Русский дух, история колонизации Камчатки

Камчатка: Улус Отдаленный. Исторический очерк

До революции правители Камчатки на самом деле звались «начальники»

Собираясь в командировку на Камчатку, я думал — какими бы историческими исследованиями там заняться? История-то у Камчатки больно короткая. Снова умиляться подвигу наших землепроходцев? Как-то уныло. Потом, посмотрев на карту, вдруг подумал: а ведь можно попытаться выяснить, входила ли Камчатка когда-нибудь в великую монгольскую империю, охватившую, пусть на короткий срок, всю Евразию, от степей Приднестровья до Китая. Абсурд? Как сказать. От Китая, где почти весь 14 в сидели монголы, до Камчатки куда ближе, чем до кочевий Ногая. Другой вопрос: на Камчатке кочевникам делать было совершенно нечего, а монголы не стремились завоевывать те территории, в которых они не видели экономического толка (даже на покорение Руси они решились не без колебаний). И тем не менее, попытаться можно. Для наших исследований первостепенным источником служит работа Георга Стеллера «Описание земли Камчатки», изданная в Германии (Стеллер был немец) в 1774 г. Стеллер побывал на Камчатке в 1733-1743 гг. Будучи чрезвычайно проницательным наблюдателем, очень эрудированным историком, а также — совершенно свободным от свойственного русским историкам стремления оправдать зверства колонизаторов на Камчатке, Стеллер дает картину куда более ясную, чем знаменитый труд г-на Крашенинникова. Стеллер был одним из последних, кто видел ительменов как народ. Вскоре после того коренное население было истреблено.

Содержание:

Пионеры

Начнем с истории покорения Камчатки русскими. Ведь русские в 17-м столетии в техническом отношении мало отличались от монголов 12-13 вв. Если нечто сумели сделать русские в 17-м веке, значит, это было по плечу и монголам, было бы желание.

Разум отказывается верить, что край, куда на самолете летишь 10 часов, был под властью Москвы уже в 17-м столетии. Век глубокого провинциализма, эпоха отсталости, наивности, посконного быта. Даже двумя столетиями позже в какой-нибудь Курской губернии верили в существование Америки куда меньше, чем в реальность Луны — ее-то видно, а Америку нет. И тем не менее.

Когда русские покорили Камчатку — было неясно уже в середине 18-го века. Стеллер обнаружил в Большерецком остроге лишь немногочисленные документы, написанные на березовой коре (за отсутствием бумаги) китайской тушью, причем хранились они в небрежении, в сырых амбарах, и рассыпались в руках.

Человеком, который завоевал Камчатский край (открытый до него) и присоединил его к российской короне, считается начальник Анадырского острога Владимир Атласов, полурусский — полуякут (Стеллер прямо говорит, что покорители Камчатки, казаки, изъяснялись между собой исключительно по-якутски). В 1697 году, перевалив Корякский хребет, Атласов прошел Камчатку до самого юга, и везде, где мог, накладывал дань на местное население, заложил якобы первый острог, и доставил на материк меховую дань и живого японца. «Якобы» — потому, что Стеллер полагал: Большерецкий острог «заложен задолго до Атласова, который больше хвастался своими подвигами, чем совершал их в действительности».

Атласова называют «камчатким Ермаком», что поразительно верно. Как и тот Ермак, Атласов был скорее колонизатором, чем исследователем. Как и Ермак, не был русским. Камчатка встретила его мирно, но без инцидента не обошлось: юкагиры-проводники сцепились с казаками, было много убитых. Какой ценой Атласов присоединил Камчатку, сколько крови пролил? Это осталось неизвестным, поскольку на материк «Ермак» вернулся один. Он привез множество соболей. Увидев такое богатство, толпы казаков устремились на Камчатку, но впали в полное нищенство. Откуда тогда Атласов взял «дань»? Стеллер считал, что он просто ограбил какой-то русский купеческий склад на Большой земле. Доложив лично Петру I результаты похода, Атласов получил власть над всей Восточной Сибирью, возглавив Якутский острог, тогдашнюю столицу края. Будучи главой Якутска, он умудрился разграбить весь город, и его даже в тюрьму посадили. Но, поскольку никто после Атласова не собрал столько дани, как он, в 1707 году ему разрешили реабилитироваться; он вернулся в качестве начальника на Камчатку, и уж тут показал себя во всей красе.  Дань камчатская была нужна: страна вела Северную войну, строилась новая столица, и петровское правительство видело в соболях то, что видят сегодняшние правители в нефти.

Атласов вернулся уже в другую страну. В 1697 году Камчатка была краем добродушных «дикарей», которые могли просто подарить связку соболей. Отведав русской власти, Камчатка взбунтовалась. Коряки восстали, перекрыли проход на полуостров. Долина реки Камчатки (на местной языке Уйкоаль — Большая река), где якобы Атласов, а на деле его предшественники построили острог по договору с тойоном (начальником ительменов) Иваром Асидамом (умер в 1741), сохраняла лояльность, но на землях возле нынешнего Петропавловска и на Охотском побережье шел открытый бунт.

Атласов тут же затеял карательный поход на юг полуострова, который обернулся гражданской войной. Взбунтовались даже ительмены по реке Камчатке, и дважды сжигали столицу русских, Большерецкий острог. 4 года шла война, и все 4 года Атласов грабил напропалую, а когда один казак обвинил атамана в воровстве, Атласов зарубил собственного воина на месте. Другого русского, единственно грамотного, кроме самого «Ермака», человека на Камчатке, Атласов держал в кандалах и ежедневно порол, чтобы он не настрочил чего в Петербург. В итоге в каждом районе орудовали казачьи банды, враждовавшие как с ительменами, так и с другими бандами. В один из дней 1711 года в избу Атласова вошло несколько казаков. Тот самый грамотей, из кандалов — его заговорщики освободили накануне — протянул Атласову «грамотку». Атласов склонился над ней, и тут же был зарублен.

Кто же открыл Камчатку, кто открыл Атласову путь? Известия о его предшественниках — все предположительные. Стеллеру рассказывали о некоем Федотке, которого современные исследователи соотнесли с Федотом Поповым. В 1648 году он якобы зашел на Камчатку, и в устье одноименной реки поставил острог, однако, решив объехать «нос», умер от цинги, как и все его соратники.

