Матрешка

Уважаемые коллеги.

Выкладываю часть материала о последователях адмирала Бирилёва. Авторским произволом, данный адмирал низведен в иной мир, а разбираться в том что он натворил выезжает вынутый из нафталина генерал-адмирал. Не смею даже сравнивать свой поток сознания с четырехтомником «Генерал-адмирал». Как говорится не тот вес, не тот ринг.

… — Дядя, мне ваша отставка всегда казалась несвоевременной. Она очень напоминает постыдное бегство. В свое время я подался слабости, утвердив ваше прошение, но вижу, что был не прав. Тем более что на фоне поражений и даже предательства, адмирал Бирилёв сумел одержать победу над японцами, сравнительно малыми силами… Вам надлежит поехать во Владивосток произвести полное дознание деятельности адмирала Бирилёва и по приезде доложить мне лично. Один единственный, кто победил японцев и того Господь у нас забрал. За что мне такое поругание и бесчестие… Господи …

Таким Алексей Александрович императора никогда не видел. А тот уже почти кричал, топал ногами, в общем, пребывал в настоящей истерике. Однако все довольно быстро закончилось. Еще тяжело дыша, но удивительно спокойно, словно и не было недавнего срыва, Николай II негромко произнес:

— Идите, господин генерал-адмирал. Все нужные бумаги вам доставит фельдъегерь.

Уже у себя дома, в спокойной обстановке, великий князь долго размышлял о происшедшем событии, пришлось даже вежливо выпроводить милую Балетту. О, Элиза. Не мог дядя нынешнего императора предаваться любви и страсти после утренней выволочки. Именно что выволочки, точнее и не скажешь. Опять вспомнилось лицо Николая, искаженное гримасой, его крики, топот ног. Как-то уж сильно забилось сердце, в глазах потемнело, рот издал какой-то невнятный звук, и Алексей Александрович повалился на пол, задев колокольчик, который упав, издал и вовсе похоронный звон. Его спас дворецкий, вошедший на звук колокольчика. Через несколько минут послали за доктором, дворня, поминутно охая и не к месту поминая покойников, бестолково суетилась. Доктор нашел состояние великого князя слишком возбужденным, пустил кровь, велел поить пациента обильно разбавленным красным вином, прописал массу лекарств. Получил в награду синенького цвета банкнот казначейства и отбыл, перекрестивши лоб на икону и помянув про себя некоего Асклепия.

На следующий день фельдъегерь доставил весьма пухлый конверт с бумагами, инструкциями и пожеланиями императора, вручил лично генерал-адмиралу, дождался его росписи на конверте, изволил принять рюмку анисовой, должное вознаграждение и величественно удалился.

Еще не отошедший от вчерашнего потрясения, великий князь буквально рухнул в вольтеровское кресло, долго сидел, пытаясь унять расходившееся вновь сердце, а потом начал разбирать послание Николая II. Ближе к вечеру, после успокоительных капель, пиявок и нескольких порошков, Алексей Александрович вызвал прислугу и велел собрать его в дорогу. Еще через два дня, литерный поезд уносил генерал-адмирала на Дальний Восток. Вместе с Его Императорским Высочеством в путешествие отправились личный секретарь, повар, несколько слуг, конвойные казаки из лейб-гвардии казачьего полка, два ротмистра из жандармского корпуса, а также несколько лично отобранных морских офицеров. Причем великий князь не совсем помнил, как происходил выбор того или иного кандидата. Так все больше какие-то отрывки, мелькание лиц…

Всего генерал-адмирала сопровождали немногим более пяти десятков человек. За Уралом штаб Его Императорского Высочества изволил начать работу. Вначале хотели просто опросить всех о деятельности адмирала Бирилёва, изъять все бумаги покойного и на этом расследование завершить. Однако что-то непонятное ворочалось в голове Алексея Александровича, как будто о чем-то не договорили, забыли нечто важное. Его мучили странные сны, в которых люди стреляли друг в друга, палили из пушек, горели и тонули корабли. Из-за этого плохо спалось, великий князь стал раздражительным, часто запирался у себя в купе.

Так хорошо начавшееся путешествие, после озера Байкал несколько затормозилось. Железная дорога свернула в сторону Манчжурии, по приказу Алексея Александровича дважды пропустили эшелоны с ранеными, а однажды ночью охрана подняла стрельбу. В голове генерал-адмирала мелькнула мысль: «Придется часть дороги разбирать и скорее доделывать путь от Хабаровска до Читы. Там спокойней будет, а здесь разбойников затруднительно изловить». Однако всякий путь, даже длинной в тысячу ли, когда-нибудь заканчивается. Богоспасаемый град Владивосток встретил Его Императорское Высочество генерал-адмирала моросящим дождем и неожиданно холодным ветром. Собственно, после немного скомканной торжественной встречи, Алексей Александрович со своей свитой проследовали к месту пребывания, а на следующий день начали работу, ибо опросить следовало многих. Да и количество опрашиваемых постоянно пополнялось. Казалось, придется записать в опросные листы Владивосток со всеми жителями, Хабаровск, Благовещенск, Николаевск-на-Амуре, остров Сахалин со всеми каторжанами и много еще кого.

