Приключения принца Иогана Альбрехта Мекленбургского. Эпизод седьмой. Герцог.
Продолжение приключений принца. Полная версия тут
К тому же не представляю, как я объясню своему другу Олле, откуда они появились. Чего доброго самого пиратом объявят. Но с пустыми руками я все одно не уйду. Припасы, порох, пушки — все это в хозяйстве пригодится. Да якоря поснимаю и все блоки, но пустой не уйду!
— Ваша светлость! — отвлек меня от грустных размышлений голос Яна Петерсона. – Ваша светлость, я тут осматривал пиратские трофеи…
— И что же вы обнаружили, мой друг?
— Много чего, мой принц, они шли из Швеции с грузом меди и железа…
— Замолчи, Ян, или меня сейчас жаба задушит!
— Простите, принц, вы сказали жаба?
— Жалко мне, говорю, грузов, но все нам не вывезти!
— Вы, ваша светлость, полагаете, властям будет трудно объяснить происхождение кораблей с грузом?
— Моя светлость именно так и полагает!
— Я нашел человека, который нам поможет.
— Кого ты нашел?
— На большом флейте в канатном ящике сидел человек. Зовут Август Ван Дейк, если я правильно понял — он хозяин этого судна, — охотно пояснил мне Ян. — Эй, подойдите к его светлости!
Ко мне подошел на подгибающихся ногах довольно изможденный человек. Он попытался поклониться мне, но споткнулся и едва не упал; его подхватил мой шкипер. Похоже, бедолага провел в заточении не один день и ему изрядно досталось.
— Ва.. ваша светлость, благодарю вас за спасение! — пролепетал он непослушным языком.
— Ян, дайте ему умыться и покормите, только без излишеств. Вряд ли он сейчас сможет что-то внятно сказать. А вот ты, похоже, что-то придумал?
Дождавшись, когда Ван Дейка уведут, Петерсон спросил меня:
— Ваша светлость, что вы собираетесь делать с пленными пиратами?
— Не представляю, друг мой. Ей-богу, лучше бы они сопротивлялись! Я бы перебил их со спокойной совестью, а теперь и не знаю. А ты что посоветуешь?
— Ну, мой принц, есть масса вариантов! Вы можете приказать перебить их здесь и сейчас. Ваши наемники сделают это, может и без удовольствия, но быстро. Вы можете, заковав их в цепи, доставить в Стокгольм и тогда их точно повесят, но уже по приговору королевского суда. Наконец, вы можете их просто оставить здесь без еды и питья. Тех из них, кто не сдохнет от голода, пренепременно прикажет убить ярл, как только появится здесь. Но вы ведь хотите поступить как христианин, не так ли?
— Пожалуй, и что ты предлагаешь?
— Дайте им надежду на спасение!
— В смысле?
— Ваша светлость, смотрите, та дольняя шхуна повреждена, да и шла в балласте. С нее мы снимем все, что можно снять, особенно тот фальконет, что торчит, задрав дуло на юте. Остается два корабля, у одного из которых есть законный владелец.
— Ты предлагаешь ограбить спасенного?
— Вовсе нет, хотя если он предложит вам что-нибудь за спасение — не отказывайтесь. Вряд ли его просто так оставили в живых, наверняка ярл намеревался получить выкуп.
— Хорошо, продолжай.
— Его корабль шел с грузом меди и железа в Амстердам, а второй пригодный к плаванию гружен пшеницей. У вас есть уже опыт по ее продаже, не так ли?
— Куда ты клонишь? У нас нет людей на два лишних судна!
— Разве? Картинно удивился Ян. – А эти?
— Пираты? Ты с ума сошел!
— Вовсе нет, более-менее здоровых всего сорок человек, разделим их на два корабля и приставим за ними приглядывать по пятку наших матросов. А два десятка ваших мушкетеров будут гарантией их благоразумия.
— Но у нас только один шкипер!
— Держаться в кильватер не такая большая наука, а большего и не требуется. Ван Дейк же в благодарность охотно подтвердит, что приз абсолютно законен. Ну, потеряет неделю, прежде чем наймет новый экипаж. А мы получим приз и благодарность голландцев. Это тоже кое-чего стоит!
— А пираты?
— А что пираты? Вытолкаем их взашей, пусть радуются, что не повесили! И к Юленшерне они не пойдут, побоятся. Если, конечно, так прикажет ваша светлость!
— Решено. Петерсон, подбирайте матросов, Гротте, выделите людей во главе с капралами! Господи, пошли нам хорошую погоду!
Господь не подвел и к следующему вечеру мы без потерь стояли на стокгольмском рейде.
— Олле Юхансон смотрел на меня и Ван Дейка с непонятным выражением на лице. Наконец он, прочистив горло, спросил:
— Э, ваша светлость, решил очистить от пиратов всю Балтику?
— А у вас, господин капитан над портом, есть возражения?
— О, вовсе нет, вы неправильно меня поняли!
— Мой дорогой Юхансон, это вы меня не правильно поняли. Я вовсе не собирался связываться с пиратами или кем-нибудь еще. Это они на меня напали, и я был вынужден защищаться. Они так же напали на господина Ван Дейка, и я, опять-таки, был вынужден оказать ему помощь! Как христианин и просто честный человек. Ну, а то, что очередной корабль остался без хозяина — это просто превратности судьбы. Божья воля, так сказать!
— Да, понимаю, понимаю, на вас напали, а вы тут вроде как и ни при чем.
— Абсолютно! Более того, тот небольшой корабль, который по случайности попал мне в руки — он мне, прямо скажу, в тягость! И я охотно продам его и груз.
— А какой груз? — оживился Олле, почуяв поживу.
— Семьдесят ластов отборного зерна! Тридцать талеров за ласт!
— Двадцать пять!
— Олле, вы меня без ножа режете! Вы знаете, как неохотно мои подданные выплачивают мне мою законную ренту? Да я беднее любого шведского чиновника! Двадцать восемь.
— Охотно сочувствую вашему горю, но, увы и ах! Двадцать пять.
— Ох, господин Юхансон, что мне с вами делать? Вы так мне симпатичны, что я склонен согласится.
Похоже, я все-таки сильно уязвил во время прошлой сделки господина капитана над портом! И он теперь во что бы то ни стало хочет взять реванш. С другой стороны, я ведь не свое кровно нажитое продаю. Два дня назад и вовсе собирался сжечь.
— В продаже корабля я также могу вам поспособствовать, ваша светлость!
— Сделайте такое одолжение, мой друг. Три тысячи талеров, и я охотно расстанусь с ним.
— Увы, мой принц, я знаю этот корабль, он не стоит и двух с половиной. А принимая во внимание обстоятельства…
— Сколько?
— Тысячу двести!
— Полторы! Или я прикажу прорубить ему дно!
— Да ради бога! Впрочем, ради нашей дружбы тысячу триста!
— Идет!
— Что это было? — спросил меня Ван Дейк когда мы вышли из портовой конторы.
— А вы думали, пираты случаются только в море? Теми разбойниками, что обидели вас, господин Юхансон завтракает. Кстати о разбойниках: вы ведь не знаете имя вашего обидчика?
