Уважаемые читатели, данный материал является ответом на статьи Александра Самсонова и Олега Капцова, посвященные Цусимскому сражению. К моему глубокому сожалению, в статьях уважаемых авторов мы опять (в который уже раз!) читаем о «плохой подготовке русских комендоров», «перегруженных углем броненосцах», «безынициативном русском командовании» и других укоренившихся в общественном сознании мифах Цусимы.
Огромная проблема исторической науки заключается в наличии так называемой «фолькс-хистори» — истории для масс, которая тяготеет к простым и понятным трактовкам событий минувших лет, но которая с настоящей, реальной историей имеет крайне мало общего. Одним из примеров «фолькс-хистори» как раз и является общепринятая трактовка Цусимского боя. Есть исторически достоверный факт — русская эскадра претерпела страшный разгром, не сумев причинить противостоявшему ей японскому флоту не то чтобы равноценных, но хотя бы сколько-нибудь существенных потерь. Факт этот неоспорим. Проигранное сражение всколыхнуло наших соотечественников, общество требовало ответа на вопрос: «Как такое могло случиться? Кто виноват?!» И ответы нашлись… Простые, понятные и потому имеющие крайне мало общего с реальностью. Настоящая жизнь куда сложнее и многограннее учебника истории за четвертый класс.
Что мы читаем из года в год в посвященных Цусиме статьях и материалах? Да фактически одно и то же — печальную историю о том, как набранные с бору да с сосенки необученные экипажи, разбавленные штрафниками (куда ж без них) отправили прямо в пасть сверхобученному и «сверхсплаванному» японскому флоту. При этом во главе русского войска был поставлен бездарный сатрап-самодур, испытывавший совершенно нездоровую тягу к углю, сломавший тысячи биноклей о головы своих подчиненных, но при этом совершенно не способный сообразить, что вверенную его попечению эскадру следовало хоть немного потренировать перед сражением. И конечно же, этот сатрап, встретившись лицом к лицу с японским командующим-супергероем впал в полную прострацию и проиграл сражение с разгромным счетом. Все ясно!
Совершенно не претендуя на истину в последней инстанции, я постараюсь изложить кое-какие факты и соображения, в значительной мере меняющие привычную нам картину похода и боя Второй тихоокеанской эскадры. Надеюсь, что даже те, кто не согласится с моей трактовкой тех далеких событий (а таких будет много, не сомневаюсь в этом) поймут все же, что причины поражения русской эскадры куда сложнее, чем мы привыкли считать.
Содержание:
О подготовке русских артиллеристов
Обычно источники пишут следующее: до войны комендоры русского флота учились стрелять на 7-10 кабельтовых (а 25 кбт уже считалось очень большой дистанцией), но Вторая Тихоокеанская не успела пройти нормального курса боевой подготовки. Ее командующий, адмирал Рожественский, не организовал учебных стрельб в походе, в результате в бою уровень наших артиллеристов оказался ниже низкого. Александр Самсонов пишет:
Таким образом, 2-я Тихоокеанская эскадра была плохо подготовлена, по сути, не получила боевой подготовки.
Но вот что интересно — принято считать, что подготовка Первой Тихоокеанской эскадры, базировавшейся в Порт-Артуре, находилась на вполне удовлетворительном уровне. Посмотрим на достигнутые ею результаты. 28 июля 1904 г. в бою при Шантунге, состоявшемуся когда Витгефт повел русскую эскадру на прорыв, в японские корабли попало 32 (или 33, одно попадание недостоверно) снаряда всех калибров, включая неустановленные. При Цусиме корабли микадо пострадали значительно сильнее — согласно статье Н. Дж. М. Кэмпбелла «The battle of Tsushima» из журнала Warship International (1978 г., часть 3) корабли первого и второго броненосных отрядов (т. е. 12 броненосцев и броненосных крейсеров главных сил) получили 156 попаданий. Общее же количество попаданий в японские корабли составило, согласно «Хирургическому и медицинскому описанию морской войны между Японией и Россией.» (Медицинское Бюро морского департамента в Токио. — 1905.» «около 117 снарядов калибром от 120 мм и выше и примерно столько же меньших калибров». Т.е. свыше 230 попаданий!
