Последний шанс. Часть 1 (Главы 1-7)

Весь день я не находил себе места. И вроде бы повода никакого не было, все как обычно. А вот «сосало» что-то и не давало сосредоточиться ни на одном вопросе. Я даже спать лег попозже, постаравшись отвлечься за чтением очередного опуса на тему альтернативной истории. Полюбился как-то в последние годы именно этот жанр.

Удивительно. Чем хуже идут дела в настоящем, тем больше людей пытаются найти ответы на это в прошлом. Переиграть историю, постараться найти момент, когда все пошло кувырком. Куда только не заносило наших бравых современников. И во времена Петра первого, и даже во времена Золотой Орды. А уж сколько бравых отставных офицеров побывало в теле российских императоров, даже упомнить невозможно. Хотя все рекорды, конечно, побили времена Великой Отечественной. Молодые летчики, натренированные в компьютерных боях 21-го века, танкисты, успевшие «изнасиловать» на тренажерах в ноутбуках все виды отечественной и зарубежной бронетехники, крутые спецназовцы, в одиночку заменяющие собой целые партизанские соединения, кого только не заносило на страницах книг в 41-й. И ведь понимаю, что по большей части все сюжеты настолько искусственны, что читать их без улыбки невозможно. А надо же, засасывает. Не успеешь прочитать одно произведение, как сразу же тянет найти что-то еще. Хорошо, что тема оказалась настолько популярной, что в параллели ее разрабатывают сразу же несколько десятков авторов различного калибра. Так что найти что-то новенькое можно почти всегда. И если не предъявлять слишком больших претензий к стилю изложения и не искать прорехи в логике и мотивированности событий, то вполне можно с удовольствием провести несколько часов. По крайней мере, сплошной чернухе по зомбоящику вполне достойная замена. На мой вкус.

Взглянув на часы, увидел, что уже давно пора ложиться. До подъема на работу осталось уже меньше шести часов. А ведь отвлекся. Тревожное чувство, сидевшее занозой в груди весь день куда-то спряталось. Ну и хорошо.

В сон провалился моментально. Только и успел, что принять любимую позу, подоткнуть поудобней подушку и мысленно произнести несколько фраз придуманной для самого себя славицы Роду.

А вот дальше началось совершенно неожиданное. Мне приснился Сон. Именно так, с большой буквы. Не подумайте, сны, как и всем людям, мне снятся регулярно, практически еженощно. Но за редким исключением все они скорее напоминают кино, которое смотришь сквозь мутноватое стекло. Я даже не скажу точно, цветные они или черно-белые. И лишь изредка бывают сны, в которых личное присутствие воспринимается не только зрительно, но и другими органами чувств. Именно такие сны лучше всего помнятся утром.

Этот сон был именно таким. Точнее он начался как подобный сон. Хотя он не был ни цветным, ни четким. Я просто висел в темноте. Но ощущения самого себя были настолько живыми, что никаких сомнений в том, что в этой теплой обволакивающей темноте вешу именно я. Целиком. Я потом пришел Голос.

— Любишь, значит, про альтернативную историю почитать? – Голос был какой-то слегка ехидный, но, тем не менее, вполне дружелюбный. – А как насчет того, чтобы амплуа читателя сменить на роль главного героя?

Сказать, что я удивился, не значит ничего. Но сознание каким-то краем отметило, что это сон и я слегка расслабился. – Ну какой из меня главный герой? Что Вы! Простой среднестатистический человек, может быть, чуть более образованный, чем большая часть молодого поколения. Да и возраст уже не тот, чтобы по лесам с автоматом бегать или, еще хуже того, шашкой махать. Да и семья опять же.

— Ну семья, не проблема. Да и все остальное не критично. Главное было бы желание. А насчет условий можем даже поторговаться. Тем более, что имеющиеся варианты совершенно не похожи на то. Что тебе приходилось читать.

— А, собственно, с кем имею честь?

Темнота весело засмеялась. – Хочешь, значит, зрить собеседника? Нет проблем. – Темнота расступилась и «на сцене» появился мой рабочий кабинет. Я сидел на своем рабочем месте, а напротив меня в кресле для посетителей сидел симпатичный человек средних лет, но довольно таки неопределенного возраста. Ему легко можно было бы дать как сорок, так и шестьдесят лет. Глядя на мою обалдевшую физиономию, мужчина вновь улыбнулся и произнес: — Ну что так лучше? Или предпочитаешь пляж в тропиках? – При этих словах кабинет исчез, и мы уже сидели в шезлонгах под пальмами недалеко от лениво набегающих на пляж волн.

Я покрутил головой и решил, что зал был получше. Все таки тема, с которой начался разговор не очень располагала к нахождению в плавках на берегу океана. Не успел я высказаться в том духе, что философствование  на тему исторических событий и возможности их изменения лучше всего пойдет в кресле у камина, как мы тут же перенеслись в некое подобие коттеджа и расположились прямо напротив пылающих в топке поленьев. В руках, откуда не возьмись, появился фужер с коньяком и, судя по запаху, далеко не трехзвездочным.   Мужчина напротив был все тот же и внимательно со смешинкой в глазах смотрел на меня: — Ну как пойдет антураж?

— Вполне. Хотя до меня по-прежнему не доходит смысл всего этого шоу.

— А это и не шоу. Понимаешь, как ты, наверное, догадываешься, ваш мир доживает последние дни. Дни, это, конечно, условно, но общую тенденцию скатывания цивилизации в дикость ты, судя по записям в твоем блоге, уловил совершенно верно. Причем, что особенно любопытно, ты даже правильно выявил тенденцию к резкому ускорению процесса цивилизационного распада. – Ну и как тебе самому такая перспектива?

— Перспектива, конечно, не очень. Но что я могу сделать? Не воспринимать же всерьез твои слова о том, чтобы отправиться в прошлое и начать все менять? И вообще. Какой-то у нас странный разговор получается. А ты вообще кто?

— А кем ты меня считаешь?

— Судя по ответу вопросом на вопрос, видимо, тем, кто так долго водит за нос некую богоизбранную нацию. Это если не считать тебя моим персональным глюком на фоне большого количества прочитанной фантастики.

В ответ послышался хохот. – Молодец, не теряешь присутствия духа. Хотя на самом деле все не так весело, как хотелось бы. Проблема в том, что я не смогу тебе толком объяснить, кто я такой. Ты легко можешь считать меня Богом, Дьяволом, Ангелом или Демоном. И все это будет правдой. Хотя и относительной. Наиболее адекватным было бы назвать меня живой функцией Мироздания, одной из многих. Если тебе это о чем-то говорит?

Я кивнул. – Что-то вроде контролера нашего мира в божественной иерархии?

— Да, хотя и не единственного контролера.

— И чем же я заслужил такое внимание божественных Сил?

— Давай ты меня несколько минут послушаешь без ерничанья и постараешься воспринять все сказанное всерьез, а потом будешь задавать вопросы. Договорились?

Я кивнул, хотя в этот момент мне стало не по себе. Как-то резко вся предыдущая легкость схлынула, а ощущение сна, в котором можно безнаказанно резвиться и в случае чего отыграть события назад, пропало. Я влип.

— Не дергайся раньше времени. Никто тебя никуда против твоей воли не засунет. Проснешься себе завтра утром живой и здоровый. Даже в качестве бонуса более здоровый, чем засыпал. Надоела ведь небось одышка и проблемы с желудком? Вот и избавим тебя от них. На время, конечно. Но тут уж от тебя все зависит. А пока слушай.

— Ваш мир действительно катится в пропасть. Причем, все принципиальные развилки, на которых можно было бы свернуть и вернуться на траекторию развития, давно пройдены. Мы тут все, кто смотрит за этим миром, недавно собирались поразмыслить над этим вопросом и выхода не нашли. Конечно, можно было бы придумать ситуацию, при которой, как вы любите говорить, все плохие резко плохо кончат, а все хорошие доберутся до власти во всем мире. Но, увы. Есть принципиальные ограничения, которые даже мы не можем обойти. Не имеем мы права на то, чтобы напрямую вмешиваться в события. Все, что мы можем, это смещать вероятности событий и внедрять какие-либо мысли в головы отдельных людей. Но вот принимать эти мысли как руководство к действию, это уже во власти самих людей. Не буду долго трепаться, скажу лишь, что в вашем случае эти варианты уже не помогут. Как далеко не всегда может помочь терапия при лечении болезни. Ну а что такое в нашем случае хирургия, должен понимать сам.

— Да уж. Какой-нибудь вселенский потоп, кучка выживших в различных медвежьих углах, и все сначала.

— Что-то типа того. И все бы ничего, для нас время, как ты понимаешь, не имеет такого значения, как для вас. Уже были прецеденты. Не вы первые. Но есть нюансы и для нас. Мы не самые главные. Для нас развитие человеческой цивилизации это тоже своего рода этап в личном плане. Есть и над нами Силы. Не справимся, не сможем сдать экзамен определенного уровня. А значит, не пойдем дальше. Это как для вас остаться на второй срок в одном и том же классе. Да еще и с дополнительными ограничениями в возможностях. Неудачников не любит никто, даже «на Небесах».

И вот мы думали, думали и прямого пути для спасения цивилизации не нашли. Но обнаружились некие слабые шансы пройти окольным путем. Дело в том, что ваша цивилизация почти смогла несколько раз вырваться из замкнутого круга. Но почти не считается.

У вас существует множество любопытных теорий на тему времени и параллельных миров. Причем, представлен весь спектр идей от единственной временной линии цивилизации до бесконечного множества параллельных реальностей. Истина же, как обычно посередине.

Главная историческая последовательность всегда одна. Мы не можем вмешиваться в действия людей. Мы лишь можем пытаться подкинуть какие-нибудь идеи в головы тех, кто способен воздействовать на линию мирового развития. Да и то, нечасто. В результате все происходит как в тех же шахматах. До того, как сделать ход, ты можешь рассматривать любые варианты. Но как только сделал, позиция зафиксировалась и возврату не подлежит. Пока все понятно?

Я молча кивнул.

Но есть моменты, в которых история может пойти совершенно различным путями.  Это не какой-то один момент или одно действие конкретного человека. Это некий довольно короткий отрезок времени, в течение которого цепочка взаимосвязанных событий и действий различных людей может заставить историю повернуть в другое русло. Как на реке гребцы в лодке, действуя согласованно, могут повернуть лодку не в главное русло, а в боковой рукав. Хотя и в этом случае с большой долей вероятности ответвление будет носить временный характер. Что, как правило, и происходит. А знаешь почему?

— ?

— Практически любой человек, да и все человечество в целом, это очень цельный и инерционный  механизм, управляемый коллективным бессознательным, формирующимся веками. Любое отклонение от главной исторической линии вызывает несоответствие происходящего этому бессознательному. И чем больше отличие, тем больше стремление бессознательного вернуть все на круги своя. Вплоть до появления каких-нибудь героев-революционеров, диктаторов, организующих войны и так далее. Для того, чтобы изменения закрепились и стали долговременными, требуется время, чтобы изменилось само бессознательное и приняло все происходящее, как естественный, единственно верный процесс. Примерно так, как убежденный рецидивист, выйдя в очередной раз на свободу, вдруг почувствовал бы непреодолимое желание жить честным трудом, а через какое-то время посчитал бы это естественным для себя образом жизни, сочтя все свое прошлое недоразумением. Понятно?

— Вроде бы пока да. С СССР получилось что-то вроде этого?

— Именно это и получилось. Несколько десятилетий полунасильственного внедрения коллективистской психологии не ликвидировали многовекового индивидуализма. Тем более, что и в руководстве Союза хватало тех, кто воспринимал власть, как инструмент личного обогащения. А внешний фон помог нарыву прорваться. Это если вкратце.

Но продолжу. В отличие от вас, людей, мы не связаны ограничением на одностороннее движение времени. С одной стороны, мы скользим разумом по времени вместе с вами, но с другой, мы можем и вернуться сознанием в прошлое, попытавшись его изменить. Найти те самые развилки, о которых я говорил, и постараться заставить человечество свернуть со столбовой дороги. Другое дело, что это не гарантирует результата. Мы ведь не можем действовать напрямую. А попытку внедрить некие мысли извне любой человек воспринимает в штыки. И чем сильнее человек, тем сильнее он отторгает навязанную ему извне идею. А потому нам требуется посредник. Извини, но выбор пал на тебя.

А потому нам требуется посредник. Извини, но выбор пал на тебя.

— С чего бы? Не герой, не мудрец, не гений. И вообще, что-то в твоем рассказе меня напрягает.

— Что именно?

Я смотрел на пылающий в камине огонь и с минуту молчал.

— Хорошо. Начнем с самого простого. Насчет себя я уже сказал. Выбор мне категорически не понятен.

Во-вторых, Если вам требуется посредник, то почему вы не воспользовались им ранее. Ведь куда все идет, было понятно довольно давно.

В-третьих, если вы, отвечающие за мир, такие из себя мудрые и могущественные, то как могли вообще довести до такого практически финала? Тем более, если вас самих за это по головке не погладят.

В-четвертых, если не помогает внедренная мысль, то каким образом может помочь человек из будущего? Нет, я, конечно, понимаю, всякие там технологии, знание грядущих событий и так далее. Сам не раз читал с удовольствием. Но это ведь не рациональное восприятие. А как задумаешься, то сразу все эти доморощенные советчики того же Сталина, которым он внимает со всем прилежанием, смотрятся более, чем смешно. В реальности подобных персонажей в лучшем случае оперативно выпотрошили бы в застенках НКВД, да и шлепнули бы от греха подальше. Причем, не из природной кровожадности, а просто на всякий случай. Для сохранения монополии на информацию. Самый рациональный вариант, кстати.

Ну и, наконец, даже если предположить, что я весь из себя такой уникальный и замечательный, хотя об этом и не догадываюсь, то  что в это время будет с моим собственным миром? У меня есть нормальная семья, которую я очень люблю, и я совершенно не собираюсь ее бросать даже во имя спасения всего человечества, даже при условии обещания им всяческого «шоколада» в судьбе. Прошу понять меня правильно.

Собеседник смотрел на меня с улыбкой.

— А ты и вправду ничего. На все твои вопросы ответы есть. Хотя, и ты должен понимать, что насильно поверить тебя в то, что скажу, я не в состоянии. Пресловутая свобода воли. А как было бы просто. Но, увы. Придется тебе или поверить и рискнуть, или вернуться к себе наблюдать за угасанием мира. Тут уж ничего не поделаешь.

Начну не с первого твоего вопроса. Ты, возможно, удивишься, но мы не всеведущи. Являясь своего рода одушевленными функциями, мы скорее просто регулируем движение мира и человечества, чем творим мир. До появления такого вида творческой фантазии, которую вы назвали альтернативной историей, мы и не думали в этом ключе, просто не видели такой возможности. Извини. Это своего рода разделение труда. Творить может лишь человек, имея прямую связь с Создателем. А мы можем лишь пользоваться уже сотворенным им или вами. Пока у вас никто не отправлял человека менять прошлое, пусть и в литературе, у нас такая возможность также отсутствовала.

Я задумался. С одной стороны, удивлению моему не было предела. Божественные сущности не могут придумать ничего, пока этого не придумал человек. С другой стороны, такая версия в целом вписывалась в мое личное представление об устройстве Мироздания. Если возможность «прогулки в прошлое» для человека изначально не была вписана в реальность, то появится она могла только в результате фантазии тог, кому предстоит стать Творцом нового поколения. В данном случае, это человечество, хотя могу и ошибаться.

Ладно, это проехали. Не могли придумать посредника раньше, значит, не могли.

— Кстати, а почему сейчас? Ведь если мне не отшибает память, идею «машины времени» придумали гораздо раньше.

— Да, «машину» придумали. Но с какой целью? Либо поглазеть отправиться, либо сбежать и самому нажиться, зная будущее. Историю всего человечества никто менять не пробовал. Напротив, господствовала идея, что не дай бог что-то в прошлом совершить, иначе вызовешь глобальное изменение в будущем, и возвращаться из путешествия будет некуда. А кроме того, это были лишь отдельные попытки, практически не отражавшиеся в ноосфере. Сейчас же вал произведений в жанре «альтернативной истории» создал даже целый эгрегор, причем, довольно не слабый. Вот его и заметили все, включая нас.

— А что с остальными вопросами?

— Сейчас отвечу. Почему мы не заметили финала истории и допустили до попадания цивилизации в тупик? Здесь сразу две разных причины. Во-первых, до относительно недавнего времени ситуация не выглядела безнадежной. То, что вы называете новым мировым порядком, хотя и выглядит для тебя уродливым, на самом деле в некоторой исторической перспективе могло дать живой росток для будущего развития цивилизации. Пусть и за счет жесткого сценария. Сначала этот «новый мировой» сам бы резко сократил количество людей на планете, выиграв время с ресурсной точки зрения, а потом неизбежная революция смела бы и его самого. Лет через сто. Но революция не уничтожила бы единство планетарного управления. В результате, можешь себе представить, возникло бы нечто вроде того же СССР, только во всемирном масштабе.

— И что же помешало такому развитию событий?

— Как ни странно, но уровень низового сопротивления этому сценарию среди населения планеты, как и неспособность мировых элит в разных странах о разделении между собой полномочий. Жадность и жажда власти границ не имеют. А структура может быть относительно устойчивой лишь в виде жесткой пирамиды. Короче, те, кто мог претендовать на вершину, проморгали усиление оппонентов. В результате время было упущено, баланс сил сместился слишком далеко, и осталось фактически три варианта.

— Какие, если не секрет?

— Глобальная ядерная война, которая не интересна нам, в первую очередь. Поскольку отодвинет очередной «ренессанс» человечества на несколько столетий. А потому проще устроить вам какой-нибудь потоп. Уж это мы можем сделать в любой момент. И остается цивилизационный хаос с последующей деградацией и множеством локальных конфликтов, которые отбросят человечество в новую дикость.

— А подогнать каких-нибудь инопланетян с супертехнологиями? Или у нас тут множество людей бредят каким-то квантовым переходом?

— Увы и ах. Первое, как впрочем, и второе невозможны по одной простой причине. Человечество не готово. Постараюсь объяснить. Все, что происходит в жизни как отдельного человека, так и человечества в целом всегда строго обосновано. Будущее вытекает из прошлого. Любые изменения происходят только тогда, когда «клиент» дозрел. Для выхода в космос и встречи с инопланетянами человечество должно, во-первых, осознать логику построения Мироздания и баланс управляющих им энергий. В противном случае, все свои пороки вы сможете лишь растиражировать во вселенских масштабах, что никому не нужно. Во-вторых, встреча с инопланетянами сейчас закончилась бы для человечества либо войной, либо рабством. К иному стилю отношений вы просто не готовы психологически. Что же ксается всевозможных «переходов» и «вознесений», то подумай сам. Насвинячили на одной планете и пошла гадить на следующую? А кто убираться будет? Пушкин, как вы говорите? И уж тем более переход во всякие многомерные состояния, дающие сверхвозможности по управлению материей. Ну представь себе, что такие, как вы сейчас, вдруг станут магами, оперирующими реальностью.  Не страшно? Вот то-то и оно. Вы же планету разнесете на куски в считанные мгновения. Никакие природные катаклизмы в этом случае не помогут. К счастью, во Вселенной халявы нет. Все строго обусловлено и обосновано. Заслужил – получи. Не заслужил – иди учись и развивайся самостоятельно.

— Это мне как раз очень понятно, сам так же думаю. Спасибо, что подтвердил мои собственные мысли. Ну а все же. Неужели раньше вы не могли просчитать последствия происходивших событий?

— Я же не случайно говорю все время «мы». Я не один, нас довольно много, столько же, сколько и главных движущих Сил, за счет которых человечество развивается. До последнего момента мы между собой находились в довольно жесткой конфронтации. Каждый считал, что именно его модель человечества будет лучшей. Коалиции, конечно, возникали и распадались, но баланса мы так и не нашли. Слишком по-разному видели Путь. Тем более, что мы не самодостаточны и не способны самостоятельно его определить. В какой-то степени мы все вместе отражение того самого бессознательного человечества, о котором я уже говорил. Для нашего баланса нужен и баланс в самом человечестве. Конечно, в определенных пределах мы способны активно воздействовать на человечество, пытаясь привести его к этому балансу, но только в определенных. Когда мы поняли, что заигрались, и попытались как-то изменить ситуацию, стало уже поздно. Вот тогда-то мы и смогли, преодолев разногласия между собой, собраться воедино и что-то придумать. Шансов почти нет, но надежда пока жива. Ответил?

— Допустим, с этим разобрались. В самых общих чертах, конечно, вопросов все равно больше, чем ясности, но пока оставим. А что с другими вопросами?