— Нет, ваша светлость.
— Но можете его узнать, не так ли?
— О, мой принц, я запомнил эту дьявольскую личину слишком хорошо, она теперь является мне в кошмарах!
— Прекрасно, хотите посчитаться?
— А это возможно?
— В этом мире нет ничего невозможного, друг мой. Во первых, я знаю и имя человека, столь жестоко с вами обошедшегося, и имя его врага. Пойдемте со мной, и я все устрою.
Через час мы были перед депутатом Риксрода Акселем Оксеншерной. Тот, внимательно выслушав рассказ о злоключениях несчастного Ван Дейка, сочувственно вздохнул.
— Все это очень печально, его величество принимает все возможные меры по искоренению этого зла, но, увы, оно неискоренимо! Кроме того, вы сказали, что не знаете, как зовут главу пиратов, не так ли?
— Я — нет, но вот его светлость…
— Конечно, конечно, стоит где-то случиться истории с пиратами — и его светлость принц Мекленбургский тут как тут. Ну и кто же этот негодяй?
— Завтра в королевском дворце состоится большой прием, не так ли?
— Да! Но что вы этим хотите сказать?
— О, ничего такого, но может так случиться, что господин Ван Дейк узнает кого-нибудь из присутствующих….
— Даже так?
— Ну, я чисто гипотетически… скажем если он окажется рядом с молодым Юленшерной… то всякое может случиться, не так ли?
Будущий канцлер задумчиво поиграл желваками.
— Вы понимаете, принц, что это слишком серьезное обвинение?
— Обвинение…в чем? Помилуйте, господин Оксеншерна. Я никого ни в чем не обвиняю, просто говорю, что господин Ван Дейк может кого-нибудь узнать на королевском приеме. Может, он узнает пирата, а может человека с которым ходил к непотребным девкам! Я-то почем знаю!
— Хорошо, я вас понял. Встретимся завтра, господа.
Из портовой конторы мы прямиком отправились в дом, снятый Манфредом по моему поручению. На стук в массивную окованную железом дверь долго никто не открывал. Я было уже потерял терпение, когда из-за неё донесся слабый голос Мэнни.
— Чего надо?
— Нельзя ли увидеться с его светлостью принцем? — дурашливо изменив голос, спросил я.
— Его светлость болен и никого не принимают! — незамедлительно последовал ответ.
— Откройте доброму человеку, а не то добрый человек вам дверь выломает! — уже обычным голосом потребовал я.
— Иди-ка отсюда подобру-поздорову, пока цел, а то ходят тут всякие!
— Мэнни, черт тебя подери! Ты что, меня не узнал? Открывай сейчас же!
— Берегитесь, принц! — закричали вдруг мои спутники, увидев, как в окне из приоткрывшейся ставни высовывается ствол мушкета.
Выстрела, впрочем, не последовало: очевидно, стрелок в последний момент меня узнал. Дверь наконец-то отворилась, и мне буквально упал на руки смертельно бледный Манфред.
— Ваша светлость, наконец-то это вы! Я уже не знал, что и думать!
— Ну, ну, Мэнни, что с тобой, малыш! И вам привет, ребята. Что, все так плохо? — обратился я к высунувшимся мушкетерам.
Как оказалось, едва «Благочестивая Марта» покинула рейд, вокруг дома стали происходить непонятные движения. Вокруг него постоянно толклись какие-то темные личности. Некоторые из них пытались незаметно проникнуть внутрь, другие стучали и требовали свидания с принцем. В конце концов, нанятый мной для ухода за Климом врач перестал приходить, очевидно напуганный всей этой суетой. Мои верные драбанты почти не спали и совершенно измучились, провиант также подходил к концу. Единственной положительной новостью был хотя и медленно, но верно идущий на поправку боцман. Хотя это как посмотреть: пока мои противники занимались осадой ни в чем не повинного дома, я в совершенно другом месте занимался своими делами без помех и не без прибыли.
— У вас, как я посмотрю, очень интересная жизнь, ваша светлость! — сказал мне на прощание Ван Дейк. – Я пойду в торговый квартал, мне необходима помощь соотечественников.
— И не говорите, мой друг, жизнь у меня как в сказке, чем дальше, тем страшнее. Вас проводить?
— О, не стоит!
— Еще как стоит, вы мне нужны живым! С вами отправится Болеслав и два моих человека. Мне так будет спокойнее. И не забудьте, у нас завтра прием у короля!
Усилив охрану дома, я отправился на «Благочестивую Марту». Там как раз заканчивали перегрузку пушек с проданного мной пиратского трофея. Пушки я собирался снимать так и так, но мой шкипер вдобавок обратил мое светлейшее внимание на совершенно недостаточное вооружение «Марты». По его словам, корабль такого водоизмещения мог нести не менее восьми пушек, без особого ущерба к грузоподъёмности. Имелось же в наличии всего лишь две кулеврины смешного калибра на вертлюгах. Мне такие мысли тоже приходили в голову, но будучи профаном в военно-морском деле данной эпохи, я помалкивал. Ян же, обратив внимание на мою «везучесть» на приключения, предложил максимально довооружить корабль. В результате кулеврины отправились на ют, как и снятый с поврежденного флейта фальконет. А на палубе были размещены четыре пушки, которые мы экспроприировали на корабле Ван Дейка — благо изможденный в плену до последней крайности хозяин этого добра был долгое время в совершеннейшем забытьи. Ничего страшного, у него еще остались, я же не беспредельщик! На проданном трофее было еще два фальконета, которые мои люди благополучно заканчивали перегружать, равно как порох, оставшуюся провизию и прочее. А что — договор был о продаже корабля и груза. А пушки я честно отбил у пиратов, имею право! Следующим моим шагом был расчет с прежней командой, который не успел произвести так не вовремя раненый Клим. О пятидесяти талерах за упущенного ярла речь, конечно, уже не шла, но людей не обидели. Пожелавшим остаться такую возможность предоставили, предупредив, однако, о возможных последствиях. Ян получил указание набрать новый экипаж, включая канонира. Пожелавшие уволиться матросы, пропивая полученные деньги в портовых кабаках, сделали неплохую рекламу и недостатка в претендентах не было. Кроме того, установка пушек оказалась делом не таким простым, но нанятые нами плотники должны были решить вопрос с портами и подкреплениями для пушек. Эх! Опять траты, впрочем дело того стоит. Теперь, если ко мне в море подойдет барка с какими-нибудь глупыми предложениями — я могу, не тратя время на остановку, решить вопрос радикально.
