Проблемы социально-экономического развития Российской империи, часть III

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Публикую сегодня внеплановую статью, которая касается особенностей экономического развития Российской империи и вообще этого региона. Рассказано будет о золотом стандарте, капиталах и всем прочем, что влияло на благосостояние народа и государства в Восточной Европе в течении долгого времени. Это третья статья из трех запланированных.

Содержание:

О крепостном праве и Освобождении

Крестьянский надел действительно являлся диковинным образчиком принудительной собственности: и чтобы «собственник» от нее не убежал <…> — пришлось поставить «освобождаемого» в такие юридические условия, которые очень напоминают состояние если не арестанта, то малолетнего или слабоумного, находящегося под опекой. Главнейшим из этих условий было пресловутое «мирское самоуправление»— красивое название, под которым скрывалась старая, как само русское государство, круговая порука… Устроители крестьянского благополучия вполне сознательно относились к этому вопросу. «Общинное устройство теперь, в настоящую минуту, для России необходимо, — писал Александру II председатель редакционных комиссий Ростовцев, — народу нужна еще сильная власть, которая заменила бы власть помещика. Без мира помещик не собрал бы своих доходов ни оброком, ни трудом, а правительство — своих податей и повинностей».

М. Покровский

Манифест от 19 февраля 1861 года принято считать актом освобождения крестьян от крепостной зависимости, эдаким эпохальным событием, от которого отсчитывается последний период существования Российской империи – период свободного от личной зависимости общества. Однако стоит хотя бы поверхностно ознакомиться с содержанием реформы, как сразу возникают вопросы – а как так вообще, кто ее, такую веселую, придумал? Крестьяне освобождались исключительно с землей, причем за землю им еще предстояло заплатить выкуп. Размер выкупа практически всегда завышался, иногда до 3-5 раз, и составлял неподъемную для крестьян сумму. Государство это понимало, и выдавало крестьянам долгосрочную ссуду, в результате чего фактическая сумма затрат крестьян на выкуп, с учетом процентов по ссуде, возрастала еще больше. Крестьяне фактически оказались закабалены, быстро обнищали, и были вынуждены поколениями искать немалые для них средства для возврата ссуд и выкупа земли, работая на износ, ища всевозможные подработки, чтобы хоть как-то выживать. Добавить к этому еще и малые площади земли, выдаваемые на человека, различного рода «отрезки» и сохранявшуюся барщину до полного выкупа земельного надела – получалось нечто совершенно невообразимое, ибо такая свобода зачастую оказывалась куда тяжелее самого крепостного права, каким бы, несомненно, негативным явлением оно ни было. Так почему так получилось? Часто крестьянскую реформу обвиняют в половинчатости, однако, если копнуть еще глубже, то никакой половинчатости не прослеживается – реформа целиком соответствовала своим целям. Но каким?

Ларчик открывается просто, стоит только отбросить «розовые сопли» на тему того, что в России все всегда происходило и происходит по справедливости, или хотя бы исходя из здравого смысла. Началось все с того, что к концу 1-й половины XIX века крепостничество в России переживало глубокий кризис. Население росло, а продуктивность сельского хозяйства – нет, так как у крестьян не было стимула работать на полях ради того, чтобы весь излишек забрал барин или еще кто-то. Современные этому процессу экономисты даже приводили цифры и расчеты – к примеру, работа одного крепостного для барина обходилась фактически в 1,7 раз дороже, чем вольнонаемного, а барщинное хозяйство в принципе уже становилось общепризнанно неэффективным. Сами помещики терпели убытки, залезали в долги и закладывали в дворянском банке своих крепостных и землю – в результате чего к 1859 году заложены были уже 65% крепостных крестьян вместе с землей. Из-за неуплаты косвенных налогов, уменьшения торгового оборота и недостаточной производительности труда, по оценкам Кавелина ежегодно казна недополучала 96,5 миллиона рублей – при общих доходах в 1857 году в 268 миллионов рублей. В то же время хозяйства, поставленные на буржуазных принципах, давали по 15-20% прибыли на оборотный капитал, а при благоприятных климатических условиях – даже 57%. Производительность труда вольнонаемных, которые обходились дешевле крепостных, на деле оказалась в два раза выше, причем сравнение велось с барщинным хозяйством при самом интенсивном использовании крепостной силы. Казалось бы – освободить крестьян, внедрить массово буржуазные способы хозяйствования, и экономика страны резко поднимется!