Другие историки, как, например, А. Бурыкин, отдают приоритет Михаилу Стадухину, землепроходцу, который постоянно соорился с Дежневым, за что попал в опалу у современных историков. После тщательного анализа фактов А. Бурыкин приходит к мысли, что Стадухин летом 1649 года побывал в северной части Камчатки, но никаких острогов не закладывал. Исследователь опровергает версию о том, что Стадухин обогнул Камчатку морем. Легендарна также фигура Ивана Камчатова, который якобы в 1650 году пересек весь полуостров, и дал ему свое имя.

Между тем, вполне точный ответ содержится в рассказе того же Стеллера, который передает сведения, полученные от упомянутого выше вождя ительменов Ивара Асидама, человека, видимо, очень культурного. Он рассказывал, что лет за 10 до Атласова (ниже мы увидим, что это могло быть в 1685-86) явились к нему четыре человека, заявив, что они — посланцы великого владыки, которому подвластна вся земля, и что Асидам должен платить им дань соболями, за что эти люди будут жить на его земле. Асидам собрал совет. Удивившись, что кто-то намерен жить не в собственной стране, а в чужой, и что вообще сыскалось племя, о котором ительмены ничего не слышали, Асидам, тем не менее, приняв во внимание, что всего четверо встали перед такой толпой народа и так смело потребовали дани, заключил, что государь, их пославший, очень могуществен, и с этим надо считаться. Тем более, что пришельцы требуют соболей, которые не имеют цены, а дают в обмен железо. Поэтому не надо превращать их в своих врагов по пустякам. Нож, который тогда дали Ивару, оставался с ним до конца жизни. Собравших дань русских проводили до океана, мягко посоветовав больше здесь не показываться.

Подведем итог. Первым увидел камчатскую землю в 1649 году Иван Стадухин, который, стоя на Корякском перешейке, понял, что дальше тянется громадный массив суши. Неизвестные авантюристы около 1685 впервые попросили дани у племени на реке Камчатке. Ими же, очевидно, через несколько лет был основан и Большереченский острог.

Откуда я взял дату «1685»? Впервые название «Камчатка» указано (так названа река) на карте 1667 года, причем река нарисована так, будто она не на полуострове, а на материке, а Охотского моря нет вовсе. Очевидно, река была открыта сразу после Стадухина, но, судя по тому, что ительмены, по ней живущие, еще не знали русских до примерно 1685 года, вверх по ней русские не поднимались. Полуостров как целое мы впервые видим на карте 1687, и это позволяет уточнить дату появления русских у ительменов, так красочно описанное их вождем (рисунок 1 — старинная карта Камчатки). Видимо, это случилось чуть раньше составления карты, около 1685-го.

Есть, однако же, другой пласт сведений, значение которого остается пока совершенно непонятным. Стеллер пишет, что на востоке от Чукотского носа (видимо, на Аляске), живет племя, совершенно похожее на русских, с длинными бородами, и играют эти люди на скрипках. Стеллеру удалось добыть блюдо — изделие этих людей, выложенное из кости и скрепленное железными гвоздями, «похожими на русское производство». Сам Стеллер признает, что в его времена ни чукчи, ни американцы-алеуты не знали железа (ительмены, впрочем, знали его до появления русских; на рисунке 2 — стрелы с костяной основой и железным жалом, из экспозиции Петропавловского музея). Еще сложнее представить себе казаков, играющих на скрипке. Наверное, мы никогда ничего не узнаем об этом бесследно исчезнувшем племени. Не были ли эти скрипачи осколком одной из великих цивилизаций средневековья, переселившимися на Аляску?

Имя Камчатки

Хотя на этот счет ходит много мнений, все же мы присоединяемся к наблюдению Стеллера, который показал, что полуостров назвали Камчаткой русские. Увидев реку, которая у ительменов называлась Камчатка, по имени некоего Кончата, который якобы прежде жил на ее берегах, они перенесли название реки на весь полуостров.

Попытаемся прояснить этимологию этого слова из тюрских соответствий. Пусть вас не удивляет такой подход. Я делаю так для того, чтобы обосновать мою гипотезу о происхождении ительменов от тюрок или иранцев. Конечно, к моим заключениям не стоит относиться слишком серьезно, поскольку я не лингвист. Однако, я бы хотел указать, что такие соответствия известны и «большой» науке, хотя и не в таком количестве, в каком привожу их я. Самый яркий пример, почерпнутый мной из специальной литературы — слово «едома», которое значит «лес на горе». Это слово идет из языка сибирских татар, и распространено на Восток вплоть до Камчатки. Нанесение на карту ареала подобных слов могло бы показать миграцию их носителей, однако, такую работу, насколько мне известно, пока не делали.

Итак, среди возможных соответствий можно указать такие слова, как «кунча»=»голенище сапога», что соблазнительно, поскольку очертания полуострова действительно напоминают таковые. Однако, такое толкование предполагает хорошие географические знания тех, кто дал земле такое имя, и потому выглядит натянутым. Есть другая возможность. Старинное тюрское слово «ко» с неясной этимологией, значащее «этот», в сочетании с «начар», «плохой, скверный», то есть вместе «это плохая (земля)». Камчатцам это толкование не понравится, но я не вижу ничего странного в том, что имя земле дали сгоряча, может быть, неудачно там побывав. Так «Черное море» до сих пор зовется таковым от беглого впечатления, произведенного на греков каким-то штормом в 9-м веке до РХ. Я сознаю, что обе этимологии выглядят не слишком крепкими, и могу заключить, что мы, скорее всего, не знаем, откуда взялось имя полуострова.

Ясак

Что же гнало русских на край света? Ясак. Ясак — страшное слово для всех народов восточнее Урала. От этого слова прятались в лесах целые племена, за это слово гибли, это слово выкрикивал Петр I и его предшественники, требуя денег на войну со шведами, его знала просвещенная Екатерина, переписывавшаяся с Вольтером, что не мешало ей издать особое распоряжение о взятии ясака. В утонченном 1822 году была создана ясачная комиссия. И хотя размер ясака постепенно приближался к обычному налогу, он был уничтожен лишь в феврале 1917 года.