Решив первоочередные вопросы, я занялся более детальным обследованием трофеев. Конечно, самое ценное ушло к семейке Юленшерны, кое-что по доброте душевной вернули Ван Дейку, но оставшееся требовало вдумчивой инвентаризации. Я принц небогатый, но хочу это дело исправить, а бережливость есть первый и необходимый шаг к тому! Первым делом решилась судьба холодного оружия. Более-менее качественные абордажные сабли, тесаки и шпаги заняли место в корабельном арсенале, остальные возможно продам, там видно будет. Почти две сотни фитильных мушкетов, тоже не плохо! Пистолетов различных фасонов три десятка. Равных моим допельфастерам нет, но и откровенного хлама тоже. Однозначно, в арсенал! Следующий экспонат трофейной кунсткамеры меня заинтриговал. Кремневое ружье вполне вменяемых размеров, несколько больше моей кавалерийской аркебузы, и без излишних украшений. Не слишком большой вес и хороший баланс, можно стрелять без сошки. Хорошая вещь! Оставляю себе любимому, небось, Мэнни не надорвется. Покончив с оружием, перехожу к сундукам: с одним все ясно, он полон штурманских принадлежностей. Секстантов, астролябий и бог еще знает чего. Увидевший содержимое шкипер только присвистнул. Оказывается, это полный штурманский сундук, вещь редкая и ох… в общем очень дорогая! Походу она тоже Ван Дейка, но он ведь не в курсе? Тем более у меня свой корабль — мне, короче, надо и все тут. Есть еще инструменты россыпью, очевидно с других кораблей, захваченных пиратами, но качество однозначно хуже. В остальных сундуках мало интересного. Одежда, белье, опаньки, пропустили лишенцы, в платок завернуты украшения. Цепочка с крестиком, сережки, перстень, запонки. Отдельно завернуты обручальные кольца, мне неожиданно становится очень мерзко на душе. Не знаю, что на меня нашло, но начинаю чувствовать себя мародером. Что я сделал хорошего с момента попадания в этот мир? Кому помог? Кого защитил? Только убиваю и граблю трупы. Так, надо заканчивать с этим приступом самоедства. Кого защитил? Пани Марысю Остророг. Кому помог? Княгине Агнессе, пусть своеобразно, но помог. Убил, конечно, не мало, но в основном защищаясь, да и кого? Пиратов, охамевшего пана, пытавшегося опорочить девушку? Нашел о ком горевать. По привычке все доводить до конца заканчиваю осмотр. Несколько книг (в основном молитвенников), писчие принадлежности: бумага, чернильницы, песочницы, перья и перочинные ножи. Некоторые вполне изящные, надо Мэнни презентовать. Последним номером был какой-то струнный музыкальный инструмент. Вроде бы лютня, а может сейчас гитары так выглядят, не знаю. Еще находясь под влиянием грустных мыслей, беру ее в руки и машинально перебираю струны. Стоп, а это еще что? Я в свое время знал только три аккорда, и то не слишком. А тут пальцы сами собой выдают довольно затейливую мелодию. Это что, опять умения принца прорезались? Интересно, а что я еще умею? Надо попробовать картины писать. Маслом!
На следующий день я и моя свита в полном параде заявились на королевский прием. Надо сказать, дворец меня не сильно поразил. Бывал, знаете ли, в Эрмитаже в свое время. Но в общем все прилично. Его величество Карл IX — довольно крепкий еще мужчина, смотрит благосклонно, ну а что ему. Я же службу приехал предложить, а не денег выпрашивать. К тому же Мекленбурги старинный и знатный род, не то что какие-то там Вазы. Что ни говори, а приятно, что такие люди ищут дружбы. Его высочество наследник тоже улыбается, но как-то искреннее, что ли. Да, я же ему на морскую прогулку намекал, надо напомнить. Недалеко от наследника стоит Аксель Оксеншерна, а рядом с ним несколько испуганно озирается Ван Дейк. А где мой добрый друг Карл Юхан Юленшерна? Что-то я соскучился.
После торжественной части объявили легкий перекус. Ну что сказать, шведский стол он и в средневековье шведский стол. Потом заиграла музыка, и объявили танцы. Моя светлость интереса к танцам не проявила ни малейшего. Дамы при дворе какие-то все больше в возрасте и одеты с приличной скромностью, чтобы не сказать скупостью. Стою в сторонке, скучаю. Этакий Чайльд-Гарольд на пикнике. Мои приближенные, напротив, оживлены и возбуждены. Ну, им простительно — они ребята практически деревенские, им и это в диковинку. Вдруг слышу, кто то невдалеке нагло обсуждает мою светлейшую персону. Вот жалко, еще лорнетов не изобрели, обязательно посмотрел бы на этих невеж с видом крайнего недоумения. Впрочем, обсуждают меня две довольно симпатичные на фоне местных дам девицы, не стесняясь при этом хихикающие. Довольно вызывающее поведение на фоне местного пуританства. Лёлик и Болек, глядя на них, зависают; впрочем, им много не надо. Ладно, смотрите на меня, лоси деревенские, показываю один раз! Подхожу к дамам и отвешиваю им самый куртуазный поклон, на который только способен. Дамы в ответ склоняются в реверансе.
— Милые дамы! Поскольку никто не удосужился меня представить таким очаровательным особам, позвольте мне рекомендоваться самостоятельно! Я принц Иоган Альбрехт Мекленбургский! А вы, должно быть, ангелы, спустившиеся с небес, чтобы украсить землю своей несравненной красотой!
И в таком духе плету словесные кружева минут, наверное, десять без перерыва. Дамы не то что бы поражены, но слушают меня более чем благосклонно. Ну так, чай, тут не каждый вечер холостые принцы отираются.
— Обратите внимание, прелестные дамы, на моих храбрых спутников, взирающих на вас с столь ясно выраженным благоговением. Увы, храбры они только с врагами на поле брани, а в присутствии дам, да еще таких красивых, как вы, теряются как дети. Я бы непременно представил вам их, но увы, вы так и не сообщили мне своих имен.
— Аврора!
-Ульрика!
— Ах, какие прелестные имена! А хотите танцевать?
Хотят, ох как хотят!
Танцы, впрочем, не затянулись. Оставив дам на попечение Лёлика и Болека, я подошел к Акселю.
— Я смотрю, семейка Юленшерна не удостоила этот прием своим посещением?
— Увы, старый ярл в последний момент испросил разрешения удалиться в связи с делами.
— Его предупредили?
— Может, и нет. Господина Ван Дейка многие видели, сложить два и два не такая уж большая задача. Юленшерны возможно и пираты, но отнюдь не дураки.
— Досадно, а впрочем, что господь ни делает — все к лучшему! Не бог весть какая радость видеть рожи этой семейки.
— Аминь! Отозвался Аксель. – Кстати, вы знаете, с кем только что танцевали, ваша светлость?
— Э… с Ульрикой?
— Ульрикой Августой Спаре, урожденной Юленшерна! Это сестра Карла Юхана. Как видите, не все представители этой семьи вызывают у вас отвращение!
Блин, а я-то думал, кого она мне напоминает! Ну надо же…
— Видите ли, любезнейший господин Оксеншерна, женщины вообще вызывают у меня симпатию, а такие красивые, как Ульрика и Аврора, тем более. Кстати, вы сказали Спаре? Это ее фамилия по мужу не так ли?
— Именно так, ваша светлость.
— Любопытно, и кто у нас муж?