М-да. Основательно разворошил местное болото адмирал Бирилёв. Самого-то не спросишь, давно уж отпели, на третий день кончины и схоронили здесь же, как будто не хотел покойный возвращаться в северную столицу. И даже надгробье поставили. Не абы какое. К удивлению генерал-адмирала, на этот гранитный обелиск, по-другому и не скажешь, скинулись прежде нижние чины и даже ропот поднялся, когда попытались прекратить эти пожертвование. А уж вечно фрондирующие моряки и вовсе предложили местным военным стреляться на дуэлях. Десяток дуэлей, не смотря на войну, состоялись, уцелевшие сидели под арестом, остальные поединки все-таки решили провести после войны. В общем, большой гранитный крест с надписью «Спасителю Владивостока и Сахалина» воздвигли. Преосвященный Евсевий каждую субботу совершал перед ним панихиду. И это не считая внесения в помянник на вечное поминовение.

Через неделю работы выяснились следующие странности:

1. Покойный адмирал был уверен, что японского десанта во Владивосток не будет. Отчего был уверен, остается неизвестно. Хотя и просил у Куропаткина 800 казаков для обороны.
2. Так же покойный знал, как поступить с самоходными минами, чтобы без серьезных и длительных исследований, максимально возможно увеличить скорость и дальность хода. Без специального изучения данного предмета такое не сделать, да и не занимаются такими исследованиями адмиралы.
3. Вызывает уважение, как Бирилёв устроил артиллерийскую засаду со стрельбой с закрытых позиций. Положим не он сам, больше сухопутные старались, но моряки опять, же такое не изучают.
4. Для какой цели Бирилёв приказал одевать солдат в необычную одежду. Ну, нет такой практики для моряков. Впрочем, нижним чинам понравилось. Опять же что-то такое предлагал светлейший князь Потёмкин. Впрочем, устраивать минные засады моряков обучали, но на море. Но скатывать мины с горки… Крайне необычно.
5. Бой в заливе Анива. Напоминает сражение при Синопе в приснопамятном 1853 году или же при Наварине лет на 27 раньше, только на новый лад и без внятного результата. Хотя японцы поспешно убрались, но никто от них такой амбаркации не ожидал.
6. Вызов сюда Ростислава Августовича Дурляхера. И что за новые мысли на счет устаревших орудий.
7. И зачем, скажите на милость, адмирал избавился от офицеров своего штаба?

Бумаги Бирилёва в большинстве своем ответов на вопросы не давали. Оба ротмистра из жандармского корпуса все время проводили в опросах коллег из Владивостокской крепости. Самой Комиссией были опрошены командиры кораблей, офицеры, кондукторы и матросы. Затем принялись за 29-й полк 8-й Восточно-Сибирской дивизии. Также не избежал внимания минный батальон крепости. Генерал-адмирал тет-а-тет долго расспрашивал коменданта крепости Николаевск-на-Амуре генерал-майора Жукова.

Из жалоб бывшего начальника порта Владивостокской крепости Греве, было ясно только одно. Сей господин не может управлять портовым хозяйством. Потому и был отдан под арест. А вот что делать с разгневанным военным губернатором Сахалина генерал-майором Ляпуновым было совершенно непонятно. Уж больно странно вызвали его во Владивосток. Вроде как, чтоб под ногами не путался. Успокоив распаленного гневом губернатора и отправив его восвояси, генерал-адмирал продолжил работу.

Больше всего заинтересовал Алексея Александровича и прибывших с ним морских офицеров разговор в кают-компании крейсера «Громобой». Там покойный адмирал рисовал какие-то схемы, рассказывал о новых кораблях. Рассмотрев с разных точек зрения данный, подробно задокументированный разговор, члены комиссии не смогли прийти к определенному результату. Выходило что адмирал Бирилёв либо провидец, либо сумасшедший.

Проведя в приморском городе почти три недели, участники расследования стали собираться обратно. Большинство с радостью, а вот Великий князь изволил быть недовольным. Ну да, за казенный счет проехать через всю территорию империи, поговорить с людьми, посмотреть бумаги и ехать обратно. Ну, предложил покойный адмирал несколько идей, что-то получилось, про что-то забыли. Потом неожиданная смерть и все. Где результат? Нет результата. Как в том вальсировании с Балеттой. Чем больше с ней вальсируешь, тем больше хочется. О, Элиза, где ты. Элиза, Элиза…

Внезапно генерал-адмирал словно услышал голос из прошлого: «Король охотится, а Элизу везут на костер». Ну конечно. Андерсен, сказка «Дикие лебеди». Ведь она знала, то чего не знали другие. Знала и шла на все. Так неужели … он знал. Но откуда? Не спросишь ведь покойника. Хоть спиритический сеанс устраивай. А ведь двигал все нужном направлении. Может и не так как ему хотелось. А может не ему?

Сердце загрохотало как цилиндр паровой машины, идущей в разнос. Генерал-адмирал встал, дрожащей рукой налил воды в стакан, выпил горький порошок лекарства. Немного постоял и без сил опустился в кресло.

Собственно, что мы имеем на текущий момент – подумал Алексей Александрович, — адмирал Бирилёв, по дороге, рассылает офицеров своего штаба, якобы с важными бумагами. Просит у Куропаткина казаков. Приезжает во Владивосток, один раз встречается с местным Преосвященным. Потом пропесочивает командиров отдельного отряда крейсеров и адмирала вместе с ними. Заезжает к жандармам, идет в минный батальон и озадачивает совершенствованием самоходных мин. И даже пытается что-то подсказать. Придя к командирам кораблей, прорвавшихся во Владивосток, также перевооружает дестроеры и яхту-крейсер. Довольно-таки неожиданно перевооружает, надо сказать.

