Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл Russia Pragmatica III, и сегодня настал черед последней статьи из ряда общеисторических, посвященных правлению Петра Великого. Рассказано будет о реформах РПЦ, некоторых вопросах престижа, титулов, смерти первого русского императора, его наследии, и многом другом.
Содержание
Русская Православная церковь
Уже в 1700 году Петр фактически перевел Русскую Православную церковь под свой собственный контроль, и объявил достаточно широкую веротерпимость – преследованиям подвергались лишь самые радикальные, еретические и человеконенавистнические секты, вроде самосожженцев или скопцов. При патриархе Дионисии был создан отдельный орган, Священный Синод, который набирался из церковных и светских чинов, и занимался управлением всего церковного хозяйства. Патриарх, успевший к тому моменту побороть свою боязливость по отношению к царю, все же не спешил оказывать ему сопротивление, и делал уступки при малейшем нажиме. Вероятно, благодаря этому Петр попридержал коней, и не занимался церковью слишком уж жестко, но необходимость перемен все равно осознавал, и постепенно готовился к ним. Настаивал на этом и Филарет, в миру Никита Михайлович Романов, с которым Петр рос вместе в Преображенском, и считал его если не своим сподвижником, то уж точно другом. Специально для Филарета в 1703 году была создана Петроградская митрополия, которая отвечала за столицу и ее окрестности. Там он начал проводить бурную деятельность по составлению плана реформ, и искать союзников среди духовенства. Таковых оказалось довольно немало – митрополит Новгорода Иов, Феофан Прокопович, и ряд других видных церковных фигур.
Кружок Филарета, так называемое «новое духовенство», стал инициатором многих реформ, коснувшихся РПЦ во время Северной войны. Так, он выступил с полной поддержкой передачи колоколов государству для литья пушек. В 1706 году, видя нужду государства в деньгах, он же предложил Петру проект о секуляризации церковных земель, который был тут же принят царем. Таким образом РПЦ лишилась большей части своих земельных владений, которые перешли в собственность государства, а церкви и монастыри отныне должны были содержаться частично за счет пожертвований прихожан, а частично – за счет государственных дотаций, размер которых определялся Синодом. В 1708 году Филарет выступил инициатором введения в риторику церкви особых проповедей, которые стимулировали бы личную успешность прихожан, и вообще в плане светских вопросов значительно приблизил ее к лютеранской или кальвинистской, что вызывало шквал проклятий в его адрес со стороны старого духовенства. В 1712 году он же стал автором масштабной реформы духовного образования, результатом которой стало создание достаточно развитой сети церковно-приходских школ для крестьян и простых обывателей из регионов.
Однако все это оказалось сущей мелочью, когда в 1718 году, под нажимом Петра, Филарета избрали патриархом как Филарета II. Теперь царь-антихрист многим уже казался меньшим злом, чем такой предстоятель Русской Православной церкви, ибо он был известен как жестокий, решительный фанатик, уверенный в необходимости очищения церкви и ее коренной реорганизации. Филарет весьма жестко взялся за дело, развил структуру Синода, добился увеличения финансирования церкви со стороны государства – и тут же влил эти средства в дальнейшее развитие церковного образования, создав ряд духовных коллегий в крупнейших городах государства. Вслед за этим он серьезно реорганизовал структуру церкви, и ее титулатуру, устроив передел церковных диоцезов, выстроив новую иерархическую структуру епископств и архиепископств, и выделив митрополии в качестве особых территориальных объединений, удаленных от центра или имеющих особый статус. Таковых митрополий, объединивших все архиепископства региона, было создано три (Московская, Киевская и Сибирская). Резиденция патриарха была перенесена в Петроград, в Александро-Невский монастырь, который позднее станет лаврой, и займет территорию всего Монастырского островка. Им же началась подготовка строительства грандиозного собора, который в будущем должен будет стать вторым по значению после Святой Софии в православном мире, а то и вовсе первым [1]. Были реорганизованы выборы патриарха РПЦ – теперь поместный собор, который выбирал нового предстоятеля церкви, имел право лишь предлагать государю на утверждение те или иные кандидатуры, при этом сам царь мог и отклонить ее, и назначить руководить церковью целиком своего человека, хотя, конечно же, это считалось слишком уж дурным тоном.
