Глава III — Эпоха дворцовых заговоров и внешняя политика Петра III (Russia Pragmatica II)
Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл про Россию Прагматическую II, и сегодня речь вновь пойдет про правление Петра III. Рассказано будет о противостоянии с дворянами, внешней политике и ряде вооруженных конфликтов с участием России.
Содержание:
Эпоха дворцовых заговоров
Реформы и государственные преобразования Петра III сильно всколыхнули государство, сломав много устоявшихся, многовековых традиций и правил, и установив вместо них новые. Само собой, это не могло не вызвать сопротивления со стороны широких масс населения. То там, то здесь случались крестьянские бунты, волнения, выступления. Крупнейшим из них стало восстание 1773-1776 годов [1], где смешались интересы и крепостных, и казачьей вольницы, и засилье дворянства в их вотчинах. Часть из восстаний удавалось утихомирить увещеваниями, но иногда приходилось применять и силу оружия. В городах тоже было неспокойно – в Москве, Петрограде и ряде других крупнейших населенных пунктов империи то и дело случались волнения, вызванные как объективными, так и субъективными факторами. Но главной угрозой Петру III оказались те, кто был к нему ближе всего – дворяне, придворные, государственная элита и политические круги, пользовавшиеся поддержкой различных иноземных агентов влияния. Время правления этого императора назвали эпохой дворцовых заговоров, как продолжение эпохи дворцовых переворотов. На защите царственной персоны и его видения будущего России встали различные люди и структуры. В первую очередь это были приближенные Петра III – его ярые сторонники, члены семьи, внутриполитические и внешние союзники. Они опирались на две структуры – лейб-гвардию, охранявшую императора и членов его семьи, а также Тайную канцелярию, которая была реформирована царем еще в 1762 году. Возглавлял ее бывший елизаветинский вельможа, Александр Шувалов, но фактическим главой Тайной канцелярии при новом императоре стал Федот Степанович Стрельцов – один из доверенных лиц Петра еще в бытность его командиром гвардейского полка. Он был просто происхождения, из старообрядцев, попал в гвардейский полк едва ли не случайным образом, и там стал одним из самых доверенных лиц великого князя, «тенью» Петра Алексеевича. Несмотря на все пробелы в образовании, он был хитер, умен и циничен при выполнении своей главной задачи – охране императора и его семьи. В 1765 году он стал главой Тайной канцелярии, и отныне уже не сдерживаемый никем кроме самого царя, одобрявшего его методы, развил бурную деятельность. Приманка заговорщиков «на живца», провокации, похищения, подкуп, пытки, создание развитой сети агентуры, казни, тайные операции и публичные судебные дела над заговорщиками – все это впервые было поставлено на поток, и активно использовалось верными слугами Петра III. Кроме того, царь всегда мог опереться на регулярную армию, где его авторитет был чрезвычайно высок, флот, который соперничал в верности с армейцами, и народной толпой – а та всегда, так или иначе, склонялась к лояльности монарху. Все эти люди, организации и защита вращались вокруг личности самого императора, который сам порой подавал ценные идеи, и достаточно глубоко погружался в вопросы борьбы с внутренними врагами.
Одним из самых наглядных примеров эффективности работы охранных структур при Петре III стало Брауншвейгское семейство, в особенности свергнутый царь Иван III, считавшийся легитимным правителем Российской империи в определенных кругах. Сам Иван был сослан в Соловецкий монастырь, под охрану царских гвардейцев и монахов, а его братья и сестры остались в Петрограде, хорошо принятые при дворе и обласканные Петром. Участники множества различных заговоров видели в них возможности для свержения или убийства императора, но каждый раз их ожидали неудачи. Четыре попытки похитить Ивана III из Соловецкого монастыря провалились, причем две из них – еще на стадии планирования: в число заговорщиков оказались внедрены агенты Тайной канцелярии, и замысливших недоброе против государя вскоре задерживали, бросали в темницы и начинали долгий процесс дознания. Простодушные и доверчивые братья и сестры свергнутого царя то и дело вовлекались в те или иные круги заговорщиков, но всегда так или иначе давали знать о подозрительных личностях Петру, да и он сам закрепил за ними соглядатаев – по слухам, он завербовал всю их прислугу, и знал о каждом шаге своих родственников. В конце концов, заговорщики бросили попытки выйти на Брауншвейгское семейство, и решили действовать более прямолинейно – сначала свергнуть Петра III, а то и вовсе убить его, и лишь потом искать подходящего наследника среди его родственников. Однако и тут их ждало жестокое разочарование – все крупные заговоры так или иначе разоблачались, а мелкие были обречены на провал даже тогда, когда дело доходило до осуществления покушения. Всего, согласно записям Тайной канцелярии, в 1762-1796 годах числились 37 раскрытых и 6 вероятных покушений на фигуру императора, и все они закончились безуспешно – все методы, начиная от кинжала под плащом и до ядов, оказались неэффективными против той защиты, которую возвел вокруг себя Петр III.