Одни только эти цифры заставляют всерьез усомниться в тезисе о якобы плохой подготовке русских артиллеристов 2-ой Тихоокеанской. А если мы попробуем чуть-чуть копнуть, то и вовсе будем удивлены колоссальной разнице в уровне комендоров 1-ой и 2-ой тихоокеанских эскадр.
Бой при Шантунге состоял из 2 фаз примерно по 2 часа каждая. Первая фаза боя началась на дистанции 70 или даже 80 кбт, и ближе 45-50 кбт корабли противоборствующих сторон не сближались (хотя есть упоминания о дистанции 45-50 кбт как о средней дистанции ведения огня, но это скорее всего ошибка). Вторая фаза куда интереснее — в ней командующий японскими флотом Того подставился по полной программе. Вынужденный догонять русскую эскадру (которую он до этого зачем-то пропустил мимо себя), он поставил свой флагман «Микаса» как раз напротив середины нашего строя. В итоге по «Микасе» могли стрелять все 6 русских броненосцев. Судя по количеству попаданий (из общего числа в 32-33 попаданий в японские корабли на долю «Микасы» приходится 24), русские постарались этим воспользоваться. Условия для боя были весьма хороши — погода стояла спокойная, волнения не было. И дистанция для русских моряков была более привычной — бой начался примерно с 40 кбт (быть может, 45 кбт), к концу боя стороны сблизились до 23 кбт. Стреляй — не хочу! Тем не менее, примерно за 3,5-4 часа войны шестерка русских броненосцев смогла добиться всего лишь чуть более трех десятков попаданий.
В завязке Цусимского боя по «Микасе» могли стрелять только пять головных русских броненосцев и, быть может, «Наварин».
Но нужно помнить, что «Орел» вступил в бой с запозданием, к тому же «Микаса», развернувшись, шел наперерез курсу русской эскадры, и наши броненосцы не могли стрелять по нему всем бортом — вела бой только часть орудий. Дистанция была сравнительно небольшой — 37-38 кбт, но волнение настолько сильным, что японцы не считали возможным использовать свои миноносцы (они вывели их уже позднее, ближе к вечеру) так что наводка орудий была затруднена.
Тем не менее, согласно сведениям из рапорта капитана Пэкинхема, британского наблюдателя, располагавшегося на «Асахи», в течение пятнадцати минут с начала боя, с 14:10 до 14:25 «Микаса» получил ДЕВЯТНАДЦАТЬ попаданий — пять 12″ и четырнадцать 6″ снарядов. Еще шесть попаданий получили другие японские корабли.
Маленькая ремарка: японское время отличается от указываемого русскими на 20 минут, поскольку японцы считали время по меридиану Киото, а на русской эскадре — по меридиану полуденного места перед боем, поэтому вышеуказанное японское время соответствует русскому времени так: 13:50 — 14:05.
«Первые русские залпы избавили японцев от приятных иллюзий. В них не было и намека на беспорядочную пальбу, напротив, для дистанции в 9 тысяч ярдов это была необычайно точная стрельба, и в первые же несколько минут «Миказа» и «Сикисима» получили ряд попаданий шестидюймовыми снарядами…»
Итак, опытным комендорам первой тихоокеанской под командованием Витгефта понадобилось почти 4 часа для того, чтобы поразить «Микасу» 24 снарядами. А «неумехам» Рожественского, находившимся в куда как худших условиях (невыгодный угол, из-за которого часть орудий не могла стрелять, сильное волнение) для 19 попаданий понадобилось 15 минут. Что-то тут концы с концами как-то не того…
Так как все же тренировались русские комендоры Второй Тихоокеанской? Слово старшему офицеру броненосца «Орел», капитану 2-го ранга Шведе:
Отвечая на вопрос о производившихся на броненосце «Орел» практических стрельбах с начала кампании до вступления в бой, то нельзя не сознаться, что на долю этого броненосца, выпало таковых в весьма ограниченном количестве. Броненосец «Орел» вследствие своей неготовности присоединился к отряду в 20-х числах сентября, когда другими судами отряда производились практические стрельбы и почти были закончены ими.