Вот только русской элите экономический рост как таковой был не интересен, как и понятия вроде социальной справедливости, да и гуманизма тоже. Государственную элиту составляли те самые баре и помещики, и именно в их интересах, памятуя дворцовые перевороты и судьбу Павла I, действовали русские монархи. Не позволяли возобладать голосу разума императоров и различные советники, нашептывающие царям «правильные» решения вопросов, которые оказывались целиком в интересах тех же помещиков. Не оказался исключением и Александр II, настроенный в целом либерально, и искренне желавший своей стране лучшего. Увы, лучшее требовало коренной перестройки и фактически кампании против засилья помещиков, а эти самые помещики формировали ближний круг императора – и крестьянская реформа была разработана и принята целиком в их интересах. Фактически вместо освобождения крестьян получилось лишь глобальное обновление той самой крепостной системы, и отныне формально свободные люди продолжали работать на тех же помещиков, вынужденные выплачивать им огромные суммы денег. Помещики, получая теперь больше средств и ресурсов, укрепили свое положение, и продолжали жить как жили. Государство тоже на фоне интенсификации эксплуатации крестьян стало получать больше прибыли, но вместе с этим получило постоянную дыру в бюджете в виде ссуд на выкупные платежи крестьянам, возвращать которые последние просто не были в состоянии, и их, в конце концов, пришлось попросту списать. При этом контроль над крестьянами временами даже ужесточался – так, ряд реформ Александра III получили прозвище «реставрации крепостничества», когда община получила практически неограниченную власть над отдельными своими представителями, подавляла индивидуальность и вынуждала своих членов работать интенсивнее. Де-юре освобождение крестьян от крепостной зависимости обернулось лишь его обновлением и перераспределением колоссальных сумм денег в пользу помещиков и государства, путем обнищания «освобожденных». Окончательную свободу крестьяне стали получать лишь после Первой революции и реформ Столыпина, но и тогда процесс шел медленно, да и сами реформы оказались как минимум спорными. На фоне этого сталинские колхозы выглядят лишь возвращением к старой отработанной методике «общинного крестьянского уклада» времен Александра III, только в более эффективном виде.

О русском зерне, земле и крестьянах

Только полное отсутствие оборотных средств у сельского населения вынуждает его ежегодно продавать хлеб в таком количестве… При таких ничтожных ценах.

С. Короленко

Крестьянская реформа 1861 года была проведена в интересах кого угодно, но только не крестьян. Хорошо отлаженный быт, когда крепостные хоть и были бедные, но все же могли чувствовать себя более или менее уверенно в экономическом плане, реформа разрушила, вызвав быстрое обнищание крестьян. Надо понимать, что подобный процесс был неизбежен при любом раскладе – любой отпуск крепостных и переход на буржуазно-капиталистические отношения в деревне сопровождался обнищанием какой-то части крестьянства, которая затем была вынуждена идти в города в поисках работы, или переселяться на новые земли. Однако реформа 1861 привела к практически поголовному обнищанию крестьян, что было совершенно не обязательно, и стала устанавливать новые порядки на селе, которые сочетали в себе черты раннего хищнического капитализма в лице кулаков и ростовщиков, и традиции круговой поруки и деспотичного управления общины, когда быть самым умным и успешным было чревато для здоровья, а то и жизни. При этом последняя черта была новоприобретенной — ведь до реформ Киселева при Николае I община оставалась неформальным объединением крестьян, де-юре не имела власти, и потому имела куда более естественный вид. В результате, несмотря на проведение реформы, в стране все равно сохранилась проблема крестьян, которая просто изменила свое содержание на новое, в чем-то еще более тяжелое. Переходный период от старых порядков к новым неизбежно вызывал нестабильность общества и страны, при любых порядках и в любой стране на несколько десятилетий необходимо было ограничить внешнюю политику, и заняться решением внутренних проблем – иначе государство просто рухнуло бы от дополнительных потрясений во время этой нестабильности. Увы, в России ее искусственно продлили почти на 50 лет, в результате чего нестабильность к началу Первой мировой войны так и не пропала.