Но это были еще цветочки, а с 1719 года начались ягодки – Филарет начал проводить масштабную кадровую реформу церкви, а точнее – ревизию ее иерархов и чинов. Проблема заключалась в том, что после реформ Никона середины XVII века церковь в больших количествах наполнили приспособленцы и искатели тихой, сытной жизни, которые не то что не отличались религиозностью, а и вовсе не знали Писания, и не могли его знать по причине личной неграмотности. В результате каждый из таких «святых отцов» справлял обряды и вел духовное воспитание своего прихода как умел, зачастую входя в прямое противоречие канонам церкви, доходя до ереси. Многие вообще подобными делами не занимались, и попросту сидели в церкви «на кормлении» [2]. Всех их Филарет стал выметать со своих постов поганой метлой. Необразованным священникам, не умевшим читать и писать, и не знавших Писания, было запрещено занимать какие-либо важные должности во всей иерархии церкви, начиная с сельских церквушек. Соответственно, они не могли сделать в новой церкви никакой карьеры, лишались всех возможных доходов за счет пожертвований или государственного содержания, и были вынуждены или уйти в мир, или отправляться в монастыри, чтобы хоть как-то обеспечить себе питание и проживание. Само собой, что такая реформа вызывала бурю возмущения со стороны клира и дворян, но, как ни странно, укрепила популярность патриарха среди старообрядцев и действительно религиозных и честных представителей никонианского духовенства. Вплоть до своей смерти в 1740 году Филарет железной рукой будет продолжать очищать церковь от всякого «сброда и христопродавцев», как он сам выражался. Возмущение в верхах постепенно станет сходить на нет, а авторитет церкви, утерянный ею ранее, начнет понемногу восстанавливаться.
Не ограничиваясь этим, Филарет предпринял дополнительные меры для преодоления Раскола, который он считал худшим событием в истории православия. На высшем уровне было велено называть раскольников теперь старообрядцами, и помех и бед им не чинить, считая такими же православными, лишь несколько отличимыми по обряду. За любые нападки на старообрядцев могли последовать штрафные меры со стороны вышестоящих иерархов церкви. При этом слово «раскольники» сохранилось, и применялось к крайне радикальным сектам самосожженцев, скопцов и прочих, т.е. в сугубо негативном смысле. В патриаршей типографии ограниченным тиражом были отпечатаны старые, старообрядческие книги, которые передали общинам. Фактически Филарет, будучи де-юре никонианином, поспособствовал развитию старообрядческого духовенства, и сблизил его с основной структурой Русской Православной церкви. О примирении между обрядами речь пока не шла, но конфликт между ними стал постепенно затихать. Кроме того, Филарет продолжал менять риторику церкви, и всячески распространял проповеди на темы, которые, по его мнению, могли поспособствовать благополучию народа и развитию государства. Такими темами были личная успешность, улучшение положения женщин в патриархальном обществе, верность государству, Отчизне и правящей династии, защита христианства и мирское смирение. Какие-то проповеди были более успешны, какие-то не приносили результатов, но в целом церковь стала делать свой большой вклад в изменение менталитета народа, его развитие и дальнейшее укрепление государства, созданного Петром Великим.
Вопросы престижа
Вопросы титулатуры и прочих словесных украшательств достаточно долго не привлекали Петра I, частично из-за занятости его ума другими вещами, частично – из-за неприятия традиционной витеватости речи, которая при упоминании официальных титулов была практически неизбежной. Тем не менее, после Северной войны и провозглашения империи окружение вынудило его заняться подобными вещами, да и сам царь для возни, связанной с титулами, вполне созрел. Сразу после провозглашения империи был принят закон о титулах, который касался не только именования правителя Российской империи, но и всех титулов знати. Императорский титул звучал как «Божией милостью Император и Самодержец Всероссийский», после чего следовало перечисление всех «младших» титулов. Из титулования были исключены упоминания Великой, Малой и Белой Руси, так как Петр посчитал неуместным делить Русь на части, за исключением упоминания титулов вполне исторических русских княжеств.