Стоп, стоп, стоп. Так значит, корабли 2-ой Тихоокеанской все же выполняли практические стрельбы до выхода в поход? И не просто выполняли, но еще и «почти закончили» их в 20-х числах сентября? Так и есть, свидетельствует Шведе:
«Я полагаю, что на других судах 2-й Тихоокеанской эскадры совсем не оставалось к бою чугунных снарядов, так как, повторяю еще раз, суда эти вели стрельбу в Ревеле в продолжение 2-х, 3-х недель; наш же броненосец «Орел» пришел в Ревель в конце сентября, — вскоре последовал ВЫСОЧАЙШИЙ смотр эскадре, ушли в Либаву, а оттуда экстренно ушли, вскоре по приходу туда, на восток».
А что же «Орел»?
Но не будем прерывать показания Шведе, данные им Следственной комиссии по Цусимскому бою:
С броненосца «Орел» в Ревеле производили стрельбу из стволов патронами Бердана из 47-мм орудий по неподвижной цели днем. Там же стреляли 2 раза ночью из 47-мм орудий по сигналу адмирала, по тревоге, при боевом освещении неподвижных щитов. Тогда стреляли дежурные пушки, и всего, за стрельбы, было выпущено 20—30 снарядов. В Гулльский инцидент из 2-х правых 6″ башен, носовых, было сделано 13 выстрелов; из 47-мм и 75-мм орудий вместе было сделано 480 выстрелов; из 2-х пулеметов было выпущено 300 3-х лин. пуль. Стоя в Носси-бе, «Орел» ходил три раза на стрельбу; здесь за эти стрельбы было сделано на каждое 12″ орудие по 10 шт. выстрелов. Всего запаса практических (чугунных) снарядов на нашем броненосце не успели расстрелять, часть их, около 1/3, осталась. Во время стоянки в Камранге, еще удалось произвести стрельбу из стволов 47 мм. орудий патронами Бердана, вот и все, что могло служить практикою для наших комендоров.
Всего на броненосец «Орел» было принято дополнительного боекомплекта для практических стрельб сверх штата 40 305-мм, 180 152-мм, 300 75-мм, 1 500 47-мм и 2 850 37-мм практических выстрелов, а всего 4 870 учебных снаряда. Из них было истрачено 40 снарядов 305-мм, а от остальных снарядов 2/3. Итого выходит 3260 снарядов.
А как готовились к встрече с Рожественским японцы? С легкой руки каких-то японских шутников пошла гулять байка о пяти боекомплектах, якобы выпущенных из каждого японского орудия, после чего сами эти орудия были заменены на новые.
«Японские офицеры рассказывали, что после капитуляции Порт-Артура в ожидании второй эскадры они так готовились к её встрече: каждый комендор выпустил из своего орудия при стрельбе в цель пять боевых комплектов снарядов. Затем износившиеся пушки были все заменены новыми». Вл. Семёнов. «Расплата».
Я ничуть не упрекаю Владимира Ивановича Семенова, оно просто повторил то, что слышал. Но ведь орудия тех времен вряд ли могли выдержать расстрел «пяти боекомплектов» — но даже если бы это было и так, то все равно к концу такого расстрела пушки пришли бы в совершеннейшую негодность. И где бы Япония взяла сотни орудий для замены их для всего флота?
Согласно рапорту капитана Т. Джексона, на весенних 1905 г. учебных стрельбах «Микаса» выпустил 8 (ВОСЕМЬ) снарядов главного калибра. (броненосец «Орел» их выпустил 40). А никаких других калиберных стрельб у японского броненосца и не было. В остальное время японцы развлекались стволиковыми стрельбами — и только. Всего, по данным японских документов, «Микаса» выпустил свыше 9 тыс. пуль и снарядиков, имитирующих стрельбу средне- и крупнокалиберных орудий. По «Орлу» таких данных нет, но есть обоснованное предположение, что одних только винтовочных пуль было израсходовано как минимум 8 тысяч, и это не считая исчисленных нами выше 3260 снарядов прочих калибров.
