impera — разделяй и властвуй”.
Рост населения Рима от Самнитских войн до эпохи Первого Триумвирата.
Пока Рим расширял свои пределы, а его структура разрасталась на ресурсах, предоставляемых завоевательными войнами, разнообразие включённых элементов шло только на пользу. Структура становилась устойчивее, и даже гражданские войны на протяжении почти века её не пошатнули. Но завоевательные войны в Средиземноморье сменились, начиная с конца I в. до н.э. логистическим адом войн в Месопотамии, за Рейном и Дунаем, подарив на рубеже I-II веков Риму, ставшему к тому времени Империей, золотоносную Дакию и плодородные Десятинные поля, которые было совершенно непонятно как защищать, а также многовековую борьбу с Парфией, а позже с Персией, которая по итогу закончилась трагично для всех участников. Каждая последующая кампания давалась сложнее предыдущих и требовала всё больших затрат и напряжения сил. На самовоспроизводство имперской структуры во всём её великолепии и разнообразии уходило всё больше ресурсов при том, что об энергоэффективности заботиться никому в голову не приходило — всё и так работало. Структура Рима подходила к пику своей упорядоченности, застыв на момент величия и дав блестящую эпоху Антонинов (96 — 192 гг). При Антонинах же вектор развития Империи уверенно сменил свой знак с плюса на минус.
Римская Империя при Адриане. 125 год.
Нет смысла подробно останавливаться на борьбе за уравнивание прав плебеев и патрициев в VI — IV вв. до н.э., на Союзнической войне (91 — 88 гг. до н.э.), по итогам которой вся Италия получила римское гражданство, на выделении Римом в провинциях колоний, имеющих римское или латинское гражданство — всё это происходило в рамках общей тенденции всё большего распространения римского гражданства среди жителей Империи.
В 212 году история идеи римского гражданства завершилась. Эдикт Каракаллы предоставил гражданство всем свободным жителям Римской Империи. Радость, казалось бы. Так нет. Всеобщее римское гражданство означало что теперь все пригодны для военной службы и все должны платить налоги. Император Каракалла (211 — 217 гг.) стремился поправить финансовые дела Империи, охватив всех подданных налоговой системой, и увеличить базу для комплектования армии, поскольку в легионах имели право служить только полноправные римские граждане. А поправлять было что.
Антонинова чума — скорее всего, оспа — принесённая с Востока и прокатившаяся по Империи в 165-180 годах, сильно уменьшила численность населения, а с ним базу налогообложения и мобилизационный резерв. Из 55-65 миллионов населения Империи — столько было в лучшие годы — погибло, по разным подсчётам, от пяти до десяти миллионов человек, то есть 10-20% населения. В некоторых провинциях умерло до трети населения, в Риме умирало по две тысячи человек в день. Есть и более кровожадные цифры, но даже приведённые по минимуму — это каждый десятый. Вдумайтесь. Оглянитесь. Представьте.
Плотность населения Империи до Антониновой чумы.
Войны отца Каракаллы, Септимия Севера (193 — 211 гг.), подорвали финансовую систему увеличением жалования легионов и ограблением противостоявших ему провинций. Да ещё и климат стал стабильно ухудшаться, и это начало сказываться на сельском хозяйстве Средиземноморья уже на рубеже II-III веков. Поэтому причины для такого решения, несомненно были, и не только перечисленные. Нам важно другое — идея римского гражданства в этот момент умерла, за неё больше не нужно было бороться. Гражданство стали просто выдавать. Мало того, что оно моментально обесценилось, так теперь оно несло с собой значительные издержки, не давая никаких преимуществ. На этом моменте можно ставить точку невозврата для старого Рима.
Каракалла.
Далее закономерно последовал путь в никуда. Пятьдесят лет кровавого хаоса, названного эпохой солдатских императоров (235 — 284 гг.), в ходе которой каждый император старался навести порядок в Империи за максимально короткий срок, потому что у предшественников ничего не вышло, а время поджимает, да и варвары с персами ходят по Империи как у себя дома, и это всё ещё сильнее ухудшало ситуацию и загоняло Империю в гроб. Часто среди этих недолгих солдатских императоров встречались неординарные личности, вполне искренне пытавшиеся что-то исправить. Однако уже вовсю работала отрицательная обратная связь, при которой каждое действие только ухудшает ситуацию, потому что тратит и так уменьшающиеся ресурсы, отбирая их у процесса самовоспроизводства структуры. Бездействие, к слову, оказывало точно такое же действие, позволяя энтропии нарастать и увеличивать хаос. Император Галлиен (253 — 268 гг.) был, пожалуй, единственным, кто правил долго в это неспокойное время. Он отчаянно старался не влезать в авантюры и не лить римскую кровь понапрасну. Всё равно был убит.