Главной проблемой крестьян была земля, а точнее ее дефицит. Да, выкупные платежи стали тяжелым бременем для них, но их все же выплачивали, а со временем и вовсе отменили, в результате чего постепенно земля переходила в общинную собственность (ибо община чаще всего загребала землю себе, да и многие крестьяне по инерции продолжали работать в ее интересах). Однако уже с начала 1870-х годов появились первые признаки перенаселения русской деревни, и дефицита земли. Наделы стали уменьшаться по мере очередных переделов земли общиной, и крестьяне стали получать меньше возможностей для выращивания злаков – критически необходимого для выживания продукта. Уже с начала 1880 года началось массовое уменьшение поголовья скота и площадей пастбищ – земля требовалась под вспашку. Стало понемногу уменьшаться поголовье крестьянских лошадей, так как они также требовали пропитания, которое негде было выращивать. К концу XIX века стала приобретать катастрофический вид, так как постоянно усугублялась колоссальным ежегодным приростом населения. Так, по расчетам Столыпина, ежегодно для обеспечения прироста населения землей из расчета 10 десятин на двор требовало около 3,5 миллионов десятин – т.е. 38239 км2 площади пригодной для земледелия земли. Для сравнения, в 1900 году площадь возделываемой земли в Российской империи равнялась 120 миллионам десятин. По самым примерным расчетам западных экономистов, к 1914 году, при условии кардинального передела земли, при передаче крестьянским хозяйствам необходимого, а не доступного минимума, обеспечить наделами можно было лишь 20% крестьян от общего числа тех, кто проживал в империи. В результате этого перенаселения деревни крестьянам приходилось ради выживания возделывать явно недостаточные клочки земли, да еще и отдавать как можно больше зерна на продажу, живя почти круглый год впроголодь.

Об этих расчетах правительство знало еще с 1880-х годах, и осознание собственной немощности приводило лучшие умы империи в оцепенение – решить подобную проблему никто не мог, даже если хотел. Тем не менее, пути решения проблем искались, и что-то пытались делать, хотя в условиях огромной страны этого было мало. Сами же крестьяне до последнего сохраняли веру в «доброго царя», и продолжали поддерживать его; немногим меньшая поддержка фигуры монарха оставалась среди рабочих, которые также верили в то, что текущая ситуация складывается из-за «плохих бояр». Однако проблемы не решались, а терпение крестьян хоть и было большим, но не безграничным. Правление Александра III, прошедшее без войн, благотворно сказалось на внутренней ситуации, но при Николае II усугубление кризиса с перенаселением деревни добавилось к русско-японской войне, в результате чего взрыв народного возмущения оказался неизбежен. Да, на этом активно играли и японская разведка, и разного рода революционеры, и иностранные финансисты, тратившие деньги на оружие для революции, но все беспорядки и мятежи, если отделить политический элемент, привнесенной различного рода «примазавшимися» к народному движению, носили чисто социально-экономический характер: народ требовал больше рабочих мест и улучшения своего благосостояния, хотя называлось это иначе – требованиями 8-часового рабочего дня, передела земли в пользу крестьян, и т.д. В «добром царе» с этого момента крестьяне и рабочие стали верить все меньше и меньше, и причиной тому были не расстрелы, отсутствие конституции или еще чего-то для них отвлеченного, а конкретные условия, сложившиеся в России к тому моменту как по вине правительства, так и из-за слишком быстрого роста населения империи. Тем не менее, даже в 1917 году эта вера все еще оставалась влиятельным социальным фактором, сдерживающим революцию — которая иначе могла случиться гораздо раньше.

