Как описано в предыдущих номерах журнала, попытка вывести Ка-50 и его модификации на мировой рынок оказались в итоге безуспешными. Дело было, конечно, не в вертолете. Роль сыграли многочисленные субъективные и объективные факторы. Но участие в международных конкурсах имело, кроме горького привкуса неудач, еще и серьезные позитивные последствия. Фирма «Камов», несмотря на все и вопреки всему, «звучала». Бренд стал известен не только узким специалистам, но и политикам. «Утопить» КБ стало затруднительным. Но, что самое главное, камовцы увидели реального противника, ближе познакомились с западными достижениями в сфере авионики. Было что перенимать и к чему стремиться…
Политика Минобороны России, направленная на сохранение прежде всего инженерно-конструкторских кадров в условиях явного дефицита средств на серийное производство, определяла и тактику руководства фирмы, которое стремилось во что бы то ни стало обеспечить хотя бы минимальный заказ на тему и сохранить жизнь Ка-50. Поэтому С.В. Михеев с готовностью шел на любые проекты, связанные с установкой перспективной аппаратуры на борт машины. «Акула» становилась платформой для внедрения самых передовых решений. Одновременно у вертолета появлялись новые возможности. Он мог не только нанести ущерб противнику, но и «огрызнуться» на атаку со стороны средств ПВО. У «Акулы» отрастали новые зубы.
Летать по электронной карте
Ранее уже упоминалось об установке на Ка-50 навигационной системы КАБРИС, разработанной компанией «Транзас» под руководством Виктора Александровича Годунова, к сожалению умершего в 2012 г. всего лишь на 59 году жизни. «Акула» стала первым летательным аппаратом, на котором «прописалась» подобная аппаратура.
Это сейчас, когда у каждого владельца автомобиля есть малогабаритный навигатор, а почти во всех мобильных телефонах реализована функция определения положения в пространстве и визуализации его на карте местности, подобные устройства не вызывают удивления. А до того, чтобы представить штурману информацию, где находится летательный аппарат, отечественные разработчики предлагали сложные конструкции, в которых использовались карты на бумажных носителях. Те, кто видел навигационную систему в Ту-95МС, до сих пор являющемся основной воздушной компонентой ядерных сил сдерживания, поймут нереализуемость такого решения для одноместного вертолета.
Основу этой системы составила, естественно, программа визуализации векторных карт на жидкокристаллическом цветном экране. Встроенный приемник GPS позволял определять координаты летательного аппарата. На экране индицировалась карта подстилающей поверхности, а также символы навигационной, тактической и специальной информации. Устройство позволяло производить штурманский расчет, планировать выполнение задания, контролировать полет и производить в последующем анализ эффективности вылета.
Для одноместного Ка-50 подобное устройство было нужно «как хлеб, как воздух». Действительно, одним из упреков со стороны «хранителей двухместных традиций» была сложность решения штурманских задач одному члену экипажа. А тут в наглядном виде представлялась самая необходимая для пилота информация.
Вариант системы для Ка-50 получил наименование КАБРИС-50. Решение об установке на машину было принято в период подготовки экспедиции на Северный Кавказ. Учитывая сложность обстановки и ограничения бюджета, Виктор Годунов уговорил своих коллег предоставить два первых образца КАБРИС-50 «в долг». Оба прибора были не только спроектированы, но и изготовлены за счет«Транзаса».
Как указывалось в статье «Испытания на прочность», для БУГа были выделены Ка-50 номер «05» и «01-04». Еще до перелета в Грозный А.С. Папай облетал оборудованную КАБРИСом машину. Александр Сергеевич был в полном восторге.
«Мечта пилота, – вспоминал он, – наносишь на карту точки поворота, место цели и следишь за меткой, изображающей вертолет. А тут еще скорость, счисление пути – и все на фоне привычной карты, которую теперь не надо засовывать в планшет и класть на колено».