Что же это слово означает в точности? На практике, ясак — натуральная дань, которую были обязаны платить инородцы восточнее Урала просто за то, что в их земли когда-то пришли русские. От Урала до Камчатки ясак платили почти исключительно мехами. Ясак — слово тюрское, и в переводе означает «закон, устав, уложение». Впервые оно появляется в лексиконе русских правителей в момент разгрома Сибирского ханства Ермаком в 1581 году. Появляется как-то вдруг. Историки обычно полагают, что ясак — термин, принятый в Сибирском ханстве, обозначавший налог, и что Ермак просто продолжал брать те же налоги, что и хан Кучум, однако, прочитанные мною новейшие исследования по истории Сибирского ханства полностью это опровергают. Скорее всего, слово «ясак» придумал сам Ермак, который, как это видно из фамилии, был тюрок, кочевавший со своим отрядом по Южной России. Вероятно, он происходил от какого-то золотоордынского эмира, отколовшегося от ханства в период распада Орды в 1480-х. «Налог» назывался и в Орде, и на Руси иначе, так что оттуда Ермак не мог перенять этот термин. Скорее всего, Ермак просто брал у покоренных татар то, что ему нравилось, а когда те начинали протестовать, жестко обрывал — «таков закон». Поскольку Ермак наверняка говорил по-татарски, то и отвечал им на их языке — «ясак».

Скоро ясак становится основным источником доходов московской казны. Сбор ясака на Камчатке, по описанию Стеллера, выглядел так. Сначала казаки переписывали всех данников, причем ительмены охотно называли свои имена, не подозревая о существовании письменности как таковой. Когда казаки через год приезжали в деревню и начинали выкрикивать имена, ительменам казалось чудом, что казаки запомнили столько имен. При этом в книги были занесены даже грудные младенцы, что было против российского закона. Хотя закон заставлял брать с одного человека одну шкурку соболя, казаки брали четыре, причем одну называли «беляк», то есть белый налог, три — «чещина». Термин интересный. Он берет свое начало, видимо, от русского «чес» или «черный бор», то есть несанкционированный налог, который взимали князья еще в раздробленной Руси на чрезвычайные нужды. Чещина шла самим казакам. Однако, вместо 4-х реально с человека брали 10 и больше шкурок, потому что принесенные ительменами меха «браковались», и казаки говорили — «такими плохими шкурами надо втройне платить». Взяв ясак, казаки далее предлагали ительменам ножи, ткань, табак, причем их не волновало, нужны ительменам эти вещи или нет (рисунки 3,4 — типичный набор предметов, предлагавшихся казаками для «обмена»; экспозиция Петропавловского музея). Всучив ительмену, скажем, нож, казак тут же требовал за него столько, сколько приходило на ум (подсчитано, что ножи продавались ительменам по цене, равной весу ножа, как если бы он был золотым). Если ительмен не мог заплатить тут же, его жестоко избивали, и ставили на счетчик, если на месте не забирали в рабство. Покончив с ясаком, казаки требовали мелочевки, как то жира, растительных полуфабрикатов для перегонки на водку, шкур медведей и прочего, что ительмены должны были тут же предоставить, или срочно «сбегать» домой верст за 500.

Ясак свозился в избы, откуда по идее его должны были доставить в Москву. Однако, он воровался и из изб, и по дороге, так что Москва не получала и сотой доли собранного. Но все равно это были колоссальные деньги: за железку стоимостью в 10 рублей можно было получить меха на 500-600 рублей. Год службы на Камчатке сборщиком ясака давал 30 тысяч рублей капитала. Ясак привел к тому, что пушные богатства огромной Сибири были истреблены самым варварским образом. Так, в начале 18 в человек мог собрать в сезон 60-80 соболей, а в 1730-х не получалось и 10-й доли того. До появления русских, лис на Камчатке было так много, что, когда кормили собак, кто-то должен был стоять с палкой и отгонять лисиц. Первые годы мех лисы считался безделицей, с ним шли на поклон, чтобы решить мелкий вопрос. Но уже во времена Стеллера хорошая лисица дошла до 1,8 рублей.

Часто ительмены за «подарки» попадали в долг к казаку пожизненно. Если ительмен не мог заплатить за «подарок», его долг удесятерялся; если он запаздывал с расплатой хотя бы на день — удваивался. Часто ительмен за золотник табаку платил всю жизнь, потеряв жену, детей (которых брали в рабство). Казаки играли в карты на такие долговые обязательства. Проигравшись, казак однако же не оказывался в накладе, поскольку тут же из кабака шел в деревню, брал человек 40 детей, и ставил их на кон. Рабов забирали так: казак брал кандалы, шел в деревню, и, наклоняясь над дымной ямой (род трубы, ведь ительмены жили зимой в землянках, только яма выходила наружу, из которой шел дым очага; рисунки 5,6 — летнее и зимнее жилища ительменов по рисункам Стеллера), звенел кандалами, и все из землянки тотчас выходили на свет, а казак брал в рабство того, кто понравился. Если ительмены противились, вырезалась вся деревня.

Ко времени Стеллера жестокости были отменены, однако, Стеллер замечает, что место казаков заняло духовенство: любая процедура в церкви стоила столько, сколько все прежние налоги вместе взятые. Не пройти ее (причастие, исповедь, крещение) — значило попасть в опалу властей, а пройти — значило разориться. Часто «миссионеры» отказывали в крещении тому, кто не мог заплатить. И, хотя поначалу ительмены тянулись к христианству, даже сами устраивали кружки, где крещеный перессказывал всей деревне то, что слышал от священника, то уже через пару десятков лет от крещения бегали. Один пожилой камчадал так объяснял Стеллеру свое нежелание принять крест: после смерти придется попасть на небо, а там одни русские.

Восстания

Рассказав о поведении казаков, Стеллер заключает, что ительмены «не могут не бунтовать». Первые бунты случились еще до прихода Атласова, как только построен был первый острог (вероятно, около 1690; на рисунке 7 — подлинные массивные ворота русского острога из Петропавловского музея). Казаки старались предотвратить бунты, создавая среди ительменов агентов влияния, которыми были либо здешние преступники (кстати, до прихода русских преступности у ительменов вовсе не было, потому что за воровство отрубали руку — почти по мусульманскому закону), либо наложницы. Поэтому кучка казаков держала в повиновении целые области.