О демографии

Население европейской России увеличилось еще в большей степени, чем население Германии. В 1890 году оно было меньше 100 миллионов, а накануне войны оно дошло почти до 150 миллионов; в годы, непосредственно предшествующие 1914 году, ежегодный прирост достигал чудовищной цифры в 2 миллиона… Великие исторические события часто бывают следствием вековых перемен в численности населения, а также прочих фундаментальных экономических причин; благодаря своему постепенному характеру эти причины ускользают от внимания современных наблюдателей… Таким образом, необычайные происшествия последних двух лет в России, колоссальное потрясение общества, которое опрокинуло все, что казалось наиболее прочным… являются, быть может, гораздо более следствием роста населения, нежели деятельности Ленина или заблуждений Николая…

Дж. М. Кейнс

Чисто теоретически, перенаселение деревни не означает однозначное зло, а скорее создает благоприятные условия для индустриализации – ведь новые заводы без проблем могут поглотить «лишние» руки на деревне. Чем больше прирост населения, тем быстрее можно насытить заводы рабочими, тем больше заводов можно построить вообще, тем лучше будет развитие индустрии и экономики. Казалось бы – какая благоприятная ситуация! Население в Российской империи во 2-й половине XIX века увеличивалось ударными темпами, и это давало демографический излишек и для индустриализации, и для переселенческих программ, и для многого другого…. Однако именно здесь в России начались именно те проблемы, которые в результате сгубили империю. Даже с учетом высочайшей детской смертности и малой средней продолжительности жизни крестьян, прирост населения был настолько большим, что индустриализация старыми методами попросту не успевала его покрывать. К этому добавились ошибки в области экономики Александра II, которые привели к сокращению числа рабочих мест, в результате чего ситуация стала принимать трагический, а затем и катастрофический вид. Население Российской империи росло слишком быстро; перенаселение деревни получалось слишком большим, из-за чего государство попросту не успевало обеспечивать людей рабочими местами, дабы дать им возможность хотя бы выживать. Именно безработица и обнищание людей, вызванные в первую очередь демографическим бумом, создали ту самую революционную ситуацию, которая погубила Александра II, а затем смела Временное правительство в 1917 году. Причем здесь не важно было, кто бы возглавил бунт – большевики, социалисты, кадеты, фашисты, нацисты, национал-гомосексуалисты, «зеленые», «голубые» или «розовые». Суть осталась бы все той же – бунт нищего безработного населения, которое хотело нормальной жизни.

После революции, гражданской войны и многомиллионных демографических потерь напряжение перенаселения на деревне спало, но к концу 20-х годов вновь стало набирать обороты из-за еще больших темпов демографического роста, чем до революции. История повторялась второй раз, как и некогда при Александре III – государство выгребало из деревни все возможное зерно, дабы обеспечить индустриализацию, применяя для этого коллективизацию, благодаря которой можно было изымать больше прежнего. Климат, новое перенаселение и недостаток продовольствия в деревне не учитывались, и стоило только произойти чему-то неординарному – вроде засухи – как случился Голодомор. Целенаправленно к нему никто не стремился, как и при Александре III, но экономический прием, когда ресурсы максимально извлекались из деревни, чтобы обеспечить колоссальные потребности индустриализации, остался прежним, что дало схожие результаты. Исключение было лишь в том, что сталинская система извлекала ресурсы куда эффективнее, в результате чего и голод оказался куда масштабнее. И вновь демографические потери на какое-то время ослабили перенаселение, а вскоре последовали трагические события Великой Отечественной войны, и о лишнем населении на деревне речи уже и не шло – слишком много людей погибло в результате военных действий и нацистского террора. Увы, за этим последовали и собственно советские ошибки – колхозы и старая система были идеологически верными, удобными для выкачки ресурсов, но это была фактически мобилизация наличных резервов, и в долгосрочной перспективе она была чревата деградацией сельского хозяйства. Так и произошло – советский сельхоз с каждым годом, несмотря на активные усилия выжать из старой системы больше, чем она может дать, становился все менее эффективным, и Союзу пришлось закупать продовольствие за границей. Эксперименты Худенко по повышению эффективности сельского хозяйства, несмотря на отличные результаты, шли против хорошо отлаженной, пускай и неэффективной системы, и потому не привели ни к каким переменам. В плане подобного консерватизма руководство Советского Союза оказалось достойным наследником царского правительства, которое не желало перестраивать старую, уже мертвую систему под новые реалии. Впрочем, темы демографии это уже мало касается….

