История Испании. Часть I — Инфант Габриэль становится королем (Gran España)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Сегодня я начинаю публиковать цикл статей по своей испанской альтернативе, и посвящен он будет истории Испании и ее королей. Речь пойдет о первом альтернативном короле – Габриэле I, о том, в каких условиях он родился, вырос и каким образом получил корону, которая ему никогда не светила в силу его рождения четвертым сыном короля и законов наследования Испании.

Вступление

Как могли заметить многие коллеги, я не сторонник больших исторических подробностей в своих альтернативах. В основном текстовые описания касаются технических моментов, да и там я частенько свожу их к минимуму. Историческая часть обычно ограничивается исключительно хроноложеством, тобишь тем, что я называю «Общей хронологией», где по годам расписаны главнейшие события, и все это дело разбито по правителям (королям и императорам, сказал бы еще президентам – но этого пока не случалось, такой вот я недемократичный). Там множество натяжек и неточностей, мало подробностей, появляется куча вопросов по поводу деталей, на которые я сразу не могу ответить, но это – основа, от которой можно отталкиваться первое время. И, получается, что на текущий момент – уже пройденный этап.

Дальше после общих хронологий, выше по организационному уровню, стоят жизнеописания различных правителей. Это – второй из трех уровней по моей методике расписывания историй различных альтернатив, и, пожалуй, оптимальный в плане лаконичности и объемов необходимой информации. Здесь общие черты альтернативы приобретают уже более или менее конкретный вид, обрастая множеством подробностей. Этим я решил заняться в ближайшее время, чтобы как-то потом уже перейти на третий уровень – в деталях расписывать конкретные исторические события. Все это дело можно представить в виде ветвления на блок-схеме, и вообще тут можно отдельную статью ваять, но это уже совсем другая история будет….

В общем, взялся я за жизнеописание первого альтернативного короля – Габриэля I. В плане отправной точки при создании альтернативы он идеален: в реале был не в меру умен, прагматичен и целеустремлен, а также вполне плодовит, и умер в результате в общем-то случайного события (заболевание или отсутствие таковых являются одним из самых простых способов создать развилку). Единственная проблема – он, блин, в порядке наследования на момент смерти Карлоса III был где-то восьмым, т.е. корона ему не светила! А переход власти к кому-то другому допускать было вообще нельзя. Собственно, с попытки как-то обыграть внезапный приход к власти Габриэля я и начал расписывать в деталях его жизнеописание, а там добавились дополнительные детали…. И получилось то, что получилось. Конечно же, как и раньше, я стараюсь писать правдоподобную, но сказку – и потому будет присутствовать масса допущений, неточностей и натяжек. Тем не менее, подобный уровень проработки для меня все равно беспрецедентен, и я старался соблюдать баланс между историчностью, правдоподобием и наличием легкого рандома некоторых событий, который постоянно имел место быть в истории. Надолго ли хватит меня на сии подробные текстоизлияния – я не знаю, но смею надеяться, что хотя бы первых двух королей я все же осилю.

Четвертый сын короля Карлоса III

Инфант Габриэль в юношеские годы

У короля Неаполя и Сицилии Карла VII, будущего короля Испании Карлоса III, было шесть сыновей. Старший сын родился умственно отсталым, и за все годы своей жизни так и не научился говорить или просто вести себя как подобает в приличном обществе, ведя, по воспоминаниям современников, «животный образ жизни». Второй сын рос слабовольным и явно не блистал умственными способностями, хоть и был официальным наследником всего королевства. Третий сын Карлоса III был в чем-то похож на второго, но все же обладал несколько бóльшим умом и волей, хоть и не интересовался государственными делами, управляя королевствами Неаполя и Сицилии. Пятый сын Карлоса III был достаточно умным и добрым, но недостаточно волевым, а шестой и вовсе умер в юношеские годы. А вот четвертый….

