Надеть «ульяновки»!
Утром, на рассвете, пошел вдруг сильный дождь. Солнце, поднявшись, расшвыряло тучи, но сырость в воздухе держалась.
На наблюдательном пункте 14-й Сибирской стрелковой дивизии было многолюдно: собралось все дивизионное начальство, корпусной поверяющий, инспектор артиллерии, чины штаба, куча адъютантов, нарочных, ординарцев и телефонистов, коноводы, и просто любопытствующие – врачи, сестры милосердия, несколько классных чиновников. Особняком держались трое штатских, прибывших накануне днем из столицы уполномоченные петроградской химической лаборатории министерства финансов и представитель «Союза земств и городов», одетый в полувоенный костюм грубого английского покроя и в добротные желтые американские шнурованные ботинки…
–Сегодня. — сказал начальник дивизии генерал Ломан, оборачиваясь к стоявшему позади него высокому, чуть сутулившемуся штатскому, с пронзительным взглядом и красивым лицом.
–Да, сегодня, – кивнул штатский, – Погода более чем благоприятствует. Но мы готовы? Готовы!
Генерал Ломан пожал плечами:
–Подумать только! Черт бы побрал этих немцев-перцев! Не умеют честно воевать, не умеют! Газы вздумали пустить в дело, мерзавцы! Это называется: не мытьем, так катаньем!
–Совершенно согласен с вами, генерал.
–Может послать в полки? Пусть еще раз все проверят, все ли готово? – словно сомневаясь, спросил инспектор артиллерии, генерал-майор Граве.
–Зачем, Ваше превосходительство? Все проверено, остается ждать и уповать на Божью Волю, силу и стойкость русских солдат и прочность изделия, – спокойно сказал представитель «Союза земств и городов», с невозмутимым видом разглядывая свои ботинки.
–Но согласитесь, все-таки историческое событие…
–Все будет хорошо, – сказал, ни к кому не обращаясь, штатский с красивым лицом.
–Вы, Александр Ильич, слишком невозмутимы, — заметил генерал Ломан, нервно подергивая плечом (последствия старой контузии).
–Я уверен в конструкции аппарата и надежности защитного действия угля. Уголь является универсальным средством. Мы в лаборатории вместе с Зелинским проверяли не раз, и не два – и маску и само устройство в сборе.
–На себе что ли проверяли?
–Да. В пустой комнате сжигалась сера, и когда концентрация сернистого газа достигала величины, при которой в комнату невозможно было войти без противогаза, в нее входили то я, то Зелинский, с надетыми марлевыми повязками, между слоями которых был завернут мелкозернистый уголь. Конечно, хорошие результаты констатировались лишь тогда, когда обеспечивалась герметичность прилегания к лицу такого приспособления. Но со временем доработали, не без помощи отечественной промышленности, разумеется. А вначале, помню, при изготовлении пропитки для масок допустили грубую ошибку химического характера. Да-с. Простительно студенту третьего курса, да даже четвертого, но не мне, человеку опытному, положившему на алтарь химической науки без малого тридцать лет жизни… Дело в том, что маски в первый период лабораторных исследований и опытов мы пропитывали раствором гипосульфита без добавки соды…
– Эх, профессор, увольте от прослушивания курса лекций по химии. С училища не выношу эту дисциплину, – поморщился, как от зубной боли, генерал Ломан.
–Я сейчас закончу. Образовывающиеся в результате реакции гипосульфита и хлора серная и соляная кислоты, в свою очередь, реагировали с гипосульфитом с выделением сернистого газа, который попадал в дыхательные пути с воздухом, прошедшим через маску. Тогда я и обратил внимание на уголь для защиты от газов. Ну а профессор Зелинский, мой коллега, имея в своем распоряжении различные сорта углей и, поставив соответствующие опыты, обнаружил, что уголь действительно является мощным средством для поглощения ядовитых газов. В особенности хорошие качества в этом отношении показал так называемый «активированный» уголь, то есть подвергшийся вторичному обжигу, после того как этот уголь уже использовался для очистки спирта…
–Сколько времени вы выдержали? Напомните-ка, Александр Ильич…
–Час. Но в принципе, маска рассчитана на четыре часа непрерывного действия. Дыхание в этом противогазе маятниковое, то есть вдох и выдох производятся через угольный фильтр. Противогаз довольно легко приводится в боевое положение. И носится удобно. – и добавил тихо, застенчиво, – Конструкция моя…
–Дай-то Бог, господа, дай-то Бог… – перекрестился Ломан, – Сибиряки, чалдоны, крепкий народ. Я помню, как эти остроглазые и гордые бородачи ходили в атаку с иконами поверх шинелей, а иконы большие, почерневшие, дедовские. Из окопов другой норовит бабахать почаще, себя подбодряя, а куда бабахает, и не следит. Сибирский же стрелок бьет редко, да метко.
…Германцы вот уже в течение десяти суток выжидали благоприятных метеорологических условий. Показания перебежчиков о подготовке химической атаки русским командованием не были оставлены без внимания и заблаговременно доведены до войск, а наблюдения за окопами германцев — повсеместно усилено. Известно было немногое- германцы установили в передовых окопах от Закржева до дома лесника газовые батареи, по десять-двенадцать баллонов, наполненных сжиженным хлором каждая, однако точного местоположения батарей вскрыть не удалось ни разу на всем двенадцативерстном участке фронта. Ничего существенного обнаружено не было. Но хотя это и представлялось странным, меры по подготовке к отражению газовой атаки германцев командованием принимались самые энергичные и самые основательные.
31 мая 1915-го года в три часа двадцать минут, после короткого обстрела из стопятимиллиметровых орудий участка 55-ой пехотной дивизии, германцы выпустили хлор, открыв одновременно ураганный пулеметный и ружейный огонь по передовым русским окопам и сильный артиллерийский огонь по участку 14-й Сибирской стрелковой дивизии. К газовому обстрелу давно уже готовились и носили при себе на всякий случай противогазы.
–Началось! – громко сказал генерал Ломан и размашисто перекрестился, сняв фуражку. Он снял трубку полевого телефонного аппарата и торжественно, чеканя каждое слово, произнес в чувствительную мембрану:
–Химия! Газы! Надеть «ульяновки»!