С потаенными судами еще интересней. Собирает одну команду из трех. И использует на все сто процентов. Какие-то непонятные работы производит с номерными миноносцами и миноносками, да еще и с Николаева-на-Амуре стребовал. А чтоб никто туда не попал, густо заминировал мелководный Татарский пролив. М-да. А уж само сражение …

Ночью генерал-адмиралу приснился сон, какой-то удивительно четкий, насыщенный красками сон. Перед ним мелькали совершенно необыкновенные корабли, в море и у причала, в рисунках и чертежах. Названия некоторых повергали его в какой-то необъяснимый трепет: «Москва», «Керчь», «Слава», «Современный». Затем пред ним предстали схемы расположения береговых батарей Порт-Артура, следующая схема была немного смазана, но угадывалось название «Береговая оборона Балтийского моря к октябрю …». Причем название было написано с грубыми ошибками. А потом великий князь испытал нечто вроде озарения. Вот он самый нужный, мощно вооруженный, скоростной дестроер. Только он и более никаких. Большой серией. Безо всяких переделок. Рисунок так впечатлил его, что название латиницей не сразу бросилось в глаза. Storozhevoy! Выходит и корабль российский. С этой ночи подобные сны стали сниться с пугающей регулярностью.

На следующий день Алексей Александрович собрал совещание морских офицеров.

— Господа. Я внимательно изучил все документы покойного адмирала Бирилёва. Особенно его рисунки и схемы кораблей. Да мы это уже обсуждали. Но теперь я полностью уверен, что Алексей Алексеевич был провидцем. Вы Александр Григорьевич на этом настаивали изначально.

Командир броненосного крейсера «Память Азова» капитан 1 ранга Лозинский энергично кивнул головой.

— Я думаю Александр Григорьевич, ваши идеи по развитию миноносной отрасли, с использованием мыслей покойного адмирала, обязательно должны получить продолжение. Собственно, записи и схемы памятного разговора у вас имеются. Прошу вас заняться этим немедленно. Я думаю, Михаил Валерианович вам поможет.

Командир строящейся «Славы» пересел ближе к Лозинскому.

— Антон Клементьевич. Вас я попрошу занять меня беседой о неких корабельных механизмах. Но несколько позже.

Вот уж не думал, не гадал старший инженер-механик крейсера «Адмирал Корнилов» Моннерот дю Мэн имеющий простое имя Антон и столь непростую фамилию, полученную от предков, что сам генерал-адмирал будет слушать его объяснения.

— И вот еще что господа, попрошу готовиться в обратную дорогу. Мы опросили всех, наша работа закончена.

Да простит мне читатель, что я не упоминаю имен господ офицеров, занимавшихся опросами. Их я записал в безымянные свидетели и труженики. Надеюсь ни они, ни вы за это на меня не в обиде.

На следующий день генерал-адмирал принимал у себя Антона Клементьевича Моннерот дю Мэна.

Употребив адмиральского чая и предложив беседовать без чинов, Алексей Александрович начал неспешную беседу:

— Антон Клементьевич. Вы что-нибудь слышали о мощных паровых двигателях господина Парсонса?

— Некоторые сведения мне встречались, но кажется, опыт с двумя миноносцами окончился весьма печально.

— Да, я тоже что-то такое читал. В бумагах покойного Бирилёва я нашел неоконченное письмо к господину Крылову. Адмирал предлагал увеличить скорость кораблей без постройки громоздких машин и более мощных котлов, во всяком случае, пока. Предлагалось использовать повышающий обороты вала э-э-э механизм. А как только наша промышленность освоит этот не такой сложный и достаточно небольшой э-э-э агрегат, обязательно купить лицензию у господина Парсонса на его мощные двигатели. Плюс совершенствование конструкции котлов и обязательно применить нефтяное отопление.

 Но понимаете, ставить не опробованные машины на наши суда несколько преждевременно. Боюсь, не все механики будут в состоянии справиться с обслуживанием. Про нижних чинов я и вовсе не говорю … Поэтому, по прибытию в Санкт-Петербург, подберите несколько человек машинной команды с вашего корабля и, я думаю, с крейсера «Память Азова» для поездки в Соединенное Королевство. Я напишу государю об этом важном деле и предупрежу Александра Григорьевича.

… Бумс! 3,4-дюймовая пушка резво подскочила на своих немаленьких колесах. К орудию бросился расчет, торопливо направил хобот лафета в нужную выемку, наводчик проверил прицел, замковый открыл затвор. Еще немного движений и звучит команда:

— Товсь!

В этот момент вторая, более грузная товарка, солидно выплескивает из себя фонтан огня и дыма. Бумс!

— Пли!

И вновь легкая пушка выплевывает из себя снаряд. Бумс! Ей вторит осадная. Хресь! У последней не выдержало грузного прыжка колесо.

— Заканчивайте господа.

Повинуясь команде генерал-адмирала, к расчетам устремились офицеры. Пушки привели в порядок, у сломавшегося колеса закопошились артиллеристы.

— Господа, я думаю, двух недель вам хватит поставить этих красавиц на морские лафеты от пушек Канэ? Ну, если вполне. Тогда господа до встречи через две недели.