Мальчик, родившийся 12 мая 1752 года в королевском дворце в Портичи, что близ Неаполя, получил полное имя Габриэль Антонио Франсиско Хавьер Хуан Непомусено Хосе Серафин Паскуаль Сальвадор. Само собой, мало кто знал его целиком, и еще меньше людей использовали полное имя инфанта при обращении – для большинства он был просто Габриэлем. При рождении он сразу же стал рыцарем ордена Золотого Руна – позднее, уже в зрелые годы, он не любил вспоминать об этом, и редко носил орденские знаки. На вопрос отца, почему Габриэль не носит их, инфант ответил просто – «я не хочу носить то, что заслужил лишь по праву рождения», чем доставил большое удовольствие своему родителю. После его рождения распространились слухи, что инфанта подменили [1], но король их категорически отметал. Окончательно отброшены они были лишь со временем, когда проявились истинно Бурбоновский нос и отцовские черты лица, пускай и более мягкие, правильные. Мальчик рос в Неаполе, и с ранних лет показал страсть к наукам и искусству: среди первых он предпочитал историю и философию, среди вторых – музыку и живопись. В более взрослом возрасте он также стал поклонником идей гуманизма, и даже переписывался с великими умами современности вроде Вольтера и Руссо, которые отзывались о нем как об «умном и духовном человеке, упрямо гнущем свою линию» [2]. В возрасте семи лет он вместе с отцом переехал в Испанию – король Неаполя и Сицилии Карл IV становился королем Испании Карлосом III.

В Испании Габриэль продолжил свое обучение, где особенно увлекся историей Испании давних времен – его кумирами стали Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский, знаменитые Католические короли, которые объединили разделенные королевства в единое могучее государство. В детские годы он также познакомился с Фернандо Франко Сиснеросом, таким же любознательным мальчиком, сыном одной из придворных дам. Это знакомство во многом носило случайный характер, но инфант и выходец из не самой влиятельной дворянской семьи подружились, и с тех пор практически не расставались: Франко стал верным соратником и надежным другом, не раз помогавшим Габриэлю в сложных ситуациях. В эти же юношеские годы Габриэль завел также и многие другие знакомства среди аристократии и высшего духовенства. Все признавали его чрезвычайно умным и способным, и благодаря этому инфант быстро стал любимчиком отца, с которым они были очень схожи – оба деятельные, активные, умные, но в то же время скромные и практичные, в чем они иногда даже доходили до откровенного цинизма. Едва Габриэлю стукнуло 15, как он заинтересовался государственными делами – и хотя собственное правление ему практически не светило, Карлос III допустил его к управлению и стал поручать ему различные задачи, сперва малые, а затем всё бóльшие и бóльшие. Так юный Габриэль стал приобретать навыки управленца.

Инфант Габриэль в деле

Незаселенные части Сьерра-Морены закрашены ярко-зеленым.

Первым крупным проектом, в котором довелось участвовать инфанту Габриэлю, стала колонизация гор Сьерра-Морена в Испании. Этот регион исторически был слабо заселен и пользовался большим успехом в качестве места обитания множества разбойных банд, терроризировавших округу, что мешало поселенцам осваивать эти земли. В 1767 году этим районом занялась Королевская армия: логова бандитов были вычищены, на какое-то время здесь разместили несколько крупных гарнизонов. Землю поселенцам в этом регионе выдавали без каких-то особых условий – в результате чего за короткое время удалось полностью заселить этот регион. Габриэль выступал в качестве советника и куратора этого проекта со стороны короля, не участвовал в организации этого проекта напрямую, но ряд его рекомендаций был реализован на практике, чем удалось улучшить полученные результаты. После этого Габриэль постоянно передвигался по метрополии, решая небольшие задачи отца и Государственного секретаря, и выступая в роли вестника воли короля. Уже к 1775 году он смог заработать себе прекрасную репутацию администратора, никогда не напирая на неудачные решения и прислушиваясь к советам окружающих, будучи всегда дипломатичным и мягким в обращении, но в то же время волевым и даже грубым, когда дело доходило до важных вопросов. Примерно в это же время рядом с Габриэлем появляется еще один его друг и соратник – Альваро де Веласко, из обедневших дворян. Габриэль и Альваро познакомились во время визита инфанта в Басконию, где юный де Веласко зарабатывал себе на жизнь сомнительными занятиями, орудуя больше умом, чем кинжалом, будучи сиротой и последним представителем небольшого семейства аристократов-однофамильцев знаменитого баскского рода. Его способности пришлись Габриэлю по нраву, в результате чего Альваро де Веласко возвысился, став помощником Габриэля в делах управления, где наилучшим образом раскрывались его таланты.