Не меньший энтузиазм навигационная система вызвала у офицеров 344-го ЦБП и ПЛС. Торжок вышел с инициативой сделать КАБРИС основной навигационной системой. Но эта идея вошла в противоречие с действующими нормами – Положением о создании авиационной техники военного назначения и ОТТ ВВС. Дело в том, что КАБРИС относится к зависимым от внешних данных устройств. Без сигнала GPS он становился всего лишь забавной игрушкой. В военное же время полагаться на устойчивый прием спутникового сигнала вряд ли оправдано.
КАБРИС-50, к сожалению, не получил большого распространения. Кроме вертолетов 05 и 01-04 прибор установили на трех построенных в «нулевые» годы «Акулах», а также на Ка-29ВПЦУ, служившем целеуказателем в Чечне. Позднее он превратился в КАБРИС-31 для вертолета радиолокационного дозора Ка-31, выпущенного для авиации флотов КНР и Индии. На его базе был также создан вариант КАБРИС-27 для одной из модификаций поисково-спасательного Ка-27ПСТ. Но широкому внедрению помешала импортная элементная база. ВВС в те годы категорически требовали импортозамещения.
Защита от «Стингеров» и «Игл»
Другой темой, потребовавшей использование «Акулы» в качестве «опытового корабля», стало создание первого в стране вертолетного бортового комплекса обороны (БКО) «Витебск».
Особенно сложно стало советским летчикам с момента начала поставок американцами в Афганистан ПЗРК FIM-92A «Стингер». Для спасения экипажи применяли крайне рискованный маневр. При обнаружении пуска «Стингера» Ми-24 следовало развернуться прямо на ракету, затем пилот слегка доворачивал вправо и за пару секунд до взрыва резко уводил машину с креном под 90°. В этот момент координатор ГСН терял цель, а импульс от станции помех заставлял «Стингер» перенацеливаться на помеху. В целом, по Ми-24 в Афганистане было произведено 563 пуска ПЗРК «Стингер», противник добился 89 попаданий, при этом 31 вертолет был потерян. Казалось бы, процент невысокий и сходится с расчетами израильтян, согласно которым вероятность поражения летательного аппарата, оснащенного средствами противодействия, с помощью ПЗРК не превышает и долей процента.
Проблема состояла в несоизмеримой стоимости ПЗРК и вертолета. Равным образом затраты на подготовку бородатого «оператора» «Стингера» были очень малы в сравнении с «ценой» экипажа летательного аппарата. «Бородачи» также совершенствовали тактику – обстрел вертолета велся с разных направлений, а станция помех, установленная сверху на хвостовой балке, не могла перекрыть все ракурсы.
К тому же совершенствование головок самонаведения ПЗРК, например появление «двухцветной» ГСН на новом «Стингере» FIM-92B, не позволяло более рассчитывать на эффективность мер пассивной защиты: установку ЭВУ и автоматов отстрела тепловых ловушек. В принципе, разработчики средств оптико-электронного противодействия готовы были сделать ловушки «светящимися» в двух и более диапазонах инфракрасного, видимого и даже ультрафиолетового излучения. По крайней мере, такие темы считались в конце 1980-х гг. достаточно несложными для курсовых и дипломных проектов ведущих московских и ленинградских вузов. Но боевому вертолету предстояло летать в зоне поражения ПЗРК не менее часа, а для такой продолжительности боевой работы никаких запасов ловушек не напасешься. Кроме того, «враг не дремал» – в 1987 г. General Dynamics представила заказчику новый «Стингер» FIM-92C с головкой типа POST с перепрограммируемым процессором, адаптирующимся к сложной фоноцелевой обстановке. По счастью, этим «чудо-оружием» американцы оснащают только самых проверенных союзников, израильтян, например, и тщательно следят за использованием этих изделий.