— У нас? Никак не могу привыкнуть, принц, к вашей манере выражаться. Впрочем, вы, пожалуй, правы, с этим браком не все благополучно. Кристиан Спаре ровесник ее отца и его большой друг. Кстати, Аврора ее падчерица.
— Святая пятница! Бедняжку выдали замуж за старика, и теперь она в отместку эпатирует местную публику!
— Вы заметили?
— Да тут и слепой бы заметил! И что, увесистые рога украшают почтенные седины господина Спаре?
— Вот за сплетнями, это не ко мне, ваша светлость!
— Ну, господин Оксеншерна! Какие же это сплетни, это ценные сведения о противнике перед сражением.
— Вот как? Все-таки у вас очень оригинальный образ мыслей, принц. Кстати, а вы не хотите рассказать, что у вас случилось с молодым Юленшерной? Почему вы его так ненавидите?
— Друг мой, «ненавидеть» это слишком громко сказано! У меня действительно есть некоторые претензии к Карлу Юхану, но никакой ненависти. Кстати, а у его рода действительно была привилегия брать дань с торговцев?
— Вот оно в чем дело! Ну, да. Была такая много лет назад, так вы говорите…
— Я вам, господин Оксеншерна, ничего не сказал; кстати, а у вас какие претензии к семейству Юленшерна? Постойте-ка, а уж не хотели ли вы быть на месте господина Спаре? Святая пятница!
— О, нет! — засмеялся Аксель, — тут ваша проницательность, принц, дала осечку! Наша вражда имеет куда более давние корни. Но давайте прервемся: король, кажется, собирается покинуть общество, нам надо быть в первых рядах, пойдемте!
Действительно, его величество Карл IX, видимо утомившись, встал и направился к выходу. Придворные прихлебатели дружно склонились перед ним; уже выходя, он наткнулся на нас с Акселем глазами. Милостиво кивнув, он произнес:
— Через неделю состоится большая королевская охота, мы будем рады видеть вас на ней, принц Мекленбургский! Мы слышали, что вы отменный стрелок, надеемся, что эти слухи не преувеличение!
— Всенепременно, ваше величество! Почту за честь! — ответил я, поклонившись. Заметив, что наследник идет вслед за королем, я негромко, но вполне отчетливо добавил. – На моем корабле заменили артиллерию, послезавтра я выйду ее испытывать.
Густав Адольф, услышав это, резко обернулся. Наши взгляды пересеклись как рапиры в учебном поединке. Улыбнувшись мне на прощание, принц вышел вслед за отцом.
— Ох и ловкий вы человек, ваша светлость! — пробормотал Аксель не то порицая, не то одобряя.
Вы когда-нибудь стояли на носу несущегося вперед на всех парусах корабля? Незабываемое зрелище. Острый форштевень разрезает волну, поднимая брызги до самого бушприта, держась за который, стоим мы с принцем Густавом. Умом я понимаю, что скорость в семь — восемь узлов, что мы идем сейчас, для двадцать первого века, в котором я некогда жил, ничто. Но ничего не могу с собой поделать. Я снова семнадцатилетний мальчишка, и меня завораживает несущийся по волнам флейт. Меня пьянит бескрайнее море, расстилающееся вокруг. Я кажусь сам себе сказочным великаном, покоряющим стихию. Рядом со мной такой же мальчишка с горящими глазами и мокрыми от морских брызг волосами. Мы оба смотрим на море и оба счастливы.
Наконец мы находим скалу, одиноко торчащую из моря, и поворачиваем к ней. Надеюсь, мой шкипер знает, что делает, и мы не налетим на мель. Проходя правым бортом мимо скалы, мы по очереди разряжаем наши пушки. Выстрелы грохочут один за другим, пушки, выплюнув ядра, отлетают от порта и непременно пробили бы противоположный борт, но хитрая система канатов и блоков гасит отдачу. Наш канонир не слишком старался попасть — ведь главное проверить работоспособность системы, однако одно из ядер попадает в скалу и каменные осколки разлетаются во все стороны. Глядя на это, сначала мы, а потом и вся команда разражаются радостными криками. Канонир молодец, и я, пожалуй, награжу его. Пройдя мимо острова другим бортом, даем залп одновременно из всех орудий. На этот раз канонир прицелился тщательнее, и уже три ядра из четырех поднимают каменный ураган. Не выдержав, я скидываю камзол и, засучив рукава, бросаюсь к одному из фальконетов. Хватаю банник и начинаю чистить ствол. Густав смотрит на меня с широко открытыми глазами, такого фокуса он от меня точно не ожидал. Прочистив жерло пушки, я закладываю туда картузы с порохом и забиваю пыж. Затем закатываю ядро. Орудие готово к стрельбе, я изрядно потренировался накануне и делаю все довольно сноровисто. Тщательно целюсь, точнее делаю вид — как можно целиться с такими примитивными средствами, я по совести говоря, не постигаю. Загоняю протравник в затравочное отверстие и, насыпав туда немного пороха, берусь за фитиль. Густав смотрит на меня как на апостола новой религии, и я, широко открыв рот, стреляю. Мы зачарованно смотрим, как ядро, кувыркаясь в воздухе, летит к цели. Как это ни странно, удача на моей стороне и ядро задевает скалу. Я немного оглушен и плохо слышу, но вокруг меня беснуются от радости мои приближенные. Густав Адольф от них не отстает и прыгает, кажется, выше всех. Мне тоже надо радоваться, сегодня у меня удачный день и я много сделал, чтобы подружиться с будущим великим королем. Но я рад не этому. Я радуюсь солнечному дню и свежему ветру. Волнующемуся морю и смоляному запаху от корабля. Я пьян от грохота пушек и своей молодости и силы. Я все могу и всего добьюсь, и горе стоящим на моем пути! Потом мы полезли по вантам на самую верхушку мачты. Забравшись в наблюдательную бочку, мы любовались морем, и хотелось, чтобы эта минута никогда не кончалась.
— Иоган, друг мой, где вы научились стрельбе из пушек? — нарушает наше молчание шведский принц. – Неужто в Мекленбурге принцев учат этой премудрости?
— А почему нет, ваше высочество! Просто мне захотелось и я научился. Я рано задумался о своей судьбе, Густав. Сидеть на троне и носить корону, в сущности, может любая обезьяна. Все будут ей кланяться и оказывать почести, но перестанет ли она быть от этого обезьяной? Я хочу чего-то представлять из себя сам. Я хочу воинской славы, но как я пошлю солдат в атаку, если не знаю их ремесла? Поэтому я постоянно совершенствуюсь в искусстве стрельбы, фехтовании и вольтижировке. Поэтому я научился стрелять из пушек. Я хочу быть достойным правителем и учусь этому. Я начал с трех человек свиты, а теперь у меня свой корабль и рота мушкетер. Правитель должен знать, откуда берутся окружающие его блага, и я не чураюсь заниматься торговлей.
— Вы самый необычный человек, какого я только видел в своей жизни! Хотел бы я иметь такого друга!
— Ах, ваше высочество, нет ничего проще! Вы нравитесь мне, и я буду горд нашей дружбой, но есть одна тонкость.