В 1778–1780 годах Габриэль занялся вопросом испанской Инквизиции. Эта структура существовала со времен Католических королей, и помимо борьбы с еретиками, также занималась вопросами цензуры в государстве. К концу XVIII столетия от Инквизиции уже было мало толку, ее суды наносили больше вреда, чем пользы, к тому же она оставалась одним из главных инструментов влияния церкви на светскую жизнь. Карлос III активно боролся с этим влиянием и даже изгнал иезуитов, но с Инквизицией решил не спешить, желая превратить ее в послушный инструмент в руках короля. Однако процесс этот шел медленно, болезненно и с большими затруднениями. На это обратил внимание Габриэль – ему удалось убедить отца распустить Инквизицию окончательно, а взамен создать полностью светскую структуру. Так была создана Comision Real Especial – Особая Королевская комиссия, представленная в основном гражданскими чинами. Ее главой был сам король. Комиссия решала вопросы цензуры, науки, культуры, контролируя светскую жизнь в государстве. Из 9 членов комиссии двое всегда должны были быть представителями церкви; выбирал их сам король из числа лояльных ему. После этой реформы сама собой напрашивалась реформа судебной системы, и Габриэль даже приступил к созданию ее первоначального проекта, но до ее реализации так и не дошло. В годы войны с Англией Габриэль познакомился с еще двумя выдающимися людьми своего времени – Франсиско Хилем де Табоада и Косме Чуррукой, представителями офицерского корпуса Армады. Последний был еще совсем молодым, но уже подающим большие надежды, и его критический ум и внимание к деталям не прошли мимо внимания инфанта, который после этого стал отслеживать судьбу этого уроженца Страны Басков и способствовал его возвышению и принятию его идей.