— Насчет посредника все не так, как обычно пишут в ваших «попаданческих» книгах. Никто не может взять и перенести человека в прошлое. И уж тем более заменить разум одного человека другим. Было бы это возможно, все было бы проще. Представь себе, в каждый момент времени в мире есть всего несколько людей, от которых зависит развитие мировой линии. Назовем их управляющими. Берем несколько толковых друзей, одинаково смотрящих на мир, засовываем их в тела  этих управляющих, предварительно согласовав все необходимы нюансы и просчитав вероятности. И все, дело в ажуре. Увы. На самом деле это невозможно. Каждый человек всегда намертво впаян в свое время и место. Так же, как кинокадр из одного фильма невозможно органично вырезать и вклеить в совершенно иной.

— Ты меня в конец запутал. Если «попаданство» невозможно в принципе, то о чем мы все это время беседуем? Нет, я очень рад этому потрясающему сну, особенно, если утром его вспомню, но тем не менее.

— Не торопись. Я пока сказал тебе, что невозможно выдернуть человека из его собственного времени, как и невозможно воткнуть его разум в другое тело. Но есть вариант. Мы можем взять точную информационную матрицу человека, скажем, тебя, и поместить ее в любое время и место в качестве дополнительного объекта. Такая матрица не будет полноценным человеком, хотя степень правдоподобия будет полной. Вплоть до ощущений физического тела.

— То есть, грубо говоря, создать клон?

— Нет. Все гораздо интересней. Клон ведь это по сути дубль. Со всеми вытекающими ограничениями. Матрица же свободна от множества таковых. Или точнее, ее можно освободить от множества ограничений. Ведь по своей сути человек это энерго-информационный объект. Можно сделать так, что матрицу невозможно будет убить, она может не испытывать никаких потребностей в еде, питье или тепле. Можно позволить ей мгновенно перемещаться в любое место, заранее ей известное. Быть видимой и невидимой. И так далее.

— Круто. Но есть вопрос. Ты сказал, что человек это энергоинформационный объект. И как любой объект его можно скопировать.  Согласен. Но ведь есть и кое-то еще. Человек жив только потому, что в нем есть живая Искра Всевышнего. Именно она и делает этот объект живым. Как быть с этим. Я легко представляю себе, что твоей или вашей совместной власти и Сил хватит на то, чтобы скопировать меня в части, являющейся объектом. Но как быть с Атманом? Уже его-то скопировать точно нельзя. Что же это будет за жизнь у «матрицы»?

— Здесь ты прав. Скопировать Атман невозможно, но можно опосредованно подсоединить его через первый объект. Представь себе, что ты спишь и видишь сон. В этом сне ты оперируешь в другом времени и реальности. Твое основное тело в этот момент в полном составе дрыхнет в любимой кровати дома. Разница только в том, что в обычном сне некоторые из твоих тел отделяются и, скажем, путешествуют по миру сновидений, а в нашем варианте, они остаются на месте, а путешествует их созданный дубль, напрямую с ними связанный.

— То есть, ты хочешь сказать, что я буду мирно продолжать спать в своей постели, и тем же самым временем где-то пытаться исправить прошлое? И долго мне спать придется?

— До утра. Времена в твоем мире и том, куда ты отправишься, никак между собой не связаны. Считай, что их вектора перпендикулярны. Вернешься в тот же миг, когда и отправился.

— А вернусь я когда? В том смысле, долго там нужно будет бродить?

— А как свое время догонишь, так и вернешься.

— Ни фига себе. Так это что же. Если я отправлюсь куда-нибудь во времена Киевской Руси, то мне всю тысячу лет прожить придется?

— Именно так.

— Да уж. Несладко. Хотя и любопытно. Кроме того, я не понял. Если я догоню свое время, то ведь оно будет уже другим. В смысле событий. Как же я встречусь со своей семьей?

— Собственно, куда именно отправляться, решать тебе. Могу лишь только рассказать о дополнительных условиях.

— Есть и такие?

— А как же. Но сначала отвечу на твой вопрос. С момента твоего появления в прошлом возникнет второй мир. Дубль твоего. Если ты сможешь изменить его так, чтобы он действительно стал самостоятельным и имел иные перспективы, то когда ты проснешься в своем мире, он станет уже не основным, а побочным. Своего рода фантомным. В результате он будет всячески стремиться к слиянию со вторым, причем, на его условиях. С момента запуска этой программы коллективное бессознательное твоего родного мира станет копией мира-дубля. Соответственно, все события, которые будут способствовать слиянию миров, будут получать максимальную вероятность, противоположные – наоборот. Примерно через десять – двенадцать лет миры полностью сольются в один.

— А не может получиться так, что они сольются не на условиях «дубля», а на условиях моего мира? С соответствующим тупиком?

— Разумеется, может. Более того, именно так и произойдет, если тебе не удастся ничего сделать, только гораздо раньше. Хотя шансы довольно велики. Мир, который будет «диктовать условия» присоединения, определяется всего по одному принципу – потенциал жизнеспособности. У твоего мира его практически уже не осталось. Так что риск есть, но не очень велик.

— Если я правильно тебя понял, то я в любом случае проснусь в своем собственном теле, на следующее же утро относительно момента моего теперешнего засыпания, и проснусь в собственной постели в собственной семье?

— Именно так.

— Ясно. Теперь расскажи, что там за дополнительные условия, о которых ты упомянул, и почему все же я.

— Давай сначала по условиям. Ты не сможешь действовать в мире самостоятельно. Например, ты можешь оказаться в спальне Петра Первого, Ивана Грозного или Сталина, но убить его ты не сможешь. Все возможности твоего воздействия на мир ограничены лишь пассивной ролью советника. Любые действия только через людей того мира.

— Так это что же, мне десятки или сотни лет и без секса обходиться?

— Нет, не волнуйся. Трахайся, хоть как кролик. Но детей у тебя не будет. И жениться ты не сможешь. Даже если надумаешь. То возникнут непреодолимые обстоятельства вплоть до смерти избранницы. Так что даже не пытайся.

— Ну, успокоил. А чего еще нельзя?

— Да, собственно, все остальное лишь следствия сказанного. Ты можешь действовать через любых людей того времени. Хоть целый Орден из них создай. Хоть марионетку на престол какой-нибудь посади, но все только чужими руками. Деньги для исполнения своих задач иметь можешь, зарабатывать тоже. Только все останется бесхозным с твоим возвращением. Так что и они имеют смысл лишь в качестве инструмента.

А самое главное, это то, что как ты, видимо, уже догадался, ничего в тот мир с собой взять нельзя. Ну кроме своей собственной головы и знаний, имеющихся на сегодняшний момент.

— Вот удружил.

— Не все так плохо. Особенно в твоем случае. Как раз сейчас ты и поймешь, почему именно ты. Хотя другие варианты тоже есть. хоть и не в изобилии. Мы откроем твою память полностью. В результате ты сможешь оперировать любой информацией, которую когда-либо видел в своей жизни. Все книги, все учебники, все газеты и журналы, которые ты читал, все фильмы и телепередачи, которые ты смотрел, Все разговоры, которые когда-либо вел, все это станет достоянием твоей активной памяти.  А ты, один из немногих, у которых в голове достаточно совершенно разнообразной полезной информации из почти всех областей знаний. Пусть во многих случаях и на любительском поверхностном уровне.

— Ну тогда уж не меня стоило выбирать, а какого-нибудь эрудита из телевизора. Тот же Вассерман меня легко за пояс заткнет.

— По информированности да, заткнет. Но по совокупности мировоззренческих позиций – нет. Ну и как тебе все целиком?

— А подумать можно?

— Можно, минуты две, максимум три. Ты же, наверное, понимаешь, что дел у меня выше крыши, хоть я здесь с тобой и лишь частично.

— Если я соглашусь, мы будем видеться хоть иногда, так сказать, для сверки часов?

— Один раз. В тот момент, когда мир сойдет со своей естественной траектории, или когда ты потеряешь шансы на ее изменение. В таком случае я верну тебя домой раньше.

— И куда мне отправляться? Ты же говорил, что есть несколько потенциальных развилок.

— А вот это ты реши сам. Да, развилки есть. но я же не могу за тебя решить, за какое время до них ты захочешь обосноваться в мире. В твоей стране, надо сказать, что чуть ли не каждые несколько десятков лет сплошные развилки. Выбирай, не хочу. Итак, время вышло. У тебя две минуты.

Я сидел и смотрел на огонь в полном смятении. Предложение, да и весь разговор в целом был настолько невероятным, что ни о какой упорядоченности мыслей не могло быть и речи. Я сидел, смотрел на огонь, и в голове крутились одни и те же слова. Последний шанс. Последний шанс, Последний …

— Я согласен. Отправляй меня в …….

Глава 1. Поехали….

— Я согласен, отправляй меня в 1935-й. В 20-е марта. Хотя перед этим есть еще пара вопросов, которые не дают мне окончательно принять твои объяснения. Да и научиться обещанными способностями было бы неплохо.

— Задавай свои вопросы.

— Ты сказал, что миры после моего возвращения сольются в течение 10-12 лет в один. Но как быть с тем, что они вполне могут за период в почти 100 лет разбежаться так далеко, что их слияние станет почти невозможным? Например, после моего вмешательства человек побывает на Марсе. А в моей истории такого нет и пока даже не предвидится. Как быть с тем, что в одном мире могут погибнуть люди, которые останутся живыми в другом? А ведь с учетом войн последнего столетия таких могут набраться миллионы? И как быть с тем, что в моем мире мои предки благополучно прошли всю войну и остались живы. Более того, успели поучаствовать и в моем воспитании. А что если мое вмешательство приведет к их гибели? Например, моя мама еще даже не родилась в то время, в которое я собрался. И где гарантия, что моя жена окажется моей женой в момент возвращения, и что она вообще будет живой и такой же, как в моем мире?

— Я понял, что тебя волнует. Но все оттого, что ты неправильно представляешь себе свой мир. Ты думаешь, что история это дорога в один конец. Что прошлое фиксировано и неизменчиво. Что память человека или документы хранят истинный ход истории. Но это большое заблуждение. Я уже приводил пример с кинопленкой. Ты сегодня это один кадр из середины пленки. В этот момент у тебя есть некоторое представление о том, что было в начале. Но лишь представление, а не знание. Прошлое не менее изменчиво, чем будущее. Ни того, ни другого просто не существует. Есть только здесь и сейчас. Все, что только может произойти в будущем, отбрасывает тень в прошлое, изменяя его в не меньшей степени, чем прошлое является причиной будущих событий. То есть я хочу сказать, что прошлое столь же поливариантно, как и будущее. И лишь настоящее фиксировано в единственном числе. Вспомни, сколько в вашем мире имеется нестыковок официальной истории и различных артефактов. Здесь и невозможное с точки зрения официальной науки использование в древности технологий, которых и сегодня не существует. И памятники древних свастических орнаментов во Франции и Испании в те времена, когда по официальной истории там не могло быть ничего подобного. А как выпали из истории в никуда Великая Тартария или Империя Великих Моголов? А сколько споров вокруг так называемого татаро-монгольского Ига? А вспомни, хоть и экзотическую, но все же довольно стройную теорию Фоменко. Там ведь тоже хватает более, чем странных фактов и документальных свидетельств, противоречащих тому, что есть в учебниках. Говорить на эту тему можно бесконечно. Но применительно к твоему вопросу могу сказать, что при слиянии миров просто меняется сознание людей вместе с их памятью. Вот еще вчера перед слиянием они искренне сомневались в том, что американцы побывали на Луне, а сразу же после слияния они будут столь же свято верить, что полет на Марс был успешным, и что они лично это помнят и даже участвовали во встрече «марсонавтов». И точно так же обстоит дело с любым вопросом. Ну а что касается тебя лично и семьи, то можешь не волноваться. Обещаю, что пригляжу лично. Так что и живы все будут столько же, сколько ты помнишь, и никакой разницы не будет. Уж на это моих возможностей хватит.

А теперь хватит вопросов, пора переходить к делу. Смотри.

Я обалдело уставился на самого себя, стоящего в паре шагов от моего кресла. Причем, этот второй «я» не просто выглядел живым и подвижным, он (я) еще и с не меньшим обалдением смотрел на меня-сидящего. 

— Это и есть твоя матрица. Сейчас твое сознание перепрыгнет в нее и начнем экспресс-освоение твоих возможностей.

Раз, и вот я уже стою и смотрю на застывшего себя в кресле. Приглядевшись, я понял, что «я-второй» или правильнее сказать «я-первый» выглядит как будто загипнотизированным или спящим.

— На время твоей миссии твое первое я так и будет продолжать спать. И сниться ему будут именно твои приключения. А сейчас к делу. Представь себя невидимым.

— А как это?

— А просто захоти. Дай самому себе команду, что тебя здесь ни для кого нет. Только не напрягайся, а, наоборот, расслабься. Как будто это то, что ты не задумываясь делаешь каждый день по многу раз.

Сначала у меня ничего не получалось. Я то напрягался так, что лицо багровело, то растекался полусонным студнем. В конце концов я устал и просто подумал: — Ну его, к черту, все, нет меня. – И, о чудо. Я почувствовал какое-то легкое движение в теле и вдруг перестал себя видеть.

— Молодец. Попробуй теперь вспомнить, как именно у тебя это получилось.

— Да не знаю я. Просто разозлился на самого себя за тупость и махнул рукой.

— Вот. Это именно то, что нужно. Уверенность без привязки сознания к результату. Ты ведь не задумываешься каждый день над своей способностью поднести ложку ко рту? Так же и здесь. Давай тренируйся.

Минут через десять-пятнадцать мне удалось ухватить то состояние уверенности и легкого пофигизма, при котором все стало получаться. Исчезнув и появившись раз двадцать подряд, я обрел некоторую уверенность в своих способностях. Видимо, изначальное понимание того, что я это не я, который спит в кресле, а просто думающая информационная матрица, оказало на мои возможности решающее значение.

— Так, переходим ко второму упражнению. Перемещение. Попробуй, не двигаясь с места перенестись хотя бы вон в тот угол. Для этого просто пожелай появиться именно там. Мысленно сделай шаг и перемести  себя.

После того, как мне удалась невидимость, дело с перемещением пошло. Не сразу. Конечно, но пойманное на первом упражнении внутреннее ощущение естественности очень сильно помогло.

— А теперь попробуй переместиться вон туда, — мой собеседник показал рукой куда-то в сторону, где вместо стены коттеджа образовалась на некотором удалении отличная лесная полянка.

Через некоторое время у меня получилось.  «Поскакав» между полянкой и камином, некоторое время для закрепление навыков, я перешел к тому, чтобы перемещаться с закрытыми глазами. Разницы не было никакой, образ полянки вставал перед мысленным взором очень ярко. В жизни, кстати, никогда такого не мог. Стоило закрыть глаза, как все представляемое едва угадывалось тенями в тумане. Приходилось постоянно напрягаться и «дорисовывать» картинку. А тут яркость цветов и четкость деталей просто поражали.

Так же было освоено и третье упражнение из базового набора. Теперь я мог оставаться видимым, но приобретать свойство голограммы. То есть через меня вполне можно было пройти. Принципиально это упражнение ничем не отличалось от предыдущих. Главное это то самое отрешенно-уверенное состояние, не допускавшее сомнений в успехе.

— И, наконец, последнее. Тебе какой возраст сделать базовым?

— А можно выбирать?

— Можно. Только ведь в младенчество ты и сам не захочешь, а в своем старом возрасте дотянуть до 21-го века будет не слишком комфортным делом. Предлагаю диапазон между двадцатью и тридцатью.

— Согласен. Причем, на середину диапазона. Вполне комфортный возраст. Уже не совсем пацан, но и до «солидности» еще далеко. Жизнь полна красок и впечатлений.

— Хорошо. Так и сделаем. – Легкое движение руки, и вот я уже молод, полон сил и здоровья. Прикольное, однако, ощущение. Какой-то давно забытой легкости. Сейчас взлечу. Стоп. Размечтался. Я ведь теперь при желании точно взлететь могу. Надо аккуратнее относиться к желаниям.

— Ты, кстати, можешь легко менять внешность по своему желанию, надо лишь точно и в деталях представить себе желаемый образ. А вот на обратное перетекание времени не уйдет совсем. Этот облик я за тобой закрепил и достаточно захотеть вернуться «на базу», как все произойдет само собой.

— Так. С управлением матрицей покончено, теперь перейдем к активации памяти. – С этим все получилось еще проще. Возложение рук или того, что ими казалось, мне на голову, и в ней вспух ядерный взрыв. Когда перед глазами несколько прояснилось, голова гудела. Представьте себе экран монитора, на котором в разных направления мелькают всевозможные разноцветные точки, черточки, линии, полосы и так далее. Ощущение полного хаоса.  Однако стоило задуматься над каким-то вопросом, как хаос мгновенно исчез и в голове в строгом порядке возникла информация, с которой по данному вопросу я сталкивался в своей не самой короткой жизни. Конечно, это не выглядело системой файлов, но концентрация внимания на каком-то информационном блоке вполне позволяло не только вспомнить источник информации, но и более или менее оценить степень ее достоверности. Жить можно.

— Кстати, учти. То, что я говорил тебе о невозможности действовать напрямую, совершенно не было шуткой. Не светит тебе бегать по тылам противника и убивать фашистское руководство.

— Да я как-то и не собирался.

— Не знаю, что ты собирался, а что нет, но нельзя. Физически, если ты возьмешь в руки оружие, все получится. Человек умрет, чудес такого рода не бывает. Вот только последствия могут быть совсем не те, о которых ты думаешь. Возникнет мощное противодействие среды, которое выльется непонятно во что. Например, какой-нибудь сошедший с ума охранник вдруг застрелит Сталина. Тебе это нужно? Так что быдь аккуратен. Кстати, и золото из Форт-Нокса воровать не вздумай. Здесь уже просто ничего не выйдет. Сам переместишься, а золото останется там, где было. Это касается и любых прочих посторонних предметов, не относящихся к тебе.

— А бумаги-то хоть можно перемещать?

— Бумаги можно, но только свои собственные. То, что сам написал или нарисовал. А вот акции с биржи не вытащишь. Не твое – не трожь. Твое дело – работать руками аборигенов той реальности, а не самому. Уяснил?

— Уяснил. Все понятно.

— Так, теперь у нас остались документы и немного денег на первое время. Думаю, лучше всего тебе быть гражданским. Допустим, инженером, вызванным в столицу из провинции на совещание. А то к военным, боюсь,  внимание у патрулей будет больше. Оденем тебя в костюм по моде, пальто и кепку. На ноги ботинки. Извини, но белье тоже придется брать из того времени. И скажи спасибо, что ты не решил отправиться к викингам. Пришлось бы в шкурах с голым задом рассекать. Ну и неизменный парусиновый портфель со стопкой чистой бумаги для объема. Без него вид был бы неполноценным.

— Ты уже подумал, куда именно тебя отправить? И почему именно 20-е марта 1935-го? Я совсем не против. Дата отлично вписывается в область развилки, хотя до нее самой довольно много времени.  А все же хотелось бы узнать логику твоих размышлений. Почему, например, не ко двору последнего Императора. Там ведь тоже еще та развилка?

Дата 20 марта 1935-го года возникла в сознании сама собой, и я даже не успел до конца осознать выбор, как уже выпалил ее собеседнику. Хотя сам выбор Сталинской эпохи скорее можно было бы назвать продуманным, нежели случайным.

Отправляться куда-то дальше по временной линии было бы гораздо более опрометчивым. Совершенно незнакомая жизнь, другие люди, другие отношения, даже язык другой. Болтался бы я в проруби чужаком лет 10, как минимум, прежде, чем освоиться. Да и место свое в обществе не найдешь еще. Все друг друга знают. Кроме того, все, что приходилось читать про времена династии Романовых от Петра Первого до Николая Второго, убеждало меня в том, что при дворе различных шпионов было чуть ли не больше, чем всех прочих. Да и наших интриганов-царедворцев хватало. В таких условиях, хоть каждый день царю на ухо приседай, он не дернется. Ибо не так уж и может. В общем, практически безнадежно. Не случайно же все литературные «попаданцы» в царские времена вселялись исключительно во властителей или, в крайнем случае, в членов императорской фамилии. Видимо, никакой фантазии не хватит, придумать что-либо потенциально возможное по части серьезных изменений с другого старта.

Так что 20-й век был практически без вариантов. Во-первых, все-таки 20-й век был и моим родным веком. Родившись в 60-е, я успел захватить немало из эпохи СССР. Да и по детским рассказам деда, теперь находящимся в моем полном распоряжении во всех деталях, помнил многое. Во-вторых, все же не вечность до возвращения, а вполне представимые себе несколько десятков лет, за которые почувствовать себя Дунканом Макклаудом точно не успеешь.