Интересно… Русская эскадра перед отправкой в путь прошла полный курс артиллерийской подготовки, т.е. комендоры-выпускники учебного отряда, где их учили стрелять из вполне приличных орудий наших броненосцев береговой обороны «Ушаков», «Сенявин» и «Апраксин», получили назначения на новейшие боевые корабли, а там их еще 2-3 недели гоняли на стрельбы. Ну, а те корабли, которые на стрельбы не успели, загрузившись учебными снарядами добирали свою норму в походе. При этом по мнению Шведе интенсивность стрельбы была такова, что все запасы учебных снарядов 2-ой Тихоокеанской эскадры были расстреляны.
Уже одно только это изрядно меняет привычное нам восприятие русских комендоров 2-ой Тихоокеанской эскадры, которых мы привыкли считать толпой необученных мужиков от сохи. Японцы готовились к встрече с нашими кораблями и готовились достаточно интенсивно, однако русские (сопоставлял расход снарядов и патронов «Орла» и «Микасы») организовали еще более интенсивное обучение. И это при том, что русская эскадра, вообще-то, находилась в походе, в то время как японцы — у своих баз.
А теперь давайте посмотрим на это еще и вот с какой стороны: что должен был думать обо всем этом адмирал? Все вроде бы в порядке, «курс молодого бойца» пройден и такой заурядный командующий, каким мы привыкли считать Зиновия Петровича Рожественского явно должен был этим удовлетвориться. Эскадра к бою с японцем готова!
Вот только З.П. Рожественский считал «немного» по-другому. Адмирал был уверен, что полученного его артиллеристами обучения категорически недостаточно и ТРЕБОВАЛ для своих кораблей дополнительных учебных снарядов. Слово Шведе:
Что касается вопроса, возможно ли было снабдить 2-ю Тихоокеанскую эскадру снарядами для практической стрельбы, я затрудняюсь сказать, думаю, что вполне возможно, это не представляло бы трудности, если бы снаряды имелись готовыми в то время в наличии, их можно было бы с успехом возить на одном из сопровождавших эскадру транспортов, но в том-то и дело, что, как говорил флагманский артиллерийский офицер Береснев, снарядов готовых в Кронштадтском порту не было, когда мы уходили, и, что если их в Носси-бе до сих пор не выслали — то, значит, их и не будет, что мы должны обернуться с тем, что имеем и должны помнить, что нам дано все, что могли дать.
Все, что имелось на складах, Рожественский погрузил на свои корабли и истратил (остатки на «Орле» правда остаются загадкой, впрочем, вполне объяснимой), а дополнительные снаряды (которые только предстояло произвести) должен был доставить эскадре пароход «Иртыш». Но кто-то особо мудрый из-под шпица решил, что лучше будет, если эти снаряды подождут эскадру во Владивостоке — и отправил их по железной дороге, так что «Иртыш» присоединился к флоту с одним только грузом угля…
Горький упрек сквозит в ответах З.П. Рожественского представителям Следственной комиссии:
На второй эскадре было очень мало практической стрельбы. Я не помню, сколько именно было сделано выстрелов из пушек каждого калибра.
Морское министерство могло бы с достаточною точностью ответить на вопрос, была ли возможность дополнительного снабжения второй эскадры боевыми запасами для практики в стрельбе во время плавания и указать, что для этого делалось.
Мне было обещано прислать вдогонку на транспорте «Иртыш» боевые запасы для обучения стрельбе, но, по отплытии эскадры из Балтийского моря, поступившие с заводов запасы получили другое назначение.