Информация о новых вариантах «Стингеров», равно как и о масштабах воспроизводства китайцами наших «Стрел», поступала на Фрунзенскую набережную, где вызывала растущую тревогу. Трагедия августа 2002 г., в ходе которой ваххабитам удалось сбить Ми-26 со 115 солдатами и офицерами Вооруженных сил на борту, поставила вопрос ребром – либо будет найдено противоядие против ПЗРК, либо авиация сможет работать только на средних высотах. Правда, как известно, люди погибли тогда не от ракеты, а вследствие посадки на минном поле. Однако вина за такие потери была возложена на командование Армейской авиации.
В общем, требовалось создать систему, которая могла бы своевременно обнаружить старт ПЗРК или другой ракеты класса «воздух-воздух» или «земля-воздух», включить станцию оптико-электронного подавления, дать команду на отстрел ложных тепловых целей и проинформировать летчика об угрозе. И все это – за доли секунды, ведь ракета добирается до цели довольно быстро.
Создание новой боевой техники в условиях хронического недофинансирования и весьма туманного отношения общества к своим вооруженным силам само по себе является подвигом. Именно на такое замахнулся самарский НИИ «Экран». В «коалицию» волжане пригласили Московский научно-технический центр «Реагент», СКБ «Зенит» из Зеленограда и зеленоградский же НТЦ «Элине». О сложности работы может сказать только один факт – гендиректор «Зенита», разрабатывавшего излучатель узконаправленной системы оптико-электронного подавления (СОЭП), А.И. Кобзарь за десять лет перенес несколько инфарктов, но увидел-таки свое изделие в действии.
Состав будущего комплекса определялся из логики: задача обнаружения работы комплексов ПВО по воздушной цели возлагалась на станции предупреждения о радиолокационном облучении (СПРО), предупреждения о лазерном облучении (СПЛО), предупреждения о ракетной атаке (СПРА). Устройство управления (УУ) должно выдать команду на отстрел расходуемых пассивных авиационных средств противодействия, например, пиропатронов с инфракрасными источниками излучения, а также на включение станции оптико-электронного противодействия (СОЭП). В дальнейшем предполагалось нарастить возможности БКО за счет станции постановки активных радиопомех. Для самолетов фронтовой авиации проектировщики планировали создать буксируемую радиолокационную ловушку.
Трагедия Ми-26 подстегнула работы, точнее, подстегнула разработчиков. Те же, кто должен был найти средства на защиту жизней экипажа, думали о чем-то другом. Самарцы вместе с зеленоградцами ломились из одного кабинета в другой, пытаясь расшевелить заказчика. Естественно, что одними из первых в поле их зрения попали вертолетостроители. Создателям БКО удалось убедить военных, что новую систему надо попробовать установить сразу на нескольких типах летательных аппаратов. На МВЗ имени Миля, естественно, выделили Ми-8, благо возможности этой уникальной машины позволяли разместить на ее борту аппаратуру любого размера, лишь бы не тяжелее 4 т.
А вот С.В. Михееву и его коллективу предстояло разместить все составляющие комплекса на «Черной Акуле», да еще так, чтобы после этого она не превратилась в «БКО-носитель», а сохранила все характеристики ударного вертолета. Та еще задача с учетом прогнозируемой массы аппаратуры – не менее 180 кг! Эту проблему предстояло решить едва ли не на голом энтузиазме.
В этой ситуации спасением оказалась энергетика «Камова», готовность людей работать в надежде на лучшее, тем более, что какие-никакие успехи имелись на других направлениях: Ка-32 активно закупался Кореей, уникальный летающий радиолокационный комплекс Ка-31 начал поступать в состав морской авиации Индии. Вот с этих экспортных контрактов С.В. Михеев и его тогдашний первый заместитель В.А. Касьянников, неожиданно для себя оказавшийся «на хозяйстве» после многолетней конструкторской работы, обеспечивали сотрудников хотя бы какой зарплатой. И люди отвечали руководству взаимностью – работали на износ. Вот и тему БКО фактически «тащила» на женских плечах начальник сектора №1 отработки радиосвязного оборудования и аппаратуры РЭП Валентина Александровна Крылышкина.