Первая стычка, дату которой Стеллер не знает, выглядела по его описанию так: ительмены несчетной толпой явились к острогу, заявив, что сейчас убьют всех казаков, которых было всего 70, но те пошли в атаку, и с помощью ружей обратили многотысячную толпу в бегство, «истребив столько, сколько могли» (единственное оружие ительмнов — костяные стрелы, но очень искусные, рисунок 8). Другой раз ительмены приплыли к острогу на лодках, в таком количестве, «что у казаков душа ушла в пятки», но, искусно распределив силы, казаки погубили всех. Захватив тогда пленных, казаки убивали их, обмазывая тело пленного рыбой, и бросая собакам. За 40 лет, пишет Стеллер, численность ительменов сократилась в 12-15 раз. Иными словами, погибло где-то 15 тысяч человек.

С другой стороны, до 1715 года было убито всего 200 казаков, но и эти потери были чувствительны для русских. Как показали изыскания Стеллера в церковных книгах, едва ли треть казаков умерла своей смертью. Камчатка вообще принесла больше горя своим колонизаторам, чем пользы. Составив список, как выразился Стеллер, «вороватых правителей-нехристей», которые в «эру Атласова» накопили огромные богатства, исследователь обошел их потомков, но застал всех в крайней нищете.

Набравшись военного опыта, ительмены сожгли Большерецкий острог в 1706 году. Это стало возможно лишь по беспечности казаков, которые игнорировали поступавшие к ним разведданные, считая себя в безопасности за деревянными стенами. Страшное восстание разгорелось 20 июля 1731 года, когда ительмены под предподительством Федора Харчина (крещеного ительмена) захватили Нижнекамчатский острог и убили там всех. Восстание было жестоко подавлено, однако, на Камчатку явилась комиссия, велевшая повесить не только девятерых предводителей, но и четырех казаков, вызвавших этот бунт своими бесчинствами.

Притеснения русских привели к тому, что ительмены стали строить себе остроги совершенного нового вида — своего рода орлиные гнезда, где-нибудь на обрыве над морем, куда можно добраться по веревочной лестнице, или на скале посреди океана.

Тактика ительменов сводилась к тому, что они нападали на казаков ночью и убивали их спящими. Часто ительмены и не думали бунтовать, но, когда казаки приходили в деревню за рабами, стихийно восставали. Тогда они, не надеясь на свои костяные стрелы, усердно казаков кормили и еще усерднее поили, а тем временем женщины и дети покидали острог. Мужчины, дождавшись, когда казаки засыпали, убивали их, затыкая дымовое отверстие, так что казаки задыхались в углекислом газе. Каждый ительмен стремился лично убить того казака, которого считал своим «другом». Впрочем, «дружба » выражалась в том, что ительмен должен был денег именно этому казаку. Ительмены считали это проявлением не коварства, а благородства, поскольку умереть от руки друга издревле слыло у них почетом. Казаки со временем усвоили этот прием, и остерегались тем больше, чем радушнее их встречали. В свою очередь, если казаки целенаправленно нападали на деревню, ительмены ничего не могли им противопоставить, но, как старообрядцы, сжигали себя заживо в своих домах, благо они не считали самоубийство ни грехом, ни большой трагедией. Если же кто-то малодушничал и пытался выбраться из горящего дома, один из воинов, стоя у выхода, убивал трусов ударом дубинки по голове.

Конец нации

Уже к концу 18 в ительмены перестают существовать как отдельный народ, смешиваясь с русскими и составляя субэтнос русской нации, что-то вроде ительменских казаков. Этот субэтнос называют камчадалами. Сегодня термин «камчадал» как этнический встречается крайне редко, в основном у местной интеллигенции, занятой поисками корней. Несколько медленнее шла ассимиляция ительменов на западном побережье, где был всего один русский острог. Перепись 1927 года еще фиксирует у Охотского моря 825 человек, считавших себя ительменами, однако, сегодня нет и их. Нация ительменов, ее культура в настоящее время мертвы.

Первая причина исчезновения ительменов — физическое истребление. Вторая — ассимиляция. Как пишет Стеллер, у мужчин ительменских половые органы были маленькие и вялые, у женщин же — вагины глубокие, и сладострастие от рыбной пищи неумеренное. «Оттого набросились они на наших казаков, пренебрегая своими мужчинами», — говорит исследователь.

Третья причина — алкоголь (рисунок 9). Их организм, совершенно не приспособленный к спиртному, бурно реагировал на выпивку, так что ительмен через месяц становился уже алкоголиком. Характерно, что, напиваясь и шатаясь по русскому острогу, ительмены говорили — «я стал русским, я перенял русский дух», из чего можно заключить, что эти бедняги видели русских всегда и исключительно только пьяными. Уже через несколько десятилетий ительмены, до того вовсе не знавшие спиртного, так развратились, что считали показателем хорошо проведенного времени количество наблеванного. Так, они говорили, что сегодня гулянка не удалась: блевотины в доме было всего по щиколотку. А вот на прошлой неделе так погуляли, что нога вязла. Это неудивительно, поскольку рвотный рефлекс как раз свидетельствовал о полном неприятии спиртного их организмом. По свидетельству Стеллера, чем больше ительмены входили в контакт с русскими, чем ближе жили к их острогам, тем становились лживее и коварнее, тем больше теряли свою культуру и опускались. Самыми же страшными людьми были дети от казаков. Понимая язык ительмен, но вместе с тем не питая совершенно никаких чувств к своей исконной нации, эти метисы передавали казакам самые сокровенные слова, произнесенные их сородичами на своем языке. Такие выродки щеголяли друг перед другом как числом предательств, так и способностью перенять как можно больше черт русского быта, выражавшихся, однако, не в культурных достижениях, которых просто не было, а в разврате и пьянстве.

