Капитализм в итоге выиграл, так как позволил людям думать стратегически, думать на десятилетия вперёд вместо того, чтобы жить одним днём. Стратегия выживания в условной дикой Африке — поскорее съесть или потратить, пока у тебя всё не реквизировали какие-нибудь швондеры или шариковы. Стратегия инвестирования в условной цивилизованной России — вложить во что-нибудь перспективное, чтобы получить значительную прибыль в будущем.
Один из побочных эффектов капитализма — система накопительных пенсий. В упрощённом виде система работала на Западе так: начиная с двадцати лет Билли Джо каждый месяц платил с зарплаты по 100 долларов в Пенсионный фонд. Когда Билли выходил на пенсию, у него на счёте лежала кругленькая сумма, и он жил на проценты с этой суммы.
Проблема в том, что последние годы процентные ставки на Западе близки к нулю (ПОПС), поэтому жить на проценты пенсионер Билли не может — ему просто никто не даёт процентов на его капиталец. Возникает очень неприятная ситуация: пенсионеров всё больше, а сбережений у них всё меньше. Собственно, одна из причин, по которой сейчас инвесторы так резво вкладываются в российские бумаги, заключается в том, что в западных экономиках сколько-нибудь надёжных активов больше не осталось — пенсионные фонды скупили всё, до чего только могли дотянуться, даже облигации с отрицательными (sic!) процентами:
https://lenta.ru/news/2020/01/23/ofz/
В этот сложный для западных экономик момент я открываю «Би-Би-Си» и читаю там статью с говорящим заголовком «Что происходит, когда мы становимся слишком старыми, чтобы приносить пользу?».
https://www.bbc.com/news/business-50673645
Начинается статья с рассказа парагвайского вождя: «Старых женщин я обычно убивал. Они все умерли там, у большой реки. Как правило, я не дожидался, пока они полностью умрут, прежде, чем закопать их. Женщины боялись меня».
Дальше в статье журналист подробно рассказывает, что с какого-то момента старые люди перестают приносить пользу, и что в некоторых племенах пожилых людей убивали, выгоняли на съедение хищникам или убеждали совершить Роскомнадзор.
Всё это перемежается историческими экскурсиями в более цивилизованные времена: к канцлеру Бисмарку, который ввёл первую всеобщую пенсию в 1890 году (опередив СССР на 38 лет), и к первым военным пенсиям, которые распространялись на вдов военных.
Задумайтесь над случаем Джона Джейнвея, сражавшегося в Гражданской войне США.
Его военная пенсия предусматривала пособие для его жены. Когда Джейнвею был 81 год, он женился на 18-летней. Армия продолжала выплачивать Гертруде Джейнвей её пенсию вдовы ещё в 2003 году, почти через 140 лет после того, как Гражданская война была завершена.
Позже журналист переходит к демографии и объясняет, что мы стали рожать меньше детей, и что соотношение рабочих рук и пенсионеров теперь совсем не то, что в прошлые времена. В 1960-е годы в мире приходились 12 работающих на одного пожилого человека. Сейчас остались восемь. К 2050 году будет только четверо.
Автор «Би-Би-Си» продолжает нагнетать: в некоторых племенах, дескать, стариков ценили, им пережёвывали пищу, их мудрость была нужна, однако эти времена прошли, так как в современном обществе детей учат в школе, а знания получают из «Википедии». Так что, возможно, скоро западным пенсионерам придётся работать до упора, пока они физически будут способны крутить баранку, перекладывать бумажки или кричать «Свободная касса!». Неприятная перспектива, но в конце статьи журналист «Би-Би-Си» снова упоминает про пенсионный план «Парагвай»: получить топором по голове и быть закопанным заживо недалеко от большой реки. На фоне этой альтернативы выбор «работать до 75-80 лет» кажется уже не таким тоскливым.
Мы, находясь в России, можем наблюдать за этой драмой с участием, но без особой опаски разделить проблемы наших западных друзей и партнёров. Причин на то две.
Во-первых, мы, в отличие от американцев и европейцев, не ломали свой капитализм: как ни давили банкиры с коммунистами на наш ЦБ, он не поддался на давление и не стал опускать ставки рефинансирования в ноль. Сейчас ключевая ставка находится на комфортном уровне 6,25% годовых. В нашей экономике ни у кого нет бесплатных денег, бизнесу приходится работать, чтобы сводить доходы с расходами. Это нормальная, здоровая ситуация, которая позволяет инвесторам получать стабильный доход.
Во-вторых, наша пенсионная система выросла из советской, и она не является накопительной, она устроена иначе. Государство собирает с работающих людей налог, добавляет к нему нефтяную ренту и платит среднюю пенсию в размере примерно в 40% от текущей средней зарплаты.
У российской пенсионной системы тоже есть очевидные проблемы — так, например, те, кто работал много, иногда получают почти столько же, сколько и те, кто не работал в жизни ни одного дня. Несправедлива система и ко мне: будучи предпринимателем, я плачу налоги и создаю рабочие места, вместе с тем пенсию от государства я буду получать по самому минимуму. Государство посылает мне достаточно внятный сигнал — «Олег Александрович, мы готовы обеспечить ваши базовые потребности, и нам всё равно, дворник вы или бизнесмен, но если вы хотите получать большую пенсию, вам придётся позаботиться о ней самостоятельно».
Несмотря на это, у нашей пенсионной системы есть большой плюс — она устойчива. Даже если развитие технологий остановится, и все прогнозы о массовой роботизации сдвинутся на конец XXI века, российский бюджет спокойно, с рабочим тяговитым урчанием продолжит выплату пенсий и в 2020-х, и в 2030-х годах. Разумеется, это не значит, что в нашей экономике всё безоблачно, и что я сейчас уверенно прозреваю нам безоблачное будущее на 20+ лет вперёд, однако конкретно в пенсионном узле я пока что никаких критичных дефектов не вижу, если проблемы и нагрянут, то навряд ли с этой стороны.
Западные экономисты, увы, повторить то же самое вслед за мной не могут. Пенсионные фонды на Западе находятся сейчас в столь разбалансированном состоянии, что журналистам приходится уже рассказывать читателям о том, как парагвайский Раскольников экономит на пенсионных выплатах при помощи своего топора.
Автор: Олег Макаренко