Однако испытания пришлось прервать на несколько дней из-за неожиданного, но вполне ожидаемого известия. 23 августа в Портсмуте русская и японская стороны подписали мирный договор. В условиях непрестанного давления удалось отстоять остров Сахалин и право свободного прохода через Сангарский и курильские проливы русских кораблей.

Через несколько дней по телеграфу поступила телеграмма с императорским указом на имя Генерал-адмирала: « … Его Императорское Высочество Великий князь Алексей Александрович назначался начальником всех морских сил Владивостока, Николаевска-на-Амуре, Петропавловска-на-Камчатке и острова Сахалин. Расследование по делу адмирала Бирилёва прекратить, бумаги выслать с членами комиссии…».

Может быть, раньше генерал-адмирал и отказался от такой, отдающей ссылкой должности, но сейчас он буквально вцепился в нее как ризеншнауцер в добычу. Собственно, эти самые силы надо было еще собрать в одном месте, осмотреть и милосердно отправить хлам на свалку, что-то в ремонт, а что и вовсе выслать из глаз долой.

Пока собирались разрозненные корабли бывшей Порт-Артурской эскадры, Алексей Александрович объезжал свои новые «владения», знакомился с природой этих мест и постепенно впадал в меланхолию. М-да. Окраина Российской империи. Есть все, но нет людей. Разве что каторжане. Уголь самый разный, от довольно хорошего на Сучане и Сахалине до дрянного около Благовещенска. Имеется нефть. Леса столько, что можно построить весь екатерининский парусный флот и еще на пять останется. Богатый край и одновременно пустынный. Без людей здесь одному не справиться. Хотя во Владивостоке их немало. Только гарнизон тысяч под девяносто. Хм.

1 октября 1905 года генерал-адмирал открыл малый военный совет морских сил на Дальнем Востоке.

— Господа. Мир с Японской империей подписан. На этом хорошие новости для нас заканчиваются. Город переполнен войсками, отмечаются пока немногочисленные случаи недовольства. Начат вывоз поданных российской империи из Японского плена. Ко мне поступили сведения о том, что значительная часть нижних чинов заражена революционными идеями. Наша задача не просто выбросить пинком недовольных за пределы Владивостокской крепости, но и предотвратить волнения среди экипажей Сибирской флотилии. Предлагаю до замерзания залива занять нижних чинов работами на кораблях. По мере прибытия прочих судов озадачить команды тем же. Список задач будет доведен позже. Оцепить территорию военного порта усиленными караулами и без пропусков посторонних не пускать. Территории сухого дока и мастерских порта тоже держать под усиленной охраной.

После столь краткого и энергичного напутствия в военном порту Владивостока закипела работа.

Более всего досталось подводным лодкам. Если с «Форели» сняли только минные аппараты и приспособили их на «Скат», а саму подлодку оставили до весны, то «Осётр», «Дельфин» и «Сом» отправили на слом, предварительно демонтировав все механизмы и вооружение. Император внял доводам своего дяди и согласился на «ослабление» подводных сил. Из новых мин калибра 18 дюймов создали необходимый запас для ПЛ типа «Скат». Остальные «потаенные суда» остались ждать вооружения до следующего года.

Для надводных кораблей, тоже наступили нелегкие деньки. Повсеместно сняли с владивостокских крейсеров мелкокалиберные пушки, оставив для производства салютов две или четыре штуки. Эту идею Бирилёва генерал-адмирал признал весьма своевременной, как и снятие подводных минных аппаратов. На крейсере «Россия» срезали грот-мачту, оставив довольно высоко поднятую прожекторную площадку. Так же убрали почти весь фальшборт, переделали крылья переднего мостика. А еще сняли гребной винт машины экономического хода, и заделали отверстие для него.

С наступлением холодов работа продолжилась под палубой. Многочисленные порты для мелкокалиберных пушек заделывались. Особую сноровку в этом деле проявляли несколько наловчившихся мастеровых, прибывших из Санкт-Петербурга с аппаратами «Электрогефест» одноименной компании. И опять пришлось генерал-адмиралу подробно объяснять свои действия и находить понимание царственного родственника.

Благо в действия своего дальневосточного «представителя» в отношении миноносцев Николай не вмешивался абсолютно. Здесь генерал-адмирал развернулся во всю. На «Бойком» смастерили двухтрубный минный аппарат, перенесли на другое место кормовой пост управления, усилили корпус в районе машинного отделения и поставили еще одну морскую трехдюймовку. Правда, испытания пришлось отложить до весны 1906 года. Забегая вперед, скажем, что и второй представитель славного племени «невок» был позже переделан по образцу «Бойкого».

Поднятый «Новик» не успели перегнать во Владивосток, и он зазимовал в заливе Анива. Счастливый донельзя лейтенант Максимов с командой старался привести крейсер в порядок, насколько это возможно.

Прибывший из Шанхая «Аскольд», после недельного отдыха экипажа в казармах, тоже лишился всех мелкокалиберных пушек, остались всего лишь четыре 47-мм. Носовые орудия главного калибра в надстройке обзавелись легкобронированными казематами, а такие же пушки в кормовом салоне были сняты. Вместо них там обосновались минные аппараты. Убрали одно орудие главного калибра, но бортовой залп остался прежним, т.к. немного переделали кормовую надстройку и оснастили ее еще одной, возвышенной, шестидюймовкой. Для защиты от раскаленных газов нижнее орудие прикрыли специальным навесом. Пользуясь тем, что корабль стал легче, заново подкрепили корпус против вибрации.