Ительмены: происхождение

Рассказав вкратце, как русские захватили ительменов, перейдем к тому, откуда взялся этот народ. Современная наука считает ительменов очень древними обитателями Камчатки, не отвечая в точности на вопрос, когда и откуда они пришли. Поскольку известно, что коряки и чукчи явились сюда примерно в 1200-1300 гг, видимо, спасаясь от Чингисхана, можно считать, что ительмены появились тут ранее. Мы постараемся показать, что предки ительменов обитали возле Урала, и переместились на полуостров около 5 в по РХ, в ходе Великого переселения народов. Мы также полагаем, что ительмены по своему генезису — тюрско-иранского происхождения и родственны скифам.

К приходу русских на Камчатку, ительмены распадались на пять племенных образований: бурин, суаачюай, кыхчерен, лигнурин и кулес, численность их в 17 в составляла около 15 тысяч. Названия этих групп обычно никак не расшифровываются, не увенчалась успехам и наша попытка вывести их из старотюрского. Примечательно, что вожди у ительменов назывались «тойонами», в чем трудно не увидеть «нойонов», вождей тюрских племен.

Когда Стеллер в середине 18 в выспрашивал ительменов об их происхождении, то не нашел у них ни письменных, ни даже устных преданий о своем генезисе. Очень интересны такие его наблюдения. Якуты, которые являются, по его словам, народом татарским (судя по их языку, поскольку он — «разновидность крымского и турецкого»), не знают об ительменах ничего. То, что якуты входили в сферу влияния великой монгольской империи, можно считать доказанным. К 18-му веку, таким образом, если были у якутов какие-то контакты с ительменами в прошлом, то уже забылись. Ничего не знали об ительменах и тунгусы, коряки же (тауихимель — далеко живущие), и чукчи (коанг агомин — сердитые люди) конечно, были в курсе, и считали ительменов сходным с собою этносом. Народы, жившие на островах возле Берингова пролива, знали о Камчатке все, называя ее Большой страной. Ительмены, в свою очередь, до прихода русских знаки коряков, чукчей, японцев («зюземанн», рисунок 10) и курильцев (айну, «куши»). Русских они называли брахтадт, не зная сами, откуда взялось это слово.

Значение слова «ительмен» было для Стеллера загадкой. То, что сегодня можно встретить во всех справочниках — будто «ительмен» расшифровывается как «живущие здесь» — не более, чем догадка, брошенная Стеллером мимоходом в одной из глав своего труда. В другой главе он подробно анализирует этот этнотермин, но данный пассаж почему-то современные исследователи не цитируют. Мы приводим его целиком.

Пытаясь разгадать этимологию, Стеллер берет персидские аналогии как самые очевидные, считая, что предки ительмен жили некогда на Волге и были частью скифов. Действительно, по его раскладке, «ительмен»=»ийе+тель+мен»=»всегда водяные люди». По мнению Стеллера, прямой прародиной ительменов можно считать только Монголию, откуда они переселились на Камчатку «задолго до распадения монархии великого Чингисхана» и раньше «возникновения отдельных народов, монгольского и тунгусского». Немецкий исследователь полагает, что ительмены перебрались на полуостров по островам, от устья Амура, а не через перешеек, который для прохода крайне труден даже сегодня, в 21-м веке.

Анализируя быт, исследователь находит аналогии с древнейшими китайцами. Окончательный вывод: ительмены некогда обитали «за пределами Китая, в степях Монголии, ниже Амура». На это указывают многочисленные совпадения в языке монголов и ительменов, а также физиологическое сходство. Так, ительмены практически безбороды, как и монголы. На половых органах у них почти нет волос. Половые губы у женщин велики, их подрезали (женское обрезание?) считая вульгарными. Одно из ительменских ругательств — назвать противника именем таких половых губ, аналогию чему мы видим у современных чувашей (народ, сохранивший самые архаичные тюрские черты). Попробуем собрать сведения, которые бы подкрепили эту точку зрения.

Обряды, имена, календарь, музыка

Брачные обряды — наиболее консервативные. Две главные черты — многоженство и своего рода колым (только не товаром, а работой на отца невесты) — сближают обряд ительменов с тюрским.

Вот характерные имена ительменов. В скобках, где возможно, мы даем их тюрскую расшифровку. Часть имен — более поздние, объяснимы из языка самих ительмен, и мы даем их перевод по Стеллеру. Мужские имена. Эрем («господин, начальник», монг. «эрем»=»полынь»; об этом см. ниже). Коско («ко», яп, тюрк. «этот»). Липаха («лэп»-теплый, оттепель). Гтехантатах (из ительменского — «черная сажа»). Пиканкур («пике» — «госпожа»). Галгал (=»хала» — «саврасый»). Темпте («тим» — «старание, усердие»). Кучиниц (=»кусе» — «безбородый, безусый»). Женские: Афака (без соответствий). Саакшом («сак»+»чок» — «коленопреклоненный, покорный). Чекава («чака» — «член»; если этимология верна, довольно своеобразный юмор). Ачек (без аналогий). Агит (из ительменского «все погибли» — в память о предках). Пасуич (из ительменского «слезливая»). Последнее имя дано было одной женщине, которая родилась во время присоединения страны русскими. Отсюда видно, каким это событие осталось в памяти ительменов. Из разбора имен мы наблюдаем, что мужские имена хранят четкие тюрские соответствия, а женские не столь архаичны, их придумывали по случаю.

Чрезвычайно устойчивым признаком культуры народа является календарь. Само обозначение времени у ительменов — «уткуах», «асич» (у жителей западного побережья) и «леткуль», «ельчич» (у жителей восточного побережья), причем на древность этих слов указывает то, что смысла их ительмены уже не понимали. На старотюрском «ут»=»ходить», «ас»=»память», «лата»=»порядок», «елкер»=»Плеяды», по которым еще герои Гомера определяли время. Таким образом, мы получаем целый набор определений, касающихся свойств времени.

Другим явно тюрским следом является отсчет времени не по солнцу, а по луне; именно, ительмены определяют год как некое количество лунаций. Но, поскольку лунный год короче солнечного, они подгоняли лунации к сезонам, чтобы, в отличие от мусульман, начало года не двигалось по всему календарю. Месяц же прямо определяется как промежуток между новолуниями. Названия месяцев имеют четкую этимологию из ительменского, так что они, наверное, поздние. Само слово «месяц» как и в русском и у других индоевропейцев, синоним «Луны», «коач». В старотюрском «кукаль»=»пирог». Здесь налицо аналогия — оба предмета, пирог и Луна, круглые. «Лето» называется по-ительменски «адамас», что имеет прямую аналогию с тюрским «азамат», «заря, свет».