При правлении Карлоса III все внимание уделялось внутреннему развитию Испании, ее экономическому процветанию и укреплению. Важной частью всего этого были колонии в Америке, которые становились поставщиками сырья и обеспечивали значительную часть испанских богатств. Однако управлять колониями король напрямую не мог, находясь за океаном, а местные власти отличались своеволием и зачастую попросту игнорировали указы свыше, ухудшая обстановку. В результате всего этого было решено отправить в Америку человека с высочайшими полномочиями, который занялся бы решением проблем колоний, обеспечив сохранение их за Испанией и повышение выработки ресурсов. Как только закончилась война с Англией – а это случилось в 1783 году – начала собираться экспедиция. Само собой, король не мог лично отправиться в колонии и проследить за всем, и потому требовалось выбрать человека абсолютно верного, умелого и авторитетного. Само собой, выбор пал на Габриэля. Отправка в качестве распорядителя в колонии члена королевской фамилии была беспрецедентной, и Габриэль отнесся к своей задаче весьма серьезно. По приезду в Америку он сначала посетил Кубу, инспектируя Гаванский арсенал и местных плантаторов, а затем отправился в Новую Испанию. Первое время он больше наблюдал, чем отдавал указы, хотя и последних хватало – со злоупотреблениями со стороны местных властей приходилось бороться часто. После Новой Испании Габриэль посетил Новую Гранаду и Перу, после чего был вынужден на какое-то время отправиться в метрополию, где его ждала свадьба и жена. Вернувшись в колонии, он продолжил свою деятельность. Его решительность и максимальный учет местных особенностей, отсутствие предрассудков касательно происхождения людей быстро помогли завоевать ему популярность в колониях. В числе его наиболее приближенных друзей, соратников и советников появились еще два человека – Алехандро де ла Куэва и Антонио Вега. Первый был молодым гвардейцем из состава личной гвардии Габриэля, которая охраняла его в колониях. Этот эстрамадурец, как истинный сын своей Отчизны, сочетал в себе, казалось бы, две абсолютно противоречивые черты – воинственность и миролюбивость. Алехандро де ла Куэва в большинстве случаев старался избегать конфликтов, но если доходило до них – был резким, агрессивным и безжалостным к врагу; горячий нрав в нем уступал по своему буйству только острому уму военного человека, что быстро заметил инфант и начал способствовать постепенному возвышению этого гвардейца. Антонио Вега был выходцем из креольской семьи незнатного происхождения, первоначально был приставлен к Габриэлю в качестве прислуги, однако быстро превратился в его советника и помощника; уже вскоре после прибытия инфанта в Америку Вега получил дворянский титул, с чего началась его яркая карьера крупного чиновника. Возвышение Веги несколько остудило симпатии к Габриэлю среди знати, но, выражаясь образно, среди простого населения и в колониях его акции подскочили до небес. Дальнейшая деятельность инфанта-наместника в колониях постепенно давала свои плоды – выработка ресурсов постепенно увеличивалась, и хотя для этого пришлось пойти на некоторые уступки в плане налогов и торговли – польза для Испании превысила урон от недополученных денег. Король поддерживал деятельность Габриэля, хоть и осуждал некоторые его решения – но не пытался их отменить, ибо они давали отличные результаты: благодаря инфанту колонии были преданными короне, а объем получаемых от них ресурсов постепенно рос. Более того, в колониях начало зарождаться свое производство – Габриэль снял часть старых ограничений, в результате чего в Испанию стало прибывать не только сырье, но и некоторая готовая продукция, хоть ее объемы первое время были незначительны. Габриэль собирался и дальше руководить работой в Америке, однако в 1788 году из метрополии стали доходить тревожные вести….

Инфант становится королем

В Испании тем временем неожиданными путями пошла судьба династии Габриэля. В 1788 году разбушевалась эпидемия оспы, затронувшая центральные регионы страны. Недавно рожденный сын Принца Астурийского, инфант Карлос, умер через два месяца после родов. В сентябре за ним последовал инфант Фердинанд – третий в линии наследования испанской короны после своих отца и деда. Эти события сильно повлияли на принца Карлоса: не отличавшийся силой воли или особым умом, он как-то особенно остро воспринял смерть всех своих сыновей и начал сходить с ума, хотя ходили слухи, что это лишь видимость. Завидев первые признаки деменции, всполошилась его жена, Мария Луиза, женщина жестокая и властная: ее, как и ее любовника, Мануэля Годоя, совершенно не устраивал тот факт, что сумасшедшему принцу никто не передаст в руки власть, а Карлос III, несмотря на почтенный возраст, пока не спешил умирать. В результате сложился заговор, который де-юре возглавил принц Карлос, а фактически – Мария Луиза и Годой; его целью стало отстранение от власти короля или даже его убийство, причем в этом случае все требовалось обставить как несчастный случай, так как сторонников короля при дворце было больше, чем сторонников ничтожного принца, его распутной жены или возомнившего о себе слишком много Годоя. Заговорщики понимали это, однако все равно недооценили популярность короля при дворе: на стол Государственного секретаря Флоридабланки в январе 1779 года одновременно легли четыре доноса о деятельности Принца Астурийского. Похоже, принц Карлос сам был виновен в сложившихся обстоятельствах, не сообразив вовремя, что не пользуется достаточной популярностью среди людей, и доверившись не тем людям. В любом случае, заговор был раскрыт, и меры приняли мгновенно, арестовав всех заговорщиков. Годоя лишили всех званий и титулов и отправили в темницу, Марию Луизу посадили под домашний арест подальше от Мадрида и позднее вовсе выслали в колонии вместе с принцем Карлосом, у которого из-за потрясений последних лет окончательно повредился рассудок. После освидетельствования врачами его окончательно признали сумасшедшим и отстранили от наследования. В Боготу, где в это время находился инфант Габриэль, при первой же возможности отправилось письмо с требованием как можно скорее вернуться в Испанию, так как ситуация складывалась тревожная.