— Какая же?
— Друзей надо не иметь, с ними надо дружить. Просто дружить, понимаете?
— Боюсь, что нет.
— Как бы вам объяснить… вы слышали о короле Ричарде Львиное сердце?
— Разумеется, это лучший образец рыцарства, какой только давала нам в пример история. Он был королем Англии и воевал за Гроб Господень.
— Бог мой, какого только вздора вам не наболтали ваши учителя! Ричард был прескверным человеком. Он был плохим сыном, часто поднимавшим мятежи против своего отца и таки скинувшим его с престола. Он был никуда не годным правителем, мало заботившимся о процветании своего государства. Он неплохо сражался на святой земле, но войну эту проиграл. Так что военным он тоже был не очень! По сути он умел только дружить, хотя и друг-то у него был только один. Вы знаете, о ком я?
— Нет, вы, Иоган, рассказали мне столько удивительного, что я просто теряюсь. Нет, я не знаю, кто был его единственным другом.
— Султан Салах-Ад-Дин!
— Саладин? Но как это возможно?
— Вот такой выверт истории, мой друг! Они долго воевали друг против друга и столкнись на поле боя, сделали бы все, чтобы убить один другого, но они дружили. Когда Ричард заболел, Саладин послал ему снег с горных вершин и фрукты. Когда под ним убили коня, он послал ему своего. Ричард даже был готов отдать мусульманину в жены свою сестру, настолько он уважал его.
— Мне кое-что рассказывали мои учителя, но…
— Но никогда под таким углом зрения, не так ли?
— Да, вы правы!
— Всегда полезно, мой друг, смотреть на ситуацию с разных углов.
— Но к чему вы это?
— Густав, со временем вы станете королем, а я герцогом. Может статься так, что судьба нас разведёт и на поле боя мы будем на разных сторонах. Готовы ли вы хранить дружбу и в таких условиях?
— Я… я никогда не думал об этом! Но я готов!
— Ну что же, вот вам моя рука, принц!
Мы пылко пожали друг другу руки, как жмут их только в юности, когда кажется, что жизнь прекрасна, любовь вечна, а дружба нерушима!
Вернувшись на рейд и проводив принца Густава, я отправился к Ван Дейку. Он говорил мне, что уладил все дела и собирается вернуться в Голландию. Тот принял меня со всем возможным радушием.
— О, какая честь принимать вашу светлость на моем скромном корабле!
— Ну, ну, друг мой, я тоже рад быть вашим гостем. Я слышал, вы закончили подготовку к отплытию?
— Да, ваша светлость, мои земляки помогли мне и я вполне готов.
— Прекрасно, надеюсь, на этот раз ваше плавание будет более благополучным. Тем более что у меня к вам просьба.
— О, мой принц, я тоже на это надеюсь. Что же до просьбы, то приказывайте! Я сделаю для своего спасителя все, что угодно!
— Полно вам, я не сделал ничего более того, что был должен. И вам совершенно не за что меня благодарить. Я полагаю, все случилось по воле божьей и кто мы такие, что бы обсуждать его промысел?
— Аминь!
— Но вы действительно могли бы оказать мне одну услугу.
— Я весь внимание!
— Посмотрите, будьте любезны, на это ружье. — С этими словами я развернул сверток с пиратским трофеем. – Что вы можете сказать о нем, кстати, оно случайно не ваше?
— Нет, ваша светлость, это ружье не мое. Однако это очень интересный экземпляр. Я так понимаю, оно ваш трофей?
— Ну, да. Причем оно мне так понравилось, что я захотел узнать, откуда оно. К несчастью, на нем нет никаких клейм, так что узнать имя мастера довольно трудно.
— Мастера по клейму? Скорее невозможно!
— Отчего так?
— Видите ли, принц, мастера довольно редко клеймят свое оружие. Им это не выгодно, точнее это не выгодно их клиентам.
— Боюсь, что плохо вас понимаю, друг мой.
— Ну, смотрите. Не знаю, как в иных местах, но у нас довольно строгие правила для цеховых мастеров. Одни изготовляют стволы, другие замки, третьи делают ложи. Чаще всего их окончательно собирают уже торговцы.
— Никогда бы не подумал!
— Так вот, ваша светлость, торговцам совершенно не нужно, чтобы кто-то узнал, откуда они берут свой товар. Поэтому мастера ставят свои клейма только в исключительных случаях, обычно же клеймо — это марка торгового дома. Что вполне естественно, у клиентов могут быть разные вкусы. Одному по душе ореховые ложа, другой удовольствуется буковыми. Одни предпочитают колесцовые замки, другие кремневые, а третьим станет и фитильных. Одни желают инкрустацию драгоценностями, другие хотят серебряные оправы, а третьим достаточно простого ложа. Вы меня понимаете?
— Пожалуй, что да.
— Вам, очевидно, понравилось ружье, и вы хотите заказать нечто подобное, но более подходящее вашему статусу?
— Не совсем, мне оно действительно понравилось, и я хотел бы вооружить такими своих людей. Статусного оружия в моем арсенале хватает, а вот свою гвардию мне хотелось бы видеть однообразно и эффективно вооруженными.
— Понимаю, ну давайте посмотрим еще раз. Ложе из ясеня, но вам, я так полагаю, ложе не главное?
— Абсолютно, хотя чисто эстетически я предпочитаю орех!
— Ствол сделан весьма тщательно, вы стреляли из него? Ах да понимаю, глупый вопрос. Очевидно, бой недурен, раз уж вам так понравилось. И наконец, замок. Н-да! Замок очень интересен, такие только начали делать во Франции. Вы правы, несмотря на аскетичность отделки, это весьма не дурное ружье.
— Так что, их надо заказывать во Франции?
— Разве я так сказал? У нас в Голландии есть немало мастеров, которые могут изготовить ничуть не хуже. Сколько вам надо?
— Минимум две сотни сейчас, но смотрите, у этого ружья калибр в семь линий. Я хотел бы, чтобы все были такого калибра. Если меня все устроит, то будут еще заказы.
— Это будет не дешево, я, конечно, мог бы в благодарность…
— Господин Ван Дейк, я уже говорил вам. Да, я не столь богат, как мне того хотелось бы, но не буду снимать с вас последнюю рубашку. Я заплачу за эти ружья, хотя, конечно, хотел бы, чтобы торговая наценка была минимальной.
— Я понимаю вас, ваша светлость. Что же, это можно устроить, но цена вряд ли будет ниже пятнадцати талеров за один ствол со всеми необходимыми принадлежностями. Как-то: шомпол, сумка, пороховница и прочее.
— Что же, это разумная цена. Как скоро я смогу их получить?
— У меня есть кое-какие связи, полагаю к осени.
— Может статься, что датчане перекроют шведские воды.
— Вы полагаете?
— Я ничего не предполагаю, однако многое вижу. Шведам до смерти надоели последствия Кальмарской унии. А король Кристиан вряд ли захочет им уступить. Этот нарыв в любой момент может прорваться.