Во избежание многословия я даю таблицу месяцев.

Из праздников у ительменов был один, приходящийся на ноябрь, когда заканчивался лов рыбы и вообще — летние работы. Он назывался «нусакум», и никак не расшифровывался самими ительменами, мы же видим здесь общеевропейскую основу «новый» и предполагаем, что речь идет о новом годе. В ноябре как раз начинается «второй новый год» (год у ительменов делился на две половины, летнюю и зимнюю). Возможно, когда-то начало зимней половины считалось началом всего года, но после переселения на полуостров и упрощения быта началом года стали считать май, как месяц, когда можно открывать промыслы.

Музыкой ительменов Стеллер восхищается, говоря, что никогда бы не подумал, глядя на ительменов, что они так поют. Сравнивая их песни и кантату композитора Орландо Лассо, которой тот развлекал короля Франции после Варфоломеевской ночи, Стеллер отдает решительное предпочтение ительменам. Очень интересны такие архаичные черты: в песнях, и только в них, они вместо «якут» поют «ногэй», то есть «ногай» (!). Вместо «русский» -«ступэй», что не находит аналогии в тюрских языках. Если вспомнить, что якуты — действительно из чингизовой отрасли, как и ногаи, невольно задумаешься, не сложился ли этот обычай тогда, когда ительмены обитали рядом с ногаями, а потом, познакомившись с якутами уже после переселения на Камчатку или в процессе оного, перенесли на них это наименование.

Религия

Анализируя религию ительменов, я нашел в ней два пласта. Первый — тюрко-монгольский, и второй, самый загадочный — античный (или скифский). Сначала о первом.

Величайший бог-демиург — Кутка или Кутга, происходит, может быть, от монгольского «кут»=»мороз». Именно холод должен был казаться первым поселенцам на Камчатке главным фактором, определяющим их жизнь. Постоянные насмешки, которые ительмены допускали по отношению к своему богу, рассказывая о нем, почти в дионисийском духе, непристойные истории, объясняются может быть победой над морозом после того, как Кутка же научил строить подземные жилища. Научив, Кутка ушел в страну коряков, где куда холоднее, чем на Камчатке.

Жена Кутки — Хахи, быть может от старо-тюрского «хат»=»красота, порядок, лад»; миф говорит, что она и была очень красива и умна. Его сын Дезелькут, быть может, от «тес»=»подобие, образ»+»кут»=»Подобие Кутки».. Морской бог у ительменов назывался Митг, имени которого я не умею объяснить. Леший, совсем как у славян и тюрок заманивающий в чащу — Ушахчу, имеет может быть соответствия в «ух» (протобулгарское)=»филин». В облаках живет Виллюкай, «вилем»=»смерть», поскольку, по повериям, после смерти человек переселяется на небо. Властелин подземного мира — Хэч (без соответствий).

Но, как ни странно, гораздо больше аналогий с древней греческой религией. И самая поразительная такова. Ительмены очень боялись журавлей, считая, что они убивают людей. Но у греков мы находим миф о том, что журавли убивали пигмеев. Есть исследователи, которые полагают, что в мифе отражены реалии — было некое племя, которое исповедовало такой миф. Как считается, оно могло жить в районе Урала.

Предания, повествующие о противоборстве Кутки и мышей, может быть, имеют в своей основе индоевропейский пласт, сохранившийся у греков в их поэме «Война мышей и лягушек». Далее, грехом считалось ворошить ножом угли, что находит полное соответствие в известном запрете Пифагора. У ительменов не был развит шаманизм, зато одержимые женщины, которые сами, без помощи бубна, вводят себя в транс, несколько напоминают античных Пифий.

Как греки поклонялись Неведомому богу, так и у ительменов сущность Бога (Бога вообще, а не его ипостасей вроде Кутки)  — в неведомом, и такой «Бог вообще» называется Дустэтчич. Ему поклонялись в виде фалловитдного столба, стовшего в укромных местах. Этот обряд напоминает кириметища угро-тюрок Европы, а само имя, может быть, искаженное «Дионис», которому тоже поклонялись в виде фаллоса. Кстати, греческий миф о том, как Дионис, опьянив себя вином, завоевал Индию без единого выстрела, пока никак не объяснен; может быть, имелось в виду именно переселение ительменов.

Общее мировоззрение ительменов настолько напоминает греческое, что начинаешь подозревать, не приписал ли Стеллер им что-то более цивилизованное, чем было на самом деле. Человек — хозяин своей судьбы. Все зависит от случая. Надо жить сегодняшним днем. Чтобы прервать полосу неудач, не грех и покончить с собой. Всякая тварь воскреснет, даже последняя мушка. Мир после воскресения будет куда лучше этого. Бог не карает никого за грехи, нет также наказаний и воздаяний после смерти — те, кто жил богато, живут на том свете умеренее, бедные живут богаче, так что устанавливается равенство. Все это рассказал ительменам Хаэч, сын Кутки, он же — первый человек, который умер на Камчатке. Он после смерти прокрался к дымовому отверстию, и шепотом передал своим эти сведениям, однако, ему пришлось умереть за это вторично. Какая-то, согласитесь, невообразимая смесь, аналог которой мы можем встретить только в голове грека или эллинизированного варвара веке эдак в I до РХ или чуть позже. Взять, например, двойную смерть божества — носителя откровения. Это и Осирис, и Дионис, и Аттис.

Поразительно хороши космологические познания ительменов. Они хотя и считают землю плоской, но думают, что изнанка нашей плоской земли — это подземное небо, и когда там лето, тут зима, и наоборот. Дождь проникает сквозь землю и орошает подземную землю, что имеет полное соответствие в славяно-тюрских мифологиях о Подземном Океане. Есть у них и предания о Всемирном потопе, и о спасении некоторых предупрежденных на плотах, как у народов Передней Азии. Единственное знакомое им созвездие — Большая Медведица, которую они называют Хана, что значит «движущееся созвездие». Так, по крайней мере, переводит Стеллер. Но если «хана» — просто «движущееся», то нет ли тут аналогий с названием этого созвездия у степных народов — «Повозка»? Приливы они объясняли действием воронки в океане, которая то засасывает воду, то выпускает ее обратно.