Критики Рожественского любят еще говорить вот о чем: можно выпустить и 100 и 200 снарядов в неподвижный щит, стоящий в 10 кабельтовых от орудия, но это не научит комендора попадать во врага, идущего на 14 узлах с дистанции 40-70 кабельтовых. Сколько упреков было высказано в адрес адмирала Рожественского по этому поводу! Ведь мог же он оценить увеличившиеся дальности артиллерийского боя, мог организовать обучение своих артиллеристов применительно к новым реалиям, мог… а не сделал, и потому виноват.
И невдомек господам, критикующим адмирала, как НА САМОМ ДЕЛЕ были организованы учения у Зиновия Петровича. Слово старшему артиллерийскому офицеру броненосца «Сисой Великий» лейтенанту С. А. Малечкину:
«Стрельбы производились всегда эскадрой под личной командой и руководством начальника эскадры, вице-адмирала Рожественского… Стрельбы производились на больших расстояниях, приблизительно начиная с 70 каб. и до 40 каб., но «Сисой Великий» обыкновенно начинал стрельбы с 60 каб. из 12″ орудий, и с 50 каб. из 6″ орудий, ибо углы возвышения орудий не позволяли пользоваться большею табличною дальностью… …Стрельбы обставлялись так, как то требуется боевой обстановкой, каждый раз расстояние измерялось как приборами Барра и Струда, так и дальномерами — микрометрами Люжоля, причем как те, так и другие служили для взаимного контроля. Расстояния, полученные таким образом, переводились в батарею и башни с помощью приборов Гейслера, а кроме того, действовала и голосовая передача. Большим доверием пользовались переговорные трубы и отнюдь не телефоны. Перед началом стрельбы обыкновенно головные корабли своих отрядов («Суворов», «Ослябя» и друг.) определяли расстояния или пристрелкой или приборами и показывали своим мателотам это расстояние — сигналом, а затем уже каждый действовал самостоятельно».
Судя по всему, Рожественский первым в русском флоте организовал учебную стрельбу на такие дальности.
Мнение об отвратной подготовке русских артиллеристов и о бездарности командующего 2-ой Тихоокеанской эскадрой, не сумевшего наладить обучение вверенного ему личного состава, настолько же распространено, насколько и ошибочно. На самом деле все обстояло с точностью до наоборот — моряки приложили всяческие усилия, чтобы подготовить эскадру к походу и бою. Адмирал Рожественский не только санкционировал беспрецедентную доселе интенсивность обучения артиллеристов, досуха выскребая запасы учебных снарядов, но и, сумев понять изменившиеся реалии морской войны, организовал обучение 2-ой Тихоокеанской эскадры в походе так, как это никогда не было заведено в русском флоте. И русские моряки стреляли в Цусиме очень хорошо.
К сожалению, решительно невозможно вывести процент попаданий для каждой из сторон. Просто потому, что, зная количество попаданий в японские корабли, мы не знаем, сколько снарядов было выпущено русскими судами — многие из них погибли, и расхода снарядов уже никогда и никому не узнать. В то же время расход снарядов у японских кораблей известен, а вот количество попаданий — нет, так как оценить сколько снарядов угодило в «Суворова», «Александра», «Бородино» и т.д. мы не можем. И все же кое-какие выводы возможны.
У русских эскадренных броненосцев была изрядная проблема — низкая скорострельность 305-мм обуховских пушек. Они стреляли один раз в полторы минуты, а то и реже, в то время как японские 305-мм могли стрелять раз в 40-50 секунд. В последствии этот недостаток русской артиллерии был исправлен, но это случилось уже после русско-японской войны, а тогда… В бою при Шантунге четверка японских броненосцев выпустила 603 305-мм снаряда, или примерно по 150 снарядов на корабль, в то время как четверка русских, оснащенных 12-дюймовой артиллерией («Цесаревич», «Ретвизан», «Полтава», «Севастополь») — только 344 (в среднем 86 на броненосец), и это несмотря на многочисленные разрывы стволов японских пушек, значимо снизивших огневую производительность (к концу боя по этой причине у японцев вышло из строя 5 305-мм орудий из 16) . В Цусиме расход японских снарядов был существенно меньше — 446 снарядов или примерно по 111 снарядов на броненосец, хотя следует иметь ввиду, что это общий расход снарядов и 14 и 15 мая. А сколько снарядов выпустили русские броненосцы?