С титулами дворян же пришлось повозиться – после присоединения Эстляндии и Лифляндии в стране появились европейские титулы, имелись также и старые русские. Пришлось соотнести некоторые западные и русские титулы – графы приравнивались к князьям, герцоги – к великим князьям, бароны не имели соответствий в русской иерархии титулов. При этом вручение западных титулов после 1721 года не проводилось, а русских оставили всего два – князь и великий князь. Последние стали использовать для обозначения побочных ветвей Романовых, или же в качестве награды особого значения, признания высочайших личных качеств того или иного человека. Кроме того, могли употребляться специальные личные титулы – так, Меншикова титуловали Светлейшим князем, но его потомки были уже простыми князьями. Такая простейшая система дворянских титулов была максимально утилитарна и функциональна, что вполне подходило к характеру Петра. Впрочем, прослеживалось и влияние великого князя Невского (который, к слову, стал первым отмеченным потомственным титулом родичем правящего дома), который всегда настаивал на как можно меньшем заимствовании иноземных слов – и в русской иерархии знати в результате оказались лишь собственно русские титулы.
Отдельной темой стало введение в России европейской геральдической традиции. Она уже понемногу проникала в страну ранее, но в качестве единой системы была введена Петром I в начале 1722 года, согласно проекту великого князя Невского. Русская геральдика получила некоторые свои, национальные особенности, но в целом была похожа на европейскую. Введя ее, Петр одновременно озаботился и собственной династической геральдикой Романовых, так как ранее у государства и правящего дома был один и тот же герб, из-за чего могли возникать свои неясности. В качестве образца для династического герба император решил выбрать прапор боярина Никиты Ивановича Романова, под которым тот отправился в поход вместе с отцом Петра против поляков. Он представлял собой алого грифона с золотыми щитом и мечом на белом фоне, с черной рамкой на гербовом щите, на которой располагались серебряные и золотые львиные головы. Романовы-Невские использовали такой же герб, но с дополнительной диагональной синей линией, символизирующей Неву. Такой династический герб основной ветви Романовых вскоре появился и на государственном, в качестве одного из элементов, символизирующих власть династии. Поначалу алого грифона Романовых слабо воспринимали в качестве символа государя, но уже в правление сына Петра его стали признавать в качестве геральдического обозначения династии. Двуглавый черный орел таким образом становился сугубо государственным гербом.
А вот тем вопросом престижа, которым Петр интересовался изначально, оказалась европейская орденская система. В ведущих государствах континента уже давно использовались специальные ордена – военные, династические, государственные, имевшие несколько степеней, свой статус, особенности, и т.д. Корнями эта традиция уходила в рыцарские ордена, но уже давно стала чисто светским явлением. Первый русский орден, Святого Андрея Первозванного, Петр основал сразу после приезда из Европы, в 1698 году. Он являлся высшей государственной наградой, и имел всего одну степень, и вручался за особые заслуги перед государством. Великим магистром ордена являлся государь. Помимо него имелось всего 24 кавалера – 12 русских и 12 иноземцев. Награждение нового кавалера осуществлялось после смерти кого-то из предыдущих, из-за чего получить орден было достаточно непросто. Другой орден, Святой Екатерины, Петр основал в 1708 году, в честь своей супруги, которая сделала большой вклад в развитие государства. Это уже был чисто женский орден, которым отмечали благотворительниц и женщин, особо отличившихся перед государством. Его великим магистром была императрица, или, в случае отсутствия оной, ближайшая к текущему императору родственница женского пола – мать, сестра или дочь. Кроме того, в знак особых событий при Петре также стали изготавливать наградные медали. Обычно таковыми событиями являлись громкие победы (вроде Полтавской или Гангутской баталий), или важные события из истории государства (провозглашение Российской империи). В дальнейшем количество разных орденов и медалей в стране увеличится, но общая система, заложенная Петром Великим, останется прежней.