Пути и транспорт

Быть может, мы поймем, могли ли хотя бы теоретически сноситься ительмены с внешним миром, если посмотрим на торговлю Камчатки русского периода (мы помним, что технические возможности русских купцов до 19 в мало отличались от таковых во времена монгольской империи).

С одной стороны, ительмены не любили путешествовать. С другой, две причины — поездка к другу и война — могли заставить их пуститься в более далекий путь, чем расстояние, с которого можно вернуться к вечеру домой. Посуху ительмены делали на своих собаках 100-140 верст за 15 часов при хорошей погоде. Собаки вполне выдерживали такой перегон.

Стеллер относит начало торговли ительменов к примерно 1600 г, и торговать начали с японцами. Само название японцев в устах ительменов значит «игольщики»: японцы возили им в числе прочего иголки. Обращает внимание давнее знакомство ительменов с японскими иглами. Именно, если игла ломалась на острие, ее ловко затачивали; если ломалось ушко, раскаляли, расковывали и проделывали новое отверстие. Трудно предположить столь развитое ремесло, не сделав вывода, что иглы были знакомы ительменам давно и хорошо, и это были японские иглы.

В силу объективных причин все привозное на Камчатке стоило очень дорого (то же и теперь). Так, штука ткани китайки, стоившая в Иркутске 40 копеек, на Камчатке торговалась за 2 рубля, пуд махорки доходил до 60 рублей, пуд китайского табаку стоил поначалу 400 рублей, а когда ительмены пристрастились к курению, дошел до 6 тысяч.

Ввозимые товары делились на три группы: 1. европейские. 2. азиатские — китайские, бухарские и калмыцкие. 3. корякские. Торговля с коряками, наверное, самая старая, потому что оба народа прекрасно знали друг о друге, и ительмены нуждались в корякских товарах (это были полуфабрикаты для производства одежды). Однако, с приходом русских этот торговый путь расстроился, поскольку восстали чукчи, и перекрыли сношение Камчатки с материком по суше. Петру I пришлось искать путь через Охотское море именно потому, что Россия была не в состоянии колонизировать Чукотку.

Из Якутска шли слюда, железо в полосах, кожа. С Лены — лосиные шкуры, пряжа, пенька для сетей, соль. Иркутск давал несколько видов тканей. Якутия и Прибайкалье — бывший северный улус монгольской империи. Заключаем, что те же товары теоретически могли поступать оттуда и ранее.

Казанские чулки стоили в России 20 копеек, а на Камчатке — 2 рубля. Татарская мануфактура была известна еще до покорения Казани, ткачество — традиционный промысел Булгарского ханства века с 10-го. Ставим вопрос, не могли ли булгарские ткани, как и кожа («булгари») приходить на Камчатку и ранее. Тот же вопрос невольно задаешь, обнаружив на рынке Камчатки массу китайских и азиатских товаров, как то китайская ткань (50 копеек — 4 рубля; здесь и далее цена в месте производства и на Камчатке), фанза китайская (3 рубля — 16 рублей), бухарский ситец (то же), калмыцкий ситец (40 копеек — 2 рубля), мелкий бисер и кораллы (видимо из Индии; 15 копеек — 4 рубля). Таким образом, мы видим, что сфера торговли простиралась по всей степной зоне, захватывала вполне Китай, заходила в Среднюю Азию, на запад же простиралась до Калмыцкого улуса.

Но где факты? Есть два товара (один в кавычках), которые попали на Камчатку раньше русской торговли: это заимствованный у бурятов наглазник от снежной слепоты и сифилс. Сифилис — болезнь загадочная. Если верно, что в Европе ее не знали до Колумба, то получается, что ительмены могли сначала заразиться от алеутов, потом уже от русских. Если это неверно, то надо посмотреть на Китай и Японию, откуда только и могла прийти болезнь.

Но был ли смысл везти что-либо на Камчатку? В 1730-х гг Камчатка могла проглотить товаров на 30 тысяч рублей (при том, что ее население уменьшилось в 15 раз). Это — 776 кг серебра без учета пробы, или, в переводе на денги Золотой Орды 13-го века, около 600 тысяч денег. Сумма очень хорошая, торговля с Камчаткой для монгол и китайцев имела бы смысл.

Камчатская нумизматика

Ничто не говорит о территории с такой ясностью, как находки монет. Что за монеты ходили по территории Камчатки, какие здесь чеканились? Полный ответ я мог бы найти в работе С. Маркова «Находки древних монет на Камчатке» («Летопись Севера», I, М-Л, 1949), однако, это такая библиографическая редкость, что пока не отыскал.

О находках на Камчатке античных монет упоминается в литературе. Истории эти берут исток от камчатского ихтиолога К. Панина. Он и его коллега О. Орехов нашли на озере Ушки, что в среднем течении реки Камчатки несколько монет. Даю описание Панина первой монеты: «Круг диаметром 16 миллиметров имеет на одной стороне изображение лука с натянутой тетивой, стрелы и трех букв: две — «А» и «К» — не вызывают никаких сомнений, третья похожа на русское «П», но с удлиненным первым вертикальным штрихом. Все изображения рельефные, на плоском фоне. Оборотная сторона имеет выпуклый рисунок, не поддающийся расшифровке…»

Любой нумизмат узнает пантикапейскую (там на самом деле ПАN, а не А, К и П) монету середины III в до РХ, перечеканенную до неузнаваемости, какова вся медь этой, кризисной для Боспорских финансистов эпохи (рисунок 16). Вторая монета тоже оказалась пантикапейской, содержала «изображения Тиберия и Рискупорида I», что, однако, является грубой ошибкой, поскольку Рискуподрид I правил уже после смерти Тиберия. Скорее всего, имелась в виду просто медная монета Рискупорида, римское имя которого было Тиберий Юлий (как и у всех прочих боспорских царей, рисунок 17). Две другие монеты И.Г Спасский, известный питерский нумизмат, определил как хорезмийские, но прочитать их или дать датировку не смог (рисунок 18). Ушковский клад стал классикой, вошел в труд Маркова. Сам Панин полагал, что в озере, которое не замерзает, останавливались корабли из Греции. Трудно в это поверить, но еще труднее — в то, что монеты периода кризиса, которые были не нужны населению на самом Боспоре, понадобились кому-то на Камчатке. И еще — если корабли были из Греции, причем тут Хорезм? На самом Боспоре нет хорезмийских монет, и наоборот.