А генерал-адмирал отправил императору длинное послание, испрашивая в нем средств на постройку еще четырех таких же крейсеров, но с небольшими изменениями.

Еще до прибытия «Аскольда», караван инвалидов в лице «Громобоя» и «Богатыря» под командованием контр-адмирала Иессена, был отправлен в Сайгон, где к нему присоединились «Аврора», «Диана» и «Олег». А вот крейсер 2-го ранга «Жемчуг» дождавшись разоруженную «Лену» спешно превращенную в плавучую мастерскую, в начале 1906 года прибыли во Владивосток, привезя с собой князя Ливена. Как-нибудь «Диана» без него обойдется, а во Владивостоке такой деятельный и ответственный человек очень пригодится.

Когда залив Золотой Рог покрылся льдом, в распоряжение начальника морских сил находились следующие корабли:

1. Крейсера «Аскольд», «Россия», «Жемчуг»
2. Канонерская лодка «Манджур»
3. Эсминцы германской постройки «Бесстрашный», «Беспощадный», «Бесшумный»
4. Эсминцы «Бойкий» и «Бравый»
5. Эсминцы французской постройки «Властный» и «Грозовой»
6. Соколы «Расторопный», «Смелый», «Скорый», «Статный», «Сердитый»
7. Бывший вспомогательный крейсер «Лена» обращенный в плавмастерскую, транспорты «Корея», «Анадырь» и буксир «Свирь».
8. Подводные лодки «Касатка», «Скат», «Фельдмаршал граф Шереметьев».

Если с транспортами все было более, менее понятно, то за вспомогательным крейсером пришлось обращаться к великому князю Александру Михайловичу. А вот с ним генерал-адмирал общался крайне редко. Как-то не сложились отношения у двух членов августейшей семьи. Не то, что бы ругались, но и приветливости было до обидного мало. Раньше-то не приходилось об этом думать, а вот теперь. Тем не менее, «Лена»  прописалась в виде плавбазы миноносцев и подлодок, ну и мастерской. Временно…

К началу октября мастерские порта сделали новые лафеты для легкой и осадной пушек. При стрельбе получили весьма неплохие результаты, но выяснилась досаднейшая неприятность. Снаряды ложились неточно. Сначала грешили на лафеты, которые спешно доработали, потом на наводчиков, а оказалось, проблема была в самих снарядах. Разновес знаете ли. Между собой боеприпасы одного калибра по весу отличались в ту или иную сторону. Счет шел на десятки граммов. Пришлось срочно решать и эту проблему.

А между тем во Владивостокской крепости назрел неслабый политический нарыв. И лопнул он, как по заказу, совершенно не вовремя. Хоть и успел Начморсил Дальнего Востока Романов к этому подготовиться.

В порт прибывали корабли, перевозящие из Японии пленных. Однако эпидемия, бушующая в некоторых районах островной империи, вынуждала применять к пришедшим пароходам меры карантинного характера. Недовольство прибывавших росло. Здесь, можно сказать у себя дома, их держали на кораблях не давая сойти на берег и отправиться домой. Как по заказу 17 октября ближе к вечеру разнесся слух о царском Манифесте и о свободе в нем объявленной. Кому-то было все равно, кто-то уже в мыслях был дома, но нашлось и немало таких, кому захотелось почесать язык. И как только они сошли на берег, то … 26 октября во Владивостоке состоялся многотысячный митинг, на котором присутствовало много нижних чинов армии. Флотских было значительно меньше, да и присутствовали они больше из любопытства.

Ведь несколько дней назад сам Великий князь объяснял им «политику партии и правительства». И ведь как объяснял, вежество проявил, не погнушался с большинством поручкаться, да что там, даже не ругался. По его словам выходило, пока ты во флоте, т.е. самому государю служишь, никаких те партий и свобод, потому как ты сам лично  выше этого, да и обещание давал защищать Веру и Отечество. А как только с флота уволился, пожалуйте вам, в любую партию записывайся и радей. О земле, о деньгах, о счастье народном или о бабах к примеру. Вот как есть, никто преград чинить не будет. Только за свой счет, пожалуйста. Никакой дядя, пусть даже и самого царя, тебя забесплатно кормить и содержать не будет.

А от императора тебе во флоте кормежка, одёжа, место жительства и разные путешествия по миру. Еще и денюжку дают, да к тому, же и грамоте обучают. И война кончилась, и утонуть за понюшку табаку не грозит. Ну, разве сам бестолочью будешь, и то товарищи подмогут. А кто в Сибирской флотилии служит еще, и подъемные получат по выходе со службы. И ведь правду сказал. С сентября учили грамоте, а тем кто увольнялся в запас выдали подъемные, пока лично от дяди царя, т.к. казначей в это время показания в полиции давал, сколько и когда украл. И расстреляли его прилюдно.

Конечно, нашлись несознательные матросики, которые не поверили «шести пудам августейшего мяса». Вот только прозвище, данное ему какими-то предосудительными личностями, не прижилось, не было там ста килограмм и близко. А верить или не верить дело совершенно личное.

А тем временем новшества продолжали сыпаться как из рога изобилия. С 1 ноября 1905 года приказом флагмана ввели новую практику на миноносцах и подводных лодках. Теперь весь корабельный состав делился на Боевые Части и Службы. И каждый командир Службы или Части был обязан стать для подчиненных нянькой, ментором и чего греха таить строгим судьей.

