Конкурс «Мир великих империй» — 2. Восточная Европа. Моравский сокол.

В начале лета я публиковал сборник рассказов первого цикла «Мир великих империй». Тогда конкурс был посвящён Скандинавии и Испании. В течении всего лета проходил второй конкурс. На этот раз он был посвящён Восточной Европе без России. Рассказов оказалось мало(всего 4), поэтому на полноценную книгу их не насобираешь и я решил выкладывать их по одному. И начну с победителя конкурса. Кстати и мне этот рассказ понравился больше всего.

Моравский сокол. Автор — Neznaika1975

Глава 1. Волынское утро.

Лето 953-его

Это была уже третья попытка штурма. Несмотря на весь опыт захвата затерянных в лесах городков древлян, волынян и хорватов, войска Ростислава застряли под первым в их опыте крупным городом, окруженным деревянными стенами, стоящими на высоком земляном валу.

Если бы не помощь Вайцу[1], по своим каналам, добывшим булгарских перебежчиков – мораване и подумать не могли бы о взятии града.

Наконец, построенные булгарскими мастерами заработали, размеренно метая камни в ворота. Союзники закружились в карусели, метая стрелы в сторону защитников стен, не давая поднять им головы.

Когда солнце перевалило в западную часть неба, ворота рухнули. Под прикрытием печенежских стрел воины Ростислава побежали вперед. К вечеру, все было кончено …

Поздним вечером, Ростислав стоял перед распростёртой перед ним женщиной, под одобрительные крики дружины, разрывая ее платье. Честно говоря, юный князь предпочитал другой тип женщин – стройных и смуглых брюнеток, поэтому лежащая перед ним зареванная дебелая рыжая баба, с отвисшими грудями и усыпанной веснушками бледной кожей, его нисколько не возбуждала. Однако, дело было прежде всего, и закончив с платьем, юноша, раздвинув ноги Ванды, вошел в нее, и, подвигавшись несколько минут, закончил свое дело. Выйдя из тела женщины, Ростислав воскликнул:

 — Я, Ростислав Сокол, сын Ильи Муравского[2], наследник Моймира, великий и светлый князь волынян и хорватов беру в жены Ванду, дочь Лешко, наследницу Крака[3] и объявляю себя светлым князем вислян и города Кракова!

Дружина одобрительно взревела.

 — Половину взятой добычи, добавил князь, я отдаю своему побратиму – хану Вайцу, владыке родов Гилу и Иртим, покорителю уличей и тиверцев.

Тут одобрительно взревели печенеги …

Сидя за пиршественным столом, Ростислав наблюдал за веселящимися воинами, сидящими вперемежку славянами и печенегами, и грустил.

 — О чем задумался, брат? – спросил сидящий рядом Вайцу.

 — Да вот, вспоминаю, как мы к этому шли,- отозвался Ростислав.

 — 10 лет назад, когда чехи выгнали нас из остатков моравских земель[4], и мы пришли на Русь, мы были никем. Жалкие беглецы с Запада – над нами смеялись воины и Асмунда, и Игоря и Свенельда. Во время раздела ромейской добычи, мы стояли на последнем месте.

А где были все эти зазнайки, когда через два года Игорь погиб? Кто бросил его в древлянских землях? Ни Асмунд, ни Свенельд не рвались мстить чешскому прихвостню Малу – и лишь мой отец смог найти войско на западе. И железная моравская конница смела древлян и их чешских пособников.

Отец тогда остался с теткой, помогать ей править[5], а мне, после того, как я наконец смог вызвать на поединок брата Свенельда, который за два года до этого назвал меня «моравской тварью» и убить его, пришлось скрываться на западной границе..

Со мной была всего лишь дюжина воинов и крепостца на западном берегу Случи. У меня даже не было денег, чтобы нанять дружину. Я помню, как с этой дюжиной гридней, мы напали на земли восточных дулебов, захватили двадцать пять девственниц и повели их на юг, в Белобережье. Мы крались как тати, стремясь, чтобы нас не заметили печенеги – и чтобы пленницы не потеряли красоты. Но продав этих пленниц, я смог нанять еще дюжину воинов.