— Я понял вас, ваша светлость, ранее вы спасли мне жизнь, а теперь оказываете еще одну услугу. Я сделаю все, чтобы вы получили свой заказ.
— Вот и прекрасно! Что же, мне пора! До свидания, господин Ван Дейк, семь футов вам под килем!
Выезд моей светлости на королевскую охоту пышностью не отличался. Увы, не было у меня ни породистых натасканных собак, ни обученных соколов, ни загадочного заморского зверя «пардуса» для поимки дичи. Да что там, лошадей своих и то не было! Спасибо принцу Густаву, что замолвил словечко шталмейстеру и нам прислали лошадей. Отправились на охоту мы вдвоем с Болеславом. Кароль накануне отправился в Померанию на «Благочестивой Марте». Я на последние деньги загрузил ее шведским железом, если все будет благополучно, корабль меня прокормит. Во избежание всяких нехороших случайностей с ним отправилась половина моих наемников, если что отобьются. Кроме того, с ним отправились парни, нанятые мной в Дарлове. У них отдельная задача: пьянствовать во всех кабаках и рассказывать, как славно служится у Мекленбургского принца. Аксель намекнул мне, что дело с полком имени меня практически решенное. Торговать должны в Шёцине, ну и в Дарлове конечно. Письма, опять же, передать фройлян Катарине, сами знаете для кого. Манфред остался на хозяйстве, охотник из него так себе.
Денек выдался на редкость погожим. Весеннее солнышко радовало своими лучами. Всадники скачут, трубачи трубят, собаки лают. Лепота! Болек едва увидел что-то похожее на дичь. Молодец, мля! А если какие-нибудь негодяи начнут злоумышлять? Это я вас спрашиваю! Ладно, сами с усами. В доспехах на охоту, конечно, не заявишься, а кольчуга под охотничьим камзолом самое оно. Допельфастеры наготове. Господин Юленшерна, вы где прячетесь?
Увы, Карла Юхана нигде не видать, а вот его сестра с падчерицей нарисовались. Вот уж не знал, что амазонки уже в ходу! Но надо признать, девушки выглядят весьма импозантно! Они единственные дамы на охоте, и вокруг вьются все более-менее молодые придворные. Но только затрубили рожки, ухажеров как ветром сдуло. Ну и славно, пожалуй, вот тут я и поохочусь!
— Милые дамы, как я рад видеть вас! Вы просто не представляете себе, как я скучал по вашему обществу!
— О, ваша светлость! А вы не охотитесь?
— Увы, дамы. В разыгрывающейся драме мои симпатии однозначно на стороне оленей.
— Отчего так?
— Ну, посудите сами, красавицы! Олени простые грациозные животные. У них нет ни когтей, ни зубов, ни мушкетов с кинжалами. А у охотников все это в избытке.
— Да вы просто святой!
— Нет, дамы, я отшельник, подвижник, страстотерпец, наконец, но не святой.
— Какая скромность!
— Это мое второе имя! Меня на самом деле так и зовут, Иоган Скромность Альбрехт.
Так развлекаясь и смеясь, мы потихоньку двигались по лесу. Увы, если кому суждено быть повешенным, он не утонет. Как ни старался я избежать в этот день приключений, они меня все равно нашли. Уже потом выяснилось, что шведский бардак нисколько не уступает великорусскому. Увидев дичь, вся великосветская кодла, напрочь забыв о своих придворных обязанностях, бросилась в погоню. Его королевское величество и не менее королевское высочество, естественно, не отставали. К несчастью, лошадь Густава захромала и он все же отстал. В лесу же водились не только олени. Все знают, что медведи на зиму впадают в спячку, но мало кто в курсе, какое у них дурное настроение, когда они проснутся. Именно такой злющий косолапый и оказался на территории, где резвились охотники. Понятно, что весь этот шум нисколько не улучшил и без того преотвратного настроения медведя. Когда мы выехали на небольшую поляну, я и мои прекрасные спутницы имели возможность наблюдать, как наследный принц шведского королевства драпает от разъяренного животного. Надо сказать, что медведей совершенно напрасно считают ленивыми и медлительными увальнями. В чистом поле на хорошем скакуне от медведя уйти в принципе можно. А вот в лесу и на захромавшем…. Принц мчался прямо на нас, медведь, постепенно нагоняя, прямо за ним. Время на раздумья не было, и я дал своему коню шенкеля. Дамы, сообразив наконец, что случилось, вполне предсказуемо начали визжать. Кричать принцу, чтобы он пригнулся или свернул, было бесполезно, и за секунду до того как наши лошади столкнулись, я выпрыгнул из седла с пистолетами в руках. Разрезая телом непривычно вязкий воздух, я пытался прицелиться и с ужасом понимая уже, что не успеваю, нажал на курки.
Падение трудно было назвать мягким, воздух напрочь выбило из легких и я кубарем покатился по земле. Немного отдышавшись, вскакиваю и ковыляю к распростертому на земле зверю. Из под него торчит нога в ботфорте, это принц. Я тщетно пытаюсь повернуть тушу убитого мною зверя. Откуда-то берутся вокруг люди, и мы вместе вытаскиваем Густава из под медведя. Ко мне внезапно возвращается слух, и я слышу панический возглас:
— Его высочество не дышит!
Да что же это такое! Крикнувший это придворный летит в сторону от удара в ухо. Наклонившись на телом Густава, рву на нем камзол и рубашку.
— Тихо вы, gospoda boga dushu mat! Прикладываю ухо к груди — стучит! Тихо, слабо, но стучит! Слава создателю! Носилки mat washy! И живее cyrvachi! Vorwärts! Так ругаясь на дикой смеси русского, польского и немецкого, я организовал изготовление носилок и эвакуацию наследника престола. Фух, а весело поохотились блин! Выпить-то ничего нет? Ну кто же на охоту ездит без выпивки! Варвары! Ужасный век, ужасные сердца.