Куда более опасными в силу своей многочисленности и организованности для царской власти были гвардейские полки – Преображенский, Семеновский, Измайловский полки, Московский батальон, лейб-гвардии Конный полк. Особенно опасными были Преображенский и Семеновский полки, известные своим смутьянством и тем, что стали основой для всех дворцовых переворотов, предшествовавших правлению Петра III. К 1760-м годам гвардия настолько разложилась и потеряла в боевых качествах, что даже не участвовала в военных действиях Семилетней войны – что сказалось на ее репутации среди солдат и офицеров регулярных полков. Предвидя то, что гвардейцы могут оказаться серьезной проблемой, император провел долгую многоходовую игру, отличавшуюся сложным планированием и большим риском. Фактически в гвардейских полках всячески подогревалось недовольство, при этом вокруг Петрограда были сосредоточены полки регулярной армии, абсолютно верные монарху [2], а сам император с семьей находились в Зимнем дворце, постоянно будучи на готовности отправиться под прикрытием флота в Петропавловскую крепость, где держался верный ему гарнизон. Охрана дворца была поручена отныне не расхлябанной старой гвардии, а лейб-гвардейцам, которые набиралась не по принципу высокого происхождения, а исходя из верности, набожности и морального облика рекрутов. Старые гвардейские полки образовали Гвардейский корпус, который отныне объявлялся элитой регулярной армии. Когда в 1768 году настало время выступать на войну против Речи Посполитой, а затем и турок, гвардейцы, естественно, взбунтовались – но именно этого и ожидал Петр III вместе с государственным аппаратом империи. За сутки гвардия была окружена регулярными полками, подвергнута обстрелу артиллерии, и была вынуждена сложить оружие. Реакция императора была достаточно жесткой – Гвардейский корпус лишился многих привилегий, включая статусные по «Табелю о рангах», организаторы мятежа казнены, многие офицеры отправлены в ссылку, а рядовой состав по большей части понижен в звании и распределен по полкам регулярной армии. Многие из заговорщиков были отправлены на исправительные работы – к примеру, постройку Кронштадтского адмиралтейства – и после завершения этих работ были помилованы, и даже вернулись в свои полки. Однако Гвардейский корпус отныне был уже совершенно другим, превратившись в элитную часть действующей армии, в то время как былой статус царских телохранителей сохранился лишь за Дворцовой гвардией, которая ни разу за всю историю не ставила свою верность Романовым под сомнения.
Все это, а также большое количество мелких и крупных дел, доведенных до судов, или спущенных на тормозах в следствии гибели в пыточных Тайной канцелярии, составили значительную часть истории правления императора Петра III. Однако не стоит думать, что это была мрачная эпоха, наполненная террором и ликвидацией неугодных – речь шла лишь о защите царской власти и его личности. Людей, которые не выступали против монарха, действия Тайной канцелярии и прочих защитных структур никак не касались, и даже наоборот – известны случаи, когда императорские службы брали под защиту также и интересы наиболее важных поданных. Никому в голову не приходило сравнивать 2-ю половину XVIII века с периодом правления императрицы Анны Иоанновны, когда террор со стороны этой государевой службы вызвал постоянный страх среди дворян и простых обывателей. Вкупе со значительным развитием внешней разведки и контрразведки Тайная канцелярия к концу правления Петра III уже была совершенно не той структурой, которой она создавалась в начале столетия, и в 1788 году император высочайшим указом переформировал ее по новому образцу, разделив ее на множество департаментов и придав им конкретные функции по разведке и контрразведке, обеспечению цензуры, политической полиции, высшего органа контроля за государственными чиновниками, и т.д. – именно эта дата считается датой основания современных спецслужб Российской империи. Но главным результатом действия специальных служб во время правления Петра III стало не это. Вероятно, впервые за многие века фигура государя в России стала обладать непоколебимым авторитетом, сопротивление дворян было окончательно подавлено, и была обеспечена максимальная власть императора и его управленцев в обществе. В России вслед за европейскими державами утвердился просвещенный абсолютизм, сменив нестабильную систему былых времен, когда страна колебалась то в сторону деспотии, то в сторону дворянского государства. Это было великое достижение, фундамент которого заложил император Петр III, его советники, министры и соратники, положившие начало новой эпохи истории России.