Галлиен.
Веселье усугубилось ещё одной эпидемией, известной как Киприанова чума 250 года — неустановленное заболевание, по симптомам похожее на лихорадку Эбола — она сократила население ещё на 15-25%. Она была более затяжной и разрушительной, нежели Антонинова чума, и длилась 20 лет. Для общества, где земледельцы составляли 90-95% населения, а расходы на содержание армии и при Антонинах составляли примерно 80% от бюджета Империи, цифры очень критичные. При этом стоит учитывать, что в большей степени убыль касалась той части населения, которая производила, а не потребляла ресурсы, что ещё более ухудшало положение бедных слоёв, снижая их реальные доходы. В свою очередь, это способствовало увеличению размаха эпидемий. В отличие от, например, средневековой Англии, сокращение числа работников не приводило к повышению их доходов, хотя стоимость зерна и земли снижалась. Кроме того, шло закрепощение крестьян и ремесленников, что позволяло собирать больше налогов, но мешало восстановлению экономики и повышению благосостояния людей. Эпидемии прореживали население, а выжившим приходилось поневоле выплачивать налоги и за себя, и за погибших, так как расходы государства только росли. Это каждый раз создавало стабильные условия для прихода новой, более сильной эпидемии.
Три периода резкого похолодания совпали с крупнейшими эпидемиями / © Karin Zonneveld et al.
Только Аврелиан (270 — 275 гг.) смог, наконец, в этих адских условиях не только Империю пересобрать, но и но и реформировать религию. Ресурсов, полученных им в ходе разграбления, ладно, усмирения Востока, а также введения обязательного поклонения Непобедимому Солнцу оказалось достаточно, чтобы имперская структура смогла на время остановить дальнейшее сползание в хаос.
Аврелиан.
Наконец, Диоклетиан (284 — 306 гг.) провёл реформы, до неузнаваемости изменившие Империю. Любая структура при сокращении ресурсной базы будет либо требовать упрощения, что снижает затраты на её воспроизводство, либо сколлапсирует. Диоклетиан смог упростить структуру Империи за счёт унификации, не допустив коллапса. Доминат (так стал называться режим управления в Империи от обращения «dominus et deus — господин и бог») под его руководством унифицировал права общин, входящих в состав Империи, фактически уничтожив их автономию, превратил легионы из автономных боевых единиц в привязанные к логистике полевые и пограничные войска, которым помимо денег нужно было много чего, и это снижало шанс бунта, и расширил аппарат чиновников, особенно фискалов, унифицировав выпуск монеты (и попортив её в очередной, далеко не первый, раз), и вот так, фактически в режиме ручного управления, дал Империи передышку. Насколько хватило бы того запаса, который смог обеспечить этот гений кризисного менеджмента, мы уже никогда не узнаем.
Диоклетиан.
После добровольного ухода Диоклетиана от власти в 306 году всё совершенно предсказуемо пошло не так. Цезари и Августы начали передел власти, который стал бы просто очередным этапом на пути Империи к гибели, если бы не цепочка событий, запущенная группой бродячих проповедников на Востоке ещё во времена императора Тиберия. Кстати, первым, кто легализовал последователей этого учения, был не Константин (306 — 337 гг.), прозванный позднее Великим и Равноапостольным, а Галерий (305 — 311 гг.). Константин оказался на этом пути последовательнее, расчётливее и дальновиднее.
Миланский эдикт, изданный в июне 313 года, стал логическим продолжением Сердикийского эдикта, выпущенного императором Галерием 30 апреля 311 года. Сердикийский эдикт легализовал христианство и разрешал отправление обрядов при условии, что христиане будут молиться о благополучии государства и императора. При этом эдикт 311 года не давал христианам в целом того, что они просили, обнулив тот эффект, на который рассчитывал Галерий. В частности, христианам не были возвращены изъятые при Диоклетиане культовые сооружения (храмы, кладбища, памятники) и иное имущество. Не были также оговорены компенсации за уничтоженные памятники, храмы и драгоценности.
Полный текст Миланского эдикта до нас не дошёл, однако он цитируется ритором Лактанцием в его труде “О смертях гонителей”. В соответствии с Миланским эдиктом все религии уравнивались в правах. Таким образом, культ Непобедимого Солнца терял роль официальной религии. Эдикт особенно выделял христиан и предусматривал возвращение христианам и христианским общинам всей собственности, которая была у них изъята во время гонений. Эдикт также предусматривал компенсацию из казны тем, кто вступил во владение собственностью, ранее принадлежавшей христианам, и был вынужден вернуть эту собственность прежним владельцам.