О необходимости и опасности индустриализации

Для блага России, отсталой сравнительно с Западом, прежде всего, необходим подъем ее производительных сил. Для этого всего больше нужно развитие ее обрабатывающей промышленности и транспорта… Создание своей собственной промышленности — это есть коренная не только экономическая, но и политическая задача.

С. Витте

Зачем стране индустриализация? Популярных ответов у нас два. Первый заключается в поднятии экономики и увеличении доходов государства, второй же сводится к полной промышленной независимости страны, обычно с добавкой самостоятельного производства всех видов необходимого оружия для вооруженных сил, и как результат — укрепления собственной независимости от внешних сил. Короче говоря, индустриализация должна дать нам дополнительные рубли, повод для гордости и самостоятельность — как в выпуске разных полезных вещей, так и в политическом плане. В Российской империи промышленность, как правило, строили именно исходя из этой парадигмы. Первые цехи, мануфактуры и производственные палаты основывались царями для удовлетворения военных потребностей – так было при Иване Грозном, Петре Великом, да и в несколько более поздние времена. Оставались актуальными эти причины и вплоть до октября 1917 года, и даже в дальнейшем. Однако в России, как бы странно это не звучало, со 2-й половины XIX века стала преобладать другая причина, для иных стран чаще всего просто неактуальная, но которая у нас оказалась во главе угла и при царях, и при Сталине в начальный период его правлении.

Причиной этой было перенаселение деревни и невозможность обеспечения новых рабочих мест для населения за счет сельского хозяйства. Переселение хоть и практиковалось, но в империи его использовали гораздо меньше, чем могли бы, да и все равно это не решило бы проблему – слишком велики были масштабы демографического роста. Без новых рабочих мест крестьяне стремительно беднели, так как их было много, рабочая сила ценилась чрезвычайно дешево, и быстро скатывались в радикализм, что создавало серьезное социальное напряжение и предреволюционную ситуацию. В случае с Россией индустрия была выгодна еще и тем, что производительность труда на заводах и фабриках как правило превышала таковую в сельском хозяйстве в 5-6 раз, и это с малообразованной рабочей силой! Так что индустриализация для царского правительства выглядела спасением, возможностью сохранить старые порядки путем каких-то преобразований в интересах низов – хотя наиболее прогрессивные министры и чиновники выступали против подобного консерватизма и говорили о половинчатости одной лишь индустриализации для решения социальных проблем. Здесь надо отдать должное имперской элите, а точнее – ее наиболее адекватной и деятельной части. Сама задача эта, несмотря на ясность цели, выглядели столь масштабной, что мало кто мог сказать, как ее можно решить, что с этим можно сделать, и не окажется ли поздно с какими-либо реформами. Тем не менее, отдельные личности вроде Витте или Столыпина вместо оцепенения от страха неизвестности брались за дело, отбросив все условности, и начинали бороться за выживание государства, в котором они родились и выросли, что не может не заслуживать уважения. Да, их методы могли оказываться спорными, запоздалыми или просто ошибочными – но они, имея ясность цели, искали все возможные средства для того, чтобы как можно скорее проводить индустриализацию в стране и сбавлять накал страстей на деревне из-за земельного вопроса, вместо того чтобы удариться в пораженчество и следовать жизненному кредо «живи на максимум пока можешь!».

Однако в индустриализации и сохранении старой государственной социальной платформы крылись опасности, которые, впрочем, реформаторы четко осознавали. Без внутренних капиталов индустриализация могла проводиться лишь за счет государства или иностранцев, для чего пришлось принимать не самые лучшие законы, и поддерживать не самую удобную конфигурацию золотого стандарта. Были достигнуты великолепные результаты по темпам индустриализации – но лишь ценой больших уступок перед западными партнерами, и даже этого оказалось недостаточно, ибо индустриализация отставала от демографического роста. Одним из самых болезненных пунктов было отношение к русской деревне – даже без учета ошибочной реформы 1861 года правительству пришлось буквально выжимать все соки из деревни, мобилизовать все возможные ее ресурсы для того, чтобы получить государственные капиталы для постройки новых заводов и фабрик. Превращение деревни во внутреннюю колонию и ее ограбление считали пускай и временной, но необходимой мерой – и таки верной, ибо иных внутренних возможностей для получения нужных капиталов у страны на тот момент не было. Еще одной опасностью становилось отсутствие в России буржуазии – для индустриального общества она служила «подушкой» между низшими слоями и высшими, делая его более стабильным; без буржуазии же не было ни дополнительных капиталов для индустриализации, ни механизмов уравновешивания той общественной лихорадки, которая неизбежно началась бы при перестройке социума из крестьянско-общинного в индустриальное. В том числе потому в России и попытались сохранить старую платформу, держа рабочих и крестьян под контролем старой дворянско-чиновничьей и помещичьей элиты, но это оказалось огромной ошибкой – вкупе с другими противоречиями общества это лишь ухудшило внутреннюю ситуацию. Царское правительство вынуждено было пойти на индустриализацию, так как у него не было иного выхода, но половинчатые и запоздалые меры, к которым добавились социальный консерватизм и нежелание погружаться в капиталистический материализм, привели к тому, что всего этого оказалось недостаточно. Революция, которой так боялись элиты, и которую хотели предотвратить посредством индустриализации, стала неизбежной.