Формально наследником короны Испании становился третий сын короля Карлоса III, Фердинанд, бывший на тот момент королем Неаполя и Сицилии. К началу 1789 года у него имелось три сына, которые также были наследниками короны Испании, и только после них королем мог стать Габриэль. Однако и Фердинанд, и его сыновья для Испании были чужими; кроме того, король Неаполя и Сицилии не отличался силой воли или особыми талантами, вместо него в стране верховодила его жена вместе с английским любовником (что сильно напоминало только что устраненного от наследования Карла с его женой и ее любовником). Все это заставляло Карлоса III тревожиться за судьбу Испании, и это начало постепенно подтачивать его здоровье: заболев в начале 1789 года, он не спешил выздоравливать. Габриэль, едва только получив письмо от отца, сразу же отправился домой, бросив жену и детей, которые последовали за ним, но с несколько меньшей спешкой. Дабы не терять времени, Карлос созвал Генеральные Кортесы, которые обычно собирались для принесения клятвы новому королю или Принцу Астурийскому. Однако в это же время события стали развиваться стремительно не только в Испании, но и в Неаполе – второй сын короля Фердинанда, Карлос, уже болевший до того оспой, заразился вновь и умер 1 января 1789 года. От оспы же умер недавно рожденный сын короля, также названный Карлосом – произошло это 1 февраля того же года. Королева Мария Каролина носила еще одного ребенка, но никто не знал, будет это мальчик или девочка, а с учетом смерти двух сыновей у Фердинанда оставался только один наследник – Франсиско. В случае, если королю Неаполя пришлось бы принять корону Испании, Франсиско остался бы в Неаполе как король, а Фердинанд отрекся от престола. Учитывая тот факт, что умереть они могли оба, так и не оставив наследников, приходилось рассматривать вариант с отказом от испанской короны ради сохранения хотя бы короны Неаполя и Сицилии – иначе семья второго сына Карлоса III могла в один момент утратить все. Не слишком рвалась в Испанию и королева Мария Каролина, которой пришлось бы не только осваиваться в новых условиях, но и вероятно расставаться со своим любовником, Джоном Актоном. Плюс ко всему, Испания была явно не в восторге от такого кандидата на трон, зато следующий после Фердинанда кандидат испанцам нравился без меры.

В апреле в Испанию вернулся Габриэль. После встречи с отцом было решено действовать: в ход пошли и дипломатия, и угрозы, и откровенный подкуп в тех случаях, когда иные средства не давали должный эффект. Двойственность ситуации не оставляла иного выхода – если раньше претензии на власть любимого сына Карлоса III были призрачны из-за законов наследования Испании, то теперь вдруг все стало складываться наилучшим образом и для короля, и для Габриэля. Письма и сундуки с золотом отправились и в Неаполь – само собой, первые предназначались прежде всего королю Фердинанду, а вторые – Актону и прочим советникам королевы Марии Каролины. Ответы их были уклончивы – что-то вроде «если все не против, то и мы за», хотя напрямую никто ничего не говорил. Последним пришло письмо самого Фердинанда, написанное явно при участии его жены – если Карлос III и Габриэль гарантируют ему и его потомкам сохранение короны Неаполя и Сицилии, включая защиту от внешних угроз, то он и его сын отрекутся от испанской короны в пользу Габриэля. Это был хитрый договор, больше похожий на ловушку, которая могла втянуть Испанию в нежелательные конфликты, но по большому счету иного выхода у Карлоса III не было. Дальнейшая дипломатическая работа еще заняла какое-то время, пока не был заключен Казертинский договор, где с одной стороны Испания гарантировала Фердинанду сохранение его короны за его потомками, а с другой – Фердинанд и его сын отказывались от короны Испании.