Константин.
То, что мы привычно называем римским язычеством, во времена Диоклетиана и Константина таковым уже давно не являлось. Именование Sol Invictus — Непобедимое Солнце — применялось, как минимум, к трём различным божествам в тогдашней Империи — к Элагабалу, ведущему происхождение из сирийской Эмесы (семейный бог семьи Северов, точнее, её женской части), к Митре, пришедшему с Востока и связанному со справедливостью, договором и солнечным светом, и к старому доброму римскому Солу. Эпитет Invictus применялся к Митре в личных надписях, сделанных его почитателями. Также он употреблялся применительно к Марсу.
Практиковался и более ранний, аграрный культ Sol Indiges — про него вообще мало известно, упоминаю просто для статистики.
Император Аврелиан ввёл официальный культ Sol Invictus после побед на Востоке, учреждая бога Солнца в качестве главного божества Империи. Именно Аврелиан стал первым носить корону с исходящими солнечными лучами. Он основал коллегию понтификов и посвятил Непобедимому Солнцу храм в 274 году. Культ Непобедимого Солнца был главным официальным культом к началу IV века.
Sol Invictus.
В легионах, где политика индивидуальной свободы вероисповедания засвидетельствована личными надписями на гробницах и приносимыми клятвами во всех уголках Империи, кроме военных лагерей, единственным официально допущенным восточным культом, вероятно, со времён правления Аврелиана, и совершенно точно при Константине, был культ Непобедимого Солнца.
Римская Империя в начале правления Аврелиана. 270 год.
Обращаю внимание, официальный римский пантеон пытались реформировать ещё Северы. Ещё одна попытка упрощения структуры Империи для её сохранения. А ещё это попытка, возможно, неосознанная, привить новую идею вместо умершей идеи гражданства. Почему идея религиозная? Так ведь жизнь для жителей Империи ухудшалась, а как говорил Айзек Азимов: “обездоленные более религиозны, чем довольные жизнью”. Когда люди испытывают постоянный стресс, дискомфорт, неуверенность в завтрашнем дне, они более склонны к обращению к мистике или религии. Психологи вывели эту закономерность давно, и она не должна нас удивлять. А жители Империи, как мы видели, стресса и дискомфорта хлебнули сполна. Я про тех, кто выжил среди эпидемий, постоянных грабежей со стороны озверевших легионов, которым не платили жалование годами, нашествий варваров и персов, разорения провинций императорами, наводившими порядок и непременно следовавшего за всем этим голода. По этой же причине религиозные реформы часто идут впереди прочих реформ — религия даёт людям уверенность, а власти — возможность провести нужные новации. Без реформы Аврелиана могло попросту не быть реформ Диоклетиана и Константина, так же, как без реформы Католической Церкви Григория VII — Крестовых Походов, без реформ кардинала Сиснероса — Золотого Века Испании, а без российских церковных реформ XVII века — победы при Полтаве.
Говоря о христианах, нужно иметь в виду, что при всей нелюбви к ним со стороны Империи, никакой сознательной подрывной деятельности со стороны христиан не проводилось. Вообще никакой. Платили налоги, жили как все, растили детей. Но при этом наглухо игнорировали всех богов, кроме Христа. С точки зрения римских законов, предъявить христианам было нечего, радоваться — тоже нечему, потому что религия была делом государственным. В наше время такое поведение называется гражданским неповиновением. Римляне об этом явлении не знали и средств борьбы с ним не имели.
По мнению политолога Гарвардского университета Эрики Ченовет, гражданское неповиновение — это не только моральный выбор, но и самый мощный способ формирования мировой политики. Изучив историю сотен революций, произошедших в разных странах за последние 100 лет, исследовательница пришла к выводу, что мирные протесты вдвое чаще достигают своей цели. И хотя точная динамика зависит от многих факторов, как выяснила Ченовет, для серьёзных политических изменений требуется активное участие около 3,5% населения. «Ни одна политическая кампания, достигшая этих магических 3,5% участников на своем пике, не проиграла», — отмечает Ченовет. Даже эта цифра бывает избыточна: на майдан в Киеве в 2013 году вышло по разным оценкам от 200 тысяч до полумиллиона человек, что составляло менее 1% населения страны, в Египте в 2011 году на площадь Тахрир вышло около четверти миллиона человек, что составляло менее 0,5% населения.
Ещё раз выделю этот момент. Как только количество участников достигает 3,5% всего населения, успех мирного протеста становится неизбежным.