Внешняя политика
Международное положение России, и без того не самое лучшее, пошатнулось после сепаратного мира и выхода из Семилетней войны, а свежеиспеченный русский царь тут же получил репутацию ненадежного союзника и изменщика. Нельзя сказать, что Петра III это особо волновало – он извлек из мирного договора с Фридрихом II все возможные для себя выгоды, и его мало волновало мнение далекой Франции или крайне ненадежной Австрии. Уже вскоре после этого император «распробовал» внешнюю политику, и стал все активнее и активнее действовать на международных дипломатических фронтах. Из всех многочисленных талантов способности к дипломатии Петра станут одними из самых выдающихся, и принесут России наибольшие выгоды в перспективе. Первым делом это касалось, конечно же, отношений с Пруссией и Фридрихом II – правителем крайне циничным, легко предающим своих союзников, а потому ненадежным. Русскому царю удалось выстроить отношения с ним в таком порядке, что прусский король был попросту вынужден следовать заключенным договоренностям, исключительно из собственных «шкурных» интересов. Поначалу этой договоренностью стало возвращение Пруссии пленных и перспектива возвращения за выкуп отторгнутых территорий, позднее это будут общие интересы по разделу Речи Посполитой и сдерживанию Австрии. Оба правителя при любой малейшей возможности готовы были предать друг друга – и, как ни странно, именно в результате этого крайнего цинизма и был составлен один из самых надежных и последовательных союзов Европы во 2-й половине XVIII века. Сказывалось здесь и то, что Петр был женат на племяннице Фридриха, т.е. был его родственником, причем наименее раздражительным и наиболее способным. Тайная переписка между двумя величайшими обманщиками и циниками своей эпохи велась с 1762 года, и вплоть до смерти обоих правителей, оказавшись одним из самых интересных источников информации по этой эпохе.
Отношения с двумя «традиционными» союзниками – Австрией и Данией – оставались сложными. Императрица Мария Терезия была достаточно прагматичной и умелой правительницей, знавшей толк в дипломатии, да и ее советники также системно проводили политику «разделяй и властвуй», отличаясь ненадежностью и предательствами союзнических интересов, но в лице Петра III они вдруг получили игрока, который равнялся им в своем двуличии, а то и превосходил по откровенному цинизму. Не единожды Австрия пыталась угрожать войной России во время ее самых амбициозных свершений на полях Речи Посполитой и Османской империи, и каждый раз это вызывало пренебрежительное отношение со стороны Петра III. В то же время, любые поползновения Австрии на сферы интересов России или Пруссии вызывали реакцию из Петрограда в виде писем, преисполненных уважительных оборотов и завуалированных угроз. При всем этом Россия и Австрия формально сохраняли хорошие отношения, и даже поддерживали антитурецкий союз, заключенный в 1765 году – правда, Австрия проигнорировала его уже через три года, когда турки напали на Россию, взамен на что на Австрию было оказано серьезное давление во время первого раздела Речи Посполитой. Лишь после смерти Марии Терезии Иосифу II удалось наладить отношения с Петром III, и вместе они даже поучаствовали в войне против турок, но после смерти эрцгерцога вновь настал период достаточно напряженных, хоть и формально дружественных отношений между двумя государствами. Еще хуже обстояли дела с Данией. Та в свое время захватила территорию герцогства Гольштейн, где правили родственники Романовых из Гольштейн-Готторпской династии. Территории, подконтрольные последним, фактически свелись к одному лишь Килю, и герцог Петер Ульрих, ставший правителем в 1739 году [3], приложил все усилия для того, чтобы привлечь Россию на свою сторону и силой оружия вернуть свои владения. Петр III, с одной стороны, достаточно прохладно отнесся к идее войны с государством, которое контролировало жизненно важные для русской торговли выходы из Балтийского моря, но с другой стороны он не мог просто так поступиться интересами своих родственников. Попытки решить вопрос дипломатическим путем не привели ни к чему. В результате этого антишведский союз между Петроградом и Копенгагеном расстроился, и последовало его окончательное расторжение.