Дела династические
Несмотря на все свои проделки, Петр понимал, что он и его семья служат образцом для всей страны. Потому свою династию он также намеревался использовать в качестве инструмента воспитания общества, используя ее как пример для подражания. В том числе потому он признавал своих детей от фавориток, и даже даровал им титулы, имения и обеспечил выгодные браки – чтобы знатные русские семейства так же вели себя со своими байстрюками, не разбрасываясь просто так детскими жизнями. В 1723 году он даже издал особый закон о воспитанниках, который посредством христианского милосердия и прочих высоких материй призывал дворян принимать к себе и воспитывать не только внебрачных детей, но и сирот. При этом законы о наследовании дворянского имущества разрешали передавать наследство в руки приемных детей, и существовала даже оговорка, что в случае появления бездетного императора он мог усыновить любого достойного дворянина, и тот считался бы полноправным наследником. Для своей семьи и двора он ввел достаточно жесткие правила личной гигиены, и сам следовал им, хотя по молодости на такие мелкие детали, как грязные руки, ноги и давний поход в баню он попросту забывал. Также Петр был весьма экономным – к 1725 году на двор ежегодно тратилось столько же денег, сколько в год тратил на закупку одной только рыбы ко двору его отец, Алексей Михайлович, и это без учета инфляции [3]. При этом императорский двор был отнюдь не бедным, и регулярно проводились ассамблеи, балы и праздники по тому или иному поводу – просто государь смог наладить эффективное использование выделенных средств, и карал за кражу средств, направленных на нужды двора, с особой жестокостью, из-за чего придворные просто боялись это делать – тем более что в стране хватало и более богатых и безопасных мест для разворовывания средств.
Императорский статус и вестернизация общества потребовали введения особой титулатуры для членов правящей фамилии, и установлением четких законов о наследовании. Согласно закону о престолонаследии, принятому в 1724 году, наследником престола в первую очередь являлись мужчины – сыновья текущего правителя, затем его младшие братья. В случае отсутствия сыновей и братьев допускалась передача короны империи по женской линии, при этом дочери пользовались преимуществом перед сестрами. Наследники престола именовались цесаревичем или цесаревной, так же именовались супруги, хотя по брачным договорам они могли быть только консортами. Все остальные дети текущих правителей, или братья и сестры предыдущего, титуловались царевичами и царевнами. При этом царевичи по решению Петра получали потомственные титулы великих князей, с припиской к тому или иному региону или городу России, и меняли свою фамилию. Первым таким великим князем стал Роман Невский, бывший сын боярина Романова, а ныне великий князь Невский, или же Романов-Невский. Великие князья не имели никаких титулярных привилегий перед иными дворянами, но могли получать личные, за особые заслуги перед государством. Это по сути убрало проблему слишком влиятельной и многочисленной родни, так как спустя одно-два поколения боковые ветви Романовых достаточно сильно отдалялись от правящей. Кроме того, вводились особые правила заключения брака между разными течениями христианства. Для невест из дома Романовых желательно было сохранить после замужества православие, но допускался также и переход на обряд мужа. Мужчины-Романовы могли быть только православными, смена конфессии допускалась лишь в случае унаследования государства, исповедующего протестантизм или католичество. Супруги Романовых могли сохранять обряды своих родителей, но лишь за исключением будущих императриц, которые обязательно должны были стать православными. Исключение сделали лишь для супруги цесаревича Ивана Петровича, которая так и осталась лютеранкой. При этом в России все иноземные принцессы вне зависимости от их вероисповедания должны были выбрать себе русское имя для официального использования, будь то крестильное имя, или же одно из урожденных – лишь бы звучало по-русски. Та же невестка Петра I, Шарлотта Кристина София Брауншвейг-Вольфенбюттельская, в качестве русифицированного имя выбрала одно из собственных, став просто Софией.