Лезть в пекло Гражданской войны не хотелось совершенно. Как и принимать участие в революции. А вот попытаться не допустить, хотя в это я практически не верил, или хотя бы изменить катастрофическое развитие ситуации в годы Войны, попытаться я был обязан. Размышляя над выбранным для перемещения годом, я поймал себя на мысли, что выбор вы целом должен быть неплох. С одной стороны, прошедший годом ранее так называемый «съезд победителей» поставил временную точку в борьбе с оппозицией. Сталинская линия победила. Уже дали первые результаты индустриализация и коллективизация. С другой стороны, оставалось немало времени до печально известного 37-го года. А значит, были и шансы его предотвратить в том виде, который навевал ужас не на одно последующее поколение советских людей.

В моем времени, к сожалению, память о тех временах сильно исказила реальность. Большинство, не утруждая себя в поиске исходной информации, разделились на два непримиримых лагеря с довольно примитивными позициями. Одни нацепили на Сталина ярлык «кровавого диктатора» и человеконенавистника, озабоченного исключительно личной властью и ее сохранением. Другие с не меньшей пеной у рта готовы были оправдать все, что творилось в конце тридцатых годов. А истина, как всегда, лежит между крайностями. Были и справедливые репрессии, были и настоящие шпионы или пособники врага. Были и оппозиционеры, готовые при первой возможности к перевороту. И их было гораздо больше, чем принято считать сейчас в нашем «светлом демократическом завтра». Внимательное изучение первых послереволюционных десятилетий позволяет составить довольно неприглядную картину всевозможных течений, оппозиций, коалиций и тому подобных групп и группочек «товарищей по партии», только и мечтавших, чтобы вцепиться друг другу в глотку.

Но среди всего этого было и два довольно мощных выраженных крыла. Одно, представленное Троцким и его сторонниками течение, выступало за интернационализацию революции, фактически за ее бесконечный экспорт в другие страны. Фактически, если перевести это на всем понятный язык, то все деньги страны, получаемые за счет жесточайшей эксплуатации населения, должны были уходить за рубеж на финансирование революционного движения. Ну и, конечно, на создание запасов у «преданных делу товарищей». Один Коминтерн ежегодно сжирал на свою деятельность столько средств, что на них уже в 20-е можно было бы построить не один завод. А взять «преданного Ленину и партии большевика» Якова Свердлова, Слава Богу, умершего уже в 1919-м, личного друга Ротшильдов и за годы Гражданской войны, успевшего своими декретами погубить немало простого народа, особенно казачества.

Второе направление, к 1935-му году практически победившее, было представлено Сталиным и его соратниками. Главное и принципиальное расхождение с первой группой заключалось в идее построения социализма в одной, отдельно взятой стране. Проще говоря, «мы сами потратим заработанные деньги внутри страны».

Но, хотя линия Сталина победила, среди членов партии самого разного уровня было очень много недовольных из «партии проигравших». И было немало среди них и засланных казачков, многих из которых элементарно использовали «в темную», прикрываясь красивыми революционными лозунгами. Так что были у Сталина для чистки очень серьезные основания.

Но историю всегда и везде пишут победители. А у нас победители, начиная с шестидесятых прошлого века, все какие-то однобокие.

Хотя было и реально большое число невинно осужденных. Причем, далеко не во всех случаях виновата непосредственно власть. Например, до Сталина вообще доводились процессы, начиная с определенного уровня номенклатуры. Но и освободить его полностью от потворства действиям Ежова не получится. А сколько было доносов от соседей, мечтающих увеличить свою жилплощадь. Сколько было наговоров от товарищей по работе, жаждущих занять соответствующую должность репрессированного. Сколько жен, обидевшихся на измену мужа, писали анонимки о его шпионской деятельности прежде, чем до них доходило, что их собственная судьба отныне не более завидна, чем у «новоявленного шпиона». А сколько оказалось среди сотрудников органов садистов, просто упивавшихся своей властью над арестованными и безнаказанностью. Было все это. Было. Из песни слова не выкинешь. Как бы не хотелось. Но и перепевать ее задом наперед не стоит. Получается сплошная какофония без намека на гармонию и музыкальность.

То есть одной из целей выбора конкретного момента моего внедрения в прошлое была именно попытка предотвратить неконтролируемые чистки врагов страны и их потворщиков,  превратившиеся в массовые репрессии против простого народа. Отделить, так сказать, мух от котлет. Причем, желательно, чтобы котлеты остались целыми и были употреблены по назначению.

Ну и, разумеется, до Войны оставалось достаточно времени, чтобы попытаться несколько изменить армию и методы управления ею к 41-му. В том, что война неизбежна, я даже не сомневался. Слишком могущественные силы стояли за развитием ситуации в мире и озаботились перспективами мировой бойни, чтобы можно было этому что-то противопоставить. Но изменить отношение к этим перспективам внутри страны можно и нужно было пытаться.

Мои объяснения полностью удовлетворили моего визави. Кивнув каким-то своим мыслям, он взглянул на меня и спросил: — Ну что, готов?

— Чего уж там, перед смертью не надышишься. Поехали.

В очередной раз стена коттеджа исчезла и вместо нее возник переулок недалеко от гостиницы «Националь». Как я помнил, в 1932-м ей вернули гостиничный статус. До этого в течение пятнадцати лет в ее помещениях располагались государственные организации. Выбор был хоть и недешевым и мог привлечь ко мне ненужное излишнее внимание, но достаточно оправдан. Пройдясь по улице, я мог выяснить, работает ли уже гостиница «Москва». Про «Москву» я читал, что сдали ее в эксплуатацию в 35-м, но вот когда точно не знал. Таким образом, у меня был потенциальный выбор на расстоянии сотни метров, и я мог определится на месте. К тому же я планировал не особенно долго задерживаться в гостинице. Если все пройдет удачно, то о моем проживании должен позаботиться Сталин. Наконец, близость к Кремлю позволяла мне не слишком активно прибегать к перемещениям в пространстве, которые кто-то мог заметить.

На мое счастье переулок оказался совершенно пустым.

— Давай, мы на тебя надеемся. – Легкий толчок рукой, не оставляющий время на раздумья, и вот я уже в переулке, а за моей спиной молниеносно закрывается портал.

Воистину решительный рывок вперед результат хорошего пинка сзади, – вспомнилось мне старая поговорка. — Ну что же. Пойдем устраиваться и постараемся придумать, что делать дальше.

Оглянувшись по сторонам, я стараясь сохранять спокойствие двинулся в сторону входа в гостиницу.

Глава 2. Наш первый бой, он трудный самый

Я сидел в номере гостиницы и размышлял о своих дальнейших шагах. Вселение прошло спокойно и даже буднично. Администратор даже не стал требовать у меня командировочного удостоверения. Тем более я не беспокоился за качество моего паспорта. Уж такой подлянки от отправившего меня я точно не ожидал. А легкий флирт молодого и представительного инженера Ивана Петровича Сидорова, на имя которого был выписан паспорт, с начинающей стареть администраторшей позволил даже получить одноместный номер.

Никаких сомнений в том, что надо пробиваться именно к Сталину, не было. Все иные варианты, в том числе и неоднократно встречавшиеся мне в «попаданческой» литературе, не казались мне сколько-нибудь обоснованными. Писать письма, вызывать к себе осторожный интерес и медленно продвигаться к встрече со Сталиным, выглядело в моей ситуации глупым. Ведь в отличие от прочих «героев» мне совершенно не приходилось беспокоиться за свою безопасность.  Никакие «застенки» мне не грозили. Смыться смогу всегда и из любого места. Ничуть не более оправданным казался мне и заход через «органы». Берия находился в Грузии, а иметь дело с Ягодой не было никакого желания. Так что оставалось только одно. Встречаться наедине со Сталиным.

Даже при всем том, что я себе лишь приблизительно представлял себе его рабочее место в Кремле, сомнений в том, что под личиной невидимости мне удастся пробраться в его кабинет, не было никаких. Гораздо важнее было встроить сам разговор таким образом, чтобы не испортить все с самого начала. Известная осторожность и недоверчивость Сталина требовали очень серьезной подготовки. Я должен был заинтриговать и убедить его с первого раза. В противном случае отрицательное первое отношение ко мне могло потом значительно осложнить наши будущие отношения.

Взяв листок бумаги из ящика стола и карандаш, я принялся прикидывать план первой встречи. Сначала мне показалось интересным появиться в спальне Вождя, дождаться, пока он проснется и поговорить. Одно мое появление в таком месте, куда даже охрана не допускалась, могло сработать в нужном ключе. Но потом я решил, что Сталин, застигнутый в постели в исподнем, будучи в несколько унизительном состоянии, может настолько разозлиться, что подобный шаг выйдет мне боком. В конце концов о своей безопасности он заботился очень даже. Перебрав множество различных вариантов, я остановился на беседе в его кабинете. Кстати, завтра 21-го марта у него должна быть всего одна встреча с Ворошиловым в 16-00. Когда-то мне на глаза попался журнал посещения Сталина в его кремлевском кабинете, и я с любопытством его проглядел, заинтересовавшись количеством и продолжительностью бесед Сталина с различными руководителями партии и государства. Сейчас моя ставшая абсолютной память услужливо подсказала мне график на 21-е марта. Причем, потом до 25-го никаких встреч не было, что позволило предполагать. Что и в кабинете Сталин мог просто не появиться. Тот же источник подсказал мне, что ни в один из дней не было встреч. Раньше 14-ти. То есть. видимо, Сталин, появлялся в кабинете только к этому времени.

Итак, решено. Идем «в гости» к Сталину в Кремль к половине второго, когда его еще там точно нет. Пробираемся в кабинет и ждем момента.

Теперь следует продумать сам разговор. Помимо общих слов я обязан предложить Сталину некую информацию, которую он точно сочтет важной и попробует проверить. Вообще о конструктивном диалоге до момента, когда Сталин сможет воспринять мое появление как именно из будущего, речи быть не может. Значит, должны быть такие факты, которые позволят проверить информацию довольно быстро. Одновременно информация должна быть такой, чтобы ее точно нельзя было достать в свободном доступе. Покопавшись в памяти, нашел несколько интересных фактов, позволяющих надеяться на серьезный интерес Вождя. Итак, пишем:

1. 22 марта 1935 года СССР продаст Японии КВЖД. Договор будет подписан 23 марта.
2. 22 марта Персия будет переименована в Иран.
3.  23 марта 1935 Франция, Италия и Британия придут к соглашению образовать фронт в противовес Германии.
4. 25 марта 1935 А.Гитлер заявит, что СССР представляет собой угрозу миру в Европе.
5. 25 марта в США Отдел Расследований будет переименовано в Федеральное Бюро Расследований (аналог советского НКВД), во главе которого останется Эдгар Гувер.

Так, чтобы такое еще придумать? И тут я вспомнил прочитанную не так давно очередную книжку на тему «альтернативки», героиня которой тоже попала в 1935-й. Что она такое писала. Точно.

6.   30 марта 1935 СССР и Британия договорятся об объединении сил против Рейха

7. В мае Советский Союз заключит договоры с Францией и Чехословакией о совместном отражении агрессии со стороны третьих стран. Чехословакия настоит на внесении в договор пункта о том, что Советский Союз может ей предоставить помощь лишь в том случае, если соответствующую военную поддержку чехам окажет Франция.

Думаю, этого для первого раза достаточно. Скажем так, для появления интереса. Могу еще сказать. что знаю о планах Сталина принять Ворошилова сегодня в четыре. Если до этого все пункты так или иначе могли указывать на НКИД или ИНО НКВД, то уж этот момент точно не относился к их компетенции. Это заставит Сталина немного поломать голову.

Ну а на десерт для закрепления взаимного интереса предложим ему кое-какие сведения о месторождениях полезных ископаемых, неизвестных в 35-м. Все равно ведь отдавать придется, так почему не сразу. Тем более, что проверка потребует времени.

Пишем:

1. Алмазы.

Яутский АО, Мирнинский район, река Вилюй, с. Крестях, верховья рек Далдын и Сытыкан. Кимберлитовые трубки.

Архангельская область, примерно в 100 км к северу от Архангельска. Кимберлитовые трубки на краю Балтийского щита.

Технические сверхпрочные алмазы. – Попигайская котловина на границе Красноярского края и Якутии. Центр котловины в 400 км на юго-восток от села Хатанга.

2. Золото.

Бодайбинский район Иркутской области. 850 км от Иркутска и 137 км от Бодайбо.

3. Нефть.

Татарская АССР, Лениногорский район, с. Тимяшево. Глубина 1600-1800 м.

Башкирская АССР, Бижбулякский район, с. Азнаево. Глубина около 1900 м.

Там же, Краснокамский район, с. Николо-Березовка. Глубина 1400-1450 м.

Еще раз оглядел список. Думаю, для первого раза достаточно. Я прекрасно понимал, что такой подарок для страны, испытывавшей хроническую нехватку валютных средств для закупок промышленного оборудования не может не быть оценен по достоинству.

Материал подготовили, теперь осталось продумать сам разговор.

Проблема заключалась в том, чтобы не испугать Сталина и не настроить его на агрессивный лад. А любой человек, тем более озабоченный своей безопасностью не обрадуется, увидев у себя в кабинете неизвестного персонажа неопределенных намерений. И хорошо, если после появления успею хоть пару слов сказать прежде, чем Сталин позовет охрану. А мне совершенно не нужно, чтобы он вообще ее звал.

Походив пару часов по номеру и сломав себе всю голову, я все же придумал выход, пусть и частичный, но тем не менее. Оставалось только надеяться на удачу.

Итогом моих мучений стало письмо, в котором я расписывал всю информацию о будущих событиях и месторождениях, с указанием на то. Что это лишь малая часть информации, которой я располагаю и которой готов безвозмездно поделиться с советским руководством. По прочтении письма и желании получить дополнительную информацию Сталину предлагалось вслух произнести «Это интересно» и ничему не удивляться. Не панацея, но все-таки. Я очень надеялся на то, что концовка письма сумеет хоть частично настроить Сталина  на доброжелательный лад стойко перенести мое появление «из воздуха» в его кабинете.

В заключении я прямо в номере потренировался в искусстве перемещения. Завтра я запланировал сразу из номера попасть на территорию Кремля. Для этого я воспользовался знакомым с детства образом Царь-Пушки. Переходить решил сразу же в состоянии невидимости, чтобы по глупой случайности не влететь на глаза какой-нибудь охране. Оставалась еще одна проблема. Я практически не сомневался, что легко дойду до приемной Сталина благодаря невидимости, но как попасть в кабинет, который пару раз видел только на картинках? Не открывая двери? Ладно, на месте что-нибудь придумаю.

На следующий день сразу после полудня я отправился в Кремль. Хотя «отправился», это громко сказано. Царь-пушка не подвела, потому сделав всего один шаг, я из номера переместился прямо к ней. Немного постояв и посмотрев на основные направления потока местных чиновников, я оставаясь слегка в стороне пошел по направлению ко входу. Кабинет Сталина, как я знал, располагался в угловой части здания на втором этаже. Подловив момент, я проскользнул внутрь кремлевского дворца вслед за каким-то военным немалых габаритов, и так же тихо просочился незамеченным мимо поста охраны. У дверей приемной на втором этаже был еще один пост, но и его удалось миновать, никого не встревожив. В приемной никого не было. Кроме Поскребышева, разумеется. Все, что приходилось читать об этом человеке, оставляло чувство стойкого недоумения. А он вообще спал?

Александр Николаевич сидел за столом и внимательно читал документы. Но стоило мне войти, как его глаза мгновенно оторвались от бумаги, и взгляд устремился прямо на меня. Я едва удержал себя в руках. Ведь четко же понимал, что видеть он меня никак не может. Но ведь что-то чувствует. То ли движение воздуха, то ли просто чутье, но проводить много времени в приемной как-то резко расхотелось. Пришлось срочно искать выход.

По большому счету помогла фантазия. Ведь если я могу переместиться в любое место, которое могу представить, то что мне мешает переместиться просто на сколько-то метров? Надо попробовать. Я прикинул, каким может быть кабинет Сталина и расположение мебели в нем. Втыкаться в середину стола не улыбалось. И задал себе цель – прыжок ровно на четыре метра. Уф, получилось. Уж не знаю. Почувствовал ли что-то Поскребышев или нет, но я стоял в кабинете, аккуратно вписавшись между стульями приставного стола и стеной.

Видимо, что-то такое бессменный секретарь Сталина уловил. Не прошло и пары минут, как дверь кабинета открылась и в проеме показалась голова Поскребышева. Внимательно оглядев пустой кабинет, голова так же молча исчезла и дверь захлопнулась.

Вот теперь можно перевести дух. Добрался. Пройдя к столу Сталина, я уже решил было положить заготовленное письмо на стол, как вдруг остановился. А что если еще до прихода Самого письмо увидит тот же Поскребышев? Бело-желтоватый листок бумаги, на котором крупными буквами написано «Сов. Секретно. Тов. Сталину лично в руки. Никому другому не открывать и не читать!», на зеленом сукне стола наверняка заинтересует секретаря, которому по должности полагалось знать все, что попадает на стол Вождя. Да, может получиться некрасиво. Ну и ладно. Не ходит же Сталин совершенно бесшумно? Услышу и успею подкинуть, когда он будет на подходе. А пока можно присесть и передохнуть на диване сбоку.

При всем том, что я был предельно собран и напряжен, я чуть не пропустил шаги Сталина. Вовремя встрепенувшись, я мигом положил письмо на стол и отскочил обратно к дивану. Садиться я уже не рискнул.

Открылась дверь и вошел ОН. Вот тут-то меня и пробрало по-взрослому. Если я раньше думал, что мандражирую, то сейчас меня буквально трясло. И даже постоянное напоминание себе, что ничего со мной не может произойти в принципе, успокаивало не сильно. От Сталина, в общем-то не очень большого роста, ниже меня на голову, как минимум, веяло столь явной властной энергетикой, что сопротивляться ей было не просто. Да и не у каждого, судя по истории, получалось в принципе.

Наконец, мой внутренний аутотренинг дал некоторые плоды, и я слегка расслабился и начал с интересом смотреть на Сталина. А у него чутье будет, пожалуй, посильнее, чем у секретаря. Встал, не доходя до своего места, и как радаром обшаривает кабинет. Наконец, слегка встряхнув головой, как делают многие, когда им что-то мерещится, Сталин подошел к столу, уселся и вот тут его взгляд буквально прикипел к письму, лежащему прямо посередине стола.

Целую минуту он сидел молча, не прикасаясь к письму, потом нажал на кнопку под столом и вызвал Поскребышева. –Саша, чаю мне кликни. И, да, кто-нибудь в кабинет без меня входил?

— Да Вы что, товарищ Сталин, как можно. Я только один раз заглянул, что-то почудилось, но даже шага в кабинет не сделал. Ну а через меня вообще никто не просочится. А что-то случилось?

— Нет, ничего не случилось, иди, работай.

Все это время я стоял на одном месте, боясь шелохнуться.

— Ну что же, посмотрим, что нам за сюрприз приготовили, — произнес Сталин и развернул письмо. Я специально не стал укладывать его в конверт, чтобы было меньше опасений насчет яда или еще какой пакости. Видимо, я оказался прав. Даже сам листок Сталин прихватил за самый краешек и развернул двумя пальцами одной руки.

То, что происходило дальше, надо было видеть. Я даже расслабился окончательно и успокоился. Вот теперь можно и поговорить, как человек с человеком. Хотя категории настолько разные, что я даже не мечтал о том. Чтобы сохранить какой-либо собственный рисунок разговора.

Быстро пробежав глазами бумагу. Сталин сделал огромные удивленные глаза, затем вскочил и начал буквально бегать по кабинету. Ишь, ты, тоже ведь волнуется. Сталин вернулся к столу, явно прочитал документ еще раз и, подняв глаза, медленно обвел взором кабинет. Не опуская глаз, лишь слегка расфокусировав взгляд и пытаясь охватить им все пространство кабинета, Сталин медленно, чуть ли не по слогам произнес: — Это интересно.

В этот момент я стал снимать невидимость, но мысленным усилием постарался максимально замедлить этот процесс, стараясь дать Сталину мгновения на привыкание и тем самым максимально, насколько это возможно снять напряженность.

Как только невидимость спала, Сталин мгновенно сконцентрировал взгляд на мне. Жесткий прищур желтоватых тигриных глаз вызвал ассоциацию с прорезью прицела снайперской винтовки.