После этого оставалось сделать совсем немногое – в конце августа 1789 года Габриэль был провозглашен Принцем Астурийским и наследником короны Испании, но на этом работа Генеральных Кортесов не закончилась. Король Карлос III уже серьезно болел, и не мог нести бремя власти. «Не будем утруждать благородных донов Испании частыми сборами, если все можно решить здесь и сейчас» – таковы были его слова, когда 2 сентября 1789 года он объявил о своем отречении от трона. Здесь же, после небольшой паузы, была организована коронация нового короля Испании, Габриэля I де Бурбона. Так менее чем за год простой инфант, не имевший шансов унаследовать корону, стал править одним из самых сильных государств в Европе. Его отец, бывший король Карлос III, после этих событий прожил совсем недолго – уже 9 ноября 1789 года его нашли мертвым в собственной постели.

Укрепляя метрополию

Административное устройство Испании после реформы Габриэля во многом основывалась на старых границах "королевств" Испании, но в то же время была кардинально решена проблема многочисленных анклавов провинций и регионов, которые были ликвидированы.

Еще в юношеские годы Габриэль уяснил одну простую вещь: государством тем проще управлять, чем больше у него денег. Но деньги эти нельзя получать самыми простыми путями, нещадно повышая налоги, ибо это влечет за собою народное возмущение и волнения, наносящие в результате ущерб временами больший, чем удалось извлечь из этой ситуации средств. Нельзя деньги получить и путем большой экономии на чем-то, ибо это тоже имело свои негативные последствия – так, даже временная экономия на армии или флоте ведет к беззащитности государства. Таким образом, единственным средством по пополнению казны финансами становилось развитие экономики и торговли. Этим занимались его дед и дядя, больших успехов в укреплении экономики и торговых отношений добился его отец, и теперь ему, Габриэлю, требовалось продолжить этот путь.

Прежде всего Габриэль отменил законы, ограничивавшие развитие промышленности, а взамен них был добавлен ряд новых законов, которые, наоборот, стимулировали ее рост. Особенно все это касалось северных регионов Испании, где намечался рост металлургии, и района Мадрида и Барселоны, где уже начали появляться первые крупные машиностроительные мастерские. Практически сразу же после коронации Габриэля началась масштабная налоговая реформа – вместо подушного и большинства прямых налогов вводилась гибкая система непрямого налогообложения, что позволило даже несколько увеличить налоговые поступления. Был проведен ряд серьезных реформ в сельском хозяйстве, был частично решен аграрный вопрос – хотя в стране все так же оставалось большое количество крупных землевладельцев и много безземельных крестьян, был принят закон по отчуждению невозделываемой земли в пользу государства, в результате чего часть земель, ранее принадлежавшая аристократам, перешла к более мелким предпринимателям. Все это потребовало значительных расходов, и потому пришлось заняться более основательной работой колоний – для этих целей было создано целое министерство, а для оптимизации использования ресурсов – Министерство экономики. Войны с Францией несколько затормозили экономический рост государства и реформы, но в последний год правления Габриэля даже с учетом все возрастающих военных расходов удалось завершить большую часть из начатого, в основном благодаря деньгам за продажу Луизианы и Флориды. В целом, за правление короля Габриэля экономика Испании постоянно крепла, и если в последние годы жизни его отца в этом плане Испания еще неуверенно держалась на ногах, то при Габриэле были сделаны первые уверенные шаги вперед, и Испания окрепла достаточно, чтобы не рухнуть при малейших невзгодах.