Важным атрибутом правящей династии России по европейским меркам, да еще и после приобретения титула императора, стали резиденции, т.е. дворцы, усадьбы и парки. Здесь ситуация постоянно менялась, как постоянно менялась и сама страна. Так, заложив дворец в Стрельне в качестве своей главной загородной резиденции, Петр вскоре был вынужден отдать его князю Невскому, так как там нельзя было построить все то, что хотел себе государь. В результате этого главным загородным дворцом русских императоров стал Петергоф, вокруг которого позднее вырастет городок Петродворец. Сам Петергоф включал в себя собственно дворец, большой парковый комплекс, с фонтанами, прудами и каналом, и, конечно же, пристань на берегах Финского залива, где могли причаливать императорские яхты или иные небольшие корабли. В Петрограде у государя имелись несколько постоянных резиденций – Зимний и Летний дворцы, а также Подзорный дворец в устье Невы, бывший одной из самых любимых резиденций Петра. Для членов царской семьи строились дворцы в столице и ее окрестностях – Елизаветгоф, Анненгоф, Екатерингоф, в которых из-за обилия у государя детей жили сразу по несколько его отпрысков. Царский родич, великий князь Невский, отстроил себе близ Аничкова моста столичную резиденцию своего семейства, Невский дворец [4]. Отдельно от столицы императрица Екатерина велела заложить дворец лично для себя, который получил название в ее честь, и стал основой для формирования поселка Царское Село. В Москве резиденцией царевны Натальи Кирилловны оставался Воробьевский дворец, отошедший великому князю Алексею Московскому после 1721 года, а Преображенский и Измайловский дворцы стали понемногу забываться. Все это масштабное имущество требовало содержания, да и строительство обходилось в достаточно крупные суммы денег – однако средства на архитектуру при Петре и его наследниках не жалелись: наличие у императоров собственной сети резиденций считалось вопросом государственного престижа, да и именно дворцы в результате стали формировать главное впечатление о Петрограде и его окрестностях иноземцев, что способствовало более быстрому их восприятию России как европейской державы.
Конец эпохи Петра Великого
В 1716-1717 годах Петр I вновь побывал в Европе. На сей раз там встречали русского царя иначе – уже не как диковинного правителя далекой, варварской России, а как победителя шведов, государя державы, которая стремительно набирала вес в европейской политике. Успел он и отметиться на свадьбе своей дочери, Екатерины, в Мекленбурге, и посетить Данциг, где польский король вел себя не как равный, а как вассал Петра, и провел переговоры с датским королем в Гамбурге. Как и в прошлую свою поездку, он впитывал в себя все новшества, нанимал специалистов, размещал на обучение у иностранных мастеров русских юношей. В Голландии он получил неожиданно холодный прием – местные купцы были недовольны тем, что торговый центр России был перенесен в устье Невы, и во всей стране быстрыми темпами растут мануфактуры, которые приводили к уменьшению закупок русскими голландских товаров. Во Франции он попытался договориться с французами о союзе, благодаря которому можно было бы кардинально изменить баланс сил в Европе – но французский регент, герцог Орлеанский, весьма прохладно отнесся к этой идее, в результате чего вместо сближения между двумя государствами началось постепенное обострение отношений. На обратном пути Петр поправил здоровье в Спа, а затем посетил Берлин, где провел переговоры с королем Пруссии, в ходе которых были достигнуты важные договоренности. Возвращение в Россию на сей раз было вполне обыденным – Северная война близилась к своему окончанию, никто особо не бунтовал, и встречала его не опостылевшая Москва, а Северная Венеция, новая столица государства – город Петроград.