Но, то во флоте, а вот гарнизону Владивостокской крепости так не повезло. Конечно, начальство гарнизона посчитало правильным, что действия Манифеста на армию не распространяется, но объяснять не пожелало. А это вызвало сильное возмущение и на митинг 26 октября собралось много нижних чинов армии. Особенно усердствовали солдаты резервного Хабаровского полка. Через четыре дня именно они составили основной костяк собравшихся на городском базаре. Нет, конечно, нашлись и среди флотских ищущие на свою пятую точку приключений, но таковых, повторюсь было мало. К ним присоединились несколько десятков рабочих. К коменданту крепости генерал-лейтенанту Казбеку была направлена делегация с требованиями, выработанными на митинге. Однако комендант делегацию не принял. Возмущенные таким поворотом событий солдаты, приняв для храбрости на грудь, начали громить чужую собственность. Кабатчики поначалу были рады нашествию любителей выпить, считали прибыль и тихонько радовались. Правда самые мудрые предпочли закрыться пораньше и подготовиться к худшему варианту событий.

К вечеру город был во власти погромщиков. Мучительное протрезвление наступило утром. Спешно вызванные казаки Уссурийского казачьего войска особо с погромщиками не церемонились, но и шашками наобум не махали. Пострелять, правда, пришлось. Пострадали и солдатики, искавшие правды на дне стакана и местные деловые, решившие под шумок провернуть некоторые не совсем законные негоции.

31 октября более тысячи человек вновь собрались на митинг. К ним немедленно прибыл комендант крепости, зачитал им Манифест, но отказался выполнить требования манифестантов. Тогда разобиженные на власть протестующие пошли «в люди». Удалось сагитировать на бунт крепостную минную роту в бухте Посьета, были попытки агитации в бухте Диомид, удалось возмутить матросов на транспорте «Тобол», но в военный порт протестующих не пустили. Особо настырных мгновенно охладили длинные очереди из пулеметов поверх голов, а одному особо непонятливому прострелили ногу. Однако бунтовщики ответили захватом гауптвахты, откуда выпустили задержанных нижних чинов и двинулись к тюрьме. Там их ждал небольшой сюрприз в виде разоруженной охраны и перешедшей на сторону восставших полуроты солдат гарнизона. Но прибывшие на подмогу моряки, а затем и рота 1-го батальона 29 полка рассеяли буйных манифестантов и обратили их в бегство.

Уже ночью, вошедшие в город войска подавили революционные выступления. К сожалению, Сибирский флотский экипаж потерял убитыми и раненными около тридцати человек, в основном из состава минных рот и экипажа транспорта. В городе еще продолжались отдельные столкновения, но в основном обстановка стала спокойной, но ненадолго.

12 ноября вспыхнуло уже восстание участников обороны Порт-Артура, вернувшихся из японского плена. Вместо демобилизации начальник гарнизона вознамерился определить всех нашедшихся артиллеристов в расчеты крепостной артиллерии. Когда нижние чины возмутились, произошла трагедия. Некий капитан Новицкий зарубил канонира Калинина. Свидетелей ссоры было мало, а вот расправы, наоборот много. Капитан Новицкий и несколько офицеров от народного гнева укрылись в Офицерском собрании, которое почти тотчас окружили более пятисот нижних чинов.

Первыми к Собранию прибыли флотские офицеры с полуротой матросов с «Аскольда». Немало не церемонясь, ловко орудуя револьверами, винтовками и пулеметом, восставших оттеснили от Собрания. Затем прибыл в сопровождении конвоя сам великий князь. Он, молча, прошел вовнутрь собрания, некоторое время пробыл там. Потом вышел.

— Кто друзья покойного канонира?

Вызвались трое солдат.

— Идите за мной.

Еще через некоторое время трое уже совсем не радостных солдат вытащили к собравшимся залитый кровью труп офицера.

— Этот, — спросил генерал-адмирал.

Все трое закивали головами как китайские болванчики.

— Ну, вот и ладно, — и обращаясь к немалой толпе нижних чинов, генерал-адмирал продолжил, — господа. Мы все делаем ошибки. Кто-то напился вдрызг и решил, что быдло должно целовать ему сапоги и радоваться. Кто-то умудрился подвернуться под горячую руку. Господь всех рассудил. Один принял мученическую кончину, другой замарал свою душу грехом самоубийства. Еще трое одурели от страха. Мичман, — окликнул Алексей Александрович командира полуроты, — ведите этих правдолюбцев к месту пребывания.

Солдаты зашумели.

— Что шумите? Откуда пришли, туда и пойдете. Да не в Японию, — добавил сановник, услышав робкие вопросы среди солдат, — кому вы там нужны. А этих снобов свести в холодную дня на три. Пусть проветрятся.

К большому удивлению офицеров прятавшихся в Собрании, их действительно отвели на гауптвахту, где и продержали три дня. За это время эшелон со взволнованными солдатами успели выпихнуть далеко за пределы Владивостока.

Покончив, таким образом, с бунтовщиками, генерал-адмирал отправился на беседу с комендантом крепости. История умалчивает о словах, употребленных в беседе с генерал-лейтенантом, но следующие несколько дней он ходил бледный и задумчивый, срывая злость на проштрафившихся. Дисциплина в гарнизоне подтянулась, а эшелоны с демобилизовавшимися и возвращающимися из плена мгновенно исчезали с Владивостокского вокзала.