А между тем «Экран» настаивал на том, чтобы установить на борту как минимум 4 станции предупреждения о ракетной атаке и столько же блоков СОЭП. Да еще и устройство управления и датчики СПЛО. Хорошо, что средства пассивной защиты – устройство выпуска тепловых ложных целей и аппаратура предупреждения о лазерном облучении изначально входили в состав оборудования вертолета.
После тщательной проработки вопроса 1-му сектору и Отделу технических проектов фирмы «Камов» удалось доказать коллегам, что двух СОЭП будет достаточно для срыва наведения ГСН ракеты, атакующий вертолет со всей нижней полусферы. Тем самым началась экономия драгоценных килограммов полезной нагрузки, которые куда как лучше было бы израсходовать на вооружение, топливо или бронезащиту.
Два «Глаза» станции предупреждения о ракетной атаке по замыслу конструкторов следовало установить в носовой части фюзеляжа, а еще два – в хвостовой. Оба «шара» СОЭП при этом размещались бы за нишами основного шасси. Датчики СПЛО и устройства выпуска ложных целей УВ-16 логично умещались в контейнерах на законцовках крыла.
После утверждения Генеральным такого решения, начался выпуск конструкторской документации. Переделывать предстояло легендарный Ка-50 «05», «чеченского ветерана», а ранее – звезду экрана. Работы были перенесены на ОАО «Дубненский машиностроительный завод». Такой выбор был предопределен позицией нового совладельца фирмы «Камов» – корпорации «АФК Система».
В тот период В.П. Евтушенков «загорелся» идеей создания промышленного актива своей корпорации с целью диверсификации источников дохода и, как представляется, завоевания доверия пришедшего незадолго до того к власти В.В. Путина. Молодой Президент демонстрировал растущее желание возродить индустриальную мощь России, в том числе оборонно-промышленный комплекс. Кроме того, нефть и газ были уже поделены Абрамовичами и Ходорковскими, так что Евтушенкову надо было искать что-то новое для выхода «Системы» из сектора электронных коммуникаций. Вот в этот момент кто-то подсказал ему идею сделать ставку на фирму «Камов» – дескать, в крайнем случае достанется недвижимость в Люберцах.
Создание вертолетостроительного сегмента «Системы» пошло в старинных русских традициях собирания всего, что плохо лежит. В частности, явно плохо лежал «ДМЗ», ранее специализировавшийся на выпуске крылатых и противокорабельных ракет. В Дубне участвовали в производстве и знаменитых МиГ-25. Персонал отличался высокой квалификацией, оборудование вполне соответствовало требованиям времени. Но вот заказов не было.
Установив контроль над ДМЗ, менеджеры «Системы» решили, что производство вертолетов целесообразно развернуть именно тут. Цены на недвижимость пониже. Из Дубны в Москву на работу особо не сбежишь, это не из Люберец. Так что стоимость рабочей силы ограничена. В планах был даже перенос на ДМЗ изготовления Ка-226. А пока решили начать с переоснащения Ка-50.
Специалисты в Дубне были, конечно, высокого уровня, но «Акулу» они видели только в кино и на показах. Так что С.В. Михееву пришлось командировать на ДМЗ начальников бригад В.И. Бабикова и В.П. Позднякова, Ю.Д. Алексеева, Б.И. Ромова. Руководителем назначили В.В. Зарытова, перед которым была поставлена задача не только обеспечить размещение БКО на «Акуле» и провести соответствующие испытания, но и подготовить «плацдарм» для переноса комплекса на борт «Аллигатора».
Работы начались в октябре 2003 г., а уже новый 2004 г. Ка-50 встретил в обновленном виде – с «глазами» и шарами СОЭП.
Первый исторический подсвет СПРО был проведен 8 апреля 2004 г. на площадке перед цехом на ОАО «Камов» в присутствии Генерального директора НПЦ «Реагент» И.Д. Родионова. Аппаратура управления выдала сигнал о регистрации ультрафиолетового излучения, соответствующего спектру свечения факела ракетного двигателя. Теперь БКО можно было отправлять на реальные испытания.