Этим воспользовалась Швеция, которая переживала «эру свобод», и в которой сильны были позиции пророссийской «партии колпаков». Шведы надеялись на возвращение потерянной ранее части Финляндии, а также установлении мирного сосуществования с Россией, а то и вовсе одобрения ею экспансии шведского государства на запад. Петр III подогревал эти надежды, хоть и не давал конкретных обещаний, а также всячески способствовал укреплению позиций «колпаков» в Стокгольме. В 1765 году «колпаки» взяли верх, и Петр тут же поспешил донести до Швеции и шведской элиты свои намерения касательно них – а точнее, полное отсутствие каких-либо агрессивных планов. В риксдаге периодически зачитывались письма, отправленные через русского посла императором, были установлены хорошие отношения с королем Адольфом Фредериком, и даже обсуждался вопрос династического брака, хотя дети обоих правителей приходились друг другу достаточно близкими родственниками (королева Швеции приходилась родной теткой русской императрице). Тем не менее, агрессивная политика России нанесла некоторый ущерб ее репутации в Швеции, «колпаки» не смогли надежно закрепиться за власть, а Петр III так и не решил окончательно, чего же он хотел от шведов – втягивания в свою сферу влияния, союза, нейтралитета, захвата ряда территорий, или чего-то еще. А в 1771 году королем стал Густав III, весьма настороженно относившийся к России, и считавший, что та является угрозой для будущего его державы. В 1772 году он устроил переворот в Стокгольме, сбросил «колпаков» и «шляп», став единоличным правителем в стране, и тут же начал подготовку к войне с Россией, так как та являлась гарантом шведских «свобод». Однако гарантии давались былыми правителями, а Петр III сам был абсолютистом, достаточно положительно относившимся к Швеции, и потому вместо полков и эскадр прислал Густаву поздравления с «ликвидацией помех просвещенному правлению». Король это оценил, но настороженность в его внешней политике по отношению к России сохранилась, а реваншистские настроения с каждым годом лишь укреплялись.
Отношения с другими странами в эпоху правления Петра III складывались по-разному. С далекой Францией диалог носил эпизодический характер, хотя получалось так, что французы поддерживали деньгами и советниками многих противников России. Иначе складывались отношения с другим государством Бурбонов – Испанией. Император Петр III и король Карлос III на почве торговых вопросов начали переписку, которая развилась и продолжалась вплоть до смерти испанского монарха в 1788 году [4]. Были заключены важные торговые договора, а русским купцам и исследователям был разрешен ограниченный доступ к испанским колониям в Америке – особенно ценным это оказалось для снабжения продовольствием русских Аляски и Камчатки, для чего купцы закупались продуктами в Новой Испании. Кроме того, начался обмен военными советниками – русские офицеры нередко на несколько лет поступали на службу в Армаду, знакомясь с местными порядками, а испанские сухопутные офицеры получали практический опыт и знакомились с русским оружием и тактикой при гвардейских полках. Отношения с Великобританией складывались достаточно дружественные, но уже появились первые признаки охлаждения – Россия активно развивала собственную торговлю, в то время как Англия намеревалась самостоятельно вести торговлю русскими товарами, из-за чего нередко возникали споры и конфликты. В том числе из-за этого Петр III начал диалог с Мадридом, в надежде перевести свою внешнюю торговлю на более сговорчивого партнера, а заодно наладить отношения с французами, и торговать еще и с ними. Существовали даже неопределенные планы о создании «триединого союза» Испании, Франции и России против Великобритании и любой другой континентальной страны, но они остались лишь общими мыслями – французы не были заинтересованы в подобном объединении, испанцы куда больше интересовались флотом, который у России еще только развивался и креп, а русские не видели причин рвать пока еще взаимовыгодные торговые отношения с англичанами. Однозначно дружественными сохранялись отношения с Голландией, и они оказались куда более выгодными для России – экономическое давление и ряд договоренностей с Амстердамом лишь ускорили упадок голландской торговли, одновременно усилив рост торговли русской. Вместо этого Соединенные Провинции получили обещание военной поддержки в случае необходимости, и гарантии обеспечения всех продовольственных потребностей голландцев за счет дешевого русского зерна.
