Трагедия российских немцев — в цифрах, документах и глазами шестилетнего ребенка. как это было на самом деле.
Выселение из родных мест остается незаживающей раной во многих семьях российских немцев. Ибо практически нет семьи, которую обошла бы стороной эта трагедия.
Как это происходило? Старшее поколение еще помнит то время, большинство же из нас знает о нем по рассказам родителей, бабушек и дедушек. Сохранились и документальные свидетельства. Сегодня перед вами — и архивные документы, и рассказ очевидца.
Крым был первым
Первой депортацией в 1941 году стало выселение 60 тысяч немцев из Крыма. Оно проводилось завуалированно, в форме эвакуации (по постановлению Совета по эвакуации от 15 августа 1941 года). Немцев Крымской АССР эвакуиовали в Орджоникидзевский край.
Сами работники НКВД отмечали: эвакуация проходила поспешно и непродуманно, в совершенно ненужной спешке, эвакуированным не говорили, куда их вывозят, сколько времени они будут в пути, какой запас продуктов нужно взять с собой. В результате через два-'три дня пути большинство городских жителей остались без еды.
Время Поволжья
После эвакуации немцев из Крыма наступил черед Поволжья. Предложение о выселении поволжских немцев и ликвидации АССР немцев Поволжья созрело в недрах НКВД и уже в оформленном виде было представлено Сталину в середине августа. Он дал согласие.
26 августа 1941 года Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление «О переселении всех немцев из Республики немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей в другие края и области». Согласно этому документу, переселению подлежали все без исключения немцы — как жители городов, так и сельских районов. Высылали по списку: в Красноярский край — 70 тысяч, в Алтайский край — 91 тысячу, в Омскую область — 80 тысяч, в Новосибирскую область — 92 тысячи, в Казахскую ССР — 100 тысяч человек.
Была, издана специальная Инструкция по проведению переселения немцев. Им разрешалось брать с собой личное имущество, мелкий сельскохозяйственный инвентарь, продовольствие всего весом до 1 тонны на семью. Постройки, сельхозорудия, скот и зернофураж должны были сдаваться по оценочному акту специальным комиссиям. Видимость законности-гигантскому по масштабам репрессивному мероприятию придалофициально опубликованный Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». Этот документ дал идеологическое и политическое обоснование решению советского руководства. Совершенно безосновательно в нем утверждалось, что в районах Поволжья
«имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселенных немцами Поволжья».
Проводилась депортация поволжских немцев е 3 по 20 сентября. Всего, по данным НКВД, было выселено 438,6 тысячи немцев, в том числе дз АССР немцев Поволжья — 365,7 тысячи, из Саратовской области — 46,7 тысячи, из Сталинградской — 26,2 тысячи человек.
Операцию обеспечивали подразделения войск НКВД и милиции общей численностью 12,3 тысячи человек. В целях «профилактики» органами НКВД было арестовано 349 человек, признанных «антисоветскими элементами». Руководил депортацией немцев из Поволжья И.А. Серов, в то время заместитель наркома внутренних дел СССР, который находился в Саратове.
Украина и Кавказ
В дальнейшем порядок депортации немцев из европейской части СССР изменился. Теперь уже не требовалось вмешательства Верховного Совета, решение о депортации принимал Государственный Комитет Обороны СССР и даже более низкие инстанции: например, руководство НКВД или Военные советы фронтов.
Как правило, происходило это так. Органы НКВД проводили учет всего немецкого населения, проживающего в зоне предстоящего выселения. Далее на имя Сталина направлялась докладная записка за подписью наркома внутренних дел Берии. В ней указывались общее количество немцев, проживающих в зоне выселения, и численность «антисоветского элемента», который предлагалось арестовать. К записке прилагался проект постановления с конкретными указаниями, как проводить переселение. После того, как Сталин подписывал это постановление, оно приобретало силу закона и подлежало немедленному исполнению.
22 сентября ГКО решил переселить в Казахскую ССР немцев из Запорожской области — 63000 человек, из Сталинской области — 41000, из Ворошиловградской области — 5487 человек.
8 октября было принято постановление ГКО о переселении в Казахстан немцев из Грузинской ССР — 23580, из Азербайджанской ССР — 22741 и из Армянской ССР — 212 человек.
Без специального решения ГКО СССР депортация немцев проводилась из Одесской и Днепропетровской областей Украины, из Горьковской, Куйбышевской, Ленинградской, Калининской областей, города Ленинграда, Калмыцкой АССР. Как правило, она осуществлялась на основе распоряжения наркома внутренних дел.
Глазами ребенка
Все это факты. Их подтверждают указы, постановления, сводки, цифры. А сколько горя, скрывается за этими сухими строками? Не измерить. Вот рассказ о трагедии всего лишь одной семьи из тысяч и тысяч депортированных. Его прислала в редакцию Инга Коваленко.