О золотом стандарте и иностранном капитале

Нынешнему времени выпала нелегкая задача нагонять запущенное в течение двухсотлетнего хозяйственного сна России.

С. Витте

Вопреки устоявшемуся мнению, вывоз капиталов из России происходил задолго до финансовой реформы Витте и внедрения золотого стандарта. Валюты еще с давних времен конвертировались через золото или серебро, а помещики предпочитали прожигать заработанное за границей или сливать его на импортные предметы роскоши, что вызывало постоянное утекание драгоценных металлов из страны. Это было и при Екатерине, и при Николае I, и при Александрах II и III. Введение золотого стандарта в этом плане особо ничего не меняло, и потому этот пункт критики – дескать, из-за денежной реформы Витте из России стали утекать капиталы – как минимум наполовину ошибочен. Капиталы, увы, утекали задолго до этого, и в России их практически не оставалось. Наличных в стране средств даже во времена Николая II критически не хватало для проведения масштабной индустриализации, как воздух нужной для выживания государства. При попытке вырулить за свои кровные Россия еще больше отстала бы от других европейских держав, да и революция могла бы произойти еще раньше, с непредсказуемыми последствиями. Царское правительство, каким бы оно некомпетентным в отдельных вопросах ни было, прекрасно понимало тупиковую ситуацию, в которой оказалось, осознавало критическую необходимость индустриализации еще вчера, и потому прикладывало все усилия, чтобы привлечь иностранные капиталы в страну, и с их помощью если не обеспечить мощный экономический рост, то хотя бы обеспечить рабочими местами огромное население империи и предотвратить социальный взрыв, который смел бы старые порядки.

Та конфигурация золотого стандарта, которая была принята Витте, далеко не самая выгодна с первой точки зрения, на деле была вынужденной мерой. И государственные гарантии минимальной прибыли инвесторов, и почти 100% обеспечение валюты золотом служили жирной, сочной приманкой для иностранных капиталов, которые требовались России в колоссальном количестве. И приманка эта работала – после принятия золотого стандарта иностранные инвестиции в Россию увеличились в 4,5 раза. За 4 года 1897-1900 в индустриализацию империи было вложено 762,4 миллиона иностранных рублей, и всего 447,2 миллиона – русских, включая прямые государственные инвестиции. Да, для поддержания золотого стандарта приходилось брать кредиты, так как золото продолжало уходить за границу. Да, вывод дивидендов из России во время золотого стандарта превысил инвестиции в 1,5 раза. Золотой стандарт имел свою «темную сторону», которая имела долгосрочные негативные последствия для экономики империи. Вот только главную свою функцию – обеспечение притока иностранного капитала для индустриализации, чтобы обеспечить рабочие места для избыточного населения и сбавить накал страстей на деревне – он целиком выполнял. Без иностранных капиталов темпы возведения новых заводов и фабрик в России были бы как минимум в 2-3 раза меньше, чем в реальности – а ведь даже реальных темпов роста империи с огромным населением не хватало! В разы меньше рабочих мест, меньше прибыли с налогов – Россия в АИ без золотого стандарта стала бы гораздо беднее, избыток населения в деревне был бы еще более многочисленным, и революция могла случиться еще раньше. Плюс, золотой стандарт возымел еще один немаловажный эффект – благодаря реформе Витте Россия получила значительный денежный резерв, и если бы не он, то в русско-японскую войну империя неизбежно стала бы банкротом. Таким образом, золотой стандарт, несомненно, имел негативные последствия для России, но оказался вынужденным решением – ибо без него ситуация стала бы еще хуже. Понимая это, российской правительство и стремилось к его внедрению, смирившись с попаданием в долговую кабалу и зависимость от иностранных капиталов. Иного пути для выживания империи со 2-й половины XIX века уже не было.