Костенко, указал в своих мемуарах, что утром 15 мая в носовых погребах имелось в наличии 52 305-мм снаряда, в кормовых — еще четыре (по два бронебойных и фугасных). Всего на «Орел» было погружено 240 боевых снарядов 305-мм и 40 учебных. Учебные были истрачены, соответственно, если верить Костенко, 14 мая было выпущено 184 снаряда главного калибра.
Вот только верить мемуарам Костенко ни в каком случае не нужно, все дело в том, что мы знаем точное количество снарядов, оставшихся после боя на броненосце. Из «Оценочных ведомостей вооружения и боеприпасов, находившихся на корабле «Iwami»» (бывший «Орел»), опубликованных в «Совершенно секретной войне на море 37-38 гг. Мэйдзи», в отделе 8-м «Финансы и снабжение», приложении к т. 2 «Трофеи», следует, что японцы сняли с «Орла» 188 снарядов главного калибра. Таким образом, в бою броненосец израсходовал всего 52 305-мм снаряда.
Тут, правда, возникает вопрос — а почему я верю японским документам, а не мемуарам соотечественника? Ну, во первых, как ни прискорбно это говорить, память часто подводит мемуаристов. Тот же Костенко, к примеру, в мемуарах указал перегрузку «Орла» углем в 370 тонн, а снарядами — в 91 тонну, однако ранее, Следственной комиссии он заявил о 400 тоннах угля и 80 тоннах снарядов. Второе: я сильно сомневаюсь, что Костенко лично пересчитывал боеприпасы в башнях «Орла» — скорее, он назвал от кого-то услышанные цифры, которые мог неправильно понять. А третье… как ни прискорбно это звучит, но следует помнить, что «Орел» был сдан неприятелю, и у его офицеров был мотив представить дело в более черных красках, чем оно было в действительности. Со слов Костенко, броненосец получил порядка 300 попаданий (японцы и британский наблюдатель подтверждают 60-76).
Корабль, получивший 300 попаданий, у которого осталось примерно 1/5 боекомплекта, сдать психологически легче, чем корабль, получивший 76 попаданий и имеющий почти 4/5 боекомплекта. Это, разумеется, всего лишь домыслы, крайне неприятно подозревать воевавших людей в нехорошем, но принять эту гипотезу во внимание я вынужден. В то же время японцы вроде бы не имели никакого резона искажать данные по «Орлу» — дело в том, что их «Совсекретная война» действительно была совсекретна и предназначалась исключительно для служебного пользования.
И, наконец, четвертое. Расход в 52 305-мм снаряда на «Орле» — это примерно вполовину меньше, чем в среднем на японских броненосцах (111), что соответствует статистике боя при Шантунге, а вот приняв на веру данные Костенко, получаем, что русские стреляли в 1,65 раза быстрее, чем японцы, что в высшей степени сомнительно.
Если «Орел», ведя бой весь день, выпустил всего 52 снаряда главного калибра, то другие броненосцы типа «Бородино», очевидно, выпустили их еще меньше, ведь они были выведены из строя задолго до конца боя. Но даже если считать, что каждый русский броненосец с 305-мм артиллерией (таковых всего было семь — четыре броненосца типа «Бородино», «Сисой Великий», «Наварин» и «Николай I») выпустили в среднем по 52 снаряда каждый, мы получим 364 305-мм выстрела.
В то же время Кэмпбелл пишет, что русские добились 47 попаданий тяжелыми снарядами (от 8 до 12 дюймов), из которых все, кроме 10 или около того, были 12-дюймовыми. Это неплохой результат, особенно если учитывать погодные условия боя и общее поражение русского флота.