Однако не только экономика метрополии тревожила Габриэля – важным оставался и региональный вопрос. Административное устройство Испании было архаичным и громоздким для управления, усложняло налогообложение и делопроизводство, и в целом выступало сплошной головной болью для государственного аппарата. При Карлосе III была проведена реформа административного деления, но ее эффект оказался незначительным. Габриэль для разработки плана своей реформы привлек высших чиновников государства, и в 1795 году начал осуществлять план по полной реорганизации административного устройства метрополии, балансируя между историческими границами и требований централизованного управления государством. Самой крупной административной единицей стали регионы (regiones), которые состояли из провинций (provincias), а те в свою очередь – из комарок (comarcas). Уровнем ниже уже располагались города, пуэбло (деревни) и прочие населенные пункты, которые объединялись в муниципалитеты (municipios), во главе которых стоял алькалд, обычно совмещающий функции мэра крупнейшего населенного пункта. Общие границы полученных административных единиц практически не нарушали исторических границ различных регионов Испании, но значительно упрощали устройство. Вместе с этой реформой были окончательно сметены различия между устройствами различных частей Испании, и отныне метрополия целиком управлялась по единому принципу. Первое время это встретило сопротивление со стороны местных бюрократов и знати, но их удавалось усмирить. Сама реформа затянулась на длительное время, и завершилась лишь в 1806 году.

Параллельно с административной реформой проводилась реформа судебная, ее разработка была поручена Университету Саламанки в 1792 году, причем базировалась она на старом проекте самого Габриэля. Составлялся новый единый свод законов для всей Испании, причем новые законы были едины для всех слоев населения – как в плане привлечения к ответственности, так и в плане наказания, для чего вводился термин «гражданин», который обозначал равенство народа Испании перед законом. Это вызвало определенные возмущения со стороны аристократии и даже церкви, был даже ряд выступлений в Басконии, Каталонии и Астурии, но их удалось подавить дипломатическими и силовыми методами. Любопытно заметить, что по закону к ответственности мог привлекаться любой гражданин Испании, кроме короля, королевы и наследника престола – правда, в случае с последними двумя судебный процесс все же мог состояться, но лишь с разрешения короля. Сам же правитель Испании оставался неподсудным при любом раскладе.

Для объединения Испании в единое целое потребовались не только административные меры – требовалось нечто, объединяющее всю Испанию в единое целое, а не просто набор разных стран под одной короной. Этот процесс был начат еще при Карлосе III, но именно Габриэль окончательно завершил его, сформировав сознание единой Испании. В первый день 1795 года на законодательном уровне были приняты новый официальный флаг, герб Испании и гимн. В государственной символике активно использовались традиционные испанские элементы, которые ранее использовались в легендарные времена Католических королей – так Габриэль хотел показать преемственность Испании через века, и работал в том числе на популизм, с чем не прогадал: народ воспринял новую символику положительно [3]. В качестве образца фона для флага выступил флаг Армады, принятый еще при его отце, Карлосе III. Эти и ряд других мер дали свой результат – постепенно, год за годом население из разных регионов Испании стало воспринимать себя в первую очередь испанцами, и только потом арагонцами, кастильцами или астурийцами. Сопротивление существовало лишь в традиционно самых «буйных» регионах – Басконии, Наварре и Каталонии, но и там сторонников испанизации было достаточно.

Занялся Габриэль и образованием…

Примечания

1. Все желающие могут считать, что Габриэля-младенца подменили на генетически запро­грам­мированного попаданца.
2. Здесь и в дальнейшем переплетены реальные и выдуманные черты характера, ибо информации по реальному Габриэлю я не смог найти в достаточных объемах даже у испанцев.
3. Имеется в виду флаг и герб, о которых я говорил ранее и приписывал Карлосу IV в моей альтернативе – теперь эта символика будет установлена еще раньше.