 — А потом тебе повезло – и ты встретил меня, сын вождя рода Иртим, изгнанный старшим братом,  — рассмеялся Вайцу.

 — Ага, повезло, ухмыльнулся князь, сын вождя, с десятком оставшихся преданными нукеров – отличная пара окраинному князьку с двумя дюжинами дружинников. Куда тебе еще было бежать – ни венгры, ни валахи тебя бы не приняли не говоря уж об Игоре. Только и оставался человек, который спас твою задницу, когда ты утром убегал из спальни жены доростольского болярина.

Сидящая на коленях печенега девка, как кошка потерлась о Вайцу и мурлыкнула: «Милый, а как же ты стал таким сильным и богатым ханом?»

Разомлевший Вайцу охотно ответил:

 — Это случилось через год после нашей встречи с Ростиславом. К тому времени, мы уже несколько раз сводили караваны с рабами в Белобережье. Под рукой моего побратима уже ходила половина длинной сотни воинов, ко мне тоже пришло еще два десятка верных людей. Мы договорились с уличами —  и, отдавая им десятую долю, решили пустить три корабля по Бугу до моря, чтобы они по морю доплыли до Царьграда и там продали рабов в два раза дороже, чем в Белобережье.

Но помимо уличей, оставались печенеги племени Иртим. Один раз, мы смогли проскользнуть мимо них. То есть не мы, а Ростислав, который повел корабли. А я оставался присматривать за крепостью. Побратим вернулся через три месяца, умудрившись продать рабынь мусульманскому купцу в пригороде Царьграда – и не заплатить пошлин грекам. Теперь у нас хватало золота, чтобы закупить шелка и вино, и под видом купцов прийти в гости к моему старшему брату.

То есть, пять же – в гости к нему пришел Ростислав, а я лежал завернутый в кошму, мечтая о том, как бы облегчиться. Однако, новый хан не мог появиться перед поданными в обосранных портках – и я мужественно терпел.

 — А я-то все думал, почему у тебя было такое бешеное выражение лица – и куда ты так быстро свалил, после того как я зарубил твоего брата, а ты сказал приветственную и очень короткую речь своим подданным, — рассмеялся князь, — теперь понятно.

 — Да, сказал Вайцу, и залпом выпил кубок вина, — сейчас смешно, а как подумаю, что мы с тобой с двумя сотнями воинов захватили целый род Иртим, так задним числом страшно становится.

 — А что было потом? — спросила другая девушка, наливая печенегу вино. При этом, она наклонилась так, что сидящие за княжеским столом дружно замолчали, пялясь на вырез ее платья.

— Хороши здесь девки, — крякнул сотник Войнимир, хватая в охапку приворно взвизгнувшую подавальщцу и запуская ей руку за пазуху, — а потом мы с князем и ханов примачивали волынян, хорватов, которые сейчас платят дань князю; уличей, тиверцев, печенегов гилу – которые платят дань хану. А сейчас примучили вас – и теперь вы тоже наши. Особенно – ты.

С этим словами, сотник повалил служанку на лавку, задрал ей платье и распустил шнурок на штанах.

А потом мы пришли в Киев – и ничего не забывший Свенельд заявил, что мы торгуем в обход Киева – и должны платить половину своих доходов. И вся русь поддержала его, продолжил воевода Вацлав.

— Этим купцам, лишь бы мошну набить – им плевать и на воискую честь, и на то, что мы сами взяли мечом эти земли. Жаль что князь тогда не отправил Свенельда вслед за его братом и князем Игорем.

— Помнишь, как оторопели русы, когда ты предложил им в качестве выкупа товаров на пятьдесят пудов золота? – заржал Вайцу, — а потом добавил, что эти товары им принесут сами их владельцы[6] . Помню твою ругань со Свенельдом. Если бы ты не убедил Ольгу, в выгодности пути на запад – мы бы сейчас не в Кракове сидели, а с Киевом воевали[7]

— Князь, — ввалился в зал дружинник, — Ванда[8] утопилась.

— Ну и хрен с ней, — рассмеялся Ростислав, — я уже и так князь Кракова…