— Кто Вы такой? И что Вам нужно?

— Товарищ Сталин, я тот, кто передал Вам информацию, содержащуюся в письме, и тот, кто может передать намного больше, если Вы меня выслушаете. Разумеется, я понимаю, что для проверки данных Вам потребуется время, но пока я лишь хочу объясниться в самых общих чертах. Для этого мне потребуется минимум полчаса Вашего времени.

В этот момент начала открываться дверь. Это несли чай. Я мгновенно стал снова невидимым. В принципе все развивалось именно так, как я задумал. Теперь мяч на стороне Сталина. Ему, с одной стороны, требуется время на проверку моей информации, с другой, он явно заинтригован. Да и мое эффектное появление и исчезновение сказались. Ведь наверняка уже понял, что, замышляя худое, я давно уже мог бы сделать все, что хотел и исчезнуть. И все же я видел, что Сталин колеблется. У него было два варианта. Он мог немедленно вызвать охрану и попытаться меня поймать, а мог и промолчать, тем самым давая понять, что готов познакомиться поближе. В принципе я был готов к обоим вариантам. Сталин выбрал второе, чем невольно вызвал у меня дополнительное уважение к себе.

— Спасибо, можете идти и передайте Поскребышеву, что меня ни для кого нет. Включая его самого. Будет нужен, позову.

Как только дверь снова закрылась, я опять проявился на том же месте и практически в той же позе.

— Товарищ Сталин, Вы позволите мне снять пальто и присесть?

— Да, пожалуйста. Можете садиться на диван. Я Вас слушаю, представьтесь пожалуйста.

— Как это не покажется Вам невозможным и противоречащим всему, что Вы знаете о мире, я скажу правду. Я из будущего. Иван Петрович Сидоров, родился в Москве в 1963-м году.

— Да, и как там в будущем?

Однако, Сталин крепко держит удар, вон даже ни один мускул на лице не шевельнулся, только взгляд стал еще острее.

— Плохо, товарищ Сталин. Совсем плохо. Собственно потому меня и послали.

— Кто послал? И из какого конкретно будущего? – Ни одним жестом Сталин не давал понять, что он удивлен или поражен. Скорее в тоне сквозила некоторая ироничность. За которой он прятался, стараясь определить линию поведения.

— Позвольте, я вкратце расскажу все историю. Которая со мной приключилась?

— Пожалуйста.

Я вкратце передал Сталину весь свой сон, закончившийся столь необычным образом. В конце я признался, что, наверное, выгляжу сумасшедшим в его глазах, но надеюсь, что переданная мной информация о событиях ближайших дней позволит ему отнестись к моим словам с большей серьезностью.

— Вот, собственно, и все для первого раза, товарищ Сталин, — сказал я. Теперь, если у Вас есть ко мне какие-либо немедленные вопросы, я готов максимально честно на них ответить. Я знаю, что до встречи с товарищем Ворошиловым у вас еще сорок минут, но, возможно, Вам нужно заняться какими-то иными вопросами?

— А откуда Вы знаете про Ворошилова, товарищ Сидоров, ехидно поинтересовался Сталин? Заглянули в журнал Поскребышева?

— Нет, товарищ Сталин, читал в своем времени журнал Ваших кремлевских встреч за все годы.

— И зачем Вам это понадобилось?

— Было интересно самому оценить плотность вашего графика работы. А то уж больно разные версии ходили в наше время.

Было видно, что Сталин не поверил пока ни одному моему слову, но по каким-то своим соображениям этого решил не показывать. По крайней мере пока.

— Скажите, товарищ Сидоров. А что заставило Вас пойти на такой необычный вариант, как проникновение в мой кабинет? Ведь Вы же не могли не понимать. Что я могу расценить это как недружественный шаг. А по Вашим словам, Вы хотите поработать на благо Советского Союза? А если бы я приказал Вас арестовать? – Глаза Сталина продолжали изучать меня все с тем же прищуром, — Не думаете же Вы, что Ваша невидимость может нам помешать?

— Ничего бы не получилось, товарищ Сталин. Я ведь не только невидимым могу стать, я и мгновенно исчезнуть из кабинета могу, причем довольно далеко отсюда. Я же Вам рассказал, что мое положение очень двойственное. С одной стороны, я не могу непосредственно вмешиваться в события, но, с другой, я как тот неуловимый Джо.

— Какой Джо? – не понял Сталин.

— Извиняюсь, товарищ Сталин, это из моего времени анекдот.

— Ну, анекдот Вы мне потом расскажете, а пока давайте действительно прервемся. Нам надо подумать над Вашей информацией. Как с Вами связаться?

— Я проживаю в гостинице «Националь», номер 243.

— За Вами приедут, а пока до свидания, товарищ Сидоров. Если наша следующая встреча состоится, то я хотел бы, как минимум, быть о ней заранее предупрежденным, а желательно, чтобы у вас был план с вашими соображениями относительно того. как вы видите наше сотрудничество.

— Полностью согласен, товарищ Сталин. Через два дня я в запечатанном конверте передам через секретариат письмо на Ваше имя от Сидорова. Предупредите Поскребышева, чтобы он ничего не вскрывал. Там могут быть данные только для Вас лично.

— Не доверяете моему начальнику секретариата? Или что-то знаете? – опять знакомый уже жесткий прищур.

— Нет, с Вашим начальником секретариата все нормально, он не предатель, но решать, кому и какую информацию давать, должны только вы сами после ознакомления с ней.

— Это правильно, товарищ Сидоров. Я рад, что Вы тоже это понимаете. А что есть предатели?

— Есть, товарищ Сталин, но давайте отложим этот разговор до проверки моей информации. В ближайшее время Вам и стране ничто не грозит.

— Хорошо, товарищ Сидоров, с Вами свяжутся, поколебавшись, Сталин все же встал и подал на прощание руку.

— Всего доброго, товарищ Сталин, — сказал я и, быстро подхватив пальто, исчез.

Вернулся я прямо в номер, решив, что лишние прыжки ни к чему. Да и уборка номера наверняка закончилась пару часов назад.

Глава 3. Первые думы и хлопоты.

Завалившись на кровать, я почувствовал себя выжатым лимоном. Хотя встреча, надо сказать, удалась. Даже лучше, чем можно было ожидать. Видимо, запланированный и очень к месту удавшийся трюк с доставкой чая очень помог. Сказался эффект прерванной встречи. Есть такой психологический момент, хорошо известный в наше время. Если новые друг другу люди расстанутся хоть на минуту, а потом увидятся снова, то психологически они уже не воспринимают друг друга за полного чужака.

Особенно мне понравилось, что Сталин не стал задавать никаких вопросов относительно будущего, хотя было видно, что ему очень хотелось. Сейчас же проверенная информация от меня автоматически расставит все на свои места. Пусть он даже и не поверит мне, на это глупо пока было бы рассчитывать, но ее подтверждение заставит его отнестись к моим словам серьезнее. А после череды еще нескольких проверок, придет и доверие.

Но ох как нелегко будет мне с ним. Его аж передернуло, когда я дал понять, что не волнуюсь за возможный арест. Интересно, а хвост ко мне уже приставили, или пока еще нет? И стоит ли мне сходить прогуляться по Москве, или лучше пока посидеть взаперти?  Не хочется мне ничего провоцировать, о чем потом придется сожалеть.

Пожалуй, лучше остаться и подумать над планом. Разумеется, мысли у меня на этот счет крутились постоянно, но вот времени привести их в порядок пока не было.

А как там, интересно, сейчас развиваются события? Ведь не мог Сталин оставить информацию без проверки. Кому он это поручит? Ягоде? Вряд ли. Судя по тому, что я читал, он уже Ягоду недолюбливает и собирается сменить на Ежова. А вот этого лучше не допускать. Натворит таких дел, что не расплюешься. Впрочем, вопрос пока терпит. Но тогда кто будет проверять? Основная информация касается международных событий. А это компетенция НКИДа или ИНО.

Я не угадал. Расставшись со мной, Сталин вызвал Поскребышева и отменил встречу с Ворошиловым, но вызывать никого не стал. Он и сам был прекрасным аналитиком, а учитывая, что объем поступающей к нему со всех сторон информации был на порядок больше, чем у кого-либо другого, то и качество анализа было наилучшим из всех возможных. Как правило, Сталин любил выслушивать различных людей, прежде чем принимал какое-либо решение, но этот случай был настолько необычным, что он решил подождать. В конце концов все указанные события должны были произойти в течение всего нескольких дней, время терпело. Более того, сокрытие информации сейчас давало ему лично дополнительные козыри. В нужное время можно было позвонить в соответствующий комиссариат и поинтересоваться, что известно по такому-то поводу. При этом дать понять. Что он лично необходимой информацией уже располагает. Пусть потом дергаются и гадают. Кто именно еще поработал на «их поляне», да еще быстрее и эффективнее. Эта мысль настолько понравилась Сталину, что он даже улыбнулся.

Но два вопроса все же стоило решить немедленно. Во-первых, он позвонил Ягоде и попросил проследить за поведением некоего Сидорова ванна Петровича, остановившегося в «Национале» в номере 243. Внимание должно быть крайне ненавязчивым. Любое недружелюбие, как и вообще общение с «клиентом», тоже. Докладывать обо всех контактах и передвижениях указанного лица ему лично ежедневно. Ягода мало что понял. но отрапортовал, что все будет сделано в лучшем виде.

— Если этот человек-феномен, назвавшийся Сидоровым, а в том, что это не более, чем абстрактное имя, Сталин не сомневался, не совсем идиот, то даже заметив внимание к своей персоне, ничего предпринимать необычного не будет. Иначе он бы и мне не сказал о своем местоположении, — подумал Сталин и сделал второй звонок.

На этот раз он был в НКИД. Сталин нейтрально поинтересовался новостями на фронте международной политики, отметил про себя, что нарком ничего не сказал про готовящийся к подписанию договор по КВЖД, и попросил передать в посольство в Германии его личную просьбу внимательно отслеживать все выступления Гитлера и немедленно ему сообщать их подробное содержание. Высказанная в таком виде просьба особого удивления у Литвинова не вызвала, что вполне устроило Вождя.

Закончив с разговорами, Сталин снова положил перед собой мое письмо и стал размышлять над тем, кому именно могла быть известна та или иная информация.

— По первому пункту есть два нюанса, — думал Сталин. — С одной стороны, вопрос тянется так долго, что о переговорах СССР и Японии по этому поводу известно многим. Занимается им аппарат НКИД и наше посольство в Токио. Но вот о том, что переговоры практически завершены и послезавтра ожидается официальное подписание договора, знают немногие. И все они именно из аппарата НКИД. Даже ИНО такой точной информацией не располагает. Не случайно даже сейчас в разговоре Литвинов ничего не сказал. То ли спугнуть боится, то ли придерживает информацию, чтобы сразу предстать победителем. Хотя какая уж тут победа. СССР был вынужден пойти на столь значительные уступки, что скорее речь идет о почетной сдаче позиций, чем о победе. Есть, правда, вероятность того, что утечка идет с японской стороны, но это еще более странно. Сами японцы слили информацию? Маловероятно, учитывая наши с ними отношения.

— Второй вопрос также может быть известен НКИД, но опять вызывает сомнение точность даты.

— По третьему вопросу все еще более странно. Если первые два хотя бы могут быть утечкой уже принятых решений, то переговоры между Францией, Италией и Британией по моим данным еще далеки от завершения. Да, все они боятся усиления Германии, но противоречий между ними больше, чем согласия. Или меня намеренно неправильно информируют, — подумал Сталин и отложил себе этот вопрос на память.

— Итак, я почти уверен, что такой информацией в СССР не обладает никто. Даже если она правдива, то это явный след к разведке одной из указанных стран. И все сказанное может оказаться дезинформацией. Но какой прок от дезинформации, если правда станет известна уже через два дня? Нет, здесь явно что-то иное.

— Кто-то новый вышел на контакт?

— Четвертый пункт вообще странный. Информацией такого рода может обладать лишь сам Гитлер, те, кто писал ему тезисы для речи или крайне узкий круг его самого близкого окружения. Хотя он вообще непредсказуемый оратор и очень часто срывается на импровизации. Даже предположить не могу, от кого могла поступить такая информация.

Сталин попробовал представить себя на месте Гитлера. Как он знал, тот, как и сам Сталин, всегда свои речи готовил собственноручно, обращаясь к экспертам лишь за конкретной требуемой информацией. Не складывалось. Вполне могло быть, что при подготовке выступления Гитлер советовался с кем-то и даже обсуждал общие идеи и тезисы будущей речи. Но вот что конкретно и в какой форме будет произнесено, кроме него самого уверенно не мог знать никто. И в этой связи уверенность Сидорова просто поражала. Фраза не содержала даже намека на возможность ошибки.

— С пятым пунктом вообще ерунда. С одной стороны, это довольно рядовой вопрос, очевидно не относящийся к разряду особых государственных тайн. Да и подобные решения вполне могут готовится заранее, так же как нет ничего естественного в том, что прежний руководитель спецслужбы оставит за собой кресло и в переименованной конторе. Но, с другой, именно это и делает этот вопрос «невидимым» для любой разведки мира. Раз решение не влияет на мировые расклады и перспективы, то и внимание на него обращать не стоит. Практически не сомневаюсь, что у нас это никому известно не будет. А вот зачем этот пункт включил в свой список Сидоров, это интересно. Он ведь не произвел впечатление глупого человека. Значит, наверняка пришел к тем же выводам. Тогда это явная демонстрация своей уникальности. Ну-ну. Посмотрим, что за этим стоит.

— Шестой и седьмой пункты опять из сферы ответственности НКИДа. Но на этот раз СССР является прямым участником планирующихся соглашений. — Насчет того, что переговоры ведутся и с Британией, и с Чехословакией, Сталин был в курсе. Но точных дат выхода на подписание пока не имел. Да и не только от СССР это зависело. Слишком много нюансов по словам Литвинова еще предстояло утрясти. Особенно заинтересовал Сталина в седьмом пункте момент, касающийся условий Чехословакии. Уж он то явно не мог исходить от СССР. Более того, по информации Сталина пока он и чехами не выдвигался.

— Итак, что мы имеем. Практически вся информация носит разведывательный характер. Вся информация исходит из разных стран, большая ее часть в СССР пока не известна. Страны-источники информации подобраны таким образом, чтобы указывать на различные Силы, которые трудно заподозрить во взаимной симпатии.

Сталин встал и начал медленно ходить по кабинету, так ему легче думалось. – Предположение, что за Сидоровым может стоять сразу несколько разведок абсурдно. Это только у наших чекистов враги народа работают на три и больше разведок сразу. А на практике в лучшем случае две, да и то из одного лагеря. Не считая, конечно, двойных агентов, которых половина Коминтерна. Но таких «и вашим, и нашим за рубль спляшем» обычно на пушечный выстрел к реальной информации не подпускают.

Остается не так много предположений. Скорее всего это Британия. Их разведка давно и прочно обосновалась по всему миру и на сегодняшней день была по сути единственной, кто потенциально мог вообще обладать подобным объемом информации. Кроме того, англичане, упомянутые в некоторых пунктах в качестве прямых участников переговоров, вполне могли бы и подстроить реальные факты таким образом, чтобы сыграть на легенду «путешественника во времени». Но вот речь Гитлера даже сюда вписывалась плохо. Хотя ….. Есть варианты, есть. Сталину уже не раз докладывали о том, что английские уши торчат в Германии во многих местах. Кроме того, именно они и американцы активно финансируют восстановление немецкой промышленности. Так что ….

Сталин уже почти пришел к выводу, что решил головоломку, но тут его взгляд уперся в перечень месторождений. Если то, что указано на этом листочке соответствует действительности, то никакими происками разведок это не объяснишь. Слишком большие подарки она сулила. А проверить информацию будет можно за несколько месяцев. Подумав про подарки, Сталин поморщился. Он не любил непонятных для себя вещей и явлений, за которыми не просматривались четко чьи-либо пусть и корыстные, но насквозь понятные интересы. Лежащий перед ним перечень месторождений к таковым явлениям совершенно не относился. Слишком большой объем, слишком крупные преференции для СССР давали эти находки, окажись они правдой. Никакая игра разведок не могла оправдать такого. Что ж. Тем более надо выяснить это побыстрее.

Сталин вызвал Поскребышева. Вызови ко мне срочно Орджоникидзе и Артузова. Отношения Сталина с обоими были далеко не самыми теплыми. Отношения с Серго стали накаляться с начала 30-х годов, когда Сталин сместил многих выдвиженцев и друзей  Орджоникидзе со своих руководящих постов в Закавказье, а Орджоникидзе продолжил оказывать им свое покровительство. Но в явной оппозиционной деятельности он замечен не был, кроме того, проявил себя хорошим талантливым руководителем на посту руководителя ВСНХ и до, и после его переименования в Наркомат тяжелой промышленности. Разработка недр и геологические изыскания относились именно к его ведомству. Артузова Сталин недолюбливал по совершенно другой причине. Слишком независимым по своей природе был Артур Христианович. Именно это Сталину и не нравилось. Превыше всего он ценил в людях личную преданность и лишь во вторую очередь профессионализм и ум. С этой «второй очередью» у Артузова было все прекрасно, редкий профессионал, но вот личной преданностью Вождю он похвастаться не мог. При том, что ни единого раза он не был замечен в симпатиях какой-либо оппозиции, он настолько демонстративно предпочитал сохранять максимальную дистанцию от Вождя, что тот терпел его скорее вынужденно. Хотя как работника ценил очень высоко.

Но в данном случае у Сталина не оставалось выхода. Информацию о месторождениях надо было проверять и проверять срочно. И делать это с максимальной степенью секретности. Если обойти Серго, то его обида в дальнейшем может привести к неконтролируемым последствиям. Орджоникидзе обладал в партии огромным авторитетом и даже Сталину не улыбалось видеть его в своих личных противниках. Кроме того, единственной альтернативой ему в данном случае было ведомство Ягоды, что оказалось бы еще хуже. И с точки зрения распространения информации, и с точки зрения результатов исследований. А Артузов понадобился Сталину для прояснения данного вопроса с внешней стороны. Бывший начальник ИНО, временно откомандированный ЦК на становление работы Разведупра РККА, должен был выяснить все возможности появления данной информации из-за рубежа. В свое время немало иностранцев вели геологические изыскания в Российской Империи и СССР, так что этот вариант также стоило отработать по-полной.

Уже через 45 минут секретарь доложил, что вызванные ожидают в приемной. Сталин попросил их пройти в кабинет и присаживаться за стол. Сам уселся напротив них и внимательно посмотрел на обоих, стараясь выявить на лицах сидящих признаки страха или неуверенности. Не увидел и немного расслабился. Это хорошо. Значит, крупных грехов за собой не знают.

— Товарищи. Я попросил вас зайти, что бы решить один крайне важный вопрос, касающийся экономического развития и безопасности нашей страны. Все, что здесь будет сказано, не должно выйти за рамки этого кабинета. За исключением той минимальной информации, которая будет предоставлена конкретным людям, необходимой для выполнения ими особого задания партии и правительства. Это понятно, товарищи? – тон Сталина был очень жестким.

— Так точно, — чуть ли не хором ответили оба, сохраняя на лицах несколько удивленное, но и взволнованное состояние. Таким тоном Сталин разговаривал не часто. Да и соседство Орджоникидзе и Артузова за одним столом, особенно без присутствия кого-либо другого удивляло не меньше.

— К нам по особым каналам поступила информация крайней важности. Она касается наличия до сих пор неизвестных нам стратегических месторождений на территории СССР. Речь идет об алмазах, о золоте и о нефти. Все эти месторождения, кроме нефтяного, находятся в достаточно отдаленных, труднодоступных местах. Но проверить эту информацию необходимо в кратчайшие сроки. От этого зависит очень многое. Кроме того, все работы должны быть произведены в условиях максимальной конспирации ограниченным кругом лиц. В этой связи я жду от Вас, товарищ Орджоникидзе, прямо сейчас предложения по тому, как быстро и качественно организовать проверку имеющейся информации. А от Вас, товарищ Артузов, мне необходима полная ясность по вопросу, могла ли эта информация быть добыта иностранными геологами, проводившими изыскания в нашей стране, как и то, не располагает ли ей кто-либо, кроме нас.

— Надеюсь, товарищи, мне не надо отдельно пояснять, что сохранение тайны этой информации является исключительно важной задачей. Более того, помимо того, что нам необходимо скрыть ее сейчас, нам потребуется тщательно выверенная легенда о том, откуда она вообще взялась, если информация найдет свое подтверждение. И почему именно сейчас.

— Товарищ Сталин, позвольте мне начать?

— Прошу Вас, товарищ Артузов.