«Осень в Грузии. Спадает летний зной, сияет ясное небо, через заборы перевешиваются ветви деревьев, в густой листве видны груши и персики. Звучит постоянный тбилисский шум голосов. Но уже во всем чувствуется тревога: четвертый месяц идет страшная война. В октябре началось выселение немцев из Грузии. В один из октябрьских вечеров Тбилисский вокзал представлял собой потрясающую картину. Тысячи немцев, из поколения в поколение живших в городе и близлежащих колониях, ожидали здесь отправления неизвестно куда.
Это были швабы, потомки колонистов, которые в 1818 году достигли своей мечты — предгорий Кавказа. Среди них и моя семья, вернее те, кто от нее остался: больной дедушка Эмиль и бабушка Хедвиг. С ними я, шестилетняя девочка. Где же были остальные?
Их дочь, моя мама, Нора Маккер находилась в лагере как член семьи изменника родины. А «изменник» — мой отец, политэмигрант из Германии Карл Ломан. После прихода к власти нацистов он принимал участие в демонстрациях, столкновениях со штурмовиками и был арестован. А потом его под чужим именем переправили в СССР.
Здесь он встретился с моей мамой. После окончания сельскохозяйственного института она работала в Никитском ботаническом саду в Ялте. Мама стала его радостью, его большой любовью. Отец принял советское гражданство, он был счастлив. В 1934-м из-за голода в Крыму они переехали в Тбилиси к родителям мамы.
Отец стал работать в Питомнике, где выращивали саженцы для посадки леса вдоль железной дороги. Но настоящей страстью отца было цветоводство. Он выводил новые сорта, мечтал сделать цветы доступными для всех. Чтобы, как в Германии, мужчины, возвращаясь с работы, приносили любимым цветы..
В 1937 году в Тбилиси приняли решение заложить парк на Давидовской горе, а к нему подвести Комсомольскую аллею. Насадить аллею хотели поручить моему отцу. На приеме у Лаврентия Берии, который в то время был наркомом, внутренних дел Грузии, отец спросил, будет ли проведено водоснабжение к посадкам. Берия ответил отрицательно. Тогда отец от поручения отказался. «Отказываешься? Голову положишь!» — пригрозил всесильный нарком. Но отец стоял на своем. Дома он говорил нам, что если возьмется озеленять аллею без воды, то все саженцы погибнут, а отвечать все равно придется ему.
В сентябре в питомник неожиданно нагрянула комиссия, в многочисленных бочках обнаружила компостные смеси. Отца обвинили в том, что он планировал спустить все это в водопроводную систему и отравить город. Ему приписали саботаж и расстреляли.
Мама со мной вернулась к родителям, она постоянно чувствовала слежку за собой. Через пару месяцев ее арестовали. Когда ее забирали, я кричала: «Mutti, nimm dein Kind!» Девять лет она провела в лагерях, вернулась к нам, когда мы уже жили в Казахстане. Это был физически и морально сломленный человек. В моей семье она прожила до 83 лет.
Жизни трех поколений разрушила эта трагедия: мои дедушка и бабушка лишились дочери, мой отец потерял жизнь, моя мама осталась без мужа, а я тактически выросла без родателей.
В 1960-е годы неподалёку от Тбилиси очищали берег реки Куры и наткнулись на человеческие кости. Извлекли тысячи остатков. Это было место казни».
ПРИЛОЖЕНИЕ
Стихи Виктора Гергенредера о времени, когда люди стали возвращаться из трудармии.
Память на холсте
Он смотрит на меня печально и у стало,
Как будто не портрет, а собеседник мои.
Глазами говорит:
— Привет! — мне для начала. —
Ты видишь, мой земляк, вернулся я живой.
В морщинах все лицо от холода и ветра.
Не очень молодой, но, видно, не старик.
Он чудом избежал клочка земли в два метра.
В прищуре карих глаз-отчаянье и крик.
В нарывах кисти рук, и сердце на пределе.
От каторжных работ иссяк запас тепла.
Он был освобожден всего как две недели,
Он в пекле побывал, но не сгорел дотла.
Он не был осужден, как не был и повинен,
Лишь в паспорте графа, но это — не пустяк.
Для немцев приговор за подписью — Калинин,
И ты уже никто, и звать тебя никак.
И ссылка, и тюрьма, Карлагии Гулаги.
Герой, кто уцелел,
Герой, кто не дожил.
Есть память на холсте и почесть на бумаге.
Земной поклон всем тем, кто это пережил.
источник: «Год 1941-й. Депортация «КОНТАКТ-ШАНС 37/2015