Польский вопрос
Отношение Петра III к полякам и Речи Посполитой было достаточно двойственным. С одной стороны, он в детстве провел какое-то время в Варшаве, был знаком с польской знатью и нравами, и в чем-то даже любил их и считал своими, родными [5]. Польские девицы шляхетского происхождения высоко «ценились» в Петрограде, и обычно получали теплый прием при дворе, и в покоях императора. Но, с другой стороны, Петр сильно недолюбливал Речь Посполитую в тех границах и порядках, которые существовали во 2-й половине XVIII столетия. Он без лишних зазрений совести и сомнений считал, что территории, населенные православными русинами – т.е. белорусами и украинцами-малороссами – являются по праву его, ибо кому править православными восточными славянами, как не православному русскому царю? Кроме того, он прекрасно понимал экономический потенциал восточных территорий Речи Посполитой, а также положение местного населения. Имея родственные связи с литовской знатью, он также и разделял идеи литовского сепаратизма, видя их в своеобразном виде – что Великое княжество Литовское должно освободиться от польского гнета, и перейти под защиту Российской империи. В результате этого у него сформировалось свое видение будущего своего большого западного соседа – Речь Посполитую, с одной стороны, требовалось расшатать и разделить, забрав ее восточные территории под свой контроль, освободив тем самым от религиозного и панского гнета местное православное население, а с другой – усилить ее польскую часть, дабы внести элемент хаоса в складывающийся треугольник отношений Россия-Пруссия-Австрия, и по возможности использовать поляков против двух других соседей. В качестве союзников он определил так называемую Фамилию – партию прогрессивной польской шляхты, возглавляемую семейством Чарторыйских, и выдвигавшую в будущие короли Речи Посполитой своего кандидата, Станислава Августа Понятовского.
Время выборов настало в конце 1764 года, и при поддержке Пруссии и России Станислав Август был избран новым королем Речи Посполитой. Он тут же попытался провести прогрессивные реформы, но столкнулся с противодействием консервативной шляхты. Найдя точку опоры, русские дипломаты стали на этой почве расшатывать польско-литовское государство изнутри. В 1768 году они фактически продавили закон об уравнении прав православных и католиков в стране, в результате чего начались массовые волнения. Против Станислава II Августа собралась Барская конфедерация, против поляков восстало Правобережье, где Максим Зализняк и Иван Гонта, возглавившие «колиивщину», созвали казацкую раду и попросились под защиту русского царя. Два циничных правителя-соседа Польши, Фридрих II и Петр III, по предварительной договоренности на такой случай ввели войска в Речь Посполитую, и принялись подавлять мятежи, заодно занимая обширные территории. Фактически началась полномасштабная война, в которой разрозненному шляхетскому ополчению противостояли регулярные армии России и Пруссии. «Колиивщина» на Правобережье закончилась весьма своеобразно – после вступления на ее территорию русских полков мятежники сложили оружие, и де-юре были умиротворены, но при этом Зализняк и Гонта поступили на русскую службу вместе с наиболее воинственными товарищами, и начали формировать волонтерские батальоны в помощь императорским войскам. Окончательное подавление мятежа заняло некоторое время, и фактически завершилось к началу 1772 года. Казалось, что Речь Посполитая впервые за долгое время получит возможность провести прогрессивные реформы по централизации власти, и окрепнет – оставалось лишь вывести союзные полки с ее территории. Но у Пруссии и России были свои планы на этот счет.