Другим важным делом конца правления Петра I стал поход в Персию. Там уже шла большая смута – государство Сефевидов фактически распалось, везде творились бесчинства и хаос, каждый местный князек пытался стать новым шахом. Под удар попали русские купцы в Персии, многих из которых ограбили и убили. Само собой, Петр не собирался спускать это персам с рук, да к тому же увидел возможность расширить границы России на юге – и отправился в большую экспедицию. Кампания 1722-23 годов оказалась в целом успешной, удалось занять все западные и южные берега Каспийского моря, и вынудить принести присягу многих местных феодалов, но дальше дело застопорилось. С запада подпирали турки, с которыми едва удалось договориться о разделе сфер влияния в регионе, с юга продвижению мешали хаос и плохое снабжение. Войска начали нести большие потери от болезней и плохого питания. Отступать из Персии Петр не хотел, но и оставаться там долго было нельзя – иначе можно было бы просто в гарнизонах угробить десятки тысяч людей. Решать вопрос с Персией придется уже его наследнику [5].
В 1723-24 годах Петр занимался преимущественно мирными занятиями, больше всего времени уделяя строительству столицы, Петрограду. Он лично следил за обустройством дренажных каналов, прокладкой улиц, строительством жилых зданий и дворцов. Больше времени теперь он мог посвятить своим многочисленным детям, многие из которых во время Северной войны могли не видеть отца месяцами, а то и годами. Постепенно расширялся Петергоф, где уже можно было жить и проводить кое-какие праздники, пускай он и был еще далеко до завершения. В свободные времена император продолжал заниматься любимым делом – плотничал на верфях Адмиралтейства да ходил под парусом. Не забывал он и про государственные дела – реформы, запущенные в прошлые годы, требовали постоянного контроля и вмешательства государя, чтобы их не начали тормозить и саботировать на местах. Некоторые из старых реформ дополнялись новыми – так, для купцов были введены специальные купеческие кумпанства (компании), которые должны были общими усилиями заниматься внутренней и внешней торговлей. Впрочем, эти кумпанства некоторое время останутся очень немногочисленными, и в них вступит весьма небольшое количество купцов, преимущественно мелких. Лишь со временем они приобретут популярность, да и то не повсеместную. Занялся также Петр и совершенно новым для России делом – начал готовить научно-исследовательские морские экспедиции, причем сразу две. Первая из них, под началом Витуса Беринга, должна была построить корабли в Охотске, и исследовать берега Камчатки, дабы подготовить их к включению в состав России. Вторая экспедиция, под началом Якова Бровкина, должна была отправиться в кругосветное плавание к той же Камчатке и западным берегам Америки, попутно установив контакты с разными заморскими державами и определив, насколько удобнее сообщаться европейской России с восточными окраинами по морю, в сравнении с сухопутным путем. Также Петр окончательно утвердил в стране новую систему мер и весов, которая сочетала традиционные термины и меры с заимствованными, и в большинстве случаев являлась десятичной.
В середине 1724 года умер великий князь Роман Невский. Хоронили его всей столицей, и совершенно искренне скорбели – без него Петроград был бы не таким, да и вся Россия могла стать какой-то другой, и не факт, что лучшей. Правая рука государя, полководец, промышленник, «крестный отец» новой столицы, он оставил после себя хорошую память. Император к тому времени уже был болен почечнокаменной болезнью, у него регулярно случались приступы, которые приковывали его к постели. Тем не менее, он, несмотря на боль, присутствовал на похоронах великого князя, многое сказал, и многое сделал. После этого ему ненадолго стало лучше, и император отправился инспектировать Ладожский канал, затем – наблюдать за учениями Балтийского флота, после – устраивать торжественные встречи иноземных послов. К декабрю того же года ему стало заметно хуже, приступы стали повторяться, и становились все тяжелее. С начала января 1725 года он уже не мог править, будучи прикованным к постели. Все за него делали министры и императрица, взявшая власть железкой рукой. Ко 2 февраля Петру стало ясно, что он умирает, и государь исповедался патриарху Филарету. Вслед за этим последовали прощальные разговоры – с Меншиковым, императрицей Екатериной, детьми, цесаревичем Иваном, и рядом других. Уже к 5 февраля он не мог делать и этого, и большую часть времени проводил в беспамятстве. В ночь с 7 на 8 февраля император Петр I, прозванный еще при жизни Великим, умер. Российская империя осталась без своего создателя и величайшего правителя. Эпоха великих перемен, продолжавшаяся 36 лет, завершилась.