Христиане в Римской Империи во времена Константина составляли около 10% (десяти процентов) населения Империи, состоявших из людей достаточно мужественных, чтобы исповедовать религию, за которую можно попасть к зверям в амфитеатр или просто в руки палача. Мог ли Константин если не знать, то хотя бы интуитивно понимать масштаб возможных неприятностей для Империи, буквально стоящих у порога? Благодаря подозрительности Диоклетиана, Константин провёл фактически заложником часть молодых лет при дворе в Никомедии, где христиан было предостаточно, и даже жена Диоклетиана и его дочь, жена Галерия, были христианками. Поэтому оценить потенциал христианства он мог ещё тогда.
Попробуем взглянуть на потенциал христианства с точки зрения математики и увидеть то, что вполне мог увидеть Константин.
Распространение христианских общин.
В книге Деяний Апостол Пётр произносит проповедь в день Пятидесятницы. Благодаря силе своей речи Пётр обращает в веру три тысячи человек. Через несколько глав он обращает ещё пять тысяч человек. И ещё глава, и ещё «множество». «Господь ежедневно прилагал к церкви спасаемых». (Деян 2:47б) Если бы такими темпами христианство действительно распространялось, оно должно было стать политическим и культурным стержнем Империи задолго до IV века нашей эры. Например, во время проповеди Петра население Иерусалима составляло от 20 до 75 тысяч человек — то есть за долгие выходные апостол смог обратить от одной шестой до половины города, что маловероятно. Прибегнем к реальным цифрам.
Современным аналогом этой раннехристианской проповеди можно считать деятельность церкви мормонов — в первые годы своего существования мормонизм распространялся со скоростью вируса, а в последнее время темпы замедлились. Однако в среднем мормонизм рос с постоянной скоростью — как ни странно — около 40% за десятилетие, всего с шести членов в 1829 году до более чем 16 миллионов к 2020 году. Теперь применим эти цифры к раннему христианству и посмотрим что получится.
Барт Эрман, библеист, специалист по раннему христианству, предполагает, что к 60 году н.э. в Империи была тысяча христиан. При темпах роста примерно 40% за десятилетие к 100 году будет от семи до десяти тысяч христиан в год. Другими словами, из этой первоначальной тысячи каждые 100 христиан должны будут ежегодно обращать в свою веру три-четыре тысячи человек.
30 год н.э. — 20 христиан
60 год н.э. — от 1 до1,5 тысяч
100 год н.э. — от 7 до 10 тысяч
150 год н.э. — от 30 до 40 тысяч
200 год н.э. — от 140 до 170 тысяч
300 год н.э. — от 2,5 до 3,5 миллионов
400 год н.э. — от 25 до 35 миллионов
“Для тех, кто не занимается статистикой, эти цифры, особенно ближе к концу диаграммы, могут показаться невероятными. Но на самом деле они просто результат экспоненциальной кривой» — пишет Эрман в своем «Триумфе христианства». Можно заметить, что цифры Эрмана не совсем совпадают с показателем 40% за десятилетие. Это потому, что он пытался учитывать сложные реалии истории — катаклизмы, убыль населения, гонения.
Распространение христианства в Римской Империи в I — IV веках.
При расчётах использовался тот же самый принцип, что и у сложных банковских процентов. Вы вкладываете немного денег и получаете проценты. Вскоре вы будете получать проценты не только на первоначальную сумму, но и на свои проценты. Этот комбинированный эффект увеличивает ваши инвестиции ускоренными темпами. Точно так же человек, обращённый сегодня, может проповедовать в следующем году и через год, приводя новых членов, которые, в свою очередь, могут привести еще больше. Математика показывает, что в принципе христианство могло собрать достаточно последователей, чтобы стать доминирующей политической и культурной силой в Риме к 400 году нашей эры — с Константином или без него.
Теперь о главной новации христиан — миссионерстве. Может показаться, что религия подразумевает миссионерство, но для Древнего Мира это было не так. Терпимость древних культов по принципу «живи и дай жить другим» по отношению к другим богам делала миссионерство бессмысленным. Кроме того, не было никакого реального стимула для обращения. Боги не вели подсчёт душ, а если человек не облажался по-крупному, его ждала эгалитарная загробная жизнь — при условии, что в неё вообще верили. Христиане же утверждали, что конец света приближается и скоро наступит. Тем более, что события III века в Империи достаточно сильно способствовали христианской проповеди.