Как только весть о происшествии с принцем распространилась, охотников из леса как ветром сдуло. По крайней мере, когда я немного отошел от шока, вокруг никого не было. Если не считать, конечно, мертвого медведя и не менее мертвой лошади принца Густава. Не, я не понял, а где все? Я тут, понимаешь, вам наследника престола спас — и никаких фанфар! Ну да ладно, будем выбираться сами. Первым делом надо зарядить пистолеты, но тут одна закавыка. Моя лошадь, едва я покинул седло, куда-то смылась. Хрен бы, как говорится, с ней, но в том-то и дело, что с ней не хрен, а пороховница и сумка с пулями. Идти с разряженными пистолетами я не согласен. Слишком много у меня врагов для такой легкомысленности. Но, кажется, выход есть: иду к лошади наследника и, о счастье, его сумка с огнеприпасами на месте! Пуль, правда, подходящего калибра нет — увы, у каждого ствола сейчас свой размер. Ладно, это не беда, это полбеды, заряжаю допельфастеры самой крупной дробью, какая только нашлась в сумке. Что же, будем выбираться пешим порядком. В колонну по одному становись, шагом марш! Песню запевай! Не смешно, блин! Иду, ориентируясь по следам, стараясь держать туда, откуда меня черт принес в этот проклятый лес. Прогулка, вне всякого сомнения, взбодрила бы меня, не приземлись я несколько ранее со всего маху боком на землю. Так что никакой бодрости — ковыляю потихоньку, не забывая оглядываться. Мало ли чего тут егеря пропустили, волки — они меньше медведя, вполне могли и проскочить с такой организацией. Волков, впрочем, встретить не удалось. Мне встретился более опасный зверь, а именно Ульрика Августа Спаре-Юленшерна! Впрочем, оный зверь пребывал в весьма беспомощном и, можно сказать, пикантном состоянии. Бедняжка, очевидно, зацепилась за ветку и, сверзившись с лошади, лежала в кустах с задранной амазонкой. Видно такая у меня сегодня карма, спасать людей. Следовало бы, конечно, грациозно подхватить пострадавшую на руки и отнести в безопасное место. Но, увы, все, на что у меня хватило сил — это выволочь ее из кустов за ногу и уложить на остатки шлейфа. Ну что тут будешь делать! Приходится идти искать ручей, набирать в то, что некогда было шляпкой, воду и приводить даму в чувство. Слава богу, никаких серьезных повреждений у нее не было, только обморок.
— Где я? — слабо простонала спасенная, едва чувства к ней вернулись.
— В лесу, дитя мое!
— Принц?!!!
— Ну, хоть бы для вида обрадовались!
— Но, как… и что с моей одеждой?
— Ваша одежда, Ульрика, не пережила встречи с кустарником. Как вы туда попали — не знаю, скорее всего упали с лошади.
— Упала с лошади… да… я убегала от… медведя? А принц? Что с Густавом Адольфом?
— Полагаю, с ним все в порядке. Медведя я застрелил, и принца хоть помятого, но живого унесли на носилках. А вот нас с вами почему-то бросили, такая вот беда. Надо выбираться, вы сможете идти?
Едва я это произнес, неподалеку заиграл охотничий рожок. Я, недолго думая, вытащил из за пояса пистолет и выстрелил. Хватит на сегодня! Через несколько минут нас нашли королевские егеря, а вместе с ними мой верный Болеслав и Аврора Спаре. Я так обрадовался их появлению, что даже отложил выволочку Болеку до более подходящего момента. Тем паче, что Болек догадался привести заводную лошадь. Увы, только одну. Впрочем, во всем можно найти положительную сторону. Поскольку свободная лошадь была одна, я недолго думая подсадил Ульрику, а сам вскочил в седло. Последний раз я так возил девушку много лет тому вперед на велосипеде.
Мы тихо ехали по лесу, и наши тела прижимались друг к другу, моя левая рука держала повод, а правая талию молодой женщины. Пользуясь тем, что Болек и Аврора были заняты болтовней друг с другом, я шептал на милое маленькое ушко всякий вздор, а рука моя не только поддерживала Ульрику. Моя попутчица сначала немного смущалась, но потом явно освоилась и даже стала отвечать на особенно двусмысленные комплименты колкостями. Ей-богу, если бы не Болек с Авророй, мы бы еще раз упали в какие-нибудь кусты, но как видно не судьба. Впрочем, и без того, выехав из леса, мы представляли собой весьма любопытную картину. По крайней мере люди на нас таращились.
К счастью, травмы, полученные принцем Густавом, были не слишком тяжелы и уже через пару дней он начал выходить из своих покоев. Мы виделись каждый день, поскольку моей светлости выделили покои во дворце «Трех корон». Дворец этот довольно новый и красивый, в стиле барокко. Построен оный дворец дядей принца Густава королем Юханом III на месте замка Биргера. Того самого, кому Александр Невский попортил в свое время физиономию мечом. Дядька этот был довольно интересным типом. Женился на простолюдинке, держал братьев в темнице, ограничивал власть дворянства. В общем, ничего удивительного в том, что его в конце концов попросили с трона, нет. При всем при этом человеком он был не лишенным вкуса и ценителем изящного, так что дворец впечатляет. Комнаты у меня три. Одна играет роль спальни, смежная с ней кабинет-гостиная и отдельная для моей свиты. Это, кстати, по местным меркам довольно круто. Обычно придворные моего возраста живут по три-четыре человека в одной комнате. Отдельные комнаты у людей рангом повыше, а чтобы сразу несколько — так это только у самого короля, королевы Кристины и у наследника. Так что мои акции растут. Кроме того, дом в городе, который я снимал, король выкупил у хозяина и подарил мне. Есть у меня подозрение, что казна не шибко потратилась и домовладение у хозяина тупо отжали, но я тут не при делах. А халява — она и в Швеции халява. В королевской конюшне еще один подарок, но уже от принца — пара прекрасных скакунов. Впрочем, прекрасные они только по местным меркам, в Швеции ситуация с лошадьми не очень. Но опять же дареному коню в зубу не смотрят, да и я не бог весть какой ценитель. Еще один подарок одет прямо на мне. Это королева Кристина постаралась, в смысле напрягла придворных портных и придворных же ювелиров. Впрочем, костюм из лионского бархата с золотым шитьем и брабантскими кружевами по нынешним меркам полный отпад. Как и массивная золотая цепь с вделанным в медальон крупным рубином. Вообще-то Кристина Голштейн-Готторпская славится своей скупостью, так что подарок действительно королевский. Не говоря уже о том, что вдовствующая герцогиня Мекленбургская София ее родная сестра, а мои «доброжелатели» — ее дети соответственно племянники, и «любить» меня у нее причин никаких нет. Если, конечно, не считать того, что я спас её любимого сына. Ох и тесная же эта деревня — средневековая Европа!
По случаю выздоровления наследника должен состояться грандиозный бал. Аксель тонко намекнул мне, что основная раздача слонов состоится там. Посмотрим, посмотрим…
Торжественный прием состоится вечером, а сейчас, пока есть время, мы с принцем Густавом позируем художнику. Дело это крайне утомительное, но куда деваться! Тем паче, что я в какой-то мере сам виноват. Наследный принц ужасно восхотел украсить свой кабинет моим парадным портретом. В такой просьбе, естественно, не откажешь, и я какое то время стойко стоял перед заезжим мастером кисти в своих самых парадных доспехах. Такая уж сейчас традиция — на картине стоять закованным в такие латы, в каких в натуре на поле боя и не увидишь. Портрет был уже готов, когда я ляпнул (иного слова и не подберешь), что надо бы нам на портрете быть с Густавом вместе. Тот, естественно, загорелся, прежний портрет пока отложили в сторону и стали писать новый. Поняв, что терять нечего, я предложил свое видение композиции. В центре ее ваш покорный слуга поддерживает раненого, но бодрого шведского принца. Оба мы стоим, попирая ногами поверженного зверя, в смысле медведя. Вокруг король с придворными смотрят на нас с видом крайнего восхищения, а на небе с не меньшим восхищением на все это безобразие смотрят святые покровители Швеции Святой Эрик и Святой Зигфрид. Художник воспринял всю эту ересь как руководство к действию, и понеслась. Не обошлось и без художественных преувеличений, не считая того, что вся картина сплошное преувеличение. Медведь на картине величиной со средних размеров слона. Я почему-то в доспехах и с огромным двуручным мечом в руках, острие которого погружено в холку зверюги. Принц стоит так, что непонятно, кто кого спас. Но в целом картина весьма впечатляет. При том, что нынешнее полотно размером примерно метр на два, это только набросок. Окончательный вариант будет совершенно гомерических размеров и займет одну из стен во дворце трех корон.