Станиславу II Августу был предъявлен фактический ультиматум от Фридриха II и Петра III, в котором от него требовались территориальные уступки в качестве оплаты за подавление мятежа. Для короля эта ситуация осложнялась тем фактом, что пруссаки и русские и так уже контролировали огромные территории государства, в некоторых местах начали создавать собственную администрацию, а на Правобережье уже и вовсе заканчивали устанавливаться новые порядки после того, как оттуда были изгнаны все польские паны, замеченные в отсутствии сочувствия к колиям или России. Станислав II попытался апеллировать к другим странам – но выбор его был сильно ограничен: Османская империя уже терпела поражения от русских на Балканах, Франция была далеко, и занималась своими проблемами. Оставалась одна лишь Австрия, к которой он обратился в надежде на защиту, и действительно – Мария Терезия выразила неудовольствие намерениями русских и пруссаков, и начала было требовать вывода их войск с территории Речи Посполитой, но Фридрих II и Петр III, объединив усилия, применили кнут и пряник – выказав готовность к вооруженному сопротивлению в случае войны с Австрией, они также предложили Марии Терезии…. Принять участие в разделе польско-литовского государства [6]. В конце концов, австрийцам пришлось согласиться, но на переговорах грянул второй удар – Россия запросила себе огромные территории с площадью в 342 тысячи квадратных километров и населением около 5 миллионов человек [7]. Австрия вновь возмутилась и стала угрожать русским войной, но неожиданно нахальные требования русскиъ поддержала Пруссия – согласие Фридриха II было банально «куплено» обещанием передать после раздела Польши обратно в его распоряжение Восточную Пруссию, без полной выплаты ее стоимости согласно мирному договору 1762 года. Не желая воевать против русско-прусского союза, особенно в свете успехов русских войск на Балканах, Мария Терезия вновь была вынуждена согласиться. В результате этого Речь Посполитая была отброшена назад в развитии и сильно ослаблена, потеряв львиную долю территорий и населения. Россия получила под прямой контроль большие и достаточно хорошо освоенные территории с дружественным населением, приложив при этом мало усилий. Фридрих II получил от Речи Посполитой Западную Пруссию, а от России, согласно договоренностям – Восточную Пруссию, тем самым не только вернув своему государству утраченные ранее территории, но и укрепив их, установив сухопутное снабжение между старыми владениями. Австрия получила Западную Галицию – достаточно развитую территорию, но не лишенную проблем, и в целом не самую дружественную ей. В результате этого положение России было сильно укреплено, ее территории выросли, а экономика получила мощную основу для дальнейшего развития. Петра III отнюдь не смущал тот факт, что после 1772 года поляки возненавидели его, а в европейских державах стали говорить о русской агрессии как о чем-то, что может затронуть весь континент. Потому вскоре после раздела Речи Посполитой был издан манифест, растиражированный на многих иностранных языках, в которых детально описывались причины подобного поступка, и все сводилось к тому, что это была воля населения присоединенных территорий, и русский царь не может считаться царем, если проигнорирует столь настойчивые просьбы о защите со стороны собратьев-единоверцев. Подобная риторика не была новой в Европе, но была воспринята неоднозначно. Но на этом великие потрясения русскими устоявшихся порядков на континенте еще не заканчивались.
Примечания
- Реальное восстание Пугачева. Детально расписывать не буду, но если вкратце – то, ИМХО, в сложившихся условиях его восстание будет лишено самозванческих мотивов, а в силу уже проводящихся крестьянских реформ масштабы мятежа будут значительно меньше. В то же время, подавление его не потребует такой концентрации сил, будет проходить ни шатко, ни валко, и потому займет на год больше времени.
- Учитывая, что до коронации Петр III воевал и даже был ранен, то в войсках его популярность должна просто зашкаливать, ибо не каждый наследник престола будет так рисковать на поле боя и сближаться с военными.
- По сути, реальная ветвь Романовых останется главной в качестве герцогов Гольштейн-Готторпских. При этом мать у Петера Ульриха другая, но тоже из Романовых, так что родственные связи с правящим домом Российской империи сохраняются.
- Что поделать, ну не могу я пройти мимо Испании!
- Напоминаю, что бабушка Петра III по линии отца была из Радзивиллов, литовского шляхетского рода, одного из самых влиятельных в Речи Посполитой.
- Почти реальный сценарий. Отличие кроется в том, что в реале Россия имела самые слабые дипломатические позиции, и не так сильно рвалась к территориальному расширению за счет Речи Посполитой, а Фридрих II не был заинтересован в усилении России, и фактически «кинул» ее во время переговоров. В результате территориальные приобретения Петербурга в 1772 году оказались достаточно скромными, хоть и превышали собственно прусские – но уступали по населению австрийским практически в 2 раза. Австрийцам же был брошен самый жирный кусок лишь ради признания ими факта раздела и будущих аннексий за счет турок.
- Реальная совокупность всех территорий, полученных Россией в результате 1-го и 2-го разделов Речи Посполитой.