Если считать, что русский флот добился 37 попаданий снарядами 305 мм, то процент попаданий составит 10,16%. Это даже чуть больше, чем добились японцы при Шантунге в бою с 1-ой Тихоокеанской (603 израсходованных 305-мм снаряда, от 57 до 61 попаданий, соответственно 9,45-10,11%) и многократно больше, чем добились броненосцы Витгефта (344 305-мм выстрела, 12 попаданий, 3,49%). В Цусиме процент попаданий японцев был, вероятно, выше чем у русских, но тот факт, что эскадре, ранее не воевавшей, Рожественский «дотянул» уровень своих комендоров как минимум до уровня японцев образца 28 июля 1904 года говорит о многом.
Напоследок — слово старшему артиллеристу крейсера «Аврора», лейтенанту Лосеву:
Перейдем теперь к описанию тех подготовительных артиллерийских учений, которые согласно приказу командующего эскадрой производились на всей эскадре, а значит, и на нашем корабле. При этом преследовалось не сухое отношение к делу как, напр., пресловутые заученные, согласные, единовременные повороты направо, налево; нам не нужны были эти красивые эволюции у пушек как, напр., при команде «батарея к встрече», нам не нужны были ученья с убылыми по команде, что такие-то номера выбыли, а посему смены номеров нет; ведь это все неправдоподобно, и люди, привыкнув к этим эквилибристическим упражнениям, безусловно, терялись бы в бою, а нам надо было подготовить такую команду, которая никогда, ни при каких обстоятельствах, не терялась бы, которая, например, не терялась при предположении, что в крейсер попал неприятельский снаряд, произвел пробоину, убив и ранив несколько человек, сделал пожар; команду, которая несмотря на неожиданность такого известия, обязана была в этом случае немедленно проявить свою боевую готовность, заранее зная свои места, в стройном порядке, стремилась бы привести корабль в исправный вид, должна была почти одновременно тушить пожар, подводить пластырь на место пробоины, плотники с необходимыми инструментами и материалами бежать к воображаемой пробоине, туда же бежать и трюмному механику, прислуге подготовлять помпы для выкачивания воды, подготовляться к выравниванию крена и т. д.
О перегрузке углем
Еще одна душераздирающая история — о том, как глупый русский адмирал перегрузил углем свои броненосцы так, что у тех бронепояса ушли под воду, упала остойчивость, и после артиллерийской дуэли корабли перевернулись кверху килем. Костенко, как я уже говорил выше, пишет где о 370, а где и о 400-тонной перегрузке углем (это не считая прочей перегрузки, всего, по Костенко, «Орел» были перегружен на 1090-1150 тонн). Но что было на самом деле?
Утром 13 мая «Орел» в ответ на традиционный запрос с «Князя Суворова» сообщил о наличии 1 095 т угля (Русско-японская война 1904-1905 гг. Действия флота. Документы. Отдел IV. Книга третья. Выпуск 5-й. Пгд, 1914, с. 69). С учетом того, что нормальный запас угля составлял 787 тонн, можно констатировать, что за сутки перед боем перегрузка «Орла» углем не превышала 308 тонн. С учетом того, что суточный расход топлива на броненосце доходил до 128 тонн, несложно высчитать, что перегрузка к началу сражения по углю составляла порядка 180 тонн, а общий запас топлива — 960-970 тонн. Много это или мало?
Критики Рожественского забывают (или не знают) одного простого факта. В ожесточенном бою, какового только и можно было ожидать при переходе Цусимским проливом, обычны частые попадания в дымовые трубы кораблей. А дырявая труба — это колоссальное падение тяги и, как следствие, повышенный расход угля. Насколько повышенный? Родоначальник серии «Бородино», броненосец «Цесаревич», после боя при Шантунге вынужден был тратить 600 (ШЕСТЬСОТ) тонн угля в сутки. Так что Рожественский, конечно, мог бы облегчить перегрузку, взяв неполный запас угля. Но в том, что как минимум половина его эскадры после боя замерла бы у выхода из пролива с пустыми угольными ямами, сомневаться не приходится, и винить в этом адмирал мог бы только себя.
На самом деле адмирал Рождественский поступил совершенно правильно — взял угля в перегруз, подстраховавшись на случай боевых повреждений, но не настолько много, чтобы эта перегрузка всерьез повлияла на боевые качества русских кораблей. Но тогда откуда берутся все эти утверждения о кубриках и каютах, забитых углем? А вот откуда.