Отбыв художественную повинность, мы отправились немного перекусить чем бог послал, перед приемом. Господь послал наследнику дивный паштет из балтийских угрей, свежевыпеченный хлеб и полный кувшин светлого пива. Кстати, пиво здесь не считается алкогольным напитком в нашем понимании, его тут разве что грудничкам не наливают. Утолив первый голод, Густав внимательно посмотрел на меня и, улыбнувшись, сказал.
— Друг мой, на нынешнем приеме тебя ожидает большой сюрприз!
— Да ладно! И какой же?
— Не скажу, а то какой же это будет сюрприз. Скажу только, что тебе понравится.
— Густав, ты интриган!
— Что поделать? Рositio requirit! Положение обязывает.
Вот же блин! До приема еще пара часов, да я с ума сойду от любопытства. Ладно, ладно Густав, я тебе это припомню!
Прием в целом проходил как обычно, разве что королю представлялись послы. Я не слишком прислушивался к происходящему, так как был занят болтовней с самой молодой придворной королевы Кристины графиней Эббой Браге. Об этой очень красивой и не по годам умной пятнадцатилетней девочке стоит упомянуть особо. Придворной дамой она стала совсем недавно, после смерти матери, получив ее должность по наследству. Юный Густав не на шутку увлекся ей, но его королевское величество королева Кристина не одобряет этого увлечения. Узнав о любовных переживаниях своего друга, я немедленно пришел к нему на помощь. Весь двор на полном серьезе полагает, что я волочусь за юной графиней. На самом деле я таскаю им записки друг от друга и устраиваю короткие свидания. Далеко их отношения еще не зашли, да и если Густав будет и дальше корчить из себя галантного рыцаря, то и не зайдут. Сводить его к непотребным девкам, что ли? Так сказать, для расширения кругозора. Впрочем, Эбба, как я уже говорил, большая умница и если уж поддастся женской слабости, то так, что Густаву будет дешевле ее королевой объявить. Кстати, совсем не плохая королева выйдет, ну а то, что происхождение у нее не королевское, так Ваза тоже не от Карла Великого родом ведутся. Но это его дело, а пока я стараюсь не выпадать из образа. Что впрочем, совсем не трудно, поскольку с Эббой общаться интересно, а до двора дошли слухи о моих похождениях и репутация у меня соответствующая. Именно поэтому я не сразу расслышал представление следующих послов, и умничке Эббе пришлось привлечь мое внимание к происходящему.
— Послы их герцогских светлостей Адольфа Фридриха Мекленбург-Шверинского и Иогана Альбрехта Мекленбург-Гюстовского…
Опаньки, в Стокгольме послы моих двоюродных братцев, а я не в курсе!
— С великим сожалением узнали мы о пропаже нашего брата, принца Иогана Альбрехта Мекленбург-Стрелицкого, и с радостью — о его чудесном спасении и прибытии ко двору любимого дяди нашего короля Карла…
Нет, я сейчас расплачусь! Родственнички, оказывается, изпереживались обо мне бесприютном!
— И дабы окончательно удостовериться в его спасении, посылаем нашего камергера…
Так, я не понял: они что, опознание решили устроить?
— Узнав же от нашей любезнейшей тети герцогини Брауншвейг-Вольфенбютельской о неопровержимости и подлинности…
Ага, матушка подсуетилась и так просто меня самозванцем не объявить.
— Мы с великой радостью сообщаем нашему брату принцу Иогану Альбрехту Мекленбург-Стрелицкому о признании его незыблемых прав и посылаем ему…
О как? Права вспомнили! Кстати, чего посылаем?
— Наше герцогское благословление и напутствие, а также …
Деньги, деньги, деньги!
— Герцогскую корону, принадлежащую ему по праву, и объявляем его нашим братом и соправителем, равным нам во всех правах в его наследственных владениях…
Корона тоже хорошо, но где мои денежки за два,… хотя уже за три года? Нет, я вас спрашиваю!
Речь посла окончена, и король Карл, милостиво их выслушав, кивнул стоящему рядом камергеру; тот выступил вперед и провозгласил:
— Иоган Альбрехт принц Мекленбургский!
Я вышел вперед и, коротко поклонившись в сторону короля, стал рядом с послами.
— Мы, Карл IX, божьей милостью король шведов, готов и вендов, сердечно рады согласию среди наших родственников герцогов Меклебургских! Скажи нам, Иоган Альбрехт, обязуешься ли ты соблюдать права и привилегии своих подданных?
— Обязуюсь! — Несколько обалдело ответил я.
— Депутаты Мекленбурга, признаете ли вы Иогана Альбрехта своим герцогом и обязуетесь ли вы повиноваться ему?
— Обязуемся и признаем! — эхом ответили послы.
— Приклони колено, герцог Мекленбург-Стрелицкий!
Я послушно склоняюсь, и на мою голову ложится корона, привезенная посланцами.
Елки-палки! Сбылась мечта идиота! В голове неожиданно мелькает мысль, а не стал ли я сейчас вассалом шведского короля? Впрочем, додумать ее не получается, потому что принц Густав оглушительно кричит:
— Да здравствует герцог Мекленбургский! И придворные дружно за ним подхватывают: — Да здравствует герцог!
Подождав, пока возгласы стихнут, отвечаю: — Да здравствует король! И изображаю почтительный поклон в сторону Карла.
Его величество определенно доволен. Милостиво кивнув, он снова делает знак камергеру и тот продолжает:
— В ознаменование данного счастливого события и за многие услуги, оказанные им шведской короне, награждаем любезного нашему сердцу герцога Мекленбургского чином полковника нашей гвардии и жалуем ему десять тысяч риксдалеров на обзаведение, а также мызу Алатскиви с замком в Эстляндии.
Меня со всех сторон поздравляют, я благодарю и, улыбаясь, бочком, бочком ретируюсь в сторону. Густав Адольф довольно улыбается мне.
— Ну, как сюрприз?
— О, Густав, я даже мечтать о таком не смел!
— Вот видишь, ты уже герцог, а я все еще принц.
— Не завидуй, дружище, у тебя корона не хуже.
— Дай посмотреть.
Я снимаю корону и подаю ее принцу. Он внимательно рассматривает и возвращает. Я тоже раньше никогда ее не видел, поэтому мне интересно. Корона явно не золотая, очевидно позолоченное серебро. Восемь больших листьевидных зубцов, между ними зубцы поменьше, украшенные жемчужинами. Ни перекладин, ни крестов, как на короне короля Карла, нет. Ну что же, корона как корона, будем носить.