Христиане, согласно заповеди, любили своих ближних, как самих себя и проводили евангелизацию, дабы и их ближние могли наслаждаться райскими плодами в вечности. Обращение в свою веру стало делом первостепенной важности. Но вместо массовых обращений (чреватых гонениями) христиане распространяли Евангелие через социальные связи письмами и из уст в уста — соседям, коллегам и членам семьи. Это изменило математику религиозной жизни в Средиземноморье. Вера превратилась в игру с нулевой суммой. Каждый новообращенный христианин — минус один язычник. При этом христиане, по сути, самоустранялись из общественной жизни Империи — им не было пути ни в госаппарат, ни в армию, потому что там нужно было приносить жертвы Гению императора и кому ещё укажут, а это неприемлемо, ибо лишает жизни вечной. Рост числа христиан в Империи медленно, но верно обескровливал Империю, обрекая её на кадровый голод и ещё большую нехватку мобилизационного резерва. Оцените момент, вымывание христиан из общественной жизни Империи происходило на фоне стабильной убыли населения, то есть фактически на шее Империи получилась двойная удавка.
Римская Империя в правление Константина. 306 — 337 гг.
Константин использовал в борьбе за единовластие старый добрый принцип: “Если не можешь победить, возглавь”. Тем более, что он мог видеть своими глазами, как после гонения Диоклетиана — самого методичного и кровавого за всю историю гонений на христианство — число христиан только возрастало. Он, скорее всего, понимал что делал, объявляя свободу вероисповедания. Первый Вселенский собор, проведённый в Никее, дал образец упорядочения структуры Церкви, и, несмотря на споры о природе Христа, которые сотрясали не только Церковь, но и Империю регулярно и не утихали до начала эпохи иконоборчества в VIII веке, церковная структура смогла сохраниться даже там, где власть Империи заканчивалась или даже не начиналась. Императоры как верховные понтифики (эту должность они носили ещё со времён Августа) теперь принимали деятельное участие в процессе встраивания христианства в нормальную жизнь Империи. Миланский эдикт 391 года, изданный императором Феодосием I (378 — 395 гг.) и объявивший всякое жертвоприношение и все религиозные обряды в языческих храмах преступлениями против императора, за которые полагались денежные штрафы и конфискация имущества, на самом деле констатировал положение вещей, при котором более половины населения Империи, причём наиболее социально активные, были христианами.
Феодосий I Великий.
Выход христиан из тени спровоцировал смену элит в рамках действующей государственной структуры, созданной Диоклетианом. Теперь императоры не просто принимали участие, а организовывали и финансировали Вселенские соборы, уверждали, хоть и не всегда удачно, вероучения, создавали одни ереси и боролись с другими. Отныне принадлежность к Церкви стала трансформированной идеей гражданства — только теперь имелось в виду гражданство небесное. Христиане, оставаясь римскими гражданами, несли в себе совершенно иной набор ценностей, зачастую несовместимый со старыми римскими добродетелями. Церковь вдохнула новую жизнь в Империю, которая теперь принадлежала её последователям, и подарила ей ещё тысячелетие. Теперь не мечи легионеров, но проповедь приносила идею Рима даже туда, где не ступала нога римского солдата. И даже теряя провинции и изгоняя еретиков, Империя расширяла ареал христианства от Ирландии до Китая.
Миланский эдикт спас именно Империю, а не Церковь. Это было признанием одного из самых удивительных завоеваний в истории. Гражданский протест длиной почти в три столетия не оставил Империи шансов на победу. Это завоевание не было бескровным, хотя в нём проливалась не кровь солдат на поле боя, а кровь мучеников, но это было полноценное завоевание. В результате получилась не смена государства, но коренная его трансформация при сохранении внешних форм и атрибутики власти и определённо, хоть и не сразу, самосознания жителей. Структура Империи смогла продолжиться дальше своего естественного цикла, а, точнее, плавно перетечь в обновлённую структуру именно благодаря завоеванию Империи Церковью. При других раскладах Империя имела все шансы не устоять, что на рост численности христиан и существование Церкви не повлияло бы, вероятнее всего, никак, однако мир мог быть совсем иным.
Летом 313 года в Милане Константин сделал выбор, достойный считаться моментом рождения новой империи.
В статье использованы материалы:
David Robson. The ‘3.5% rule’: How a small minority can change the world.
Karin A. F. Zonneveld, Kyle Harper, Andreas Klügel, Liang Chen, Gert De Lange and Gerard J. M. Versteegh. Climate change, society, and pandemic disease in Roman Italy between 200 BCE and 600 CE.
Kevin Dickinson. How Christianity conquered Rome through simple math.
Kyle Harper. People, Plagues, and Prices in the Roman World: The Evidence from Egypt.
Лактанций. О смертях гонителей.
Марк Гальперин. Сколько людей нужно для революции?
Телеграм канал «Механика истории»