— Насколько я понимаю, мне предстоит сейчас тщательнейшим образом проверить всю информацию о поисках природных ресурсов на территории нашей страны иностранцами, как до, так и после революции. В случае нахождения совпадений мне предстоит выяснить, кто может обладать этой информацией в настоящее время и подготовить предложения по пресечению ее дальнейшего распространения, при наличии таковой возможности. Если окажется, что все эти изыскания никоим образом не могут прояснить информацию, то необходимо придумать правдоподобную и тщательно документированную версию обнаружения указанных месторождений именно в настоящий момент.

— Совершенно верно, товарищ Артузов. Но все еще несколько сложнее. Во-первых, месторождения находятся в разных районах страны, причем очень далеко друг от друга. Во-вторых, все изыскания после революции хорошо известны нашим товарищам, занятым геологическими работами. А потому появление из ниоткуда таких серьезнейших данных вызовет очень много вопросов. Легенду надо подготовить очень тщательно. Так, чтобы никто не решил даже задуматься о ее правдоподобии.

— Так точно, товарищ Сталин. – А могу я взглянуть на список мест?

— Да, можете, вот он, только переписывать не дам. Запоминайте и помните об ответственности. Кстати, товарищ Артузов. Думаю, будет правильным, если мы обеспечим охрану поисковых партий товарища Орджоникидзе именно Вашими людьми, чтобы не привлекать людей товарища Ягоды. Найдутся у Вас такие, способные к тому же держать язык за зубами и не замеченные в связях с троцкистами?

— Так точно, товарищ Сталин, найдутся.

— Можете идти, товарищ Артузов. У Вас много работы. Жду Ваш доклад и список кандидатов на охрану поисковых партий. Три дня Вам хватит?

— Сделаю все возможное, товарищ Сталин.

— Всего доброго.

Оставшись наедине с Орджоникидзе, Сталин посмотрел на старого товарища, с которым в последнее время отношения складывались не лучшим образом. Ну что скажешь, Серго?

— Странная информация, Коба! – Орджоникидзе, тонко уловив изменение стиля общения со стороны Сталина, также обратился к нему по старому конспиративному имени, выказывая дружеское расположение. — Если она соответствует действительности, то это колоссальный прорыв. И ведь названы самые стратегические месторождения. Исключительно все относится к товарам, закупаемым или продаваемым за валюту. Ее просто невозможно переоценить. Удивительно вовремя.

— Сможешь организовать партии быстро, чтобы они отработали летний сезон этого года и уже к осени мы бы твердо знали результат?

— Смогу. На формирование и подготовку партий уйдет примерно месяц. Большую часть этого времени людям можно будет просто не говорить, куда они едут, хотя это и выглядит странно. Впрочем, можно назвать общий регион. Сибирь, Якутия, Севера. А вот недели за две придется давать уже точную информацию. А людей переводить на казарменное положение во избежание утечек. Это требуется для прокладки точного маршрута движения. Также будет необходимо в минимальной форме предупредить по мере продвижения партий к местам поиска местные подразделения НКВД для оказания поисковикам содействия с транспортом и продовольствием.

— Жду твоих предложений также через три дня. Успеешь?

— Должен, Коба.

— Иди, работай.

Глава 4. Чем черт не шутит.

Пока Сталин размышлял над странностью списка о грядущих событиях и проводил встречи по поиску указанных мной месторождений, я в номере задремал. Причем, этот мой сон совершенно не походил на привычный. Меня молниеносно выключили как какую-нибудь электролампу, а потом также включили через пару часов. Тем не менее проснулся я бодрым и полным сил. Такое впечатление, что меня за время сна подзарядили. А может быть, так оно и есть? Время было к шести вечера, и я решил немного пройтись. Не то, чтобы мне это было нужно. Но и привлекать к себе внимание странностью поведения также не хотелось.

А потому пришлось вставать и отправляться на прогулку. Ничего ценного, что можно было бы у меня стащить, в номере не было. А потому я просто оделся и спокойно вышел. Уже в коридоре я обратил внимание на взгляд, которым одарила меня горничная, а потом заметил и молодого паренька, настолько старательно делавшего вид, что считает в окне ворон, что сомнений у меня не осталось. Меня пасли. Причем, не особенно и скрываясь. Да оно в целом и к лучшему. Значит, Сталин воспринял меня по крайней мере настолько серьезно, что сразу из головы не выкинул. Ну а будущее покажет, каким быть нашим отношениям.

Выйдя на улицу, я неспешно пошел по Горького вверх в сторону Маяковки. Меня интересовало все. Хоть Москва и с детства знакомый и родной город, но вот так окунуться в атмосферу за тридцать лет до собственного рождения, это было нечто. Я с жадностью, хоть и стараясь не показывать откровенно вида, смотрел на людей, на здания, даже на древние проезжающие троллейбусы, только начавшие недавно появляться на улицах города. Наблюдая за жизнью Москвы 30-х годов, я размышлял о том, а что же я знаю про это время из литературы. Именно не в плане власти, политических событий или экономического строительства, а относительно жизни города.

И вдруг меня торкнуло. Да я же попал в Булгаковскую эпоху «Мастера и Маргариты». Моего любимого романа, перечитанного минимум три раза. Вот прямо сейчас или немногим раньше на бульваре встречались Воланд с Берлиозом, а Аннушка проливала масло. Мой любимый персонаж – Кот Бегемот – устраивал переполох в здании Зрелищной инспекции, пожар в Торгсине и Доме Грибоедова, избивал Варенуху в общественном нужнике.. А где-то Мастер писал свой бессмертный роман о последних днях Иешуа, и Маргарита носилась на метле над ночной Москвой. И где-то здесь находится та самая «нехорошая квартира», причем в своем первозданном облике. Более того, я вспомнил, что в экранизации 2005-го года действие романа как раз происходило в 1935-м году. Где-то в конце апреля-начале мая. Хотя вариантов было несколько. Да и сам год в романе был скорее собирательным, чем конкретным. И тем не менее совпадение более, чем любопытное. Ведь если сюда закинули меня таким странным образом, то почему бы не появиться и Воланду с Бегемотом? Хотя нет. Это было бы уже чересчур. Мне бы с обычными проблемами разобраться, не хватало еще мистических. К тому же мне было заявлено при отправке, что между всеми, кто решал, вопрос согласован полностью ко взаимному удовлетворению.  Видимо, прижало их там крепко.

Но вот что любопытно. Это ведь в этот раз меня направили. А в моей истории никого подобного не было. Не могло ли получиться так, что в тот раз именно посещение Воландом Москвы направило события по довольно трагическому для России пути? Ведь на тот момент именно политика Сталина привела к напряжению. Основная масса старых большевиков вполне органично вписывалась в проект нового мирового порядка, совершенно не претендую на самостоятельную роль в качестве Игрока. То, что могли предложить им наниматели из Британии, США, Франции и Германии, профинансировавшие революцию, устраивало их вполне. И лишь появление Сталина, захотевшего для России самостоятельной роли, нарушило эту идиллию. Не потому ли и появился в Москве Воланд, когда тенденции стали слишком очевидны? Чтобы, возможно, даже не помешать, а просто оценить шансы.

Или это была еще одна, предыдущая, попытка вырваться из замкнутого круга, приводящего в 21-м веке к тотальному Апокалипсису? То, что Воланд явно ассоциируется с темными Силами, меня не слишком волновало. Мое представление о Мироздании таково, что все в нем тщательнейшим образом сбалансировано. Нет Света без Тьмы, это две стороны одной медали, создающее за счет напряжения между ними все движение мира. Удивительно, но то, с какой иронией и даже симпатией описывал Булгаков нашествие на Москву этих демонических сил, явно указывает на то, что писатель придерживался такого же или очень близкого мнения. Да и пострадали от Воланда и Ко. лишь те, кого к светлой части человечества отнести трудно даже с большой натяжкой. Били, так сказать, только своих. Тех, кто отринул Свет добровольно.

И еще один интересный аспект. Когда-то в Википедии мне удалось в статье о «Мастере и Маргарите» прочитать о следах масонства в этом произведении, найденных некоторыми исследователями романа. Благодаря моей новоприобретенной памяти этот раздел статьи моментально всплыл в памяти.

Неоднократно упоминалось в различных исследованиях о том, что сюжет романа изобилует масонскими символами, довольно-таки часто перекликается с элементами ритуальной практики масонов, которые, как утверждается, берут начало в мистериях древнего Египта и древней Греции, и что это характерно показывает наличие неких знаний Михаила Булгакова о масонстве. Михаил Булгаков мог почерпнуть и отобразить подобные знания от своего отца Афанасия Булгакова, из его работы «Современное Франкмасонство».

Сама трактовка заключена в скрытых аллегорических формах повествования. Булгаковым подаётся нечто связанное с масонством в завуалированной, не явной и полускрытой форме. Таким моментом является преображение поэта Бездомного из человека невежественного в человека образованного и уравновешенного, нашедшего себя и познавшего нечто большее, чем писание стишков на антирелигиозную тему. Тому способствует встреча с Воландом, который является своеобразной отправной точкой в исканиях поэта, прохождению им испытаний и встрече с Мастером, который становится для него духовным наставником.

Мастер являет собой образ мастера-масона, завершившего все этапы масонского посвящения. Теперь он учитель, наставник, проводник ищущих Света знаний и истинной духовности. Он автор нравственного труда о Понтии Пилате, который соотносится с зодческой работой, выполняемой масонами в ходе своего познания Королевского Искусства. Он судит обо всём уравновешенно, не позволяя эмоциям одерживать верх над ним и возвращать его в невежественное состояние человека-профана.

Маргарита проходит инициацию в одну из мистерий. Всё описание происходящего, те образы, которые проходят в череде событий посвящения Маргариты, всё говорит об одном из эллинистических культов, скорее всего о Дионисийских мистериях, так как Сатир предстаёт одним из жрецов совершающим алхимическое соединение воды и огня, которым обуславливается завершение посвящения Маргариты. Фактически, пройдя Большой круг мистерий, Маргарита становится ученицей и получает возможность пройти Малый круг мистерий, для прохождения которого она приглашается на Бал Воланда. На Балу она подвергается множеству испытаний, что так свойственно для ритуалов посвящения масонов. По завершению которых Маргарите и сообщается, что её испытывали и что она прошла испытания. Окончанием Бала является ужин при свечах, в кругу близких. Это весьма характерное символическое описание «Застольной ложи» (агапы) масонов. К слову сказать, к членству в масонских ложах допускаются женщины в чисто женских ложах или смешанных, таких как Международный смешанный масонский Орден «Право человека».

Есть также ещё ряд более мелких эпизодов, которые показывают трактовки и описания масонских ритуалов и общей инициатической практики в масонских ложах.

Так-так. А ведь в этом что-то есть. Я сейчас в середине тридцатых годов. Основные чистки старых большевиков еще впереди. А значит, большое число ставленников масонских кругов Британии и США все еще при званиях и должностях. Несколько показательных разгромов оппозиции ничего пока не изменили. Да, как лихо закручен сюжет. Самое плохое, что, даже более или менее зная историю в том виде, как она случилась в моем мире, я не могу до конца понять, насколько сейчас силен Сталин. И насколько он свободен в своих действиях. С одной стороны, Ежов сменит Ягоду уже через полтора года, и, засучив рукава, начнет массовые репрессии. С другой, можно посмотреть на это и иначе – через целых полтора года. А Ягода родственник Свердлова. Свердлов был откровенным ставленником Ротшильдов. Сталин наверняка в курсе, но пока Ягоду не трогает. А тот же Литвинов, нарком Индел? Практически в открытую сливает всю информацию Англичанам и американцам. Но уровень его связей там настолько высок, что Сталин до сих пор его терпит, несмотря на горы накопленного компромата. И, что совсем любопытно, тот же Ягода этот компромат Сталину на Литвинова и накопал. Как пауки в банке, ей богу.

Взбаламученный всеми этими мыслями, начисто выбившими из меня романтическое настроение, я решил вернуться в гостиницу. Как-нибудь в другой раз дойду до Патриарших. Когда будет «сезон». Но перед тем, как отправиться в номер, надумал зайти поужинать в ресторан. Как и было мне обещано, никакого голода и потребности в еде я не испытывал совершенно. В то же время строение моей матрицы позволяло и выпить и поесть в довольно широких пределах и без каких-либо последствий. А ничего не евший в течение длительного времени человек вызовет не только удивление, но и немалые вопросы. Да и деньги у меня пока были в достаточном количестве.

Отметив мельком знакомую фигуру сопровождающего, на этот раз внимательнейшим образом рассматривающего прохожих на другой стороне улицы, я вошел в ресторан собственной гостиницы и довольно неплохо подкрепился. Выбор блюд и их качество, как и цены, приятно удивили, хотя я понимал, что это для меня так. А большинство простых людей, если и могли себе позволить такой ужин, то лишь по большим праздникам.

В номере я попытался привести мысли в порядок с учетом большей неопределенности момента. Нет, до тех пор, пока у меня не установятся со Сталиным более доверительные отношения, и я не буду понимать степень его независимости от окружения непонятной «ориентации», ничего сверх необходимого он от меня не получит. А тем более никаких планов я ему писать и передавать по почте не буду. Вся информация только из рук в руки. И то аккуратно. Осторожно, конечно, кое на что намекнуть ему придется, безо всяких сомнений он вытащит из меня историю развития будущих событий до наших дней, без этого получится далеко не все, а уж доверия так и вовсе не будет. Но давать информацию придется очень дозировано.

Что у нас сейчас на первоочередной повестке дня? Армейский заговор, срочная подготовка к войне, предотвращение необязательных репрессий среди населения. Вот пока на этом и сосредоточимся. А дальше «война план покажет».

Присев за стол и достав пачку бумаги, я принялся карандашом записывать все, что мне представлялось важным по данным темам. Вы спросите почему карандашом? Уж очень я не люблю перьевые ручки, даже с заправкой. Хотя к середине 30-х годов эти канцелярские принадлежности вполне можно было достать в Москве в ассортименте. Придумать что ли шариковую ручку? А что, это идея. Я быстро набросал на бумаге схематичный рисунок стержня шариковой ручки со всеми необходимыми пояснениями. Я ничего не читал. А потому и не мог вспомнить ничего про состав пасты, но, думаю. Специалисты что-нибудь придумают. А между прочим, ничего получилось. Передам Сталину, он проконсультируется со специалистами, выяснит, что такая конструкция никому в мире еще неизвестна и даст команду разрабатывать. Особенно. Если ему объяснить, что в моем времени только такими все и пишут. И используют их миллиардами.

Отложив рисунок в сторону, я принялся сочинять тезисный список основных исторических событий от тридцатых годов до моего 12-го в 21-м веке. Примерно через два часа список приобрел более или менее законченный вид. С одной стороны, в нем были указаны все значительные события мировой истории с увеличением подробности по мере приближения к текущему (зо-м годам) моменту, с другой, он был составлен таким образом, чтобы не содержать никакой опасной информации, способной привести к неконтролируемым последствиям. Да и без дополнительных объяснений логики происходившего (в моем, разумеется. лице) понять его было бы крайне затруднительно.

Я прекрасно понимал, что, как минимум, до осени, когда должны появиться первые сообщения геологов о найденных месторождениях, Сталин мне не поверит. В том, что он немедленно организует экспедиции, я не сомневался. Он не тот человек, который способен недооценить важность переданной информации. А вот со всем прочим он до последнего будет цепляться за собственное представление о реальности, пытаясь найти всем моим данным рациональные объяснения. В том, что я по очереди побываю у него агентом всех разведок мира, я даже не сомневался. Представляю, как его должно бесить то, что он не способен ничего со мной сделать. Именно потому надо выдавать ему информацию о ближайших конкретных событиях порциями, с заделом на пару-тройку месяцев, максимум полгода. Постепенно это должно приучить его к мысли, что я никогда не ошибаюсь. А вместе с этим и обсуждение других тем станет более конструктивным.

Из событий, ожидающихся в ближайшем будущем, я выделил следующее:

1.               23.04.35 В Польше принимается новая конституция. Президент Мосицкий подписывает ее под аккомпанемент салюта из 101 залпа.

2.               19.05.35 На парламентских выборах в Чехословакии партия судетских немцев (пронацистская) получает 44 места из 300 и становится второй по величине парламентской фракцией.

3.               31.05.35 Во Франции правительство Пьера Фландена, требовавшее предоставить ему чрезвычайные полномочия, отправлено в отставку.

4.               04.06.35 Новое правительство Франции формирует Пьер Лаваль.

5.               07.06.35 В Великобритании консерватор Стэнли Болдуин сменяет Рамсея Макдональда на посту премьер-министра и формирует новое Национальное правительство с Макдональдом в качестве лорда председателя совета, Джоном Саймоном в качестве министра внутренних дел и Сэмюэлем Хоаром в качестве министра иностранных дел.

6.               09.06.35 Парламентские выборы в Греции. Популисты (монархисты) получают 243 места (Либеральная партия бойкотировала выборы).

7.               12.06.35 Официальное заключение перемирия между Парагваем н Боливией — участниками Чакской войны (мирный договор будет подписан в июле 1938 г.).

Ну вот, очередные семь конкретных пунктов из ближайшего будущего готовы. Будет чем озадачить Сталина, который станет пытаться объяснить это кознями разведок. Никакая разведка не способна знать итоги выборов с точностью до одного места в парламенте. А на фоне этого все, что я расписал ему про начало Второй мировой и ее последствия, уже не сможет показаться ему откровенным бредом.

В довершение к этому я опять вспомнил про «пападанку» в 35 год  из уже упоминавшейся книги и решил, что приведенный ею пример про Стаханова также заслуживает внимания. Тем более, что в той книге говорилось. Что до момента всенародной известности его трудового подвига о нем никто в Москве не знал, а он сам не знал о планах на подвиг еще за пару недель до свершения. Так что я решил добавить и восьмой пункт:

8. 31 августа-1 сентября вся страна узнает фамилию Стаханова.

Особенно меня прикалывало то, что повод его известности оставался за кадром. Пусть помучаются.

С чувством хорошо сделанной работы, я убрал бумаги под подушку, разделся и лег в кровать. Свет (сознание) выключили мгновенно.

Глава 5. Проверка на вшивость.

Несколько последующих дней ничего особенного не происходило. Я был полностью предоставлен самому себе. Утром я спускался в ресторан, завтракал и снова уходил к себе в номер.

Работал, вспоминая все важное, что могло пригодиться в ближайшее время. На самом деле это только так кажется, что абсолютная память дает мгновенный доступ к любой интересующей информации. Здесь дело обстоит точно так же. Как с компьютером, на жестком диске которого вперемешку хранится огромное количество разнородных данных. Попробуй, достань. Особенно, если не в состоянии четко сформулировать свой запрос. Именно это и происходило со мной.

Самый большой объем материала, который я намеревался передать Сталину уже в ближайшее время касался армии. Но вся проблема в том, что я никогда в своей жизни не был военным и даже не особенно интересовался военной историей. В результате при всем своем желании я оказался неспособным передать точные данные по каким-либо видам более современных вооружений, технология изготовления которых позволяла произвести их в текущее время. Да, я знал, что автомат Калашникова является самым популярным и массовым автоматом всего 20-го века. Я неоднократно держал его в руках и даже участвовал в соревнованиях по его частичной разборки на время. Поскольку я обладал теперь абсолютной памятью, то мог легко представить его перед мысленным взором. И даже попробовал его изобразить на бумаге, как целиком, так и в разобранном виде. Но насколько этого окажется достаточным для его производства? Я ведь и понятия не имею, какие марки стали в нем использованы, как устроен автомат в той части, которую мы не разбирали. Решил, что покажу эскизы, а там дальше специалисты пусть сами думают, может ли из этого что-то путное получиться.

Еще меньше у меня было информации по прочим видам вооружения. По сути подавляющее большинство информации была мной почерпнута из книг о попаданцах. Те, как правило, оказывались в нужном месте в нужное время и если не располагали непосредственно вооружением 21-го века, то, как минимум, точно представляли себе все достоинства и недостатки различных систем военного времени. И насчет командирской башенки Т-34, и насчет бронеспинки в каких-то самолетах, да и вообще. А для меня все эти «Ишаки», Миги, Лагги и Яки на одно лицо. Не не интересовался я никогда этим вопросом. Единственно, что помнил «своей» памятью, это про Ил-2 как самый массовый и успешный штурмовик Великой Отечественной. Но и про него из «альтернативки» узнал, что сначала, оказывается, он был одноместным, и это было не хорошо. Ну и, разумеется, везде писали про какой-то промежуточный патрон. На уровне логики я себе, конечно, представлял. Что это что-то между пистолетным и винтовочным патроном. Но почему он обязательно должен быть, так и не понял. Видимо. из-за неподходящей длины винтовочного для автоматов. Но это все, на что оказался способен мой мозг. Так что пусть сами думают, нужен он или нет. Я – пас.