О русских капиталах

Ни в одном хозяйстве нет оборотного капитала. Усадьбы, в которых никто не живет, разрушились…, все лежит в запустении… Большая часть земли пустует под плохим лесом, зарослями, лозняком в виде пустырей, на которых нет ни хлеба, ни травы, ни лесу, а так растет мерзость всякая.

А. Энгельгардт

Проблемы с накоплением отечественного капитала носят хронический характер. Восточная Европа по отношению к Западной более бедная, урожайность сильно меняется ежегодно в зависимости от погодных факторов, и потому два богатых на прибыль года вынуждали делать запасы, ибо третий мог оказаться засушливым и голодным. Это выработало своеобразную черту менталитета – или пускать все сразу на дело и сиюминутные выгоды, будь то предметы роскоши или водка в кабаке, или же откладывать прибыль на «черный день», и спускать ее целиком, когда этот день настает. Вкупе с меньшими реализованными ресурсами и прибылями это оборачивалось невозможностью внедрения капитализма на протяжении длительного времени, а без капитализма многие формы хозяйствования и желанная эффективность оставались недосягаемыми. В то же время, возможность накопления капиталов государственной элитой, т.е. дворянами и помещиками, существовала всегда. Так, капиталы только екатерининских вельмож и крупнейших помещиков по совокупности, судя по всему, превосходили государственный бюджет. Особенно облегчились эти условия по мере ослабления обязанностей дворян перед государством, и окончательного утверждения вольностей, в том числе права не нести государственную службу – дворянин превращался в свободного, экономически состоятельного человека, обеспеченного более или менее стабильной прибылью, которую ему давал труд крепостных крестьян. Этого было достаточно, чтобы в течении 50-100 лет накопить некоторый частный капитал для проведения индустриализации в современном понимании этого слова, пускай и не самой масштабной.

Проблема заключалась в том, что для этого требовалась предпринимательская жилка и инициативность, чего не имело подавляющее большинство дворян. Сословие, которое могло обеспечить развитие отечественной экономики без участия государства, на деле вырождалось в обычных сибаритов, которые жили в долг, зачастую – в Европе, выкачивая деньги с крестьян на собственные удовольствия. Что хуже всего – государство продолжало защищать интересы этих самых дворян, позволяя им свободно выводить деньги за границу, облегчая покупку импортных предметов роскоши, помогая деньгами и нужными реформами, не облагая налогами. К 1905 году уже 85% помещичьих земель были заложены в Дворянском земельном банке, а к 1908 году общая сумма задолженности их перед государством практически сравнялась с размером государственного бюджета, немногим не дотягивая до отметки в 2,5 миллиарда рублей. Именно дворяне и помещики, освобожденные от большей части налогов, вывозили огромные суммы денег за рубеж, не оставляя ничего для формирования оборотного капитала своих земельных хозяйств. Это в результате приводило к обнищанию дворян, их радикализации и маргинализации, причем виноватыми, конечно же, оказывался царь. Даже сохранившие богатство помещики пошли тем же курсом, и лишь больше прогибали государство в своих интересах, поспособствовав Февральской революции. Не сильно от них отставали и купцы, которые, видя привилегированное положение дворян и высших чиновников, хотели так же, и в результате превращались во что угодно, только не тех купцов и промышленников западного образца, которые были нужны России. Редкие исключения из этого правила подвергались гонениям и обструкции. Это все «шлифовалось» сверху безграмотной социальной политикой государства, которое защищало интересы верхов и создавало все условия для того, чтобы капитал не накапливался внутри страны, а утекал за границу и спускался на балы, танцовщиц, курорты и недвижимость во Франции или Германии.