Результаты правления
Правление Петра Великого, продлившееся чуть более трети века (если считать с момента свержения царевны-регентши Софьи), оказалось поистине революционным. Даже масштабные репрессии, сравнения с Антихристом, большие военные поражения и перенапряжение народных сил ради реформ не смогли затмить того факта, что он кардинально перестроил страну. Если в конце XVII века многие считали, что Россия уступает по общему развитию даже туркам, то в 1725 году никто подобного сказать уже не мог, и сравнения шли скорее с германскими государствами средней руки, а то и большими европейскими грандами. Общество было радикально перестроено, введена новая сословная иерархия, созданы социальные лифты, которые позволяли деятельным и талантливым людям подниматься из грязи в князи как в переносном, так и в самом прямом смысле. Знати были привиты европейские обычаи и менталитет; посредственная по европейским меркам дипломатия постепенно модернизировалась, а вооруженные силы просто стали претендовать на звание лучших, помимо уже заслуженного титула самой большой армии Европы. Церковь была подчинена государству и железной рукой патриарха преображалась, восстанавливая свой авторитет в глазах народа. Авторитет государства как среди своих, так и за границей, был значительно укреплен, а власть централизована. Все последующие императоры России вплоть до конца столетия станут называть себя просвещенными абсолютистами, и будут правы – но моду на этот самый просвещенный абсолютизм, и саму возможность следования ему, ввел именно Петр Великий.
Впечатляющими оказались результаты правления Петра в экономике. Количество одних только мануфактур в его правление увеличилось в 12 раз [6], причем среди них практически не встречались захудалые – слабые производства просто не могли долго продержаться в России, и быстро закрывались. Объемы торговли возросли в несколько раз, торговый баланс заметно сместился в пользу увеличения прибыли благодаря грамотным мерам по импортозамещению. Впервые за несколько веков в России удалось добиться твердого профицитного бюджета – в 1725 году превышение доходов над расходами составило 11,8 тысяч рублей. Сам размер государственных доходов составлял 14,95 миллиона рублей, и вырос по отношению к 1680 году (1,5 млн рублей) почти в 10 раз, а по сравнению с 1692 годом (2,25 млн рублей), когда начались масштабные реформы, и была установлена четкая бухгалтерия государевой казны – в 6,64 раза. Правда, рост доходов соседствовал со значительным уменьшением содержания серебра в монетном рубле, что привело к инфляции. Если же измерять казну петровской России в старых рублях, которые ходили при Федоре Алексеевиче и Софье Алексеевне, то казна с 1692 года выросла с 1,75 до 7,29 миллионов – в 4,17 раз, что было впечатляющим показателем, заслуживающим уважения [7]. Особенно впечатляющим он был с учетом того, что все проблемы пришлось решать за счет внутренних ресурсов страны – привлечение иностранных займов оказалось минимальным, и к 1730 году все внешние долги, взятые за границей, были окончательно выплачены. Увеличилось финансирование образования – если при Алексее Михайловиче на него тратили 1/700 ежегодного бюджета, то к 1724 году на эти же цели шло уже 0,5 процента от годового бюджета, не считая той части средств, которые выделялись на нужды церкви и церковно-приходских школ [8]. При этом, правда, многие успехи были достигнуты путем тотальной мобилизации внутренних ресурсов, и силы населения, особенно крестьян, во многом были истощены – но после окончания Северной войны Петр ослабил давление на них, а еще во время нее изменил юридический статус крестьян и даровал им возможности, ранее недоступные. Общее население империи к концу его правления составило 21,7 миллион человек [9].