А потому я честно переписал из памяти все, что прочитал в книгах, постарался все это сгруппировать по темам, пометил для Сталина, что информация неподтвержденная и взята исключительно из художественной литературы моего времени, и на том успокоился. Своего добавил лишь то, что во время войны у немцев было полуавтоматическое зенитное орудие 88 мм, ставшее лучшим зенитным орудием 2-й Мировой. Причем, как я читал, немцы производили ее с небольшими изменениями аж с 1928-го года. К 41-му они поставили ее на колесный лафет, придав требуемую мобильность, а затем и вообще сделали на ее основе танк. Знаменитый «Тигр».

А вот свои собственные мысли я направил в совершенно иное русло. Ведь обсуждение войны и ее провала для СССР в самом начале неизбежно должно будет вызвать обсуждение причин. И наверняка Сталин будет интересоваться моим собственным мнением. Точнее через меня объяснениями, которые дадут этим фактам и событиям в будущем. И вот здесь мне было, что добавить от себя.

Я зашел несколько с другого ракурса нежели другие попаданцы. К тому же у меня в отличие от большинства из них оказались лишние 6 лет в запасе. А за это время изменить можно многое.

От себя я выделил несколько основных моментов. Отсутствие в достаточном количестве современного стрелкового оружия, неэффективные танковые системы, слабость которых проявится в 38-39 гг, отсутствие как собственных систем радиосвязи в достаточном количестве, так и систем подавления работы раций противника, слабая боевая подготовка бойцов, а также командиров низшего и среднего звена. И самое главное, катастрофически неправильное отношение к боевым действиям и жизням бойцов и командиров.

В конце я вспомнил про Сергея Павловича Королева. Он ведь еще на свободе и активно трудится в РНИИ под руководством Ивана Терентьевича Клейменова. Уже в следующем, 1936 году они должны испытать не только баллистические, но и крылатые ракеты. Причем, как зенитные, так и дальнобойные. Я даже вскочил от волнения и забегал по номеру. Нельзя ни в коем случае допустить, чтобы эти работы были прерваны. Мне все равно так или иначе через какое-то время придется поделиться со Сталиным секретом атомной бомбы. И если к моменту ее изготовления у СССР помимо стратегической авиации будут еще и ракетные средства доставки боеприпасов, то обороноспособность страны резко скакнет на принципиально иной уровень. Затем мысли на ракетную тему перескочили на знаменитую «катюшу» — 132 мм гвардейский реактивный миномет, наводивший на врага настоящий ужас во времена Великой Отечественной. Как я читал, сама «катюша» была принята на вооружение РККА всего за день до начала войны – 21 июня 41-го. Но ракеты для нее были испытаны уже в 37-38 годах. Причем, все в том же РНИИ. Данная тема разрабатывалась под руководством Георгия Эриховича Лангемака. Необходимо убедить Сталина дать этому институту «зеленую улицу» и оказать всемерную поддержку. А с этим могли быть трудности. Реактивный НИИ считался детищем Тухачевского и серьезно пострадал от репрессий после раскрытия «армейского заговора» и выяснения колоссальной аферы, проводившейся под патронажем того же Тухачевского в КБ Курчевского. Вот про кого тоже нельзя забывать. Хотя и в совершенно противоположном смысле.

На этом я решил закруглиться. И так с учетом всей каши, образовавшейся из «непроверенных» сведений – прочитанной художественной литературы, набралась не самая малая пачка. Даже непонятно, что теперь с ней делать. Оставлять в номере категорически нельзя, а брать с собой, так придется портфель таскать постоянно. Даже в ресторан.

Вечерами я гулял по улицам Москвы, наслаждаясь невозможной в нашем времени чистотой воздуха и совершенно невозможным в наше время количеством одухотворенных лиц на улицах. Контраст с унылым выражением пресыщенности жизнью или глубокой озабоченностью проблемами из моего времени был шокирующим. А ведь большая часть этих людей жили в материальном плане гораздо хуже моих современников. Но они именно жили, мечтали, работали, учились, спорили до хрипоты. И во всем этом видели глубочайший смысл. Их жизнь была подчинена Идее. Они творили свою жизнь так, как хотели, а не просто безропотно ждали смерти в бесконечной гонке за очередным способом сделать свое существование проще и легче. Конечно, и здесь изредка попадались люди с бегающими лукавыми, вороватыми, жадными или блудливыми глазками. Но на общем фоне именно они выделялись своей явной неуместностью.

 Как я и думал, одиночество мое продлилось недолго. Как только истек срок всех событий, указанных мною в первом списке, про меня «вспомнили».

Мое регулярное появление на улице и в ресторане с портфелем, чего не было в первые два дня, видимо, вызвало какую-то передачу данных по инстанции и маховик активных событий начал раскручиваться.

26 марта сразу же после завтрака, когда я уже направлялся в номер, ко мне подошел молодой капитан в форме НКВД и, узнав, что я и есть Сидоров, попросил сегодня никуда не отлучаться. За мной заедут после обеда. Я поблагодарил и пошел готовиться к новой встрече с Вождем. В том, что ехать придется к нему, я не сомневался. Но уже начав подниматься по лестнице, я вдруг почувствовал какое-то смутное беспокойство. Не угрозу или серьезную опасность, а именно беспокойство. Что-то во взгляде капитана меня интуитивно насторожило. Развернувшись и сказав капитану, что в таком случае мне стоит немного прогуляться сейчас, пока есть время, я вышел на улицу и потопал к ближайшей аптеке. Не знаю, удивила ли моих наблюдателей покупка лейкопластыря и зеленки, но выбор мой был именно таким. Известный с середины 19-го века липкий пластырь, который уже в 21-м году приобрел свое название «лейкопластырь», ставшее нарицательным, но на самом деле являвшееся торговой маркой немецкой фирмы «Байерсдорф», свободно продавался в аптеках Москвы 35-го года, хотя и оставался некоторой экзотикой из-за своей дороговизны по сравнению с бинтами.

После аптеки я еще немного прошелся, чтобы не создавать видимость целенаправленного выхода в аптеку, а затем вернулся в номер.

Смысл моих манипуляций и покупок был прост. Встреча с капитаном НКВД в форме, предупредившим о поездке, заставила меня задуматься о гарантиях сохранности документов. За последние несколько дней я немало экспериментировал с различными вариантами перемещения и выяснил одну интересную закономерность. Никакой предмет, не относящийся к моей матрице переместить вместе с собой было невозможно. За исключением того, что на мне надето. Очевидно, одежда автоматически становилась частью матрицы, к тому же я спокойно мог ее менять мысленным приказом, если был в состоянии четко себе представить то. что я хотел. С одной стороны, это было очень удобно – не надо было заморачиваться со стиркой. Но, с другой, максимум того, что я мог взять с собой должен был умещаться в карманах. Так что мой давешний отправитель-искуситель слегка слукавил. Ограбить Форт-Нокс при желании я всем же мог, но для этого пришлось бы перетаскать 17-ти килограммовые слитки в своих карманах по одному-два. Для личного использования это было бы немало, но для государственных проектов – ничто. А потому я задвинул эту идею далеко и надолго. Применительно к моей нынешней ситуации меня волновал портфель. Я, конечно, не собирался демонстрировать свои возможности перед чекистами. В первую очередь потому, что мне было бы жалко их самих. Едва ли кто-то из них остался бы на свободе после того, как увидел меня, растворяющимся в воздухе. Соответственно, ничего страшного в бумагах в портфеле не было. Но только в том случае, если бы меня действительно повезли прямо к Сталину. А в гарантированности именно этого варианта я как-то засомневался. От Вождя вполне можно было ждать какой-нибудь проверочной пакости. В таком случае пришлось бы уходить. И при этом портфель оказывался трофеем тех, кто меня вел. А это мне было совсем не интересно. А потому я решил, что бумаги все время должны находиться при мне. Я распределил исписанные листы примерно на две равные пачки, задрал штанины (Слава Богу по нынешней моде они были достаточно широки) и принялся пластырем приматывать листы к ногам. Посмотрел по завершении этого действа на себя в зеркало, прошелся по номеру и решил, что все нормально. Оставалось только ждать.

Как же права оказалась моя интуиция.

Сталин еще накануне вечером, получив последнее срочное сообщение о том, что в своей речи Гитлер действительно нелицеприятно и недружественно отозвался о СССР, поставил на том самом листке пятую галку и задумался. То, с какой точностью исполнились в срок все пять предсказаний, его слегка напрягло. Даже с учетом невероятности появления и последующего исчезновения этого неизвестного «Сидорова», а к тому моменту Сталин уже знал, что такого человека реально не существует, и что его совсем не удивило, он до самого последнего момента психологически надеялся, что всему происходящему найдется какое-то более или менее вразумительное и рациональное объяснение. Ему когда-то в ссылке довелось прочитать роман Уэллса «Человек-невидимка», так что даже невидимости его мозг пытался представить как неизвестное научное достижение. Что же касалось исчезновения, то в нем Сталин пока даже не был уверен. Ведь никаких железных доказательств этого феномена пока предъявлено не было, а одних слов самого Сидорова было мало. Он вполне мог невидимым выскочить из кабинета, когда в него заходил секретарь, и добежать до гостиницы раньше, чем было выставлено наблюдение. В последующие дни Сидоров по докладам вообще вел себя как нормальный человек, в котором нет ничего необычного. Наблюдатели лишь отмечали его интерес ко многим совершенно обычным вещам на улицах, выдававший его «неместность», которая могла быть вызвана приездом в Москву в первый раз.

А потому Сталин действительно задумал устроить Сидорову проверку. Больше всего пришлось думать над тем, кому именно он мог это поручить. Ведь как раз в результате проверки Сидоров был просто обязан проявить свои уникальные таланты, а значит, неизбежно оставлял свидетелей феномена. Не то, чтобы Сталину было очень жалко потенциальных жертв, но, как рачительный хозяин, он считал, что допускать жертвы стоит только по необходимости. Следовательно, надо было выбирать сразу таких людей, которых и дальше можно было бы использовать по делу Сидорова, если только он не окажется агентом, мошенником или сумасшедшим. А потому подбор людей для проверки Сталин поручил подобрать не Ягоде, а Власику. При этом отобранных им командиров он инструктировал лично.

Примерно в два часа пополудни за мной пришли. Открыв на стук дверь, я увидел давешнего утреннего капитана и с ним одного лейтенанта.

— Вы готовы, товарищ Сидоров? Одевайтесь, нас уже ждут.

— Вот сейчас все и решится, — подумал я, одевая пальто. – Я готов.

— Мы спустились на улицу и мне предложили садиться в машину, стоящую перед входом на заднее сиденье.

Уже залезая, я понял, что интуиция меня не обманула, и проверка все-таки будет. В машине прямо за водителем уже оказался сидящим еще один лейтенант, второй легко подтолкнул меня в машину и мгновенно залез сам. Я оказался зажатым между ними.

— По фильмам знакомо. А испытать подобное на собственной шкуре, это довольно сильное ощущение, подумал я, глядя, как на переднее сиденье усаживается капитан.

— Трогай.

Машина довольно резво взяла с места и понеслась в сторону Кремля. – Неужели ошибся?

Но нет. Мы хоть и въехали в Кремль, но устремились к совершенно иному зданию. Когда мы остановились, меня довольно вежливо, но крайне решительно попросили пройти с моими сопровождающими внутрь. И хотя путь наш пролегал в подвальные помещения, я оставался совершенно спокойным. Ситуация меня скорее забавляла. Было интересно посмотреть, как будут развиваться события дальше.

 — Садитесь, — показал мне капитан на стул, одиноко стоявший напротив стола, за который уселся он сам. Лейтенанты остались снаружи.

— Ну прямо камера пыток, — чуть не рассмеялся я про себя, изо всех сил стараясь удерживать на лице серьезное и даже слегка скорбное выражение, смешанное с легким удивлением.

— Итак, товарищ Сидоров или как Вас там, не желаете рассказать кто Вы такой на самом деле, и когда были завербованы английской разведкой? – Капитан набычился и принялся сверлить меня тяжелым взглядом.

— Да, такой страху на кого хочешь нагнать может, силен, — подумал я.

— И что же Вас заставляет так думать?

— А ты что же, думал, мы работать не умеем? Не сможем твои данные так быстро пробить? Нет никакого инженера Сидорова в Свердловске. И никогда не было.

— Да, странно, а такой большой город, казалось бы, — улыбнулся я.

— Хватит кривляться, — бухнул по столу кулаком капитан: — Отвечай или будет хуже.

В этот момент раздался стук в дверь, и в камеру заглянул один из лейтенантов.

– Товарищ капитан, Вас к телефону, срочно.

— Посидите и подумайте над своей возможной участью, товарищ «Сидоров». Я сейчас вернусь и лучше бы Вам прекратить «ваньку валять» и начать отвечать серьезно. А то ведь стиль разговора легко может и измениться.

Дверь хлопнула, потом раздался щелчок закрываемого замка и удаляющиеся шаги. Я остался один.

— Ну все, хватит. Больше ничего интересного мне здесь не светит, пора возвращаться в номер. Все, что я хотел выяснить, я выяснил. Относились ко мне довольно предупредительно. Даже ни разу по роже не съездили. Хотя бы для профилактики. Только и дали понять. что они не лаптем щи хлебают. А вызов капитана из номера скорее всего и был сделан для того, чтобы я «ушел». Не случайно он даже дверь закрыл, чтобы никто не из лейтенантов не увидел. Ай, да Сталин, все ведь предусмотрел. Теперь никаких явных доказательств моей удивительной способности к перемещению ни у кого нет. При желании всегда можно обвинить и капитана, и лейтенантов. Они теперь на плотном крючке.

Все эти размышления по большей части уже происходили на кровати в номере, куда я бухнулся, даже поленившись раздеться. Был уверен, что это ненадолго. Скоро за мной приедут и на этот раз уже должны повезти к «Хозяину».

Я оказался прав. Видимо, не обнаружив меня в камере, где оставил, капитан даже не слишком удивился. И уж точно знал, где меня искать. Уже минут через двадцать в дверь номера раздался новый стук. На этот раз капитан был один.

— Пойдемте.

На его лице был виден неслабый интерес, с которым он рассматривал меня, хотя он и пытался его всячески скрыть за маской невозмутимости.

Больше никаких происшествий не было и уже через десять минут Поскребышев по телефону докладывал: — Товарищ Сталин, прибыл товарищ Сидоров.

— Пройдите, — это уже мне.

— Ну что же, посмотрим, как меня теперь встретит товарищ Сталин, — подумал я, вступая в кабинет, знакомый мне по прошлому разу.

Глава 6. Новая встреча.

— Ну что же, посмотрим, как меня теперь встретит товарищ Сталин, — подумал я, вступая в кабинет, знакомый мне по прошлому разу.

— Проходите, товарищ Сидоров, присаживайтесь. Приятно, что Вы можете посетить нас как обычный человек через дверь. К тому же дождавшись приглашения. Надеюсь, Вы не очень обиделись за эту маленькую инсценировку, что мы Вам устроили?

— Совсем не обиделся, товарищ Сталин, скорее я был бы несколько разочарован, если бы ее не было.

— Даже так? Поясните пожалуйста.

— Дело в том, что любой правитель, а я считаю вас исключительно талантливым и сильным правителем, должен быть немного параноиком. В противном случае он не сможет оставаться им сколько-нибудь длительное время.

— Не правителем, руководителем, товарищ Сидоров. Правителей в СССР нет, есть коллективное партийное и советское руководство. Которому народ доверил страну.

Я оговорился специально, зная, что Сталину должно польстить то, что его назвали правителем.

— Извиняюсь за оговорку, товарищ Сталин. Так вот. Я считаю Вас очень сильным руководителем. После нашей первой встречи у Вас объективно не хватало информации обо мне и моих заявленных способностях. К тому же ни один руководитель не сможет легко смириться с тем, что на подведомственной ему территории появляются какие-то люди или обстоятельства, которые ему неподвластны. Вы просто обязаны были максимально выяснить мои реальные возможности и попытаться поставить меня под контроль, чтобы дальнейшее общение происходило на Ваших условиях.

Сталин усмехнулся. – А Вы, значит полагаете, что общение должно происходить на Ваших условиях, товарищ Сидоров?

— Отнюдь, товарищ Сталин. Мои возможности были даны мне не по моему настоянию. Но и отказываться от них я не собираюсь. Я хочу максимально корректного со своей стороны сотрудничества с Вами, проявляя максимальное уважение к Вашей позиции и положению.

— Вы обещали нам написать план, почему Вы не выполнили свое обещание, товарищ Сидоров? Это не лучший способ начинать сотрудничество.

— Товарищ, Сталин. Я подготовил за этот дни для Вас большой пакет информации. Вот он. Извините.– С этими словами я нагнулся, задрал штанины, оторвал листы от ног и протянул их Сталину.

— А почему такой интересный метод хранения?

— Дело в том, что я подозревал, что будет проверка и мне, возможно, придется воспользоваться перемещением. Но при этом я не могу переносить что-либо в руках. Если бы документы были в портфеле, то он остался бы лежать в камере. И их мог бы увидеть тот, кому они не предназначались. А мне бы этого не хотелось. Что же касается плана, то его пока нет. Дело в том, что план подразумевает взаимное доверие и согласование действий, а доверие ко мне у Вас появится не раньше, чем будут первые результаты от геологов. А это не раньше осени. Пока же я передаю вам ту информацию, которая актуальна и поможет стране в подготовке к войне. Есть там и кое-какая информация касающегося некоторых новых будущих событий. Как только между нами установится взаимное доверие, наше общение может стать более полноценным.

— Но такие отношения возможны лишь на основе взаимного доверия, товарищ Сидоров. А какое может быть доверие к человеку, появляющемуся ниоткуда и исчезающему в никуда, да еще прикрывающемуся фальшивым именем. Вы же не станете скрывать, что Вы такой же Сидоров, как я Иванов?

Это был легкий намек на то, что Сталин часто любил, звоня кому-то, представляться именем «товарища Иванова».

— Расскажите нам, кто Вы есть на самом деле? Вы русский? Если Вы из будущего, то Ваши предки должны сейчас, по видимому, проживать в СССР. Если Вы, как Вы говорили, 63-го года рождения, то Ваши деды должны сейчас уже быть взрослыми людьми, а возможно уже есть и Ваши родители. Кто они? – Тут Сталин уставился на меня с жестким прищуром.

— Извините, товарищ Сталин, но этого я Вам не скажу. И дело здесь не в недоверии к Вам лично. Я собираюсь вернуться в свой собственный мир, хотя это и будет очень нескоро. И мне было обещано, что пославшие меня присмотрят за моими предками, чтобы с ними лично в результате смены истории ничего не случилось. Если я Вам назову их имена, то Вы даже при всем своем желании не сможете удержаться от того, чтобы проверить о них мою информацию.  А это значит, что Вы будете вынуждены сообщать их данные органам, информация пойдет по инстанциям и коснется множества людей. Я не опасаюсь, что их признают врагами народа и троцкистами, силы пославших меня хватит, чтобы этого не допустить. Но даже Ваше благожелательное внимание может кардинально изменить их судьбу. От дураков не застрахован никто. Кто-то увидев Ваш интерес, захочет прогнуться и выслужиться перед руководством, куда-нибудь их двинет или задвинет, и все. Жизнь пойдет по совершенно иному пути. А этого бы я не хотел. Все, что я могу сказать, это то, что я — русский, обе мои бабушки из рабочих семей. Оба деда – военные. Пройдут командирами всю войну. Один так вообще с первого до последнего дня. От нашей границы, от Бреста и до Берлина и Праги. Второй – детдомовец, в армии будет с юности и до последнего дня жизни, проживя долгую и интересную жизнь. Оба никогда не участвовали ни в каких оппозициях или уклонах. Я не стесняюсь, а горжусь их именами, но не хочу, чтобы их трепали. Да и сам даже боюсь с ними встречаться, чтобы невольно ничего не изменить. Думаю, этого достаточно.

— Да, товарищ Сидоров, такую позицию трудно назвать полным доверием. Но мы вас понимаем. Давайте пока отставим эту тему. А как Ваше настоящее имя. Хотя бы именно имя.

— Алексей.

— Ничего, если тогда я буду называть Вас товарищ Алексей?

— Не возражаю. Напротив мне это даже будет приятно. Звучит как настоящая партийная кличка.