Среди прогрессивно настроенной элиты в ходу была шутка, отпущенная графом Г. Строгановым: «Стоит лишь издать указ: сидеть всем дома пять лет и есть щи с кашей, запивая квасом, и тогда финансы правительства и наши придут в цветущее состояние». Как говорится, в каждой шутке есть доля шутки, и эта – не исключение: ограничив выезд дворян в Европу, можно было сохранить огромные суммы денег внутри страны, а ограничив импорт предметов роскоши, или установив высокие ввозные пошлины на них, можно было заставить дворян накапливать капитал и заниматься своими делами дома, что могло несколько исправить положение. Но одних этих мер было мало – при структуре экономики как при Александре II накопление отечественных капиталов шло столь медленно, что выход на уровень европейских держав прогнозировался лишь к началу XXI века, т.е. спустя более чем 100 лет. Путей быстрого накопления капитала для самостоятельной индустриализации без серьезных потерь не было, что приводило к неизбежности импорта иностранных капиталов, внедрения золотого стандарта, и всего прочего.

Однако существовал один способ, который частично был даже реализован во времена империи. В реальности его реализовывали не на полную силу, но даже при максимальной выжимке возможного есть сомнения по поводу того, сработал бы этот способ на самом деле. Для этого не обязательно было вводить золотой стандарт с его минусами, достаточно было сохранить бумажный рубль в его понимании 1885 года – когда фактически имели ход два рубля, золотой для внешних операций, и внутренний бумажный, обеспеченный серебром, и имеющий свой курс к золотому. Поставив деревню в катастрофическое положение, организовав колоссальную выкачку ресурсов из нее, нещадно эксплуатируя крестьян, фактически превратив аграрный сектор во внутреннюю колонию, которой позавидовали бы европейцы, можно было за несколько тяжелых десятилетий накопить достаточно капитала для первичной индустриализации, и дальнейшего развития промышленности. Это неизбежно привело бы к обнищанию крестьян, голоду, повышенной смертности и некоторым демографическим потерям, бунтам, которые потребовалось бы подавлять силой, и многому другому, в результате чего государство могло сильно лихорадить, и существовала далеко не маленькая вероятность вообще скатиться в революцию еще в XIX веке. В результате страна получила бы относительно быстрый старт индустриализации, и достаточно бурное ее развитие – но при этом в хлам убитый аграрный сектор, который от такого мог и вовсе не оправиться.

По описанию этот сценарий во многом соответствует сталинской коллективизации и индустриализации, и по сути является полной мобилизацией всех наличных средств на нужды государства. При Сталине подобный подход принес свои плоды, но такая мобилизация не могла длиться долго без нарастания негативного эффекта на социально-экономическое развитие в целом и сельское хозяйство в частности, да и просто в силу реалий времени существовал целый комплекс благоприятствующих СССР факторов вроде доступности механизации, а мобилизация ресурсов хоть и выжимала из деревни почти все, но кое-что все же там оставляла, в отличие от предложенного варианта. Тем не менее, по комплексу объективных и субъективных факторов подобная мобилизация сохранялась вплоть до развала Советского Союза, который случился в том числе из-за постоянного выкачивания ресурсов из населения вообще. В Российской империи же подобная методика могла дать абсолютно непредсказуемые результаты — максимально возможная эксплуатация деревни в течении десятилетий могла привести к ускорению революции, могла не дать нужных для индустриализации внутренних капиталов, но могла и принести успех и решить внутренние проблемы государства. Да, это один из выходов, но выход этот настолько шаткий, с настолько жирными минусами и негативными последствиями при неопределенном результате, что имперское правительство предпочло пойти по пути привлечения иностранных капиталов и введения золотого стандарта, что тоже было не без негативного эффекта, но давало уже куда более конкретный результат. Таким образом, систематическое нежелание государства и элиты учить экономику и накапливать капитал, а также отсутствие развитого третьего сословия и купечества европейского образца привели к тому, что внутри страны достаточного количества средств для быстрой индустриализации попросту не оказалось, что и вынуждало порой принимать весьма спорные, проблемные, но единственно возможные и дающие четкие результаты решения.