Из разговоров с местными краеведами я узнал, что кроме того, на Камчатке нашли золотые византийские монеты, солиды, V в. В местном краеведческом музее — небольшая подборка японских монет из Нижнекамчатска (рисунок 19). Все три монеты одинаковые, и, как я определил самостоятельно, чеканены в Токио в 1668 году, в правление императора Шогуна Токугавы (1651-1680).

Русский период, помимо многочисленной меди, представлен жетоном, на котором — розетка, напоминающая причудливые тюрские узоры на монетах Золотой Орды (рисунок 20). Что это вообще такое? Витринное стекло не дает рассмотреть. А вот — бляха с изображением крылатого всадника, на витрине нет подписи (рисунок 21). Я думаю, это — 16-17 вв; бляха изображает св. Георгия, только почему-то крылатого. Наверное, это знак власти или монета пионеров Сибири, чеканенная в Якутске.

Настоящим же откровением стала выставка подлинных ительменских нарядов 18 в; сфотографировать ее мне не разрешили. Ительмены носили на костюмах монеты, не так много, как чуваши или татары, но носили. Мне захотелось узнать, что именно это за монеты. Я испросил разрешения у смотрителя, переступил через веревку, и посмотрел на монеты близи. Это был шок. Монеты были медью турецкого (османского) властителя Махмуда II, чеканенные в Истанбуле в 28-й год правления, то есть в 1836 году (рисунок 22). Я сообщил об этом смотрителю, выяснилось, что таких монет здесь никто не читает. Так может, был путь, который работал в античное время, и позже, в позапрошлом столетии. Путь, связывавший Камчатку и Черное-Средиземное моря. Скорее всего, сухопутный (тогда понятно, откуда Хорезм взялся). Мощнейший аргумент в пользу моей гипотезы о Камчатке как части Великой Монгольской империи.

Видимо, такие же монеты видел Стеллер у ительменов. Ительмены заявляли ему — «мы готовы продать тебе все свои монеты», поскольку они, по их мнению, бесполезны, и гораздо лучше выменять на них нож. Виденные Стеллером монеты были явно не русскими, на которые они могли бы просто купить то, что требуется.

И напоследок — эпизод чеканки собственно камчатских монет. В 1748 году на одном из Командорских островов нашли самородную медь, 50 фунтов которой была отправлена Ломоносову. Ломоносов сказал, что камчатская медь лучше шведской, и напоминает японскую. Отсюда острову дали имя Медный, каковое он и сохраняет. Однако, уже в 1755 стало ясно, что промышленных запасов меди там нет. И вот из этой меди тогдашний камчатский олиграх Басов отливает в конце 1755 года фальшивые деньги. Басов разорился, вложившись в ряд безуспешных проектов, в том числе в поиск меди на Медном, и чеканка таких монет была актом отчаяния. Говорят, река Камчатка, если приехать на городище Нижнекамчатское, остаток тогдашней столицы полуострова, до сих пор по весне выбрасывает эти фальшаки с корявой надписью «деньга». Значит, запас денег был сосредоточен в одном месте, или уничтожен — брошен в реку. Басов был тут же арестован, однако, следствие тянулось долго (судили его в Иркутске, которому в административном отношении подчинялась тогда Камчатка). В 1762 году был объявлен приговор — пожизненно на Нерчинские рудники. Так плохо кончается увлечение нумизматикой, если увлекаться слишком серьезно.

Был ли Батый на Камчатке?

Вопрос кажется поставлен дико, но вот факты. Возле Камчатского озера есть Батов камень — огромная белая скала, про которую ительмены рассказывают, что некий бог прожил на ней некоторое время, и с тех пор они не любили эту скалу посещать, удерживаемые суеверным страхом. Название скалы странным образом созвучно с одним из ярких ханов Монгольской империи, Батыем. Так, например, под Ростовом-на-Дону есть город Батайск, который получил свое имя именно от того, что на этом месте, согласно преданиям, находилась ставка Батыя.

Есть другой факт. Русского царя ительмены называли Коач Эрем Государь, то есть «Как Солнце Сверкающий Повелитель». Титул явно восточного происхождения, и, скорее всего, мог относиться прежде к какому-то иностранному правителю, поскольку использование солярной символики архаично и намекает на очень крупного вождя. Мы видим здесь связь, и считаем, что Батый или скорее один из его полководцев на самом деле прибывали на Камчатку, в ее южные области, но быстро ее покинули, с каковых пор остался у ительменов пиетет и воспоминание о месте, где стоял лагерем этот правитель.

Итог

Итак, исходя из изложенного, мы полагаем, что ительмены жили некогда в южноуральских степях, и были тюрским племенем, возможно, с монголоидными чертами, как нынешние калмыки, сильно иранизированным (под скифским влиянием). Именно предки ительмен были теми пигмеями, о которых говорит греческая мифология. Отсюда — элементы греческой мифологии у ительменов, отсюда — несколько найденных на Камчатке античных монет.

Во время Великого переселения народов около 4 в массы племен хлынули с востока на запад. Мы не видим причин отрицать, что какие-то народы, напротив, могли двинуться на восток, на освободившиеся земли. Пропитавшись монгольским влиянием в бассейне Амура, ительмены затем перебрались на Камчатку, застали здесь автохтонные племена, оставившие местную культуру неолита, и быстро слились с ними. Во время Великой монгольской империи, в 13 в, они на короткий срок подпали под власть монголов. С тех пор контакты ительменов с внешним миром были эпизодическими, до начала японской экспансии на заре 17 в.

Мы сознаем, что это не более, как наше предположение, более того, предположение шаткое, и, скорее всего, неверное. Однако же, мы видим, что для него есть определенные основания, хотя и готовы отказаться от любого пункта, как только кто-то покажет нам, насколько мы неправы.

Евгений Арсюхин,

март 2003

http://archeologia.narod.ru/kamchat.htm