— Хорошо. Товарищ Алексей. Вы упомянули войну. Судя по Берлину и Праге Вы говорили о войне с Германией? Когда она будет? И каковы будут ее причины? Вообще, расскажите нам о будущем. Из какого года, Вы говорите, Вы прибыли?

— Из 2012-го, товарищ Сталин. А события нас ожидают следующие. У Вас есть время, товарищ Сталин?

— Рассказывайте.

— Я пока постараюсь изложить только факты с минимальным добавлением собственных предположений. Через несколько лет нас ждет новая Мировая война. Она была запрограммирована задолго до 30-х годов. Сразу же после подписания Версальского договора об окончании Первой Мировой Ллойд Джордж говорил: «У нас на руках письменный документ, гарантирующий нам войну через двадцать лет… Если предложить народу (Германии) условия, которые он ни при каких условиях не сможет выполнить, то он либо непременно будет нарушать договор, либо начнет войну».

В феврале 1936 года в Испании неожиданно для всех победу на парламентских выборах одержат левые партии во главе с Народным Фронтом. Этого никто не будет ожидать, поскольку электорат правых будет намного больше, особенно в сельской местности. Но никто не учтет, что февраль для Испании время полевых работ. Правый электорат просто частично не придет на выборы. В результате уже в июле 36-го произойдет правый переворот во главе с генералом Франко. Начнется Гражданская война. СССР окажет поддержку свергнутому республиканскому правительству, в том числе оружием и добровольцами. Напротив, Англия, США и Франция неявно, а Германия в явной форме встанут на сторону путчистов. Война продлится до апреля 39-го и закончится поддержкой Франко.

Параллельно в октябре этого (35-го) года Италия начинает вторжение в Эфиопию и захватывает ее уже к маю 36-го.

В январе 36-го Муссолини дает согласие Германии на аннексию Австрии. В марте 36-го Германия в одностороннем порядке занимает демилитаризованную Рейнскую зону, а в уже ноябре Германия и Япония заключают антикоминтерновский пакт о борьбе с коммунизмом. В марте 37-го к ним присоединяется Италия.

Через год в марте 38-го Германия беспрепятственно присоединяет к себе Австрию, а в октябре этого же года аннексирует Судетскую область Чехословакии. Это способствовал договор с Германии с Британией, позже получивший название «Мюнхенский сговор», подписанный 30 сентября. Франция осталась в стороне, в результате по положениям подписанного в 35-м году договора СССР не смог оказать Чехословакии какую-либо помощь. В марте 39-го Германия оккупирует Чехословакию. В разделе Словакии участвуют Польша и Венгрия. Перед этим в феврале Венгрия присоединяется к Антикоминтерновскому пакту, в марте после окончания гражданской войны так же поступает Испания. В апреле Италия захватывает Албанию.

Понимая, что война неизбежна, СССР по предложению Германии в августе 39-го года в Москве заключает на очень выгодных для себя условиях договор  о взаимном ненападении и разделе Польши. СССР получает также Прибалтику.

В Азии идут параллельные события. В июле 37-го Япония начинает из Манчьжурии наступление на внутренние районы Китая. В течение 38-39 годов происходят также несколько вооруженных столкновений между СССР и Японией на Дальнем востоке. СССР выходит из них победителем, но действует недостаточно уверенно для полной гарантии дальнейшего спокойствия.

1 сентября 39-го года Германия оккупирует западную часть Польши. Англия и Франция, имевшие договор с Польшей объявляют войну Германии. Ближе к концу сентября. Опасаясь несоблюдения Германией договора СССР также вводит войска в восточную Польшу и Западные Украину и Белоруссию. В конце сентября подписывается договор о дружбе между Германией и СССР, разграничивающий зону влияния обоих государств.

США и Япония заявляют о своем нейтралитете в европейской войне. Но начнется война между ними.

На протяжении 38-39 гг СССР ведет с Финляндией переговоры об уступке ему части Карельского перешейка и аренде нескольких островов на Балтике. Цель – отодвинуть границу от Ленинграда и тем самым его обезопасить. Но переговоры срываются по вине Англии, которая старалась этому всячески помешать. В конце ноября 39-го года СССР начинает против Финляндии военные действия, за что нашу страну исключают из Лиги Наций. Бои продолжаются до марта 40-го года, когда СССР смог прорвать линию Маннергейма. В марте подписывается мирный договор на советских условиях. Но ход самой войны выявил множество слабостей в РККА, в результате которых было множество неоправданных потерь войск и техники. И что в последствии окончательно убедило Гитлера в легкости войны против СССР.

В апреле 40-го Германия захватывает Данию и Норвегию, а уже в мае Бельгию, Нидерланды и Люксембург.

В июне Италия, также объявившая войну Франции и Англии совместно с Германией начинают захват Франции. Уже 22 июня Германия и Франция подписывают перемирие, по которому Большая часть Франции оккупируется Германией, сухопутная армия распускается, военный флот и авиация интернируются. В июле во Франции создается марионеточное прогерманское правительство. Париж объявлен открытым городом.

Гитлер начинает воздушную войну с Британией. Но сила английских сил ПВО оказывается такой, что захватить господство в воздухе и начать наземную операцию у Германии не получается.

22 июня 41-го Гитлеровские войска вероломно нападают на СССР. Так началась Великая отечественная войны, продлившаяся до мая 45-го. В начале войны оккупантам удается захватить значительную часть европейской части СССР. К концу осени фронт проходит в 20-30 км. от Москвы. Ленинград попадает в блокаду, продлившуюся аж до января 44-го. Всего в войне СССР потерял более 20-ти миллионов человек, среди которых большой процент было мирным населением.

Тут я немного прервался и попросил воды.

— Да, конечно, — автоматически сказал Сталин, встал и по телефону распорядился принести нам чай. Было видно, что его мысли сейчас очень далеко, а желваки на скулах находились в постоянном движении.

— Но мы победили?

— Да, товарищ Сталин, мы победили, хоть за это и пришлось заплатить столь дорогой ценой. Война завершилась в Берлине полной капитуляцией Германии.

Тут неслышно вошел секретарь, поставил перед нами чай и так же тихо вышел.

— Что было потом?

— Потом началось восстановление страны. Долгое и кропотливое. Вскоре после Вашей смерти к власти пришел Хрущев…

— Когда? — резко бросил Сталин, явно испытывая волнение.

Я понял, что он имеет в виду не Хрущева, а себя.

— В 53-м. Еще есть достаточно времени, чтобы многое исправить, товарищ Сталин.

— Продолжайте.

— Шапка оказалась не по Сеньке. Хрущев оказался неплохим интриганом, чтобы захватить власть, но никудышным руководителем, чтобы справиться со всеми проблемами управления страной. В результате он пошел самым простым путем – объявил о разоблачении культа личности Сталина и обвинении его в массовых репрессиях против народа. Тем самым, будучи человеком совершенно иного калибра, он хотел избежать явно невыгодного для него сравнения с Вами.

— А что за массовые репрессии?

— Я хотел бы обсудить этот вопрос подробнее позже, пока лишь скажу, что в 37-38 годах, назначенный Вами на смену Ягоде Ежов, стараясь выслужиться, начал масштабные аресты среди населения. Делалось это под видом борьбы с троцкизмом и прочими видами оппозиции. А на самом деле получилась безумная каша, в которой на основании простых анонимных доносов большого числа корыстолюбцев из разных слоев массы людей были арестованы и осуждены на длительные срока заключения. Кто-то хотел занять высвобождающуюся таким образом должность. Кто-то увеличить жилплощадь за счет арестованных, а кто-то просто наслаждался властью. Делалось это без какого-либо суда. Причем, среди осужденных было большое количество честных и порядочных командиров РККА, инженеров, ученых и даже простых рабочих. Многие были расстреляны.

Сталин явно выглядел крайне раздраженным. Было видно, что ему очень не нравилось то, что я говорю. Он действительно уже некоторое время с неудовольствием смотрел на работу Ягоды и думал его сменить. Причем, в качестве преемника видел именно Ежова.

— Хорошо, вернемся к этому вопросу позже. Что было дальше? С Хрущевым.

— Для лучшего понимания того времени скажу, что в конце войны американцами было испытано новое страшное оружие – атомная бомба, способная одним ударом смести с лица земли целый город. Но еще хуже то. что после его применения оставалось излучение, которое на протяжении длительного времени продолжало убивать людей. У СССР такая бомба появилась в 49-м. После этого мир сильно изменился. Обычные войны стали невозможны. Любая война практически гарантированно вела у гибели если не всего, то большей части человечества. Вместо этого появилось новое понятие – Холодная война. Между СССР и социалистическими странами восточной Европы и Китая, с одной стороны, и Западным блоком стран, с другой. Главной страной Запада стали США, не воевавшие на своей территории и хорошо нажившиеся на поставках воюющим сторонам.

В течение многих лет оба блока стремились максимально наращивать свой военный потенциал ядерного оружия и средств его доставки. На это уходили колоссальные средства. Первый кризис возник в октябре 62-го года, когда СССР попробовал разместить ядерные ракеты на Кубе. В результате впервые возникла реальная угроза глобальной ядерной войны. Обе стороны шли на принцип. Ситуация настолько была взрывоопасной, что испугала на Западе тех, кто обладал реальной властью, оставаясь в тени марионеточных правительств. В результате через низовые дипломатические каналы и спецслужбы удалось разрешить этот кризис. Каждая сторона объявила себя победителем, хотя на самом деле это был компромисс. СССР удалил ракеты с Кубы, а США были вынуждены сделать то же самое со своими ракетами в Турции.

После Карибского кризиса, хотя это даже в мое время не подтверждено официально, начались разговоры о сближении позиций. Хрущев несколько раз даже употребил выражение «мировое правительство». Было очевидно, что идут переговоры о разделе сфер влияния. Но, видимо, в кризис все поняли, насколько опасна угроза подобной войны и не простили тем, кто его устроил. В 63-м в покушении погибает тогдашний президент США Кеннеди и меньше, чем через год в СССР смещают Хрущева. Следующий Генсек Брежнев оказался гораздо более дальновидным. Он сумел практически на все места в Политбюро рассадить своих людей, причем создав из них две не очень довольные друг другом фракции. Одновременно в 70-е годы начинаются практические шаги по сближению с Западом. При этом обе стороны продолжают активно наращивать оборонный потенциал. Этот процесс получил название «гонка вооружений». Процесс был настолько масштабным, что резко подорвал всех. Уже в 60-х годах начинает активно разваливаться колониальная система Запада. В начале 70-х освободившиеся страны Африки и Ближнего Востока создают организацию «ОПЕК», призванную регулировать цены на энергоносители, занявшие очень важное место в мировой экономике. В результате цены на нефть взлетели многократно, что резко подорвало экономический потенциал Запада. В середине 70-х даже был момент, когда СССР мог додавить Запад экономически и взять на себя глобальную ответственность за весь мир. Но тогдашнее руководство побоялось. Видимо, в том числе и войны. Такая неуверенная позиция привела к обратному результату. Запад поменял экономическую стратегию, которая позволила ему резко усилить свои позиции и уже в свою очередь начать давить на СССР экономически. А главное идеологически. Барство и непогрешимость советской номенклатуры с тех пор, как при Хрущеве органам запретили собирать компромат на чиновников и их семьи, стали вызывать все возрастающее недовольство народа. К тому же гонка вооружений съедала почти все ресурсы, потребительский набор товаров, доступных простому человеку, был явно недостаточным, особенно в сравнении с тем, как жили люди в Западных странах. Там в результате масштабной кредитной экспансии потребительский сектор рос как на дрожжах. И все это прорывалось к нам в фильмах, книгах, рассказах туристов. В результате в 85 году после смерти Брежнева в 82-м и еще нескольких смертей столь же престарелых членов Политбюро, его сменивших, партию возглавил относительно молодой Горбачев, стремившийся по его же собственным словам, уничтожить СССР и социализм. В 91-м году СССР распался. Хотя то, как это произошло, позволяет мне думать, что процесс готовился долгие годы, и что сам Горбачев стал не более, чем выдвинутой на свет марионеткой. Помимо того, что страну стремительно разворовали, строя «светлое капиталистическое завтра», одновременно с этим начались процессы, которые должны были в перспективе просто уничтожить Россию, как теперь стала называться страна. В каком-то смысле наши времена очень похожи, товарищ Сталин.

— Что Вы имеете в виду, товарищ Алексей?

— У Вас среди членов партии, в том числе руководящих, есть большое количество троцкистов, имеющих совершенно иной взгляд на будущее нашей страны. Им не нужна Россия, позвольте мне так ее называть, сильная и независимая ни от кого страна, идущая своим путем и строящаяся во благо всего народа. Эти группы имеют тесные связи с Западом, хранящие там немалые суммы средств, уворованные у государства  и репрессированных ими по подложным документам сограждан. Этим людям Россия нужна исключительно как сырьевой придаток и силовая дубинка, с помощью которых они могут пугать друг друга и всех тех, кто им не подчиняется. Ведь в немалой степени именно этому служат и Коминтерн и многие другие организации. У нас все то же самое. Под лозунгом уничтожения коммунизма разворовано все, что создавалось при социализме не одним поколением наших предков. Затем этого показалось мало, и был обворован народ. А все, что делалось, проходило под лозунгами борьбы за свободу и демократию. Даже термин такой появился – либерастия.

— Это что за зверь?

— Это соединение понятий либерализм и педерастия.

— А второе разве не наказуемо?

— Увы, товарищ Сталин, как страну развалили, так и запрет сняли. Теперь у нас это почти вроде обязательной программы для попадания на хорошую должность. Такую силу набрали, что только и делают, что борются за свои права, что выражается  в постоянной пропаганде своего уродства. И ведь у нас еще ничего, на Западе уже даже слова «отец» и «мать» законами запрещают. Требуют называть  «родитель номер один и номер два».

— Жуткий у Вас мир.

— Да уж, но я продолжу. Наша так называемая элита держит все свои деньги на Западе, там же учит своих детей, а понятие государственной тайны и предательства Родины давно превратилось в фикцию. Единственная наша принципиальная разница в людях. Здесь подавляющее большинство людей горят духовно. Они готовы терпеть трудности и неудобства ради построения великой страны, своей страны. И руководство в Вашем лице этому всячески способствует и организует народ именно на это. В том числе и в деле борьбы с врагами. А наш народ уже давно стал аморфной массой людей с потухшим взором, не хотящей ничего, кроме древнеримских «хлеба и зрелищ». Руководство страны, даже если и понимает всю пагубность происходящего, просто элементарно боится чихнуть против Запада, фактически находясь у него в заложниках. Да и нет никакого единства в нашем руководстве. Лебедь, рак и щука, одним словом. Только между собой и грызутся. За власть, за деньги, за влияние.

— Да, что-то похожее есть, но почему Вы говорили в первый раз, что ваш мир стоит на грани апокалипсиса.

— Фактически в мире осталась одна Сила, хотя она и неоднородна. Эта сила владеет почти 100% всех мировых денег, производств и ресурсов. А ресурсы очень быстрыми темпами истощаются. В результате появилась теория, что население стало слишком большим и его требуется радикально сократить. В десять раз. В качестве крайней меры выбрана мировая ядерная война. Но перед этим используется большое число иных методов воздействия. Например, химически вызываемое бесплодие, внедряемое через генно-модифицируемую еду, популярные напитки и медицинские прививки якобы от различных болезней. Параллельно разрабатываются биологические микроорганизмы, способные поражать только определенную часть населения по расовому признаку. И все это на фоне уже начавшейся катастрофической нехватки пресной воды и продуктов питания. По словам пославшего меня самостоятельно наш мир уже из пропасти не выползет. Для этого нет главного – движущей силы, способной изменить траекторию цивилизации. Вот вкратце пожалуй и все.

— Вы нарисовали мне крайне печальную картину будущего, товарищ Алексей. – Было видно, что Сталин не находит себе места и раздражен. Ему явно не хотелось верить в подобную перспективу. Он встал и начал ходить по кабинету.

— Значит, Вас прислали к нам для того, чтобы все исправить? Чтобы изменить будущее? Так, товарищ Алексей?

— Так, товарищ Сталин.

— Оставим пока в сторону вопросы доверия к Вашим словам, примем их за аксиому. – Сталин, обойдя стол, подошел и встал у меня за спиной. Я физически стал ощущать его давление, принуждающее меня наклоняться вперед. А в спину летело:

 -Значит наши потомки, доведя свой мир до последней черты, перепугались и решили прибежать к своим предкам за помощью? Или, напротив, учить нас жизни? Как нам поступать в тех или иных случаях? А что дает вам такое право? Если вы не смогли защищить страну, построенную нами, если вы не смогли, по Вашим же словам, сохранить даже единство народа и тот огонь, который мы в нем зажгли. Если вы разворовали все, нами сбереженное. Ответьте мне, товарищ Алексей, зачем Вы здесь?

Я понял, что если сейчас не найду правильных слов, то наши отношения со Сталиным никогда не смогут быть не то, что равноправными, но даже заставить прислушаться к себе, мне станет невозможно.

— Что дает мне такое право, товарищ Сталин? Я отвечу. Во-первых, это право предоставлено мне теми, что стоит над нами. А судя по моим необычным возможностям, они могут многое и имеют право на многое. Я не знаю, почему выбрали именно меня. Но раз это произошло. значит какие-то основания для этого есть.

Во-вторых, мой жизненный опыт. Не смотрите на мое молодое тело, полученное в качестве бонуса, я почти одного возраста с Вами. Если хотите, я буду выглядеть мудрым стариком-аксакалом. – При этих словах я резко изменил свою внешность на благородный облик китайского старика-учителя из какого-то фильма. Сталин даже отпрянул от неожиданности. – И не только мой возраст дает мне такое право. Мой жизненный опыт, конечно, далек от Вашего, я не закален в аппаратных боях за власть, я по сравнению с Вами хреновый организатор, но умение выживать на протяжении двадцати лет в постоянно меняющихся условиях, умение анализировать происходящее, докапываясь до первопричин, стоят немало.

Я вернулся к привычному уже образу молодого человека и продолжил:

— В-третьих, это владение теми знаниями и той информацией, которая Вам недоступна. В моем времени многие элементы мировой мозаики и управляющих сил, которые сейчас скрыты и являются тайной, проявились и выплыли на поверхность. А потому есть возможность воевать с настоящим Врагом, а не с ветряными мельницами, построенными им во множестве и разнообразии.

И, наконец, в-четвертых, я сюда попал не своей волей, хотя и своим согласием. И мне теперь придется, хочешь — не хочешь, провести в Вашем времени почти 80 лет. Мне совершенно не улыбается все это время висеть в небе туманным облачком, взирая на постепенную гибель мира в древнерусской тоске и не имея возможность что-либо исправить. Как не улыбается и то, чтобы постоянно являться к вам призраком, укоряющим за сделанные ошибки или не сделанные необходимые вещи.

Выпалив все это, я решил под конец несколько подсластить пилюлю и, взглянув на стоящего в полном обалдении Сталина, добавил: — Вы совершенно правы, товарищ Сталин. Не дело потомкам, угробившим свой мир учить предков, сделавших столь многое, чтобы этого не случилось. И речь не об этом. Я Вам нужен ничуть не в меньшей степени, чем Вы мне.

— Да? А почему вы так решили?

— У Вас тяжелая ноша, товарищ Сталин, которую приходится тащить в одиночку. Все Ваше окружение состоит из двух типов людей. Одни, не боящиеся высказывать и защищать собственное мнение, амбициозны и сами хотят власти. Вторые, Вам преданны, но по той же причине не способны Вам перечить. Они будут кивать, соглашаться, пытаться угадать Ваше собственное мнение. А не угадав, будут легко отказываться от своего, только что высказанного, даже не пытаясь его аргументировать и отстоять. Потому как всеми ими движет личная мотивация, личные интересы. Те, которые в это не вписываются, скоро попадут под каток репрессий. В результате Вы постоянно лишены нормального независимого от Вас оппонента, с которым можно поспорить, не боясь проиграть и который в свою очередь не боится и ничего не хочет. В моем случае Вы имеете такой шанс. Как и я в Вашем лице имею такой шанс выполнить свою миссию. Нравится Вам это или нет, но ни в Ваше время, ни позже нет ни одного человека, сравнимого с Вами по масштабам личности и задачам, которые перед собой ставит.

Сталин вернулся на свою половину стола, некоторое время молча ходил, о чем-то тяжело думая, потом повернулся, подошел к своему месту и, сев, произнес:

— Хорошо, товарищ Алексей, мы будем с Вами работать. Мы очень много будем с Вами работать.

Глава 7. Непростой разговор.

