История Руси, принявшей западное христианство. Часть пятнадцатая
Дмитрий Юрьевич родился в 1342 году, в семье князя Звенигородского и будущего короля Руси Юрия III Дмитриевича, будучи средним сыном в семье.
Известно, что Дмитрий Юрьевич ребёнком развлекался сжиганием живьём животных, деревянным мечом срубал головы снеговикам, позже увлеклся охотой. Был вспыльчивым, но легко отходил, злопамятен не был.
Обычная, тихая и плохо освещенная в хрониках жизнь в провинции завершилась в 1363 году, когда к Звенигороду подошёл боярин Фёдор Фёдорович Бяконт. Не дожидаясь исхода, едва узнав о поражении своего брата Василия Юрьевича, Дмитрий Юрьевич бежал, остав мать и брата на милость победителя.
Полугодовое путешествие на сворованые из казны княжества деньги закончилось в Уппсале, при дворе короля Швеции Альбрехта Мекленбургского.
Королю принц-беженец без гроша в кармане не понравился и в своём дворце он его не поселил. Дмитрий Юрьевич остановился на постоялом дворе и начал судорожно искал деньги.
Следующие пять лет жизни Дмитрия Юрьевича плохо отражены в хрониках. В одной старенькой церкви города Вестергёта найдена запись за 1364 год о заключении брака между Дмитрием Юрьевичем (швед. Dmitrij, son till Yuri, prins av Ryssland) и Луитгардой Стуре, дочерью рыцаря и члена шведского риксдага Магнуса Анудссона Стуре.
Герб рода Стуре
Между 1364/1365 и 1369 г. г. появился на свет единственный известный ребёнок Дмитрия Юрьевича от первого брака, Иван Дмитриевич. Неизвестно, что стало с Луитгардой Стуре, но во Владимир-на-Клязьме Дмитрий Юрьевич прибыл без жены, но с сыном.
Это произошло в 1369 году. Дмитрию Юрьевичу было двадцать семь лет, он надеялся на одну из ведущих ролей в жизни государства, но вместо этого отец, злясь на то, что он бежал, бросив мать и младшего брата, отправил князем в захолустный город Мерськ, фактически сослал.
Но пошёл всего год и Дмитрий Юрьевич в свои двадцать восемь лет стал королём всея Руси. Каким образом он пришёл к власти, рассказанно в предыдущей части.
На турнир Дмитрий Юрьевич приехал без сына, оставив его на попечение дворецкого в Мерське. Иван Дмитриевич остался в городе и когда его отец стал королём. Князь Галичский Иван Юрьевич попросил брата привести племянника в столицу, что бы у народа был живой символ преемственности. Дмитрий Юрьевич не понимал, зачем народу символ преемственности, и оставил сына в Мерьске, но даровал ему формальный титул великого князя и государя-наследника.
Если жители Владимира-на-Клязьме быстро признали Дмитрия Юрьевича королём, то среди знати и военачальников процесс шёл со скрипом.
Дмитрий Юрьевич действовал решительно: он арестовал нескольких недовольных им воевод и отдал их под королевский суд, который на следующий день обвинил их в измене и воевод повесили. Точно так же король расправился с недовольной знатью, но их повесили без суда и с конфискацией имущества.
Казнь воевод ослабила фронт и великий князь Литовский Ольгедр поспешил воспользоваться этим. За следующий, 1371 год, он продвинулся далеко вперёд, занял Пронск, Рязань, Коломну, Муром. С князем Переяславским и Тверским Михаилом II Денисовичем, который не признал над собой королевскую власть Дмитрия Юрьевича, Ольгедр заключил, говоря современным языком, договор о дружбе.
Дмитрий Юрьевич боялся не Ольгерда, а собственного народа. Желая отвлечь внимание владимирцев, он устраивал казни, каждую из которых превращал в шоу. Сложили головы и братья Бяконты, Матвей и Александр Фёдоровичи, многие знатные бояре, которые требовали вновь собрать Боярскую думу, да и простые асоциальные элементы, такие как воры, убийцы, мздомцы, евреи.
Средневековая казнь
Так же Дмитрий Юрьевич слал нескончаемые письма в Орду, деятелю ханов Мамаю, моля о помощи и обещая платить не только дань, но и выплатить все недоимки за прошедшие годы. Все его письма остались без ответа, так как в Орде и своих проблем предостаточно.
Дмитрий Юрьевич писал так же королю Венгрии и Польши Лайошу (Людвигу) Великому и великому магистру Тевтонского ордена Винриху фон Книпроде, но послания не дошли до них вовремя.
Король Венгрии и Польши Лайош (Людвиг) Великий
Не смотря на воинские успехи, дела у Ольгедра шли не очень. Мало захватить, надо ещё и удержать завоёванные земли. И если территории бывшего Смоленского союза в Литву интегрировались быстро, то с другими были проблемы. Занятые Ольгедром земли были размером с Литву и даже немного больше, и имели массу вооруженных людей, которые подчинялись Либерию Федоровичу Бяконту и назначаемым им капитанам, в основном из мелкопоместных и безземельных рыцарей.
Захваченные им земли великий князь Литовский Ольгедр разделил на четыре удельных княжеств: Козельское, Киевское, Новгород-Севрское и Черниговское. Их монархами стали его сыновья Андрей-младший, Владимир и Михаил Ольгедровичи (Козельское, Киевское и Новгород-Севрское княжества соответственно) и брат Кориат, в крещении Михаил.