А на следующий день в крепость прибыли моряки-цусимцы. Пароход «Киев» привез среди прочих офицеров штаба Рожественского, а 14 ноября прибыл и сам раненый генерал-адъютант. Его сопровождали контр-адмирал Вирен, тиулярный советник Добровольский и другие штабные чины. Ограничившись кратким приветствием, генерал-адмирал недолго пробыл в каюте у бывшего начальника 2-й Тихоокеанской эскадры. Генерал-адъютант был молчалив, угрюм и не желал какой-либо беседы. Считая, что правила хорошего тона соблюдены, Алексей Александрович покинул негостеприимного затворника.

Однако остальные офицеры штаба и командиры некоторых кораблей сами нанесли ему визит. В дальнейшем, каждый морской офицер, прибывший во Владивосток, обязательно приглашался на беседу к генерал-адмиралу.

Один только раз Его императорское высочество сделал исключение. 18 декабря он сам прибыл в порт встречать транспорт «Воронеж». Как только среди прибывших был опознан капитан 2-го ранга Баранов, по сигналу флаг-офицера к нему энергично подлетели несколько десятков детишек и начали вопить: «Дяденька, подари миноносец! Япошкам подарил и нам тоже». Это приветствие сопровождало командира «Бедового» до ближайшего извозчика. Остальные прибывшие стали его сторониться и до спасительного угла «даритель» добрался в гордом одиночестве. На следующий день сам Алексей Александрович встретил Баранова убийственной фразой: «Что же вы сударь без миноносца пришли, да и адмирала со штабом не захватили?»…

Вернувшись к делам своей флотилии, Алексей Александрович озадачил командиров «Властного» и «Грозового»:

— Господа, вверенные вам корабли, являются бесценным ремонтным фондом. Вам надлежит их разоружить и законсервировать. Первые же новые корабли будут закреплены за вашими экипажами. Правда, «новые» корабли прибыли только к лету 1906 года.

К концу ноября пришли несколько вагонов с тротилом закупленных в Германии. Перед покупкой пришлось увещевать и убеждать императора в срочных закупках новой взрывчатки и начале ее производства в Российской империи.

Примерно в тоже время Ростислав Августович Дурляхер (автор знает, что господин Дурляхер несколько раз изменял свою фамилию, имя и отчество) презентовал, наконец, новый сухопутный лафет для 107-мм осадной пушки. Все немедленно преисполнились небывалого энтузиазма. Маневренность огня по горизонтали стала необычайно большой. Еще бы, ствол поворачивался аж на 17 градусов вправо или лево, а хоботовая часть могла раздвигаться в стороны, прекрасно удерживая орудие в недосягаемых до этого пределах. Впрочем, ретрограды могли стрелять и по старинке, не разводя станины, а перемещая хобот целиком. Противооткатная система исправно работала даже с углом возвышения в 35 градусов.

Это был полнейший успех. Алексей Александрович немедля дал пространную телеграмму императору. Затем пришла очередь батарейной пушки того же калибра. Несколько раньше были обновлены 3,4-дюймовые орудия. К сожалению, на этом успешные труды генерала Дурляхера кончились. Десятидюймовые орудия модернизировать не удалось. В отличие от флотских, пушки с маркой СА имели цапфы и … ломали все планы генерал-адмирала на устройство дальнобойных батарей для защиты крепости Владивосток с моря и суши. И снова виноватым можно было считать только себя. Великий князь практически неделю топил душевные муки в шустовском, срывал злость на мебели, посуде и других неповинных предметах. Рукоприкладством Алексей Александрович не баловался, да и строго запретил своим подчиненным бросаться с кулаками на нижних чинов. Есть для этого унтера, и фельдфебели заодно с линьками. Однако злость и обида не помешали написать подробное письмо своему венценосному племяннику. Немного позже оное письмо положило начало одному весьма и весьма немаленькому скандалу.

Из всех судов осталась нетронутой лишь канонерская лодка «Манджур». Собственно с нее, по прибытии, сняли все мелкокалиберные пушки, ненужные 9-ти фунтовки, весь главный калибр. Канлодке требовался капитальный ремонт машинно-котельной установки, да и пришло время сменить устаревшую горизонтальную паровую машину на что-нибудь новое тройного расширения. Однако финансы такого сделать не позволили. Пришлось оставить корабль на зимовку в вооруженном резерве.

С окончанием навигации, в минном классе Владивостокской крепости собрались командиры миноносцев и истребителей, минные офицеры крейсеров и начальник портовых мастерских. Причем «старики» испытали чувство дежавю. После взаимных приветствий, новый начальник морских сил на Тихом Океане открыл совещание.

— Господа минеры, — негромко начал генерал-адмирал. — Перед нами стоит новая задача. Надо своими силами начать производство таких рыбок, — Алексей Александрович любовно похлопал лежащую на подставке мину Уайтхеда калибра 18 дюймов, — но это только присказка. Я знаю, что адмирал Бирилёв высказывался о самоходных минах калибра 20 дюймов. И пора проводить научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) на эту тему. Кое-какие пояснения я смогу дать, но в остальном надеюсь на ваш опыт и здравый смысл.