— Только не надо думать, товарищ Алексей, что мы Вам уже полностью поверили. То, что Вы рассказали, настолько серьезно, что торопливость может иметь самые печальные последствия. Не скрою, Вы сумели нас удивить и сильно удивить. Мы будем проверять всю информацию, которую Вы нам предоставляете. Но на нас уже произвела большое впечатление Ваша эмоциональная тирада. Она кажется нам искренней. И потому мы готовы и дальше слушать Вас и Ваши предложения. А сейчас давайте немного отвлечемся, — продолжил Сталин. — Как Вы себе представляли наше сотрудничество с практической стороны?

— Если возможно, то я бы предложил создание при Политбюро отдела стратегических исследований. Из досконально проверенных товарищей с хорошим аналитическим складом ума.

— И себя Вы, конечно, видите в качестве его руководителя? – Сталин даже не попытался скрыть ехидство тона.

— Ну что Вы. Как раз этого я совершенно не хочу. Руководитель обязан быть довольно известным человеком из Вашего времени. Мне же совершенно не требуется привлекать себе внимание. Вполне достаточно рядовой должности эксперта-аналитика. Да и то в тех же целях конспирации.

Сталин ухмыльнулся, а про себя подумал: – Ну что ж, еще одну маленькую проверку этот странный человек только что прошел. Хотя насколько его вообще можно назвать человеком?

– А насколько большим по Вашему мнению должен быть этот отдел?

— Это скорее должны решить Вы и назначенный Вами руководитель отдела. Я могу лишь подготовить справку по каким направлениям этот отдел должен работать и какими профилями специалистов должен быть укомплектован.

— Да, это будет правильно. А кого Вы можете предложить на должность руководителя? И вообще, еще в нашем первом разговоре Вы упомянули про предателей. Вы знаете их имена?

— Что касается руководителя, то не думаю, что это моя компетенция. Это должен быть Ваш, и только Ваш человек. Необходимо, чтобы Вы максимально ему доверяли и могли свободно обсуждать мои предложения. Что же касается предателей, то здесь вопрос довольно сложный. К сожалению, по одним документам из нашего времени невозможно составить полную картину. Есть предатели различного уровня. Например, есть Литвинов —  Народный Комиссар Индел. Уверен, что на него у вас уже целый шкаф компромата. У него иностранка-жена, а связи с высшими кругами США и Англии хорошо известны. Он буквально в открытую сливает англосаксам секретную информацию, которой располагает. И тем не менее вы его не трогаете. Значит, не все так просто, и отношения с этими странами, а точнее их видимость, Вам сейчас важнее, чем заслуженное наказание предателя.

Есть скрытый троцкист Ягода, который пытается работать на всех сразу. Видимо, еще не решил для себя, как пойдут дальше дела.

Есть реальный заговор против Вас в высшем звене РККА, куда точно входят Тухачевский, Примаков и Путна. Позже, Вам даже передадут доказательства связей этой группы с германским Генштабом, подготовленные английской разведкой. Большая часть материалов будет правдой, остальные искусственно сфальсифицированными. Разразится громкий процесс, в котором будут осуждены и расстреляны многие красные командиры, реально не имевшие к заговору никакого отношения. Так Британия попытается ослабить Красную армию.

— А как будут обстоять дела на самом деле?

— Как я уже сказал, сам заговор реален. Но здесь есть два аспекта. С одной стороны, этот заговор активно продвигается Троцким, который через некоторое время выступит к своим сторонникам в СССР с призывом свергнуть Сталина. У Тухачевского с Троцким налаженная связь. С другой стороны, которая касается Германии, то здесь речь не идет о предательстве СССР в пользу Германии. Высший генералитет Германии столь же недоволен Гитлером, серьезно подвинувшим старую родовую немецкую аристократию, из среды которой этот генералитет и есть, сколь и Тухачевский со своими сторонниками недоволен Вашей властью. В этой связи, прежде, чем принимать решение, хорошо бы разделить проблему на две составляющие.

— Какие?

— Нашу сторону заговора необходимо нейтрализовать и чем раньше, тем лучше. Уже в следующем году, если все пойдет так, как моей истории, Троцкий обратится к своим сторонникам в СССР с призывом свергнуть Сталина. При такой постановке вопроса власть, которой располагают заговорщики в армии, может оказаться достаточной, чтобы как минимум, развязать кровавую бойню. Только не надо устраивать массовые репрессии командиров, которые симпатизируют Тухачевскому. Многие из них являются прекрасными и преданными партии и народу людьми. Но они находятся под сильным впечатлением яркой личности Тухачевского. С ними надо работать, объяснять политику партии и ошибки или преступления их кумира. Но грести всех под одну гребенку нельзя.

Я видел, что при этих словах Сталин поморщился, настолько ему не нравилось то. что я говорил. Но вслух он ничего не сказал. Хотя было прекрасно видно. что к этой и подобным ей темам он еще не раз вернется. Вообще Сталин оказался примерно таким, как я его себе и представлял. Он не любил, когда с ним спорили или идеи говорящего резко расходились с его собственным мнением. Но он предпочитал выслушать собеседника и отложить дальнейшее обсуждение вопроса. Он анализировал слова и высказанные идеи в одиночестве и если не считал их полным бредом, то обязательно возвращался к разговору в последующем. Это давало шансы на то, чтобы потихоньку переубедить его по многим вопросам, решение которых по истории казалось мне ошибочным.

— А вот со второй частью – немецкой стороной – надо действовать аккуратнее. Эти генералы-аристократы могут нам еще очень сильно пригодиться. В нашей истории в 44-м году, когда Германия стала проигрывать войну, именно в их среде состоялся заговор с целью убить Гитлера и перехватить власть. Лишь по счастливой случайности Гитлер тогда остался жив. Хотя тогда заговорщики действовали уже в союзе с англичанами и были ориентированы на сближение именно с ними. Нам необходимо, пока есть время, перехватить инициативу и, проведя тщательный анализ настроений в верхних эшелонах Вермахта, выделить для себя потенциальных союзников для последующей работы с ними. Как именно это делать, даже не буду советовать, не специалист, но уверен, что у Вас есть профессионалы такого уровня.

— Еще кого-то из предателей назвать можете? Я так понял, что Вы Ежова тоже не любите?

— А за что его любить? За то, что в массовом порядке без суда и следствия расстрелял и пересажал кучу невинного народа? За то, что пытался Вам угодить, считая, что Вы жаждете крови в неограниченных количествах? За то, что использовал столь ответственный пост для удовлетворения своего комплекса неполноценности? Но он не предатель, он властолюбивый ущербный глупец, что ничуть не лучше. Но и арестовывать его не стоит. Будучи употребленным в правильном качестве он может принести немалую пользу. Например, во времена позднего СССР существовала такая структура – КПК при ЦК КПСС. Название партии, товарищ Сталин, было изменено в моей истории в 1952-м на 19-м съезде. Новое звучало как «Коммунистическая партия Советского Союза», — быстро отреагировал я на удивленный взгляд Сталина. Официально КПК расшифровывался как «Комитет партийного контроля», неофициально, как «Комитет партийного контроля и контрразведки». В компетенцию этой организации входил полный контроль работы всех партийных органов, а также проверка членов партии на преданность делу построения социализма. Если создать такую структуру, то, думаю, товарищ Ежов смог бы стать ее достойным руководителем. Не имея возможности карать всех заподозренных в искажении политики партии или в борьбе с ней, но имея право на сбор материалов по таким случаям, имея возможность контроля не только идеологической чистоты партийных рядов, но и правильности расходования средств, этот орган может стать достаточно влиятельной силой, деятельность которой будет направлять руководство партии. Оно же и будет принимать решения по собранным материалам. Аппаратный вес товарища Ежова в таком случае будет достаточно высок для того. чтобы он не чувствовал  себя ущемленным, и одновременно с этим его структура станет одним из балансирующих элементов всей системы.

— Значит, Комитет партийного контроля и контрразведки? – переспросил Сталин. – А Вы знаете, товарищ Алексей, это неплохо звучит. Солидно и даже немного устрашающе. Правильно звучит. Враги партии должны бояться одного название контролирующих органов. Мы подумаем над Вашим предложением. А кого бы Вы могли порекомендовать на место товарища Ягоды? Если не товарищ Ежов, то кто бы мог справиться с такой ответственной работой, как руководство НКВД, и при этом не наломать дров, как, по Вашим словам, товарищ Ежов?

— Берия Лаврентий Павлович, товарищ Сталин. Вы и сами придете к этой же мысли, только позже, в 38-м.

Сталин быстро вскинул глаза и с недоверием посмотрел на меня. Фамилия его не то, чтобы удивила. Он уже некоторое время сам присматривался к Берии, как потенциальному кандидату на возвышение. В настоящее время он очень неплохо справлялся с работой в Закавказье и хорошо себя зарекомендовал. Но то, что это имя прозвучало сразу же после вопроса, без запинки и раздумий, его напрягло. — Ведь даже не сделал вида, что думает, сразу выпалил, — думал он. – Что это, невольная ошибка? И не несет ли это предложение в себе угрозы, о которой я еще не знаю? Даже допустим, что этот Алексей действительно из будущего. Допустим, что то. что он сказал, было правдой. Но ведь совершенно не обязательно, чтобы это было всей правдой. К тому же в историческом экскурсе имя Берии вообще не прозвучало.

— А почему Вы думаете, товарищ Алексей, что это самая лучшая кандидатура?

— Товарищ Берия, возглавивший после товарища Ежова НКВД, оставался на этой должности до 45-го года. Но он оставил пост не потому, что не оправдал доверия партии, а потому, что стал членом Политбюро и его полномочия стали значительно шире. Вплоть до 53-го года он оставался Вашим самым ближайшим соратником и помощником. Этому способствовало и то, что он по своей натуре идеальный «Второй», но не «Первый». После Вашей смерти он попытался стать фактическим главой СССР и даже вошел в состав пяти членов Президиума ЦК КПСС, заменившего собой Политбюро, но очень быстро проиграл подковерную борьбу за власть. Уже через три месяца группе в составе Хрущева и Маленкова при поддержке Жукова удалось арестовать Берию и, обвинив его в шпионаже в пользу Великобритании, казнить. Ему, кстати, удалось исправить очень многое из того, что натворил Ежов. С его назначением резко снизились темпы репрессий, а многие несправедливые приговоры были пересмотрены. Таким образом, удалось существенно поднять авторитет партии, оказавшейся способной признавать собственные ошибки. Я понимаю, товарищ Сталин, что мой быстрый ответ мог вызвать у Вам подозрения, но это действительно отличный вариант. В моем времени очень многие считали Берию лучшим менеджером Советского Союза, которому по поручению партии удалось решить огромное количество различных задач. В том числе он курировал множество важнейших оборонных проектов, в том числе и ядерный проект. И практически везде добивался успеха. Исполнителей такого уровня я больше не знаю по истории этого времени. У него, правда, были и свои грехи, хотя и до конца недоказанные. Но даже если это и правда, то зная об этом заранее, вполне можно вовремя подсказать товарищу и помочь не совершать этих ошибок.

— А что за грехи?

— Было много информации, что уж больно он увлекался противоположным полом. Причем, используя свое положение, не всегда опирался на взаимное чувство. Были слухи и насчет контактов такого рода с несовершеннолетними девушками. Хотя, повторю еще раз, все это на уровне слухов. А потому это вполне могло оказаться дезинформацией, распространяемой с подачи Хрущева для очернения этого выдающегося человека, являвшегося Вашим ближайшим помощником. А потому, когда Хрущев задумал разоблачать, извиняюсь. Ваш культ, то ему потребовалось придумать очень много мифов про Вас и Ваше кружение. И далеко не всегда удается докопаться до истины.

— Хорошо, товарищ Алексей, я понял Ваше мнение, мы подумаем. А скажите, почему Вы все время делаете упор на неправильную борьбу партии с ее врагами? Вы на самом деле считаете, что эта борьба не нужна? Разве скрытые троцкисты и прочие оппозиционеры не наносят делу строительства социализма в нашей стране настолько большой вред, что жесткость партии в деле выявления врагов и саботажников вполне оправдана? И пусть среди осужденных будет небольшой процент невинно пострадавших. Лес рубят, щепки летят. Скорость очищения партии и хозяйственного аппарата намного важнее. Вы же сами говорите о том, что скоро страшная война. Разве мы не должны подойти к ней максимально сплоченными?

— Безусловно, должны, товарищ Сталин. Но с тезисом «лес рубят, щепки летят» я согласиться не могу.  Объясню, почему. В своем времени я работал в коммерции. А потому попробую объяснить все с хозяйственных позиций. Каждая щепка, пропавшая по вине рубщиков и не использованная в деле, это прямые убытки. Это пустая трата ресурсов. А наш народ является важнейшим и трудно восстанавливаемым ресурсом. Это не считая того, что все наши действия и должны быть направлены на развитие и процветание этого самого народа. Через десяток лет, например, в США появится технология производства так называемых древесно-стружечных плит, которые со временем станут очень популярным материалом, используемым в производстве мебели. Да и сейчас щепки, стружка и опилки могут быть использованы для производства бумаги.

Вы можете мне возразить, что иногда скорость важнее, чем качество. Но никто не заставляет одних и тех же людей заниматься разной работой. Пусть те, кому положено рубить, рубят. А следующие за ними внимательно подбирают все щепки и пускают их в работу. В нашем случае это должно означать, что поиском, выявлением и разоблачением врагов и доказательств их вины должны заниматься одни органы, а проверять качество их работы другие. Ведь в этом деле не менее важен и такой аспект, как справедливое оправдание. Именно такие случаи будут давать самый максимальный эффект, будут убеждать народ, что все обвинительные приговоры полностью оправданы. А все в целом будет работать на укрепление авторитета партии и доверия к ней со стороны всего населения нашей страны. Да и вообще борьбу с троцкизмом и прочей оппозицией за полный суверенитет СССР надо, на мой взгляд, вести иначе.

— И как же? – Сталин не смог сдержать усмешку.

— Надо идти от основной проблемы. От главного к частностям. Извините, товарищ Сталин, я буду вынужден зайти издалека и назвать многие вещи, что называется, своими именами. Так, как это было у нас в том моем времени. Иначе я могу запутаться и ввести Вас в заблуждение, чего бы мне не хотелось. Я рассматриваю Великую октябрьскую революцию не только с позиции того, что народ скинул прогнившие царизм и  аристократию, не только с позиции того, что благодаря большевикам он взял власть в свои руки. Есть и другая сторона медали. Кто финансировал революцию? Кто поддерживал большевиков, да и не их одних в эмиграции? Эти люди сами по себе не революционеры, они коммерсанты. Для них это вложение денег, которое должно вернуться с прибылью. Причем, большой прибылью. Все годы после 17-го они занимаются тем, что возвращают с процентами свои деньги. По совершенно разным каналам. Все деньги и ценности, которые ушли вместе с эмиграцией, попали к ним в руки, в их банки, а рано или поздно станут и их собственностью. Все деньги и ценности, которые украли нечистоплотные дельцы от революции, как уже разоблаченные партией, так и оставшиеся, попали на хранение именно в их банки. Причем, они даже с удовольствием помогут Вам, подкинув улики на таких врагов партии. Ведь в таком случае за их деньгами просто никто и никогда не придет. Все деньги, которые идут сегодня из СССР на финансирование деятельности Коминтерна, это их деньги, потому как если бы не СССР, то именно им пришлось раскошеливаться. А истинными владельцами Коминтерна являются именно они. Но дело не только в деньгах. В Европе и мире также идет жестокая борьба за власть между различными группами. Англо-американсике банкиры вовсю воюют с родовой европейской аристократией и католической церковью. И в этой борьбе у них очень неплохие шансы. Ведь в отличие от своих противников, они очень мобильны и не привязаны к сохранению жесткого порядка в европейских государствах. А потому революция для них, сделанная руками рабочих и крестьян на их деньги, резко меняет ситуацию в их пользу. Если Вы с помощью внешней разведки сможете докопаться до источников финансирования Гитлера, то и про него вы узнаете, что они те же, что и у левого рабочего движения. Более того, сам проект гитлеровского нацизма был затеян после того, как Троцкому не удалось добиться власти в СССР и с помощью все мощи России устроить по всей Европе перманентную революцию. Вы очень быстро поняли, куда может завести такая политика. Ваша идея о построении социализма в отдельно взятой стране оказалась не просто правильной и своевременной, она оказалась единственно возможной для спасения России. Но именно поэтому она и вызвала столь жестокую борьбу в партии. Троцкий, как можно видеть не сдался до сих пор и всячески пытается активизировать своих сторонников, оставшихся в партии.

Но их тоже нельзя всех грести под одну гребенку. Кто такие сторонники Троцкого? Это не однородная группа. Среди них есть те, кто активно ему помогает, разделяя его взгляды на экспорт революции. Это враги, которые осознанно желают смерти России. Они не заслуживают ничего, кроме смерти. Есть другая группа, которая готова пойти за Троцким даже на переворот, но только потому, что видит в нем вождя, в большей степени придерживающегося линии Ленина, чем Вы, товарищ Сталин. Таких людей необходимо изолировать, не допуская их участия в бунте, но их надо заставлять работать на страну и одновременно работать с ними, разъясняя истинную природу их заблуждения и правильность политики партии. Они могут стать из противников сторонниками, хотя и не все, но очень многие. А есть третья группа. Это в основном военные. Для них Троцкий – кумир, создавший Красную Армию – победительницу в Гражданской войне. Он трибун и прекрасный оратор, зажигавший их сердца перед битвами и приведший их к победе. К сожалению, товарищ Сталин, он более сильный и пламенный оратор, чем Вы. Хотя и очень слабый организатор. С этими людьми работа должна быть еще тоньше. Их даже не надо изолировать от общества. Это прямая задача военных комиссаров, объяснить ошибающимся людям собственное заблуждение и причины ошибок. Заставить их мыслить не эмоциями, а реалиями. Да, это работа трудная и долгая. Но легкие пути далеко не всегда бывают лучшими. Это наши люди, и мы не должны без боя отдавать их Троцкому и другим врагам нашего Отечества. Кстати, столь упорный настрой исключительно на атакующую тактику среди высшего командного звена РККА и пренебрежение планированием защитных действий в условиях преобладающей мощи противника, которые обернутся самым страшным кошмаром в первые месяцы войны, это прямое следствие настроя на политику Троцкого по экспорту революции военным путем.

Есть еще и другие группы, связанные с хозяйственной деятельностью. Множество прекрасных специалистов будет разоблачено в ближайшие годы как вредители, пытающиеся помешать выполнению производственных планов. Такие будут и в реальности, но их на самом деле будет незначительное меньшинство, остальные случаи будут примерами элементарного головотяпства, косорукости и шапкозакидательства. Это также достойно осуждения и принудительного исправления или деньгами и трудом компенсации причиненного вреда. Но оценка их действий должна быть строго адекватной случившемуся. И последнее – всех надо судить по делам, а не по словам. Хотя любые публичные призывы стоит воспринимать как активное действие.

Я устало откинулся на спинку стула и выдохнул. Эта небольшая речь стоила мне эмоционально довольно дорого. Услышит ли меня Сталин? Поймет ли он то, что я сказал? Заставит ли это его хоть немного задуматься? Я очень на это надеялся. Судя по его насупленному виду, услышанное его не порадовало. Никому не приятно слушать вещи, которые не доставляют радости и прямо противоречат собственным мыслям. А тем более Сталин в последние годы вообще не привык выслушивать что-либо подобное. И даже маленькая ложка меда в этой огромной бочке дегтя в середине сказанного не могла ничего изменить. Но одновременно его молчание и задумчивость давало мне шанс все-таки быть услышанным.

— Хорошо, товарищ Алексей, мы Вас выслушали и подумаем над Вашими словами. Хотя они во многом и идут вразрез с политикой партии, и будь Вы обычным человеком, не скрою, я бы приказал вас арестовать. Хотя в этом случае Вы бы подобного и не сказали. Думаю, мы позже продолжим разговор на эту тему. Только у меня просьба – ни с кем и никогда не говорите на эти темы. Только в этом кабинете и только при отсутствии третьих лиц. Вы хорошо меня поняли, товарищ Алексей?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Сейчас Вас отвезут обратно в гостиницу, не стоит демонстрировать свои способности, многие видели вас входящим и сейчас гадают, кто вы такой и что именно мы так долго обсуждаем. Вы должны выглядеть для них обычным человеком. А завтра мы подберем Вам новое местожительство, там же где потом и будет работать предложенный вами отдел. И не забудьте, про свои обещания по структуре отдела и направлениям его работы.

— Непременно, товарищ Сталин. Разрешите идти?

-До встречи, товарищ Алексей.

(продолжение)