Предварительные испытания было намечено провести в Фаустово и на базе ЛИК ОАО «Камов». Надо сказать, что «Фаустово» является одним из крупнейших полигонов России. Созданный 27 июня 1941 г. объект, вошедший позднее в состав НИИ-2, был изначально предназначен для отработки средств бомбометания, стрелково-пушечного вооружения, прицелов и средств наведения. А с 1946 г. его функции были расширены за счет включения в них комплексной отработки авиационных систем и ракетного вооружения с моделированием их штатного функционирования в наземных условиях. Официально сейчас он носит наименование Федеральное казенное предприятие «Государственный казенный научно-испытательный полигон авиационных систем» (ФКП ГкНИПАС).
От камовцев в Воскресенский район была отправлена группа специалистов во главе с ведущим инженером-испытателем ЛИК А.А. Меркушовым. Кроме самарцев и зеленоградцев на полигон прибыла и группа специалистов из 5-го ЦНИИ Минобороны РФ. Параллельно с Ка-50 БКО устанавливался и на Ми-8.
Работы в Фаустово шли несколько лет. Разработчики устраняли выявлявшиеся сбои в программно-аппаратном комплексе, стремясь довести поближе к единице значение вероятности обнаружения старта ПЗРК и срыва самонаведения ГСН ракеты. Десятки полетов на Ка-50 выполнили камовские испытатели А.С. Папай, А.К. Смирнов и В.В. Лебедев.
Наконец, начальник главного штаба ВВС Б. Чельцов 24 июня 2006 г. подписал директиву о начале Государственных совместных испытаний БКО. Местом проведения испытаний был традиционно определен полигон военно-воздушных сил в Ахтубе. Однако организационные мероприятия затянулись, и только в феврале следующего года Главком B.C. Михайлов распорядился перебазировать в Астраханскую область Ка-50 и выбранный для установки БКО Ми-8МТ.
1 апреля начались масштабные испытания БКО. Работы с перерывом длились до 2009 г. На этот раз, согласно установленным правилам, «Акулу» пилотировали летчики ВВС С.Б. Иващенко и В.А. Воронин. Основным «мотором» испытаний стал ведущий инженер 5-го научно-испытательного управления ГКНИИ ВВС И.М. Демьянов. Значительную роль в успехе не простых работ сыграл В.М. Веселов, тогда временно исполнявший обязанности заместителя командира ГЛИЦ. Ну а камовцев, в составе которых были Ю.К. Легкий, В.Н. Балакин и В.И. Бабиков, по устоявшемуся порядку, возглавил все тот же Александр Анатольевич Меркушов.
Итоги испытаний были тогда признаны неоднозначными. Элементы успешно определяли старт ПЗРК по специфическому спектру электромагнитного излучения. Но вот эффективность СОЭП требовала радикального повышения.
Впоследствии ФГУП «НИИ «Экран» решило и эту задачу. Была создана реально работающая лазерная станция оптико-электронных помех, которая с 2013 г. стала серийно устанавливаться на вертолетах, в том числе и на наследнике «Черной Акулы» – на Ка-52 «Аллигатор». Для демонстрации «особо недоверчивым» в качестве мишени был использован Ми-8МТ, на котором установили полнофункциональную систему. Вертолет был водружен на горку, что позволяло имитировать полет. Обстрел производился разными типами ПЗРК с дальности до 1 км. БКО уверенно срывала наведение ракет, обеспечивая безопасность летательного аппарата. Несколько позже «Экран» с санкции соответствующих органов предложил этот БКО на экспорт под наименованием «Президент» и разместил в интернете уникальные кадры натурных испытаний.
А ведь в судьбе этого комплекса значительную роль сыграла именно «Черная Акула» и коллектив фирмы «Камов».
источник: под редакцией Михаила Лисова «История «Черной акулы» глазами создателей» // Авиация и космонавтика 2015-07, с. 11–15