Именно им Ольгедр вверил решение проблемы сопротивления населения и каждый пытался решить её по-своему, кто-то грубой силой, кто-то путём подкупа и предательства. Но архиепископ Бяконт так и не попал в руки врага, продолжая свою подрывную деятельность.
Литовских воинов явно не хватало для контроля всей занятой территории. Гарнизоны стояли в городах, но во многих местах эти гарнизоны контролировали лишь округу на не более чем милю вокруг, да и ещё литовцы старались держать в своих руках главные дороги, чтобы у них не было проблем с логистикой.
Особняком стоял Софийский орден. В ноябре 1370 году он бескровно взял власть в Переяславском графстве (Переяславль-Южный) после смерти графа и образовал фактически независимое государство. Великий магистр Давид Донец и члены его капитула открыто не заявляли, на чьей они стороне конфликта.
Рыцари Софийского ордена не стремились к расширению подвластных им земель, сосредоточившись на обороне от монголов Переяславского графства и оставив остальную границу без защиты. Этим воспользовались орды малолетнего хана Мухаммеда Булака и ко всем бедам архиепископа Бяконта и ольгедровых наместников прибавились опустошительные монгольские набеги.
В мае 1372 года передовые отряды литовцев малой кровью заняли Суздаль, а две их армии взяли столицу в клещи. Не дожидаясь осады, Дмитрий Юрьевич объявил, что должен с большим количеством золота выехать в Сарай ал-Джедид для поиска союзников в праведном деле освобождения родины и ночью, в сопровождении небольшой свиты, он покинул Владимир-на-Клязьме.
По сути это было просто бегство. Но король едва не попал в плен, натолкнувшись на передовой отряд литовцев, и с трудом отбился. Литовцы во тьме ночной не разобрали, что столкнулись с королём и золотом, и преследовать Дмитрия Юрьевича не стали.
Иван Юрьевич пытался убедить брата в необходимости к подготовке ко вражеской осаде, но король считал это, выражаясь современным языком, пораженческими настроениям и приказал казнить каждого, кто вздумает запасаться провизией и водой более чем на сутки.
Иван Юрьевич посчитал, что как члена королевской семьи запрет его не касается, и стал при свете дня свозить к центру города провиант и воду. Увидев сиё, Дмитрий Юрьевич приказал всё развозить обратно. Иван Юрьевич, помня о судьбе отца, брата и дяди, перечить не стал.
Таким образом, Иван Юрьевич, ставший в столице за старшего после бегства Дмитрия Юрьевича, решил сдать город уже после второго штурма литовских войск. 31 мая 1372 года он заключил договор с Ольгедром — Иван Юрьевич сдавал город, а Ольгедр обещал не грабить город и не резать его жителей, а если они захотят покинуть Владимир-на-Клязьме, не препятствовать им.
Первого июня Ольгедр вступил в столицу Русского королевства. Русские хронисты особо отмечали, насколько дряхлым выглядел восседающий на прекрасном коне Ольгедр по сравнению с Иваном Юрьевичем, которому в 1372 году было двадцать шесть лет. Иван Юрьевич сдал город в торжественной обстановке на главной площади города и вручил Ольгедру связку ключей от всех комнат во дворе, после чего встал на одно колено и присягнул великому князю Литовскому на верность.
Пока Ольгедр размещался в королевских покоях, Иван Юрьевич поспешил спасти культурные ценности от «этих литовских свиней». Бесценные рукописи аккуратно уложили в крытые повозки и увезли при сопровождении монахов и некоторых воинов в Галич. Сам Иван Юрьевич, едва село солнце, оседлал коня и окольными путями поскакал в Галич.
Вечером Ольгедр решил пригласить Ивана Юрьевича на пир, но его не нашли в своих покоях. Перепуганные угрозой пытки конюхи сразу рассказали, что князь Галичский недавно ускакал. За ним тут же бросились в погоню, но ищи ветра в поле, крота под землёй! Нагнали лишь обоз с рукописями, да и то случайно. Вояки, убедившись, что среди монахов и воинов нет Ивана Юрьевича, спешно ретировались, желая как можно скорее вернуться в пьянке.
Ольгедру было за семьдесят, ему уже хотелось не воинской доблести, а неги в мягкой постели. Но перед отбытием домой неплохо было бы юридически закрепить хоть и плохо контролируемые, но приобретения. Однако сделать это со стороны Руси было некому: король, Дмитрий Юрьевич, скрывался в Орде, князь Галичский, который сдал столицу, бежал, а всё ещё канцлер Либерий Фёдорович Бяконт был тем непобежденным врагом, который отобрал львиную долю завоёванного за последние несколько лет. Можно было собрать Боярскую думу, чтобы она от имени короля подписала мирный договор, но кто не подвергнет сомнению её полномочия? Ещё был вариант поставить своего короля, но где его взять, легитимного?
В итоге, Ольгедр поступил проще: 28 июня он объявил, что считает Русское королевство своей вотчиной, если через два месяца русский король не явится к его двору и не решит дело миром. Вечером того же дня великий князь Литовский, полностью увереный в том, что король не явится к нему ни через два месяца, ни через два года, выехал из поверженной столицы в Вильнюс.