За все это, вместе с проклятьями и восхищениями в свой адрес, прозвищами и титулами вроде «Кукуйского кутилки» или «Антихриста», Петр заслужил при жизни еще один титул, подытоживший дело всей его жизни – и первый русский император стал именоваться Великим. Уже при жизни начал формироваться культ личности вокруг Петра, которого особо почитали, любили и ненавидели все сословия, которые он, с одной стороны, загнал в «регулярство», а с другой – даровал им новые возможности и пути к богатству. После его смерти процесс еще более ускорился, и уже к 1730 году его будут почитать и считать самой знаковой фигурой в истории государства. Схожий культ личности сложится и вокруг императрицы Екатерины, которая, впрочем, еще проживет долгие полтора десятилетия, служа живым напоминанием о великой эпохе, и ревностным хранителем ее свершений. Петр и Екатерина не были святыми – но их заслуги перед государством и народом многократно перекроют все их грехи. Почитать будут и других их сподвижников – вороватого, но верного и умного Меншикова, фанатичного в своих взглядах патриарха Филарета II, прагматичного и талантливого великого князя Невского.
Последний станет образцом служилого дворянина – будучи самым богатым человеком в России в 1700 году, обладая состоянием большим, чем царская казна, он потратит львиную долю ее на дело Петра, которое станет также и его собственным. Благодаря его деньгам, ресурсам и специалистам многие начинания государя быстро достигли успехов, а сам князь Роман Михайлович проявит себя и как неплохой полководец, и как гениальный администратор, и, самое главное – благородный рыцарь и гуманист, который даже в самые тяжелые времена старался сберегать жизни своих людей, будь то солдаты или рабочие. Своей бурной деятельностью и вложением средств он подорвал финансовое могущество семейства, отбросив его по богатству назад, однако дело было сделано – потомкам в наследство досталась совершенно другая Россия, новая, куда более сильная и умелая. Больше не надо было устраивать масштабные «революции сверху» — требовалось лишь не упустить управление большой страной из своих рук, и продолжать постепенно развивать ее, реализуя потенциал, заложенный в нее Петром Великим и его сподвижниками. А впереди были новые войны, победы и поражения, и новый царь, титулованный как Божией милостью Император и Самодержец Всероссийский, Иоанн III Романов.
Примечания
- Не исключено, что проектом собора я займусь детальнее. Хочется чего-то грандиозного, эпического, но в то же время не настолько пошло-светского, каким является реальный Казанский собор в Петербурге.
- Насколько я понял – суровый реал. Возможно, Раскол и не ударил бы так больно по обществу, если бы ограничился сменой обрядов – но вслед за этим резко просело качество церковников, которые превратились во вторую вертикаль власти в стране, и имели почти исключительно светские амбиции, будучи жадными до всего. Ситуация более или менее стала исправляться лишь при Петре, и то – процесс шел не быстро. Судить о положении в церкви с полной уверенностью мешает традиционно панегирическое описание истории РПЦ, как самой правильной и безошибочной организации, сотворенной человечеством.
- Информация несколько сомнительна, но увы, ее я встречал в сети с употреблением конкретных цифр – около 100-150 тысяч рублей. Да, Алексей Михайлович любил уху есть, определенно….
- Реальный Аничков дворец.
- О Персидском походе и судьбе захваченных земель будет рассказано в отдельной статье.
- В реале – в 7 раз.
- В реале, с 1680 года – в 5,8 раз по номиналу, и в 2,7 раз в рубле 1680 года. По удельным показателям, по отношению к реалу – рост где-то в 1,3 раза. При этом в фунтовых показателях Россия в АИшке к 1725 году уступает Британии «всего лишь» в 4,58 раза. В реале – примерно в 6 раз.
- В реале к 1724 году рублей тратилось 1/300 от государственного бюджета. Как не крути – а рост удельных расходов в 2,33 раза!
- В реале оценки разнятся, и, скорее всего, в России к 1724 году проживало от 14 до 18 миллионов, для расчетов по реалу я брал 18 миллионов, хотя есть цифры и в 21 миллион. Демографию мне пришлось рассчитывать самостоятельно, от 1692 года, и после всех правок получилась достаточно большая цифра – но тут следует помнить, что это и с учетом Правобережья, и Закавказья, которые в реальности или не учитывались, или просто отсутствовали у России во владении к 1725 году.