В сиятельную столицу генерал-адмирал возвратился в декабре 1905 года. Ненадолго. На аудиенции Николай II долго благодарил «почтенного» дядю за наведенный порядок во Владивостокской крепости, причем Алексею Александровичу не совсем понравились некоторые намеки в речи императора. А затем Великого князя огорошили новым известием. Его Императорскому Высочеству, предстояло организовать морскую охрану Дальневосточных вод, используя имеющиеся средства. Уел-таки племянник, — подумал Алексей Александрович, вернувшись в свой дворец, — какой же умник тебя на это сподвиг.

Там на старом месте, где все знакомо и нет никакой неизвестности, улегшись почивать, будущий «пограничник» увидел странный сон:

Пароходы-китобои под флагами САСШ и Японии сотнями забивали китов и другого морского зверя. Большой военный корабль обстреливает несколько миниатюрных судов под Андреевскими флагами, прикрывая убегающих от них паровых шхун с характерными обводами. Даже не заглядывая в трюма беглецов, генерал-адмирал знал что там. Масса шкур убитых тюленей. Еще больше их осталось на берегу. Русском берегу. А потом … Бледный юноша с горящим взором стреляет из револьвера в пожилую пару, сидящую в ландо. И тут же кричащие заголовки газет: «Война, война, война»…

Проснувшись среди ночи, Алексей Александрович чертыхнулся: приснится же всякая глупость. Затем, поразмыслив над тем, что сны ему словно подсказывали что будет, или, что надо делать генерал-адмирал еще немного понежился в кровати, а потом со вздохом поднялся и, накинув халат, прошел в кабинет. Работы было много.

На следующей аудиенции государь-император милостиво разрешил усилить новообразованную службу устаревшими минными крейсерами и клиперами. Всего были выбраны семь единиц для ремонта и последующего перехода на Дальний Восток:

Крейсера 2-го ранга:

1. Азия;
   2.   Африка;
   3.   Крейсер;

Минные крейсера:

1. Лейтенант Ильин;
2. Воевода;
3. Посадник;
4. Абрек,

К которым добавились Черноморские:

1. Капитан Сакен;
2. Гридень;
3. Казарский.

Под ремонт и переоснащение были выделены средства и, генерал-адмирал отправился на заводы размещать заказы. Все минные крейсера получили стандартный комплект котлов и паровых машин от 350-тонных миноносцев, а крейсера 2-го ранга были оснащены новыми механизмами. К огромному удивлению владельцев верфей, Алексей Александрович так обставил дело, что без проверок и подписи специального акта ремонт считался недействительным. А проверяли устаревшие корабли, как будто они только что вступили в строй. Из-за ограниченного времени, часть заказов были размещены за границей.

Еще через неделю Николай II согласился, что без морского завода во Владивостоке Сибирской флотилии придется трудно. Немедленно связались с Крампом. Тот обещал построить завод в течение года, не считая подготовки к строительству. Правда в расчеты Крампа вкралась небольшая ошибка. Он хотел построить судостроительный завод, а ему заказали судоремонтный. Поскольку американский промышленник находился на пути к разорению, то после нескольких раундов переговоров, скрепя сердце согласился на условия русских.

Сразу после Святого Богоявления Алексей Александрович сам огорошил царя. Испросив аудиенцию и прибыв в назначенное время, генерал-адмирал дождался, пока лакеи покинут просторный кабинет и начал разговор. По простому, по-свойски, можно даже сказать:

— Ваше Величество. Сейчас, когда расследование поражений наших армии и флота только начинается, хочу добавить и свои соображения. Они невелики, но смею надеяться, принесут свою пользу, хоть и не сразу.

Николай с удивлением взглянул на своего дядю, а тот нимало смущаясь, продолжил:

— Вне зависимости от того, что придумает Государственный совет, разрешит или нет твоя Дума, посоветуют твои министры у армии и флота обязательно должны быть:

1. По дивизии морской пехоты на Балтике и Черном море. Для захвата и удержания Константинополя и наведения жесткого порядка по обе стороны Финского залива.
2. Дивизия минных заградителей. Весьма скоростных и маневренных судов способных выставить минные заграждения в пределах устья Финского залива и перед Босфором. Причем выставить сразу до одной тысячи мин в несколько рядов по глубине и ширине.

И те и другие, должны быть преданы тебе как верные собаки. Можно сказать твоя надежда и опора трона. А своих гвардейцев … можешь послать куда подальше. Все равно они кроме как пить и помирать ничего не умеют. А должны бы. Свои деньги и форму они должны отрабатывать. Денно и нощно. Собственно на этом и все. Хотя погоди …

С этими словами генерал-адмирал тихонько подошел к дверям кабинет и резко их распахнул. От дверей запоздало отшатнулась фигура в ливрее. Однако дядя императора вцепился в нее, словно крокодил в добычу и втолкнул внутрь кабинета.

— Ну что твое величество, один подслушник у тебя есть.

Николай Александрович оторопело смотрел, как адмиральское колено ударяет немного пониже спины несчастного лакея. А генерал-адмирал, повернувшись к дверям кабинета, взревел как пароходный гудок:

— Гвардия ко мне. Император в опасности.

Ожидание продолжалась несколько минут. Императору даже стало стыдно, что его никто не спешит спасти.

— Вот так вот племянник. Нет связи, нет помощи. Что-то долго нет твоих гвардейцев. Ладно, пойду, позову этих алкоголиков. И этого с собой прихвачу.