Почему-то критиков Рожественского совершенно не интересует, какова была перегрузка углем на японских кораблях. То ли потому, что они свято уверены, что уж у японцев-то все было в образцовом порядке, то ли потому, что японского адмирала им критиковать скучнее, чем русского. Но вот что случилось на самом деле…
Соответствующее наблюдение было зафиксировано капитаном Т. Джексоном в донесении от 25 мая 1905 г. в книге «THE RUSSO-JAPANESE WAR. 1904-1905. Reports from naval attachés»:
«Это был унылый день, над морем стлался туман. «Adzuma» принял 200 тонн угля, основательно завалившего верхнюю палубу. Несколько других судов также приняли уголь, некоторые во второй раз за три дня. В 17:00 «Mikasa» вошёл в гавань. Он имел большое количество угля на верхней палубе и очень глубоко сидел в воде, так что пятки шестов противоминных сетей целиком погрузились в воду. Все истребители и миноносцы имели на палубах груз угля. Вечером паровые и моторные катера были отосланы с берега ко всем кораблям и были ими подняты. Никакого объяснения не было получено, но это, как предполагается, происходит из-за возможной попытки русских достичь Владивостока проливами Цугару или Лаперуза, что вынудит японский флот действовать на некотором отдалении от его нынешней базы».
Внимание, вопрос! А с чего это Объединенный флот вдруг вообразил себе, что русские пойдут в обход Японии?! Ответ удивительно прост. Рано утром 24 мая 1905 г. в японский МГШ поступила срочная телеграмма от военно-морского атташе из Лондона, согласно которой, со ссылкой на английское Морское министерство, на русских кораблях уголь погружен во все возможные помещения, включая каюты командиров, а сама эскадра готова к 33-х суточному переходу. Это подтверждало версию, что Вторая Тихоокеанская эскадра пойдёт в обход Японии, хотя штаб Объединённого флота и продолжал в этом сомневаться.
Я не знаю, специально ли делал эту дезинформацию Рожественский, или это получилось случайно, но факт есть факт: распустив слухи о катастрофической перегрузке углем, но взяв этого угля не так уж и много, русская эскадра к Цусимскому сражению имела минимальную угольную перегрузку, которая была нужна на случай боевых повреждений и падения тяги — дабы не оказаться с пустыми угольными ямами после боя. Но информация о доверху забитых углем адмиральских клозетах заставила японцев заваливать мешками угля палубы собственных кораблей, так что Объединенный флот вступил в сражение, везя на себе куда большую угольную массу, чем русские броненосцы. Это может показаться смешным, но, судя по всему, именно «Микаса» вступила в бой с бронепоясом, ушедшим под воду… Случайно ли, специально ли, но Рожественский очевидно переиграл Хейхатиро Того в данном вопросе.
Но «фолькс-хистори» донесла до нас только слова ошибочной британской радиограммы, возведенные в аксиому: Рожественский колоссально перегрузил свои корабли углем, завалив ими кубрики. Из-за этого они лишились остойчивости и утонули.
Закрывая тему о перевернувшихся в результате потери остойчивости кораблях, отмечу, что «Князь Суворов» претерпел столько попаданий, в том числе и торпедных, что рассуждать о потере его остойчивости в результате перегрузки просто абсурдно. Таких ударов не перенес бы ни один броненосец мира. «Бородино» погиб в результате детонации боеприпасов погреба башни шестидюймовых орудий. От подобной детонации погибли три линейных крейсера британцев в Ютланде. Мы их тоже обвиним в перегрузке углем? А может быть, их команда отравилась печеньем? В сущности, от потери остойчивости погиб только «Александр III», да и с ним не всё так просто. Поэтому говорить о массовой гибели наших кораблей из-за малой остойчивости нельзя, а уж винить в этом угольную перегрузку и вовсе невозможно.
Продолжение следует…
Автор Андрей Колобов
